идором оказалась комната со скамьями и письменным столом. Один из охранников указал на стул в дальнем ее конце. - Садись,- проворчал он. Далгетти повиновался. Путы перехватили его запястья и лодыжки, прикрепив их к подлокотникам и ножкам тяжелого стула. Еще один ремень затянули вокруг талии. Он посмотрел вниз и увидел, что стул прикреплен к полу. Дюжий охранник подошел к письменному столу и включил магнитофон. Дверь в противоположном конце комнаты отворилась. Появился Томас Банкрофт. Это был высокий человек, тучный, но пышущий здоровьем. Одет он был отменно, с хорошим вкусом. Седая грива, красивое, с крупными чертами лицо и острые голубые глаза. Он едва заметно улыбнулся и уселся за письменный стол. Его сопровождала женщина. Далгетти задержал на ней взгляд. Он никогда ее не видел. Она была среднего роста, чуть полноватая, с очень коротко подстриженными белокурыми волосами, безо всяких следов косметики на широком, славянского типа лице. Молодая, в хорошей форме, движущаяся уверенным мужским шагом. Со своими серыми глазами с поволокой, изящно вздернутым носом и твердой линией рта она могла бы быть красавицей, пожелай она этого. "Одна из представительниц современного типа,- подумал Далгетти.- Машина во плоти и крови, пытающаяся быть мужественнее мужчины, втайне несчастная, хотя и не сознает этого и тем умножает свое несчастье". На мгновение в нем проснулись печаль, огромная жалость к миллионам представителей человеческого рода. Они не знали себя, дрались друг с другом, как дикие животные, метались, замкнутые в кошмаре. Человек мог бы быть так велик, получи он только шанс. Он посмотрел на Банкрофта. - Вас я знаю,- сказал он,- но боюсь, что эта леди имеет передо мной преимущество. - Моя секретарша и главная ассистентка, мисс Казимир.- Голос политического деятеля был звучным - прекрасно контролируемый инструмент. Он наклонился над письменным столом. Записывающее устройство у его локтя зажужжало с назойливой, уверенной монотонностью. - Мистер Далгетти,- начал он.- Я хочу, чтобы вы поняли, что мы не демоны. Есть вещи, слишком важные для того, чтобы вести игру по правилам,- вот и все. Ради них в прошлом происходило много войн, и, может быть, снова скоро предстоит сражаться. Для всех было бы легче, если бы вы согласились сотрудничать с нами. Никто и никогда не узнает об этом. - Предположим, я отвечу на ваши вопросы,- отозвался Далгетти.- Как вы удостоверитесь, что я говорю правду? - Разумеется, неоскополамин. Не думаю, чтобы вы имели иммунитет. Конечно, это внесет известные неудобства, но мы, несомненно, узнаем, отвечаете ли вы на наши вопросы правдиво. - И что потом? Вы отпустите меня? Банкрофт пожал плечами. - Почему бы и нет? Может быть, нам придется подержать вас здесь некоторое время, но скоро все разъяснится и вы будете освобождены. Далгетти подумал. Даже он немногое мог против наркотиков правды. А были процедуры еще более радикальные, префронтальная лоботомия например. Он вздрогнул. Жесткие путы ощущались сквозь тонкую одежду. Он взглянул на Банкрофта. - Что вы, собственно, хотите? - спросил он.- Почему вы работаете на Бертрана Мида? Углы тяжелых губ Банкрофта приподнялись в улыбке. - Мне казалось, что это вам надлежит отвечать на вопросы. - Буду ли я это делать или нет, зависит от того, какого рода эти вопросы,- огрызнулся Далгетти. "Протянуть время! Отдалить его, мгновение ужаса, отдалить его!" - Честно говоря, то, что я знаю о Миде, не настраивает меня на дружеский лад. Но может быть, я ошибаюсь. - Мистер Мид - один из наиболее крупных исполнителей. - Угу. Он также стоит за большой группой политических фигур, включая и вас. Он настоящий босс движения акционистов. - Что вам об этом известно? - резко бросила женщина. - Это сложная история,- замялся Далгетти,- но конечная цель акционизма - претворение в жизнь... мировоззрения Мида. Мы все еще выздоравливаем от последствий мировых войн. Люди повсюду отходят от огромных и неясных унифицированных целей, обретая более спокойные и ясные взгляды на жизнь. Нечто подобное происходило в эпоху Просвещения, в восемнадцатом столетии. Она также последовала за периодом распрей между фанатиками. Вера в разум берет верх даже в бесхитростных умах вместе с духом умеренности и терпимости. Люди склонны подождать и посмотреть во всем, включая науку, особенно новую, еще не совсем оформившуюся ее отрасль - психодинамику. Мир хочет отдохнуть. - Однако подобное положение вещей порождает противодействие. Оно обеспечивает великолепную структуру мысли, но навевает какую-то холодность. Так мало истинной страсти, так много осторожности - искусство, например, стало еще более стилизованным. Старые символы: религия, суверенное государство, особая форма правления, за которые некогда умирали люди,- сделались предметом открытых язвительных насмешек. Мы можем сформулировать семантические условия в весьма определенных терминах. И вам это не нравится. Люди вашего типа нуждаются в чем-то большом. И просто конкретной величины недостаточно. Вы могли бы отдать свои жизни за науку, или межпланетную колонизацию, или социальные преобразования, как это с радостью делали многие, но это не для вас. Там, в глубине веков, вы утеряли образ матери-Вселенной. Вы хотите могущественной церкви или могущественного государства или любого идола, огромный таинственный символ, который потребует от вас всего, что у вас есть, а даст взамен лишь чувство принадлежности.