л бы за сведения не больше десятки. Он же сказал - стандарт. А сотенный стандарт - это серьезно. И если кто-то намеренно занимался перепрограммированием грузового компьютера, то... Нет, чепуха. Замена одной исчезающей вероятности на другую, еще более нелепую. Кто мог, программируя трассу автомата, с точностью до миллиметра (!) предвидеть пересечение траекторий грузовика с "сибирью"? Ведь любое смещение - бортовое или по оси - привело бы к последствиям, которые... Аркадий на мгновение представил себе: сплющенная в блин "сибирь", собственное тело, в котором не осталось ни одной нераздробленной кости, и мозг, серыми каплями разлетевшийся по задней стенке салона... У него опять начали дрожать ноги, и в зал ресторана Аркадий вошел, ощущая себя настолько уставшим и постаревшим (а может - родившимся заново?), что опустился на стул за ближайшим к двери столиком, пережидая слабость. За столиком уже сидел клиент, поднявший на Аркадия недоуменный взгляд - вообще говоря, в приличных заведениях принято спрашивать разрешения. - Простите, - сказал Аркадий. - Я не буду вам мешать, просто ноги... Сейчас я уйду... - Да, конечно, - кивнул мужчина, продолжая рассматривать меню-голограмму и пальцем меняя угол расположения граней. К столу уже спешил один из метрдотелей, заметив непорядок. Это был Лукьяненко, работавший в "Тамилле" четверть века и знавший всех, кто приходил в этот зал больше трех раз. Аркадий одно время бывал здесь довольно часто с Аленой, когда в их отношениях еще не было трещин. - Добрый вечер, Аркадий, - сладким голосом сказал метрдотель, - вы заказывали столик, и я подготовил вам у окна, как вы хотели. - Спасибо, - улыбнулся Аркадий, поднимаясь. - Что-то у меня в ногу стрельнуло, вот и... - Что-нибудь не в порядке? - мгновенно обеспокоился Лукьяненко, изобразив на лице готовность к самопожертвованию ради блага клиента. - Нет, все уже хорошо, - сказал Аркадий, двигаясь за метрдотелем в сторону огромного, во всю стену, окна с видом на вечернюю Москву. - Женщина, которую вы пригласили, еще не появилась, - сообщил Лукьяненно, не оборачиваясь. - Ее немедленно проведут к вашему столику, если, конечно... Он начал отодвигать для Аркадия стул, не закончив фразу. - Если, конечно... - повторил Аркадий. - Что-то неверно в заказе? - Нет, - торопливо сказал метр. - В заказе все в порядке... Вашу гостью зовут Наталья Раскина? - Вам же это известно, - удивился Аркадий. - Да... Просто сейчас уточняют... - Что? - резко спросил Аркадий, опускаясь на стул и чувствуя, как новая волна слабости проходит от ног к затылку. - Вы поднимались сюда от главного входа? - спросил Лукьяненко. - Нет, на лифте со стоянки нижнего уровня. - Ага... - задумчиво сказал метр, хмурясь. - Понимаете, там сбили женщину... несколько минут назад... Я имею в виду - перед главным входом. Сейчас уточняют личность, при ней был только членский билет "гольф-клуба". Но похоже... Телефон в его нагрудном кармане пискнул два раза, и Лукьяненко ловким движением поднес аппарат к уху. Слушал он недолго и, вернув телефон на место, сказал Аркадию с профессиональным участием: - Это действительно Раскина Наталья Леонидовна. К сожалению, она умерла. Аркадий вскочил, едва не опрокинув стол. Первым желанием было - немедленно вниз, нужно увидеть, нужно осмотреть место происшествия. Аркадий взял себя в руки: на месте происшествия ему делать было сейчас решительно нечего. Более того, появление частного детектива будет воспринято официальным оперативником МУРа, как попытка влезть в чужую епархию, и отмечено в рапорте, а потом иди знай, как отреагирует муровское начальство... Если оперативник решит, что убийство Раскиной (убийство, что же еще!) не связано с делом Подольского, то Аркадий информации не получит никогда. Конечно, ясно даже без очков, что Раскину убил тот же, кто убил Подольского и покушался на Аркадия, но это ясно ему, а что подумает оперативник, для которого женщина, сбитая машиной, всего лишь объект съемки и не более того? - Из окон второго этажа виден подъезд? - спросил Аркадий метрдотеля. - Я имею в виду, могу ли я... - Лучше не нужно, - сказал над ухом чей-то голос, и Аркадий обернулся. Это был мужчина, за столик которого Аркадий опустился, когда вошел в зал ресторана. Теперь он рассмотрел внимательнее: около пятидесяти лет, выше среднего роста, пышная черная шевелюра, но с двумя залысинами, глаза синие, нос горбинкой... на кого он был похож? Ну конечно, если бы Аркадий сразу обратил внимание на этого посетителя... Непростительная небрежность, за такое Виктор обычно увольняет агента-филера сразу и без выходного пособия. - Я Подольский Лев Николаевич, - неприятно высоким голосом сказал мужчина, протягивая Аркадию руку. - Простите, что не представился сразу, но я не знал, что это были именно вы. Я слышал, как господин... - он скосил глаза в сторону Лукьяненко. Он