Оцените этот текст:


     Профессор  Челленджер  пребывал  в  прескверном  расположении   духа.
Взявшись за ручку двери, я замер в нерешительности перед его  кабинетом  и
услышал нижеследующий монолог; слова гремели и отдавались по всему дому:
     - Да, я говорю, что вы второй раз ошиблись номером. Второй,  за  одно
утро! Вы что, воображаете, будто какой-то идиот на  другом  конце  провода
может отвлекать ученого от серьезной работы своими назойливыми звонками? Я
не потерплю этого! Алло,  сию  же  минуту  пошлите  за  управляющим  вашей
бездарной телефонной лавочки! А, вы и есть управляющий?! Так почему же,  в
таком случае, вы не управляетесь? Да, разумеется, вы управились с тем, что
позволили отвлечь меня от дела, - дела, важность которого  вашему  уму  не
дано понять! Я желаю связаться с главным  распорядителем.  Что,  его  нет?
Этого и следовало ожидать!  Я  отдам  вас  под  суд,  сэр,  если  подобное
повторится! Ведь наказали же горластых  петухов.  Да,  это  я  добился  их
осуждения. Наказали петухов, а с какой стати терпеть дребезжание телефона?
Все ясно. Извинение в письменном виде?  Очень  хорошо.  Я  рассмотрю  его.
Доброго утра!
     Именно после этих слов я  отважился  переступить  порог.  Безусловно,
время я выбрал не  самое  удачное.  Когда  Челленджер  положил  телефонную
трубку, я очутился не перед профессором -передо мной был разъяренный  лев!
Его  огромная  черная  борода   топорщилась,   могучая   грудь   негодующе
вздымалась. Он окинул меня с головы до пят взглядом надменных серых  глаз,
и на меня обрушились последствия его гнева.
     - Проклятые лентяи! За что только  этим  негодяям  деньги  платят!  -
загремел он. - Мне было слышно - они смеялись, когда  я  излагал  им  свою
вполне справедливую жалобу. Это заговор, дабы докучать мне! А теперь, юный
друг, еще и вы явились сюда, чтобы довершить бедствия  злополучного  утра.
Вы здесь, позвольте узнать, по собственной воле,  или  же  ваша  газетенка
отправила вас заполучить у меня  некое  интервью?  Как  у  друга,  у  вас,
разумеется, есть привилегии, но как журналист - можете убираться!
     Я лихорадочно шарил в кармане в поисках письма от Мак-Ардла,  но  тут
профессору на память пришел еще новый  повод  для  недовольства.  Огромные
волосатые руки его рылись в бумагах на столе  и  наконец  извлекли  оттуда
газетную вырезку.
     - Весьма мило с вашей стороны упомянуть обо  мне  в  одном  из  ваших
последних литературных опусов, - сказал он, негодующе потрясая передо мной
листом. - Это было в  каких-то  дурацких  замечаниях  касательно  останков
ископаемого  ящера,  недавно  обнаруженных  в  соленгофских  сланцах.   Вы
начинаете абзац со  слов:  Профессор  Дж.  Э.Челленджер,  принадлежащий  к
величайшим умам современности...
     - И что же, сэр? - осведомился я.
     -  К  чему  подобные  возмутительно  несправедливые   определения   и
ограничения? Можно подумать, будто вы в состоянии сказать,  кто  они,  эти
другие выдающиеся мужи, которым вы  приписываете  равенство,  а  то,  чего
доброго, еще и превосходство надо мною?
     - Я неудачно выразился, сэр. Разумеется, мне  следовало  бы  сказать:
Профессор Челленджер, величайший ум современности, - согласился я,  и  сам
совершенно убежденный в правоте этих слов. Мое признание сразу же обратило
зиму в лето.
     - Дорогой мой юный друг, не думайте, что я  придираюсь,  отнюдь.  Но,
будучи окружен задиристыми и безмозглыми коллегами, человек,  оказывается,
вынужден защищаться. Вы  знаете,  мой  друг,  самоутверждение  чуждо  моей
натуре, но  мне  приходится  отстаивать  свои  принципы  перед  бездарными
оппонентами. А теперь проходите! Садитесь! Что же привело  вас  ко  мне  в
этот час?
     Мне следовало приступать к делу  крайне  осмотрительно,  поскольку  я
знал, что малейшая неосторожность -  и  лев  снова  зарычит.  Я  развернул
письмо Мак-Ардла.
     - Могу ли я  зачитать  вам  это,  сэр?  Письмо  от  Мак-Ардла,  моего
редактора.
     - Как же, помню его: не самый  гнусный  представитель  журналистского
племени.
