ним--годы. Мы подошли к последним отборочным сборам, которые проводились летом 1981 года на южных склонах пика Коммунизма. После этого сбора руководство решило к планируемым трем штурмовым четверкам добавить еще одну--вспомогательную. Этот шаг продиктован еще и предположением, что шерпы не смогут работать на избранном нами маршруте выше семи с половиной тысяч метров из-за сложности. После сборов Спорткомитет принял решение оставить в команде четыре четверки и запасных. Вспомогательную группу возглавил Вячеслав Онищенко, многоопытный и именитый альпинист. Его четверке предстояло помогать устанавливать промежуточные лагеря и, главное, подготовить последний перед вершиной лагерь V. Теперь в штурмовые четверки входили: Иванов, Бершов, Ефимов, Туркевич; Мысловский, Балыбердин, Трощиненко, Черный; Ильинский, Валиев, Смирнов, Хрищатый. Во вспомогательную: Онищенко, Москальцов, Хомутов, Шопин. Запасные: Голодов, Чепчев. Все! Объявляем? Но как раз в этот момент в дела команды вмешался Институт медико-биологических проблем. Таим и Овчинников изначально договорились лишь о рекомендациях. Дайте их нам, а мы сами разбе- ремся. Вы сделали большое дело для нас (и для себя--никогда еще в ИМБП не было такого количества таких выносливых и терпеливых клиентов, такого уникального материала для научных работ). Спасибо! Ваши рекомендации будут учтены, но решать мы будем сами. Если бы понадобилось мнение постороннего и непосвященного, то есть чистое мнение, я бы сказал, что последнее слово надо было оставить за Таммом. Он взвалил на свои плечи неимоверный груз первой (!) подобного рода экспедиции, он нес ответственность не только за судьбу восхождения, но и за судьбы людей--ему и решать (советуясь, конечно, с другими). • Но институт академика О. Г. Газенко не был согласен со мной, посторонним и непосвященным. В не допускавшей возражений форме они настаивали на том, чтобы двух участников из основного "железного" состава на высоту не допускать. Трощиненко--категорически даже до высоты базового лагеря 5300 (выше которого, как вы помните, побывала Алевтина Левина, без обследования, правда, в ИМБП) и Мысловского... Трощиненко отстоять не удалось вовсе. Глядя на него, самого мощного из всей команды, трудно предположить, что он мог бы работать на высоте хуже остальных. Впрочем, может быть, во мне говорит симпатия к "отверженному" и некоторая расслабленность человека, который ни за что не отвечает и ни в чем не участвует, но всем объясняет задним числом, как лучше можно было сделать. Тамм хотел, чтобы Трощиненко поехал, но не мог взять на себя вторую запрещенную медиками кандидатуру. Вторую, потому что за Мысловского он дрался как мог. Эдуарду Викентьевичу Мысловскому к моменту отправления экспедиции стукнуло сорок четыре года. По той шкале, которая подсчитывала баллы, это минус два, но бог с ними, с баллами... И без подсчетов было известно, что сорок лет--возраст для гималайских восхождений допустимый, а после этого рубежа работа на сумасшедших высотах может быть просто опасной. С годами падает работоспособность, появляется неуверенность, не хочется рисковать, тяжелее выполнять те дела, на которые раньше, казалось, не тратил энергию вовсе. Есть и другая, мне кажется, сложность--связка. Если тебе за сорок и ему около того, если вы приблизительно одной силы, у вас меньше шансов не понять друг друга, чем с молодым, более сильным и работоспособным. Потому что рано или поздно один почувствует, что уступает во всем, кроме опыта, и это породит скрытое раздражение к более моторному напарнику, и стремление поделиться этим самым опытом будет отчасти расплатой за зависимость. Другой, ищущий то, что ты уже давно нашел, будет воспринимать твой опыт как дополнительную обузу. Он будет считать, что твои знания, как и твои успехи, относятся к прошлому, а Родос здесь-здесь и прыгай. В случае успеха вы разделитесь, в случае неудачи не объединитесь. Большая разница в возрасте создает сложные психологические условия. Люди обычно стремятся объединиться по своим, по им близким признакам. 12 Общая цель не всегда может создать необходимую атмосферу общности, потому что в рамках этой общей у каждого есть свои частные цели, которые •для каждого так же важны, как для всех вместе общая. Счастье, если задача коллектива и собственная задача ждут одного решения. Мне кажется, что Эверест без смертей--это цель каждой" экспедиции. Я живой на Эвересте-- цель каждого участника. И каждой связки, и каждой четверки. Угроза одному из составляющих--жизни или вершине--со стороны напарников по связке или коллег по четверке требует Преодоления. Преодолеть себя, отказаться от цели можно только подчинясь. А подчиняться легче равному. Сильному, но молодому-^-трудно, опытному, но слабому--тоже нелегко. Если все-таки Преодоление и Подчинение произойдут и даже будет достигнута