прав, - подумал Аркадий. - Пока работает МУР, лучше не появляться даже в окне второго этажа. - Садитесь, Лев Николаевич, - предложил Аркадий. Метрдотель спросил у Подольского, нужно ли перенести его столовый прибор, и получив согласие, включил меню-голограмму и удалился. Аркадий отодвинул свое меню в сторону, чтобы видеть сидевшего напротив Льва Николаевича, и сказал: - Учтите, все, о чем мы будем с вами говорить, является частью проводимого мной расследования по делу о смерти вашего родственника, Генриха Натановича Подольского. Эта фраза была необходима для того, чтобы разговор имел официальный статус и при необходимости мог быть приобщен к делу в качестве улики, доказательства или свидетельского показания. Подольский тоже сдвинул меню и сказал: - Понимаю. Вопросы будете задавать вы, или я тоже могу спрашивать? - Смотря о чем, - пожал плечами Аркадий. - Естественно, мы не в прокуратуре и не в суде... - Надеюсь, вы еще не говорили с раввином Чухновским? - Подольский наклонился вперед, наполовину погрузившись в меню, будто в большую ватную подушку. - Говорил, - сухо сказал Аркадий. - Почему вас это волнует? - Черт, - пробормотал Подольский. - Я же вас предупреждал по телефону. - А яснее нельзя? - потребовал Аркадий. - Давайте сначала. Как вы узнали о том, что я веду дело о смерти вашего родственника? - Ага, - задумчиво сказал Подольский, вылезая из меню, - значит, мне отвечать. А может, сначала закажем? Не знаю, как вы, а я с утра не ел. - Вы живете в Туле, - сказал Аркадий, глядя, как Подольский, изучая меню, сразу показывает позиции блюд. - Я живу в Туле, - согласился Подольский, не прерывая занятия. - О смерти Генриха узнал в половине четвертого ночи. - Как? - воскликнул Аркадий. - Вы приняли некробиот и не сообщили об этом? Подольский закончил, наконец, выбор и затолкал меню в столешницу, из скатерти остался торчать лишь верхний кончик. Лев Николаевич повертел головой, удивляясь тому, что заказанное до сих пор не несут, и лишь убедившись, что от кухни к столику движется тележка, накрытая колпаком, на котором стоял номер заказа, обернулся к Аркадию и сказал: - Я принял некробиот, верно. А почему я должен был кому-то сообщать? Насколько мне известно, дело это, можно сказать, интимное, я даже на официальном следствии не обязан... поэтому цените, что я... Интимное, верно, он прав. Вот и Алена так интимно... Стоп, - подумал Аркадий. - Извините, - сказал он, - вы правы, если имела место естественная смерть. Вы ведь должны были это понять - как он умер... - Конечно, - пропищал Подольский. - У него схватило сердце, я это ощутил и успел классифицировать, пока шла агония. Острая сердечная недостаточность на фоне неоправданного страха, типичного для таких приступов. Экспертиза это показала? - Да, - подтвердил Аркадий. - Но было кое-что еще... - Еще? Нет, ничего больше. - Послушайте, Лев Николаевич, - медленно сказал Аркадий. - Давайте начистоту. Вы сами напросились на разговор. Если только для того, чтобы убедить меня в том, чего не было на самом деле, то не будем терять времени. Поедем в агентство, я посажу вас под полиграф и задам вопросы, которые имею право задать. Хорошо? Подъехала тележка, и на стол перед Подольским выкатились заказанные блюда - тарелки с салатами, харчо, накрытая крышкой посуда со вторым... Подольский придвинул салат, отослал механизм подачи и ответил: - Хорошо, вы правы. Если бы Генриха свалил приступ, я не стал бы ехать в Москву. Не очень-то мы друг друга любили. Послушайте, Аркадий Валериевич, я действительно с утра не ел. Потом я объясню причину, а пока... Кстати, почему вы не заказали? Поняв, что от голодного Подольского толка не добьешся, Аркадий тоже сделал заказ, удовлетворившись рагу из баранины по-сыртански. Он никогда не ел этого блюда, но и голодным себя не чувствовал, поэтому можно было рискнуть - если не понравится, можно оставить на тарелке. Баранина оказалась со специями, и это было, пожалуй, ее единственное отличие от нормального земного продукта. Не так плохо, как Аркадий ожидал. Он принялся есть, изредка поднимая взгляд на Подольского. Тот тоже время от времени поглядывал на Аркадия, и когда их взгляды встречались, Аркадию казалось, что Подольский хочет внушить ему какую-то мысль - всверлить ее в чужой мозг, - но это ему никак не удавалось, взгляд Аркадия отталкивал чужое, и если бы в зале находился какой-нибудь сильный импат, он, возможно, даже увидел бы, как сталкиваются, стараясь проникнуть друг в друга, две ауры... - Кофе? - спросил Аркадий. - Без кофе, согласитесь, обед не полон. - Согласен, - кивнул Подольский. Кофе в ресторане почему-то во все времена располагал к более непринужденной беседе, нежели, скажем, вино или более крепкие напитки. Впрочем, судить Аркадий мог только по себе, возможно, на других расслабляюще действовала именно водка. Подольский однако