-квартиру Патруля в Риме и время, примерно то же самое, что и сейчас, только в 1200 году. К той поре другой филиал должен обустроиться и вжиться в окружающую среду, в мир, который пока еще не ввергнут в кризисы и бедствия вроде завоевания Константинополя латинянами. Он коснулся кнопки на корпусе. В воздухе раздался хлопок, и цилиндр исчез. "Пожалуйста, возвращайся поскорее! Прошу, принеси добрую весть". Цилиндр прилетел обратно. Руки Вольстрапа дрожали так, что он не сразу смог включить дисплей. - У-у-устное сообщение, - едва вымолвил он, заикаясь. На Вольстрапа обрушился кошмар. - Структуры, способной принять меня, нет. Никто не принял меня ни по одному каналу коммуникаций Патруля. Я вернулся по заданному курсу, - объявил механический голос. - Понятно. - Вольстрап медленно поднялся на ноги. "Патруль Времени больше не охраняет будущее, - подумал он без тени сомнения. - И никогда не охранял. Мои милые сердцу родители, братья, сестры, старинные друзья, юная возлюбленная, родина, все, что породило меня, никогда не будет существовать. Я - Робинзон Крузо во времени... Нет, - мелькнуло у него в мыслях минуту спустя. - Те, кто явился сюда, в прошлое, до рокового часа, все еще существуют - так же, как и я. Мы должны отыскать друг друга и объединиться для восстановления разрушенного. Но каким образом?" Проблеск догадки вывел Вольстрапа из оцепенения. У него еще оставались коммуникационные модули. Через них он мог связаться с другими в этом мире. А потом... Он не мог думать о том, что ждет его, во всяком случае сейчас. Планы такого рода не входили в компетенцию рядового служащего Патруля. Никто, кроме данеллиан, не знает, как поступить. А если и они исчезли, то надо разыскать агента-оперативника... Если такие еще остались... Эмиль Вольстрап встряхнулся, как человек, выбравшийся из приливной волны, которая чуть было не утащила его, и принялся за дело. 1765 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА 15926 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА 1765 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА Дыхание осени коснулось предгорий. Холод струился в воздушных потоках, несущихся с горных склонов в предрассветную пору, и ложился инеем на траву. Чаща распадалась здесь на сосновые рощи, маленькие и большие; пихты были еще по-летнему темны, но ясень уже пожелтел, а дуб едва задели коричневые мазки. Перелетные птицы - лебеди, гуси, мелкая дичь, - сбившись в громадные стаи, улетали в дальние края. Олени-самцы оспаривали свои права. На юге, подпирая снежными вершинами небеса, возвышалась стена Кавказа. Лагерь бахри бурлил. Люди разбирали шатры, нагружали повозки, запрягали быков и лошадей, юноши с помощью собак сгоняли овец в гурты. Все готовились к переходу на зимовье в долину. Тем не менее царь Тулиаш немного проводил странника Денеша до места, где они могли спокойно распрощаться друг с другом. - Дело не в том, что есть в тебе некая тайна и ты воистину обладаешь диковинной властью... - откровенно признался царь. Он был высок ростом, с темно-рыжей шевелюрой и бородой, со светлой кожей, выделявшей его из окружения. Облаченный в простого покроя одежды - накидку, отороченную мехом, шаровары, кожаные чулки, - царь нес на плече бронзовый боевой топор, отделанный золотом. - Просто ты понравился мне, и я хотел, чтобы ты подольше оставался с нами. Денеш улыбнулся. Худощавый, тонколицый, с пепельными волосами и карими глазами - он на две ладони возвышался над своими спутниками. Тем не менее Денеш явно не принадлежал к ариям, которые несколько поколений назад взяли власть над здешними племенами. Он, правда, и не строил из себя мудреца. - Чудесные месяцы пролетели так быстро, благодарю тебя, - ответил он, - но я уже говорил тебе и старейшинам, что меня позвал мой бог. Тулиаш сделал почтительный жест. - Тогда я прошу Индру-Громовержца, чтобы он послал своего стража Марута охранять тебя в пути, покуда распространяются его владения. Я высоко ценю твои дары, истории, поведанные тобою, и песни, которые ты пел для нас. Денеш опустил вниз свою секиру. - Благополучия во все времена, о царь, и всем твоим потомкам! Он поднялся на колесницу, которая медленно катилась сбоку. Возница уже сидел на месте - юноша, похоже, из какого-то племени, жившего в этих местах издревле, - коренастый, с крупным носом и копной пышных волос. Бахри, среди которых они долгое время жили с хозяином, считали его молчуном. Лошади, услышав команду возницы, пустились рысью вверх по склону холма. Тулиаш провожал взглядом колесницу, пока та не скрылась из виду. Он не опасался за Денеша. Дичи много, высокогорья мирные и гостеприимные, и вряд ли кто рискнет напасть на путников, снаряженных подобно завоевателям с севера. Кроме того, Денеш, хотя и не демонстрировал свою силу, очевидно, был колдуном. Вот если бы он остался... бахри