ием, лишить его хотя бы на минуту способности преследования? Вряд ли раздвоение сознания удалось мне в полной мере - кажется, Антарм уловил если не мою мысль, то намерение, потому что отодвинулся на два шага и внимательно осмотрел меня с головы до ног. - Нет, - сказал он удивленно. - Почему? - Что почему? - не понял я. - Почему мы должны возвращаться в город? - проговорил Антарм, и по-моему, он при этом пытался дать мне понять о существовании какой-то идеи, его глаза буквально излучали мысль, но я почему-то воспринимал только сказанные вслух слова, и следователь вынужден был пояснить. - Вы убийца. - Подозреваемый, - пробормотал я. - Подозреваемый? - повторил Антарм, нахмурился и, неожиданно просветлев лицом, заявил: - А, понятно! Нет, подозрения тут ни при чем. Вы убийца. И именно поэтому я останусь с вами, ибо согласно закону Хандрикса, обязан обеспечить безопасность как вашу, так и структурную, не говоря уж о безопасности континуума. - Закону Хандрикса... - пробормотал я, совершенно обескураженный. - Хандрикс - судья? Законодатель? - Хандрикс? - удивился Антарм. - Насколько мне известно, он был физиком. Или химиком? Не помню. Да и вообще какая разница? - Вы хотите сказать, что закон Хандрикса - это закон физики, а не статья уголовного кодекса? - Уголовного... что? Послушайте, Ариман, вы сильно облегчите задачу, если будете думать систематически, а не растекаться мыслью. - Если бы я понимал, какая у вас задача, - пробормотал я. Хотел добавить, что в мире, где я был жив, задачей сыщика был сбор доказательств по делу, обнаружение подозреваемого и передача его в руки правосудия - частного или государственного, в зависимости от квалификации преступления. К счастью (к счастью ли?) я вовремя прервал мысль - или мне лишь показалось, что я ее прервал? - Послушайте, - сказал я, - что бы вы ни думали, я знаю точно, что не убивал Ормузда. Более того, я явился в мир для того, чтобы найти убийцу. Это моя цель, и я намерен ее достичь. С вашей помощью или без нее - все равно. - Еще одного убийцу? - с интересом спросил Антарм, и пот мысли отчетливо выступил у него на лбу. Темнота все еще была полной, но я почему-то видел лицо следователя - понадобилась минута, чтобы я понял: это был мысленный образ, наложенный на темное пятно на фоне мрачного неба. - Вы можете думать систематически, Ариман? - Нет, - со злостью заявил я. - Я не могу думать систематически, потому что Ормузд не успел меня этому обучить. И многого я не понимаю. Должно быть, я просто туп. - Не исключено, - пробормотал Антарм, и я опять не понял, было ли это сказано вслух, или следователь лишь подумал о том, что ему достался безнадежно глупый подозреваемый. - Вот что, - сказал я решительно, - нужно сделать две вещи. Первая: похоронить мальчика, не оставлять же его лежать на земле. И вторая: я должен попасть в Москву. Я знаю, что такой город существует. Если в этом мире нет обряда похорон, - подумал я, - Антарм удивится и мне придется выпутываться из мною же созданной ситуации. - Конечно, - согласился следователь. - Похороните. Я подожду. Он действительно отошел в сторону - к лесу, к деревьям - и скрылся во мраке, я видел его силуэт, на котором выделялось блеклым пятном лицо - маска мысли, похожая на те, что продавались в московских супермаркетах перед традиционными детскими праздниками: крупные губы, огромные глаза и едва прорисованный нос. Мысль, которая выступила на лице подобно праздничному плакату, читалась на этот раз совершенно отчетливо: "Убийца обязан позаботиться о трупе". Что ж, это справедливо. Вопрос в том, как выкопать могилу. Решение пришло неожиданно, мысль была не моя - очевидно, кто-то ее мне подсказал, и поскольку здесь не было никого, кроме нас с Антармом, то это была мысль следователя. Материю нужно было превратить в дух, только и всего. Ормузд был идеей до явления в мир, в идею должен был обратиться. Как просто! - Помочь? - неожиданно спросил Антарм, и я, не успев задуматься, ответил: - Да, если можно. Следователь приблизился, взял Ормузда за руки и бросил мне: - Ну, давайте. Мне ничего не оставалось делать, как взять мальчика за ноги и ждать, что будет дальше. А дальше произошло то, чего я, похоже, подсознательно ждал. Мы подняли Ормузда и начали раскачивать его, будто собирались зашвырнуть на другой берег реки. С каждым взмахом тело становилось легче, мне казалось, будто из него вытекали невидимые струи. Если это была энергия мысли, то я с трудном воспринимал ее - только суть, не содержание. Через минуту Ормузд стал почти невесомым, а потом я ощутил, что сжимаю в руках пустоту. - Ну вот, - с удовлетворением произнес Антарм. - Теперь можно считать доказанным: Ормузда убили вы и никто другой. Я пожал плечами - логика рассуждения осталась мне недоступной. Ормузд обратился в мысль, в дух, но находился где-то поблизости, если о мысли можно