- В таком случае, ответь мне, от кого узнал о твоем прибытии этот... мм... специалист. Мне нужно конечное звено цепочки, а не промежуточные. - Боюсь, что конечным звеном цепочки в данном конкретном случае является расположение планет системы ЕН 200244 в небе Альцины. Экселенц потер лысину обеими руками и скосил глаза куда-то в сторону. Проверяет,- подумал я. Вызвал на соседний дисплей информацию о развитии астрологии. Это я уже проходил - сразу после разговора с Татьяной. Шеф мог бы спросить у меня - узнал бы о том, что на Земле в настоящее время насчитывается 27 астрологических обществ, профессиональная корпорация астрологов имеет в своих списках 2966 специалистов, работающих на 14 планетах. Меня лично эта информация ни на йоту не приблизила к пониманию простого факта: именно Ванда Ландовска, астролог-консультант, сообщила Татьяне Шабановой, что расследовать гибель "Альгамбры" будет представитель с Земли, который прибудет сегодня. Рассчитать, когда и куда прибудет означенный представитель, Татьяна сумела и без посторонней помощи. - Ну, хорошо,- пробормотал он.- Астролог так астролог. Ты с ним говорил? - С ней,- поправил я.- Пока нет. Меня куда больше заинтересовал рассказ Татьяны Шабановой. Согласитесь, шеф, что, если она правильно поняла мужа, мы вели в отношении подкидышей с самого начала неверную линию расследования. Мы. Нужно было сказать - вы, дорогой Рудольф Сикорски. И Абалкина вы застрелили напрасно. Вы просто убийца, вы думали, что вы на войне, но это было не так, и то, что вы об этом не знали, нисколько не снимает с вас вины. Ну, хорошо - с нас, пусть будет с нас. Экселенц посмотрел мне в глаза, и я понял, что сейчас наконец-то последуют точные указания, и мне - во всяком случае, сегодня - больше не придется раскидывать собственными мозгами, чтобы принимать решения. - Вот что, Максим,- жестко сказал он.- Мистикой я сыт по горло. Займись обстоятельствами гибели звездолета. Причина. Где Грапетти. Детонатор под номером четыре не разрушился до сих пор. Это говорит либо о существенном ослаблении связи - что, как ты понимаешь, имеет важнейшее значение, - либо о том, что сведения о смерти Грапетти, мягко говоря, преувеличены. Поведение его жены подтверждает эту гипотезу. В таком случае - куда направился Грапетти, и был ли он вообще на борту звездолета. Займись этим, все остальное выкинь из головы. Я хмыкнул. - Пока выкинь,- повторил Экселенц.- Сегодня вечером получишь дополнительные инструкции. - Завтра утром,- поправил я. Экселенц поморщился: - Да, у тебя там дело к ночи... Черт, потеря темпа. - Журналисты работают и по ночам,- флегматично отозвался я. - Похвально,- пробормотал Экселенц. Он еще раз вперил в меня свой взгляд - не столько по-обычному пронзительный, сколько, как мне показалось, растерянный, - и отключил связь. x x x Видеофон астролога Ванды Ландовской не отвечал. На автоответчике не было записи изображения, только голос, низкий, с бархатными обертонами, голос женщины лет сорока, я представил себе черноволосую красавицу с крупными чертами лица и полными чувственными губами. - Меня нет дома,- произнесла госпожа Ландовска дежурную фразу,- оставьте, пожалуйста, свое сообщение, я свяжусь с вами при первой возможности. У меня не было, что сообщать астрологу, и я, подумав, отправился в космопорт - почему бы журналистам, действительно, не работать по ночам. Татьяна провела меня к себе домой через нуль-т, и я, по сути, не успел увидеть, как выглядит изнутри космопорт Альцины-прим. Выглядел он плохо - захолустный вокзал, вовсе не рассчитанный на пребывание хотя бы сотни пассажиров. Наверняка пропускная способность порта была не более трех-четырех кораблей в сутки. Я поднялся на второй этаж и, приоткрыв дверь, на которой было написано "Руководитель полетов", заглянул в комнату. Здесь было шесть человек - пятеро мужчин и женщина. Мужчины расположились за круглым столом с планарным дисплеем, на котором я увидел несколько проекционных схем звездолета (по-видимому, "Альгамбры") и ежесекундно менявшиеся блоки чисел. У всех мужчин были нацеплены чипы мультимедиа, и разговаривать с ними - по крайней мере сейчас - было бессмысленно. Женщина, сидевшая в углу за журнальным столиком, заинтересованно посмотрела в мою сторону и сделала приглашающий жест. - Проходите, Каммерер,- сказала она знакомым уже контральто.- Проходите, садитесь. По-моему, росту в госпоже Ландовской было не больше метра шестидесяти, разве что у нее были необыкновенно длинные ноги. Светлые, точнее - осветленные, волосы, короткая стрижка, маленький рот и огромные глаза, цвет которых было трудно определить, мне показалось, что гамма ежесекундно менялась, проходя весь спектр - от черного до светлоголубого. Пожалуй, я не ошибся только в возрасте, но и в этом я теперь не был уверен - выглядела она на сорок, но не было ли это просто искусной работой визажиста? - Вы меня знаете? - искренне удивился я, присаживаясь на угол кресла.