цель, следы несоответствия, несовместимости останутся и после триумфа. Мысловский был старше почти всех, но он мог быть полезен в Гималаях, считали Тамм и Овчинников. Я их понимаю. Они ходили с ним по горам, вместе спали, вместе ели, вместе рисковали. Он был их товарищем, с которым было пройдено немало маршрутов, и им кроме всего просто хотелось, чтобы он был на Эвересте. Они в него верили... ' Институт медико-биологических проблем не сдавался долго, но Тамм под свою ответственность и с ограничениями по высоте добился выезда Мыслов-ского в Непал. Трощиненко тоже поехал, но уже не восходителем, а заместителем Евгения Игоревича по хозяйству, а на месте, в базовом лагере, ему было поручено еще одно хлопотное дело--следить за дорогой по ледопаду Кхумбу. Трощиненко поднимался до 6100, а мог, вероятно, и выше и чувствовал себя прекрасно, но... это мы знаем теперь, а тогда--тогда надо было перекраивать четверки. Только накануне отлета оргкомитет устанавливает окончательный состав экспедиции. Команда отправилась в Непал, мелькнула на экране в аэропорту Лукла (о нем еще предстоит рассказать) и надолго исчезла с телевизионного экрана. В газетах после обнадеживающего молчания появились короткие сообщения корреспондента ТАСС Ю. Родионова из Катманду. Все по плану... Погода не очень, но продвигаются вверх, устанавливая лагеря... Потом молчание, а затем победные сообщения: первые Балыбердин--Мысловский; отчаянное ночное восхождение Бершов--Туркевич; Иванов-- Ефимов--днем; Валиев--Хрищатый--опять ночью, и, наконец, Хомутов--Пучков--Голодов! Четвертого мая начали, к девятому--на вершине побывало одиннадцать человек. Потом--в связи с ухудшением погоды решено прекратить... Молодцы!--думали мы и рассуждали, постепенно обретая самоуверенность:--А почему только одиннадцать? Почему не все с запасными, доктором и тренерами? Почему, если все так гладко и весело? Правда, после подъема Валиева и Хрищатого проскочило некое сообщение^ что, мол, дана коман- да: "Всем вниз!", но в День Победы на вершину вышла тройка Хомутова, и об этом забыли... Перед вылетом из Москвы, когда там, у Эвереста, настала пора покидать базовый лагерь, ко мне подошли в редакции друзья: -- Чего ты туда летишь? Все уже ясно. Вы разминетесь с ними. Пока будете бродить по Непалу, они прилетят и дадут здесь интервью. К тому же там холодно... или жарко... или дожди... Никто толком не мог объяснить, как нам экипироваться. В конце концов решили, что все надо брать с собой: и кроссовки, и горные ботинки, и спальники, пуховые куртки, ветрозащитные костюмы, зонтики (!) и много необходимых еще вещей. Кроме того, я взял фотоаппаратуру и пленку, словно мне предстояло снимать эверестские экспедиции в течение по крайней мере года. В экипировке принимали участие друзья и знакомые, так как в спортивных магазинах ничего нужного не оказалось. Впрочем, рюкзаки были, но, судя по ценам, они были сделаны ювелирами. Основную теплую одежду и ботинки мне дали участницы дальних арктических походов из... женской команды "Метелица". Я надеялся к их очередному старту вернуться из Гималаев... Мы летели в комфортабельных самолетах сначала нашей (до Дели), а затем непальской (до Катманду) авиакомпаний. Рядом сидели по-летнему одетые люди, и я думал, как странновато мы будем выглядеть при выгрузке в аэропорту столицы Непала. Самолет, пролетев над горными хребтами, снизился в долине и пошел на посадку. Мягкое касание бетонной полосы (единственной в Непале способной принять большие самолеты), и сразу стало очевидным, что мои опасения насчет экстравагантности нашего багажа лишены почвы. Зал прилета столичного непальского аэропорта Трибхувана был забит молодыми, средних лет и пожилыми людьми с рюкзаками за плечами, в горных ботинках и кроссовках. Нет, никто, видимо, не вез в Катманду смокинги и вечерние платья. Атмосфера в аэропорту была необыкновенно деловой, но как-то не очень серьезной. Во-первых, если таможенник строго и непреклонно требовал открыть с трудом упакованный рюкзак, его можно было попросить не открывать, и он столь же строго и непреклонно указывал--проходите без досмотра! Во-вторых, путаница в крохотном зале была какой-то беззлобной. Строгому учету подвергались лишь товары, на ввоз которых в Непал налагается чудовищная, чуть не в двести процентов, пошлина. Впрочем, к нашей эверестской экспедиции таможенные чиновники были настроены не столь благодушно. Сроки, определенные планом, едва не были сорваны из-за того, что в непальском аэропорту стали вскрывать одну за другой упаковки экспедиции. Уложить все, промаркировать--труд титанический. Им занимались альпинисты в течение многих недель в коридорах и подвалах олимпийского велотрека в Крылатском в Москве. Работникам посольства так и не удалось уговорить службы аэропорта 13 не подвергать экспедицию столь серьезному испытанию. Дело