     - По крайней мере, сэр, он исключительно высоко ценит вас и  искренне
вами восхищается. И когда требуется,  я  бы  сказал,  высочайшее  качество
экспертизы, он всегда обращается именно к вам. Вот и  сейчас  я  здесь  по
этой самой причине.
     - Что же ему угодно? - под  влиянием  лести  Челленджер  охорашивался
подобно индюку. Он уселся, положа локти на стол, сцепив свои огромные, как
у гориллы, руки; борода его топорщилась,  а  большие  серые  полуприкрытые
глаза милостиво остановились на мне. Он был  велик  во  всем,  что  бы  ни
делал, и его благожелательность подавляла сильнее, нежели гнев.
     - Я прочту вам его записку ко мне, сэр. Вот что он пишет:
     Дорогой  Мелоун,  пожалуйста,  как  можно  скорее  повидайте   нашего
высокоуважаемого  друга,  профессора  Челленджера,  и  попросите   его   о
содействии в следующем деле. Некий латвийский джентльмен по  имени  Теодор
Немор, проживающий в Уайт-Фрайер-Меншэнс, в Хэмпстеде, утверждает, что  он
будто  бы  изобрел  машину   самого   необычайного   свойства,   способную
дезинтегрировать любой материальный объект, расположенный  в  пределах  ее
влияния. Под ее действием  материя,  составляющая  тела  живой  и  неживой
природы,  якобы  разлагается  и  возвращается  в  свое  молекулярное   или
атомическое состояние. При этом,  направив  процесс  в  обратную  сторону,
объект можно восстановить в первоначальном виде. Заявление  представляется
несколько нелепым, и все же существуют неоспоримые доказательства, что для
него имеются определенные  основания  и  что  этот  человек  действительно
натолкнулся на какое-то замечательное открытие.
     Нет  нужды  распространяться  ни  о  том,  какую  революцию  подобное
открытие произведет в жизни человечества, ни о чрезвычайной важности этого
изобретения в  случае  применения  его  в  качестве  оружия  нового  типа.
Держава, которая, хоть единожды, смогла бы дезинтегрировать таким  образом
военный корабль или превратить батальон противника в кучку  атомов,  стала
бы властительницей  мира.  По  соображениям  социального  и  политического
свойства надлежит не теряя  ни  минуты  разобраться  в  сути  изобретения.
Намереваясь подороже продать его,  автор  рвется  к  известности,  поэтому
встретиться с ним не составит труда.
     Прилагаемая визитная карточка откроет перед вами двери его дома. Я бы
очень желал, чтобы вы и профессор Челленджер встретились с этим инженером,
изучили его изобретение и написали для Газетт. взвешенный отчет о ценности
данного открытия. Надеюсь сегодня  вечером  услышать  о  результате  вашей
поездки.
     Р. Мак-Ардл.

     - Таковы полученные мною указания, профессор, - добавил я,  складывая
письмо. - Я горячо надеюсь, что вы не оставите меня одного  и  поедете  со
мною, ведь где же мне самому, сэр, с моими-то ограниченными способностями,
разобраться в подобном деле?
     - Верно, Мелоун! Верно! - умиротворенно замурлыкал великий человек. -
Хотя вы никоим образом и не лишены природного  ума,  но  я  согласен,  что
проблема, которую вы изложили, вам не по плечу. Этот бесцеремонный телефон
уже расстроил мне утреннюю работу, и тут уж  ничего  не  поделаешь.  Между
прочим, я тружусь сейчас над ответом этому итальянскому шуту Мазотти.  Его
взгляды на развитие личинок тропического термита достойны лишь насмешки  и
всяческого презрения. Но с  окончательным  разоблачением  мошенника  можно
подождать и до вечера. Так что, мой юный друг, я к вашим услугам.
     Вот как вышло,  что  в  то  октябрьское  утро  я  оказался  вместе  с
профессором в вагоне подземной дороги, мчавшем нас  по  туннелю  на  север
Лондона. Я и не подозревал тогда, что  стою  на  пороге  одного  из  самых
удивительных приключений в моей богатой событиями жизни.
     Уезжая с Энмор-Гарденс,  я  по  телефону  (которому  только  что  так
досталось) заранее удостоверился, что изобретатель дома, и предупредил его
о нашем визите. Жил он в комфортабельной квартире в  Хэмпстеде.  Когда  мы
приехали, хозяин добрых полчаса продержал нас в приемной. Все это время он
оживленно беседовал с  группой  посетителей.  По  их  голосам  можно  было
понять, что это русские.