- Я журналист, прибыл сегодня - гибель "Альгамбры" всех на Земле потрясла, и вот я хотел... Похоже, я избрал неправильный тон - Ландовска бросила на меня удивленный взгляд, явно не понимая, зачем я валяю перед ней Ваньку. - Вот уж не ожидал,- сказал я,- встретить здесь и сейчас представителя вашей профессии. Вы ведь Ванда Ландовска, астролог? - Вот и познакомились,- улыбнулась Ландовска.- Чтобы нам быть откровенными друг с другом, скажу, что ваше имя я узнала от информблока "Арбеля" - вы были единственным пассажиром. Только не говорите мне, что принадлежите к журналистской братии, не тот тип, вы ярко выраженный Стрелец, а журналисты, по большей части, Близнецы. Так вот, причину вашего приезда вы объясните, если будет желание. А я здесь пытаюсь повышать свою квалификацию. - Есть что-то новое о причинах гибели "Альгамбры"? - спросил я, чтобы не продолжать разговор о разнице между Стрельцами и Близнецами. Вообще говоря, я родился в феврале и был, следовательно, типичной Рыбой, но на этом мои познания в астрологии кончались. - Нет,- покачала головой Ландовска, бросив взгляд на столпившихся у стола-дисплея мужчин. Что ж, по крайней мене один вопрос прояснился сам по себе. Мою фамилию госпожа астролог узнала не от светил небесных, а от нормального информа - другое дело, для чего ей понадобилось запрашивать эту информацию. Остальное уже было делом техники - сделать вывод о том, что Каммерер, записавшийся журналистом, прилетает для того, чтобы написать о трагедии или узнать об этой трагедии что-то новое. Ландовска сообщает об этом Татьяне, с которой, скорее всего, поддерживает дружеские отношения, а та... Дальше ясно. - Вы давно здесь? - задал я вопрос, многозначность которого осознал лишь секунду спустя. - В этой комнате,- сказала Ландовска,- я четвертый час. В этом городе я второй год. А на этой планете - шестнадцать стандартных месяцев. - И есть практика? - спросил я, не столько задумываясь над смыслом вопроса, сколько следя за выражениями лиц людей, сосредоточенно глядевших куда-то в пространство и слушавших сообщения, поступавшие, скорее всего, с места трагедии, где все еще работали спасательные группы. - Практика? - переспросила Ландовска.- Практика у меня на Земле. А здесь я учусь. - Чему, если не секрет? - Астрологии, конечно,- с досадой сказала Ландовска.- Послушайте, Каммерер, не нужно спрашивать просто потому, что не хотите молчать. Нам есть о чем поговорить, уверяю вас, но не сейчас. Если вам нужна информация об "Альгамбре", подключитесь к информу. Вот результат моей многолетней дружбы с Экселенцем! Вот, что делает работа в КОМКОНе-2 с мыслительными способностями. Мне и в голову не пришло, что вся деятельность спасателей, да и комиссии по расследованию тоже, становится достоянием общепланетного информа, и любой житель Альцины может, войдя в общий для планеты киберспейс, узнать все то, что знают на данный момент самые осведомленные люди. Девиз КОМКОНа-2 - "секретность, ибо враг не дремлет" - не довлел над жителями Альцины. Я встал и, подойдя к столу, взял лежавший на поверхности планар-дисплея свободный чип. Один из мужчин покосился в мою сторону, но не сказал ни слова, лишь кивнул головой. Я прилепил чип к мочке уха и слегка надавил, включая трансляцию. x x x Два часа спустя мы вышли из здания космовокзала - стояла ночь, и площадь была пуста, как марсианская пустыня перед началом самума. Я предполагал, что Ландовска захочет распрощаться и предложит встретиться утром или даже днем. Честно говоря, мне зверски хотелось спать. Именно зверски - так, наверное, хочет спать уставший после долгой охоты, но уже насытившийся тигр. - Вам хорошо,- сказала госпожа астролог, зябко поведя плечами.- В гостинице есть нуль-т, а мне вот придется махать крылышками аж десять километров. - Махать крылышками? - удивился я, и Ландовска кивнула в сторону стоянки, где в ряду новых и потрепанных глайдеров выделялась посудина производства, по-моему, конца прошлого века. Махолет-ротоплан типа "стрекоза" для двух пассажиров с оркестром. Сравнение с оркестром эта штука заслужила в свое время за мелодичный свист, который издавали крылья и от которого конструкторы так и не сумели (или не захотели?) избавить свой аппарат. Управлять "стрекозой", несмотря на ее небольшие размеры, было трудно - крылья вообще конструкция неповоротливая и неудобная, я убедился в этом на Пандоре в 57-м, когда пришлось вывозить с Южного материка попорченное взрывом вулкана оборудование местной пересадочной станции КОМКОНа. В общем-то, намек Ландовской было более чем прозрачен, и я галантно сказал: - Если позволите, я доставлю вас домой. - Вы можете управлять этой штукой? - удивилась Ландовска. - Я могу управлять всем, что летает,- несколько самонадеянно ответил я, поскольку такой ответ был запланирован