ательном процессе, когда ноги подворачиваются вне всякой связи с окружающей действительностью. Правда, электроприборы в присутствии Флашки работали нормально, а утюги сами собой не нагревались. - Интересно, - повторил Ромашин. - Вот вы сказали, что вам было Вязникова жаль: и девушки у него нет, и живет он бобылем. Но ведь, по вашим же словам, он теоретик божьей милостью. Нужно ли его жалеть? Разве работа не компенсирует отсутствие женщины? Виктор и Елена переглянулись. - Для иных, может, и компенсирует, - уклончиво сказал Веденеев. - А иные всю жизнь страдают. Ромашин молча переводил взгляд с Виктора на Елену. Он догадывался, что должно быть продолжение, и терпеливо ждал. - Да что там, - тихо сказала Елена, - вы все равно узнаете. К гибели Володи это не имеет никакого отношения... - Вязников давно и безнадежно влюблен в Митрохину, - без эмоций проговорил Ромашин, сложив в голове нехитрую мозаику. Криницкая вздохнула, а Веденеев едва заметно поднял брови и посмотрел на следователя с уважением. - Он никогда в этом не признается, - сказала Криницкая, - и уж тем более - Маше. Впрочем, может, сейчас... Нет, думаю, что и сейчас тоже. Особенно сейчас. - Вы считаете, что это мотив? - неожиданно агрессивно спросил Веденеев. - Оставьте эти идеи, Даниил и мухи обидеть не способен! - Вообще-то, - сказал Ромашин, - вопросы должен задавать я. Но раз уж вы спросили... Конечно, мотив слабоват. А возможности для реализации вообще никакой. - Так что подозреваемыми все равно остаемся мы с Леной, да еще, возможно, Маша, - с мрачным видом заявил Веденеев. Ответить Ромашин не успел - за шкаф заглянул давешний грузин по фамилии Долидзе. - Господа, - сказал он, - я, к сожалению, вынужден прервать вашу беседу. Витя, - обратился он к Веденееву, - во втором тигле пошел отсчет. Вы могли бы отложить разговор на два-три часа? Иначе придется прервать эксперимент, а это довольно большие деньги. - Да мы уже закончили, - сказал Ромашин, поднимаясь. - Удалось разобраться? - поинтересовался Долидзе. - Или вы так и остались в убеждении, что Володю убили Витя с Леной? - У меня нет оснований для такого предположения, - сухо сказал Антон. - Но вы его, тем не менее, сделали, - осуждающе проговорил Долидзе. - Всего хорошего, - сказал Ромашин и направился к двери. За его спиной кто-то прерывисто вздохнул. x x x К теоретикам следователь не пошел. О чем говорить с Вязниковом, он пока не решил, а становиться объектом наблюдения со стороны десятка умных и проницательных людей ему не хотелось. Вернувшись на работу, Ромашин позвонил в лабораторию судебной экспертизы. - Илья? - сказал он. - Я только что из института. - Отлично! - обрадовался Репин. - Я туда завтра собираюсь. Давай встретимся, расскажешь о впечатлениях. - Да, маловато информации, - сказал он час спустя, выслушав Антона. Разговор происходил в кабинете Репина, хозяин расположился за журнальным столиком, а гость ходил из угла в угол, с неодобрением поглядывая на разбросанные в беспорядке бумаги, лежавшие не только на письменном столе, но и на журнальном, а еще на кожухе компьютера, в большой картонной коробке в углу и даже там, где бумагам не полагалось находиться в принципе: в полуоткрытом, будто рот астматика, обувном ящике. - По сути, ничего ты не выяснил, если не говорить о странной способности Вязникова нагревать утюг и портить электроприборы. - При чем здесь утюг? - отмахнулся Антон. - Тебе нужно разобраться в горючих смесях, над которыми работают в лаборатории. Сложное дело - я не о твоей компетенции говорю, а о том, что с тобой вряд ли будут делиться нужной информацией. - Как, ты говоришь, комментировал Веденеев? - перебил друга Илья. - "Либо что-нибудь перегорит, либо отключится, либо еще какая-нибудь гадость произойдет"? Вроде самопроизвольного возгорания. Конечно, человек - не утюг на даче... - Ты о чем? - с недоумением спросил Антон, остановившись перед Репиним и глядя на него сверху вниз. - При Вязникове раскалился утюг, чего быть не могло. При Вязникове перестал работать исправный холодильник. При Вязникове без видимой причины сгорел человек. - Илюша, - раздраженно сказал Антон. - Давай без фантазий, хорошо? Иногда твое воображение мешает делу. - Да? - отозвался Репин. - Вероятно, ты прав. Но все-таки я бы на твоем месте... x x x Под вечер Антон наконец решился и позвонил в муровский архив, куда обращался чрезвычайно редко - с майором Ниной Равдиной у него отношения не сложились, они невзлюбили друг друга с первого взгляда, бывает ведь и такое в жизни, а на работе - сплошь да рядом. Уже набрав номер, Антон отметил про себя, что, похоже, подсознательно тянул время до пяти часов, когда Равдина обычно уходила домой, а на телефоне дежурили девочки, более, чем их начальница, склонные выслушивать нелепые порой обращения оперативников и районных следователей. Идея, которую просил