     Я мельком глянул на них через полуоткрытую дверь, когда  они  наконец
стали прощаться с хозяином в холле, и у меня  сразу  же  сложилось  о  них
впечатление как  о  состоятельных  и  интеллигентных  людях;  в  блестящих
цилиндрах, в пальто с астраханским воротом  у  них  был  вид  процветающих
буржуа, который так любят напускать на себя преуспевающие коммунисты.
     Входная дверь затворилась за ними, и в следующую минуту Теодор  Немор
вошел в комнату. Я и сейчас вижу, как он стоит в солнечном свете,  потирая
длинные тонкие руки, с широкой улыбкой, застывшей на  неприятном  лице,  и
рассматривает нас хитрыми желтыми глазками.
     Это был низенький толстяк. В теле его ощущалось  какое-то  неуловимое
уродство, хотя и трудно было определить, в  чем  именно  оно  заключается.
Вполне можно было назвать его горбуном без  горба.  Большое  дряблое  лицо
походило на недоделанную клецку, точно такого же цвета и  консистенции,  а
украшавшие  лицо  прыщи   и   бородавки   угрожающе   выступали   на   его
мертвенно-бледной коже. Глаза были как у кота,  и  по-кошачьи  топорщились
редкие и длинные колючие усы над неопрятным и слюнявым  ртом.  Все  в  его
лице казалось гадким и омерзительным, пока дело не доходило  до  рыжеватых
бровей. Над ними располагался великолепный черепной свод, какой мне  редко
прежде доводилось видеть.  Даже  шляпа  Челленджера,  я  думаю,  могла  бы
прийтись этой величественной голове впору. Если  судить  по  нижней  части
лица Теодора Немора, он мог принадлежать к подлым, коварным  заговорщикам,
а верхняя указывала, что его должно  причислить  к  великим  мыслителям  и
философам мира сего.
     - Ну-с, джентльмены, - заговорил  он  бархатным  голосом,  в  котором
чувствовался легкий иностранный акцент, - вы приехали, насколько  я  понял
из нашего краткого разговора по телефону, чтобы  поближе  познакомиться  с
дезинтегратором Немора? Не так ли?
     - Совершенно верно.
     - Могу я поинтересоваться: вы представляете Британское правительство?
     - Вовсе нет. Я -  корреспондент  Дейли  газетт,  а  это  -  профессор
Челленджер.
     - О, знаменитое имя, я бы сказал -  имя  европейской  известности,  -
улыбка подобострастной любезности обнажила желтые клыки. - Да, так вот.  Я
хотел сказать, что Британское правительство уже упустило  свой  шанс.  Что
еще оно упустило, возможно, выяснится позднее. Вполне  вероятно,  что  оно
упустило  свою  империю.  Да,  джентльмены,  я  готов  был  продать   свое
изобретение первому правительству,  которое  предложило  бы  мне  за  него
соответствующую цену. И если сейчас дезинтегратор попал в руки  тех,  кого
вы, скорее всего, не одобряете, то винить вам остается только самих себя.
     - Так, стало быть, вы уже продали свое изобретение?
     - Да, за цену, назначенную мною самим.
     - Вы полагаете, что приобретший его станет монополистом?
     - Несомненно.
     - Но его секрет известен другим так же хорошо, как и вам.
     - Ничего подобного, сэр, - тут он коснулся своего  огромного  лба,  -
вот сейф, где надежно заперт мой секрет. Сейф этот куда прочнее  стального
и защищен кое-чем посерьезнее, нежели замок с шифром. Кому-то  может  быть
известна одна сторона моего открытия, другим - другая. Но никто на  свете,
кроме меня, не знает всего целиком.
     - Вы, по-моему, забываете тех джентльменов, которым уже продали его.
     - Нет, сэр; я не настолько безрассуден, чтобы  передать  свое  знание
кому бы то ни было, пока мне не выплачены деньги. Поскольку  они  покупают
его у меня, то пусть и перемещают этот сейф,  -  он  снова  дотронулся  до
своего лба, - со всем его содержимым, куда пожелают. Мои  обязательства  в
этой   сделке,   таким   образом,   будут   выполнены   -   добросовестно,
неукоснительно  выполнены.  И   после   этого   начнется   новая   история
человечества.
     Он потер руки, и неподвижная улыбка на его лице исказилась, перейдя в
хищный оскал.