ходом нашего диалога. В результате еще через минуту я, надев нарукавники, выворачивал крылья в рабочий режим, а госпожа астролог прижалась ко мне справа, поскольку в тесноте кабины просто не было места для соблюдения светских условностей. На самом деле все оказалось не так сложно, как я предполагал. Аппарат переоборудовали по новейшей навигационной технологии, и домой - в какое-то темное пригородное строение - мы долетели со свистом за две минуты. Я даже не спросил, замужем ли госпожа астролог, и приготовился к процедуре знакомства с каким-нибудь шаманом, ибо кто же способен взять в жены представителя оккультной науки, если не профессиональный шаман, целитель или экстрасенс? Как только Ландовска поставила машину в "стойло", в доме включились огни, и мы вступили в прихожую под тихие звуки старинного вальса. - Штраус? - показал я свою эрудицию. - Ну, что вы, Каммерер,- улыбнулась Ландовска,- это полонез Огиньского. Конечно. Впрочем, уловить разницу между вальсом и полонезом я был не в состоянии даже во время школьных уроков музыки - самое большее, на что меня хватало, это определение принципиальных различий между оперой и балетом. Дожидаясь в салоне, пока хозяйка приготовит кофе, я печально думал о том, что, если наш разговор не даст никакой дополнительной информации (а я был уверен, что именно так и произойдет), то, проведя бессонную ночь, я не смогу утром как следует разработать план дальнейших действий. Стены салона были размалеваны изображениями зодиакальных знаков - я узнал Стрельца, Рака, своих родных Рыб. Присутствовали еще какие-то звери, явно не из земной мифологии, скорее всего, астрологические символы местной зодиакальной фауны. С нее я и начал разговор, чтобы не отдавать инициативу в руки Ландовской. - Это ведь аквапилот? - показал я на изображение двухголовой крылатой рыбки.- Он что, на Альцине вознесен в астрологические символы? Ландовска села напротив меня на пуховую подушку и сразу превратилась из стройной женщины в грибок, закрывшийся от меня вместо шляпки густой копной волос. Она отпила из фарфоровой чашечки несколько маленьких глотков, посмаковала и лишь после этого ответила: - Это Аквапилот, он до некоторой степени соответствует по своему влиянию земному Водолею. А всего местный Зодиак содержит не двенадцать, как на Земле, а девять астрологических символов. - И что же? - спросил я, стараясь, чтобы в моем голосе не было слышно и следа иронии.- Что же, вы можете предсказать мою судьбу, пользуясь этими знаками? - Вашу - нет,- сухо сказала Ландовска.- Вы родились на Земле, и в вашей натальной карте впечатаны влияния земных зодиакальных знаков и планет Солнечной системы, которые находились на небе во время вашего рождения. А судьбу вашу на ближайшие сутки я могу предсказать и без астрологии. Вы будете безуспешно пытаться понять, что произошло с Лучано Грапетти. - Давайте говорить прямо, Ванда,- сказал я, отхлебнув, наконец, начавший уже остывать кофе.- Что вы узнали обо мне? Для чего? И что, в конце-то концов, произошло с Лучано Грапетти? Вы ведь это знаете - знаете, например, что он не погиб при взрыве "Альгамбры", знаете, вероятно, где он находится, жена его тоже знает, я так полагаю, но постаралась ничем не выдать своей осведомленности. И вы знете еще что-то, какую-то очередную ступеньку на этой лестнице, до которой я еще не поднялся и потому не могу задать конкретного вопроса. Иначе Татьяна Шабанова не встречала бы меня в космопорту, а вы не ждали бы меня в ЦУПе и не зазвали бы к себе. Ландовска выслушала мою тираду внешне совершенно безучастно - ее больше интересовало то, что происходило в это время где-то на втором этаже. По-моему, не происходило ничего для этого дома экстраординарного: существо по имени Алексей готовилось отойти ко сну. В правой руке Ландовска продолжала держать кофейную чашечку, а указательный палец левой руки медленно поглаживал странную брошь, висевшую на груди Ванды: отлитое из густо-красного сплава изображение существа, наверняка принадлежавшего к сонму зодиакальной фауны, причем, не исключено, вовсе даже не этой планеты. Если она скажет, что информацию ей поставили светила, мне не останется ничего иного, как предъявить свои истинные полномочия, что бы по этому поводу ни думал Экселенц. В конце концов, он в свое время тоже поступал не по правилам и нарушал им же составленные инструкции. - Мне кажется,- сказала Ландовска и заглянула на дно чашки. Только гадания на кофейной гуще мне не хватало,- подумал я. - Мне кажется, - продолжала Ландовска,- что Лучано действительно жив. Хотя бы потому, что его гороскоп...- она запнулась, натолкнувшись на мой взгляд.