могли бы изменить решение и пересечь горы... Тулиаш вздохнул, поправил топор на плече и вернулся в лагерь. Предстоят годы тяжелых сражений. Племена, платившие дань, разрослись так, что пастбища стали тесны им. Теперь царю приходится вести половину подданных вокруг внутреннего моря и затем на восток, чтобы они завоевали себе новые земли. Ездоки в колеснице не проронили лишнего слова. Постепенно они приноровились к ее раскачиванию, и тогда на людей вдруг нахлынули воспоминания, мысли, надежды с горьким привкусом сожаления. Час спустя они достигли таких мест в горах, где царили лишь ветер и пустота. - Это нам подходит, - сказал по-английски Кит Денисон. Акоп Микелян остановил лошадей. Они тяжело храпели. Колесница хоть и была легкой, но подъем высоко в горы во времена, когда еще не изобрели сбрую, стремена и подковы, быстро утомил лошадей. - Несчастные животные, нам следовало остановиться раньше, - сказал Акоп. - Мы должны быть уверены, что за нами никто не следует, - отозвался Денисон. Он спрыгнул на землю. - Такое ощущение, словно на родину вернулся. - Затем, увидев выражение лица Микеляна, спохватился: - Извини, я забыл. - Все в порядке, сэр. - Помощник Денисона тоже сошел с колесницы. - И у меня есть куда поехать. Патруль завербовал его на службу в 1908 году, вскоре после массовой резни армян на озере Ван. Поиски туманных следов происхождения армянского народа вдохновили Микеляна, история армянского народа стала смыслом его жизни. Помолчав немного, он усмехнулся: - Например, Калифорния 30-х годов. Уильям Сароян был тогда очень популярен. Денисон кивнул. - Помню, ты рассказывал. У них не было свободного времени для близкого знакомства из-за напряженной работы. Специалистов было слишком мало для того, чтобы держать под контролем громадное пространство миграции ранних индоевропейцев. Но задание представлялось им очень важным. Как мог Патруль без их данных контролировать события, которые потрясли мир и определили будущее? Денисон и его новый помощник немедленно принялись за работу. Микелян, отметил Денисон, показал свою надежность и живой ум. Набрав побольше опыта, он сможет играть более активную роль в последующих экспедициях. - Куда вы намерены отправиться, сэр? - спросил Микелян. - Париж 1980 года. Встреча с женой. - Почему именно в это время? Вы ведь сами рассказывали, что она тоже агент Патруля и работает в середине двадцатого века. Денисон рассмеялся. - Ты забыл о проблемах, которые порождает долголетие. Человек, внешне не стареющий на протяжении нескольких десятилетий, несомненно, вызовет подозрение у друзей и соседей. После моего отъезда Синтия намеревалась перебраться в другое место. В 1981 году ей предстоит обрести новый образ в новом месте, сохранив только имя. Ну и мою персону в качестве странствующего антрополога-мужа, конечно. Что может быть лучше, чтобы окунуться в обычаи и нравы следующего поколения, чем просто провести двенадцатимесячный отпуск среди его представителей. А Париж - самое подходящее место для начала знакомства. "И, боже мой, я заслужил это, - подумал он. - И она тоже, да-да. Время после моего отъезда и до возвращения будет для нее гораздо короче, чем для меня, и в этот период ей придется окунуться в канцелярскую работу, чтобы занять ум и подготовить отъезд из Нью-Йорка, придав ему правдоподобность в глазах наших знакомых. К тому же Синтии предстоит поволноваться. Ведь правила Патруля запрещают ей перенестись на несколько недель вперед и убедиться, что я вернулся домой живым и здоровым. Даже малейшее опережение способно вызвать осложнения. Не всегда, конечно, но это не исключено. Поэтому мы часто миримся с обстоятельствами, чтобы без необходимости не увеличивать риск. Мне это прекрасно известно. Еще бы. Ведь я почти четверть года провел с кочевниками". Солнце, звезды, дымок лагерного костра, дождь, свет, разлив реки, волки, праздники с состязаниями наездников, скачки на быках, песни, сказания, родовые предания, рождения, смерти, кровавые жертвоприношения, дружба, состязания, любовные приключения. Синтия не спросит больше, чем он захочет рассказать. Он знал, что за молчанием жены кроется догадка, что чья-то судьба в древней Персии скрестилась с его судьбой. Месяцы вдали от дома накапливались, и, если бы он отверг радушное приглашение Тулиаша, рискуя потерять доверие царя, столь необходимое в его работе, то... Он от всего сердца желал благополучия малышке Ферии в ее кочевой жизни, а второй медовый месяц в Париже вновь сблизит его с Синтией, которая воистину милая и отважная женщина... Его сентиментальные размышления угасли. Денисон поднял боевой топор, служивший знаком его принадлежности к касте воинов, имеющих право вступать в разговор с вождями племен. Топор был к тому же еще и передающим аппаратом. - Агент Денисон вызывает региональную штаб-квартиру в Вавилоне, - произнес