     - Вы, конечно же, извините меня, сэр, - зарокотал Челленджер, до  сей
поры сидевший в полном молчании, но его выразительное лицо выказывало  при
том крайнее неодобрение  словам  и  поведению  Теодора  Немора.  -  Однако
прежде, чем обсуждать  саму  проблему,  нам  бы  хотелось  убедиться,  что
предмет для обсуждения вообще  существует,  так  как  у  нас  есть  веские
основания в этом сомневаться. У нас еще в памяти  недавний  случай,  когда
один итальянец претендовал на создание мины с  дистанционным  управлением,
но  предварительное  ознакомление  с  сутью  работы   показало,   что   он
просто-напросто отъявленный мошенник. И эта история может повториться.  Вы
понимаете, сэр, что я весьма дорожу своей репутацией ученого - репутацией,
которую вы любезно назвали европейской, хотя смею думать, мое имя известно
и в Америке. Осторожность - необходимый  атрибут  науки,  и  вам  придется
представить  нам  доказательства,  дабы  мы  могли   отнестись   к   вашим
притязаниям серьезно.
     Желтые глаза Немора как-то особенно зло посмотрели на моего спутника,
но лицо его при этом расплылось в улыбке притворного добродушия.
     - Вы достойны своей репутации, профессор. Я часто слышал, что вы  как
раз тот человек, обманывать которого едва ли и стоит пытаться. И  я  готов
провести перед вами  наглядный  опыт,  каковой  непременно  убедит  вас  в
реальности моих достижений. Но  прежде,  чем  перейти  к  нему,  я  должен
сказать несколько слов касательно главного  принципа,  лежащего  в  основе
работы моей машины.
     Вы понимаете, что опытная установка, которую я собрал здесь  в  своей
лаборатории, - всего лишь модель, хотя в  отпущенных  ей  пределах  она  и
работает   превосходно.   Было   бы   совсем   несложно   с   ее   помощью
дезинтегрировать, например, вас, уважаемый, а затем воссоздать  вновь.  Но
не ради таких занятий  одно  из  самых  могущественных  государств  готово
заплатить мне цену, выражающуюся в миллионах. Моя  модель  просто  научная
игрушка.  Приложите  эту  силу  в  большем  масштабе  -  и  вы  достигнете
невероятных практических результатов.
     - Можно ли нам увидеть эту модель?
     - Вы не только увидите ее, профессор Челленджер, но  и  испытаете  ее
работу на себе самом, если, конечно, у вас  хватит  мужества  решиться  на
это.
     - Если хватит мужества! - зарычал лев. - Ваше  если,  сэр,  в  высшей
степени оскорбительно.
     - Ну, ну, ну... Я вовсе не собираюсь оспаривать ваше мужество. Я хочу
только заметить, что предоставлю вам полную возможность проявить  его.  Но
сперва  несколько  слов  о  законах,  лежащих  в  основе  дезинтеграции  и
управляющих ею.
     Когда известные кристаллы, соль, к примеру,  или  сахар,  помещают  в
воду, они растворяются в ней и исчезают. И не узнаешь, что они когда-то  в
ней находились. Затем, если путем выпаривания или как-то  иначе  уменьшить
количество воды, то наши кристаллы опять окажутся перед нами, мы снова  их
видим, и они точно такие же, как и раньше. В состоянии ли  вы  представить
себе процесс, посредством которого вы, органическое существо, точно так же
постепенно растворяетесь в  пространстве,  а  затем,  благодаря  обратному
изменению условий, появляетесь вновь?
     - Это ложная аналогия! - вскричал Челленджер. - Даже  если  я  сделаю
столь чудовищное допущение, будто  молекулы  нашего  тела  может  рассеять
некая разрывающая сила, то с какой стати они вновь составятся точно в  том
же порядке, как раньше?
     - Такое возражение не отличается глубиной и не касается сути дела.  Я
могу сказать вам на это только то,  что  молекулы,  вплоть  до  последнего
атома,  вновь  воссоздают  структуру,  которую   они   ранее   составляли.
Существует незримая матрица, и  благодаря  ей  каждый  кирпичик  структуры
попадает на свое настоящее место.  Можете  улыбаться,  профессор,  но  ваш
скептицизм и улыбка вскоре сменятся совсем иными чувствами.
     Челленджер пожал плечами:
     - Я вполне готов перейти к испытаниям.
     - Есть и еще кое-что, что мне бы хотелось довести до вашего сведения,
джентльмены, так как это поможет вам  уразуметь  мою  идею.  Из  восточной
магии и западного оккультизма вам должно быть известно о феномене аппорта,
когда некий предмет внезапно переносится  со  значительного  расстояния  и
появляется  на  новом  месте.  Как  же  это  возможно  сделать,  если   не
освобождением молекул, их перемещением по эфирной волне и  последующим  их
воссоединением, когда каждая из них  встает  в  точности  на  свое  место,
будучи направлена туда  действием  непреодолимого  закона?  Вот,  как  мне
кажется, настоящая аналогия с тем, что совершает моя машина.