- Ну хорошо, если хотите, я думаю, что Лучано жив, потому что Таня это знает. Женское сердце, интуиция, как вам угодно... Этот ответ удовлетворил меня так же, как первый. Я продолжал смотреть на Ландовску, иронически выгнув бровь, - должно быть, так смотрели на подследственных комиссары из старых, двухсотлетней давности, чрезвычайных комиссий. А может, их называли как-то иначе? Неважно. - Знаете,- мирно сказал я,- почему я не люблю литературу даже в ее стереоверсиях? Потому что от главного героя обычно все и всегда скрывают до самого последнего момента - чтобы поддержать сюжет. Между тем, обычно уже в первой главе герой может задать прямой вопрос и получить не менее прямой ответ. Читатель это знает, автор это знает и, следовательно, герой это знает тоже. Но не спрашивает. А если спрашивает сдуру, то ему не отвечают, хотя никаких резонов для сокрытия фактов нет и не предвидится. Сюжет! Но мы-то с вами... - Ну так давайте для начала я задам прямой вопрос вам,- улыбнулась Ландовска.- У вас ведь тоже нет оснований ломать комедию. - Задавайте,- кивнул я, предвидя, что именно она спросит. - Кто вы, Каммерер? Вы ведь не журналист, верно? И не эксперт по чрезвычайным ситуациям. И тем более, не праздный турист. Вы прибыли с конкретной целью и добиваетесь этой цели, задавая вопросы Татьяне и мне. Так кто же вы? И в чем ваша цель? Я откашлялся. Суровый взгляд Экселенца. Тайна личности. Общечеловеческие интересы. - Меня зовут Максим Каммерер,- сообщил я.- Должность: начальник отдела чрезвычайных происшествий, так что в некотором роде все же эксперт. Организация, в которой я работаю, называется Комитет по Контролю. Я сделал паузу, оценивая реакцию Ландовской. Реакции не последовало, женщина слушала внимательно и ждала продолжения. Она первый раз слышала о КОМКОНе-2. В этом-то как раз не было ничего удивительного: о КОМКОНе знали девяносто пять процентов населения Земли и всех прочих миров, о КОМКОНе-2 знали процента два-три, а то и меньше. - Комитет по контролю - это Прогрессоры? - спросила Ландовска, не дождавшись продолжения. - Прогрессоры - это Комитет по Контактам, тоже КОМКОН, но под номером один,- пояснил я.- А мы занимаемся... В общем, тоже Прогрессорами, но не нашими. Согласитесь, что, если мы осуществляем прогрессорскую деятельность в иных мирах, то не исключена ситуация, когда кто-то занимается аналогичной деятельностью на Земле. Эту деятельность мы должны выявлять и пресекать всеми доступными способами. - Ну...- протянула Ландовска и пристально посмотрела мне в глаза.- И какие же способы вам доступны? Я неопреденно махнул рукой. - Разные, очень разные. - Такие же, какие доступны органам контроля на тех планетах, где работают наши Прогрессоры? - У всех свои методы... - Не считаете ли вы, Каммерер, что ситуация, какой вы ее описали, выглядит по меньшей мере аморально? Главная заповедь, записанная еще в Библии и, насколько я понимаю, общепринятая в нашем цивилизованном мире, это - не делай другому того, чего ты не хочешь, чтобы сделали тебе. Вы же поступаете прямо противоположным образом. Вы не желаете, чтобы кто-то делал на Земле то, что сами спокойно и расчетливо делаете на десятках других планет. - Это долгая история,- вздохнул я.- Этой истории почти двести лет. Противоречие, о котором вы сказали, действительно непреодолимо. Но... А есть ли выход, госпожа Ландовска? Во все времена, когда на Земле существовали отдельные государства, были и разведка, и контрразведка. - Господи, о чем вы говорите, Каммерер? Вы хоть слышите сами, о чем вы говорите? Какое отношение разведка имеет к прогрессорству? Что, эти разведчики двадцатого века, они занимались прогрессорской деятельностью? Они стремились подтолкнуть чье-то развитие? Я читала книги! Я видела фильмы! Да что там, в школе я сама играла в спектакле, мы его ставили по книге... не помню названия... сейчас... Да, вот: "Во имя мира на Земле". Автора уж точно не помню, не в нем дело. Был там такой разведчик, то ли из СССР, то ли из США. А может, оба... Они охотились за секретами. Называлось это секретными службами. Прогрессорством и не пахло, обыкновенный грабеж средь бела дня. Разведчиков, конечно, ловили. И правильно. Ваши прогрессоры тоже грабежом чужих секретов занимаются? - Прогрессоры не наши,- ощетинился я.- Но, согласитесь, что нельзя исключить ситуации, когда на Земле... - Не суди о других по своему образу и подобию,- заявила Ландовска и неожиданно замолчала, хотя, казалось, фраза, которую она хотела сказать, только началась. Она нахмурила брови, но взгляд от меня не отрывала - тяжелый взгляд, давящий. - Погодите, Каммерер...- протянула она.- Не хотите ли вы сказать, что бедный Лучано... Вы думаете, что он... Она даже выговорить вслух не могла того, что пришло ей на ум. И если я ей скажу сейчас, что она близка к истине, Ландовска швырнет мне в голову тяжелую статуэтку, изображавшую то ли сатира, то ли просто чертенка. Статуэтка стояла на столике, и ладонь Ландовской непроизвольно сжимала фигурку за кривые ноги. Не нужно было мне раскрываться. Прокол. Сам виноват. Поверил в рассудительность и открытость. Но теперь, когда контакт исчез безвозвратно, продолжать разговор просто не имело смысла. - О чем вы говорите, госпожа Ландовска! - с искренним возмущением воскликнул я.