проверить Илья, Антону выглядела притянутой за уши и не имевшей отношения к делу о смерти Митрохина. Он согласился навести справки, представляя, что подумают о нем девочки из архива, услышав, какие сведения необходимы следователю Ромашину. Путаясь и перескакивая с пятого на десятое, Антон изложил свою просьбу и услышал в ответ: - Перешлите электронной почтой или по факсу официальный запрос, и мы постараемся найти в банке данных нужную вам информацию. Да, майор Равдина хорошо вымуштровала своих подчиненных - хоть бы одна человеческая интонация прозвучала в голосе этой молоденькой, судя по голосу, сотрудницы со странной фамилией Рукенглаз! - Понял, - буркнул Ромашин. - Прямо сейчас перешлю. Что и сделал, набросав стандартный текст требования. Толку-то. К официальным запросам и отношение официальное. Теперь жди неделями, пока вечно занятые сотрудницы вечно недовольной майорши займутся запросом, отпуская при этом нелицеприятные шуточки в адрес районного следователя, который сам не знает, что спрашивает. x x x Майор Равдина позвонила в девять утра, Антон только вошел в кабинет, спал он этой ночью плохо - было душно даже при открытых окнах, - и потому не сразу понял, чего хочет от него женщина с властным и капризным голосом. - Так вас уже не интересует запрошенная информация? - раздраженно спросила Равдина, не расслышав в голосе Ромашина ожидаемого энтузиазма. - Интересует! - воскликнул Антон. - Просто, - не удержался он от едкого замечания, - прошло уже... м-м... восемнадцать суток после того, как я послал факс... - Восемнадцать суток и шестнадцать часов, - невозмутимо поправила Равдина. - Ваш запрос был рассмотрен в порядке очереди. Переслать результат по электронной почте или вы предпочитаете факс? - По факсу, - быстро сказал Антон. Не объяснять же этой рыбе в форме майора, что в райотделе всего три компьютера, а электронная почта есть только у начальника, которому следователь Ромашин еще в прошлый четверг доложил о полной бесперспективности дальнейшего расследования по делу о гибели Владимира Митрохина. О запросе в муровский архив Антон не забыл, но и отношения своего к странной идее Ильи не изменил: когда дело разваливается, самые странные предположения имеют право на жизнь, но на самом-то деле все это глупость несусветная, и сведения, которые сейчас перешлет недовольная майорша, поставят точку и на этой, явно ни к чему непригодной гипотезе. - Ничего себе, - пробормотал Антон, когда полчаса спустя забрал в дежурке только что выползшие из факсового аппарата листы бумаги. Одного, по его предположениям, было достаточно, а выползло семь, да еще с текстом через один интервал - надо же, интересно, что такого надыбали девчонки в банках данных по городским происшествиям? Вернувшись в кабинет, Антон углубился в чтение. Вечером он взял бумаги домой и перечитал их после ужина, пока Света мыла посуду, а четырехлетний Алеша смотрел по телевизору сказку дла малышей. Утром следователь Ромашин заперся в своем служебном кабинете и, сославшись на срочные дела, попросил его не беспокоить. Он в третий, а потом в четвертый и пятый раз перечитал полученные из архива бумаги, а потом набрал номер эксперта Репиного. - Илюша? - сказал он. - Тут ответ на запрос поступил. Приедешь ко мне или зачитать тебе по телефону? x x x Света позвонила в полдень и спросила, придет ли он домой вовремя, потому что будут показывать концерт Киркорова, и ей бы хотелось посмотреть, положив голову мужу на плечо. Алешку мама забрала на все выходные, и вечер они проведут вдвоем. Неужели он не понимает, как это иногда бывает важно? - Светочка, - проникновенно сказал Антон, - я вернусь рано и, может быть, не один, а с приятелем. Так что ты приготовь что-нибудь вкусненькое, хорошо? Будучи уже пять лет замужем за следователем, Света умела делать простые умозаключения, и потому ответила коротко. - Хорошо, - сказала она, но вложила в это слово все свое невысказанное недовольство. Положив трубку, Ромашин посмотрел на часы - двенадцать часов одиннадцать минут. Сегодня пятница, но если Вязников действительно таков, каким его описывают сослуживцы, то, скорее всего, он еще в лаборатории. Хотя, с другой стороны, теоретик может работать и дома, в спокойной обстановке. Сначала Антон позвонил в институт. - Только что вышел, - сказал приятный женский голос. - Может быть, еще на этаже, ждет лифта. Позвать? - Да, если не трудно, - попросил Ромашин. Запыхавшийся голос Вязникова послышался в трубке минуты через три. - Это Ромашин, следователь милиции, - сказал Антон. То ли ему показалось, то ли Вязников на другом конце провода действительно всхлипнул? - Вы не могли бы составить мне сегодня компанию? Хочу с вами поговорить. - Я... - деревянным голосом проговорил Вязников. - У меня... Мне приехать в отделение? - Не очень удобное место для спокойного разговора, - усмехнулся Антон. - К