он на темпоральном языке. - Алло! Алло! Говорите свободно, мы с ассистентом находимся в уединенном месте. В воздухе раздался треск. - Приветствуем вас, агент. Рады слышать. Мы уже начали за вас волноваться. - Да, я планировал отбыть чуть раньше, но царь попросил поучаствовать в празднике осеннего равноденствия, и я не нашел предлога отказаться. - Осеннее равноденствие? Скотоводческий народ следует солнечному календарю? - Да, у этого племени он соблюдается - первые дни каждой четверти года, что, вероятно, удобно для взимания податей и вообще для отсчета времени. Можете забрать нас? У нас колесница, две лошади и снаряжение Патруля. - Незамедлительно, агент, дайте ваши координаты. Микелян пританцовывал на траве. - Домой! - запел он торжественно, как гимн. Появилось транспортное средство - не роллер, а большой цилиндр, темпомобиль, зависший в антигравитационном поле на высоте нескольких сантиметров от земли. На этот раз ему не пришлось перескакивать во времени - только в пространстве. Четверо мужчин в одеждах Месопотамии того времени и с курчавыми бородами предстали перед Денисоном. Они быстро погрузили упряжку и колесницу в цилиндр. Пилот занял свое место, и горы Кавказа мгновенно исчезли из виду. Пейзаж, возникший на экране обзора, являл собой равнину, покрытую травой до самого горизонта. Под сенью деревьев прятались дома из бруса и неподалеку от них - загон для скота. Две женщины в одежде для черновой работы поспешили навстречу гостям. Им поручили колесницу Денисона. Патруль вполне мог позволить себе поставить ранчо в Северной Америке, пока там не появились люди. Микелян любовно похлопал лошадей на прощание. Может быть, он встретится с ними еще раз в следующем путешествии во времени. Темпомобиль вновь подскочил вверх и вынырнул в потайном ангаре под Вавилоном, где еще правил царь Хаммурапи. Директор базы встретил антропологов и пригласил их на обед. Им предстояло провести здесь два дня, чтобы передать собранную информацию. Значительную ее часть составляли данные сугубо научного характера, но ведь Патруль и существовал во имя служения цивилизации любыми способами. Жаль, что полученные знания не могли быть обнародованы на протяжении нескольких тысячелетий, до тех пор пока не откроют путешествия во времени, подумал Денисон. А пока ученые будут по-прежнему растрачивать свои жизни, ведя исследования на основании археологических подсказок, нередко уводящих в плен научных заблуждений... Но труд их не напрасен. Их усилия создавали плацдарм, с которого специалисты Патруля стартовали на поиски реальных следов истории. За обеденным столом Денисон упомянул об открытиях оперативной важности. - Тулиаш и его союзники не преодолеют горы. Он двинется в восточном направлении. Таким образом, Гандаш не получит подкрепления и именно поэтому касситы не смогут в ближайшие девятнадцать лет отобрать у вавилонян больше земель, чем свидетельствует история. - Выходит, военно-политическая ситуация не так сложна, и нам нет нужды вести постоянные наблюдения, - сказал директор. - Прекрасно. Отличная работа. Он явно думал о времени, высвобожденном для усиления охраны других возможных горячих точек. Директор устроил гостям экскурсию по городу, тщательно замаскированную и охраняемую. Микелян впервые оказался в Вавилоне, и Денисон считал первое знакомство самым интересным. Но нетерпение бередило душу, и, когда их наконец отпустили, они были только рады. На базе их побрили и постригли. На складе не держали костюмов двадцатого века, но их одежда для работы в экспедиции была прочной, удобной, впитавшей острые запахи просторов, которые пробуждали множество воспоминаний. - Я сохраню ее на память, - сказал Микелян. - Не исключено, что она пригодится тебе в новой экспедиции, - заметил Денисон. - Если только тебя не пошлют совсем в другой регион, хотя это вряд ли. Ты согласишься вновь работать со мной? - Всегда, сэр! В карих глазах юноши стояли слезы. Микелян крепко пожал Денисону руку, сел на роллер и растворился в пространстве. Денисон тоже подобрал себе роллер в гараже, залитом белым светом. - Храни вас бог, агент! - напутствовал служащий Денисона. Он прибыл из Ирака XXI века. Патруль старался подбирать физический тип сотрудников в соответствии с эпохой, а расовые изменения происходят гораздо медленнее, чем языковые или религиозные. - Спасибо, Хасан. Того же и тебе. Устроившись поудобнее, Денисон на несколько мгновений погрузился в свои мысли. Он приземлится в пещере, почти такой же, как здесь. Нужно будет зарегистрироваться, получить одежду, деньги, паспорт и другие необходимые вещи, затем выйти из здания штаб-квартиры Патруля, расположенной неподалеку от бульвара Вольтера. Субботнее утро, 10 мая, самая чудесная пора в Париже... Уличное движение будет неистовым, но в 1980 году город еще не страдал от чудовищной перегруженности... Гостиница, где Синтия должна заказать номер и встретить его, располагалась на Левом берегу. Прелестный, чуть тронутый увяданием анахронизм, где по утрам пекут булочки к завтраку, а служащие предпочитают влюбленных остальным клиентам... Денисон установил курс на Париж 1980 года и нажал пусковую кнопку. 