ы попробовать удержаться на месте, пока погода не утихомирится. Как задувало в этот вечер! Один шквал за другим срывался в пляске с горных обрывов и рвал и трепал наш такелаж так, что все судно дрожало. Настроение на судне, как и следовало ожидать, было несколько напряженным, и чувства находили себе выход в различных мало сдержанных выражениях. Досталось тут и погоде, и ветру, и нашей судьбе, и всей жизни вообще. Однако, это мало помогало. Полуостров, отделявший нас от Сторм-Бэя, оставался все таким же спокойным и неподвижным, а буря бушевала, будто совсем и не торопилась пропустить нас. Прошел целый день и большая часть ночи без всяких перемен. Только утром шестого числа появились шансы на улучшение. Ветер улегся и перешел дальше к югу; конечно, нам этим путем и нужно было идти, но, держась близко к берегу, где вода была совершенно тихая, нам удалось пройти до острова Тасмана до наступления темноты. Ночью наступило затишье, и теперь пришла наша пора. Машина работала, насколько выдерживали все ее части; а благоприятное направление течения сделало свое дело и помогло нам. На рассвете седьмого числа мы уже далеко зашли в Сторм-Бэй и могли, наконец, с полным основанием считать себя господами положения! Был солнечный день, и все лица сияли, состязаясь с солнцем; никто бы уж не заметил и малейшего следа двухдневных тягот. Скоро засиял и "Фрам". Белая окраска на палубе подверглась тщательной обработке наигустейшей мыльной водой. Риполин заблестел, как и прежде. После этого аврала и у людей внешний вид подвергся разительной перемене. Исландские фуфайки и "костюмы из хортенских шерстяных одеял" уступили место "одежде факельщиков" различного покроя - сокровищу, покоившемуся два года; бритвам и ножницам досталась богатая жатва. На головах фигурировали модные шапки из ветронепроницаемой материи фасона скорняка Ренне. Даже Линдстрем, который и по сей день оставался самым тяжелым, самым толстым и... самым чумазым членом экспедиции, производил теперь впечатление человека, который, несомненно, имел соприкосновение с водой! Тем временем мы приблизились к лоцманской станции, и у борта судна появился небольшой моторный баркас делового вида. - Want a pilot, captain? (Вам нужен лоцман?) Мы буквально вздрогнули при звуке первого чужого человеческого голоса! Снова была установлена связь с внешним миром. Лоцман, бравый подвижной старик, с удивлением оглядывался, взойдя на нашу палубу. - Никогда не представлял себе, что на борту полярного судна может быть так опрятно и чисто, - сказал он, - да и не думал я, чтобы народ, возвращаясь из Антарктики, так выглядел. Повидимому, вам там было очень хорошо. В этом мы могли его заверить, но пока что не нам следовало "выкачиваться", и старик это понял. Он охотно согласился на то, чтобы мы "выкачивали" его. Однако, особенно большого запаса новостей у него не было. Он ничего не слышал о судне "Терра Нова"; но зато мог рассказать нам, что судно д-ра Моусона "Аврора" под командой капитана Дэвиса ожидается в Хобарте в самом ближайшем будущем. Они уже с начала февраля поджидали "Фрам"; но теперь давно махнули на него рукой. Значит, наше появление было неожиданным! Наш гость, видимо, не имел никакого желания познакомиться с нашей кухней, во всяком случае он весьма энергично отверг наше предложение позавтракать. Вероятно, он боялся, что его угостят собачиной иди еще каким-нибудь оригинальным блюдом! Но зато наш норвежский табак пришелся ему по вкусу! Когда лоцман покидал нас, его ручной чемоданчик был довольно туго набит... Город Хобарт лежит на берегу реки Дервент, впадающей в Стром-Бэй. Окрестности его очень красивы, а почва, видимо, необычайно плодородна, но при нашем прибытии леса и поля были почти спалены солнцем; стояла долгая засуха, покончившая со всякой зеленью. Однако, для наших глаз было отрадно смотреть на траву и деревья, хотя цвет их и не был вполне свежим. Мы в этом отношении не были избалованы. Хобарт-почти идеальная гавань, большая, поместительная и прекрасно защищенная. Когда мы подходили к городу, на судне появились обычные посетители: начальник порта, врач и таможенщики. Врач сейчас же убедился, что ему по его специальности делать у нас нечего; таможенные чиновники тоже сразу увидели, что у нас нет контрабанды. Мы встали на якорь, и спуск на берег был свободен. Я взял папку с телеграммами и отправился в город в лодке начальника порта. Конец.