- Голос Далгетти был тихим.- Короче говоря, вы не можете стоять на собственных ногах, не в ладах со своей психикой. Вы не способны смотреть в лицо тому факту, что человек - одинокое существо и что его цель должна исходить от него самого. Банкрофт нахмурился: - Я пришел сюда не для того, чтобы слушать лекции. - Как хотите,- пожал плечами Далгетти.- Я подумал, вас интересует, что я знаю об акционизме. Это лишь словесное выражение. Суть же состоит в том, что вы хотите быть жрецами цели. Ваши люди, те, кто не являются простыми наемниками, хотят быть последователями. Только вот в наши дни нет цели, если не считать улучшения человеческой жизни. Женщина склонилась над письменным столом. Во взгляде ее читалось любопытство. - Вы сами только что указали на недостатки,- сказала она.- Наше время - период упадка. - Нет,- покачал головой Далгетти.- Я готов уточнить свою мысль. Это период необходимого отдыха. Время восстановления сил всего общества - суть дела великолепно укладывается в формулировке Тайи. Настоящее положение должно продолжаться еще примерно лет семьдесят пять - так считаем мы, в Институте. За это время разум, мы надеемся, внедрится в базисную структуру общества настолько твердо, что когда накатит следующая волна страстей, она не заставит людей обратиться друг против друга. Настоящее можно назвать аналитическим периодом. Восстанавливая дыхание, мы начинаем понимать самих себя. Когда придет следующий, синтетический, или созидательный,- как вам угодно - период, он будет более здоровым психически, чем все предшествующие. И человек сможет избежать печальной перспективы - безумия. Банкрофт кивнул. - И вы в Институте пытаетесь контролировать этот процесс. Вы пытаетесь растянуть период... черт возьми, упадка, упадка! О, я изучил современную школу умеренности, Далгетти. Я знаю, как тонко направляется подрастающее поколение - через политиков, подготавливаемых для правительства вами. - Направляется! Я бы сказал: воспитывается. Воспитывается в традициях сдержанности и критического мышления.- Далгетти усмехнулся уголком рта.- Впрочем, мы здесь не для того, чтобы обсуждать общие вопросы. Суть в том, что Мид считает себя мессией. Он естественный лидер Америки, а через Организацию Объединенных Наций, в которой мы все еще имеем вес,- и всего мира. Он хочет восстановить то, что называет "добродетелью предков",- видите, я слушал его речи, и ваши тоже, Банкрофт. Эти добродетели суть послушание, физическое и умственное, "выборным властям" и "динамизм". Это означает, что, получив приказ, человек должен прыгать, не раздумывая, из... О, к чему продолжать? Это старая песня. Жажда власти, воссоздание абсолютного государства, на сей раз всепланетного. Играя на идеалах одних и суля награды другим, он снискал определенное число последователей. Но он достаточно умен, чтобы затевать революции. Люди должны захотеть его. Ему нужно направить социальное течение таким образом, чтобы оно повернуло к авторитаризму и вознесло его на пьедестал. И вот именно здесь и входит в игру Институт. Да, мы развили теории, которые, по меньшей мере, кладут начало объяснению фактов истории. Это достигается не столько сбором данных, сколько изобретением строгих самокорректирующихся символов, и нашим математикам это как будто удается. Мы не опубликовали все наши открытия из-за того, что они универсальны. Если вы точно знаете, как с ними обращаться, вы можете создать мировое общество по любому желаемому образу - за пятьдесят лет или меньше! Вам нужны эти наши знания. Далгетти замолчал. Наступила долгая тишина. Собственное дыхание казалось ему удивительно громким. - Хорошо,- снова кивнул Банкрофт, на этот раз медленно.- Вы не сказали нам ничего нового. - Я прекрасно это сознаю. - Ваши высказывания весьма недружелюбны,- продолжал Банкрофт.- Чего вы недооцениваете, так это возмутительного застоя и цинизма нашей эпохи. - Теперь вы используете слишком сильные слова,- усмехнулся Далгетти.- Факты говорят сами за себя. Бессмысленно примерять пристрастные моральные суждения к реальности; единственное, что вы можете сделать, это попытаться ее изменить. - Да,- насупился Банкрофт.- Вот мы и попытаемся. Вы хотите нам помочь? - Вы можете выбить из меня дух,- сказал Далгетти,- но я не в силах передать вам то, на изучение чего требуются годы. - Разумеется, но мы бы знали хотя бы, что у вас есть и где это можно найти. Среди наших людей есть светлые головы. С помощью ваших данных и вычислений они смогут связать концы с концами.- Светлые глаза сделались ледяными.- Кажется, вы неправильно оцениваете положение, в которое попали. Вы пленник, понимаете? Далгетти напряг мускулы и не ответил. Банкрофт вздохнул. - Приведите его. Один из охранников вышел. Сердце Далгетти подскочило. "Отец",- подумал он. Как больно... Казимир подошла и остановилась возле него. Взгляд ее был изучающим. - Не будьте дураком,- проговорила она.