сказать, что она локализована в пространстве. - Мы не так уж сильно раскачивали тело, - сказал я. - Неужели этой энергии оказалось достаточно, чтобы... - Кинетическая энергия здесь ни при чем, - назидательно произнес Антарм. - О потенциальной энергии тяготения вы слышали, надеюсь? Проходил в школе, - хотел сказать я, но вовремя прикусил язык. Прикусил ли я одновременно мысль? - вот в чем вопрос. Ормузд говорил мне как-то о том, что кинетическая энергия способна переходить в энергию мысли, в духовную суть - общая энергия при этом сохраняется. Значит, и энергия тяготения тоже способна переходить в духовную форму? Впрочем, ладно. Следователь помог мне, а я каким-то образом помог следствию, значит, в моих интересах продолжить сотрудничество. - А что Москва? - спросил я. - Сейчас опасно, - задумчиво произнес Антарм. - Мы на теневой стороне, а Москва... Дайте подумать. Да, сейчас там утро, семь часов. Опасно. Подождем рассвета, если вы не против. Я был не против. Более того, из слов Антарма следовало, что мы находились от Москвы на расстоянии не меньше нескольких тысяч километров. По моим оценкам, сейчас было около полуночи, и если в Москве семь утра, то... Да, не меньше восьми тысяч километров. Интересно, как мы туда попадем утром? И этим ли вообще утром? Не обращая внимания на Антарма, я спустился к реке, ориентируясь по шелесту воды. Сел на берегу, трава была теплой, и я лег на спину. Следователь сопел где-то рядом и о чем-то громко думал. Я бы на его месте, если уж действительно, как он считает, преступление доказано, немедленно вызвал бы патрульную машину или что здесь ее заменяет и препроводил подозреваемого в камеру, предварительно ознакомив его со своими правами и обязанностями. Рассвет наступил минуту спустя, будто в дурном фильме, где оператор отрезал часть записи, чтобы не заставлять зрителя скучать в ожидании продолжения действия. Солнце вынырнуло из-за деревьев - по-моему, в том же месте, где оно опустилось некоторое время назад. Солнце было голубым с розовой нелепой каймой - таким его рисуют дети, да и то не все, а с особо изощренным воображением. Небо приобрело розовый оттенок, лес стал черным, река - серой, и в воздухе от солнца во все стороны поплыли мысли, будто черные точечки, - как туча саранчи. - Солнце, - сказал я, - оно зашло там, где сейчас восходит. Как это возможно? - Это не солнце, - равнодушно проговорил Антарм. - Это скоростной экспресс. Вы только посмотрите, как он гадит! Давно нужно кому-нибудь подумать и сделать транспорт экологически чистым. Я промолчал. Экспресс или что это было на самом деле медленно проплыл по небу с запада на восток и теперь действительно выглядел не солнцем, а скорее огромной шаровой молнией. Экспресс (где, интересно, находились пассажиры?) скрылся за горизонтом, оставив в небе мерцавшую полосу инверсионного следа и разлетавшиеся во все стороны ошметки отработанных мыслей. Одну я даже подхватил на ладонь, она была похожа на невесомый лепесток, и мне почудилось, как кто-то сказал: - ...А если намотать его на ладонь... В следующее мгновение Антарм выбил лепесток у меня из ладони, отчего тот распался в воздухе на атомы. - Вы соображаете что делаете? - сердито сказал следователь. - Это же выхлоп! Я поднес ладонь к глазам - на том месте, где лежал лепесток, возникло покраснение и начало жечь. Жжение распространилось по всему запястью и быстро поднялось к локтю. Я застонал и с испугом посмотрел на Антарма. - В воду, - резко сказал он. - Не руку, это не поможет! Ныряйте! И я нырнул, у меня и мысли не возникло, что я могу этого не сделать. В следующее мгновение мне показалось, что я умер вторично. Возможно, вода была ледяной, возможно - обжигающе горячей, ощущение было таким, будто с меня содрали кожу, вывернули и натянули обратно. Может быть, я закричал. Может быть, потерял на какое-то время сознание. К тому же, в реке была не вода. Когда моя вывернутая наизнанку кожа оказалась способна ощущать что-то, кроме боли, я понял, что стою на дне, и ощутил прикосновения чьих-то идей, разговоров, планов и сообщений, это был бурный поток, в котором я разбирал отдельные слова, но не мог - не умел! - связать их. Я захлебывался чужими идеями, но - удивительное дело! - чувствовал при этом, что жжение в ладони прекратилось, и понимал, что пора выбираться на берег. Не хотелось. Мне было хорошо. Чужие мысли грели. Меня коснулась чья-то мысль о том, что Янек полюбил Ольгу, и оба решили покинуть Землю, но не выбрали пока способ, потому что хотели быть вместе даже там, где пространство не предполагает единения сознаний. А мгновение спустя я ощутил кожей спины, что некий Давидор не желает передавать Ученому Дихтосоту ничего из того, что ему удалось узнать во время пребывания на Луцине, а узнал он так много, что работы хватило бы и на трех Ученых, даже если они вовсе покинут свои физические