     -  Нельзя  объяснить  что-либо   невероятное   при   помощи   другого
невероятного, - изрек Челленджер. - Я  не  верю  в  ваши  аппорты,  мистер
Немор, и не верю в вашу машину. Мое время дорого,  и  если  нам  предстоит
увидеть демонстрацию вашего дезинтегратора - или как там его еще, -  то  я
бы попросил вас перейти к делу без дальнейших церемоний.
     - Тогда благоволите следовать за мной, - проговорил изобретатель.  Он
повел нас из квартиры по лестнице вниз и далее через маленький садик.  Там
помещался просторный флигель. Хозяин отпер дверь, и мы вошли внутрь.
     В нем оказалась большая выбеленная комната  с  бесчисленными  медными
проводами, свисавшими  с  потолка  в  виде  гирлянд,  и  огромный  магнит,
установленный на возвышении. Перед ним было нечто, похожее  на  призму  из
стекла фута три длиною и около фута в диаметре. Справа от  нее  был  стул,
установленный на цинковой платформе, а над ним висел  полированный  медный
колпак. Как к стулу, так и к колпаку протянулись тяжелые провода, а  сбоку
находился своего рода храповик с  пронумерованными  прорезями  и  покрытой
резиною ручкой, которая сейчас стояла на нулевой отметке.
     - Дезинтегратор Немора, - сказал этот  непостижимый  человек,  махнув
рукой в сторону машины. - Перед вами  модель  аппарата,  которому  суждено
прославиться, изменив соотношение сил  между  нациями.  Кто  владеет  этой
машиной, владеет и всем миром. Вы же, профессор Челленджер, тем  не  менее
отнеслись ко мне, позволю себе заметить, без должной учтивости и уважения.
Осмелитесь ли вы теперь сесть на этот стул, дабы позволить  мне  на  вашей
собственной особе продемонстрировать возможности новой, неведомой силы?
     Челленджер обладал мужеством льва,  и  всякий  вызов,  брошенный  его
достоинству, был способен довести его до неистовства. Он, было, решительно
направился к  машине,  но  я  успел  схватить  его  за  руку  и  попытался
остановить.
     - Вы не можете пойти на  это,  -  сказал  я.  -  Ваша  жизнь  слишком
драгоценна.  Это  ведь,  в  конце  концов,  просто  чудовищно.  Что  может
гарантировать  вашу  безопасность?  Ближайшим  подобием  этого   аппарата,
которое я когда-либо  видел,  -  был  электрический  стул  в  американской
тюрьме.
     - Мою безопасность гарантирует то, что свидетель - вы, и если со мной
что-нибудь случится, то этого  субъекта  привлекут  к  ответственности  за
человекоубийство.
     - Это слабое утешение  для  мировой  науки,  сэр,  ведь  вы  оставите
незавершенной работу, которую, кроме вас,  никто  сделать  не  сможет.  По
крайней мере, позвольте пойти первым мне,  и  тогда,  если  опыт  окажется
совершенно безвредным, можете последовать и вы.
     Сама  по  себе  опасность,  разумеется,  никогда  бы  не   остановила
Челленджера, но мысль  о  том,  что  его  научная  работа  может  остаться
незавершенной, сильно его озадачила. Он  заколебался,  и  прежде,  чем  он
успел принять решение, я ринулся вперед и шлепнулся на стул. Я видел,  как
изобретатель взялся за ручку. И услышал какой-то  щелчок.  Затем  на  долю
секунды появилось странное ощущение путаницы  и  смятения,  перед  глазами
поплыл туман. Когда он развеялся, передо мной все еще  стоял  изобретатель
со  своей  гнусной   улыбкой,   а   побледневший   Челленджер   пристально
всматривался в меня из-за его плеча. Щеки профессора, обычно  румяные  как
яблоко, утратили свой цвет.
     - Ну, давайте же! - сказал я.
     - Уже все позади. Вы реагировали восхитительно, -  ответил  Немор.  -
Вставайте, пожалуйста, и  теперь  профессор  Челленджер,  надо  надеяться,
готов, в свою очередь, приступить к эксперименту.
     Мне  никогда  не  доводилось  видеть  моего  старого  друга  в  такой
растерянности.  Казалось,  его  железные  нервы  на   какое-то   мгновение
совершенно сдали. Он схватил меня под локоть дрожащей рукой.