принадлежал к той же категории любителей кофе, что и Аркадий, - он поднес чашечку к носу, вдохнул аромат и произнес, полузакрыв глаза: - Хороший кофе, не ожидал. В забегаловках обычно дают растворимый. Жаль, что Лукьяненко не слышал, как его вотчину обозвали забегаловкой, - подумал Аркадий, - могла бы получиться прелестная сцена. Кофе действительно был неплох, хотя месяц назад, когда Аркадий разговаривал здесь с Мухой (дело о контрольном пакете), кофе был, пожалуй, лучше. - Давайте будем откровенны друг с другом, - сказал Аркадий. - Начну первый: смерть вашего родственника не могла быть естественной. Более того, никто не смог ее объяснить. И второе: на мой взгляд, о многом могла рассказать Наталья Леонидовна Раскина, которую полчаса назад сбила машина. Вы знаете нечто о Раскиной, поскольку предостерегали меня от того, чтобы я спустился вниз и посмотрел, что происходит. Для свидетеля вы знаете слишком много. - Вы думаете, что это я и убил Генриха? - спросил Лев Николаевич, когда Аркадий замолчал. - Если вы способны к пирокинезу, находясь на расстоянии двухсот километров от жертвы... - пожал плечами Аркадий. - Пирокинезу? - искренне удивился Подольский. - О чем вы? Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Аркадий нашел в своем блокноте нужную метку и передал аппарат Подольскому. Тот положил его перед собой и наклонился, чтобы изображение не просматривалось с соседних столиков. Рапорт муровского оперативника Аркадий сократил, просмотр занял не больше минуты. Подольский поднял на Аркадия глаза, ставшие вдруг по-детски беззащитными. Ужаса, который ожидал увидеть Аркадий, в них не было - только безграничное удивление. - Господи, - сказал Подольский таким высоким фальцетом, что, казалось, достиг области ультразвука. - Господи! Творец всесильный! - Вы знали своего родственника, - сказал Аркадий. - И знали его окружение. Кто хотел его смерти - такой смерти? И кто имел физическую возможность это сделать? Этот кто-то достаточно опытен, чтобы убить Раскину, которая, видимо, что-то знала, и попытаться убить меня. - Вас? - прищурился Подольский. - А что... Ну да, значит, вас тоже... Нет, врагов у Генриха не было. В том смысле, который вы имеете в виду. А бедная Наташа вообще ни при чем. Действительно... Хотя... Нет, пожалуй, ни при чем. - Лев Николаевич, сейчас мы поедем с вами в офис и закончим разговор там, - решительно сказал Аркадий, придя к выводу, что вежливое обращение расслабляет умственные способности Льва Николаевича. Кофе он выпил, момент искренности миновал, не начавшись, можно теперь и власть употребить. - Я... - сказал Подольский, - лучше здесь, хотя... А если не здесь и не в офисе? Лучше всего, если мы поедем в "Рябину", у вас наверняка есть ключ от комнаты Генриха? Идея была, пожалуй, неплоха. Правда, нужно сначала найти Виктора и заручиться его согласием - прогулка с важным свидетелем на место преступления становится следственным действием, пригодным для судебного доказательства, и это нужно оформить официально. - Минуту, - сказал Аркадий, - мне нужно получить разрешение. Он вытащил телефон и вызвонил Виктора по всем его номерам, понятия не имея о том, где Хрусталев может сейчас находиться. Ответил полевой номер - не мобильного аппарата, а компьютерного ввода. Аркадий сказал пароль, подождал несколько секунд, не дождался ответа и назвал кодовое слово экстренной связи, которое Виктор просил не использовать вообще, поскольку в этом случае он вынужден будет ответить, даже если находится в ванне или, того хуже, в постели с любовницей, а это даже при крайней важности дела не очень соответствует правилам хорошего тона... Ничего, перебьется. - Ну! - сказал Виктор. - Аркадий, это ты? Судя по голосу, Хрусталев вовсе не нежился в постели. Возникло лицо шефа, промелькнуло перед экраном на мгновение для того только, чтобы прошел сигнал распознавания образа, но и этого мгновения для профессионального взгляда Аркадия оказалось достаточно, чтобы узнать интерьер. - Это я, - сказал Аркадий, продолжая обдумывать информацию. - Если ты останешься на месте еще полчаса, то мы с Львом Николаевичем Подольским присоединимся к тебе. Есть о чем поговорить. - Присоединитесь ко мне... - Виктор, не будем пререкаться, - раздраженно сказал Аркадий. - Лев Николаевич слушает... Ты знаешь, что погибла Раскина? - Да, - мгновенно ответил Виктор и добавил после небольшой паузы: - Тебе удалось что-нибудь узнать? - В технических деталях я не разбирался, - сказал Аркадий. - А в мотивах... Думаю, да. Виктор хмыкнул. - Приезжайте, - разрешил он и отключил линию. - Поехали, - сказал Аркадий Льву Николаевичу и сделал знак, чтобы принесли счет. Через несколько минут они спускались на стоянку, в лифте никого, кроме них, не было, Подольский смотрел куда-то поверх головы Аркадия и думал о чем-то - вполне вероятно, о том, какую часть информации лучше утаить от детектива, воображающего, будто он разобрался в причине смерти Генриха Натановича. - Вы верите в Бога? - неожиданно спросил Аркадий. - Что? - не сразу сообразил Подольский и почему-то испугался. - В Бога? Н-не очень. А при чем здесь... - Это к слову, - улыбнулся Аркадий. - В Бога я тоже не верю, поэтому и задачу эту решил не сразу. Почти целый день понадобился, и вот... смерть Раскиной. Если бы я был умнее, она осталась бы жива. - Нет, - вздохнул Подольский. - Не осталась бы. После того, как умер Генрих... Что-нибудь все равно бы случилось. Не это, так другое. Они вышли на стоянку, и Подольский направился к своей машине - неуклюжему "ареану". Аркадий последовал за ним, думая о том, что за своей машиной ему придется либо возвращаться на такси, либо просить знакомых из полиции, чтобы перегнали транспорт на домашнюю стоянку, либо... Нет, на метро он из-за этого ездить не станет. Подольский молча вывел "ареан" из гаража и сразу рванул в третий эшелон, не собираясь передавать управление автопилоту. - Как вы догадались? - нервно спросил он, не оборачиваясь к Аркадию. Голос его от напряжения стал ломким, как солома, казалось, что Подольский то ли сейчас заплачет, то ли сорвет голос на следующей фразе. Аркадий вопрос проигнорировал - он смотрел в правое окно на проносившиеся во встречном потоке грузовики. Здесь, в верхнем эшелоне, личных машин практически не было, и, по идее, автоинспекция должна была засечь "ареан" и примерно наказать водителя. Подольский хочет сэкономить время, так он его потеряет. Никто, однако, их не остановил до самого поворота к Юго-Западу, а здесь идти поверху смысла уже не было, и Подольский нырнул, пересекая по глиссаде все окружные трассы. Вот тогда-то и запищали сразу несколько предупредительных сигналов, а на штрафном дисплее замелькали, увеличиваясь, числа. Доведя сумму штрафа до тысячи рублей, Подольский вывел наконец машину в положенный эшелон и начал тормозить - "Рябина" возвышалась впереди, и над крышей хостеля, будто белая "тарелка" телеразделителя, висел тонкий серп Луны. - Круто, - сказал Аркадий, расслабляясь. - Дешевле было взять такси. - Да? - удивился Подольский. - Ваш хозяин заплатит или договорится... - С чего это он должен оплачивать ваши штрафы? - поинтересовался Аркадий, выбираясь из кабины. - С того, - объяснил Подольский, - что по его вине мы мчались, как на пожар. Не нужно было ему самому входить в комнату Генриха. - Откуда вы... - начал Аркадий, но, посмотрев в глаза Подольскому, оборвал фразу. Лев Николаевич знал, что в "Рябине" их ждет Виктор. Возможно, понял по выражению лица Аркадия, когда тот разговаривал с Хрусталевым. Возможно, высчитал. Возможно... Скорее всего, именно последнее, хотя обозначить это последнее каким-то привычным словом Аркадий не смог бы. Не интуиция. Не расчет. Просто знание. В холле "Рябины" было многолюдно - похоже, что все обитатели хостеля именно сейчас возвращались то ли с работы, то ли с вечерних увеселений. Все лифты оказались заняты, и Подольский нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Он готов был побежать вверх по лестнице, но Аркадий не собирался заниматься физическими упражнениями. Подошел крайний лифт, Аркадий с Подольским втиснулись в кабину последними, и их прижали к двери два грузных старика, громко споривших о достоинствах метода Шварцера по сравнению с методом реверсивных реформаций. На тринадцатом Аркадий и Лев Николаевич вывалились в коридор, и старики выкатились из лифта вслед за ними. - Пусть они уйдут, - почему-то трагическим шепотом сказал Подольский, и Аркадию пришлось ждать, пока два жестикулировавших спорщика скрылись за углом коридора. На двери комнаты Генриха Подольского висела табличка: "Не звонить. Не стучать. Не входить". Аркадий толкнул дверь и вошел, не постучав и не позвонив. Виктор сидел в кресле напротив двери и держал в правой руке направленный на Аркадия пистолет. Лев Николаевич взвизгнул за спиной Аркадия и, видимо, нырнул в сторону. - Господи, Виктор, - сказал Аркадий. - Что за дешевые эффекты? Виктор опустил оружие и сказал: - Посмотрел бы я на тебя... Входи. И Подольского позови, пусть не прячется. - Здравствуйте, Аркадий Валериевич, - произнес густой бас, и Аркадий увидел выходившего из-за книжного шкафа господина Чухновского, раввина хоральной синагоги. - Здравствуйте, - кивнул Аркадий. - С вашей стороны было нехорошо скрыть информацию от меня и побежать к моему шефу. Теперь я лишусь премии. Подольский, услышав знакомый голос, вошел в комнату и остановился между дверью и креслом, в котором сидел Виктор. Что-то будто мешало ему пройти дальше, Лев Николаевич напоминал дьявола, оказавшегося внутри пентаграммы и способного лишь на мелкие движения внутри отведенного ему пространства. Он делал шаг, наталкивался на невидимую преграду, отступал, делал шаг в сторону, отдергивал ногу и снова пытался пройти куда-то. Чухновский, остановившийся за спиной у Виктора, сказал: - Да ладно, Лева, ты-то здесь при чем? И только после этих слов Подольский решился наконец преодолеть пространство между дверью и столом. Лев Николаевич опустился на стул, издав странный вздох облегчения. - Виктор, - сказал Аркадий, - ну что, в самом деле, я же веду это... Виктор потер пальцами виски и вздохнул: - Если ты думаешь, что мне очень хотелось влезать, - сказал он, - то ты ошибаешься. Не знаю, как ты, но я объяснениям господина Чухновского не поверил ни на грош. Вздор все это. - Наталья Леонидовна умерла! - сказал Чухновский. - И вы не верите? - Аркадий, на минуту, - бросил Виктор, поднялся и прошел в угол комнаты, за книжный шкаф, к западному окну. Аркадий последовал за ним. - Вот что, - тихо сказал Виктор, чтобы не слышали Чухновский с Подольским, наблюдая в то же время за их передвижениями по комнате. Впрочем, оба стояли молча и смотрели друг на друга. - Вот что. На лице Раскиной, когда ее подобрали, была та же маска, что на лице Подольского. Сожженная кожа, будто след ладони. - Сожженная... - Да. Она шла вдоль края тротуара, и вдруг закричала - это показывают все свидетели, - а потом бросилась на проезжую часть, где ее и сбила машина. Водитель не виноват. Дело передали нам, поскольку в МУРе, естественно, сложили два и два... - Где она сейчас? Я имею в виду тело. - У Селунина. Но это было уже потом, кодопсис от Бадаева я получил на блокнот, когда ехал сюда, так что больше ничего не знаю. - А сюда ты почему направился? - с подозрением спросил Аркадий. - В восемнадцать тридцать две мне позвонил этот раввин... - Как только я от него вышел, значит, - пробормотал Аркадий. - Именно. Он сказал, что ответил на все твои вопросы, но ты ничего не понял. - Почему же? Я все понял, но в тот момент не сопоставил кое-каких фактов... - Не перебивай. Он заявил, что дело не терпит отлагательств, процесс вышел из-под контроля, и ему нужно срочно быть в квартире Подольского, чтобы проверить кое-какие соображения. Какие именно соображения - отвечать отказался, но заявил, что все расскажет, как только посмотрит на то место, где лежал Подольский. Ему повезло, что он застал меня в офисе. Мы приехали, он посмотрел - только посмотрел со стороны, не более того, - после чего мы сели, и он мне выложил историю с молитвой. Если ты, как утверждаешь, все понял, то пересказывать не буду. Бред, ты согласен? - М-м... - протянул Аркадий. - Не знаю. Может, и не бред. Давай послушаем Подольского. И обоих вместе. И все запишем. Не забывай: Раскина погибла, и это дело, видимо, распутывать тоже нам. - Да, - согласился Виктор. - Надеюсь, у нее страховка побольше, чем у Подольского. - Господа, - подал голос Чухновский, - не лучше ли нам сесть? Я должен наконец убедить вас в том, во что вы не хотите верить. - В том, что вы не убивали Подольского? - спросил Аркадий, ожидая, какой будет ответная реплика. - В том, что Творец наказывает исключительно по воле своей! - отрезал Чухновский, а Подольский кивнул, подтверждая сказанное. Глава десятая - Надеюсь, вы поняли, что смерть Генриха - расплата за его так называемую научную деятельность, - полуутвердительно сказал раввин, когда все четверо расселись вокруг стола, сдвинутого по просьбе Подольского в угол комнаты. Кровать отсюда была не видна. Вероятно, этого Подольский и добивался. - Это вы так утверждаете, - пожал плечами Виктор. - Вам нужны пояснения, - вступил в разговор Лев Николаевич, - или... - Я забрал из компьютера института рабочую тетрадь Раскиной, - сказал Аркадий, кашлянув. - Я даже прочитал ее по дороге. - Могу представить, что вы в ней поняли, - пробормотал Подольский. - Значит, Раскина погибла по вашей вине, - вскинулся Чухновский. - Если бы вы сказали мне об этой тетради, я бы просто не выпустил вас из своей комнаты. - Привязали бы к стулу? - поднял брови Аркадий. - Или опять обратились к высшим силам? - Что вы знаете о высших силах? - вздохнул раввин. - Только то, - сказал Аркадий, - что их не существует. Люди в течение тысяч лет убивают друг друга, и до сих пор ни одно преступление не было объяснено с помощью потусторонних сил. Все преступления реальны. - Так ли? - усомнился Чухновский. - Я, знаете ли, не специалист, но что вы скажете о рабби Гидеоне Залмане Шнейдере, убитом никем иным, как ангелом, в 1866 году в Гоштадте? Об этом есть запись в... - Ерунда, - отмел Аркадий. - Наверняка вашего раввина убил кто-нибудь из прихожан и был достаточно ловок, чтобы скрыть следы. - А смерть Иоханана Зайделя в прошлом году? Я имею в виду дело Английского душителя. Вы же не станете спорить, что убийцу так и не нашли, а показания свидетелей... - Свидетелям в таких случаях никто не верит, - сказал Аркадий. - Ночь, гроза, нулевая видимость, что-то появляется, что-то