тела. - Выходите! - услышал я далекий голос. - Выходите наконец! Я стоял на дне и не имел представления о том, где находится берег и куда именно я должен выходить. Пошел наугад и почувствовал, что дно повышается, а в следующее мгновение увидел звезды и оказался в объятиях Антарма, бурно выражавшего свое недовольство. - Никогда, - воскликнул он, - мне не приходилось иметь дела с таким непонятливым преступником! Что вы творили, Ариман? - Вы сами потребовали, чтобы я прыгнул в реку, - возмущенно сказал я. - Да, - согласился следователь, - потому что вы схватили выхлоп. Нужно было нырнуть и сразу выбираться на берег! - Вы мне об этом сказали? - продолжал возмущаться я. - Я чуть не умер! Вы должны были меня предупредить! - О чем? - удивился Антарм. - Погодите... Вы хотите сказать, что, нырнув, не закрылись от чужих мыслей? Он пораженно отступил от меня на шаг. Он не понимал меня. Со следствием я сотрудничать не хотел. Бросался в реку, не соображая, как это нужно делать. Действительно, странный тип. Только убийца может быть таким странным. Или нет - даже убийца не может. Мне до дрожи в коленях захотелось домой, в Москву, не в ту, что, возможно, существовала в этом мире, а в настоящую. Я подумал, что Виктор недавно вернулся с похорон - моих похорон - и сейчас мрачно пьет водку на кухне в той самой квартире, где умер его сотрудник, настроение у него аховое, потому что в МУРе не убеждены в естественной смерти Винокура Аркадия Валериевича, экспертиза показала, что перед кончиной он пережил стресс, и чем это было вызвано, еще предстояло выяснить. Конечно, в компетенцию МУРа эта смерть не входила, Винокур не проходил по заказным делам, но, поскольку речь шла о смерти частного детектива, заниматься расследованием могла только фирма, назначенная оперативным дежурным МУРа майором Волошиным, с которым у "Феникса" давно сложились натянутые отношения. До истины они не докопаются все равно, потому что объективной истины в этом деле нет и быть не может, Виктор уже убедился... Мысли, которые я не сумел сдержать, прервал Антарм, сказавший громко: - Если бы вы согласились на общий режим, вам было бы значительно легче. - Общий режим? - нахмурился я непонимающе. - Режим мысленного поля, - пояснил он и, ощутив мое недоумение, добавил: - Извините, очень трудно привыкнуть к тому, что вы ничего не слышите, не знаете, не понимаете... Я, к сожалению, не Учитель, от Ормузда вам было бы больше прока. Но вы его убили... Я дернулся, и Антарм сказал поспешно: - Вы не хотели, но это так. Вы просто не понимаете. Я вам объясню, насколько понимаю сам. Видите ли, Ариман, в тот момент, когда вы испугались... там, с Ормуздом, когда покинули Калган... Вы ощутили, будто вашу голову что-то распирает изнутри, да? - Ну... - сказал я неуверенно. Такое ощущение действительно возникло, оно всегда возникает в момент сильного страха. - Ничего подобного, - возразил Антарм, уловив мою мысль. - Давление мысли переходит в физическое давление, это ведь понятно. Возникает акустическая волна. Я не Ученый, вряд ли объясню правильно. Что-то как-то преобразуется, там сложные соотношения между материей и духом, тем более что многое зависит от напряженности идеи... Результат такой, будто вы ударили Ормузда ладонью в грудь. А температура вашей ладони в тот момент была... Ну, судя по эффекту, градусов семьсот-восемьсот... - Стоп, - сказал я. - Если взялись объяснять - объясняйте. Как температура ладони могла быть равна семистам градусам? Моя кожа испеклась бы мгновенно. И откуда было взяться энергии? - Да из вашего страха, откуда еще! О чем я вам толкую? Энергия страха нефизическая, но коэффициент усиления мог быть огромным, а Ормузд в тот момент был для вас раскрыт, он ведь был вашим Учителем и считал себя обязанным раскрыться... Результат вы видели. - Видел, - кивнул я, все равно не поняв ни слова. - А как мы с мальчиком оказались на берегу реки? Да и река ли это? То, что я там испытал... - Все естественно, - с досадой сказал Антарм. - Когда Ормузд лишился энергии жизни, потенциальная энергия тяготения вынуждена была высвободиться, переместив тело на более низкий уровень относительно нулевого. Хотя бы на несколько метров. Именно таким оказался уровень почвы на берегу Россени. - Россень - это название реки? - перебил я. - В некотором смысле, - неуверенно проговорил Антарм. - Тело Ормузда переместилось, а вы последовали за ним, поскольку были связаны ментальным полем. Конечно, энергетика на том месте, где вы находились, стала просто ужасной - ямы, рытвины, все обожжено... Собственно, так я и вышел на ваш след, когда приступил к выполнению своего профессионального долга. - Вы намерены меня арестовать? - Аркадий, вы меня поражаете. Я арестовал вас с момента моего появления на берегу Россени. Вы под арестом уже два часа одиннадцать минут, и я обязан охранять вас. Не забывайте - Ученый настоятельно рекомендовал вам покинуть Землю до рассвета. Возможно, я поступил неправильно, но выхода у меня не было. Мне нужен был союзник в этом мире. У меня была миссия здесь, но что я мог сделать, не зная даже, какой нынче год, как попасть в столицу, и существуют ли здесь страны - Россия в том числе? Я повел рукой вокруг, ладонь уперлась в грудь следователя, и тот отодвинулся, но я схватил его за плечо и держал, пока не рассказал все. Антарм несколько раз дернулся, не пытаясь вырваться - он был поражен и не скрывал этого. - А потом я очнулся на поле, которое вы называете полем Иалу, - заключил я свой рассказ. - Феноменально, - заявил Антарм и снял мою руку со своего плеча. - Извините, Ариман... Или как вас на самом деле? Аркадий... Извините, я должен подумать. Вы бы отошли на несколько шагов, а то с непривычки... Вы взволнованы, мысли у вас мечутся, и вы хотите, чтобы я вам помог! Я закрыл глаза, опустился на траву, заложил руки за голову, расслабился и принялся медитировать, как делал это в минуты раздражения, когда нужно было вернуть себе нормальное расположение духа и ясность мысли. - Вы меня поразили рассказом о мире, из которого якобы пришли, - произнес Антарм некоторое время спустя. - Почему якобы? - возмутился я. - Не будем спорить, - примирительно сказал следователь. - Сознание способно создавать миры, структура которых неотличима от реальности. Мне в моей практике приходилось с этим сталкиваться, и я как-нибудь расскажу вам о таких случаях. Вам, как профессионалу, это будет очень интересно. Но сейчас речь о другом. Ваша цель - найти женщину, которая, как я понял, находится не на Земле. Моя цель: доведение расследования до конца. Я доказал, что вы убили Ормузда. Теперь я должен знать причину. Полагаю, что узнаю это, когда вы достигнете вашей цели. - Итак, - продолжал Антарм, и я слушал его так, будто сам размышлял над проблемой, - последовательность наших действий: обнаружение убийцы или убийц Генриха и Абрама Подольских, Владислава Мельникова, Елены Винокур и Натальи Раскиной. - И меня... - пробормотал я. - И вас, - помедлив, согласился Антарм. - Обнаружив убийцу, мы должны лишить его возможности влиять на ваши поступки. Вам это, я вижу, не очень понятно, но я-то знаю: вы либо находитесь под его ментальным контролем, либо являетесь сами убийцей всех этих людей. - Абрама убили задолго до моего рождения... - Вы полагаете, что это аргумент? Что ж, примем в качестве рабочей гипотезы, что неизвестный убийца имеет над вами ментальный контроль. - Послушайте, Антарм, - сказал я возбужденно. Мысль, пришедшая мне в голову, показалась совершенно естественной, и я не замедлил ею поделиться. - Если допустить, то вы правы и я нахожусь под чьим-то влиянием... Но вы-то! Разве вы не можете это влияние обнаружить и отсечь? - Обнаружить могу, - хмыкнул Антарм, - и собственно, уже обнаружил. Ментальный след тянется за вами, как довольно плотная нить, через которую перекачивается энергия. - Тогда что же вы!.. - Я не вижу другого конца нити. И отсечь не могу, она слишком плотная. - Вы не видите другого конца? Но тогда нужно пойти вдоль нити, и она нас приведет к тому, кто... - Разумеется, мы так и сделаем. Проблема в том, что человек на другом конце поймет это и примет меры. Впрочем, это уже мои проблемы. - Почему вы раньше не сказали, что видите эту... как ее... ментальную нить? - спросил я. - Но я не мог ее видеть раньше! - удивленно воскликнул Антарм. - Я увидел нить, когда вы раскрылись, и опять перестану ее различать, если вы закроетесь, и когда взойдет солнце, потому что оно слепит, или если мы отойдем от реки и энергия не будет концентрироваться... В общем, много если, Ариман. Сейчас я, по крайней мере, определил направление. - Значит, и нужно идти по прямой! - Погодите, - прервал меня Антарм. - Пока вы еще открыты... Скажите, вам сейчас легче вообразить мир, из которого вы якобы явились? Я пропустил мимо ушей это "якобы". Мне не нужно было воображать свой мир, я видел его. Или ощущал, а глаза сами рисовали картинку, пользуясь воспоминаниями? Неважно. Я увидел, как Виктор опрокинул очередную стопку, и ощутил его мрачную уверенность в том, что он обязан выкрутиться. Если он потеряет дело, если придется закрыть "Феникс", долго ему не жить. Врагов у него достаточно, и когда он окажется без прикрытия, у каждого из них будут развязаны руки. Он обязан расследовать гибель Аркадия самостоятельно - дело у него уже отняли, но он все равно должен... - Отлично, - произнес голос Антарма. - Ваш бывший начальник на нашей стороне. - Якобы, - язвительно сказал я. - Конечно, - без тени смущения согласился Антарм. - Но это не имеет значения. Можете выходить из состояния медитации, я не собираюсь тащить вас на себе. Следователь протянул мне руку, и я встал. - Антарм, - сказал я. - Вы действительно считаете, что все, что