- Грапетти - инопланетный агент! Чушь. Но гибель звездолета - это серьезно. Это первый случай за несколько десятилетий. - И вы решили, что не обошлось без вмешательства иного разума, Господи, спаси и помилуй,- театрально вздохнула Ландовска, опустив статуэтку на стол.- Каммерер, вы либо псих, либо дурак, либо не говорите мне правду. Когда я жила на Земле, то у меня был сосед, он летал на транспортниках куда-то в систему то ли звезды Барнарда, то ли на Тау Кита. Так он мне все уши прожжужал в свое время о пресловутых Странниках. Он мечтал с ними встретиться. И все, что не мог объяснить у себя в космосе, он сваливал на Странников. Это было бы смешно, если бы не его глаза - он этих пресловутых Странников боялся! Туннели Странников. Циклопические сооружения Странников. Странники спасают жителей Надежды и исчезают. Странники, Странники... Хорошо, здесь, на Альцине, я перестала слышать эту чепуху, здесь люди куда прагматичнее. Это ведь религия, Каммерер, религия, где Богом являются Странники, которых никто никогда не видел и авторство которых во всех случаях никогда не было доказано. - Я вовсе не утверждаю, что "Альгамбра" погибла по вине Странников,- сказал я, но Ландовска, похоже, меня не слышала. - У каждого века,- продолжала она,- свои безумства. В двадцатом помешались на этих... тарелках. Все их видели, кто-то летал на них, наука даже такая была - уфология, которая объясняла непонятные явления в атмосфере вмешательством пришельцев. Не похоже? По-моему, то же самое. Удивляюсь, как в те времена не создали какую-нибудь секретную комиссию по отлову пришельцев и насильственному вступлению с ними в контакт. Знаете, Каммерер, тогда воображали, что высокоразвитые инопланетяне, конечно же, принесут людям одно лишь благо. Это потом, когда мы... точнее, вы сами занялись прогрессорством, когда Гарднер основал Институт экспериментальной истории... Кстати, вы не помните, когда это было? - В тридцать втором,- механически сообщил я. - Значит, еще до... Ну, вот видите! Да, так с тех именно времен, как мне кажется, общественное мнение на Земле изменилось радикально. - Подождите, Ванда,- я решил, наконец, прервать ее эмоциональную речь и внести свежую струю в нашу пикировку.- Я могу представить ваше отношение к моей организации, я могу даже разделить это мнение. И я не стану доказывать, что, если есть хоть один шанс из миллиарда, что Странники или кто-то иной вмешиваются в нашу историю, мы просто обязаны сделать все возможное и невозможное, чтобы выявить и пресечь. Это очень серьезный и отдельный разговор... - Боже, какая риторика...- пробормотала Ландовска. - Да, отдельный разговор,- настойчиво сказал я.- Но, согласитесь, что, кого бы я ни представлял, цель у нас с вами сейчас одна. Я хочу знать, что произошло с "Альгамброй", почему это произошло, и что случилось с Лучано Грапетти, мужем вашей, насколько я понимаю, близкой подруги. - Подруги? - подняла брови Ландовска.- Мы познакомились с Таней на прошлой неделе. - Вот как... Ну, хорошо. Как бы то ни было, у вас есть своя версия того, что произошло. И похоже, вы знаете что-то о судьбе Лучано. И я не вижу причин, по которым вам нужно скрывать эту информацию от меня. - Вот разговор не мальчика, но мужа,- усмехнулась Ландовска.- Конечно, я могу вам сказать все, что знаю, и поделиться тем, чего не знаю, но предполагаю. Но вы мне не поверите, вот в чем штука. Если я вам скажу, что Лучано Грапетти совершил то, что он совершил по той простой причине, что у него не было иного выхода? Что единственным его побудительным мотивом было желание доказать необходимость возврата к полному детерминизму, к миру, каким он был тысяч десять лет назад? Вы мне не поверите, потому что ни в грош не ставите мою науку. А иных доказательных идей у меня нет и не было. - Хорошо,- согласился я.- Давайте пока без доказательств. Грапетти жив? - Думаю, да. - Вы или Татьяна знаете, где он находится? - Понятия не имеем,- совершенно искренне сказала Ландовска. - Почему произошел взрыв на "Альгамбре", и где в это время был Грапетти? - Понятия не имею,- повторила Ландовска. - Татьяна вам рассказывала о... ну, скажем, братьях и сестрах ее мужа? - Она - мне? Да нет же! Это я ей рассказала, а она подтвердила. - Вы? - я, пожалуй, действительно, перестал ориентироваться в ситуации. Оставалось надеяться, что удивление на моем лице не было выражено слишком явно. - Я, Каммерер. И не спрашивайте, откуда я взяла эту информацию. - Естественно,- пробормотал я.- Вы скажете, что она вам явилась с неба, и я действительно не поверю, потому что на небе нет ничего, о чем бы люди иных профессий не знали куда больше любого астролога. - Ну-ну,- неопределенно произнесла Ландовска.