тому же, я обещал жене быть рано. Так что приглашаю к себе - гарантирую кофе, чай, бутерброды. Есть напитки покрепче. - Э... Как-то это... Вы меня в гости или на допрос? - голос Вязникова стал чуть более бодрым. - Допрашивать вас будет моя жена, она обожает новых людей. А мы с вами просто поговорим. - Ничего не понимаю, - пробормотал Вязников, - но отказаться, наверное, нельзя? - Почему нельзя? - удивился Ромашин. - У вас на вечер другие планы? Хотите проведать Марию Константиновну? Наступившая пауза убедила Антона в том, что он действительно попал в болевую точку. Теперь уж точно Вязников приедет и попытается понять, что известно следователю о его с Машей отношениях. - Записывайте адрес, - деловито сказал Антон. - Жду вас к двум. Успеете? - Да, - ответил Вязников. x x x Репину Ромашин позвонил с дороги, остановившись на красный свет перед поворотом с Каширского шоссе. - Илюша, - сказал он, - я позвал Вязникова к себе. Ты подъедешь? - Не рано ли? - помедлив, спросил Репин. - Считаешь, что удастся дожать? - Думаю, да. Ты можешь приехать к трем часам? Вместе с Олей, естественно. Чтобы все по-домашнему, без нервов. - Может, не нужно Олю? - засомневался эксперт. - Мало ли... - Решай сам, - закончил разговор Антон. - Жду в три. x x x Когда раздался короткий звонок (так звонят люди, не уверенные в том, что их ждут или что им будут хоть сколько-нибудь рады), Антон открыл не сразу - потоптался в прихожей минуты две, ему хотелось понять, велико ли у Вязникова терпение: позвонит ли он еще раз - длиннее и настойчивее - или так и будет ждать, нервно оглядываясь по сторонам? Вторично Вязников не позвонил, и Антон распахнул дверь, за которой никого не обнаружил. Секунду он стоял в оцепенении, а потом, бросившись к уже закрывшейся двери лифта, крикнул: - Даниил Сергеевич, куда же вы! Я дома, дома! Лифт остановился этажом ниже, дверь хлопнула, за поворотом лестницы послышались шаги, и на площадку медленно поднялся гость, с недоумением глядевший на хозяина. - Я подумал, что вас нет, - сказал Вязников, пожимая протянутую ему руку. - Приличные люди, - заявил Антон, - пригласив гостя, не уходят по своим делам. Или предупреждают заранее. Проходите, пожалуйста. И оставьте в покое свою обувь, у меня не Эрмитаж. Дома, кстати, у вас есть тапочки для гостей? - У меня? - Вязников задумался так, будто его попросили проинтегрировать в уме сложную функцию. - Нет... Собственно, у меня гостей практически не бывает, а сам я предпочитаю босиком. То есть, в носках, извините за нескромность. Почему хождение дома в носках свидетельствует о нескромном поведении, осталось невыясненным - из кухни выглянула Света, картинно обрадовалась, будто увидела старого приятеля, и потребовала, чтобы мужчины немедленно садились за стол. - Я... э... вообще-то не голоден, - окончательно смутился Вязников и просительно посмотрел на Антона: мол, не на обед вы меня звали на самом-то деле, хотите поговорить, так давайте, ни к чему эти церемонии. - Светочка, - сказал Антон, - ты накрывай, а мы с Даниилом Сергеевичем уединимся на время в кабинете. Он сел в потертое кожаное кресло у письменного стола и знаком показал Вязникову на второе такое же кресло, втиснутое в угол между пианино и книжными полками. Гость опустился в кресло осторожно, будто боялся, что в подлокотниках циркулирует ток высокого напряжения. Оглядевшись по сторонам, Вязников чуть приободрился - богемная обстановка кабинета, контрастировавшая со строгим интерьером гостиной, была для гостя более привычной. - Не буду ходить вокруг да около, - сказал Антон, глядя Вязникову в глаза. - Вы математик, наверняка любите четкие определения и уважаете строгие доказательства. Вязников кивнул и одновременно едва заметно пожал плечами. - Я несколько раз за эти недели бывал в вашем институте, - продолжал Ромашин, - там все хотят знать, как проходит расследование. Сначала все выглядело более чем ясным. Митрохин сгорел, можно сказать, синим пламенем. А у вас - Институт физики горения. Цепочка очевидна, не так ли? - Ну... - Вязников затруднялся сказать, очевидна ли на самом деле цепочка. - Феноменология события очень сильно отличается от... э... - Вот именно, - подхватил Антон. - Наши эксперты потратили много времени, чтобы доказать то, что для вас и ваших коллег было изначально понятно: не могла гибель Митрохина быть вызвана никаким веществом, созданным в институте, - никакой горючкой, как говорят ваши коллеги. - Если бы прямо спросили, вам бы это сказали еще две недели назад, - проговорил Вязников. - Но вы же думали, что кто-то из нас Володю... э... - Я даже вас подозревал одно время, можете себе представить, - сказал Антон, и Вязников высоко поднял брови: неужели, мол, такая глупость могла прийти вам в голову? - Ведь мотив, по идее, был и у вас, согласитесь. Вы любите Марию Константиновну, и в случае смерти ее