я вам рассказал, - игра моего воображения? - Не обсуждается, - уклонился следователь. - Скажите, - продолжал я, - почему нет птиц? Почему я за эти дни не видел никаких зверей, кроме собак и кошек? - Другие звери? - удивился Антарм. - Ариман, давайте двигаться, на ваши вопросы я отвечу потом, если сумею, конечно. Я ведь не Учитель. В голосе его послышался упрек. Антарм повернулся и пошел прочь. Я почувствовал странную силу, притягивавшую меня к Следователю - будто наручники или, того хуже, кандалы. Мне не оставалось ничего другого, как двинуться следом. Так мы и шли в темноте некоторое время - впереди Антарм, я в нескольких шагах позади. Следователь молчал, и я начал думать о том, что, если действительно могу ощущать свой собственный мир - не вспоминать, как я замечательно там жил, но видеть именно настоящее, а не прошлое, - то, может быть, существует способ дать Виктору знать о себе? Помочь ему? А он, в свою очередь, сможет помочь мне? Меня не интересовала физическая сторона такой связи. Пусть даже это будет фиктивная связь. "Якобы" - как сказал Антарм. Но если это сможет помочь... Интересно, - подумал я, - если нить, о которой говорит следователь, тянется на тысячи километров, мы так и будем идти пешком через леса, поля, горы - может, даже моря и океаны? - Не будем, успокойтесь, - бросил, не оборачиваясь, Антарм. - Скоро взойдет солнце, и нам придется искать другой способ передвижения. - Расскажите подробнее о следе, по которому мы идем, - попросил я. - Это что, след мысли? Он не материален, верно? - Это не след мысли, с чего вы взяли? Если бы я смог ухватить мысль человека, взявшего вас на поводок, задача была бы решена. Это линия воли. Есть такой закон природы... Не помню, как он точно формулируется. Примерно так: линия воли возникает в случае, когда мыслительные системы находятся в резонансе направлений цели... Или нет. Цель здесь ни при чем, цели-то как раз у нас не совпадают. Может, речь идет о противоположности целей?.. Нет, Ариман, не знаю. - В школе плохо учились? - насмешливо спросил я. - Нет, - в голосе следователя послышалось смущение. - Учитель у меня был замечательный. Просто цель у меня была другая. Я следователь, таким пришел, таким и останусь. Физика не для меня, не обижайтесь. - Вы хотите сказать, что появились в этом мире, уже имея специальность? Изначально ощутили себя следователем? И с момента своего явления на полях Иалу знали уголовный кодекс, а? Я иронизировал, и Антарм это чувствовал, но ответил совершенно серьезно: - Конечно, таково мое назначение. Как ваше - стремление к женщине, о котором вы сказали. И кстати, я пришел вовсе не на поле Иалу, а на поле Сардоны. - Какая разница? - Принципиальная! Поля Иалу рождают мыслителей, людей, способных производить мысли. А с полей Сардоны приходят люди действия, такие, как я. Я не могу производить новые понятия, но новые действия - сколько угодно. - По-вашему, я способен произволить новые понятия? Такие, каких не было прежде? - Конечно. Вот вам факт - вы произвели целый мир, в котором якобы жили до... - Понятно, - перебил я и, неожиданно споткнувшись то ли о камень, то ли о лежавшее на земле дерево, повалился вперед. Уперевшись ладонями в холодную землю, я приподнялся и обнаружил, что не имею представления, где находится Антарм. - Поднимайтесь, - сказал Следователь, гголос его звучал так, будто Антарм стоял рядом и протягивал руку, за которую я немедленно уцепился. Я встал на ноги, и рука исчезла. - Все в порядке? - спросил голос Антарма. - Смотрите под ноги, Ариман.. - В такой темноте? - огрызнулся я. - Не глазами смотрите, - сказал Следователь. - Что за странная привычка - на все смотреть только глазами? Что вы можете увидеть? Поверхность? Нет здесь никакой поверхности. Вы о суть споткнулись. Суть собственной проблемы. Вот и вспомните, о чем думали, когда приложились лбом! О чем я думал? О новых понятиях, которые я якобы способен производить, в отличие от Антарма. В отличие от моего конвоира, я прекрасно знал, что всю жизнь (о Господи! Жизнь? Какую? Ту, которой уже нет?) отличался неспособностью производить новые понятия, потому и на юридический пошел в свое время - там нужно было подчиняться уже созданным законам, а не ломать голову, придумывая новые. С другой стороны, чем новизна понятия, новизна идеи отличаются от новизны поступка? Если существует энергия мысли, то я бы сказал так: новая идея - это потенциальная энергия, создаваемая мозгом, а анализ идей, уже существующих, - энергия кинетическая, она не создается из ничего, но пользуется уже созданным. Я никак не мог бы назвать себя производителем идей и концепций. Я плелся за Следователем в полной темноте, звезды светили с неба - яркие, но ничего не освещавшие. Был свет в небе и мрак на земле, и были они отделены друг от друга, не смешиваясь... Я не мог заставить себя идти во мраке, закрыв