- Это гораздо хуже, чем вы думаете. Скажите нам. Он посмотрел на нее. "Я не боюсь,- подумал он.- Видит бог, я не боюсь". - Нет,- ответил он. - Говорю вам, они способны на все! - У нее был приятный голос, низкий и мягкий, но сейчас он звучал жестко. Лицо побелело от напряжения.- Ну же, не выносите себе приговор - это безумие! В ней было что-то странное. Чувства Далгетти принялись за работу. Она придвинулась ближе, и он различил в ней подступающий ужас, хотя она и пыталась его скрыть. "Она не так тверда, как хочет это показать, но почему тогда она с ними?" Он пошел на блеф: - Я знаю, кто вы. Сказать вашим друзьям? - Нет, вы не сделаете этого! - Она отступила в напряжении, и все ее существо излучало страх. Но мгновение спустя она взяла себя в руки и сказала: - Ну ладно, поступайте как хотите. За этими словами таилась мысль, замедленная подавляемой паникой: "Действительно ли он знает, что я из ФБР?" ФБР! Он дернулся. О боги! Спокойствие вернулось к нему, когда она подошла к своему шефу, но ум лихорадочно работал. Почему бы и нет? Федеральные детективы, которые со времени ликвидации дискредитированной Службы Безопасности, получили широкие полномочия, могли и сами заинтересоваться Бертраном Мидом и внедрить в его окружение своего человека. Среди них были и женщины, а женщины всегда подозрительнее, чем мужчины. Он ощутил холод. Последнее, чего ему хотелось, это вмешательства федеральных агентов. Дверь снова отворилась. Четверо охранников ввели Майкла Тайи. Англичанин остановился, глядя перед собой. - Симон! - То был хриплый вскрик, полный боли. - Тебе причинили зло, отец? - очень мягко спросил Далгетти. - Нет, нет - пока еще нет.- Он покачал седой головой.- Но ты... - Не принимай так близко к сердцу, отец,- сказал Далгетти. Охранники подвели Тайи к скамье и усадили его. Старик и молодой встретились взглядом через пространство. Тайи заговорил с ним, неслышно для окружающих: "Что ты собираешься делать? Я не могу сидеть и позволять им..." Далгетти не мог ответить мысленно и покачал головой. - Со мной все будет в порядке,- сказал он вслух. "Думаешь, ты сможешь бежать? Я попытаюсь тебе помочь". - Нет,- проговорил Далгетти.- Что бы ни случилось, ты должен сохранять спокойствие. Это приказ. Он блокировал чувствительность, ибо Банкрофт отрезал: - Хватит. Один из вас должен уступить. Если этого не сделает мистер Тайи, то мы поработаем над ним и посмотрим, как это перенесет мистер Далгетти. Он махнул рукой и взял сигару. Два наемника подошли к креслу. В руках у них были резиновые дубинки. Первый удар пришелся Далгетти по ребрам. Он не ощутил его - блокировал нервный узел, но зубы его лязгнули. И поскольку он перекрыл чувствительность, он был неспособен слышать... Еще удар и еще. Далгетти сжал кулаки. Что делать, что делать? Он посмотрел в направлении письменного стола. Банкрофт курил и наблюдал за происходящим с такой бесстрастностью, как будто проводил некий малоинтересный эксперимент. Казимир повернулась спиной. - Дело неладно, шеф.- Один из наемников выпрямился.- Я не думаю, чтобы он что-то чувствовал. - Наркотики? - Банкрофт нахмурился.- Нет, это невозможно.- Он потер подбородок, сверля Далгетти взглядом. Казимир обернулась. Пот заливал лицо Майкла Тайи - бисерины, блестящие в холодном белом свете. - Он не может чувствовать боли,- настаивал охранник. Банкрофт мигнул. - Я не сторонник крайних мер,- прорычал он.- Но все же... я вас предупреждал, Далгетти. "Выходи, Симон,- умолял Тайи.- Выходи оттуда". Рыжая голова Далгетти поднялась. Внутри него зрело решение. Он станет беспомощен со сломанными руками, раздробленными ногами, выбитым глазом, порванными легкими... Казимир... Она из ФБР... Может быть, она поможет, несмотря ни на что? Он опробовал путы. Летерит... он мог бы порвать их, но не сломает ли кости? "Есть лишь один путь выяснить это",- подумал он. - Я возьму паяльную лампу,- предложил охранник из глубины комнаты. Лицо его было бесстрастно. "Большинство этих горилл, должно быть, умственно отсталые,- подумал Далгетти.- Как большинство охранников в концентрационных лагерях двадцатого столетия". Никакого сочуствия человеческой плоти, которую они ломали, освежевывали и поджигали. Он собрал волю в кулак. Багровое облако гнева поднялось в его мозгу и заволокло зрение. Они осмелились! Он издал рычание, когда сила в нем накопилась. Он даже не ощутил, как разорвались путы. То же движение перебросило его через комнату к двери. Кто-то закричал. Охранник метнулся и загородил ему дорогу. То был настоящий гигант. Кулак Далгетти мелькнул над его головой, раздался хруст, и голова наемника буквально вдавилась в плечи. Далгетти был уже за ним. Вот он у двери. Дерево поддалось, и он выскочил наружу. Пуля просвистела над его головой. Он увернулся, ринулся по коридору, вверх по ближайшей лестнице. Он бежал с такой скоростью, что стены сливались в единое пятно. Еще одна пуля сплющилась о пластик над его головой. Он завернул за угол, увидел окно, прикрыл глаза рукой и нырнул. Пластик был жестким, но сто семьдесят фунтов ударили в него со скоростью пятнадцать футов в секунду. Далгетти вырвался наружу! Солнечный свет ударил ему в глаза, он упал на землю. Перекатившись и заняв устойчивое положение, сел на лужайке. И тут же вскочил и побежал. На бегу он оглядывал ландшафт. Пребывая во власти страха и гнева, он не мог собраться с мыслями, но его память собирала данные, чтобы он мог обдумать их на холодную голову. 