     - Боже мой, Мелоун, это правда, - сказал он. - Вы исчезли. В этом нет
никакого сомнения. Сначала был туман, а потом пустота.
     - Сколько же я отсутствовал?
     - Минуты две или три.  Признаюсь,  я  был  в  ужасе.  Я  уже  не  мог
вообразить, что вы вернетесь. Затем он щелкнул этим  тумблером,  если  это
тумблер, переведя его на другое деление, и вот вы снова на стуле,  правда,
слегка сбитый с толку, но тем не менее живой и невредимый. Я возблагодарил
Бога, увидев вас!
     Большим красным платком он вытер пот с влажного лба.
     - Итак, сэр? - спросил изобретатель. - Или, быть может, вам  изменило
мужество?
     Челленджер  явно  сделал  над  собой  усилие.  Затем,  оттолкнув  мою
протестующую руку, он уселся на стул. Ручка управления щелкнула и  застыла
на третьем делении. Челленджера не стало.
     Я, несомненно, пришел бы в ужас, если бы не совершенное  хладнокровие
оператора.
     - Прелюбопытный процесс, не правда ли? - заметил он.  -  Принимая  во
внимание, сколь поразительна личность профессора,  странно  подумать,  что
сейчас он - всего лишь молекулярное облако, висящее где-то в этой комнате.
Разумеется, он теперь всецело находится в моей власти. Пожелай я  оставить
его в таком подвешенном состоянии, ничто на свете не помешает мне.
     - Я быстро найду способ, как помешать вам.
     И вновь его улыбка превратилась в хищный оскал.
     - Не воображаете ли вы, что подобная мысль в самом деле была  у  меня
на уме? Боже упаси! Ведь только  представить  себе:  окончательный  распад
профессора Челленджера! - исчез, растворился в  пространстве,  не  оставив
никаких следов. Ужасно! Просто ужасно! В то же время он  не  был  со  мной
настолько учтив, как следовало  бы.  Не  кажется  ли  вам,  что  небольшой
урок...
     - Нет, не кажется.
     - Хорошо, назовем это назидательной демонстрацией. Это будет, скажем,
нечто такое, что даст материал для курьезной  заметки  в  вашу  газету.  К
примеру, я  открыл,  что  волосы  на  теле,  поскольку  они  находятся  на
совершенно особой вибрационной частоте  по  отношению  ко  всей  остальной
живой органической ткани, могут по желанию быть включены в  воссоздающуюся
структуру или же удалены из  нее.  Мне  было  бы  интересно  взглянуть  на
медведя без его щетины. Получайте!
     Щелчок тумблера, и секундой позже Челленджер вновь восседал на стуле.
Но что за Челленджер! Какой-то остриженный лев! Хотя я изрядно рассердился
дурной шутке, каковую позволил себе в отношении  профессора  изобретатель,
все же я едва удержался от хохота.
     Его огромная голова была лысой, как у младенца, а подбородок гладким,
как у девушки. Лишенная  своей  великолепной  бороды,  нижняя  часть  лица
сильно смахивала на окорок,  и  профессор  был  похож  теперь  на  старого
гладиатора,  поколоченного  и  обрюзгшего,  массивная  бульдожья   челюсть
которого нависала над двойным подбородком.
     Вероятно,  на  наших  лицах  было  какое-то  особое  выражение  -  не
сомневаюсь, во всяком случае, что дьявольская ухмылка мистера Немора стала
при этом зрелище еще шире, - но, как  бы  то  ни  было,  рука  Челленджера
устремилась к лицу и голове, и он осознал произошедшую перемену. В  ту  же
минуту он вскочил со стула, схватил изобретателя за  горло  и  швырнул  на
пол. Зная невероятную силу Челленджера, я подумал, что час Немора пробил.
     - Ради Бога, осторожнее! Ведь если  вы  убьете  его,  мы  никогда  не
сможем поправить дела! - вскричал я.
     Мои слова возымели действие. Даже в минуты безумного гнева Челленджер
всегда был открыт доводам разума. Он вскочил на  ноги,  потащив  за  собой
дрожащего изобретателя.
     - Даю пять минут, - задыхаясь от ярости, выговорил он. -  Если  через
пять минут я не  стану  таким,  как  прежде,  то  вытрясу  душу  из  вашей
пакостной оболочки!
     С Челленджером, когда он впадал в  ярость,  спорить  было  отнюдь  не
безопасно. Самый храбрый человек и тот дрогнул бы; что уж там  говорить  о
мистере Неморе, который явно  не  отличался  особый  смелостью.  Напротив,
прыщи и бородавки на его лице неожиданно стали виднее прежнего, потому как
оно переменило обычный для себя цвет замазки на белый цвет рыбьего  брюха.
