"Милано". Он уже убедился в том, что за ним следят - конечно, это был всего лишь контроль-автомат дорожной полиции, станут они ради какого-то частного детектива использовать службу наружного наблюдения! Аркадий знал, что такие малогабаритные контролеры очень эффективны в простых отслеживаниях перемещений - в крайнем случае, если объект взбунтуется и попробует напасть на аппарат слежения, тот, не вступая в пререкания, отступит, а слежку продолжит аппаратура более высокого уровня, которую не отследит даже куда более опытный в таких делах человек, нежели Аркадий. Уходить тоже смысла не имело - на дорогах у МУРа достаточно глаз. Значит, придется работать под колпаком. Вопрос теперь в том, на какой стадии следственных действий муровцы решат, что пора вмешаться. У Аркадия было объяснение тому, что происходило, и оно ему не нравилось. Некто, к кому он пока не подобрался, придумал новую технологию убийства и испытал ее на Подольском. Мотив преступления, скорее всего, уголовный, и потому формально МУР в расследовании не заинтересован. Но, поскольку использована новинка, оперативники МУРа, естественно, заинтересовались. Именно поэтому и позволили Виктору увеличить степень экспертной оценки. Именно поэтому за Аркадием установили слежку. Ждут результата. Если нужно будет, вмешаются и заберут дело. В результате никаких денег агентство не получит, и жаловаться на произвол государственной правоохранительной структуры будет, конечно, некому. Работать на дядю из МУРа у Аркадия не было никакого желания. Проглотив последний кусок пиццы и выбросив пустую бутылку из-под пива в мусоропровод, Аркадий выехал на проспект и задумался. До встречи с Раскиной оставалось три часа двенадцать минут. Дома Аркадия, скорее всего, никто не ждал: если бы дочь хотела его видеть, то оставила бы, как обычно, записку на пейджере. А говорить сейчас с Аленой он не хотел сам. Аркадий вывернул руль и свернул вправо. Подумал: прежде, чем являться в синагогу, нужно бы сначала поинтересоваться, на месте ли раввин Чухновский. Он притормозил у платной стоянки - до синагоги оставалось два квартала, но, скорее всего, там негде было бы поставить машину. Аркадий заплатил за час стоянки кредитной карточкой и пошел вдоль витрин. Скосил глаза - контролер, конечно, висел сзади, он и не собирался скрываться, зачем муровцам конспирация, они прекрасно знают, что уйти он не только не сможет, но и не подумает. Себе дороже. Аркадий вошел во двор синагоги и направился к большим резным воротам, чуть приоткрытым, чтобы пройти мог один человек, да и то боком. Во дворе стояло несколько евреев, и Аркадий отметил, что никто из них не был похож на тех религиозных, которых он видел недавно на израильской выставке в Новых Сокольниках. Нормальные москвичи и москвички собрались будто перед входом в театр и обсуждали последние сплетни из мира богемы. Он протиснулся в дверь и оказался в небольшом коридорчике, который вел в длинный и высокий молельный зал - сюда без проблем могло поместиться до тысячи человек. - Вы кого-то ищете, господин? - к Аркадию быстрым шагом подошел молодой человек в черном костюме, на голове его была ермолка, только это отличило бы его в толпе москвичей, спешивших на работу. Наверняка на улице он свой головной убор снимал и прятал в портфель или карман. Интересно, как относится еврейский Бог к таким странным проявлениям религиозности? Или Богу все равно - главное, как говорится, не форма, а содержание? - Вы знаете раввина Чухновского? - спросил Аркадий и взял протянутую ему картонную шапочку. - Это нужно надеть? - Конечно, - твердо сказал еврей. - Вы в синагоге. Сказано это было примерно таким же тоном, каким портье в пятизведочном отеле говорит: "Вы куда, господин хороший? Здесь у нас иностранцы!" Аркадий приладил ермолку на макушку и понял, что ее придется придерживать рукой, иначе картонка будут ежеминутся падать. - Мне нужен раввин Чухновский, - повторил он. - Вы... - сказал молодой человек с вопросительной интонацией. - А вы... - сказал с такой же интонацией Аркадий. - Что делаю здесь я, мне известно, - неожиданно резко заявил еврей, - а что собираетесь делать вы, я не знаю. Во всяком случае, не молиться. - Это точно, - пробормотал Аркадий. - Хорошо, я понял, что вы из охраны. Я частный детектив, агентство "Феникс". Вот мой идентификатор. - Идемте, я вас провожу, - сказал охранник. - Зачем вам Пинхас Рувимович, если не секрет? - У вас когда-нибудь бывает так, чтобы не хватало мест? - сказал Аркадий, игнорируя вопрос. - Подождите до семи часов и увидите, - усмехнулся охранник. - Вот сюда, идите за мной. Пройдя по коридору, освещенному почему-то не панельными светильниками, а старыми лампами накаливания, они подошли к двери, на которой Аркадий увидел нечитаемую надпись. На идиш или на иврите - этого он, конечно, сказать не мог. Дверь открылась, на пороге стоял старик - седая борода, морщины, лысый череп, покрытый черной ермолкой, сутулость, свойственная возрасту. На вид - лет семьдесят пять, не меньше. Это было странно, Аркадий помнил биографические данные Чухновского, ему недавно исполнилось пятьдесят шесть. - Пинхас Рувимович, - сказал охранник, - это частный детектив, он хочет с вами поговорить. Скорее всего о смерти Генриха Натановича. Аркадий посмотрел на охранника с новым интересом. Он знал о том, что случилось в "Рябине"? Интересно - откуда? - Вы знали Подольского? - спросил Аркадий. - Я не знал Подольского, - спокойно сказал охранник. - Сюда приходят тысячи человек, я не могу знать всех. - Но вы только что назвали... - Я вам все объясню, входите, - сказал Чухновский неожиданно сильным и звонким голосом. Такой голос физически не мог принадлежать согбенному старику. Контраст был настолько разительным, что Аркадий попытался заглянуть Чухновскому за спину - может быть, там стоит настоящий раввин, а старик только его секретарь? Нет, Чухновский был в комнате один. - Садитесь, - густым баритоном, отражавшимся от стен, сказал Чухновский и показал на большое кресло, стоявшее у книжного стеллажа: три полки книг, скорее всего религиозных, в тисненных переплетах с еврейскими надписями. - Садитесь и скажите на милость, почему страховая компания не разрешает похоронить Генриха Натановича. - Разве? - вяло удивился Аркадий. Естественно, страховая компания не могла дать такого разрешения до окончания расследования. - Представьте себе, - сказал Чухновский. - У нас положено хоронить в день после смерти до захода солнца. - У кого это - у нас? - Поскольку вы пришли именно сюда, - сухо сказал Чухновский, - то прекрасно понимаете, что я имею в виду. - Интересно, - заявил Аркадий, - почему российские евреи так не любят называть себя евреями? "У нас", "пришли сюда"... Скажите прямо: иудаизм требует. Я пойму. - Конечно, поймете, - пробормотал Чухновский. - Вам прекрасно известно, что, согласно закону тридцать третьего года, в России запрещено упоминание национальности человека в официальных документах. - Так я же не о национальности - я о религиозной идентификации, - удивился Аркадий. - А Подольский, насколько мне известно, религиозным человеком не был, хотя и ходил в синагогу. - В синагогу, - вздохнул Чухновский, - приходят евреи, поскольку иудей и еврей - одно и то же. - Нет, - сказал Аркадий, - этого я никогда не пойму. Я русский атеист. То, есть, если уж нарушать закон тридцать третьего года... Отец у меня был евреем, мать - русская. Я могу при желании назвать себя евреем, но иудеем - ни в коем случае. Хотя Ветхий завет я кое-как знаю. Мы его проходили в школе. - Могу себе представить! - Тем не менее, - улыбнулся Аркадий, - по Закону Божьему я всегда получал девяносто. А Генрих Натанович, - это я в его документах видел, - никогда не имел больше шестидесяти. Религией не интересовался. Но сюда приходил регулярно - правда, не во время молитв. - Он приходил ко мне, и вы прекрасно это знаете, - Чухновский выставил вперед бороду и стал похож на Энгельса, каким его изображали в прошлом веке на известных барельефах. - Вчера, кстати говоря, мы договаривались с ним на девять вечера, и он не пришел. - Вот как? - заинтересованно спросил Аркадий и тронул воротничок рубашки, где находился микрофон, проверяя, идет ли запись. Чухновский заметил этот жест и усмехнулся. - Что вы хотели обсудить? - Собирались, как делали всегда, выпить чаю и порассуждать о жизни. Генрих был очень одиноким человеком, вы даже не представляете себе, каким одиноким. - Почему же? У него был друг - вы. Он играл в шрайк с коллегами, и они к нему хорошо относились. У него была работа, наконец. У многих сейчас нет и этого. Похоже, что была и женщина... - Друг... - пробормотал Чухновский. - Хороший знакомый - пожалуй. А друг... Друзей у него не было. Мы знакомы с Генрихом больше десяти лет... Я просто предвижу вас вопрос и потому отвечаю заранее. Да, больше десяти. Точнее, одиннадцать лет и семь месяцев. И с тех пор время от времени беседуем на философские темы. - Интересный контраст, - усмехнулся Аркадий. - Доктор наук в области самой современной бионетики беседует на философские темы с раввином. - Вам это кажется странным? Он хотел понять, особенно в последнее время, как можно соотнести материальное с духовным в нашем мире. О материальном он знал почти все. А я знаю Тору и Каббалу, я учился Каббале у раввина Шойхата. Впрочем, это имя вам ни о чем не говорит, я прав? Аркадий кивнул. - Мы спорили, - продолжал Чухновский. - Нам было очень интересно друг с другом, вот что я вам скажу... Когда мы с Генрихом познакомились, он жил в институтском общежитии, это был еще тот проходной двор. А я вообще не имел в Москве своего угла. И дочь тогда жила на Ближнем Востоке... - В Израиле? - На Ближнем Востоке, - повторил Чухновский. - В Палестине, если