5 Дом был беспорядочным двухэтажным строением - бесконечное количество изгибов и уровней меж пальм. От его фасада остров круто уходил к берегу и доку. Сбоку размещалось поле аэродрома, с другой стороны - бараки охраны. За домом, куда направлялся Далгетти, земля становилась неровной и дикой. Камни, песок, пыльная трава и заросли эвкалипта, простирающиеся на добрые две мили. С каждой стороны он мог видеть бесконечное голубое сияние океана. Где же ему укрыться? Он не обращал внимания на злобные укусы чоллы и сухие хрипы собственных легких. Но свист пули заставил его бежать еще быстрее, вызвав прилив сил. Беглый взгляд назад выхватил группу преследователей в серой форме, суетившихся у дома. Солнце сверкало на их ружьях. Он нырнул в заросли, упал на землю и пополз по неровному склону. На дальнем его конце он снова выпрямился и побежал вверх. Еще один выстрел и еще. Он оторвался почти на милю, но их ружья могли достать его и с большего расстояния. Он пригнулся и побежал, петляя. Пули ложились вокруг него, поднимая фонтанчики песка. Шестифутовый утес громоздился на его пути, черная вулканическая скала, блестевшая, как стекло. Он ударился о камень на полной скорости. Он почти вознесся на вершину, и в то мгновение, когда его движения замедлились, схватился за корень и подтянулся. И снова оказался скрытым от взоров преследователей. Он обогнул еще один камень и остановился, очутившись на краю отвесной скалы; внизу, в ста футах, белела гладкая прибойная полоса. Далгетти жадно хватал воздух, работая легкими, как мехами. "Долгий прыжок вниз",- пронеслась мысль. Если он не разможжит себе голову, его спрячет море. Больше бежать некуда. Он проделал быстрое вычисление. Ему пришлось пробежать вверх две мили за время, чуть превышающее девять минут,- явно рекорд для подобной территории. Но он не мог вернуться назад: его увидят и на сей раз хорошенько нафаршируют свинцом. "О'кей, сынок,- сказал он себе.- Придется нырять". Светлая водонепроницаемая одежда, испачканная зеленью, не будет помехой, но сандалии он снял и засунул за пояс. Благодарение всем богам за то, что физическая часть его тренинга включала в себя и водный спорт. Он двинулся вдоль края утеса, ища место для прыжка. Ветер выл у его ног. Там... вон туда. Нет видимых камней, хотя прибой кипит и клубится. Он вновь наполнил себя энергией, подогнул колени, подпрыгнул к небу. Море, как молотом, ударило по его телу. Он вынырнул на поверхность, задыхаясь, набрал полные легкие воздуха, насыщенного соленой взвесью, и снова ушел под воду. Камень царапнул ему по ребрам. Он вновь выбрался наружу, к слепой белой дрожи света, лег на гребень волны и вознесся вместе с ним, острым, как лезвие бритвы. Масса воды. Ослепленный соленым туманом, оглушенный грохотом и ревом моря, он побрел к берегу. Узкая полоска гальки бежала вдоль подножья утеса. Он двинулся по ней, ища укрытия, пока не увидел на пещеру, футов десяти в глубину. Дно ее примерно на ярд было покрыто совершенно спокойной водой. Он забрался внутрь и лег, истощение наложило на него свою руку. Было шумно - резонанс, как внутри барабана,- но он не обращал на это внимания. Он лежал на песке, и разум его по спирали уходил в забытье, и он позволил телу самому восстанавливать силы. Наконец сознание вернулось к нему, и он огляделся. Пещера была темной - лишь слабый зеленоватый свет позволял разглядеть часть черных стен и медленно вращающуюся воду. Никто не может хорошо видеть под поверхностью, и это ему на руку. Он оглядел себя. Порванная одежда, тело в ссадинах, длинная кровоточащая царапина на одном боку. Плохо... Пятно крови на поверхности воды может его выдать. Морщась, он прижал друг к другу края раны и напряг волю, заставляя кровотечение остановиться. К тому времени, как образуется достаточной величины сгусток и он сможет ослабить концентрацию, охранники будут карабкаться вниз. Оставалось несколько минут. Сейчас ему следовало проделать нечто обратное энергизации: замедлить метаболизм и биение сердца, понизить температуру тела, притушить работу мозга. Он принялся двигать руками, покачиваясь и бормоча аутогипнотические формулы. Тайи называл их "заклинаниями". Но они лишь включали механизм расслабления глубинных зон мозга. "Теперь я обращаю себя ко сну..." Тяжелее, тяжелее.. веки его смежились, сырые стены заволокла тьма, рука накрыла голову. Шум прибоя превратился в слабое бормотание, в шорох материнской юбки: его мать, которую он никогда не знал, пришла пожелать ему доброго сна. Прохлада сгустилась вокруг него, как покровы, один за другим опускающиеся внутри его головы. Снаружи свирепствовала зима, а он дремал в постели. Далгетти услышал шорох шагов, едва слышных сквозь шум океана и окутавший его кокон сна. Он почти забыл, что ему следует предпринять. Да, конечно же... Сделать несколько долгих, глубоких вдохов, наполнить кислородом кровь, набрать воздуха в легкие и скользнуть под воду. Он лежал там, в темноте, почти не слыша неясные звуки голосов. - Смотрите - пещера... он мог здесь укрыться. - Нет, я ничего не вижу. Шлепанье ног по камням. - Ох! Проклятый палец! Нет, это замкнутая пещера, его здесь нет. - Гм? Посмотри на это. Пятна крови на камне, верно? Он был здесь, по крайней мере. - Под водой? - Приклады замолотили по воде. - Если бы он скрывался там, ему пришлось бы высовываться, чтобы глотнуть воздуха,- произнес женский голос. - Мы обыскали весь этот распроклятый берег. Дам-ка я залп по воде. Казимир рассердилась: - Не будьте идиотом. Мы даже не узнаем, попали ли вы в него. Никто не может удерживать дыхание дольше трех минут. - Верно, Джо. Сколько мы уже тут? - Минуту, я думаю. Дадим ему еще пару. Ну и ну! Видели, как он бежал? Да он не человек! - Во всяком случае, убить его можно. Я вот думаю, что он просто попал в прибой. А кровь может быть рыбьей. Акула охотилась здесь на другую рыбу и сцапала ее. - Если его тело отнесло течением, то там, внизу, оно в безопасности,- заметила Казимир.- Не дадите ли сигарету? - Пожалуйста, мисс. Не хотел спрашивать, но была не была! Как это получилось, что вы с нами пошли? - Я стреляю не хуже вашего, дружок, хотела убедиться, что дело сделано как следует. Потянулась пауза, затем Казимир сказала: - Почти пять минут. Если не появится теперь, значит, не стоит и ждать, учитывая, что его тело истощено бегом. В замедленно мыслящем мозгу Далгетти возникло холодное любопытство к этой женщине. Он прочитал ее мысли, она была из ФБР, но ей, казалось, очень хотелось оставить его внизу. - О'кей, пошли отсюда... - Вы идите,- предложила Казимир.- А я побуду еще здесь, просто на всякий случай. Скоро вернусь в дом. Я просто устала ходить за вами по пятам. - О'кей. Пошли, Джо... Прошло еще четыре минуты, прежде чем боль в легких и напряжение стали невыносимыми. Далгетти знал, что будет беспомощным, если встанет, поскольку еще пребывал в полусне, но его тело просто молило о воздухе. Медленно выбрался он на поверхность. У женщины пресеклось дыхание. Потом пистолет как будто впрыгнул в ее ладонь, нацелившись на уровень его глаз. - Ладно, дружок. Выбирайся-ка оттуда.- Голос ее звучал тихо и слегка дрожал, но была в нем и твердость. Далгетти выбрался на уступ и сел рядом с ней, подогнув ноги. Он погрузился в таинство возвращения силы. Овладев собой, Далгетти посмотрел на нее и обнаружил, что она отодвинулась к дальнему краю пещеры. - Не пытайся прыгнуть,- предупредила она. В ее глазах блеснул огонек.- Не знаю, что с тобой делать. Далгетти сделал долгий вдох и выпрямился, удобнее устраиваясь на холодном и скользком камне. - Я знаю, кто вы такая,- сказал он. - Ну и кто? - спросила она с вызовом в голосе. - Вы агент ФБР, внедренный в окружение Банкрофта. Глаза ее сузились, губы сжались. - Что заставляет вас так думать? - Неважно... но это так. Это дает мне некоторое преимущество над вами, каковы бы ни были ваши цели. Белокурая голова кивнула. - Я много думала о вас. Замечание, которое вы сделали там... в общем, я не могу полагаться на случайности. Особенно когда вы выказываете себя существом, совершенно необычным, разрывая путы и разбивая двери. Я пришла сюда вместе с поисковой группой в надежде обнаружить вас. Он с восхищением оценил быстроту разума, скрытого за этим широким, гладким лбом. - Можно подумать, что вы работаете на них,- укорил он. - Я не могла рисковать,- возразила она.- Но поняла, что не отчаяние толкнуло вас с утеса. Вы искали укрытие, скорее всего - под водой. Памятуя о ваших подвигах, я была уверена, что вы способны не дышать аномально долго.- Улыбка выдавала степень ее удивления.- Хотя я и не предполагала, что это будет так нечеловечески долго. - Голова у вас хорошо работает,- похвалил он,- а как насчет сердца? - Что вы имеете в виду? - Собираетесь ли вы швырнуть доктора Тайи и меня на растерзание волкам? Или же поможете нам? - Это зависит от некоторых обстоятельств,- медленно проговорила она.- Для чего вы здесь? Рот его печально искривился. - Я здесь вообще безо всякой цели,- признался Далгетти.- Я просто пытался подобрать ключ к поведению похитителей доктора Тайи. Они перехитрили меня и привезли сюда. Теперь я должен спасти его.- Он встретился с ней взглядом.- Похищение - преступление, караемое Федерацией. Ваш долг помочь мне. - Может быть, у меня есть более важные обязанности,- возразила она. Подавшись вперед, она спросила: - Но как вы собираетесь это сделать? - Черт меня подери, если я знаю.- Далгетти задумчиво посмотрел на берег, на волны, на прибой.- Но вот этот ваш пистолет мог бы оказать мне большую помощь. Она постояла несколько мгновений, что-то обдумывая. - Если я быстро не вернусь назад, меня будут искать. - Нам придется найти другое укрытие,- согласился он.- Тогда они заключат, что я все же выжил и схватил вас. Они станут прочесывать весь остров. Если нас не обнаружат до темноты, они распылят свои силы настолько, что дадут нам шанс. - Мне кажется, что было бы разумнее вернуться,- возразила она.