глаза. Тогда я прикрыл глаза ладонями и лишь тогда, лишив себя зрения, увидел наконец мир таким, каким он был на самом деле. Почему я не сделал этого раньше? Почему Антарм не сказал мне об этом? Мы шли по узкой тропе, петлявшей между невысокими холмами. Лес стоял справа высоким изломанным забором, а слева наш путь отслеживала река, поверхность ее тускло блестела радугой - будто пленка нефти. Я знал, что это, конечно, не нефть - знание тоже шло от реки, и, задав ей вопрос, я понял и ответ: вода. Почему вода, чистая, как слеза ребенка, выглядела радужным нефтяным пятном? Потому, понял я немедленно, что это была именно та суть воды, о которой говорил Антарм. И поле за рекой было сутью поля, а не названием, и суть эта, совмещенная с сутью воды и не существовавшая без нее, заключалась в том, что здесь втекали в землю и растворялись в ней дневные мысли жителей Калгана. Мысли были разными, оранжевыми, желтыми, зелеными, голубыми. И черными в том числе - это был как бы траурный налет на нефтяной пленке, будто слой мазута. - Осторожно, Ариман! - послышался предупреждающий возглас Антарма. - Не отвлекайтесь. Прижав ладони к глазам, я ускорил шаг, но думал не о том, как догнать Следователя, опередившего меня почти на километр, а о звездах, свет которых теперь освещал не только землю, но и космос; видимо, свечение рассеивалось в атмосфере, но эффект был восхитителен - зеленое небо, не яркое, как листья деревьев, но мягко-пастельное, и от каждой звезды тянулся ко мне единственный луч, будто волоконнооптический канал связи, и я понимал, что видел, конечно, не свет далекой звезды, а суть света, суть звездного послания. Сколько их было? Десятки тысяч? - Не нужно! - воскликнул Антарм, когда я попытался ухватить один из лучей, чтобы рассмотреть его содержимое. - Ариман, не отвлекайтесь на чужие сути, разберитесь в своей! Хороший совет. Если бы моя собственная суть так же светила мне, как светили звезды, и если бы я мог ухватить ее, как этот луч, рассмотреть и тогда - понять. Остановившись и продолжая прижимать ладони к глазам, я огляделся и увидел наконец ту нить, о которой говорил Антарм. Понятно, почему я не разглядел ее прежде - нить тянулась сквозь меня, как игла сквозь тело бабочки, и уходила не за горизонт, но, как и положено несгибаемому лучу, - по прямой в ночное небо. - Ариман! - услышал я крик Антарма. - Поторопитесь! - Сейчас, - пробормотал я, уверенный в том, что следователь, конечно, услышит меня и не станет возвращаться. Среди звездных нитей мне нужно было отыскать две - одна связывала меня с прошлым, другая с будущим. Почему мне пришла в голову эта мысль? Я не сомневался: это была подсказка. Тот, кто следил за мной, тот, кто насадил меня на нить, будто бабочку, подсказывал, что я должен был сделать. Один из лучей показался мне чуть плотнее и ярче другого. Возможно, это было субъективное ощущение, но я ухватился за луч обеими руками, потянул, как тянут струну, и почувствовал ожог, но выпустить горячую нить был уже не в состоянии. Луч превратился в свет карманного фонарика, с трудом разгонявшего тьму, и под ногами у меня почему-то оказался паркетный пол. Стоять на нем босиком было холодно. Тусклый луч фонарика бегал по стенам - я узнал интерьер своей квартиры, а присмотревшись, понял, что фонарик находится в руке Виктора Хрусталева, моего шефа, хозяина детективного агентства "Феникс". Это - прошлое? Я не помнил, чтобы когда-либо Виктор являлся ко мне домой в мое отсутствие и что-то искал, не включая освещения. Луч скользнул по дивану, на котором не оказалось чехла, я вспомнил, что именно в чехол завернули тело Алены, потому что халат нужно было отдать в экспертизу. Мой взгляд привык к темноте, точнее, я понял, что темнота больше не помеха для моего зрения, расслабился и тогда увидел все, даже скрытые мысли Виктора, бродившего по моей квартире в поисках улик, способных объяснить странную смерть его сотрудника Аркадия Винокура. Почему-то в мыслях Виктора, будто заставка на телеэкране, стояла фраза, которую он сам не понимал, но повторял с обреченным упорством: "Барух ата адонай"... - Благословен будь, Господь наш, - прошептал я, и Виктор вздрогнул, услышав в вязкой тишине чужой квартиры знакомый голос. - Кто здесь? - резко сказал он, и луч фонарика метнулся в мою сторону. Он не может меня увидеть, - подумал я, - меня там нет. В ту же секунду я увидел себя глазами Виктора и в ужасе отпрянул, выронив фонарик. Луч прочертил прямую, разделив комнату по диагонали. Виктор стоял, прислонившись к стене, и пытался унять сердцебиение, глядя на слабо светившийся силуэт, возникший перед ним в противоположном углу комнаты. - Виктор, - сказал я, - мне трудно одному. Я не лидер, не привык принимать решения. Виктор молчал, нащупывая в кармане жезл шокатора. Мне стало смешно - кого он хотел оглушить электричеством? - Виктор, - сказал