быть точным. Впрочем, это неважно, я все время забываю, что вас не интересуют старые дела. - Почему? - удивился Аркадий. - Это очень интересно. Лишний раз убеждаешься, что все, казалось бы, самые странные поступки имеют обычно очень простое объяснение. - Все действительно очень просто в этом мире, - сказал Чухновский. - Сложности придумываем мы сами. Генрих Натанович умер. А вы создаете из этого очередную сложность только потому, что никто не видел, как именно это происходило. - Никто, - согласился Аркадий, - вот потому я и хотел спросить у вас: когда Подольский не пришел на встречу, вы поинтересовались, что произошло? - Я? Нет, он позвонил сам. Это было... м-м... я понимаю, вы хотите знать точное время... Так вот, когда он позвонил, было девять часов тридцать четыре минуты. Я ждал его, читал сидур... - Что читали, простите? - Сидур. Молитвенник. Потом отложил книгу и посмотрел на часы. И тут как раз позвонил Генрих. - Очень удачно, - сказал Аркадий. - Часто вы смотрите на часы и даже запоминаете время? - Нет, это произошло случайно, - сухо ответил Чухновский. - Подольский объяснил причину своего отсутствия? - Нет, почему он должен был что-то объяснять? Просто извинился и сказал, что прийти не может, дела. Мы договорились, что он придет сегодня в обычное время. - Он был взволнован? - Нет. Выглядел как всегда. - Он говорил из дома? - Не думаю. Я помню обстановку в его комнате в "Рябине", он часто мне оттуда звонил. Это был другой интерьер. - Какой? - Пожалуй, он звонил из... гм... Кафе? Нет, какая-то комната. Стена, на фоне которой... Больше ничего. - А обычно, - сказал Аркадий, - Подольский приходил на ваши встречи вовремя? Я имею в виду, вы с ним договаривались заранее или он являлся, когда ему хотелось? - Наши беседы не были регулярными, - раввин бросил на Аркадия задумчивый взгляд. - Генрих Натанович приходил после работы, и у нас были час-полтора до начала молитвы. - Он оставался молиться? - Иногда оставался, иногда нет. Вы задаете нелепые вопросы, молодой человек. Какое все это имеет отношение к смерти Генриха Натановича? - Никакого, - согласился Аркадий. - С вашей точки зрения. - А с вашей может иметь? - удивился Чухновский. - Ну... - Аркадий говорил медленно, растягивая слова, и внимательно следил за реакцией собеседника. - Например... Вы говорили о Боге и разуме, о жизни и смерти, о религии и науке... Подольского волновали какие-то принципиально важные вопросы, связанные с мирозданием и человеком, иначе он пошел бы в библиотеку, а не в синагогу. Он что-то хотел решить для себя - с вашей помощью. И если он, скажем, задумал покончить с собой... - Любая религия отрицательно относится к самоубийству. - сухо сказал Чухновский. - Чего же он хотел от вас? - Конкретно? - раввин задумался, стараясь дать наиболее точную формулировку. - Его интересовало, например, отношение религии к возмездию. - Интересно! - вскинулся Аркадий. - Он хотел кому-то мстить? Или кто-то хотел мстить ему? - Что это вы так взволновались? - раввин покачал головой. - Мы говорили о религиозном аспекте возмездия. И только. - Религиозный аспект возмездия? - нахмурился Аркадий. - Не понимаю. - Объясняю на примере. Некто в прошлом совершил богопротивный поступок. Поступок при жизни остался не наказанным. Вопрос: можно ли сейчас вознести к Творцу молитиву и просить Его наказать душу этого человека, где бы она ни пребывала? - Вы это серьезно? - удивился Аркадий. - Посмертное наказание души? И вы хотите сказать, что Подольский обсуждал эту... э... как реальную проблему? - Именно как реальную, - сухо сказал раввин. - Молитва суть обращение к Творцу, все остальное - Его воля. Кто может знать, каким будет Его решение? - Только не я, - буркнул Аркадий. - Оставим теологию. Если Подольского интересовали проблемы возмездия, значит, у него были враги, так ведь? - К чему вы клоните? - подозрительно сощурился Чухновский. - Вы думаете, Генриха кто-то довел до приступа и смерти? Так я вам скажу сразу, что это нелепая идея. Он был человеком очень уравновешенным. Да он даже с нашими хамами-чиновниками разговаривал таким тоном, что беситься начинали они, а он оставался спокойным. - И при этом мог кипеть внутри, - возразил Аркадий. - А накопление внутреннего напряжения... - Нет-нет, он действительно был спокоен! По-моему, встречаясь с хамством, он включал в себе какой-то автопилот... Думал о другом, а с хамом разговаривал как бы на уровне подкорки. Согласитесь, что в большинстве случаев этого бывает достаточно, все это вполне примитивно... Правда, я так не могу, - заключил Чухновский, - сразу начинаю нервничать. Если кто и умрет от хамства, так это я. - Что вы думаете о Наталье Леонидовне Раскиной? - спросил Аркадий, решив резко изменить тему. Чухновский, видимо, не умел сразу перестраиваться с одной темы на другую - он застыл, раскачиваясь, будто получил