- Тогда я смогла бы помочь вам изнутри. - Угу. Как детектив из телешоу. Если бы вы оставили мне ваш пистолет, заявив, что потеряли его, это наверняка возбудило бы против вас подозрение. Если вы этого не сделаете, я по-прежнему останусь безоружным. А что могли бы сделать вы, женщина, против всего осиного гнезда? Теперь же нас двое, и у нас есть оружие. Я думаю, что это самый лучший выход. Через некоторое время она кивнула. - О'кей, ваша взяла. Допустим... - полуопущенный пистолет снова дернулся,- что я соглашусь вам помочь. Кто вы? Кто вы такой, Далгетти? Он пожал плечами: - Скажем, ассистент доктора Тайи. Я обладаю некими необычными возможностями. Вы достаточно много знаете об Институте, чтобы понять, что речь идет не о междоусобице двух гангстерских групп. - Интересно... - Внезапно она снова убрала пистолет в кобуру.- Ладно. Пусть будет так! Облегчение залило его, подобно большой волне. - Благодарю вас,- прошептал он.- Куда мы можем пойти? - Я здесь немало поплавала,- ответила она,- и знаю одно место. Подождите тут. Она обогнула пещеру и подошла к выходу. Что-то, должно быть, насторожило ее, потому что она отпрянула назад. Далгетти видел, как солнечный отблеск заиграл на ее волосах. По прошествии пяти минут, тянувшихся бесконечно долго, она снова обернулась к Далгетти: - Все в порядке. Последний как раз прошел по тропе. Идемте! Они пошли вдоль берега. Ярость моря заставляла его дрожать. Сквозь рокот прибоя пробивался скрежет, будто океан вгрызался в камень. Берег изогнулся, образовав маленький заливчик, защищенный выступающими шхерами. Вверх от него бежала узкая тропа, но женщина показала в сторону моря. - Туда,- прошептала она.- Идите за мной.- По его примеру она сняла туфли и проверила кобуру: пистолет был водонепроницаемым, но мог выпасть. Она вошла в море и поплыла кролем, уверенно работая руками. 6 Они вскарабкались на крутой утес, возвышавшийся над берегом на добрых двенадцать футов. В середине его была небольшая впадина, скрытая от взоров - как со стороны воды, так и со стороны земли. Они забрались в нее и сели, тяжело дыша. Море громко ворчало им в спины, а воздух казался прохладным для мокрой кожи. Далгетти прислонился к гладкому камню, глядя на женщину, которая молча считала, сколько патронов осталось еще в ее патронташе. Тонкая намокшая блуза и брюки подчеркивали каждый изгиб ее тела. - Как вас зовут? - спросил он. - Казимир,- ответила она, не поднимая глаз. - Нет, меня интересует имя. Мое имя - Симон. - Елена, если вам так уж нужно знать. Четыре пачки по сто плюс десять уже в магазине. Если нам понадобиться перестрелять их всех, то придется держаться на высоте. Это не "магнум", так что нельзя мазать, если хочешь парализовать противника. - Что ж,- пожал плечами Далгетти,- сделаем все, что можем. Клянусь, уж мы себя в обиду не дадим. - О нет! Только не теперь. - Боюсь, вы не слишком высокого мнения обо мне. Это естественно. Но, как говорят во Франции, мы одни с тобой, моя вишенка, а кроны деревьев так густы. - Не забивайте себе голову ничем таким,- отрезала она. - О, моя голова полна идеями, хотя допускаю, что сейчас не место претворять их в жизнь.- Далгетти закинул руки за голову и посмотрел на небо.- Эх, сейчас бы стаканчик мятного джулепа. Елена нахмурилась. - Не пытайтесь убедить меня, что вы всего лишь простой американский парень,- тихо сказала она.- Нечто вроде... эмоционального контроля в такой ситуации лишь делает вас менее человечным. Далгетти выругался про себя. Она слишком быстро соображала, вот и все. И ее ума могло хватить на то, чтобы она узнала... "Не придется ли мне ее убить?" Он отогнал от себя эту мысль. При желании он мог бы отмести все установки, которые дал ему тренинг, включая и табу на убийство, но он не желал этого. Нет, это исключено. - Как вы сюда попали? - спросил он.- Что известно ФБР? - Почему я должна говорить вам об этом? - Просто хотелось бы знать, можем ли мы рассчитывать на подкрепление. - Мы не можем на него рассчитывать.- Голос ее был бесцветным.- Я вправе сообщить об этом. Институт мог бы что-нибудь сделать, во всяком случае, использовать свои связи в правительстве... - Она посмотрела в небо. Взгляд Далгетти скользнул по изгибу ее щеки. Необычное лицо - не часто случается видеть столь странно-приятные сочетания. Слабый отход от симметрии... - Некоторое время тому назад мы заинтересовались Бертраном Мидом. Каждый мыслящий человек заинтересовался бы,- бесстрастным тоном начала она.