исчезает... Чепуха. - Тогда, - раввин наклонился к Аркадию через стол, - объясните мне, почему вы позволили Леве привести вас сюда. - Видимо по той же причине, по какой вы привели сюда Виктора Николаевича, - вежливо сказал Аркадий. - Вы хотели что-то увидеть на месте преступления. И я тоже. Может, мы даже хотели увидеть один и тот же предмет. Но к этому мы вернемся. Сначала я хочу выслушать рассказ Льва Николаевича о сути работы его шурина. Только не говорите, уважаемый Лев Николаевич, что вы ничего об этом не знаете. - Да... - растерянно проговорил Подольский. Похоже, что его больше всего смущало присутствие раввина. Лев Николаевич вертелся на стуле, стараясь расположиться таким образом, чтобы от прямого взгляда Чухновского его скрывала голова Аркадия. - Ну хорошо, - сказал Виктор, - вы этак долго будете препираться. Давайте начну я. Все, что обнаружил следователь Винокур, мне известно, поскольку наши блокноты составляют сеть. Кое-что я узнал и сам. В нескольких словах так: Подольский и Раскина работали над так называемыми уринсоновскими генераторами. В открытой печати это - системы для усиления давления биополя. Второе применение генераторов - биополевое усиление мозговых трансмутаций. Как я понял, это означает, что Подольский с Раскиной занимались, попросту говоря, попытками определить, действительно ли человеческое "я" включает опыт не только, так сказать, носителя данного разума, но и всех прочих его родственников не знаю уж до какого колена. - Память предков, - подсказал Подольский, заметно приободрившись. - Память предков, - с некоторым сомнением повторил Виктор. - Опыты проходили довольно успешно, на мозг то Раскиной, то самого Подольского действовали с помощью генераторов Уринсона, усиливавших биополя, способные, видимо, активизировать генную память... А потом Генрих Натанович почему-то шел в синагогу и разговаривал с господином Чухновским на философские и религиозные темы. Почти каждый день. Несколько лет. Теперь посмотрите сюда... Хрусталев вытащил проектор блокнота, и над столом возникло изображение небольшой комнаты - снимок был сделан во время беседы Аркадия с раввином несколько часов назад, Чухновского видно не было, Аркадий специально встал так, чтобы загородить глазок камеры, в кадр попало окно, из которого лился розовый предвечерний свет. - Узнаете? - спросил Чухновского Виктор. Раввин кивнул и нахмурился, не понимая. - Это комната в синагоге, где сегодня беседовали Винокур и Чухновский, - пояснил Виктор Подольскому. - Если смотреть в окно, то виден отражатель полицейского локатора, висящего на втором эшелоне Загородного шоссе. Видите? - Ну, - сказал Лев Николаевич. - А теперь взгляните в это окно, за моей спиной. - Ну... - протянул Лев Николаевич, бросив в окно взгляд и тут же отвернувшись, - это отражатель дорожного локатора, если вы имеете в виду именно его. Там еще дома, линия эстакады, ретранслятор... - У вас прекрасная зрительная память, - восхитился Виктор. - Один взгляд, а столько подробностей. Или вы уже были здесь и смотрели в это окно? - Я... Был когда-то, несколько лет назад, что тут такого? - Ничего! Отражатель дорожного локатора, да-да, тот самый, который виден и из окна синагоги. А также из лаборатории, где Подольский работал. Такое вот совпадение. Если провести луч из этой комнаты, то, отразившись от поверхности локатора, он попадет в комнату раввина Чухновского. И наоборот - если кто-то направит луч оттуда... - Какой луч, о чем вы говорите? - вскинулся Подольский. - Господа детективы - материалисты, - улыбнулся Чухновский. - Даже увидев то, что они увидели, они не поняли того, что должны были понять. - Заковыристая фраза, - хмыкнул Виктор. - Но моя мысль, надеюсь, достаточно понятна. - Понятна, понятна, - закивал раввин. - Бедного Генриха убили лучом. Из синагоги. Вообще-то это чепуха, но для вашего сведения: вчера я в это время был... - Знаю я, где вы были, - поморщился Виктор. - И где был Лев Николаевич знаю тоже. И где была Раскина. - Я пришел сюда, - сказал Чухновский, - чтобы объяснить вам, как я понимаю смерть Генриха. А вы, вместо того, чтобы выслушать, рассказываете мне о каких-то геометрических конструкциях, которые к смерти Подольского не имеют никакого отношения. - Да? - Виктор наклонился и посмотрел раввину в глаза. - Тогда слушаю вас. Вы хотите сделать признание? - В чем? В убийстве? Вы же знаете, что нет! - Тогда в чем? - Виктор, - сказал Аркадий, - видишь ли, господин Чухновский все-таки духовное лицо. С его точки зрения он прав. Генрих Натанович Подольский занимался, по его мнению, деятельностью, которая могла нанести непоправимый вред еврейской нации. Он сам мне это сказал. И ты это знаешь, потому что видел мои записи. У него лично не было никаких причин ненавидеть Подольского. Но деятельность Генриха Натановича следовало прекратить. Какой единственный способ мог