подножку. Подумал. - Раскина? - переспросил он. - Слышал об этой женщине. Она работает с Генрихом Натановичем. Никогда ее не видел, но помню, что Генрих отзывался о ней, как о хорошем работнике. - А о других своих коллегах - Пастухове, например, - Подольский тоже рассказывал? - Он мало говорил со мной о своих проблемах на работе, - покачал головой Чухновский. - Мы все больше о духовном... Послушайте, я понимаю, почему вы во всем этом копаетесь. Страховая компания хочет сохранить деньги, вот и ищет, как бы не заплатить, но, уверяю вас, к Генриху Натановичу это никакого отношения иметь не может. - О чем вы? - удивился Аркадий. - Какая страховая компания? - Но это же очевидно! Наверняка Генрих Натанович застраховал свою жизнь на случай тех или иных видов смерти. В том числе и от смерти в результате сердечного приступа. А теперь страховая компания наняла вас, чтобы доказать: смерть наступила из-за причины, которая не входит в страховой полис. Я прав? Не вижу, какая иная причина могла бы заставить похоронное управление отказать в погребении по еврейским обычаям. Аркадий решил не спорить. - А что вам говорят фамилии Хойзингера и Азизова? - спросил он, давая Чухновскому понять, что он, может быть, и прав в своем предположении о вмешательстве страховой компании. Хотя, конечно, если бы раввин дал себе труд подумать, то вспомнил бы, что частные детективные агентства не занимаются расследованием страховых дел, у компаний есть собственные следственные отделы. - Об Азизове знаю только то, что он играл с Генрихом Натановичем в шрайк, - сухо сказал Чухновский. - Я лично эту игру не одобряю, но у всех есть свои слабости... А фамилию Хойзингера слышу впервые. Еще есть вопросы? Он демонстративно посмотрел на часы. Аркадий встал - он и сам собирался уже уходить, разговор навел его на кое-какие мысли, хотя, конечно, дал куда меньше информации, чем он ожидал. - Вы сами, - сказал он, - может, вспомните, с кем еще встречался в свободное время Генрих Натанович? Были ли у него родственники? Уверяю вас, это очень важно. И не для каких-то там страховых компаний. Для истины. Это прозвучало фальшиво, и Аркадий увидел, как поморщился Чухновский. - Родственники, - пренебрежительно отмахнулся раввин. - Был один... Лев его зовут. То ли кузен, то ли еще дальше. В свое время он... Впрочем, это неважно. Генрих не встречался с кузеном и, по-моему, даже не знал, где тот сейчас находится. - В свое время... Что - в свое время? - Лев - врач. В пятьдесят шестом он определил у родителей Генриха СПИД-б. Если бы не этот диагноз, они, возможно, были бы живы и сейчас. - Не понял, - поднял брови Аркадий. Конечно же, он знал, что имел в виду Чухновский, но хотел, чтобы тот высказался более определенно. Мнение о том, что СПИД-б - болезнь скорее психическая, нежели физическая, было достаточно распространено, особенно почему-то в среде интеллигенции. Конечно, все знали о существовании вируса, с этим никто не спорил. Но в ходу была идея о том, что на самом деле вирус СПИДа-б разрушает имунную систему не организма, а мозга, ослабляя его способности к анализу окружающего мира, заставляя без всякой критики воспринимать чужое влияние. И тогда достаточно было человеку сказать, что он заражен страшной болезнью, как у него действительно - при полном физическом здоровье! - появлялись все типичные симптомы иммунодефицита. Если врач не успевал разобраться в том, что симптомы эти фантомны, человек погибал, и только вскрытие показывало, что умирал он практически здоровым. Идея эта, имевшая широкое хождение, на самом деле была вздорной и очень мешала медикам бороться с эпидемией. Но ведь вздорные идеи часто бывают убедительнее реальных. - Прекрасно вы все поняли, - с досадой сказал Чухновский. - Извините, мне пора, в шесть начинается вечерняя молитва. - Спасибо за разговор, - откланялся Аркадий. - Постойте, - сказал Чухновский, когда Аркадий уже собирался закрывать за собой дверь. - Вы думаете, что Генрих умер, как его родители - от этой болезни? Но ведь эпидемия закончилась десять лет назад! - Всего хорошего, - улыбнулся Аркадий и закрыл дверь. Господи, что за фантазии! Ну да ладно, пусть остается при этом мнении. Кстати, идея не такая нелепая, какой выглядит на первый взгляд. Подольскому кто-то говорит о том, что вирус СПИДа-б в его организме на протяжении всех этих лет сохранялся в латентной фазе, а теперь начал себя проявлять. Он понимает, что ему осталось недолго - помнит, как умирали родители... Глупости. Идея хорошо только с точки зрения Чухновского - если принять на самом деле, что вирус разрушает имунную систему мозга, чего на самом деле нет и никогда не было. Подольский, будучи профессионалом в области бионетики, не мог этого не знать - в отличие от Чухновского, который был специалистом лишь в области теологии. Выйдя из синагоги, Аркадий остановился на верхней ступени лестницы, которая вела к проезжей части улицы. Начало темнеть, западные башни застили свет солнца, и потому казалось, что сейчас намного позднее, чем было на самом деле. Шесть часов восемь минут. Потерянный день. Ничего он не узнал, если не считать невнятных рассуждений раввина о смысле жизни, а впереди еще вечер с Раскиной, который, скорее всего, тоже даст нуль информации. Аркадий спустился к стоянке, сел в водительское кресло и проверил записи на автоответчике. Звонил Виктор, сообщал, что сматывается по делу об аварии на Электрокомпе (это еще что за дело? - удивился Аркадий. - Поступило в течение дня, наверное). Звонила Алена, ничего не сказала, только подышала в трубку, но аппарат зафиксировал номер. Б еще одно сообщение, которого Аркадий не ждал. Высокий мужской голос - чуть ли не контратенор, сначала Аркадий подумал, что говорит женщина, - сказал напряженно: - Это Подольский Лев Николаевич. Я узнал, что вы занимаетесь делом о смерти брата. Мне нужно с вами поговорить. Очень срочно. Желательно до того, как вы будете общаться с неким Чухновским. Если вы, конечно, вообще собираетесь с ним общаться. Так. Откуда Льву Николаевичу стало известно о том, что смертью Генриха занимается агентство "Феникс"? И откуда он узнал номер телефона Аркадия? И почему, наконец, нужно было связываться с Подольским до разговора с раввином? Впрочем, можно было предположить, что Лев по каким-то причинам не любил Чухновского, а тот платил взаимностью, достаточно вспомнить идею о психическом СПИДе. Судя по номеру, Лев Николаевич звонил из Москвы, район Юго-Востока, Кунцево. Что он здесь делает, если, как сказано в его досье, работает в Туле, а живет в Протвино? С Львом нужно, конечно, пообщаться. Разговор с Раскиной не перенести, а значит... Почему, собственно, и нет? Иногда такой ход выявляет совершенно неожиданные обстоятельства, можно попробовать. Аркадий набрал номер, запуская одновременно двигатель и перестраиваясь в нижний эшелон. Лев Подольский не отвечал. После пятого гудка автоответчик предложил оставить сообщение, и Аркадий сказал: - Это детектив Винокур из агентства "Феникс". Я буду занят весь вечер, но, если хотите, приходите к восьми часам в ресторан "Тамилла". Если вы не знаете, то это на проспекте Китаева за Пушкинским. Спросите обо мне у метрдотеля. Глава восьмая В аварию Аркадий попал не по своей вине, но зато по собственной глупости потерял полчаса и появился в зале "Тамиллы" лишь в четверть девятого. Если у Раскиной было чувство собственного достоинства, ждать она, конечно, не стала. Минут через пять после вылета со стоянки у синагоги Аркадий перестраивался в верхний эшелон при полном зеленом наборе на всех уровнях, когда грузовик "мандиаль" пересек ему траекторию. Такое не могло случиться даже теоретически, это любой водитель намертво усваивал еще в школе вождения, и потому навыков на подобные случаи в обучении не предусматривалось. Оставалось положиться на интуицию, мгновенно просчитавшую варианты и пришедшую к выводу, что лучше всего бросить руль и попрощаться с жизнью. Именно так Аркадий и поступил, совершенно не помня, что делает, потому что единственным его ощущением в тот момент было ощущение незаслуженного конца. "О Господи! - билась не мысль даже, а какой-то ее замученный осколок. - О Господи! Неужели все?" Машина Аркадия врезалась в бок грузовика на крейсерской скорости в сто тридцать километров в час. Должен был последовать чудовищный удар, дробящий кости и выбивающий мозги, а потом, может, и взрыв. Но ничего не происходило, даже боли в раздавленном теле Аркадий не ощутил. Он открыл глаза, которые зажмурил в последний момент перед ударом, и понял, во-первых, что жив, и во-вторых, что даже не ранен. Невероятность столкновения совпала с другой невероятностью: передний бампер машины Аркадия с ювелирной точностью вошел в жерло бортового воздухозаборника грузовика и, естественно, прошил его насквозь. "Сибирь" Аркадия вывалилась с противоположной стороны и остановилась лишь потому, что жвалы воздухозаборника растянулись, подобно резиновым нитям системы безопасности. Машина висела в этом своеобразном коконе, а грузовик, потеряв летучесть, планировал на закрылках и должен был шмякнуться о землю в районе площади Гагарина. Хорошо, если о землю, а если удар придется по крыше здания? Машины, шедшие в нижних эшелонах, бросались врассыпную, как тараканы. Должно быть, произошло немало скользящих столкновений, и хорошо, если без серьезных последствий. Сделать Аркадий ничего не мог, но и водитель грузовика, судя по полному отсутствию разумных движений, находился в ступоре или вовсе в отключке. Осталось одно - сгруппироваться и принять удар, как учили в колледже. Авось, сломает только ноги. А может, и вовсе пронесет, если... Пронесло. "Мондиаль" упал на зеленый газон между площадью и Москвой-рекой, пропахал метров десять, взрыхлив мягкую