1980-АЛЬФА ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА Вокруг струился дневной свет. "Дневной свет?" От потрясения руки его буквально примерзли к пульту управления. Словно при ослепительной вспышке он увидел узкую улочку, устремленные ввысь стены, толпу, которая с воем в ужасе отпрянула от него; женщины - в темных платьях до щиколоток, с покрытыми головами; мужчины - в длинных черных пальто и мешковатых шароварах; воздух пропитан тяжелым запахом дыма и скотного двора. Он мгновенно понял, что нет никакого подвала, а машина, запрограммированная против материализации внутри твердых тел, автоматически вынесла его на поверхность. Только это совсем не его Париж... "Немедленно убираться!" - мелькнула у него мысль. Не имея специальной подготовки к боевым заданиям, Денисон опоздал на полсекунды. Мужчина в синем подскочил к нему, схватил за пояс и стащил с роллера. Денисону хватило времени, лишь чтобы привести в действие кнопку экстренного старта. Темпороллер никогда, ни при каких обстоятельствах не должен попасть в чужие руки. Аппарат исчез. Денисон и напавший на него человек упали на мостовую. - А ну прекрати! Кое-какие приемы Денисон все же знал, они были составной частью подготовки в Патруле. Мужчина в синем схватил его за горло. Агент нанес удар ребром ладони по шее, под основание челюсти. Нападающий захрипел и обмяк, придавив Денисона мертвой тяжестью. Денисон перевел дыхание. Пелена мрака спала с его глаз. Он высвободился из-под тела и поднялся на ноги. И снова слишком медленно. Толпа загалдела и хаотично зашевелилась. Сквозь сплошной рев Денисон уловил слова "sorsieri" u "juif vengeur!" [колдун, иудейский мститель (искаж. франц.)], и тут же другой человек в синем на прекрасном коне пробрался сквозь гудящий рой. Денисон увидел ботинки, короткую накидку, плоский шлем - да, похоже, солдат или полицейский. Но внимание его приковало направленное на него оружие. В чисто выбритом лице всадника Денисон уловил страх - значит, может убить. Агент поднял руки вверх. Солдат достал свисток и трижды свистнул. Потом выкрикнул команду, призывая людей к порядку и тишине. Денисон с трудом улавливал его слова. Это не был французский, который он знал, - совсем иной акцент и явно выраженные англицизмы, но в то же время язык не походил и на англизированный французский. - Спокойно! Всем сохранять порядок! Я арестовал его... Святые... Всемогущий бог... Его величество... Денисон изумленно слушал речь всадника. "Я в ловушке, - стучало в сознании Денисона. - Тут хуже, чем в Персии. Там, по крайней мере, была нормальная история. А здесь..." Удивительно быстро паника утихла. Зеваки застыли на своих местах и уставились на незнакомца. Они крестились и без умолку бормотали молитвы. Человек, которого Денисон свалил с ног, пришел в сознание и застонал. Появились новые всадники. У двоих было стрелковое оружие вроде карабинов, но неизвестного образца. Они окружили Денисона. - Deelarezz vos nomu! - рявкнул один из них с серебряным орлом на груди. - Quhat e vo! Faite quick! [Назови свое имя!.. Ну же! Быстро! (искаж. франц. англ.)] К горлу подкатила слабость. "Я пропал, и Синтия, и весь мир". Он лишь невнятно вымолвил что-то в ответ. Солдат отстегнул от ремня дубинку и сильно ударил Денисона по спине. Тот пошатнулся. Офицер принял решение и рявкнул приказ. Толпа застыла в напряженном молчании, и всадники повели Денисона прочь. Шли километра полтора. Поначалу спотыкавшийся агент постепенно собрался с силами и вернулся к привычному настороженному состоянию. Он начал осматриваться. Стиснутый всадниками, Денисон мог лишь украдкой бросать взгляды по сторонам, но и столь ограниченный осмотр кое-что говорил ему. Улицы, по которым его вели, были узки и извилисты, хотя и неплохо вымощены. Зданий выше шести-семи этажей не встречалось, большинству на вид было по нескольку столетий, многие наполовину обшиты деревом, со слюдяными окнами. По улице двигалось множество пешеходов: оживленные и подвижные мужчины напоминали французов, но женщины были смирны и благочинны. Дети попадались редко - наверно, еще в школах. Прохожие почти не обращали на процессию внимания, а те, что их замечали, осеняли себя крестом. Видимо, и подобные аресты здесь в порядке вещей. Лошади, оставляя после себя навоз на булыжниках, тянули повозки и редкие, богато отделанные кареты. Когда добрались до берега Сены, он увидел баржи, которые волокли двадцативесельные шлюпки. Отсюда он заметил Нотр-Дам. Но это не был привычный ему собор. Казалось, он занимает