мужа... Погодите, Даниил Сергеевич, я ведь не настаиваю на такой версии! Антон инстинктивно вытянул вперед руки, потому что гость вскочил, будто вытолкнутый пружиной, и, сжав кулаки, пошел на хозяина. Впрочем, Вязников сделал лишь один шаг, а потом его внутренняя энергия иссякла, и он остановился посреди комнаты, перестав вдруг понимать, где находится. Антон прислушался - показалось ему или Света действительно вскрикнула за стеной? - Не сердитесь, Даниил Сергеевич, если я задел ваши чувства, - мягко сказал Антон. - Да вы садитесь... И, пожалуйста, не обижайтесь на меня. Вы же математик, должны понимать: я обязан был рассмотреть все варианты, даже безумные и нелепые. Вязников попятился и повалился в кресло - похоже, его с трудом держали ноги. - Извините, - пробормотал он. - Никто из нас не... Но дышать стало легче. - Минутку, - быстро сказал Антон, теперь ему точно было слышно, как Света чем-то гремела на кухне. - Посидите, Даниил Сергеевич, я сейчас вернусь. Похоже, нас зовут обедать. Он вышел из комнаты и обнаружил жену на пороге кухни. В руке Света держала верхнюю половинку гипсовой скульпуры Дон-Кихота - в прежние времена эта полуметровая статуэтка стояла у отца на столе, а когда отец умер, Антон, никогда не любивший это произведение ширпотреба, переставил рыцаря на кухонный шкаф, где он, с одной стороны, никому не мешал, а с другой, служил напоминанием о том, что когда-то в этой квартире был другой хозяин. Обломки нижней части статуи усыпали кухонный пол, а один, самый крупный, почему-то лежал в большом блюде для салатов. - Я так перепугалась! - воскликнула Света, увидев мужа. - Ты лазила на шкаф? - спросил Антон, подойдя к жене и забирая у нее из рук то, что осталось от Дон-Кихота. - Что я там забыла? - возмутилась Света и принялась собирать с пола осколки. Антон вышел в прихожую, положил половинку статуи у обувного ящика и вернулся на кухню. - Погоди-ка, - сказал он. - Потом уберешь, объясни, что произошло. Он же стоял не с края, его только землетрясение могло сдвинуть с места или... Ты говоришь, что не лазила? - Нет, конечно! Я вообще стояла к шкафу спиной. Вдруг слышу - что-то шевелится. Оборачиваюсь, а этот уже подкатился к краю и... Я подставила руки - чисто инстинктивно, поверь! - он на меня и упал. Только был уже разломан - половину я успела подхватить, а другая как грохнется! Никогда не подумала бы, что такое может случиться! Дай совок, я все соберу. Господи, а этот кусок как в блюде оказался? Слава Богу, что не разбилось. Антон, ты видел когда-нибудь, чтобы статуи сами собой падали? Послушай, может, действительно случился толчок, а я не заметила? Похоже было, что нервное потрясение вызвало у Светы приступ разговорчивости. Антон помог жене собрать осколки, самый большой - из блюда - вынес в прихожую, остальные поместились в мусорном ведре. Света наконец пришла в себя и потребовала: - Иди к гостю. Что он может подумать? Через десять минут выходите к столу, я вас специально звать не буду. - Хорошо, - согласился Антон. Вязников, похоже, не шевелился после того момента, как хозяин его оставил. Он посмотрел на Антона, и во взгляде математика почему-то ясно читался ужас. Не удивление, не вопрос, а именно ужас - темный, глубокий, непреодолимый. - Что? - спросил Вязников, с трудом разлепив губы. - Что случилось? - Ничего особенного, - махнул рукой Антон, усаживаясь в кресло. - На шкафу статуэтка Дон-Кихота стояла. Гипсовая. Сто лет стояла и вдруг упала. Ерунда, я ее давно хотел выбросить... Так о чем мы с вами? Да, вспомнил. Вы сказали: "Дышать стало легче". Вы имели в виду Митрохина? - Я имел в виду Митрохина, - повторил Вязников, глядя на Антона, как кролик на удава. - Объясните, пожалуйста, - предложил Антон. - Мы сейчас не в официальной обстановке, вы мой гость, можете говорить все, что считаете нужным. Митрохин был плохим человеком, вы это хотели сказать? - Можно подумать, что вы сами этого не знаете, - буркнул Вязников, перестав наконец глядеть Антону в глаза и переведя взгляд на трещину в потолке, которую Света уже дважды безуспешно замазывала краской. - Вы же со всеми несколько раз говорили, не могли не услышать... - Что? - нахмурился Антон. - Ничего такого страшного я о Митрохине не слышал. Просто вы к нему несправедливы, поскольку неравнодушны к его жене. Теперь - вдове. - Несправедлив! - усмехнулся Eязников. - Несправедлив к человеку, который крадет чужие научные идеи! К человеку, который добивается женщины с помощью шантажа! К человеку, выгнавшему из дома собственную мать, потому что ему нужна была ее комната! Вы знаете, что старуха поехала к брату в Челябинск, по дороге заболела - была зима, морозы стояли под тридцать, - и умерла через неделю после приезда, а он даже на похоронах не был, потому что справлял медовый месяц? - Об этом мне никто не говорил, - пробормотал Антон. - Конечно, все они Володю выгораживали, потому что, расскажи каждый о том, что знал, вы бы подумали: ага, вот и у тебя есть мотив! - Похоже, что и у вас таких мотивов навалом, - кивнул Антон и начал загибать пальцы: - Вы любите Машу, ненавидите научное воровство, не можете простить Митрохину бесчестное поведение по отношению к матери... - Все перечисленные мотивы, - сказал Вязников спокойным голосом, - не имеют значения, потому что ни у кого из нас не было ни малейшей возможности убить Владимира. Ваши эксперты с этим согласны. - В общем-то да, - кивнул Антон. - Да что мы все о Митрохине? Света нас обедать ждет. Пойдемте. Антон буквально вытянул гостя из кресла и подтолкнул в направлении двери. Минуту спустя они сидели за круглым столом, на котором стояли пиалы с овощным и мясным салатами, блюдо с большими кусками аппетитного мяса и жареным картофелем. Хозяин разлил по бокалам холодное "Каберне" и предложил тост за прекрасных дам, которых мы любим, даже если они никогда не будут нам принадлежать. - Это ты на что намекаешь? - нахмурилась Света, опустив бокал. - Тост для меня, - объяснил Вязников. - Давайте я тоже скажу. Выпьем за то, чтобы каждому было воздано по делам его. - Воистину так, - кивнул Антон. - Но именно по делам, - добавил Вязников, - а не по намерениям или желаниям. За выполнение желаний выпьем отдельно. - И то верно, - согласился Антон. - Желания далеко не всегда становятся делами, значит, и тосты должны быть разными. - Что-то вы туманно выражаетесь, мальчики, - вздохнула Света и перевела разговор на премьеру в "Сатириконе", которую никто из них не видел, а потому и обсуждение получилось самое что ни на есть беспристрастное. За выполнение желаний так и не выпили. x x x Антон начал было помогать Свете убирать пустые тарелки, но жена мягко сказала, что, во-первых, сама лучше справится, а во-вторых, нельзя допустить, чтобы гость скучал. Если, мол, незваный гость хуже татарина и его лучше на порог не пускать, то скучающий гость больше не придет сам, и разве это не катастрофа для радушного хозяина? - Действительно, - усмехнулся Антон. - Что же, Даниил Сергеевич, вернемся к нашим баранам, если не возражаете? - Душно сегодня, - пробормотал Вязников, устраиваясь в кресле так, будто собирался провести в нем всю оставшуюся жизнь. Что-то изменилось в его поведении: после вина ли он перестал нервничать или пришел к некоему важному для него заключению? - Антон Владиславович, - сказал Вязников, - по-моему, вы уже достаточно подготовили ситуацию: сначала поджарили меня на медленном огне, потом остудили замечательным вином и едой. Не настолько же я туп, чтобы не понимать смысла ваших действий. Давайте говорить прямо. - Да, - кивнул Антон, взял в руки лежавшую на столе папочку и достал из нее несколько листков бумаги. - Вот, - сказал он, - впервые об этом зашла речь, когда я был у вас в институте. Кто-то сказал, что голова, мол, у Eязникова золотая, а руки не из того места растут: при вашем появлении портятся приборы или еще какая-нибудь гадость происходит. О многих теоретиках можно сказать, что при их появлении вечно что-то горит или взрывается. Фольклор такой. Мне это показалось забавным, но, понимаете ли, в этом деле все забавно... Все, кроме смерти. Мотивы, если говорить о преступлении - они ведь тоже забавны, такая, можно сказать, детективная классика, в жизни обычно бывает проще и страшнее. А сам пожар... Антон кашлянул, прервав себя на полуслове, и ткнул пальцем в первую строку отчета. - Буду идти в обратном направлении - от сегодняшнего дня в прошлое, - сказал Антон. - Восьмое апреля этого года. На углу улицы Вавилова и Ломоносовского проспекта. Ясный тихий день. В тринадцать двадцать падает дерево в аллее, придавливает проходившего рядом Самсона Орехова, семидесяти трех лет. Насмерть. Эксперты в недоумении - здоровое дерево, могло простоять еще целый век, но почему-то сломалось, как тростник. Человека похоронили, дело закрыли, объяснений нет, люди говорят о злом роке. - Дальше, - продолжал Антон, переведя палец к следующей позиции в списке. - Двадцать первое января этого года. Сильный ветер, гололед, но небо ясное, это все свидетели говорят, да и метеослужба утвеждает то же самое. И вот с этого ясного неба в девятнадцать пятьдесят три прямо в группу людей, выходивших из гастронома "Улыбка", бьет молния. Два человека получают ожоги второй степени, один - сильнейший удар током. К счастью, летальных исходов нет. Нет и объяснений - впрочем, в данном случае эксперты к делу даже не приступали. Несчастный случай, природное явление. А почему с ясного неба - пусть физики или метеорологи объясняют, это научная загадка, к милиции отношения не имеет. Под номером три значился случай в цирке на Цветном бульваре. - Тридцатое декабря прошлого года, - сказал Антон. - Новогоднее цирковое представление. Второе отделение. Иллюзионист Рафаил Де Бир вызывает любого желающего из зрителей спуститься на манеж. Выходит мужчина лет... - Антон поднял взгляд на Вязникова и сказал оценивающе: - лет примерно тридцати, с небольшими залысинами... Зрители потом утверждали, что это была подстава, так в цирке обычно делают. Но на самом деле Де Бир подставами не пользовался, работал чисто. Да, так выходит мужчина, и иллюзионист велит ему пройти за ширму. Мужчина проходит, артист делает пассы, и неожиданно - прежде всего для самого Де Бира - сильнейший порыв ветра опрокидывает и ширму, и зрителя, и артиста, причем иллюзионист падает так неудачно, что ломает ногу, хотя с чего бы - на арене, как вы понимаете, опилки... Через мгновение вихрь стихает, будто и не было. Представление сорвано. - Очень интересно, - тихо сказал Вязников. - И много у вас всяких случаев? - В списке - одиннадцать за последние полтора года. Самое удивительное, что раньше - я поднял архивы за пять лет, дальше смотреть не стал - таинственных явлений, подобных перечисленным, не наблюдалось вообще. Или, по крайней мере, они не попадали в отчеты. Не знаю, насколько этот список полон - к примеру, в нем нет происшествия с утюгом на даче у Догилевых. - Вам и об этом рассказали? - усмехнулся Вязников. Антон промолчал. - Случай в цирке я хорошо помню, - задумчиво сказал Даниил. - Еще бы вам не помнить! - воскликнул Антон. - Ведь это вы были тем зрителем. Эпизод запротоколирован. - А остальные десять, - продолжал Вязников, будто не с Ромашиным, а сам с собой разговаривал, - к ним-то я какое могу иметь отношение? - Вы хотите сказать, что для остальных случаев у меня не может быть доказательств вашего участия - прямого или косвенного? - Участия моего и в цирке не было никакого. Присутствие - да, не спорю, черт меня тогда дернул полезть на арену. Захотелось вдруг показать, что я... Не знаю. - Способны на экстравагантные поступки, - подсказал Антон. - Нет, пожалуй. Скорее - на поступки, не однозначно определяемые здравым смыслом. - И что? Доказали? - Неважно, - сухо сказал Вязников. - Я не понимаю, извините, Антон Владиславович, что вы хотите мне, как выражаются люди вашей профессии, инкриминировать? То, что при мне у иллюзиониста сорвался фокус? - И еще при вас упало на человека дерево. И еще - молния поразила людей в ясную погоду. - При мне? - удивился Вязников. - Вы это утверждаете? - Я это предполагаю, - сказал Антон. - Смотрите. Свое присутствие в цирке вы не отрицаете. На углу улицы Вавилова и Ломоносовского проспекта живет ваша двоюродная сестра Евгения Мильченко, вы часто бываете у нее в гостях. И в тот день были тоже. Евгения Константиновна это запомнила - когда поднялся шум, вы вместе выглянули в окно. - Вы говорили с Женей? - удивился Вязников. - Странно, она мне ни словом... Впрочем, неважно. Припоминаю: мы действительно подошли к окну и видели, как из-под упавшего дерева вытаскивали человека. И что? Я не могу понять, к чему вы клоните, Антон Владиславович. Хотя бы то обстоятельство, что мы с Женей стояли у окна, доказывает, что на месте происшествия меня не было, и дерева на бедного прохожего я сбросить не мог. Впрочем, не смог бы, даже если бы находился рядом, это ведь тоже очевидно. И молнию с неба запулить не мог - я, знаете ли, не Зевс-громовержец. Кстати, около того магазина меня быть не могло, потому что... - Что же вы замолчали, Даниил Сергеевич? - спросил Антон минуту спустя. - Вспомнили, что в квартале от "Улыбки" находится магазин электротоваров, где вы в тот вечер покупали пылесос? - Не помню, в тот ли вечер или в другой... - пробормотал Вязников. - В тот самый. Когда ударила молния, продавец увидел бежавших к месту происшествия людей и сам тоже вышел на улицу - посмотреть что случилось. А вы ждали у прилавка, когда будет оформлена покупка. Я говорил с продавцом, и он узнал вас на фотографии. Если бы это был обычный вечер и обычная покупка, каких сотни на дню, он бы, конечно, вряд ли вас опознал, но ведь молнии падают с ясного неба не так уж часто. - А остальные случаи... Сколько их осталось в вашем списке? Восемь? - спросил Вязников, протянул руку к черной папочке, но тут же ее отдернул и сцепил пальцы, обхватив руками колено. - Они все такие же странные? И я всегда был неподалеку? - Странные, - подтвердил Антон. - Кстати, надо бы добавить к списку случай, произошедший полчаса назад. У меня на кухне Дон-Кихот стоял много лет и вдруг свалился, причем так странно... - Дон-Кихот? Какой еще Дон-Кихот? - удивился Вязников. - Статуэтка гипсовая. Не могла она упасть на пол, а вот упала. - Мое алиби в этом случае можете подтвердить вы сами, - заметил Вязников, посмотрев Антону в глаза честным взглядом. - Как и в остальных случаях. Когда сгорел Митрохин, вы ведь тоже в стороне стояли, это все подтверждают. - Так чего же все-таки вы от меня хотите? - не повышая голоса спросил Вязников. - Чтобы я вспомнил другие подобные случаи, каких действительно много было в моей жизни в последнее время? Аномально много, согласен, сам поражаюсь. Вы говорите - одиннадцать... - Двенадцать, - поправил Антон. - Или тринадцать, если считать случай с утюгом. - Я могу вспомнить пять или шесть, но если вы мне перечислите то, что у вас на листке, то, может, вспомню и остальные. Странно все это, согласен. И что? У меня был в детстве приятель, Саша его звали, так он постоянно выигрывал в очко. Кто бы карты ни бросал - у Саши все равно двадцать одно выпадало. На деньги с ним, конечно, не играли. Если человеку везет... - Погодите, - прервал Антон разговорившегося гостя, - кажется, звонят. За дверью послышалась сначала трель звонка, потом голоса - Светы и еще чей-то, раздались шаги, и на пороге кабинета появился Илья Репин, из-за плеча которого выглядывала улыбавшася Оля. Антон встал и протянул новым гостям обе руки. Поднялся и Вязников, неловко переступая с ноги на ногу. Смотрел он, впрочем, не на пришедших, а на листки бумаги, оставленные Антоном на столе. - Знакомьтесь, - сказал Антон. - Это Илья Глебович Репин, мой хороший приятель, а в свободное от дружбы время - эксперт-криминалист Главного управления внутренних дел. Ольга Платоновна, его жена. По профессии, кстати, врач-психотерапевт. - Почему кстати? - спросила Оля. - Кому-нибудь требуется помощь? - Пока нет, Оленька, - улыбнулся Репин. - Поболтай со Светой, а мы тут посидим немного. - Есть будете? - спросила Света из кухни. - Нет, спасибо, - отказался Илья. - Мы уже обедали. - Вечно у вас тайны, - недовольно сказала Оля и удалилась, прикрыв за собой дверь. - Присаживайся на стул, - предложил Репину Антон. - Извини, кресла уже заняты. - Сойдет и стул, - сказал Репин и сел так, чтобы видеть сразу и Антона, и его визави. - Ну что? Сознался Даниил Сергеевич? - В чем, простите? - вскинулся Вязников. - Объясните мне, ради Бога, что здесь вообще происходит? Я где - в милиции или... - Или! - вскричал Антон. - Именно или! Вы же прекрасно понимаете, Даниил Сергеевич, что я не могу вызвать вас к себе в кабинет и там зачитать вам этот список. - А что, - вмешался Илья, - со списком вы уже закончили? - Пока тебя не было, тут Дон-Кихот свалился, - сообщил Антон. - Хорошо хоть не Светке на голову. Но вдребезги. - Так он же в глубине стоял, - с недоумением начал Репин и оборвал себя. - А, ну конечно, вы тут разговаривали, Даниил Сергеевич в эмоциональном возбуждении... - При чем здесь эмоциональное возбуждение? - воскликнул Вязников. Похоже, он действительно начал терять самообладание. - При чем вообще какой-то Дон-Кихот, и дерево на Ломоносовском, и цирк этот, я уж не говорю о молнии с ясного неба? - А также о неожиданном закипании воды в холодном чайнике, - подхватил Антон, - о столкновении трех автомобилей на управляемом перекрестке в районе Плющихи, о пожаре в студенческом общежитии Гнесинки, об инциденте у крепостной стены Китай-города... Да, и утюг не забудьте! - Крепостную стену тоже я развалил? - удивился Вязников. - Вы рядом стояли, - сообщил Антон. - Это подтверждает киоскер, он газетами торгует. - Какие они все глазастые, эти ваши свидетели, - сказал Вязников. - Столько времени прошло! - Год и два месяца, - кивнул Антон. - Но ведь стены не каждый день падают, а вы с ним как раз крупно повздорили, он, правда, сейчас уже и не помнит, с чего началось. - Жулик он, вот с чего началось, - объявил Вязников. - Журнал я у него покупал. Дал сотню, а он мне - рубль двадцать сдачи. И стал утверждать, что не сотню я ему дал, а десятку. Но я-то точно знал, что сотню, эта купюра у меня единственная была в кошельке, остальное - мелочь. Сто рублей - не маленькие деньги, для меня, во всяком случае. Почему я должен был их дарить какому-то проходимцу? - Не должны были, - согласился Антон. - Правда, когда из стенки камень вдруг вылетел, и вы, и продавец о скандале сразу забыли. Кстати, вернул он вам вашу сотню? - Нет, - сказал Вязников. - Как же? Ушли, подарив деньги проходимцу? Или были в таком шоке, что о деньгах вовсе забыли? - А вы бы на моем месте что почувствовали? - вскинулся Вязников. - Сотни лет стена простояла, и вдруг на ваших глазах вываливается из нее огромный камень! - Послушайте, - вмешался Репин, переводивший взгляд с Антона на Вязникова и обратно, - вы закончили по эпизодам или нет еще? Даниил Сергеевич признал, что одиннадцать... - Двенадцать, - вставил Антон. - Нет, теперь уже тринадцать. - Тринадцать необъясненных явлений произошли либо в его непосредственном присутствии, либо на расстоянии не более трехсот метров? - Фактически да, признал, - сказал Антон. - Фактически нет, не признал, - заявил Вязников. - Я пока слышал о пяти эпизодах. - Хорошо, продолжу чтение списка, - кивнул Антон. - Не нужно, - быстро сказал Вязников. - Согласен. Мое непосредственное