я. - Давай помогать друг другу. Он достал наконец жезл из кармана и влепил в угол, где ему виделась моя фигура, полный заряд, не оставив даже единицы энергии для следующего импульса. Должно быть, от жара начали дымиться обои - это был пластик, и я мог представить себе, какая в квартире возникла вонь. Я вышел на середину гостиной и спросил: - К каким выводам относительно моей смерти пришло следствие? Мне действительно это нужно было знать - чтобы связать прошлое с будущим. Шокатор выпал из руки Виктора, он и сам понял, что напрасно спалил половину стены. - Аркадий? - спросил он. - Ты жив? Я оставил этот вопрос без внимания, все равно у меня не было на него ответа. - Тебе разрешили продолжить расследование? Сначала мне показалось, что Виктор не собирался отвечать, но секунду спустя я услышал: - Нет, дело забрал Самсонов. Если в МУРе узнают, что я пришел сюда, меня лишат лицензии. Но я должен выяснить обстоятельства... - Конечно, - согласился я. - В таком случае нужно было держать себя в руках. Теперь ты не докажешь, что тебя здесь не было. Дознаватель определит тип шокатора и даже заводской номер просто по характеру молекулярных изменений в структуре обоев. - Испугался, - пробормотал Виктор. Впрочем, испуг его прошел, Виктор был профессионалом, и я только сейчас понял, насколько высок был его класс. Как бы я сам повел себя на его месте, увидев выходящее из стены привидение? - Виктор, - сказал я. - Что ты делаешь в моей квартире? Я совсем не то хотел сказать! Вырвалось, и теперь диалог шел вовсе не так, как мне было нужно. - Ищу, - мрачно сказал Виктор. - Ищешь - что? - Ты знаешь, что меня подозревают в убийстве? - Убийстве? - поразился я. - Кого? - Тебя! - вскричал Виктор и ткнул в мою светившуюся во тьме фигуру указательным пальцем. - И возможно, всех остальных, начиная с Подольского! - Но ведь Подольского убил я, - сказал я с недоумением, - и ты это знаешь. И Раскину. И Алену. И Мельникова. - Это невозможно доказать. Нет даже мотива! - Мотива нет, - согласился я. - Но я тоже расследую, и мне кажется... Чтобы вытянуть тебя, я должен разобраться сам. Здесь. - Где? - закричал Виктор и, подражая, должно быть, героям дурных фильмов о привидениях, запустил в меня тяжелой статуэткой, изображавшей трех обезьян - немую, глухую и слепую - и стоявшей на полке неподалеку от двери в спальню. Может, этот нелепый предмет, а может, какие-то иные силы оборвали луч, за который я держался, он выскользнул у меня из ладоней, и я понял, что стою под звездами, а где-то далеко впереди Антарм призывает меня оставить сути в покое и двигаться, потому что... - Сейчас, - пробормотал я. Глава седьмая - Сейчас, - повторил я, не двигаясь с места. Я стоял под звездами, ноги крепко упирались в почву, невидимую в полном мраке, но мысленно я ощущал, что Антарм направляется ко мне, полагая, что я совершенно потерял ориентацию. Пусть подойдет. Сколько я потерял времени? Разговор с Виктором вернул мне привычное мироощущение. Что заставляло меня, будто интеллигента-философа, размышлять о сути этого мира, о связи материи и духа, о Боге, которого здесь нет, о чем угодно, вместо того, чтобы заняться делом, к которому я был пригоден и которое было смыслом моего существования - как там, так и здесь? - Ариман, - произнес Следователь совсем рядом. Он не видел меня - значит, мои мысли находились вне сферы его понимания. Прекрасно. Именно это мне и было нужно. Он не видел меня, а я начал различать его - сначала по следам рассуждений, а потом по реальным следам, оставленным в почве его босыми ногами. Следы, похожие на зеркальца, отражавшие звездные лучи, приближались, и когда между мной и Антармом оставалось чуть больше полутора метров, я сделал резкое движение, провел захват, мышцы еще помнили дни тренировок, и Следователь забился в моих объятиях, но быстро затих. Мне было все равно в тот момент, что он обо мне думал. Лучше, если бы он не думал вовсе. Я слегка ослабил захват - только для того, чтобы положить ослабевшего Антарма на холодную землю. - Вот видите, - сказал я. - Не так уж много времени понадобилось мне, чтобы вспомнить былые навыки. Хорошо бы еще иметь веревку, чтобы связать Антарма - хотя бы на время. - Мы не двинемся с места, пока вы не ответите на мои вопросы, - сказал я. - Я бы и так на них ответил, - проговорил Следователь. - Не понимаю, что вы делаете. - Первый вопрос, - продолжал я. - Почему Ученый считает меня опасным? - Ответ вы знаете лучше меня, - пробормотал Антарм. - Мои объяснения только помешают вам, Ариман. - Объясните, - потребовал я. Антарм дернулся у меня под рукой, но я сжал пальцы на его шее, и он затих. Минуту спустя я ослабил давление, и Следователь прокашлялся. - Вы опасны, - с неожиданным жаром произнес Антарм, - потому что ваш образ мысли не принадлежит этому миру. Вы утверждаете, что помните себя существом иного мира, это невозможно, вы должны это знать, это безумие, но оно - ведь это мысль, а следовательно действие - разрывает ментальные связи вокруг вас и на много лет в будущее. Ваша память - вот что самое опасное! Антарм неожиданно забился у меня в руках, будто курица, которую поймал хозяин и понес под нож, а она поняла, что жизни ее приходит конец и сопротивляется изо всех куриных сил, без смысла и надежды. - Спокойно, - сказал я, прижимая Антарма к земле. - Не могу, - прохрипел он. - Вы же не даете мне думать. Как я могу отвечать, если нужно подумать? - Думайте на здоровье! - воскликнул я. - Так вы же мне пошевелиться не даете... - При чем здесь... - начал я и прикусил язык. Действительно, если энергия движения мысли неотделима от энергии движения вещества, не следует ли из этого, что думая о чем-то, я непременно должен совершать какие-то механические действия? - Отвечайте не думая, - потребовал я. - Так даже лучше, вам не придется что-то скрывать. - Я и не могу... - Не спорьте! До каких пределов простираются ваши полномочия? Например, если вы сочтете меня слишком опасным, есть ли у вас полномочия убить меня, чтобы избавить мир от врага? - Убить вас? - искренне поразился Антарм. - Как вы это себе представляете? - Я же каким-то образом убил Учителя! - Но это совершенно другое! Направленный переход энергии, понимаете? - Не понимаю. Переход какой энергии, откуда и куда? И что я в конце концов сделал с Ормуздом? Убил или нет? Я кричал и, не осознавая того, все крепче сжимал горло следователя. Антарм уже и биться перестал, смотрел на меня с недоумением, я видел его взгляд даже в темноте, потому что он проникал в душу, я и не подозревал, что такое возможно - не видя человека, ловить его взгляд и читать в нем ответ на свои мысли. - Убил я Ормузда или нет? - повторил я и ослабил хватку, готовый в любой момент применить один из болевых приемов. - Убили, - сказал Антарм. - Можно ли вернуть ему жизнь? - Можно. - Так какого дьявола! - воскликнул я. - Верните. - Невозможно. - А если яснее? - Я не управляю законами природы. И Ученый не управляет. И никто. Вы можете, и потому вы опасны. - Что я должен сделать? - Откуда мне знать? - А Минозис знает? - Нет, конечно. Только вы. - Я тоже не знаю, - сообщил я. - Хорошо, пойдем дальше. Здесь может быть кое-кто из моих старых знакомых. Я говорил вам. Те, кого я убил в моем мире. Якобы. Как мне их найти? - Не знаю, - уныло произнес следователь. - Это из области воображаемого. Воображаемое - не мысль, оно не обладает энергией натяжения. Воображаемое создает только потенциальную энергию. - О чем вы толкуете? Я не воображал этих людей. Они существовали на самом деле. Они умерли. Они могут быть здесь. Как и я. Я умер тоже. Этот мир - мир, куда люди попадают после смерти. - Я не силен в философии, - сказал Антарм. - Но даже мне известно, что люди возникают на полях пришествия, а не из каких-то иных миров. Антарм был убежден в том, что говорил. В его философии никакого другого мира просто не существовало. В его философии не существовало даже богов - и я понимал почему. Зачем создавать Бога в своем воображении, если реальное и идеальное равно доступны не только пониманию, но простому физическому воздействию? "Да будет свет!" - так мог сказать и сотворить словом в моем мире только Бог. А здесь и подумать, и сказать, и сделать и уничтожить сделанное мог каждый, и я в том числе, что и доказала нелепая смерть Ормузда - просто я не знал, в отличие от Антарма и других, как управлять этой своей способностью. Антарм опять начал дергаться и, следовательно, думать, а мне это было не нужно. - Быстро! - сказал я и двинул его в ребро. - Как мне найти этих людей? Жду ответа. - По звездам, как еще! - вскинулся Следователь. - То есть? - Найдите звезду, соответствующую ментальной сути того, кого вы ищете. Возьмите луч. И - вперед. - Как я найду звезду, если я и этой сути, как ее... ментальной... не знаю? - Иногда я не понимаю Ученого, - сказал Антарм помолчав. - Он говорит, что вы опасны, но как вы можете быть опасны, если ничего не знаете и ничего не понимаете? - Вернемся к звездам, - сказал я. - Мою-то звезду вы можете мне показать? - Я? Вам? Каким образом? Я вижу вашу звезду, я нашел вас на поляне по вашему ментальному пути, но как я могу это показать вам, если ваша звезда - другая? - Не понял. Что значит - другая, если вы ее видите? - Вижу, но вы ее видеть не можете! Вы можете видеть собственную суть? Нет? И звезду - так же. Мою - да. Любого другого, в том числе и того, кто вам нужен. Свою - нет. - Чтоб я так был здоров, - пробормотал я. - Последний вопрос. Есть еще одно... одна... Не из моего мира. - Вы о женщине, что видели в снах? - тихо произнес Антарм, и в голосе его я услышал участие. - Той, которую вы любите? - Откуда... - я сглотнул. - Почему вы решили, что я ее люблю? - Вы так думаете, - уди