в том, что даже день-другой опоздания для такого дела, как восхождение на Эверест, чреват серьезными проблемами. Иногда не хватает суток для достижения вершины или благополучной эвакуации с нее. Все альпинисты знают, что апрель и май--лучшие месяцы для работы на Горе. Задуют муссоны, начнутся ураганы, снежные бури--и конец надеждам. "Промедление смерти подобно"--звучит здесь буквально. По многолетним наблюдениям до конца мая погода благоприятствует восходителям. Но у муссонов нет расписания. Если зима снежная, воздух над долинами Ганга и Пенджабом нагревается медленно, и муссон запаздывает; если снега в Гималаях мало, он может прийти раньше... Дату прихода муссона не узнаешь ни за неделю, ни за день, ни за час... Только что светило солнце--и вдруг черные тучи, ураганный ветер, и снег, и снег, и смерть. Теперь, когда у альпинистов все позади, можно анализировать погоду и работу и считать, как можно было сделать получше и в какие сроки. Тогда же прибывшим в Непал казалось, что каждый час, потерянный экспедицией, может обернуться дополнительными трудностями... Нам тоже было дорого время и важны новости. Требовалась расшифровка сухих телеграфных строк. Как все произошло? Почему на вершину вышла только двойка из команды Мысловского, а не вся четверка? Чем объяснить ночное восхождение Бершова и Туркевича тоже вдвоем--ведь следом за ними на вершину поднялись их товарищи по квартету Иванов и Ефимов? Почему не вместе? Валиев и Хрищатый взошли ночью и без своего тренера Ильинского и Чепчева... В тройке Хомутов -- Пучков -- Голодов нет четвертого -- Мос-кальцова... Что с Онищенко, Шопиным, Черным?.. Трудно было предполагать, что нарисованный на бумаге план воплотится в жизнь в точности. Кажется, такого не бывало, да и не может быть. Экспедиция добилась выдающихся результатов--это было очевидно для всего альпинистского мира. Посол СССР в королевстве Непал Абдрахман Халилович Визиров принимал поздравления, но вопросы от этого не перестали требовать ответов. Альпинисты сделали доброе дело для разви тия отношений между нашими странами,--сказал посол.--Советский Союз за горами, а Эверест рядом... Что у них там нового произошло, пока мы летели?--спросил я, словно все новости до нашего отправления из Москвы были известны. Ничего нового с момента вашего отлета из Москвы не произошло,--дипломатично ответил дип ломат. Мы ничего не знали и в Москве,--признался я,--только тассовки. По старой памяти расскажи те... Там все непросто, но все живы и большие молодцы. Сегодня Калимулин договорился о верто лете. Завтра Мысловского, Хрищатого и-Москальцо- ва должны доставить в Катманду. 14 Что-нибудь серьезное? Мысловский и Хрищатый подморозились, у Москальцова сотрясение мозга. Они утверждают, что могут двигаться, но лучше больше не испыты- • вать судьбу... Вы вылетаете в Луклу завтра?.. Может быть, встретите их в аэропорту... Не пейте там, на тропе, сырой воды. И здесь, в Катманду, тоже не пейте... Что нового в Москве? Утром 15 мая мы вновь были в аэропорту. Я умышленно не пишу об этом городе ни слова. Не ; хочу скороговоркой. Потом, когда мы с альпинистами вернемся сюда, будет уместно вспомнить его и попробовать объяснить, почему сбылись слова Льва Гущина, редактора (тогда) "Московского комсомольца", накануне альпинистской эпопеи побывавшего в этом городе: "Он будет тебе сниться". Накануне лил дождь, полетов не было. Теперь светило солнце, но синоптики пока держали самолеты в порту. Мы бродили по летному полю, рассматривая самолеты. Их было немного. Несколько "Да-кот", похожих на наш "ИЛ-14", и небольшой канадского производства двухмоторный моноплан, на ко тором нам предстояло лететь в Луклу. В ангаре техники возились у белого вертолета. Один из служащих порта, кивнув в сторону ангара, сказал, что это вертолет короля. Хорошо, кивнул я, нормально: без вертолета здесь не обойтись. Если есть президентские самолеты, то почему бы не быть королевскому вертолету? Непалец усомнился в том, что президенты управляют самолетами сами, а ВОТ король летает за штурвалом. Король Бирендра, сын короля Махендры, выглй* дит на фотографиях вполне современным, довольно молодым человеком--почему бы ему не летать, pat умеет! . нее-' От разглядывания винтокрылого трона отвлек шум моторов--из Луклы прибыл самолет/; Дюжина пассажиров высадилась из него и стояла, ожидая пока выгрузят багаж. Чуть в стороне #'j увидел высокого мужчину в грубом свитере и шляпе.' Лицо его мне не было знакомо, но привлекало настолько, что я не сразу обратил внимание и% другого мужчину, загорелого и крепкого, в бейсбошйг ной кепке, которого, в отличие от человека в свитере, немедленно окружили мои товарищи по группе. Хиллари, знаменитый Эдмунд Хиллари (в свите--1 ре), тридцать лет назад, 29 мая 1953 года, вместе с j шерпой Тенцингом первым ступивший на вершину ; Эвереста, проигрывал