использовать для этого раввин? - Такой же, как все и всегда, - бросил Виктор. - Да, такой же, как все духовные деятели, - согласился Аркадий, - только говорим мы о разных вещах. Он молился. - Ну и что? - спросил Виктор. - Истинно так! - сказал Чухновский. - Истинно так. А что мне оставалось делать? - Вам - ничего, - кивнул Аркадий и пояснил Виктору. - Видишь ли, по его мнению, ему не нужен был какой-то там луч. Он попросту обратился к Богу с просьбой наказать этого... э... нечестивца. Я уж не знаю, в каких выражениях... - И Бог, естественно, наказал, - насмешливо сказал Виктор. - С помощью теплового луча, направленного из комнаты в синагоге. - Тепловой луч мог сжечь кожу, - согласился Аркадий. - Но восстановить ее? И еще - как ты тогда объяснишь предсмертные ощущения Подольского? Геометрия - да, но физика? В лаборатории попросту нет никаких генераторов, способных... - Это нужно было проверить, - резко сказал Виктор, - и я надеялся, что ты это сделал, как только обнаружил зеркало. - Естественно, я это сделал, - обиженно сказал Аркадий. - Ничего там нет. И не было. Послушай, Виктор, ты сам привел сюда Чухновского, так пусть он скажет то, что хочет, а потом сделаем свои выводы. - Свой вывод я уже сделал, - пожал плечами Виктор. - С тобой, Аркадий, мы все обсудим в офисе... Ну хорошо, давайте послушаем. Раввин бросил на Аркадия благодарный взгляд, а Подольский чуть отодвинулся на своем стуле. Чухновский закрыл глаза и начал, раскачиваясь, произносить какие-то слова. "Барух ата адонай, - услышал Аркадий, - элохейну мелех аолам"... - Господи, - вздохнул Виктор, но Аркадий сделал предупреждающий жест, и Хрусталев лишь возвел очи горе и сложил руки на груди. Чухновский молился около минуты, произнес "амен", перестал раскачиваться и сказал: - Запишите: Подольский заслуживал наказания, потому что посягнул на прерогативу Творца. - Так и запишем, - любезно согласился Виктор, и Аркадий недовольно поморщился. Лучше бы Виктору помолчать, иногда он - из лучших побуждений, конечно, - всеми силами мешает расследованию. У Аркадия была своя версия, и молитва Чухновского ее не нарушала, не нужно Виктору суетиться, но ведь начальству не прикажешь, можно только посмотреть осуждающе... - Я уже говорил вот... Аркадию Валентиновичу, что Подольский начал ходить в синагогу семь лет назад, - продолжал раввин. - Как-то он подошел ко мне и сказал, что хочет посоветоваться. Я не мог отказать, это очевидно. Он сказал, что разговор должен остаться между нами. Я ответил, что умею хранить молчание. И тогда Генрих Натанович рассказал о целях своей научной деятельности. Это был странный разговор. Я понял, что в глубине души Подольский оставался атеистом, его вера была лишь попыткой что-то понять в собственной душе. Творец для него - лишь некий символ, обращаясь к которому он пытался углубить свои сугубо атеистические представления о человеке и его сути. Вы понимаете? - Нет, - сказал Виктор, и Аркадий опять ощутил глухое раздражение. Если Хрусталев своими репликами заставит Чухновского замолчать - а это вполне может произойти, - тайну смерти Подольского они никогда не раскроют. - Нет? Ну... - Продолжайте, - кивнул Аркадий. - О чем вы говорили с Подольским тогда и о чем - впоследствии? - И тогда, и впоследствии - об одном и том же. О душе человеческой. О том, сколько у каждого человека может быть духовных сущностей. Его интересовало, как религия - ясно, речь шла только об иудаизме - относится к возможности замены души у конкретного человека. Сначала речь шла о... как бы это сказать... спонтанном явлении, что ли. Вдруг вы теряете свою душу и приобретаете чужую. Становитесь другим человеком? Или остаетесь собой, но только изменяете прежним целям и принципам? - В христианстве, - пояснил Подольский, впервые перебив раввина, - это называется одержимостью дьяволом. Но в иудаизме нет такого понятия - Дьявола не существует по определению. - Совершенно верно, - сказал Чухновский. - Сначала я не понимал истинной цели таких разговоров. Я думал, что Генрих Натанович искренне хочет приобщиться к вечным ценностям... Я рассказывал ему о ТАНАХе, о Синайском откровении, показывал отрывки, где Творец говорит с Моисеем именно о том, что интересовало Подольского... Я подарил ему Тору - двуязычную, на русском и иврите, в наши дни это редкость, сейчас вообще мало книг на бумаге, а мы не признаем компьютерных версий... Потом я начал понимать, что Генрих Натанович... нет, не то чтобы он обманывал меня, он был искренним, когда интересовался религией, но интерес был сугубо научным. Его почему-то интересовало, что произойдет с человеком, если вынуть из него одну душу и заменить другой. - Электронное клонирование? - спросил Виктор. - Что тут нового? Страшнов занимался этим полвека назад. - Нет-нет, - сказал Подольский. - Это совсем другое. - Совсем другое, - повторил