идора, кто-то прошел мимо, кто-то уронил тяжелый предмет, возможно, собственную голову, из-за окна донесся характерный шелест пролетавшего на большой высоте стратоплана... а голос Экселенца увяз в воздухе комнаты, как в вате. - Я принес прошение об отставке,- прервал я течение неслышимых звуков и положил на стол оптический диск. Прошение получилось кратким, я мог и на бумаге изложить свою мысль - получилось бы, наверное, даже более связно. Но еще час назад я не мог удержать дрожь в пальцах. Экселенц взял диск, положил перед собой и уставился на его прозрачную поверхность, будто хотел прочитать взглядом. Сейчас он скажет "Максим, мальчик мой", и начнет рассуждать о том, как велика была лежавшая на нем ответственность, и о том, что я не имею доказательств, и что все показанное мне в виртуальной реальности, и сказанное мне на Альцине - не более чем гипотезы и слова, а за Экселенцем стояла многовековая история человечества, и перед Экселенцем маячило продолжение этой истории, в которой для Странников места не было и быть не могло. И что он выполнил свой долг, и выбирать ему не приходилось. А я скажу, что выбора у него не было именно потому, что он уже много лет назад решил, что у него нет выбора. Он выбрал тогда, когда убил Леву Абалкина, когда спорил со стариком Бромбергом и заставлял Корнея Яшмаа соглашаться на глубокое зондирование мозга. Он выбрал даже раньше, когда решил, что подкидыши - механизмы Странников. Он выбрал для этих людей жизненные роли и не спрашивал их, хотят ли они эти роли играть. И в выборе своем Экселенц был абсолютно свободен, как уже много сотен лет было свободно человечество, выбирая между добром и злом, между истиной и заблуждением, между правдой и ложью, между жизнью и смертью. Мы почитали возможность такого выбора благом цивилизации, а на самом деле... Насмотревшись на лежавший перед ним диск, Экселенц взял его в правую руку, размахнулся и запустил в окно. Раздался треск, стекло, конечно, не поломалось, да и диск не мог получить повреждений, он лишь отрикошетил и закатился куда-то - то ли под стол, то ли за стоявшую у окна высокую вазу с единственным цветком. - Если ты скажешь мне, Максим,- Экселенц выставил на обозрение лысину и положил руки на стол ладонью на ладонь,- если ты скажешь мне со всей убежденностью, что нет никакой альтернативы тому, что тебе показали... Если ты скажешь мне, что человечество с вероятностью сто процентов - не меньше! - одним своим присутствием в этой Вселенной раскачивает ее законы и делает мир все более случайным... - Вы знали это раньше...- пробормотал я. Экселенц опустил голову еще ниже. - У меня были достаточно обширные данные ментоскопирования Яшмаа. Не такая детальная информация, какую удалось получить тебе, но, повторяю, достаточная, чтобы сделать кое-какие выводы... Но ты не дослушал вопроса. Если вероятность того, что, создавая в каждом поколении группу пророков, Странники намеревались спасти человечество, а не погубить его, если эта вероятность равна ста процентам и никак не меньше... Тогда я приму твою отставку, и тогда я сам уйду со своего поста. Более того. Нам с тобой не останется иного выхода, как покончить жизнь самоубийством... Итак? Экселенц поднял голову и посмотрел мне в глаза. Он действительно ждал от меня ответа и намеревался поступить так, как скажу я. Я встал и пошел к двери. Ноги заплетались, мне казалось, что я бреду по болоту, постепенно погружаясь в трясину. За спиной была тишина. - Грапетти...- сказал я у двери, не оборачиваясь.- Что я скажу Татьяне? - Ничего.- Пауза, легкий вздох.- Боюсь, мы никогда не обнаружим следов челнока. - Он действительно остался в нуль-т? - Похоже. Я повернулся всем туловищем, иначе мне было не справиться со своими ногами, разъезжавшимися в разные стороны. - Тогда должно было...- начал я. - Да,- сказал Экселенц.- В полупарсеке от ЕН 200244 взорвалась черная мини-дыра. Из тех, чье время полураспада чуть меньше возраста Вселенной. Характеристики взрыва изучаются. Я кивнул и открыл дверь. - Максим! - крикнул Экселенц мне вдогонку.- Не нужно тебе говорить ни с Татьяной, ни с Вандой. Я вышел и прикрыл дверь за собой. Я не собирался говорить ни с Татьяной, ни с Вандой. Мне нечего было им сказать. Но если заказать связь немедленно... Сколько сейчас времени в Альцине-прим? Неужели ночь? Я не выдержу до утра..." От публикатора. Согласно описи экспозиции Музея внеземных культур, 23 ноября 80-го года произошло спонтанное саморазрушение экспоната номер 34002/3а, повлекшее также повреждения в хранилище. Акт экспертизы был изъят из архива 2 января 81 года согласно постановлению Мирового совета, подписанному лично Комовым. Что можно сказать в заключение о смысле мемуара? Вообще говоря, в мои обязанности не входит комментировать содержание документа, представляемого на рассмотрения Генерального Директората КОМКОНа-2. Но, предвидя, какие дебаты данный мемуар вызовет на объдиненном заседании, я хотел бы предварительно высказать свою точку зрения в надежде, что никто не сочтет ее попыткой навязать личное мнение, пользуясь правом первого слова. Человечество, на мой взгляд, никогда не обладало той степенью свободы выбора, которой так боялись и от которой бежали Странники. Выбор определялся законами сохранения - всегда и везде. Да, отдельный человек мог выбирать между добром и злом, и со временем этот выбор становился все более свободным и непредсказуемым. Но человечество в целом выбирает добро, ибо иначе не выживет. Человек мог выбирать - заниматься наукой или плавать брассом. Человечество в целом вынуждено заниматься наукой, ибо иначе не выживет. И так далее. У человечества нет свободы выбора - есть инстинкт самосохранения. Значит, нам далеко до Странников, которые уже могли выбирать свободно между добром и злом, между наукой и ее отсутствием, между порядком и хаосом... Но в тот момент, когда мы впервые изменим какой-нибудь закон природы, для нас тоже наступит эпоха полной и абсолютной свободы. И придется выбрать - в последний раз.