Руки и ноги у него дрожали, он еле-еле мог ворочать языком.
     - И правда, профессор, - залепетал он,  держась  рукой  за  горло,  -
такое насилие совсем ни к чему. Безобидная шутка, мне  подумалось,  вполне
может  быть  уместна  в  кругу   друзей.   Моим   желанием   было   только
продемонстрировать вам возможности своей машины. Мне показалось,  что  вам
хотелось увидеть полную демонстрацию. Ни о каком оскорблении  достоинства,
уверяю вас, профессор, не могло быть речи!
     Вместо ответа Челленджер забрался обратно на стул.
     - Не спускайте  с  него  глаз,  Мелоун.  Не  разрешайте  ему  никаких
вольностей!
     - Я прослежу за этим, сэр.
     - А теперь, милейший, уладьте дело, не то вам  придется  ответить  за
содеянное.
     Напуганный изобретатель приблизился к машине. Восстановительная  сила
ее была пущена на  полную  мощность,  и  через  минуту  старый  лев  вновь
предстал перед нами, украшенный своей спутанной гривой. Обеими  руками  он
любовно разгладил бороду, затем провел по макушке, как бы желая  убедиться
в своей полной реставрации. После чего он  торжественно  сошел  со  своего
насеста.
     - Вы позволили себе бесцеремонность, сэр, которая  едва  не  возымела
для вас весьма серьезные последствия. Однако я принимаю  ваше  объяснение,
что вы сделали это исключительно в целях демонстрации. А теперь я  намерен
задать  вам  несколько  конкретных  вопросов  по   поводу   свойств   этой
удивительной энергии, об открытии которой вы заявили.
     - Я готов ответить на любой из ваших  вопросов,  кроме  того,  какова
природа и источник данной энергии. Это моя тайна.
     - Так вы действительно утверждаете, что никому в мире, кроме вас, она
не известна?
     - Ни у кого нет о ней ни малейшего понятия.
     - А у вас не было помощников?
     - Нет, сэр. Я работаю один.
     -  Вот  как!  Невероятно  интересно.   Вы   рассеяли   мои   сомнения
относительно факта существования этой энергии, но я еще не постиг, в  чем,
собственно, ее практическое значение.
     - Как я уже объяснял, это только модель. Но, разумеется, очень  легко
построить установку большего размаха. Как вы понимаете,  в  данном  случае
дезинтегратор действовал лишь по вертикали. Определенные токи над объектом
и  определенные  под  ним  создают  некоторые   вибрации,   которые   либо
дезинтегрируют, либо  восстанавливают  материальные  объекты.  Но  процесс
может идти и по горизонтали. В этом случае  эффект  действия  его  был  бы
аналогичен, но он  покрыл  бы  земное  пространство  пропорционально  силе
своего тока.
     - Приведите пример.
     - Предположим, что один полюс находится на одном катере, а  другой  -
на  другом.  Тогда  военный  корабль,  попавший   в   поле   между   ними,
просто-напросто исчезнет, распавшись  на  молекулы.  Точно  та  же  участь
постигнет и любое войсковое соединение.
     - И вы уже продали этот секрет  с  монопольным  правом  собственности
одной из европейских держав?
     - Да, сэр, продал. И как только они заплатят мне деньги, они  получат
в свое распоряжение такую силу, которой ни одна нация до сего  времени  не
обладала. Даже сейчас вы не  в  состоянии  представить  всех  возможностей
моего изобретения, если оно попадет в умелые руки,  то  есть  в  руки,  не
боящиеся  пользоваться  оружием,  которое  они  держат.  Эти   возможности
неизмеримы и беспредельны, - злорадная улыбка  пробежала  по  дьявольскому
лицу этого человека. - Представьте себе какой-нибудь квартал, например,  в
Лондоне, где установлены подобные машины. Вообразите эффект такого  потока
энергии в пределах, легко определяемых по воле  оператора.  Что  ж,  -  он
разразился отвратительным хохотом, - я уже вижу целую долину Темзы начисто
выметенной. И ни единого мужчины, ребенка или женщины не осталось  бы  ото
всех кишащих здесь миллионов человеческих существ!
     Ужас  объял  меня  при  этих  словах,  но  еще  более  ужаснуло  меня
воодушевление, с которым они были сказаны. Однако на моего  спутника  они,
по-видимому, оказали совсем иное действие. К моему  изумлению,  Челленджер
расплылся в добродушной улыбке и дружески протянул изобретателю руку.