в популярности телевизионному комментатору "Клуба путешественников"4 Юрию Сенкевичу (в кепке). Для Хиллари Непал, и в особенности район Сола' Кхумбу на подходах к Эвересту, стал второй родиной. Значительную часть своей жизни он проводи" ; здесь. В Гималаях пришла к нему всемирная слава,. и самое большое человеческое горе он испытал тоже здесь. Неподалеку от Луклы в авиационной катастрофе погибли его жена и дочь. Хиллари -собирает деньги и строит в Соло Кхумбу школы,, лечебницы. Взлетно-посадочная полоса в Лукле создана при его участии... Он живая и добрей легенда. Я представился и попросил прокомментировать итоги советской экспедиции. Он улыбнулся и развел руки: -- Не знаю подробностей (никто не знал подробностей), но, судя по результатам, у вас выдающиеся альпинисты. Экспедиция доктора Тамма, по-видимому, была прекрасно организована. Вы прошли, мне кажется, по одному из сложнейших, если не самому сложному, маршруту без потерь. В действиях экспедиции был риск, но не было авантюризма. Ваши альпинисты--открытие для Гималаев. Поздравьте их. Привезли вещи. Хиллари надел рюкзак и пошел к выходу. Сенкевич в это время рассказывал о дороге к базовому лагерю. Он шел туда очень тяжело и предрекал нам нагрузки, с которыми мы по неопытности не справимся. О подробностях только что закончившихся восхождений он, естественно, ничего не сказал. Туманно намекнул на неожиданные трудности, с которыми пришлось столкнуться, и сообщил, что Мысловскому, по-видимому, не удастся сохранить после обморожения несколько фаланг на руках, что Хрищатый обморозил пальцы ног и еле ходит, а Москапьцов получил травму, провалившись в трещину на ледопаде. Главное, что все живы. Действительно, это главное. Более двухсот альпинистских жизней унесли Гималаи. Люди погибали на подходах к вершине, не одолев ее, как Мэллори и Ирвин и другие, и на спусках, когда цель уже была достигнута, как Р. Генет и X. Шмац, гибли в лагерях, накрытые лавинами (как немецкая экспедиция 1938 года), они срывались (как Бэрк и Коуницки), замерзали во время обработки маршрута (как Баху-гуна), умирали в госпиталях, так и не оправившись от обморожений, гибли от потери сил, от отсутствия кислорода, от сердечной недостаточности... Самолетик взлетел, и под крылом поплыли ' террасированные горы. Террас так много, что трудно даже заподозрить их рукотворное начало. Тем не менее это так: значительная часть земли под посевы ячменя, картофеля, кукурузы (где пониже) отвоевана у гор. Террасирование ведет к разрушению природной горной структуры, к повышению эрозии почвы, бесконтрольной вырубке лесов. Правительство Непала понимает тревожное положение, принимает меры, но они малоэффективны. Скудные земли, недостаток удобрений заставляют крестьян распахивать и террасировать новые участки. Мы поднимались выше. Пилот через открытую в салон дверь позвал меня в кабину: смотри! Слева на фоне ослепительного солнечного неба виднелась группа вершин; одна из них, массивная и почти бесснежная, чуть возвышалась над соседними--это и был Эверест. Высшая точка была открыта в 1852 году. Начальнику Британской колониальной топографической службы сообщили, что пик XV--высочайшая из всех известных к тому времени вершин. Позднейшие попытки опровергнуть первенство пика XV были развенчаны, как несостоятельные, хотя продолжались до середины сороковых годов нашего столетия. В 1944 году американский летчик заявил, что на границе Китая и Тибета видел вершину, которая поднималась выше горизонта его полета, а летел он якобы на высоте 9300. Позже оказалось, что в этом районе и семитысячников нет. С пиком XV было много путаницы. Открыли его на бумаге, вычислив спрятанную за горными массивами вершину. Часть карт точно указывала ее расположение, на других высшая точка планеты обозначалась западнее на пятьдесят восемь километров. Только в начале века разночтение удалось устранить. С высотой тоже было не все ясно. Из-за изменений освещенности, зависящей от времени дня и года, из-за искажения силы тяжести от влияния массива Гималаев (отвес возле гор, хоть и незначительно, отклоняется от вертикали) при различных измерениях были даны различные высоты. В прошлом веке она была равна 8839,8, последующие вычисления давали разные цифры: 8882, 8888, 8842... В настоящее время принято считать высоту Горы 8848 метров. Так и будем считать до новых открытий. Имени горы европейцы не знали и в 1856 году назвали ее Эверестом, в честь бывшего начальника Британской топографической службы, и с этим названием нанесли ее на карты, а между тем у пика XV было свое название, и не одно. Самым распространенным в Гималаях с северной стороны является тибетское Чомолунгма или Джомолунгма (богиня--мать гор), с южной, непальской, стороны гору зовут Сагарматха. Так же назван национальный парк, расположенный на подходах к вершине и захватывающий почти всю территорию Кхумбу Ги-мал--страны шерпов. Сейчас, видимо, в связи с наплывом альпинистов и туристов и в Непале чаще всего вершину зовут монт Эверест--гора Эверест, хотя здесь и не принято называть именами людей прибежище богов, каковыми, по тибетским легендам, являются горы. Пока мы летели, Эверест закрылся тучами, а самолет забрался в .