почву, и застыл. Все это время "сибирь" тащилась за грузовиком, зажатая коконом воздухозаборника, да так и осталась висеть в нитях на высоте двух с половиной метров от земли. Нити пружинили, и машина дрожала как в лихорадке, Аркадию казалось, что он скачет на дикой лошади, которая сейчас выбросит его из седла на потеху возбужденной публике. Вой сирен раздался почти сразу - дорожная полиция свое дело знала, патрульные всегда появлялись раньше авиеток "скорой помощи". Через минуту, когда приехавшие патрульные ходили вокруг, соображая, как им добраться до водителей обоих транспортных средств, Аркадий пришел в себя настолько, чтобы вспомнить устройство бортовых воздухозаборников, устанавливаемых на грузовиках международного класса. Амортизаторы там, конечно, были мощными, почти такими же, как на межпланетных лайнерах, один из таких амортизаторов типа "паук" спас сейчас Аркадию жизнь. Убить такой амортизатор было достаточно легко - это предусматривалось его конструкцией, поскольку после аварии в межпланетном пространстве первое, что должен был сделать оказавшийся в беде навигатор, - это схлопнуть сети, иначе из одной беды он немедленно попал бы в другую, оказавшись в критический момент лишенным свободы движений. Аркадий переключил бортовой излучатель на стандартную волну - одну из тех, что в школе водителей вдалбливают в подсознание вместе с основными правилами дорожного движения, - и державшие машину нити начали медленно сворачиваться. В полуметре от почвы нити наконец не выдержали тяжести, и автомобиль упал на колеса, ударив хозяина по пяткам. Не больно и не страшно. Господи, пронесло... Следующие полчаса Аркадий провел в салоне "транзита" дорожной полиции, не столько отвечая на вопросы, сколько дожидаясь результата медицинского экспресс-анализа. Майор-автоинспектор не скрывал изумления - авария не привела к жертвам. В грузовике водителя не оказалось, это был автоматический перегонщик, опустившийся в нижний эшелон по причине, которую предстояло выяснить представителям власти. Аркадий предъявил свое служебное удостоверение и сказал: - Ребята, нельзя ли побыстрее? Я при исполнении, у меня в восемь встреча с информатором. - У тебя своя работа, у нас своя, - бросил майор, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. - Тебя можно в цирке показывать, парень. Такой случай бывает раз в тысячу лет - умудриться попасть точно в центр воздухозаборника... А то бы тебя сейчас со стенок соскабливали. Аркадий содрогнулся, представив эту картину. - А как, черт возьми, - возмутился он, - эта сволочь, да еще автомат, могла оказаться перед моим носом? - Разберемся, - философски обронил майор. - Хотя что тут разбираться, между нами говоря. Скорее всего, сбой в диспетчере на Пресне. Раз в тысячу лет случается всякое... - Ну знаешь, - сказал Аркадий, потирая шею, которую он едва не свернул, когда пытался, вылезая из машины, заглянуть под днище, чтобы не свалиться в густоту сети, - раз в тысячу лет взбрыкнул компьютер, раз в тысячу лет машина врезалась в воздухозаборник на полном ходу... Слишком много редчайших случайностей на душу населения. - Душа населения - это, конечно, ты, - констатировал майор, переписав на биодискету протокол осмотра и протянув коробочку Аркадию. - А случайности всегда с кем-нибудь случаются. Поставь в церкви свечку. - Вы что, - спросил Аркадий, - не будете возбуждать дело? - Против кого? - удивился майор. - Против компьютера-регулировщика? Естественно, его подвергнут профилактике. А ты поставь свечку, говорю тебе. - Послушайте, майор, - заявил Аркадий, чувствуя, что сейчас взорвется, и тогда будет потерян не только вечер, - вам не кажется, что здесь мог иметь место саботаж? Мысль эта в голову майора, ясное дело, не приходила. Он испытующе посмотрел на Аркадия и, судя по жесту, собрался было покрутить пальцем у виска. - Вы намерены подать апелляцию? - неприязненно спросил он. - Нет, - буркнул Аркадий. Он намерен был как можно скорее покинуть район аварии и надеялся, что в его машине нет повреждений, которые могли бы помешать этому. - Ну и правильно, - облегченно вздохнул майор. - Скажу тебе как коллеге: каждая пятнадцатая авария случается из-за сбоев в компьютерных сетях, и никто за это не отвечает. Многим везет куда меньше, чем тебе. Сегодня в тринадцать сорок на Пригородном столкнулись две "мазды" - меняли эшелоны, и сеть направила их на встречные линии. Можешь себе представить. Оба водителя - в блин... Впрочем, если хочешь, давай по всем правилам: поедем сейчас в Склиф, сделаем тебе полное обследование на три дня, компьютеры - в резервный режим, трое суток бардака на линиях, потому что городской резерв на этот случай минимальный, а тебя еще потом и по судам инспекция затаскает, потому что юридическое и физическое лицо в данном случае... - Да понял я, понял, успокойся, - с досадой сказал Аркадий, взял