- Вам не кажется, Каммерер, что ваш брат прогрессор... - Я не прогрессор,- поднял я обе руки.- Во всяком случае, не прогрессор уже почти десять лет. - Неважно. Образ мысли не изменился. Так вот, вам не кажется ли, что для вашего брата легче и интереснее устанавливать контакт с охранниками Герцога Алайского или, скажем, с расой голованов, чем с людьми, которые придерживаются иных, нежели у вас, взглядов на мироздание? Голованов вы скорее поймете, потому что признаете за ними право быть другими. - Давайте, Ванда, поговорим об этом в следующий раз,- взмолился я, понимая, что, отказываясь от дискуссии, в глазах этой женщины признаю поражение не только свое, но и обоих КОМКОНов, и всей науки, не имеющей чести нести перед собой на вытянутых руках определение "оккультная".- Сейчас меня интересует только Грапетти. Если он жив, я хотел бы с ним встретиться. - Он жив,- пожала плечами Ландовска.- Вы думаете, я знаю больше? x x x Мой утренний доклад Экселенцу был вынужденно сжатым и не содержал позитивной информации. Я скорее слушал, чем говорил. Предварительное расследование показало, что "Альгамбра" погибла от редчайшей случайности - прорыва метеором энергетической защиты в момент изменения режима полета. В субсветовом полете внутри планетной системы защита надежна абсолютно - за полтораста лет использования дисперсных двигателей не было ни единого случая нечаянного столкновения с метеором. В нуль-полете, естественно, метеоры тоже не опасны. Но есть несколько микросекунд в момент перехода из одного режима в другой, когда защита снята, система нестабильна и открыта внешним воздействиям. Вероятность столкновения с метеором в этот момент, однако, настолько ничтожна, что ее никогда, насколько я знаю, во внимание не принимали - шанс столкновения был таким, что произойти оно могло не чаще одного раза в полтора триллиона лет. Или три триллиона? Во всяком случае, число это намного превышало возраст Вселенной, и конструкторы, естественно, полагали, что звездолетам ничто не грозит. Но - случилось. Поскольку корабль в течение семи с половиной микросекунд превратился в излучение, то исследовать можно было только характеристики этого излучения, и ничего более. Естественно, станции слежения зафиксировали взрыв во всех деталях, и главные результаты многофакторного анализа были готовы уже спустя двенадцать часов после трагедии. Первое - взрыв произошел в результате попадания метеора. Второе - в момент взрыва на "Альгамбре" было семь живых существ. Их и должно было быть семь, если считать, что на борту находился только экипаж. Но не существовало (и не могло существовать) доказательств этого предположения. Теоретически можно было допустить, что отсутствовал один из звездолетчиков, а Грапетти находился на борту и погиб. Хотя, конечно, вероятность этого события была значительно ниже естественного предположения, что звездолет отправился в рейс, не взяв на борт пассажира. Но тогда - куда и как исчез Грапетти? Он стартовал с космодрома Альцины на орбитальном челноке, и диспетчеры вели аппарат до момента его выхода на стационарную орбиту. Затем, убедившись, что режим выведения соблюден, диспетчеры передали челнок автоматике звездолета, которая и должна была провести стыковку. В нужный момент маяк "Альгамбры" дал "плюс", то есть сообщил, что полет проходит в штатном режиме. Состоялся недолгий разговор по телеканалам порта с командиром "Альгамбры" Алексом Завадским. Разговор фиксирован, его много раз прослушали, речь шла только о подтверждении полной готовности систем к старту. О пассажире диспетчер порта не спросил - и это понятно, он уже получил подтверждение маяка, процедура была стандартной и рутинной. Тепло попрощались, Завадский отключил телеканалы и дал команду на старт. И вот тогда-то... - Два обстоятельства,- завершил Экселенц свой краткий обзор,- заставляют предполагать худшее. Первое: детонатор номер четыре не разрушился. Второе: в момент взрыва на борту "Альгамбры" было семь человек. Он замолчал и уставился на меня своим совиным взглядом, ожидая, видимо, что у меня уже готовы выводы и предложения. У меня не было ни того, ни другого. Более того, с некоторых пор у нас с Экселенцем, видимо, перестали совпадать понятия о плохом и хорошем в нашей жизни. Худшим при сложившихся обстоятельствах Экселенц полагал то, что Лучано Грапетти остался жив и, по-видимому, даже не попал на борт звездолета. Да, это было странно, это было необъяснимо, в этом была некая несообразность, смысл которой пока ускользал, но - было ли это страшно? Экселенц, судя по всему, полностью находился во власти идеи, которую я и во времена Абалкина считал недоказанной и, скорее всего, недоказуемой: Грапетти, будучи на самом деле автоматом Странников, подобным Абалкину, делает все, чтобы попасть на Землю и... что? Воссоединиться со своим детонатором? И... что тогда? В