заросшее лесом ущелье и лавировал между его стенами, затем сделав головокружительный вираж метрах в ста от скальной стены, стал заходить на посадку. В иллюминаторы внизу под нами были видны каменные нагромождения, на дне каньона непроходимые заросли и река, беснующаяся в круто падающем ложе. "Куда он собирается садиться?"^подумал я и встал, чтобы посмотреть сквозь окно пилотской кабины вперед. На нас стремительно надвигался крутой обрыв. Пилоты любят жить точно так же, как и пассажиры, в этом я уверен, и поэтому не волнуюсь в самолетах. Поверх обрыва оказалась зеленая и довольно широкая посадочная полоса. До этого момента мне казалось, что аэродромы должны быть на горизонтальных участках земли. Полоса в Лукле опровергала эти предположения: у нее была крутизна московского метромоста, ведущего к Ленинским горам. Впрочем, мы еще не сели. Снижаться самолету не надо. Более того, он стал заходить на косую полосу с некоторым набором высоты и вдруг взмыл в небо. На расстоянии брошенного камня рядом с нами чуть внизу замель- 15 кали двух- и одноэтажные дома горного селения, буддийская ступа и старый двухмоторный самолет, залетевший сюда, но уже не взлетевший отсюда. Ощущение неуюта посетило пассажиров самолета. Думаю, все вспоминали ненадежность этого аэродрома и леденящие душу рассказы о полетах в Гималаях. Пользуясь близостью к пилоту, я спросил его, в чем дело. -- Як пасется на полосе,--ответил он, улыбаясь,--все в порядке. Самолет наклонился, почти на месте разворачиваясь для нового захода и едва не задевая колесами склоны. Ущелье открылось. Половина его была освещена солнцем и зеленела массой оттенков от почти черного до салатового, другая--темнела тенью. По темной стороне освещенный солнцем летел крохотный вертолет... " -- Ваших повезли,--сказал пилот и жестом показал, чтобы я сел на место. В верхней точке полосы метров за десять до скальной стены самолет затормозил, повернул вправо и остановился на площадке, окруженной людьми. В салоне раздались аплодисменты, Пилот коротко поклонился. Мы прибыли. На земле лежали яркие тюки и рюкзаки самых разных расцветок. Путешественники и альпинисты ждали очереди улететь из Луклы в Катманду. Аэропорта, разумеется, никакого не было. Роль его исполняет домик с окнами без стекол и весами внутри (установленный вес багажа соблюдается здесь почти строго). Несмотря на свою непрезентабельность, это самый вожделенный аэродром для альпинистов всего мира. Отсюда, от Луклы, по существу, начинается путь к вершине Эвереста. До недавнего времени деревни Луклы не было даже на непальских картах--столь невелика она, но теперь, став воздушными воротами, обрела славу. К двум-трем десяткам каменных домов добавились новые. Появились лавки с тибетскими сувенирами и альпинистским и туристским снаряжением, ассортимент которых пополняется за счет покидающих Луклу экспедиций. Жители селения "рекламируют" спортивную одежду лучших фирм мира. Правда, она необычайно заношена и некомплектна--кому что досталось. Нас встретил представитель туристской компании "Йети тревелс". Свалив свои вещи у каменной хижины, где женщины готовили какую-то еду, мы огляделись. Это были Гималаи! До восьмитысячных вершин далеко, их не видно из Луклы, но над нами висела искрящаяся белизной снега высокая, с моей точки зрения, гора. На склонах ниже аэродрома зеленели поля, синее небо с нестерпимо ярким солнцем висело над самой головой. Было тепло, люди приветливы, собаки добры. Фирма, которая должна была обеспечить всем необходимым на дороге к базовому лагерю, оказалась весьма предупредительной. Трекинг-- путешествие по тропе от Луклы до ледопада Кхум-бу--в последние годы завоевал большую популярность. Со всего мира приезжают сюда весьма разного достатка люди, чтобы пешком пройти нелегкий, но сказочно красивый путь. Путешествуют с 16 носильщиками, которых здесь нанять просто, и без них, путешествуют группами и в одиночку. Тропа живет своей неторопливой, но беспрерывной жизнью. Вдоль нее в селениях выстроились "лоджии", или "шерпа-отели". Такой отель часто представляет собой каменную хибару с одной большой комнатой, где установлены жесткие деревян* ные нары. Здесь можно перекусить и выпить чанга. В непогоду есть где укрыться. В крупных селениях--в Лукле, Намче, у монастыря Тхъянгбоче--в этих довольно чистых гостиницах останавливаются на ночевки альпинисты. Впрочем, часто прибежищем становится дом сирдара или его родственников. Так, в Намче-Базаре мы с вами встретились у дяди Пембы Норбу, на минуту вышли из дома и вот уже которую страницу не можем вернуться. Это вполне в традициях жителей Намче или, укрупняя, вообще гималайская традиция. Дом-- это центр, вокруг которого вертится вся жизнь обитателей Шерпа-Гимал--Соло Кхумбу. Он нужен шерпе, без дома он не может жить, но он не может жить дома. Шерпа--путешественник, и гость шерпы--путешественник. Что же удивительного, что выйдя из дома дяди Пембы, я брожу по разным местам, вспоминая и рассказывая! Я вовсе не забыл, что в Намче-Базаре в доме, крытом серебристым железом, вот-вот начнется праздник шерпов в честь успешного завершения нашей экспедиции. А пока мы в Лукле. На аэродроме. Саша Путин-цев, член нашей группы, великолепный альпинист, многократный чемпион СССР, бывший претендент на место в гималайской экспедиции (его отсеяли медики), прилетел в Луклу с частью нашей компании двумя часами раньше. С присущим ему дружелюбием он поджидал нашу маленькую журналистскую команду, чтобы поделиться новостями, возможно нам необходимыми. Вертолет непальских вооруженных сил с тремя нашими альпинистами на борту приземлялся в Лукле. Саша успел перекинуться несколькими словами со своими давними знакомыми Мысловским, Хрища-тым и Москальцовым. Настроение у Эдика (Мыслов-ского) хорошее, хотя, по-видимому, некоторые примороженные пальцы не спасти. Хрищатый ходит не очень хорошо; у Москальцова огромный синяк и отек. Какие-нибудь подробности восхождения знаешь? Это все,--Саша улыбнулся.--Скоро узнаем, когда всех встретим. Вертолет их снимал с площад ки недалеко от базового лагеря по одному. Сни мет--перенесет пониже, летит за другим, потом за третьим. Там высоко. Вертолету не хватает воздуха для опоры. Тяжело взлетать... Теперь я подумал, что предсказания моих коллег сбудутся точно. Мысловский, Хрищатый, Москальцов наверняка через день-другой уже будут в Москве, и весь ход восхождения узнают и без нас. Потом, правда, оказалось, что лишь Мысловский прилетел домой скоро. Он, естественно, давал интервью и рассказывал (с некоторыми неточностями) о приключениях под вершиной. Но подробностями тоже не баловал. А они волновали. Главное нам было ясно. Что сделали--видно. Взошли на пик XV, Джомолунгму, Сагарматху, гору Эверест. Для того чтобы это узнать, вполне достаточно было почитать газеты, послушать радио и посмотреть телевизор тогда, в мае. Результат может удивить ум, но оставит холодным сердце. Результат не рождает ассоциаций и неизбежного "а как бы я вел себя в этой ситуации". Результат холоден и бесстрастен. А людьми, которые шли к вершине, двигала страсть. У них не было . иной цели. Дойти--и только. Подробности могут нам рассказать о процессе достижения цели; процесс имеет развитие, у него есть участники. Чем больше мы узнаем подробностей об их жизни, тем больше шансов у них превратиться из абстрактных героев в конкретных людей. В подробностях часто скрыты , механизмы поступков, истинные их причины. Кроме того, подробности, информация в отличие от пропаганды исходный материал для выработки самостоятельного мнения, для создания образа жизни. Этот образ чужой жизни уже будет сопоставим с образом твоей, а значит, понимание или непонимание мотивов поступков будет носить характер не отвлеченный, не потусторонний, а вполне личный. Подробности часто победу окрашивают драматизмом, а в поражении находят героические ноты. Незнание подробностей увеличивает дистанцию между героем и человеком, знание--их сближает. Когда знаешь, что разница между самым высоким местом на Земле--Эверестом--и самым глубоким--Марианской впадиной--всего двадцать километров, а диаметр Земли двадцать тысяч километров, то ты с теплом думаешь, что Земля все-таки гладкий шар (почти шар) и по нему можно и нужно ходить как по своему дому--без всякой боязни, только с любовью. И тогда тебя не пугает, что за дневной переход от Луклы до Намче-Базара надо пройти добрых тридцать километров, спускаясь в долины и поднимаясь чуть ли не до трех с половиной тысяч метров. Правда, это и не очень помогает. Идти трудно. А ведь мы идем из Луклы налегке. Часть грузов у нас отобрали носильщики туристской фирмы. Они же несут палатки, кухонную утварь, столы--и стулья даже. Носильщик--портер--фигура, без которой невозможно себе представить Северный Непал. Дорог здесь не было и нет, поэтому нет и колеса. Телеги, подводы, тачки даже для сегодняшнего шерпы-- вещь незнакомая. Самолет его не удивляет-- привык, а вот автомобиль... Впрочем, думаю, что автомобиль или какое другое чудо цивилизации не удивит шерпу. Ну что ж, подумает он, значит, эта вещь полезна в городах... С автомобилем, кстати, связана забавная история. Какой-то Рана из могущественной семьи потомственных премьер-министров, свергнутых в 1951 году, захотел приобрести дорогой автомобиль. Дворцы на европейский манер Рана построил, теперь потребовался новый, символ могущества и богатства--автомобиль. И он появился в Катманду. Его... принесли носильщики на руках, поскольку дорог, достойных машины, не было. Непальские носильщики необычайно выносливы. Диву даешься, как они, укрепив на лбу ремень или сплетенный из прутьев плоский в месте опоры жгут, взваливают на себя ношу. Несут все: мелкие вещи в плетеных корзинках, тюках, несут доски, еду; кровельное железо, которым перекрыта крыша в доме дяди Пембы, тоже принесено. Все, что не растет на месте, что нельзя на месте добыть или изготовить, принесено носильщиками. Носильщикам помогают яки--маленькие лохматые существа, выносливые и неприхотливые, как и их хозяева. Як обычно берет груза в два раза больше, чем носильщик, но идет медленней. Обычно в цифрах экспедиций поражает количе-:тво портеров, помогающих ей. Дейстзительно их много. Ни большой, ни малой компании без них не обойтись. Без носильщиков не доставишь к базовому лагерю более двенадцати тонн груза, как это было у нашей вовсе не гигантской экспедиции. В базовом лагере должно быть все необходимое. И это все надо привезти из дома в Катманду. А оттуда к подножию Эвереста. Все грузы экспедиции были расфасованы приблизительно по тридцать килограммов в баулы, ящики, тюки и бочки и тщательно промаркированы. Что--куда. Разные грузы нужны в разное время и в разных местах. Основную их массу доставил чартерный рейс, который, к сожалению, не приняли в столице Непала, пришлось разгружаться в Дели. Еще задолго до того, как багаж прибыл в Катманду, руководство в который раз оказалось перед выбором: перебрасывать грузы из Катманду самолетом или пустить с традиционным караваном носильщиков. Самолет, скажем мы,--это быстро. И ошибемся. Самолет из Катманду в Луклу летит всего сорок-сорок пять минут, но неизвестно когда. Туман, снег, дождь и... Ждать можно долго. Для переброски такого количества грузов потребовалось бы десяток, если не больше, рейсов пятнадцатиместного моноплана... Поэтому решили не рисковать. Малую часть груза, необходимого для передового отряда, который должен установить базовый лагерь и найти проход по ледопаду, отправили до Луклы самолетами. Основную--в пеших походах, их было четыре. Первый караван отправился из Майни Покхари 8 марта. Шестьдесят семь грузов сопровождали А. Онищенко, В. Венделовский и два шерпы. На следующий день ушел караван из тридцати семи грузов, сопровождаемый двумя высотными носильщиками. Третий караван, из семидесяти девяти грузов, сопровождали Е. Ильинский и С. Ефимов. С последним, четвертым, шли Ю. Кононов и Л. Трощи-ненко. В караванах началась равномерная двухнедельная жизнь. Каждое утро носильщики разбирали свои грузы и шли в выработанном десятилетиями темпе. Ни просьбы, ни денежные призы не влияют на темп ходьбы. Они идут, потом останавливаются на пять-десять минут, потом опять идут. От восхода до заката. С горы в дол, с дола на гору. Ночлеги обычно в одних и тех же деревнях... Столетиями вырабатывался режим этой тропы, единственной дороги--торгового пути из Катманду в Соло Кхум-бу--страну шерпов--и далее в Тибет. 17 Наем носильщиков для работы, в принципе, не является трудным делом. Для многочисленных деревень, расположенных вдоль караванных путей, путешественники--это источник заработка. Думаю, что богатая относительно других долина реки Дудх КоСи обязана своим процветанием многочисленным экспедициям, по ней проходящим. Я уже упоминал о построенных здесь школах; о том, что шерпы одеты гораздо лучше, чем носильщики, приходящие сюда снизу, я тоже должен упомянуть. Те, нижние, "кули", как правило, босы--и мужчины и женщины. Мужчины одеты в нечто среднее между банной простыней и шортами, а сверху тоже некая помесь рубахи и тоги. Женщины в длинных темных юбках и рубахах. Нижние носильщики несут грузы до определенной высоты. Часто это зависит не от того, сколь высоко в состоянии подняться человек с грузом, а от наличия у него тапочек, кед. Тяжело идти по снегу босиком. Володя Шопин рассказывал, какие муки испытывали наши ребята, груженные не меньше носильщиков, от. картин, не привычных нашему глазу, когда девочки лет пятнадцати-шестнадцати (а может, и меньше--у них никто паспортов не спрашивает) в резиновых купальных тапочках, унаследованных от какой-то прошлой экспедиции, тащили по мокрому снегу на себе тридцатикилограммовые бочки. -- Хотелось отобрать у них и нести самому, но, когда кто-то, не выдержав, попытался отобрать мешок, чтобы помочь, носильщица испугалась, что ее лишают заработка, и так посмотрела, что пришлось вернуть ношу. Обычная цена переноски одного места в течение одного дня двадцать четыре рупии--что-то около полутора долларов. Но нашей экспедиции на некоторых участках пути пришлось платить больше. Когда первые грузы доставили к концу автодороги--к Майни Покхари, оказалось, что неподалеку идет строительство шоссе, где непальцам платят по тридцать пять рупий в день. Пришлось и нам поднять цену. Как правило же, цены стабильны, они определены правительством Непала. Носильщика подряжают до определенного места, устанавливают срок. Быстрее принес--получишь премиальные, но немного. Не надо быстро. Надо вовремя. Ночуют носильщики в деревнях, в лоджиях или чаще, чтоб не тратить деньги, просто на улице. Сбиваются в кучу за какой-нибудь ветрозащитной стеной и спят. Утром поедят своих лепешек из какой-то замазки,--и в путь. Если ты, экипированный, одетый, обутый и напоенный утренним кофе из кофейника туристской фирмы, встретишься q босым носильщиком, то попроси непредвзятого человека, для которого одежда и экипировка не имеет значения, посмотреть на вас и определить, для кого жизнь--большая радость. Боюсь, что тебе не выиграть. Для непальца вообще, а для шерпы в частности, чувство зависти к материальному достатку, по-моему, чуждо. Разумеется, среди них есть побогаче люди и есть победнее, но и те и другие понимают, что только дух и вера определяют форму жизни. Все равны перед горами, 18 реками, небом, перед другими людьми. Просто одни одеты получше, едят посытнее и потеплее спят. Но это все ведь такая мелочь... И они идут по тропе, улыбаясь встречному: "Намастэ!" В хорошую погоду караваны носильщиков и яков далеко видны на тропе,^ правда, в тех местах, где тропа проложена по склону горы. В Лукле и мы и альпинисты долго не задерживались--подозревали, что успеем насмотреться во время ожидания обратного рейса. Прилет и отлет самолета--захватывающее зрелище. Он появляется из ущелья необыкновенно яркий, бело-красный на фоне сине-белых гор и приближается к диковинной взлетной полосе. Наверху у стены собираются жители Луклы в ярких куртках прошлых экспедиций, женщины в цветастых кофтах и черных с передниками юбках, дети грязные и веселые, такие же собаки, беззлобно гуляющие среди людей, и иностранцы,. инопланетяне, которые войдут сейчас в чрево самолета и улетят в неведомый жителям Соло Кхумбу мир. Вопрос, зачем нужны экспедиции и почему, рискуя своей и их жизнью, белые сагибы (а наших они называли "мембор"--участник) лезут на горы, которые были, есть и будут тронами богов, не возникает у шерпов. Они и сами великолепные альпинисты от природы. Страна горная. Даже простой пастух, случается, загоняет стадо яков на южные склоны, где и на пяти с половиной тысячах метров можно найти траву. Шерпы великолепно ходят. И ходят постоянно. Пройти сто-двести километров по горам с грузом не проблема. Проблема подобрать груз. Он бывает удобный, а бывает и не очень. Сирдар--главнокомандующий со всеми полномочиями и правами--набирает носильщиков, а те подходят к горе поклажи и выбирают, что поудобней нести. Ремень на лоб, груз за спину--и пошел. Часть грузов нашей экспедиции было расфасовано в бочки. Кто опоздал, тому и досталась эта не очень ловкая упаковка. Выходит, самолеты встречают не только ради любопытства. И после того, как он, словно лыжник с трамплина, срывается с наклонной взлетной полосы, еще долго не расходится народ. И мне не хочется уходить с аэродрома, потому что у меня связан с ним замечательный вечер, когда мы с Евгением Игоревичем Таммом в кромешной тьме под мелким дождем, сопровождаемые глухим звоном колокольцев на шеях пасущихся где-то ря- -дом яков, гуляли вверх-вниз, раз, верно, двадцать пройдя от стены до обрыва по взлетному полю. Евгений Тамм--серьезный ученый, хороший альпинист, сам по себе интересный человек, да еще на 'него, хочет он или нет, проецируется имя его отца, -нобелевского лауреата, академика Игоря Евгеньевича Тамма, привившего сыну любовь и к науке и к горам. Я несколько побаивался Тамма. Доходили слухи, что он сух и суров. Интервью, которые он давал до Непала, отличались и вправду сдержанностью и, я бы сказал, аскетизмом информации, то есть отсутствием милых нашему сердцу подробностей. Кроме чувства боязни (не страха все-таки) я испытывал к нему и испытываю теперь еще в большей степени (зная подробности) чувство уважения. Совершенно отвечая за свои слова, могу сказать: не будь Тамм столь одержим идеей гималайской экспедиции, не руководи он ею, не пробивай ее в самых различных организациях и инстанциях, не было бы в 1982 году похода на Эверест, завершившегося столь успешно. И неизвестно, когда бы он еще был. Ведь не в первый же раз советские альпинисты собирали рюкзаки в далекие горы... К тому времени, когда Тамм пригласит меня погулять по аэродрому, мы были знакомы уже давно--третий день. Тревоги и волнения улеглись, все живы, все рядом, кроме улетевших на вертолете, но они тоже недалеко. Завтра-послезавтра придет самолет, погрузимся (меня тоже берут в Катманду) и... 4Лы гуляем под дождем. Иногда я что-то спрашиваю, а иногда этого и не надо делать, потому что Евгений Игоревич рассказывает сам. Я слушаю. Я