присутствие. Расстояние триста метров. Замечательно. Отлично. Ну! И что? Чего вы от меня хотите, в конце-то концов? Я все это сделал? Молнию с неба? Дерево? Камень из стены? Цирк? Что там еще... - Самовозгорание Митрохина, - подсказал Антон. - Вот именно! - Антон, - сказал Репин, - твой гость слишком нервничает, это может... - Ах, оставьте, - махнул рукой Вязников. - Я спокоен. Бред какой-то. Не идиот же я, понимаю, что вы хотите на меня навесить. - Что же? - спросил Репин, с интересом глядя на Вязникова. - Любопытно послушать, как вы сами сформулируете. - Да, пожалуйста, - Вязников не смотрел на эксперта, взгляд его по-прежнему был прикован к лежавшим на столе листкам. - Есть, понимаете, некий Вязников Даниил Сергеевич. И вот когда этот Вязников сильно, понимаете, нервничает, то в окрестности происходят необъяснимые с точки зрения здравого смысла явления. Я ясно сформулировал? - Очень даже, - с уважением отозвался Репин. - Именно к этому выводу мы с Антоном и пришли. - После этого - значит вследствие этого? - Если речь об одном случае - нет, не значит. Если три - можно задуматься. Если случаев тринадцать... - Один камешек - это камешек, - вставил Антон. - Два или три - неизвестно что. А тринадцать - это уже куча камней, согласитесь. - Очень образно, - кивнул Вязников. - Так в чем же я виновен, по вашему мнению? В том, что нервничаю или в том, что в это время вокруг меня якобы происходит что-то странное? Ни то, ни другое не только не подпадает под статью, но и вообще не может быть предметом разговора в милиции! - Разве мы в милиции? - удивился Антон. Вязников помолчал, переводя взгляд с Ромашина на Репина. Антон не собирался нарушать молчание первым. Сказать больше того, что было уже сказано, он не мог. Разве что дочитать до конца список, на проверку которого он угрохал две недели, жертвуя порой семейной идиллией, поскольку работать приходилось вечерами, и Светка была недовольна, а в последние дни ясно и недвусмысленно намекала на то, что у Антона, похоже, появились какие-то странные внесемейные и внеслужебные интересы. О другой женщине она не говорила, но и ежу понятно было, чем в конце концов закончатся ежевечерние отлучки мужа по якобы особой необходимости. Дверь в комнату тихо приоткрылась и тихий голос Светы сказал: - Мальчики, вы случайно не поубивали друг друга? Я слышу, как тут у вас муха летает... Значит, и у Светки в ушах зазвенело, - подумал Антон. А Вязников перевел взгляд на хозяйку дома и сказал смущенно: - Простите, не могу ли я попросить чашечку кофе? - Конечно! - с энтузиазмом воскликнула Света. - А вы, мальчики? Вам растворимый или, если хотите, я сварю черный? - Растворимый, - сказал Вязников, не желавший, очевидно, затруднять гостеприимную хозяйку. - Давай и нам, - согласился Антон. - Но тогда уж по полной программе: с твоими коронными тостами. Света скрылась за дверью, и Антон выразительно посмотрел на Илью: все, мол, ничего не вышло, игра в молчанку закончилась полным нашим поражением. И Вогда Eязников, так и не осознав одержанной им победы, сказал: - Не подумайте, Антон Владиславович, что я хочу ввести вас в заблуждение относительно всех этих... гм... эпизодов. Я только не понимаю, зачем вам все это нужно было раскапывать. Антон облегченно вздохнул и улыбнулся. Ну вот, слова не мальчика, но мужа. Эти слова Вязников должен был произнести по сценарию еще полчаса назад. А он, Ромашин, должен был тогда же и ответить примерно так: - Вокруг вас происходят странные природные явления, которыми вы каким-то образом управляете. Природные явления в компетенцию уголовного розыска действительно не входят. Привлечь вас к ответственности мы не можем, но сильно попортить жизнь способны. На что Вязников, нахмурив брови и сосредоточенно подумав, должен был ответить: - Я вас понял. И чего же вы от меня хотите? Тогда Антон и выложил бы Даниилу Сергеевичу, чего именно они с Ильей хотят от человека, способного по собственной воле метать молнии, валить деревья и сжигать тела своих врагов. Не так уж много они, в сущности, хотели, а взамен обеспечили бы Вязникову защиту, которая, по их мнению, ему очень бы не мешала. Антон улыбнулся и произнес первую заготовленную фразу, внимательно следя за реакцией Вязникова. Тот сосредоточенно подумал и сказал мрачно: - Я вас понял. Знаете, Антон Владиславович, я думал, что вы другой. В гости вот позвали, и все так мирно и хорошо. А оказывается... - Что оказывается? - нахмурился Антон. - Мы с Ильей Глебовичем такие же люди, как все. Одни становятся учеными и делают открытия, другие воруют и не всегда попадаются, третьи работают в угрозыске... Но каждый хочет жить. И жить хорошо. Вязников поднял взгляд к потолку и открыл было рот для вразумительного ответа, но опять помешала Света: распахнув ногой дверь, она вошла с подносом, на котором стояли чашки с кофе и блюдо с тос