доме человечества опять, как два года назад, запахло серой, и разве не ясно было, что этот запах будет появляться каждый раз, когда кто-нибудь из оставшихся подкидышей совершит странный, трудно объяснимый или вовсе необъяснимый поступок? Радикальным решением было при нынешней ситуации - убить всех подкидышей, как кукушка убивает птенцов - не своих, конечно. Но, поскольку такое решение проблемы не представлялось возможным даже теоретически - а лишь в ответ на действия самих подкидышей, не оставлявших для КОМКОНа-2 никаких иных возможностей, то о нем никто и не заикался. После разговора с Татьяной Шабановой я не был убежден и в том, что кому-либо из подкидышей было так уж необходимо "воссоединяться" со своим детонатором. Если программа была включена в момент рождения Тринадцати, если детонаторы были на самом деле вовсе не детонаторами, призванными взорвать устойчивое бытие человечества, но всего лишь какими-то мультипространственными ретрансляторами, связывающими подкидышей друг с другом, если все обстояло именно так, то и поступки того же Грапетти нужно оценивать совершенно иначе. В доме пахло серой, но был ли Дьявол тому причиной? А может, неисправность канализационных сетей? - Худшее, Экселенц? - спросил я.- Я не вижу, как Грапетти мог остаться в живых при полном атомном распаде. А детонатор... Когда погибла Эдна Ласко, ее детонатор разрушился лишь несколько часов спустя. - "Альгамбра" погибла сутки назад.- буркнул Экселенц, думая, похоже, о чем-то своем. Я пожал плечами, и прошли почти десять долгих секунд прежде, чем Экселенц отреагировал на мой жест. - Максим,- сказал он с ноткой раздражения в голосе,- я знаю твое отношение к гибели... мм... Абалкина. Если ты думаешь, что я неспособен разбираться в настроениях своих подчиненных, как бы тщательно они их ни скрывали, то грош мне цена как руководителю. Не будем спорить. Я... Ну, ладно. Но попробуй дать рациональное объяснение произошедшего, не привлекая гипотезу о том, что в одном из автоматов Странников включилась новая программа. Я не знаю - согласен! - какая программа гнала Абалкина в Музей, а теперь я не знаю, какая программа заставила Грапетти сделать то, что он сделал. Отчаянные поступки приходится совершать от незнания. И, я полагаю, лучше ошибиться, чем допустить непоправимое. Он протянул руку и отключил изображение. Звук исчез через две секунды, и эти долгие две секунды я слышал тяжкий вздох, который не мог принадлежать Экселенцу. Потрясенный, я несколько минут не был в состоянии собрать свои мысли. Впервые я видел Экселенца не растерянным даже, не мрачным, не охваченным инфернальным испугом перед Неизвестным, но - сомневающимся. Экселенц никогда не сомневался, выбрав решение. Представ перед Судом справедливости после убийства Абалкина, он отвечал на вопросы без тени сомнений. Судьи были объективны, насколько можно быть объективным в ситуации, не до конца поддающейся формализованной оценке. Экселенц даже сохранил свой пост. По-моему, это был самый большой провал в юридической системе за два с лишним столетия - один человек убил другого и не понес наказания не потому, что был оправдан, а потому лишь, что суд увяз в определении для данного конкретного случая понятия о необходимой самообороне. Если человек убил, спасая свою жизнь,- это понятно. Если человек убил, спасая жизнь своего ближнего - это понятно тоже. А если он убил, спасая человечество от опасности, которую сам же не смог ни определить, ни доказать? Только один человек оставался и на суде, и после него уверенным в однозначной правильности сделанного - сам Экселенц. Собственно, я не представляю, как бы он жил дальше, если бы эта уверенность поколебалась. Разве что - пустил бы себе в лоб пулю из того же "Магнума". И вот - сейчас. Я подумал, что, пытаясь разобраться в поступках Грапетти, я спасаю не человечество от Странников, но Экселенца - от самого себя. Экселенца - от смерти. Это была реальная задача, и я сказал себе, что решу ее независимо от того, существует ли в природе однозначное решение. x x x Арнольд Швейцер, начальник космопорта Альцины, вовсе не горел желанием говорить со мной. Все изложено в официальных документах, которые доступны каждому, в том числе и Каммереру. Ему интересны нюансы, детали, психология? Неужели Каммерер полагает, что сейчас, сутки спустя после трагедии, нужно говорить о деталях, нюансах и психологии? Пусть все уляжется - у погибших есть родные, и не кажется ли Каммереру, что бесчеловечно сейчас задавать им, а равно и представителям комиссии по расследованию, те вопросы, которые он подготовил? - Только один вопрос,- настаивал я.- На "Альгамбре" погибли семеро. Но там было восемь человек, включая пассажира. Чем объясняется это несоответствие? - Ну, хорошо... - сказал Швейцер, помолчав.