- Плохо, что в стране так мало мыслящих людей. - Именно это обстоятельство и пытается исправить Институт,- вставил Далгетти. Елена проигнорировала его слова. - Наконец было решено внедрить в его организацию агентов. Я сотрудничаю с Томасом Банкрофтом вот уже около двух лет. Мое прошлое было фальсифицировано самым тщательным образом; сейчас я признана полезной помощницей. Тем не менее я лишь совсем недавно вошла в доверие настолько, чтобы получить некоторые намеки на то, что происходит. Насколько мне известно, ни одному агенту ФБР так много узнать не удалось. - И что же вы узнали? - Именно то самое, о чем вы рассказывали в камере, плюс большое количество деталей о работе, которой они занимаются в настоящее время. Очевидно, Институт узнал о планах Мида задолго до нас. Каковы бы ни были ваши намерения, подозрительно, что вы раньше не попросили о помощи. Решение похитить доктора Тайи было принято лишь пару недель тому назад. Я не могла связаться с моими помощниками в организации. Всегда поблизости кто-то есть. Эта шайка очень хорошо организована, так что всякий, кто имеет доступ к информации, не избавлен от слежки. Каждый шпионит за каждым и периодически подает рапорты. Она бросила на него жесткий взгляд. - Вот так. Ни одно официальное лицо не знает, где я, и мое исчезновение было бы расценено как прискорбный несчастный случай. Ничего нельзя бы было доказать, и я сомневаюсь, чтобы ФБР представилась другая возможность внедрить еще одного шпиона. - Но у вас есть достаточно оснований для налета,- напомнил он. - Нет, это не так. До того самого времени, как я узнала, что доктор Тайи будет похищен, я не была уверена, что происходит нечто нелегальное. Закон не возбраняет людям пытливого ума, объединенным общими воззрениями, создать клуб, даже если они нанимают каких-то грубиянов и вооружают их. Закон от 1999 года с полной определенностью запрещает личные армии, но было бы трудно доказать, что у Мида есть таковая. - У него ее и нет,- подхватил Далгетти.- Эти наемники всего лишь телохранители. Основная борьба идет на... э... умственном уровне. - Так заключила и я. Но может ли свободная страна запрещать споры или пропаганду? Не говоря уже о том, что у Мида есть могущественные единомышленники в правительстве. Если бы я и выбралась отсюда живой, вы могли бы повесить на Банкрофта обвинение в похищении, отягощенном угрозами, нанесением увечий и нелегальной деятельностью, но главную часть группы это не затронуло бы.- Она сжала кулаки.- Это все равно, что бороться с тенями. - "Ты ведешь войну с солнечным светом. Осуждение последует быстро, господин мой!" - процитировал Далгетти. "Поток Гериота" был одной из немногих любимых им поэм.- Если бы удалось вывести из игры Банкрофта, это уже было бы что-то,- добавил он.- С Мидом следует бороться не физически, но изменяя условия, при которых он должен работать. - Каким образом? - Взгляд ее был полон вызова. Он отметил, что в серой глубине глаз сверкали маленькие золотые искры.- Чего хочет Институт? - Здорового мира,- ответил он. - Интересно,- протянула она.- Возможно, Банкрофт менее опасен, чем вы. Может быть, мне бы следовало в конце концов встать на его сторону. - Я понимаю так, что вы предпочитаете либеральное правительство,- заметил он.- В прошлом такое правительство всегда распадалось, раньше или позже, в основном потому, что никогда не хватало людей умных, бдительных и быстрых, способных сопротивляться неизбежному натиску силы на свободу. Институт пытается сделать две вещи: объединить людей подобного рода и одновременно построить общество, в котором они взращиваются, которое способно пестовать эти их черты. Это возможно, но потребует времени. При идеальных условиях - мы вычислили - это заняло бы около трехсот лет для целого мира. На самом деле это будет дольше. - Но какие конкретно люди нужны? - холодно спросила Елена.- Кто это решает? Вы решаете. Вы - такие же, как и другие реформаторы, включая Мида. Поборники изменения всей человеческой расы согласно собственным идеям, не интересующиеся мнением этой расы. - О, им это понравится,- улыбнулся он.- Это часть процесса. - Это тирания худшая, чем кнуты и колючая проволока,- отрезала она. - Однако вы не испытали ни то, ни другое. - Вы должны представлять, что это такое,- сказала она укоризненно.- У вас в руках знание, позволяющее изменить общество. - В теории. На практике, все обстоит сложнее. Социальные силы так велики, что... нас могут одолеть раньше, чем мы доведем дело до конца. И есть еще много вещей, которых мы не знаем. Это займет десятилетия, возможно, столетия,- создание полностью динамичного человека. Мы отказались от политического правила давления, но не подошли еще к тому этапу, когда можно будет использовать правило скольжения. Нам нужно еще прокладывать себе путь. - Тем не менее вы положили начало знанию, которое ведет к истинной структуре общества и процессу ее достижения. Получив это знание, человек может со временем построить собственный мир порядка желанным ему путем, стабильную культуру, которая не будет знать ужасов подъема и спада. Но вы скрыли сам факт существования подобной информации. Вы используете ее тайно. - Мы вынуждены. Если бы стало широко известно о том, что мы используем свое влияние и даем советы, ведущие к желанному для нас пути, все бы разлетелось, и осколки были бы брошены нам в лицо. Люди не любят орудующих за их спинами. - И все же вы это делаете! - Одна ее рука опустилась на рукоять пистолета.- Какая-то сотня человек... - Больше. Вы были бы удивлены, узнав, как нас много. - Вы возомнили себя божественными судьями. Ваша высшая мудрость должна вывести бедное слепое человечество на путь к небесному блаженству. А я бы назвала это дорогой в ад! Последнее столетие видело диктат элиты и диктат пролетариата. На сей раз зарождается диктат интеллектуалов. Мне не по вкусу любая тирания! - Послушайте, Елена.