половину острова, - гора закопченно-серого камня вздымалась все выше и выше, ярус за ярусом, башня за башней подобно христианскому зиккурату, пока самая верхняя часть не упиралась в небесный свод на высоте в триста с лишним метров от основания. Чьи амбиции сменили прекрасную готику в этом сооружении? Он забыл про собор, когда отряд вывел его к другому зданию, массивному и похожему на крепость, нависшую над рекой. На главных воротах было вырезано распятие в человеческий рост. Внутри царили полумрак и холод, везде сновали стражники и мужчины в черных рясах с капюшонами, их грудь украшали кресты, в руках - четки. Денисон принял облаченных в черное за монахов или мирских священников. От растерянности и нахлынувшей душевной тоски он соображал плохо, как в тумане. Окончательно Денисон пришел в себя, только оказавшись в одиночной камере. Камера была крохотной, темной, стены сочились сыростью. Из коридора сквозь железные решетки пробивался свет. В камере не было ничего, кроме соломенного тюфяка, накрытого вытертым одеялом и лежавшего на полу, а также ночного горшка, который, к крайнему изумлению Денисона, оказался резиновым. Будь сей предмет из твердого материала, он пригодился бы в качестве оружия. На потолке был высечен крест. "Боже, как я хочу пить! Может, хоть глоток дадут?" Денисон вцепился в прутья решетки, припал к ним и хрипло выкрикнул свою просьбу. В ответ на его крик кто-то из другой камеры, похоже, в конце коридора, громко хмыкнул. - Даже не мечтай, слышишь?! И не ори! Английский, хотя и со странным акцентом. Денисон отозвался тоже по-английски, но услышал в ответ лишь брань из той же камеры. Он растянулся на тюфяке. Слова неизвестного вывели Денисона из равновесия. Времени для подготовки к допросам у него не было. Следует немедля все тщательно обдумать. Решение приободрило его. Денисон поднялся на ноги и стал мерить камеру шагами. Часа через два в замочной скважине щелкнул ключ, и на пороге появились двое стражников с пистолетами со спущенными предохранителями и священнослужитель - пожилой человек в черном, морщинистый, подслеповато щурящийся, но с резкими манерами. - Loquerisne latine? [Говорите ли вы на латыни? (итал.)] - требовательно произнес он. "Говорю ли я на латыни? - понял Денисон. - Наверняка этот язык до сих пор остается универсальным средством общения в этом мире. Как он был бы мне кстати сейчас. Никогда не предполагал, что когда-нибудь этот язык мне понадобится. От зубрежки в колледже в памяти ничего не осталось, кроме "amo, amas, amat". Образ миниатюрной пожилой мисс Уолш, представший перед ним в воображении, пропел: - Сколько раз я тебе говорила, что латынь культурному человеку просто необходима. Денисон с трудом подавил в себе истерический смешок и покачал головой. - Non, monsieur, je le regrette [Нет, месье, к сожалению (франц.)], - ответил он по-французски. - Ah, vo parlezz alorss fransay? [А, так вы говорите по-французски? (франц.)] Денисон медленно и осторожно подбирал слова: - Я, кажется, говорю на другом французском, отличном от вашего, преподобный отец. Я пришел сюда издалека. Ему пришлось дважды повторить эту фразу, используя синонимы, всплывшие в памяти, чтобы стражники и священник его поняли. Увядшие губы зашевелились: - Это понятно, раз ты не признал во мне монаха. Запомни, я - брат Мати из Ордена доминиканцев и Святой Инквизиции. Денисон похолодел от ужаса, когда понял смысл сказанного. Не выдавая своих чувств, он твердо произнес: - Произошло печальное происшествие. Поверьте, я выполняю мирную миссию, но она чрезвычайно важна. Я оказался здесь по ошибке. Понятно, мое неожиданное появление вызвало страх и повлекло за собой необходимые меры предосторожности с вашей стороны. Но если вы отведете меня к высшим властям, - "к королю, папе или кто у них тут, черт подери, правит?" - я все им объясню. Мати отрывисто заговорил, и Денисону пришлось вновь пытаться разгадывать смысл его слов. - Ты объяснишь все здесь и сейчас. Не думай, что дьявольское искусство поможет тебе в цитадели Христа. Назови свое имя! Служащий Патруля положился на волю судьбы. - Кит Денисон, ваше пре... гм, брат. Почему бы и не сказать? Какая теперь разница! Да и вообще, что теперь имеет значение? Мати напряженно доискивался до смысла непонятных слов чужестранца. - А, из Англии? - произнес он по-английски, а не по французски - "Angleterre" - и продолжил речь: - Мы можем доставить сюда человека, говорящего на твоем наречии, чтобы ускорить твои признания. - Нет, мой дом... Брат, я не могу открыть свои тайны никому, кроме первых лиц. Мати метнул на него свирепый взгляд. - Ты будешь говорить со мной, и будешь говорить только правду. Хочешь, чтобы мы учинили допрос с пристрастием? Тогда, поверь мне, ты благословишь того, кто подожжет костер под тобой. Ему пришлось трижды повторить свои угрозы, прежде чем их суть дошла до узника. "Допрос с пристрастием? Выходит, пытки здесь обычное дело. Со мной проводят, так сказать, предварительное собеседование". Его пронзил ужас. Денисон удивился собственной настойчивости: - Почтенный брат, клянусь богом, долг запрещает мне раскрывать некоторые детали. Я имею право говорить о них только с верховным правителем. Если тайна станет явной, случится катастрофа. Подумайте о маленьких детях, которым дают играть с огнем. Денисон многозначительно посмотрел на стражников. Эффект был смазан необходимостью повторить сказанное. Последовал недвусмысленный ответ: - Инквизиция умеет хранить молчание. - Не сомневаюсь. Но, я уверен, правитель будет недоволен тем, что слово, предназначенное только ему, начнет гулять по улицам. Мати нахмурился. Заметив его сомнения, Денисон продолжил наступление. Они стали быстрее понимать друг друга на своих различных французских языках. Фокус заключался в том, что говорить надо было подобно американцу, который вызубрил учебник, но никогда не слышал живого языка. Будет противоестественно, если монах, столкнувшись со столь невероятной ситуацией, не воспользуется случаем выслужиться перед властью. В конце концов, правитель всегда успеет отослать пленника на допрос. - Кого ты называешь правителем? - спросил Мати. - Святого Отца? Почему в таком случае ты не отправился в Рим? - Ну тогда король... - Король? Денисон понял, что допустил ошибку. Видимо, монарх, если таковой у них имелся, не располагал высшей властью. Он торопливо продолжил: - Ну да, король. Я просто хотел сказать, что короли часто встречаются в различных странах. - Да, среди русских варваров. Или в тех землях черных дикарей, что не признают власти халифа. - Шишковатый указательный палец Мати пронзил воздух. - Куда ты направлялся на самом деле? Отвечай, Кит Денисон! - В Париж, во Францию. Это ведь Париж? Позвольте мне закончить мысль. Я разыскиваю высшее духовное лицо на этой... территории. Я ошибся? Разве он находится не в городе? - Архикардинал? - выдохнул Мати, в то время как нервозность на лицах стражников сменилась благоговейным трепетом. Денисон решительно кивнул. - Разумеется, архикардинал! "Что еще за сан такой?" Мати отвернулся в сторону. В его пальцах защелкали бусины четок. После затянувшейся паузы он торопливо произнес: - Посмотрим. Веди себя осмотрительно. За тобой будут наблюдать. Он повернулся спиной к Денисону, зашуршал облачением по полу и удалился. Денисон бессильно рухнул на тюфяк. "Допустим, я выиграл немного времени, прежде чем они поволокут меня на дыбу, зажмут пальцы в тиски или используют что-нибудь пострашнее тех приспособлений, что были изобретены в средневековье. Что-нибудь современное. Если только я не попал... Нет, не может быть", - вяло размышлял Денисон. Когда надсмотрщик в сопровождении вооруженной стражи принес хлеб, воду и жирную похлебку, Денисон поинтересовался, какой сегодня день. - Святого Антония, одна тысяча девятьсот восьмидесятого года от Рождества Христова. Слова эти забили последний гвоздь в крышку гроба, прихлопнувшую Денисона. Но тут же в глубине отчаяния мелькнула слабая искорка надежды. Не все еще потеряно, возможно спасение или... Предаваться отчаянью бесполезно и опасно, оно может парализовать волю. Лучше не терять головы и каждую секунду быть готовым к броску за любой крохой удачи. Ежась от ночного холода на убогом ложе, Денисон пытался строить планы действий, хотя получались у него лишь наброски. Прежде всего нужно было добиться покровительства большого босса, диктатора - короче, этого самого архикардинала. Значит, следует убедить его в том, что пришелец не только не опасен, но, напротив, потенциально ему полезен или, по крайней мере, представляет собой некий интерес. Денисон не мог раскрыть, что он является путешественником во времени: не позволяла психологическая блокировка. И скорее всего, никто в этом мире просто не сможет понять истинной правды. Однако ему едва ли удастся отречься от того, что он возник из воздуха, хотя можно сослаться на замешательство свидетелей и неточность их показаний. Из слов Мати следует, что здешние люди, даже образованные, верят в колдовство. Нужно держаться с крайней осторожностью, если придется давать разъяснения. Они здесь обладают развитой технологией для производства весьма эффективного на вид оружия и, несомненно, у них есть и артиллерия. Резиновый горшок свидетельствует о прочных связях с Новым Светом, а это означает по меньшей мере знание астрономии и ее использование в навигации... "Поверите ли вы в пришельца с Марса?" Денисон усмехнулся. В любом случае такого рода байка выглядит не хуже прочих. Необходимо продумать дальнейшее развитие этого сюжета. "Покорнейше прошу разрешения поинтересоваться, какие великие умы окружают Его Святейшество. Моя нация, возможно, сделала открытия, пока неведомые вашим ученым". Неуверенная речь, частые паузы, дающие возможность понять смысл сказанного, пожалуй, будут полезными для обдумывания ответов и исправления любых faus pas... [промашек (франц.)] Денисон забылся в беспокойной полудреме. Утром, после того как Денисона накормили жидкой кашей, явился священник в сопровождении стражников и забрал его с собой. От того, что Денисон увидел краем глаза в соседней камере, его прошиб холодный пот. Арестованного доставили в выложенную кафелем комнату, где над ванной с горячей водой клубился пар, и предложили как следует вымыться. Затем выдали комплект темной мужской одежды современного покроя, надели наручники и повели в служебное помещение, где за столом под распятием восседал брат Мати. - Благодари Господа Бога и твоего святого покровителя, если таковой у тебя имеется, что Его Святейшество Албин, Архикардинал Фил-Йохан, Великий герцог Северных Провинций снизошел до встречи с тобой, - речитативом произнес монах. - Да, да, - Денисон проворно перекрестился. - Я поднесу своему хранителю много даров, как только представится такая возможность. - Поскольку ты чужестранец и знаешь о наших обычаях не больше язычников или мексиканцев, я дам тебе кое-какие инструкции, чтобы ты не злоупотреблял временем Его Святейшества. "Эге, дело сдвинулось!" Денисон весь обратился в слух. Он чувствовал, как ловко Мати извлекает из него крупицы информации на протяжении целого часа, но это совсем не смущало Денисона, потому что представилась возможность прорепетировать и развить придуманную историю. Наконец в наглухо закрытой карете его привезли во дворец на вершине холма, который в утраченном Денисоном мире назывался Монмартром. Его провели пышными коридорами, затем вверх по лестнице и через позолоченную бронзовую дверь с барельефами на библейские темы. Денисон оказался в высокой белой комнате; солнечный свет лился сквозь витражи на восточный ковер. Он увидел перед собой восседающего на троне мужчину в бело-золотом облачении. Денисон, как было приказано, пал ниц. - Можешь сесть, - произнес глубокий голос. Архикардинал был средних лет, но выглядел моложаво. Сознание собственного могущества, казалось, наложило печать на весь его облик. Очки совсем не умаляли его достоинства. В то же время архикардинал, явно заинтригованный, готов был задавать вопросы и слушать. - Благодарю, Ваше Святейшество. Денисон сел на стул метрах в шести от трона. Здесь не допускали ненужного риска во время личных аудиенций. По правую руку от прелата висел шнур колокольчика. - Можешь называть меня просто господин, - сказал Албин, употребив английское слово. - Нам много о чем нужно поговорить. Затем строго добавил: - Не вздумай хитрить или прибегать к уловкам. У нас уже и так достаточно оснований для подозрений. Помни, Великий Инквизитор, верховный над тем священнослужителем, с которым ты познакомился, требует от меня приказа немедленно предать тебя огню, пока ты не навлек на нас беды. Он считает, что колдун вроде тебя может быть только Иудейским Мстителем. У Денисона пересохло в горле, но он понял достаточно, чтобы выдохнуть: - Кем?.. Кем, господин? Албин поднял брови. - Ты не знаешь? - Нет, господин, поверьте мне. Я из страны, которая настолько далека от вашей, что... - Но ты немного владеешь нашим языком и заявил, что у тебя есть послание ко мне. "Да, против меня острый ум", - подумал Денисон. - Послание доброй воли, господин. В надежде на установление более близких отношений. Мы располагаем поверхностными знаниями о вашей стране, вынесенными из книг древних и современных пророков. К несчастью, я потерпел кораблекрушение. Нет, я кто угодно, только не Иудейский Мститель. Албин понял его, если и не все слова, то суть сказанного. Губы его поджались. - Евреи - искусные мастера и инженеры. Вполне возможно, что они владеют и черной магией. Они потомки тех, кто сумел спастись, когда наши предки очищали Европу от их племени. Они обосновались среди поклонников Магомета и помогают им сейчас. Разве ты не слышал, что Австрия попала во власть этих язычников? Что легионы еретиков из Российской империи стоят у ворот Берлина? "А у Инквизиции полно дел в Христианском мире на Западе. Боже! А я еще считал свое двадцатое столетие мрачной эпохой", - подумал Денисон. 18244 ГОД ДО РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА Позже Мэнс Эверард пришел к выводу, что выбор, павший на него, и особенно место и характер случившегося были бы прозаичными, не окажись стечение обстоятельств столь абсурдным. Еще позже, припомнив свои разговоры с Гийоном, он усомнился даже в этом. Но когда его вызвали, все это было для него дальше, чем звезды на небесах. Они с Вандой Тамберли проводили отпуск в пансионате, который Патруль содержал в плейстоценовых Пиренеях. В последний день они отказались от катания на лыжах и лазания по горам, не отправились на север в поисках завораживающих картин дикой природы ледникового периода и не заглянули в одно из соседних поселений кроманьонцев, чтобы насладиться гостеприимством его обитателей. Они просто отправились в долгую прогулку по легким тропам любоваться горными пейзажами. Говорили мало, но молчание значило гораздо больше слов. Закат позолотил белоснежные вершины и горную гряду. Пансионат располагался не очень высоко над уровнем моря, но линия снегов лежала ниже, чем ко времени появления на свет Эверарда и Ванды. Граница лесов тоже простиралась гораздо ниже, чем в XX веке. К дому подступала сочная зелень альпийских лугов, расцвеченная мелкими летними цветочками. Чуть выше, на склоне, застыли несколько козлов; они с любопытством, совсем без страха разглядывали Ванду и Эверарда. Небо, зеленоватое на западе, сгущалось до бирюзового оттенка и переливалось в пурпур на востоке. Только трепет крыльев и голоса возвращающихся в родные края птиц пронзали время от времени тишину. Охотники человеческого рода почти не оставляли следов своего пребывания здесь, они жили в гармонии с природой, подобно волкам и пещерным львам. Чистота воздуха буквально чувствовалась на вкус. Уже возник силуэт здания, в темноте светились окна. - Потрясающе, - сказал Эверард с американским акцентом. - Во всяком случае, для меня. - Воистину, - отозвалась Ванда. - Вы были так любезны, когда взяли меня сюда и сделали все, чтобы я вновь обрела покой. - Ерунда, для меня это удовольствие. Помимо всего прочего, вы - натуралист. Ввели меня, так сказать, в жизнь дикой природы. Никогда не видел ничего подобного и, тем более, не мечтал увидеть. Они охотились на мамонта, северного оленя и дикую лошадь, только не с ружьем, а с камерой. Рожденная в Калифорнии во второй половине XX века, Ванда очень неодобрительно относилась к настоящей охоте. Он, правда, вырос в другой среде и в иное время. Не то чтобы это имело значение. Хотя... "Со дня нашей первой встречи - ей тогда было двадцать один - она стала старше лет на пять, не больше. А на сколько постарел я?" Лечебное омоложение, конечно, помогало, но Эверарду совсем не хотелось сейчас подсчитывать свои годы. - Мне почему-то... - Она проглотила подступивший к горлу комок и отвернулась в сторону. Потом выпалила скороговоркой: - Мне совсем не хочется уезжать. Пульс у Эверарда забился неровно. - В этом нет нужды. Вы сами знаете. - Но я должна. Не так много времени мне отпущено, чтобы забыть о семье. Родители и сестра никогда не узнают, что Ванда путешествует сквозь века, тогда как их собственные годы на земле не составят и сотни лет. Для них жизнь от начала до конца проходит по прямой. - А еще я должна, вернее, я хочу, прежде чем вернусь к работе, повидаться с дядей Стивом. - Ее дядя, тоже агент Патруля, работал в викторианской Англии. Она могла провести в отпуске годы своей жизни, а затем вернуться в базовый лагерь спустя минуту после отбытия, но агенты никогда этим не злоупотребляли. Каждый из них считал себя в какой-то мере обязанным Патрулю и платил годами собственной жизни. Кроме того, продолжительный отрыв от работы выбивает сотрудника Патруля из привычной колеи, а это смертельный риск для жизни агента или, того хуже, коллеги. - Ладно, я понял, - вздохнул Эверард. - Он решился задать вопрос, которого они избегали на протяжении всего отдыха: - Можем ли мы договориться о новой встрече? Ванда рассмеялась и взяла Эверарда за руку. Какой теплой была ее ладонь! - Конечно. Она посмотрела в глаза Эверарда. В угасающем свете он не мог рассмотреть синеву ее глаз. Четкий овал лица, коротко стриженные волосы цвета янтаря - она была всего на ладонь ниже Эверарда, а он отличался высоким ростом. - По правде говоря, я надеялась... Но не хотела навязываться. Только не говорите, что вы смущены. - М-м, ладно... Он никогда не отличался красноречием. Как теперь объясниться? Эверард и сам себя не понимал. "Разница между ее и моим положением... Наверно, я боюсь показаться снисходительным или, еще хуже, властным. Ведь ее поколение женщин так гордится своей независимостью". - Я - типичный старый холостяк. А перед вами огромное поле для игры, если захотите. Ванда откровенно наслаждалась вниманием, которое уделяли ей другие мужчины, отдыхавшие здесь - интересные, жизнерадостные, привлекательные люди из самых разных эпох. А Эверард - просто американец двадцатого века с неторопливой речью, невзыскательными вкусами и лицом много повидавшего воина. Ванда фыркнула: - Подозреваю, что у вас поле не меньше - ведь вам открыта вся история. И не отрицайте. Было бы ненормально, если бы вы не пользовались время от времени ситуацией. "А ты?.. Впрочем, это не мое дело", - подумал Эверард. - Я ни в коем случае не обвиняю вас в злоупотреблениях или еще в чем-то, - торопливо добавила Ванда. - Я знаю, вы этого не сделаете.