дискету, сунул в карман и поднялся. Ноги еще дрожали. - Пока, майор. - Если твой мотор не в порядке, - предложил патрульный, - я скажу, тебя доставят. - Сейчас проверю, - пробормотал Аркадий, выбираясь ногами вперед из салона "транзита". У его машины стояли двое полицейских в форме экспертов-дорожников и рассматривали вмятины в переднем бампере. - Господин Винокур, - официальным тоном сказал один из экспертов, - машина в рабочем состоянии, но для дальнейшего расследования ДТП вам надлежит явиться в дорожный парк Института Эминова завтра в девять ноль-ноль. Машина будет подвергнута экспертизе. Аркадий опустился в водительское кресло и бегло осмотрел пульт - приборы показывали полную готовность. Аркадий захлопнул дверцу и рванул сразу во второй эшелон. Бред собачий. Конечно, это было подстроено. Конечно, они врут все - майор, эксперты, а завтра будут врать даже генералы. Он никогда не был везунчиком, ни разу не выиграл в лотерею. Если им так нравится, пусть добавят еще одно совпадение: почему столкновение произошло именно сейчас, когда он направлялся на свидание со свидетелем по делу Подольского? Значит, МУР заинтересован в том, чтобы дело раскрыто не было. Но и это нелепо. Для чего тогда расследование отдали в частные руки? Сами бы и прикрыли, как они умеют. Или, может, сначала предполагалось, что в смерти Подольского действительно ничего нет, а потом, когда дело было уже у "Феникса"... Скорее всего, так и есть. И что? Нужно было гробить дорогую технику, устраивая показательные игрища только для того, чтобы напугать его до смерти? Да они бы поступили гораздо проще - звонок Виктору, и тот немедленно отозвал бы своего работника и приказал ему молчать в тряпочку. Нет, что-то здесь не клеится. А если это все-таки не МУР? Если это - убийцы? Истинные убийцы Подольского? Те, кто сумели на расстоянии сжечь ему лицо и - опять же на расстоянии - восстановить уничтоженную кожу? Если они умеют такое, то почему бы и это ДТП не могло быть делом их рук? Господи, какие сложности... И для чего? Кто он такой, в конце концов, - этот Подольский Генрих Натанович? Судя по сведениям, которые удалось получить, - середнячок, не успевший или не сумевший сделать ничего путного ни в науке, ни в жизни. Врагов нет, связей с официальной мафией нет. А может... Аркадий знал, конечно, о случаях внезапного самовозгорания людей. В детстве он любил эту рубрику в электронной версии "Тайн века". Став взрослее, а особенно после того, как начал работать и получил доступ к архивной документации, он понял, что истины в этих будораживших фантазию сообщениях было ровно на полтора гроша. Грош - цена собственно информации и еще полгроша - интуитивное ощущение того, что нечто подобное, в принципе, возможно, поскольку не противоречит известным (кому? Аркадию?) законам природы. Запомнился ему почему-то один такой случай, описанный, видимо, с особой авторской дотошностью. Некто Х. ехал домой в своем автомобиле, вдруг машину занесло, и автопилот, естественно, немедленно вывел машину из потока и остановил на обочине. Через минуту подоспел патруль, и полицейские не поверили своим глазам: на месте водителя сидел обуглившийся труп. Самое странное, что всегда отличало подобные случаи, - костюм не пострадал совершенно, будто и не было никакого жара, сжегшего тело человека. А ведь это очень непросто. Некоторое время спустя Аркадий узнал о том, как сложно сжечь тело мертвеца в крематории, какие нужны температуры, и как не хочет гореть плоть. Никто, впрочем, не писал о том, что сгоревшее в пламени странного внутреннего пожара тело способно восстанавливаться до прежней кондиции. Почему я вспомнил о сгоревших трупах именно сейчас? - подумал Аркадий. - Эта идиотская авария навела на подобную мысль? Нелепость громоздится на нелепость, здравый смысл отказывает, верный признак того, что я удаляюсь от истины. Не громоздить версии нужно, а отбрасывать. На подлете к веерной части Москвы движение в воздушных эшелонах, казалось, застопорилось окончательно. Занято было и сверху, и снизу, Аркадий начал с беспокойством посматривать на часы - оставалось пятнадцать минут до назначенного времени, авария украла у него почти час. Он начал пологое планирование, перешел, заметив просвет и опередив шедшую ниже "хонду", в первый эшелон, а потом и вовсе опустился на бетонку улицы Копелева метрах в тридцати до съезда в туннель. Под землей, возможно, просторнее. А возможно, и нет - проверить можно только на практике. Один из выходов транспортной туннельной сети находился в пределах стоянки ресторана "Тамилла" - имело смысл рискнуть. Ездить в туннеле на ручном управлении было запрещено категорически, и Аркадий задал координаты, предоставив автопилоту свободу маневра. Свет перекрытий слился в дрожащее пятно, и Аркадий привычно вцепился пальцами в подлокотники - не то, чтобы он страдал клаустрофобией, но все же езда на скорости сто пятьдесят километров в час в туннеле шириной в семь метров была не тем видом спорта, к каким он испытывал пристрастие. Аркадий склонился над пультом, чтобы не видеть мелькания опор, и вызвал адрес муровского архива неопознанных и неклассифицированных случаев. По кодовому слову "самовозгорание" не удалось найти ничего. Аркадий немного изменил позицию и попросил данные о "расплавлении живой ткани в результате высоких температур после смерти или непосредственно перед ней". Должно быть, формулировка оказалась слишком сложной, и компьютер потребовал уточнений. Аркадий уточнил, сославшись на читанные в юности статьи. Тогда компьютер пожелал, чтобы Аркадий представил свой допуск. Пришлось набрать еще один десятизначный номер и приложить к опознавателю большой палец. После этого на экране возникло сообщение, заставившее Аркадия истерично захохотать. Естественно, он тут же оборвал смех, даже наедине с собой Аркадий не хотел выглядеть идиотом. Сообщение гласило: "Зафиксированное количество случаев: 1. Классификация: вызванное пользователем. Идентификация: Подольский Генрих Натанович. Время: 17 октября 2074 года". Смерть Подольского оказалась единственной в своем роде. Размышляя о природе уникальности и ее отличии от природы просто очень редких явлений - вроде "удачного" столкновения "сибири" с грузовиком-автоматом, - Аркадий пропустил момент, когда нужно было переключить автопилот на подлетную трассу ресторана "Тамилла". Конечно, его занесло в очередной туннель кольцевой трассы, проходившей под Москвой на уровне бывшего Бульварного кольца. Это был один из самых старых туннелей в городе, автоматика здесь не то чтобы оставляла желать лучшего, но соответствовала своими возможностями второму десятилетию ХХI века. Реконструировать трассу собирались еще два десятилетия назад, но так и не собрались - у муниципалитета всегда находились более насущные проекты. В результате крейсерская скорость в туннеле была самой низкой в Москве, перестроения из ряда в ряд отнимали массу времени и вызывали у водителей приступы раздражительности, переходившие в эпизоды неоправднной агрессии. Никто не любил проходить по туннелю больше одного сегмента, а тот, кто по каким-то причинам вынужден был обойти кольцо целиком, мог считать себя кандидатом на занесение в "Российского Гиннесса". Между тем Аркадию предстояло либо действительно сделать полный оборот - сорок минут кружения, способного вызвать приступ клаустрофобии! - либо развернуться на первом же сечении и все равно потерять почти полчаса времени на пробки, которые, казалось, возникли у каждого такого перекрестка еще в первый день пуска туннеля, да так до сих пор и не рассосались. Аркадий предпочел постоять в пробке и развернуть машину. Расслабившись в кресле, он заглянул в ноутбук, нашел там идентификаторы дорожного инспектора, с которым говорил полчаса назад, и сделал вызов. Майор ответил мгновенно и сразу узнал недавнего "клиента". - Проблемы? - спросил он. - Процедура, - сказал Аркадий, - для страховой компании. Данные грузовика у меня есть, но на мой запрос компьютер фирмы не ответит, я не дорожник. Хочу знать фамилию программиста, выпускавшего машину, данные о заказе груза... - Эй, - прервал патрульный, помахав перед носом Аркадия толстым пальцем, - ты слишком многого хочешь. - Фамилия программиста - это много? - удивился Аркадий. - Это много. Это тянет на... - Дача взятки при исполнении, - хмыкнул Аркадий. - Я не о тебе говорю, а о себе. При исполнении я, и мне это с рук не сойдет. - Так, да? - прищурился патрульный. - Ну, как знаешь. Ты в розыске не первый год, верно? Правила знаешь. Звони. Он потянулся к поясу, и Аркадий сказал быстро: - Ну хорошо, ваши правила, вам и играть. Сколько? - По стандарту. Один круглый. Сотня, значит. И Виктор ни за что не захочет платить, потому что страховой компании этот "взнос" никаким образом не объяснить. Своей сотни у Аркадия не было, а если бы и была, в конце концов, ему что, больше Виктора нужно в этом деле? - Нет, - с сожалением сказал Аркадий. - Извини. Патрульный пожал плечами и отключил линию. Машина за время разговора успела, наконец, выехать на противоположную сторону трассы и понеслась ко входному зеву туннеля. Оставив на время посторонние мысли, Аркадий сосредоточился на том, чтобы не пропустить момент очередного переключения, и на этот раз сделал все ювелирно - выкатился на стоянку перед "Тамиллой" с такой точностью, что ведущему-дрифтеру оставалось только загнать машину в бокс и налепить электронную фишку. Аркадий опаздывал на четверть часа и надеялся на то, что Раскина опоздает еще больше. Поднимаясь в лифте на сороковой этаж, где располагался ресторан, Аркадий думал о том, что в действиях дорожного программиста инспекторы, несомненно, обнаружили либо криминал, либо, как минимум, служебную оплошность. Иначе майор потребова