- Далгетти прилег на локоть и посмотрел на нее.- Это не просто. Хорошо, у нас есть некие особые знания. Когда мы впервые обнаружили, что кое-чего достигли, мы вынуждены были решать, публиковать ли все или наименее важные из материалов. Неужели вы не понимаете, что мы стояли перед необходимостью выбора? Даже уничтожив всю нашу информацию, мы все равно приняли бы какое-то решение.- Голос его окреп.- И тогда мы сделали выбор, который я считаю верным. История с такой же убедительностью, как и наши вычисления, показывает, что свобода не является "естественным" условием для человека. В лучшем случае это переходное состояние, чреватое тиранией. Тиран может быть навязан извне хорошо организованной армией победителей или же возведен на трон самими людьми, защищающими свое право на поклонение, лидеру-божеству, абсолютное государство. Какую пользу извлечет Бертран Мид из наших открытий, если сможет ими завладеть? Положит конец свободе, подведя людей к тому, чтобы они сами этого захотели. И проклятье в том, что цель Мида гораздо легче объяснима, чем наша. Итак, предположим, мы бы открыли людям наше знание, посвятили в него каждого, кто пожелал бы им овладеть. Неужели вы не понимаете, что произошло бы потом? Неужели не видите, какая борьба завязалась бы за контроль над человеческими умами? Она могла бы начаться самым невинным образом, например с желания бизнесмена спланировать наиболее эффективную рекламную кампанию. А кончилась бы она сумятицей пропаганды, контрпропаганды, социальными и экономическими манипуляциями, коррупцией, соревнованием между чиновниками, занимающими ключевые посты,- и так бесконечно, до насилия. Все когда-либо записанные психодинамические тензоры не остановят автоматический пистолет. Насилие, овладевшее обществом, ведет к хаосу, а затем - к вынужденному миру. И устроители мира, руководствуясь самыми лучшими намерениями, прибегнут к технике Института, чтобы восстановить порядок. Так один шаг потянет за собой другой, сила начнет все больше концентрироваться, и вскоре вы снова получите полностью тотализированное государство. Только это государство, никогда не будет разрушено! Елена Казимир прикусила губу. Легкий ветерок скользнул по каменной скале и растрепал ее яркие волосы. После долгого молчания она сказала: - Может быть, вы и правы. Но сегодняшняя Америка имеет в целом хорошее правительство. Вы должны дать им знать. - Слишком рискованно. Раньше или позже какой-нибудь идеалист сделал бы все достоянием гласности. Мы держим в секрете даже сам факт того, что существуют особо важные вычисления,- вот почему мы не попросили о помощи, когда детективы Мида стали совать нос в наши дела. - Откуда вы знаете, что ваш драгоценный Институт не станет просто одной из тех олигархий, которые вы описывали? - Я не знаю,- ответил он,- но это невероятно. Видите ли, все, кто вливаются в наши ряды, неизбежно обращаются в нашу веру. И мы изучили достаточно индивидуальных психологий, чтобы создать учение! Оно перейдет в следующее поколение, и так далее. Тем временем, мы надеемся, социальная структура и психологический климат изменятся таким образом, что станет очень трудно, почти невозможно, установить абсолютный контроль. Ибо, как я уже сказал, даже крайне развитая динамика не решает всех проблем. Обычная пропаганда, например, весьма неэффективна в применении к людям, умеющим критически мыслить. Когда достаточное количество людей во всем мире будут обладать психическим здоровьем, мы сможем сделать знание всеобщим. До того времени мы вынуждены держать его под спудом и препятствовать тому, чтобы кто-то еще завладел им. Наши предосторожности большей частью сводятся к привлечению в наши ряды многообещающих исследователей. - Мир чересчур велик,- очень мягко проговорила она.- Вы не в силах предвидеть всего. Слишком многое может пойти не так. - Может. Но это шанс, который нельзя упустить.- Его взгляд был мрачен. Помолчав, она сказала: - Все это звучит очень мило. Но... как вас зовут, Далгетти? - Симон,- напомнил он. - Кто вы такой? - снова повторила она.- Вы сделали вещи, в возможность которых я просто не поверила бы. Вы - человек? - Так мне говорят,- он улыбнулся. - Да? Как странно! Как стало возможным, что вы... Он поднял палец: - Ага! Право неприкосновенности личности,- и со внезапной серьезностью добавил: - Вы и так знаете слишком много. Я должен быть уверен в том, что вы сможете держать услышанное вами в тайне всю вашу жизнь. - Поживем - увидим,- обронила Елена, не глядя на него. 7 Закат превратил воду в пылающий костер, остров на фоне темнеющего неба казался сгустком мрака. Далгетти размял затекшие мускулы и посмотрел на залив. В прошедшие часы между ним и женщиной было сказано очень немного слов. Иногда он ронял вопрос-другой, подбирая слова со старательной небрежностью прошедшего хорошую школу аналитика, и получал ожидаемую реакцию. Он узнал о ней несколько больше. Дитя задушенных, умирающих городов, продукт призрачной жизни конца двадцатого века, она заковала себя в броню, пройдя долгую тренировку, и теперь обрела работу, идеально отвечающую тому оцепенению чувств, в котором она пр