Чухновский. - Генрих Натанович как-то признался мне, что намерен провести опыт по проверке основных положений монотеизма. Потому и интересуется всеми этими деталями. Я сначала не понял, что он имел в виду. Он пояснил. Он хотел проверить, действительно ли существуют ангелы и архангелы. Действительно ли есть демоны и наконец... Чухновский замолчал, Аркадию показалось, что его передернуло от воспоминания. - Ну? - спросил Виктор. - Действительно ли есть Бог, - торжественно, но с легкой иронией в голосе, произнес Подольский. - Он и ко мне приезжал с этой идеей. Чухновский опять дернулся, но промолчал и теперь, ожидая, видимо, наводящих вопросов. - М-да, - сказал Виктор. - Ну и что? Есть Бог, нет Бога - теологические диспуты меня не интересуют. Мне нужен мотив. - Мотив... чего? - пробормотал Чухновский. - Мотив преступления, - отрезал Виктор. - Поймите, уважаемый Пинхас Рувимович, у нашего агентства есть достаточное количество улик для того, чтобы я подписал решение о вашем временном задержании. Конечно, в деле много неясного, но это технические детали. - Задержании? Меня? - удивился Чухновский. - Я прихожу сюда, я говорю вам то, что мог бы и не говорить, я хочу, чтобы вы правильно поняли, что сделал я, что сделал он, и что сделал Творец, а вы опять все сводите к каким-то техническим деталям, о которых я не имею никакого представления. - Виктор, - не выдержал Аркадий, - давай дослушаем. - Что дослушаем? - взорвался Чухновский. - Зачем дослушаем, если можно арестовать? И зачем я все это буду... Если все равно вы не верите ни одному слову! Виктор удовлетворенно улыбнулся и откинулся на спинку стула. Аркадий понял, что Хрусталев намеренно выводил раввина из себя. Надеялся, что тот скажет лишнее? Нужно было раньше, до начала беседы продумать и обговорить общую линию разговора, теперь же получалось, что Виктор действовал по одному ему понятному сценарию, а Аркадий этого сценария не знал. Неужели Виктор воображает, что раввин держит в синагоге какое-то новейшее оборудование по сожжению живой материи на расстоянии? Чухновский встал и принялся ходить по комнате от окна до двери и обратно. Он старался не проходить мимо кровати, и потому путь его напоминал дугу, будто грузное и массивное светило двигалось по небу от горизонта до горизонта. - А меня вы тоже хотите арестовать? - спросил Лев Николаевич. - Учтите, если у вас есть такое намерение, вы должны сказать об этом сразу, чтобы я мог вызвать своего адвоката. У меня есть дополнительная юридическая страховка, предусматривающая... - Знаю, - бросил Виктор. - Кстати, зачем вы ее оформили? Предполагали, что она может понадобиться? Вы ведь сделали это совсем недавно... - он бросил взгляд на экран блокнота, - семнадцатого июля, всего три месяца назад. - Имею право, - сказал Подольский и отвернулся от Виктора. Он предпочитал смотреть на Аркадия, хотя тот вряд ли смог бы помочь в случае, если Хрусталев действительно решит сейчас провести задержание. - Послушайте, - сказал Чухновский. - Время идет, вы не желаете ничего понимать, вас все время сносит на частности. - Меня не снист на частности, - возразил Виктор. - Аркадий Винокур собрал достаточно материала для того, чтобы я ответил на главный вопрос: кому это нужно? Смерть Подольского и смерть Раскиной. - Кому же? - равнодушно спросил раввин. - Только вам, дорогой, только вам. Вы слишком самоуверенны. Вы считаете себя чуть ли не наместником вашего Бога в пределах Московского кольца. Вы фанатик, а религиозный фанатизм часто становился причиной криминальных действий, в том числе и убийств. Подольский по наивности рассказывал вам о своих исследованиях, полагая, видимо, что может услышать от вас дельные идеи, не знаю уж, какие именно. Вы наверняка сделали все возможное, чтобы отговорить его от экспериментов. Вы вступались за Бога! И не сумев предотвратить опыты, - убили. Мы еще разберемся, как вы это сделали. И Раскину вы убили тоже, потому что узнали, что она для вас опасна. Она хотела встретиться с Аркадием, а он, не продумав последствий, сообщил об этом вам, и в результате Раскина не доехала до места встречи. - Вы полагаете, что это я ее сбил? - удивленно спросил Чухновский. - Нет, конечно! Но духовное лицо, которое держит в психологической блокаде десятки, если не сотни своих прихожан ("В синагоге нет прихожан, - вставил раввин, - это вам не церковь"), ну неважно, называйте как хотите... Вы попросту "заказали" этих людей! И знаете почему МУР позволил нам заняться этими убийствами, несмотря на то, что они не носят бытового характера? - Виктор наклонился к раввину через стол. - Им и в голову не пришло, что имел место "заказ", исходивший от духовного лица. - А вам, значит, это пришло в голову, - задумчиво сказал раввин. - Знаете, уважаемый Виктор Николаевич, вы даже не подозреваете, насколько близко подошли к разгадке и насколько в то же