- Приходите в ЦУП, но я смогу уделить вам не больше пяти минут. После таких разговоров (а их было немало в моей жизни) я ненавидел не только свою профессию, но и все человечество, для блага которого моя профессия была необходима. Самое печальное заключалось в том, что в необходимости этой профессии я не сомневался никогда - как и в необходимости существования профессии, ей противоположной. Прогрессорство возникло бы в истории человечества хотя бы потому, что свойство помогать ближнему, даже если ближний полагает, что не нуждается в помощи,- это свойство присуще людям изначально. Каждый понимает эту помощь по-своему и часто называет вмешательством в личные дела, но суть не меняется. Ну, так если ты делаешь нечто, то изволь признать право делать то же за своим соседом по космическому общежитию. А если так, то, естественно, становится необходимой профессия борца с чужим прогрессорством - крайности, как известно, сходятся. В разные времена все это называлось по-разному, но не потому, что разной была суть, а всего лишь в силу различия в масштабах явления. Прогрессор на уровне семьи вмешивается в дела соседа, потому что ему кажется, что сосед живет недостойно, и из лучших побуждений надо бы этому ему, для его же блага, помочь - доложить, например, что жена изменяет, а дочь так просто шлюха. Прогрессор на муниципальном уровне полагает для себя обязательным явиться в соседний город и доказывать губернатору, насколько тот неправ, возводя здания выше трех этажей. Прогрессор на уровне государства - о, это особая статья, это даже поэма, не одну сотню раз слагавшаяся, и в прошлые века не только развлекавшая, но и возмущавшая многочисленных читателей и зрителей. Благородный разведчик, удачливый диверсант, наш человек в тылу врага... Помню, Экселенц обязывал меня смотреть эти, на мой взгляд, пародийные ленты, и мне это было неинтересно, но я все равно смотрел, убеждая себя в том, что, если я принадлежу к такой древней профессии - почти такой же древней, как проституция и журналистика,- то быть прогрессором Земли, а равно бороться с проникновением прогрессоров извне - задача почетная, необходимая и... Да, еще и гнусная, но разве это меняет суть дела? Почти ничего не изменилось за тысячи лет, кроме масштабов - но именно изменение масштабов и привело к появлению нового качества: во времена Иосифа Сталина в тогдашнем Советском Союзе никто не сомневался в том, что иностранные прогрессоры - реальность. Выдумывали в те времена не само явление, а лишь масштаб. Сейчас никто, включая, по-моему, и большую часть сотрудников КОМКОНа-2, не убежден в том, что какая бы то ни было внеземная цивилизация реально ведет на Земле прогрессорскую деятельность. Не убежден и я. Один лишь Экселенц высится среди нас неколебимой скалой, не ведающей сомнений, - хотя мог ли я утверждать однозначно, что, оставшись наедине с собой, отключив даже медицинский браслет, Экселенц не бьется лысиной о стенку и не вопрошает себя: "верю ли?" Но, когда начинает пахнуть серой, все мы принимаем привычную стойку и говорим: "лучше переборщить, чем недобдеть". Ибо сколь несоизмеримы масштабы - один человек и все человечество. Суд может позволить себе придерживаться стандартной юридической доктрины: "лучше не наказать виновного, чем по ошибке осудить невинного". Мы себе позволить такого не можем. Как бы я ни ненавидел в эти минуты свою профессию, не согласиться с ее бесчеловечной формулой я не мог. Масштаб, масштаб... Лучше не наказать виновного, и пусть погибнет род людской? Политика не ведает морали. Люди, обслуживающие политику, не ведают морали, поскольку подчинены системе. Но наступает момент, когда масштаб изменяет явление настолько, что начинаешь спрашивать: не обслуживаем ли мы сами себя? Свою параноидальную подозрительность, взращенную нашей любовью к роду человеческому? Лучше погибнуть одному невинному, чем пятидесяти миллиардам столь же невинных... Лучше погибнуть двум, чем... Или тринадцати... И когда, на каком таком таинственном числе, наступает предел? И наступает ли? И не придет ли момент, когда ради блага одной половины человечества нужно будет пожертвовать другой его половиной? Хорошо, что эти мысли посещали меня не столь уж часто. Вообще говоря, они никуда не исчезали из моего подсознания - но я не позволял им дергаться, они лежали себе смирно, создавали ощущение дискомфорта, как тяжелый рюкзак за плечами, к которому привыкаешь в долгом походе. Почему я начал думать об этом по дороге в космопорт? Не потому ли, что, кроме серы, в доме запахло еще и паленым? Пороховой гарью от выстрела из револьвера системы "Магнум"? x x x Наш разговор с Арнольдом Швейцером продолжался триста секунд, как и было обещано журналисту Каммереру. Вопрос: Неужели кто-то из летевших на "Альгамбре" все-таки остался в живых? Это было бы замечательно... Ответ: Конечно. Но, к сожалению, мы не имеем доказательства того, что кто-то выжил. Расшифровка спектро- и темпограмм вспышки пок