     - Итак, мистер Немор, следует вас поздравить,  -  заявил  он.  -  Нет
сомнения, что вы завладели  замечательной  собственностью:  могучей  силой
природы и обуздали ее, и теперь человек  может  использовать  ее  в  своих
целях. Весьма, конечно, прискорбно, что применение  это  неизбежно  должно
быть разрушительным, но наука не знает различий  подобного  рода,  а  лишь
следует знанию, куда бы оно ни вело. Помимо принципа,  лежащего  в  основе
действия машины, у вас, я полагаю, нет возражений относительно того, чтобы
я ознакомился с ее конструкцией?
     - Ни в коей мере. Машина всего лишь тело. А вот душой ее,  оживляющим
ее принципом вы, профессор,  разглядывая  это  тело,  завладеть  никак  не
сможете.
     - Безусловно. Но даже и ее механизм представляется творением великого
мастера, большого, я бы позволил себе заметить,  знатока  своего  дела.  -
Некоторое время Челленджер расхаживал вокруг машины, трогал и щупал руками
отдельные ее части. После чего он вновь поместил свое громоздкое  туловище
на стул с электроизоляцией.
     - Не угодно ли вам совершить еще одну  экскурсию  в  пространство?  -
удивился изобретатель.
     - Позже, пожалуй, позже. Между прочим, тут у  вас,  -  вы,  наверное,
знаете об этом, - имеется небольшая утечка электричества. Я,  сидя  здесь,
отчетливо ощущаю, как через меня проходит слабый ток.
     - Не может этого быть. Стул тщательно изолирован.
     - Но уверяю вас, я чувствую контакт с  электричеством,  -  Челленджер
спустился с насеста наземь.
     Изобретатель поспешил занять его место.
     - Я ничего не чувствую, - заявил он.
     - А разве нет дрожи внизу позвоночника?
     - Нет, сэр, я ничего не чувствую.
     Тут последовал резкий щелчок, и Немор исчез. В изумлении я  воззрился
на Челленджера:
     - Силы небесные! Вы трогали машину, профессор!
     Он милостиво улыбнулся мне с видом легкого недоумения.
     - Вот так так! Вероятно, я нечаянно дотронулся до ручки управления, -
сказал он. - Да, вот именно так и  происходят  несчастные  случаи,  а  все
из-за того, что эта модель слишком грубо сделана. Такой рычаг следовало бы
снабдить предохранителем.
     - Он стоит на цифре три. Эта отметка указывает на дезинтеграцию.
     - Да, я это видел, когда опыт проводили над вами.
     - Но я был так взволнован, когда он вернул вас  назад,  что  даже  не
посмотрел, на какой отметке стоит возвращение. А вы заметили?
     - Я бы мог заметить, мой юный друг, но я не обременяю свой ум мелкими
деталями. Здесь много делений, и мы  не  знаем  их  назначения.  Мы  можем
только  ухудшить  дело,  если  станем  экспериментировать   с   неведомым.
Наверное, лучше оставить все, как есть.
     - И вы намерены...
     - Безусловно. Так оно лучше. Небезынтересная личность мистера Теодора
Немора растворилась в пространстве, его машина теперь бесполезна, а  некое
иностранное правительство осталось без знания, посредством коего оно могло
бы причинить много вреда. Мы с вами неплохо поработали нынешним утром, мой
юный друг. Ваша газетенка,  несомненно,  напечатает  теперь  занимательный
репортаж о необъяснимом и  таинственном  исчезновении  одного  латвийского
изобретателя  как  раз  во  время  визита  ее  собственного   специального
корреспондента  к  нему  на  квартиру.  Не  скрою,  я   получил   истинное
удовольствие от проделанного эксперимента. Такие светлые минуты  приходят,
чтобы озарить скучную рутину повседневной деятельности  необычным  светом.
Но в жизни, мой юный  друг,  есть  не  только  удовольствия,  но  также  и
обязанности. И сейчас я возвращаюсь  к  своему  итальянцу  Мазотти  и  его
нелепым взглядам на развитие личинок тропического термита.
     Я оглянулся. Мне почудилось, что легкий  маслянистый  туман  все  еще
окутывает стул.
     - Но все-таки... - начал было я.
     -   Первой   обязанностью   законопослушного   гражданина    является
предотвращение убийства, - изрек профессор Челленджер. - Я так и поступил.
Довольно, Мелоун, довольно! Тема исчерпана и не стоит  обсуждений.  Она  и
так уже слишком надолго отвлекла мои мысли от дел более важных.


Last-modified: Thu, 10 Aug 2000 14:58:51 GMT
Оцените этот текст: