о тому назад... Но хватит об этом. Давай, я осмотрю твою рану, а потом ляжешь спать. Она промыла ему рану и наложила, бормоча заклятья, повязку с зельями. Хольгер был слишком измучен, чтобы противиться чему бы то ни было. Однако у него хватило осторожности, чтобы отказаться от любезно предложенного старухой ее матраца и перебраться на ночлег к Папиллону. Не стоило чрезмерно испытывать судьбу. Эта хижина была странной - деликатно выражаясь. 3 Проснувшись, он какое-то время лежал в полусне, пока не вспомнил, где находится. Сон отлетел моментально. Хольгер сел и осмотрелся. Да, конюшня! Вернее, закуток. Примитивное темное помещеньице, наполненное запахом сена и навоза. Черный конь склонил к нему голову, осторожно тычется мордой. Хольгер встал, отряхнул с одежды соломинки. Солнечные лучи рассеяли полумрак - это мамаша Герда отворил дверь. - Доброе утро, светлый господин! Ты в самом деле спал сном праведников, как это называют, хотя я на своем веку видывала множество честных людей, всю ноченьку маявшихся бессонницей, и подлецов, сотрясавших храпом крышку. Утром я не решилась нарушить твой сон, но вставай уж и посмотри, что тебя ждет. Его ждали миска овсянки, хлеб, сыр и кусок недоваренной грудинки. Хольгер с аппетитом съел все и с тоской подумал о сигаретах и кофе. К счастью, суровые времена оккупации почти начисто отучили его от этой роскоши. А потому он удовольствовался на десерт ледяной водой, которой умылся во дворе. Вернувшись в хижину, он убедился, что нему прибыл гость - но тогда лишь, когда чья-то рука потянула его за штаны, и неизвестный пробасил: - Вот он я. Хольгер посмотрел вниз и увидел плотного мужчину, лицом коричневого, как земля, с ушами, похожими на ручки кувшина, огромным носом, белой бородой, босого, в коричневой куртке и таких же штанах. Ростом эта персона не достигла и трех футов. - Это Гуги, - сказала Мамаша Герда. - Он поведет тебя в Фаэр. - Гм... Рад познакомиться, - сказал Хольгер. Пожал теплую и твердую ладонь карлика, чем несказанно того удивил. Пора трогаться в путь, - весело сказала старуха. - Солнце уже высоко, а вам предстоит нелегкое странствие по весьма ненадежным местам. Но не опасайся сэр Хольгер. Гуги - из лесного племени, он тебя проведет мимо всех опасностей прямиком к герцогу Альфрику. - Она подала ему завернутый в тряпицу сверток. - Я тут положила немного мяса, хлеба и другой снеди, уж знаю, какие вы непредусмотрительные, молодые паладины, бродите себе по свету, спасая прекрасных девиц, а обед с собой захватить вам и в голову не придется. Ах, стань я снова молодой, была бы такой же безалаберной, что значит пустой живот, когда мир зеленеет вокруг... Но теперь уж я старуха и предусмотрительной быть обязана... - Спасибо, госпожа моя, - сказал Хольгер смущенно. И хотел выйти, но гуги с неожиданной силой потянул его за штаны: - Ты что? В одной рубашке в лес собрался? Там хватает таких, что с превеликой охотой всадят немного железа в богатого путника... - Ну да, конечно... - Хольгер принялся развязывать вьюк. Мамаша Герда захихикала и выскочила наружу. Гуги помог Хольгеру облачиться в средневековые доспехи. Обмотал его лодыжки ремнями, пока Хольгер натягивал через голову кафтан из грубой ткани. Потом, уже без посторонней помощи, Хольгер надел забренчавшую кольчугу, легшую на плечи неожиданной тяжестью. Теперь прикинем - широкий пояс застегивается здесь, сюда прикрепляется кинжал, сюда пристегивается перевязь меча. Гуги подал ему стеганую шапочку и норманнский шлем. Когда на его сапогах очутились золотые шпоры, а на плечах пурпурный плащ, Хольгер задумался - потрясающе он выглядит, или попросту идиотски? - счастливой дороги, сэр Хольгер, - сказала Мамаша Герда, когда он выходил. - Я... я буду о тебе вспоминать в своих молитвах, - сказал он, подумав, что в этих краях именно так и следует благодарить. - А как же, сэр Хольгер, ты только не забудь! - она отвернулась, разразилась встревожившим его смехом и исчезла в доме. Гуги покрепче затянул ему пояс. - Ну пошли уж, разиня подпоясанный, а то весь день тут провозимся, - буркнул он. - Кто собирается на Фаэр, должен пришпорить коня. Хольгер вскочил на Папиллона и помог влезть Гуги. Карлик примостился впереди него на луке седла и показал на восток. - Туда поедем, - сказал он. - Если поднажмем, дня за два, за три до замка Альфрика доберемся. Конь зашагал, и вскоре хижина осталась далеко позади. Они ехали широкой звериной тропой, меж высоких деревьев, посреди чистой зелени, шелеста и щебетанья; глухо ударяли в землю подковы, скрипели кожаные ремни, позвякивало железо. День выдался прохладный и безоблачный. Впервые за сегодняшнее утро Хольгер вспомнил о ране на голове. Она не болела. Странные медикаменты ведьмы помогли. Однако вся эта история выглядела столь необычно... Но он не стал ломать себе голову. Не будем спешить. Каким-то образом - быть может, во сне, но очень уж все это не похоже на сон, разве сон бывает столь доскональным? - он перенесся куда-то за пределы своего времени, и, не исключено, своего пространства. И оказался в мире, где верят в духов и ведьм, где живут по крайней мере один взаправдашний гном и одно чертовски удивительное существо по имени Самуэль. Разложим все по полочкам, благоразумно и не спеша... Однако разложить все по полочкам оказалось не столь уж простым делом. Не только сама ситуация, но и воспоминания о родине, о том, что там могло случиться в его отсутствие, панический страх, что здесь, в этом мире, он может остаться навсегда - все это словно клещами сжимало его рассудок. Он явственно вспомнил изящные линии домов Копенгагена, пляжи, вересковые заросли и равнины Ютландии, дерзко взметнувшийся в небеса Нью-Йорк, просвеченную заходящим солнцем золотистую дымку Залива Сан-Франциско, и девушек, и миллион милых мелочей - все, сто было его домом. Хотелось бежать, молить о помощи, чтобы вернуться туда, домой. Но нет, ничего не выйдет! Он здесь - и должен отдаться течению здешней жизни. Если этот герцог из Фаэра (любопытно, что это за место?) в состоянии будет ему помочь, есть еще надежда. И стоит поблагодарить судьбу за то, что воображение у него не слишком буйное, а вывести его из себя нелегко. Он взглянул на лохматого человека, сидевшего в седле впереди него: - очень мило с твоей стороны, что ты взялся служить мне проводником. Я хотел бы тебе чем-нибудь отплатить. - Да нет, это я по ведьминому поручению взялся, - сказал Гуги. - Не то чтобы я в самом деле был ей слугой. Простой мы, лесные, ей Гуги. - Не то чтобы я в самом деле был ей слугой. Просто мы, лесные, ей помогаем время от времени, дров порубим, воды принесем, ну там, что придется. А потом она нам чем-нибудь услужит. Не буду врать, не шибко-то я ее, сову старую, люблю, но пиво у нее отменное. - Мне она показалась очень милой старушкой. - Ну как же, язык у нее без костей, мягко стелет, когда захочет, - Гуги угрюмо хохотнул. - А вот помню я, что было, когда к нам молодого сэра Магнуса занесло, много, много лет тому назад... Она и черной магией балуется. Смекалистая она, да не такая уж сильная, может вызывать парочку демонов попроще, и только, да и впросак не раз попадала со своими чарами. - Он осклабился. - Помню, один тип из Вестердалеса ей на мозоль наступил, она и поклялась, что спорынью ему на поля напустит. То ли у него благословение от священника было, то ли у нее что-то не сладилось, уж не знаю в точности, только долго она тужилась, пыхтела, да ничего не вышло, побило у мужика кое-где всходы, и все. Лебезит она даже перед господами из Серединного мира, думает, они ей могущества прибавят, но немного же она с того имела выгоды... Много же она с того имела выгоды... - Хм... А что стало с тем Магнусом? - спросил Хольгер. Новости эти ему не очень понравились. - Ох, сдается мне, крокодилы его в конце концов сожрали... Дальше они ехали молча. Потом Хольгер поинтересовался, что из себя представляют лесные жители. Гуги рассказал, что его народ живет в лесу (казавшемся Хольгеру бесконечным), питается грибами, орехами и прочими дарами природы; есть у них договор о взаимной помощи с мелким лесным зверьем вроде кроликов и белок. Гномы не обладаю, в отличие от жителей Фаэра, врожденными магическими способностями е обладают, в отличие от жителей Фаэра, врожденными магическими способностями, но с другой стороны, как раз благодаря этому могут не бояться ни железа, ни серебра, ни священных символов. - Войны, что бушуют в этих ненадежных места, нас не касаются, - сказал Гуги. - У нас своя жизнь, и пусть там Небеса, Пекло, Земля и Серединный мир сражаются меж собой, коли им охота. А когда эти гордые господа положат друг друга холодными окоченелыми трупами, мы останемся жить, как жили. Чтоб их всех чума сожрала! - Хольгер подумал, что гномы, должно быть, сыты по горло оскорблениями, какие понесли и от людей, и от жителей этого самого Серединного Мира. - Вот теперь я не знаю, что и думать, - признался он. - Если Мамаша Герда питала на мой счет недобрые намерения, стоит ли мне слушать ее совета и ехать в Фаэр? - Как знать? - пожал плечами Гуги. - Ты не торопись, я ведь не говорил, что у нее одно зло на уме. Если она против тебя за пазухой ничего не держи, может, ей и втемяшилась блажь тебе помочь. Даже герцог Альфрик тебе помочь может - забавы ради и из-за тайны, какую ты, сдается мне, собой являешь. С ними никогда не знаешь, что им на ум взбредет. Сами не знают, что через час сделают. Живут в дикости и потому во всех войнах держат темную сторону Хаоса. Новости эти не радовали. Фаэр - единственная надежда Хольгера на возвращение домой. А может, это попросту ловушка. Но кто тратил бы время и силы, строя козни ему, чужеземцу без гроша за душой? - Гуги, а ты с охотой подстроил бы мне каверзу? - Нет, ты ведь не враг, ты человек добрый, не похож на тех, каких я повидал. - Гуги сплюнул. - Не знаю, что там Мамаша Герда задумала, и знать не хочу. Рассказал, что знал. Если хочешь в Фаэр, провожу. - А что будет потом, тебе не интересно? - Ничуточки. Я уж давно научился в чужие дела носа не совать. В его громыхающем баске прозвучала горечь. Хольгер подумал, что мог бы ее использовать в своих целях. Он уже сталкивался с людьми, тяжко страдавшими от комплекса неполноценности. А Гуги наверняка был бы ему полезен - и отнюдь не в качестве проводника по ведущей в неизвестность дороге. - Пить хочется, - сказал Хольгер. - Остановимся? Кажется, в узелке с едой что-то такое булькает... Гуги облизнулся. Они натянули поводья и развязали ведьмин подарок. Так и есть - несколько глиняных фляжек. Хольгер откупорил одну и протянул гному. Гуги не на шутку удивился, но не заставил себя упрашивать. Его кадык зашевелился под снежно-белой бородой, наконец он рыгнул и преда фляжку Хольгеру. Потом усиленно над чем-то задумался. - Необычные у тебя манеры, сэр Хольгер, - сказал он. - И на рыцарей Империи ты не похож, но и не сарацин. - Верно, - сказал Хольгер. - Я живу очень далеко. А там считают, что все люди равны. Из-под кудлатых бровей внимательно приглядывались к нему глаза-бусинки. - Удивительные ты вещи говоришь. Кто же правит страной, если народ запросто равняют с господами? - Мы выбираем совет. Там у каждого есть голос. - Не может такого быть! Получится одна болтовня, а работы - никакой. - До того мы долго шли другими дорогами, но владетели по праву рождения слишком часто оказывались слабыми, глупыми. Вот мы и решили, что сами справимся не хуже. Сейчас в моей стране от короля почти что ничего не зависит, решают все предводители. А большинство наших народов своих королей вообще изгнало. - Хм... Чудной разговор... Хм... Начинает мне казаться, по правде говоря, что ты - из Хаоса... - А что это значит? - спросил Хольгер. - Я в ваших делах ничего не понимаю. Можешь объяснить? Он предоставил гному болтать, сколько тому вздумается, но узнал немного. Гуги не блистал интеллектом, да и жил в глухих лесах. Хольгер доведался лишь, что здесь постоянно сражаются меж собой две изначальных силы - Хаоса и Порядка. Хотя "силы" - не самое подходящее название, речь идет не просто о двух воюющих армиях. Образ жизни? Духовный конфликт меж Небом и Пеклом в его земном отражении? Как бы там ни обстояло, опорой Порядка были люди, хотя большинство из них не отдавало себе в том отчета; а некоторые - ведьмы, чернокнижники, злодеи - продались Хаосу. Часть существ, не принадлежащих к роду человеческому (правда, весьма невеликая), тоже служила Порядку. А к противостоящему лагерю принадлежал почти весь Серединный Мир, к которому, похоже относились страны вроде Фаэра, Тролльхейма, а также Гиганты - порождения Хаоса. Войны меж людьми, подобные нескончаемой вражде меж сарацинами и Святой Империей, играли на руку одному Хаосу. Под водительством Порядка люди жили в покое и гармонии, тешась свободой, которой только Порядок мог вернуть подлинное значение. Но такое положение дел было столь чуждо жителям Серединного Мира, что они воевали беспрерывно и стремились подчинить своему правлению все новые страны. Все это казалось Хольгеру столь туманным, что он перевел разговор на проблемы конкретной политики. И здесь Гуги оказался не силен. Страны, населенные людьми, лежали к западу отсюда и находились под влиянием Порядка. Они делились на Святую Империю Христиан, Сарацинские Страны на юге и несколько государств поменьше. Фаэр, ближайшая область Серединного Мира, располагался к востоку отсюда, не так уж далеко. А они с гномом находились как раз в пограничье, где произойти могло все что угодно. - Знаешь, - рассказывал Гуги, - в давние времена, сразу после Упадка, Хаос захватил едва ли не всю землю. Медленно его вытесняли, шаг за шагом. Дальше всего попятили, когда Избавитель жил на земле, тогда мало что от мрака осталось, и сам великий Пан умер. А теперь кружат слухи, будто Хаос силы поднакопил и к новой войне готовится. Я уж там не знаю, правда, или нет. Н-да... Невозможно пока отделить правду от вымысла. Однако этот мир имел так много общего с миром Хольгера, что между ними должна была существовать какая-то связь. Может быть, время от времени возникали случайные контакты, и люди вроде Хольгера возвращались потом с рассказами, ложившимися в основу легенд? может, герои легенд здесь, в этом мире, и жили на самом деле? Припомнив некоторых персонажей, Хольгер от всей души надеялся, что его догадки неверны. Не хотелось бы ем встретится ни с трехглавым великаном, ни с огнедышащим драконом - как бы ни были они интересны с точки зрения зоологии. - И вот еще что, - сказал Гуги. - Придется тебе оставить в воротах нательный крестик, если носишь, и все свое железо. Те, из Фаэра, молитву не выносят, отпора перед ней не найдут - но уж отыщут способ, чтобы зло на тебя потом навести... Хольгер задумался: а как здесь относятся к агностикам? <агностик - здесь употребляется в смысле "атеист">. Понятно, он воспитывался, как лютеранин, но в церкви не был много лет. Но почему бы ему не стать добрым католиком, чтобы выказать кому-то уважение? Гуги болтал. Болтал. Болтал. Хольгер пытался поддержать приятельский разговор в границах приличий. Но потом они стали рассказывать друг другу разные историйки. Хольгер пытался вспомнить все соленые анекдоты, какие знал. Гуги рычал от смеха. Пообедать они остановились у ручейка с поросшим мхом берегами. Гуги наклонился вдруг и положил руку на плечо сидящего Хольгера. - Рыцарь, - сказал он, глядя в землю. - Я рад оказать тебе услугу, если хочешь. Хольгер едва овладел собой: - Спасибо, это мне наверняка поможет. - Не знаю, как лучше и сделать. То ли вести тебя в Фаэр по ведьминому совету, то ли быстренько в другую сторону подаваться. Сам не знаю. Но есть в лесу кое-кто, друг всем лесным жителям, он все знает, что в стране делается, и всегда может добрый совет дать. - Если бы я с ним встретился, Гуги, это бы мне помогло. - Не с ним, а с ней. Другого какого рыцаря я бы к ней и не повел, с он похабники, и она их терпеть не может. Но ты... Тебе я проводником согласен быть. - Спасибо, друг. Если я смогу быть тебе полезен... - Да ерунда, - буркнул Гуги. - Я это делаю, чтоб себя ублажить. Ты там смотри, пристойно себя веди, балда такая! 4 Они повернули на север и ехали несколько часов, в течение коих Гуги в основном предавался воспоминаниям о победах над женщинами своего племени. Хольгер слушал вполуха, изображая благоговейное изумление, какого эти истории, впрочем, и заслуживали, если хотя бы половина их была правдой. Но занят он был собственными мыслями. Дорога поднималась в гору, лес стал пореже, появились поляны, поросшие цветами, залитые солнцем; серые, заросшие мхом валуны вздымались меж деревьев; там и тут открывался вид на уходившие в синюю даль взгорья. Множество ручьев посверкивало и журчало, спеша вниз, в долины; там, где они срывались с уступов, сияли крохотные радуги. Зимородки носились там, как маленькие голубые молнии, высоко в небе кружили ястребы и орлы, табунок диких гусей с криком сорвался из камышей, на озере промелькнул заяц, пробежал олень, прошагала парочка медведей. Белые облака отбрасывали тени на красочные холмистые края, прохладный ветер дул Хольгеру в лицо. Путешествие ему определенно нравилось. Даже доспехи, сначала тяготившие, теперь стали словно бы второй кожей. Неизвестно почему в этих местах таилось что-то близкое, знакомое, словно некогда он уже бывал тут, и часто. Что скажет на это его память? Быть может, вспомнились Альпы, здешние края показались похожим на скалы Норвегии, горные луга у подножия вершины Райнер? Нет, эти места ему знакомы, и все тут. Но вспомнить, почему и откуда знакомы, он не мог и потому решил, что имеет дело со знаменитой "ложной памятью". Но если, однако, переход в этот мир научил его незнакомому языку, дело могло этим не ограничиться. На миг охватила шальная догадка: что, если сознание оказалось перенесенным в чужое тело? Он глянул на свои широкие, жилистые ладони, поднял руку, чтобы дотронуться до вмятинки на переносице - памяти о том великом дне, когда с его помощью удалось победить команду Политехнического со счетом 36:24. Нет, никакого сомнения - это его собственное тело. Его собственное лицо, нуждавшееся в бритье. Солнце уже стояло низко, когда они пересекли последний луг и остановились у деревьев над берегом озера. Поверхность его, казалось, пылала, отражая лучи заката. Из камышовых зарослей взвилась стайка диких уток. - Подождем тут, - сказал Гуги. Плюнул на землю и растер ногой. Скривился: - Уф! Бедная моя старая задница! Хольгер тоже спешился, ощущая во всем теле последствия долгой езды. Не было смысла спутывать верного, как собака, Папиллона; Хольгер только закинул поводья ему на шею, и конь с удовольствием принялся щипать траву. - Она скоро явится, сдается мне, - проворчал Гуги. - У нее тут гнездо поблизости. А пока ждем, промочить горло не мешает... Хольгер достал из вьюка фляжку с пивом и заметил: - Ты ведь мне еще не рассказал, кто она такая. - Алианора, дева-лебедь, - пиво заклокотало в глотке гнома. - Летает там и сям, даже до Серединного Мира добирается, ей все новости рассказывают, и громко рассказывают, и на ухо. О-о-ох! Может, Мамаша Герда и ведьма, но пиво варит - ух! Заржал Папиллон. Хольгер обернулся и увидел, как скользит к озеру длинный, пятнисто-золотистый силуэт. Леопард! Не успев ничего сообразить, Хольгер уже держал в руке меч и готов был к бою. - Не надо! - Гуги подпрыгивал, пытаясь схватить его за руку, но достать не смог и ухватил за ногу. - Он мирный! Он тебе ничего не сделает, если его госпожу н обидишь! Леопард уселся и уставился на них холодными янтарными глазами. Хольгер вложил меч в ножны. Спина его покрылась потом. Едва эти дикие края стали ему казаться знакомыми - и на тебе! Крылья захлопали у них над головой. - Вот она! - крикнул Гуги, запрыгал, замахал руками. - Гей, гей, мы тут! В нескольких футах от них опустилась на землю лебедица, Хольгер в жизни не видел таких огромных. Лучи закатного солнца вспыхивали золотом на ее крыльях. Хольгер неуверенно шагнул вперед, прикидывая, каким образом следует представиться лебедице. Она хлопнула крыльями, подалась назад. - Нет, не бойся, Алианора! - Гуги одним прыжком оказался меж ними. - Это благородный рыцарь, я его привел, чтоб он с тобой поговорил. Лебедица замерла, вытянула шею, распростерла крылья, приподнялась на лапах. Ее тело удлинилось, шея укоротилась, крылья становились уже... - Господи боже! - перекрестился Хольгер. Там, где только что был лебедь, стояла женщина. Нет, девушка. Не старше восемнадцати лет: высокая и стройная, загорелая, с каштановыми волосами, ниспадавшими ей на плечи, большими серыми глазами, веснушками на задорно вздернутом носике, изящными очертаниями рта - она была прекрасна. Не думая, что делает, Хольгер расстегнул ремень под подбородком, сорвал шлем, шапочку и низко поклонился. Она робко подошла ближе, трепеща длинными черными ресницами. На ней была лишь короткая туника без рукавов, облегавшая тело, сотканная, казалось, из птичьих перьев, босые ножки бесшумно ступали по траве. - А, это ты, Гуги, - сказал она. В ее мягком контральто явственно слышались гортанные нотки, к которым Хольгер успел привыкнуть, слушая речи гнома. - Здравствуй, Гуги. И тебя приветствую, рыцарь, если ты друг моего друга. Леопард пригнулся, взмахнул хвостом и окинул Хольгера подозрительным взглядом. Алианора усмехнулась, подошла и потрепала его по шее. Он потерся о ее ноги, урча, как дизель. - Этот долговязый юнец зовется сэр Хольгер - с достоинством представил его Гуги. - А ты, сынок, сам видишь - вот она, дева-лебедь, собственной персоной. Сядем подкрепиться? - Гм... - Хольгер мучительно подыскивал слова. - Большая радость для меня познакомиться с благородной госпожой. - Девушка явно опасалась его, а леопард был наготове, и Хольгер старался произвести хорошее впечатление. - О нет, - улыбнулась она, и напряжение покинуло ее. - Это я должна радоваться. Так мало людей я вижу, и уж тем более столь доблестных рыцарей... - в ее голосе не было кокетства, она лишь пыталась не уступить ему в вежливости. - Ох, да сядем наконец! - ухнул Гуги. - У меня уже живот к хребту присох! - Они уселись на дерн. Зубки Алианоры справлялись с черствым хлебом не хуже, чем зубы гнома. За едой все трое хранили молчание. Солнце уже коснулось горизонта, длинные тени достигали, казалось, пределов мира. Когда с провизией было покончено, Алианора открыто глянула на Хольгера:Какой-то человек тебя разыскивает, рыцарь. Он сарацин. Это твой друг? - А... гм... сарацин! - у Хольгера даже зубы лязгнули. - Нет. Я... Я пришел издалека. И никого тут не знаю. Ты, наверное, ошиблась. - Быть может, - осторожно сказала Алианора. - А что тебя привело к нам? Хольгер рассказал о своих сомнениях, о том, что не знает, стоит ли верить ведьме. Девушка нахмурила брови: - Не знаю, что тебе и сказать. - она выглядела огорченной. - В плохую компанию ты угодил, рыцарь. Мамаша Герда - злая душа. И каждый знает, сколько переменчив бывает герцог Альфрик. - Думаешь, мне к нему ездить не стоит? - Я этого не говорила. - она казалась озабоченной не на шутку. - Я мало что знаю о благородных господах из Фаэра. Знаю нескольких из Серединного Мира, несколько кобольдов и гномов, парочку лесных русалок... Хольгер ошеломленно заморгал. Едва он свыкался с мыслью, что находится в здравом рассудке, что его необычному положению можно найти объяснение, как эти, здешние, вновь принимались за свое, говорили о сверхъестественном так, словно оно было частью повседневности. А может, и было - здесь. Проклятье, он ведь сам только что видел, как лебедь превратилась в человека. Галлюцинация это или нет, но у себя дома он такого наверняка в жизни не увидит. Шок и вызванное им отупение медленно, но верно улетучивались. Всем естеством он начинал понимать, как далеко от дома оказался, насколько он одинок. Сжал кулаки, сдерживая то ли проклятья, то ли слезы. Чтобы занять чем-то свои мысли, спросил: Ты могла бы побольше рассказать о том сарацине? - Ах, тот... - девушка смотрела на отблески заката в воде. Над озером, в тиши, носились ласточки. - Я сама его не видела, но весь лес о нем только и говорит, кроты бормочут в норах, баки рассказывают зимородкам и воронам, а уж те разносят по всему свету. Рассказывают, что уже несколько недель одинокий воин, судя по обличью и доспехам, сарацин, ездит по нашим краям, расспрашивает про христианского рыцаря. А зачем тот ему нужен, не говорит. Но по описанию сарацина рыцарь тот весьма похож на тебя: гигант со светлыми волосами, на вороном коне, носящий знак... - она оглянулась на Папиллона. - Твой герб закрыт. Сарацин говорил о трех сердцах т трех львах. Хольгер оцепенел. - Не знаю я ни одного сарацина. - сказал он. - Вообще никого тут не знаю. Я пришел из краев, лежащих так далеко, что ты и вообразить не можешь. - Может это какой враг, смерти твоей ищет? - с любопытством спросил Гуги. - А может, какой друг? - Говорю же, никого тут не знаю! - Хольгер сообразил, что кричит. - Извини. Я себя чувствую, как ребенок в тумане. Глаза Алианоры раскрылись. - Ребенок в тумане? - ее смех звучал прелестно. - Красиво сказано. Где-то в закоулках памяти Хольгера отложилось на будущее, что банальные в его мире обороты могут здесь оказаться исполненными мудрости и красноречия. Но прежде всего - сарацин. Кто он, дьявол его возьми? Единственным мусульманином, какого Хольгер встречал в жизни, был застенчивый маленький сириец в огромных очках, учившийся с ним на одном факультете. А уж этот сарацин никогда в жизни не стал бы его разыскивать, да еще облачившись в здешнюю железную скорлупу! Видимо, из-за коня и экипировки Хольгера приняли за кого-то другого, весьма с ним схожего. А это означало нешуточные хлопоты. Не стоит самому искать того сарацинского воина. Право же, не стоит! Его охватила апатия и отрешенность. - Поеду в Фаэр, - сказал он. - Выбора у меня нет. - Ох, хорошенький выбор для смертного... - сказала Алианора гробовым голосом. Наклонилась к Хольгеру. - А на чьей ты стороне? Порядка или Хаоса? - видя, что он колебался, добавила: - Не бойся. Я почти со всеми живу в мире. - На стороне Порядка, похоже, - сказал он задумчиво. - Хоть и мало я знаю об этом мире... то есть об этой стране. - Так я и думала, - сказала Алианора. - Я ведь тоже человек. Сторонники Порядка частенько бывают пьянчугами и грубиянами, но их дело ближе мне, чем хаос. А потом я отправлюсь с тобой, рыцарь. Быть может, в Серединном Мире я тебе как нибудь да пригожусь. Хольгер запротестовал было, но она подняла тонкую руку: - Нет - нет, не перечь. Я умею летать, и оттого могу избегнуть многих опасностей. И потом... - она засмеялась. - И потом, сдается мне, прекрасное будет приключение. Наступала ночь, неся с собой звезды и росу. Хольгер достал из вьюка свою постель. Алианора сказала, что будет на дереве. Хольгер долго лежал, глядя на усыпанный звездами небосклон. Созвездия были знакомые - над ним раскинулось летнее небо Северной Европы. Но как далеко отсюда его дом? И можно ли говорить о "расстояниях" или все сложнее? Он вспомнил, как помимо воли перекрестился, когда Алианора вдруг стала человеком. В прежней жизни ему бы и в голову не пришло автоматически творить крестное знамение. Одно лишь окружающее средневековье послужило причиной такому поступку, или неизвестно откуда взявшееся знание языка, умение ездить верхом - а может, и еще что-то новообретенное, неизвестное пока? Оттого, что он не мог разобраться в себе самом, одиночество казалось еще горшим. Комаров тут не было. Стоит поблагодарить этот мир и за такие мелочи. Но он приветствовал бы комарика, как воспоминание о доме. В конце концов он уснул. 5 Выступили рано утром. Хольгер и Гуги ехали на Папиллоне, Алианора летела над ними в облике лебедя, взмывая вверх, выписывая круги, исчезала за деревьями и вновь появлялась. Настроение Хольгера поднималось - следом за солнцем. По крайней мере он ехал куда-то, и, похоже, в хорошей компании. Около полудня, продвигаясь все дальше на восток, они достигли гористого, продуваемого насквозь ветрами дикого края, изобиловавшего валунами, водопадами, теснинами, заросшими высокой жесткой травой, рощицами скрюченных деревьев. Хольгеру показалось, что горизонт впереди кажется темнее, чем раньше. Гуги хрипло затянул песенку, насквозь непристойную. Чтобы не ударить в грязь лицом, Хольгер отплатил ему балладами вроде "Шотландского коробейника" и "бастард - король Англии", переведя их на местное наречие с изумившей его самого легкостью. Гном корчился от смеха. Хольгер загорланил было "Лес тропс Орфеврес", но на него упала тень. Он поднял голову, увидел, что над ними кружит лебедица, с интересом прислушиваясь. И тут же замолчал. - Давай дальше, - поторапливал Гуги - Редкостная похабень! - Я забыл, что там дальше, - сказал Хольгер. Когда они остановились на обед, Хольгер избегал встречаться взглядом с Алианорой. Они устроились возле густых кустов, заслонявших вход в пещеру. Девушка, снова в человеческом обличье, подошла к нему легкими шагами - Путь с тобой, сэр Хольгер, исполнен музыки - улыбнулась она. - Гм... Благодарю, - пробормотал он - Я хотела бы, чтобы ты припомнил, что там дальше было с тремя золотых дел мастерами Жестоко было с твоей стороны оставлять их на крыше. Он покосился на девушку, но не увидел в серых глазах ничего, кроме прямодушия. Что ж, она ведь жила до сих пор среди лесного народца, не столь уж и благовоспитанного... Но у Хольгера не хватило духу. - Потом попробую вспомнить, - сказал он ненатуральным тоном. Кусты за его спиной затрещали, из них выбралось странное существо. Сначала Хольгер принял его за калеку, но тут же убедился, что это абсолютно здоровый представитель какой-то нечеловеческой расы. Он был повыше Гуги и гораздо шире в плечах, мускулистые руки свисали до колен. Большая круглая голова с плоским носом, острыми ушами и ртом, словно прорезанным ножом. Кожа безволосая, серая. Из одежды на нем был лишь кожаный фартук, а в руке он держал молот. - Ах, да ведь это Унрих! - воскликнула Алианора. - Я и не знала, что ты забираешься в горы так далеко! - А то как же, - круглые глаза создания пытливо уставились на Хольгера, - я там штольню новую колочу. Он махнул рукой в сторону пригорков. - Там золото, в тех вон холмах. - Унрих - кобольд, - пояснила Хольгеру Алианора. - Меня с ним белки познакомили. Гость жаждал новостей, как, все жители этой страны. Историю Хольгера пришлось рассказать с самого начала. Выслушав ее, кобольд покачал головой и сплюнул: - Не больно уж приятный город, куда вы шагаете. Нынче особенно, когда Серединный Мир свои орды в кучу сбивает. - Вот - вот, сказал Гуги. - не такую уж теплую встречу нам могут в замке Альфрика устроить. - Болтали будто эльфы с троллями замирились. А раз так, и они заодно теперь, добра не жди. Алианора нахмурилась: - Не нравится мне это. Я слышала, черные маги все смелее ходят через границу, даже в сердце Империи. Выглядит так, словно бастион Порядка рухнул, и хаос теперь может невозбранно растекаться по свету. - А тем бастионом было святое заклятье, что на Кортану положили, - сказал Унрих с ноткой пессимизма в голосе. - И тот меч ныне упрятали. Никто не ведает куда, со всех глаз долой. А коли кто найдется, чтоб выкопал, то все одно ни одному находителю с ним не управиться. Кортана, подумал Хольгер. Где я слышал это имя? Унрих полез в карман фартука и, к удивлению Хольгера, вытащил неуклюжую глиняную трубку и мешочек чего-то походившего на табак. Ударяя кремень о сталь, высек огонь и глубоко затянулся. Хольгер жадно уставился на него. - Ох, эти твои драконьи штучки - дымом дышать... - проворчал Гуги. - А мне любо, - сказал унрих. - И совершенно правильно, - вмешался Хольгер. - "Женщина - не более чем женщина, а хорошая сигара - это ритуал". Все трое воззрились на него. - Я никогда не слышала о людях, что так во тешат демонов, - сказала Алианора. - Одолжи-ка мне трубку, - сказал Хольгер. - А вы глядите! - Эта хороша, чтоб ее одолжать, - кобольд исчез в пещере и вскоре вернулся с большой трубкой из корня вереска. Хольгер набил ее, разжег и с удовольствием принялся пускать кольца. В трубке был явно не табак - адски крепкое зелье, но не хуже того, что Хольгеру приходилось курить во Франции перед войной или в Дании во время войны. Гуги и Унрих похихикивали, Алианора залилась смехом. - Что ты за нее хочешь? - спросил Хольгер. - У меня есть лишний плащ, меняю на эту трубку с кресалом и мешочком таб... вот этого зелья для курения. - Идет! - моментально согласился Унрих. Хольгер стал подозревать, что сильно прогадал. Ну да ладно. - Ты мог бы справедливости ради дать и немного еды впридачу, - сказала Алианора. - Ну, коли ты просишь - Унрих полез в пещеру. Алианора глянула на Хольгера сочувственно: - Вы, люди, такой не практичный народ... В путь они отправились, став богаче на несколько караваев хлеба, сыр и копченое мясо. Местность вокруг становилась все более гористой и дикой, но незаметно было, чтобы Папиллона это тревожило. Угрюмый мрак на горизонте вырастал перед ними, как стена. Под вечер они остановились там, где была, похоже, вершина горной цепи - оттуда открывался вид на опадавшие к сосновым лесам взгорья, кое-где поросшие редколесьем. Алианора энергично принялась сооружать шалаш, Гуги занялся ужином, одному Хольгеру не нашлось дела, и он с удовольствием приглядывался к девушке. Когда настал темнота и они уселись у костра, Алианора сказала: - Завтра мы вступим в пределы Фаэра. И дальше все будет в руках судьбы. - А почему там, на востоке, так темно? - спросил Хольгер. Алианора удивленно глянула на него: - Из далеких же ты краев пришел... Или на тебя навели порчу, и ты все забыл? Каждый знает, что Фарисеи не выносят дневного света, и в их стране царит вечный полумрак, - она поморщилась. Пламя костра бросало отсветы на ее юное лицо посреди окружавшего их мрака, наполненного холодными ветрами. - Если победит Хаос, полумрак этот может окутать весь мир, и никто не увидит больше солнца, зелени листьев, цветов. А потому я, сдается, на стороне Порядка. Однако... Однако в Фаэре и прекрасного много, сам увидишь. Хольгер смотрел на нее сквозь пламя костра. Огонь отражался в ее глазах, ласкал пляшущим светом ниспадавшие на плечи волосы и грациозные линии тела, а ночь за спиной девушки пеленала ее в черный плащ. - Я бы не хотел показаться чрезмерно любопытным, - сказал Хольгер. - Но не могу уразуметь, почему такая красавица живет в диких лесах среди... среди чужого ей племени. - Никакой тут нет тайны, - она смотрела в пламя, и Хольгер едва расслышал ее голос в вытье ночного ветра. - Гномы меня нашли в лесу, еще младенчиком. Наверное, я была дочкой какого-нибудь крестьянина, и разбойники меня украли, когда напали на его дом. Здесь такое часто случается. Видимо, они хотели меня вырастить и продать в рабство, но младенец им надоел, они меня в чащобе и бросили. А маленький народец со своими друзьями-зверятами нашли меня и выходили. Они добрые, многому меня научили, в конце концов подарили этот лебединый наряд - говорили, он когда-то принадлежал Валькирии. Я обычным человеком родилась, но с помощью этого наряда могу превращаться в лебедя, и потому, как видишь, живется мне безопасно. Потом гномы мне сказали: ты выросла, вольна отправляться, куда пожелаешь. Но дымные поселения людей меня не прельщают. Здесь, в лесу, мои друзья, здесь простор, и небо, и я всему этому рада. Вот... Хольгер медленно склонил голову - А вот ты нам мало о себе рассказал, - неуверенно улыбнулась Алианора. - Где твой дом? Как ты ухитрился попасть сюда, не пройдя ни землями людей, ни Серединным Миром - иначе знал бы, каковы те края, а ты не знаешь... - Хотел бы я знать, как попал сюда, - сказал Хольгер. Так и подмывало рассказать ей все, свою историю с самого начала - но он тут же одумался. Она наверняка ничего не поняла бы. Да и ему не помешает держать в запасе лишнюю тайну. - Думаю, на меня навели чары, - сказал он. - Я жил так далеко, что у меня на родине и слыхом не слыхивали о ваших местах. И вдруг в один миг я перенесся сюда. - А как называется твоя страна? - Дания, - сказал Хольгер и выругался под нос, когда она вскрикнула: - Я слышала о твоем королевстве! Оно и в самом деле лежит далеко отсюда, но слава его разошлась широко. Христианская страна на севере Империи, да? - Гм... ну... это вряд ли та самая Дания (уж точно!) Моя лежит в... - Чертовски не хотелось врать ей в глаза. Хотя бы полуправду... Минуточку, когда он странствовал по Штатам... - Моя Дания - это город в Южной Каролине. Алианора мотнула головой: - Похоже, ты что-то скрываешь. Ну коли на то твоя воля... Мы тут, в пограничье, научились не слишком любопытствовать - и зевнула: - пойдем спать? Они легли в шалаше, тесно прижавшись друг к другу, чтобы уберечься от ночного холода. Несколько раз Хольгер просыпался от лязганья зубов, слышал рядом ровное дыхание Алианоры. Очаровательный ребенок. Вот если б знать точно, что он никогда не найдет обратной дороги к дому... 6 Утром они стали спускаться вниз. Путь был не из легких, но конь шел быстро. Гуги только верещал, когда копыта Папиллона оскользались на крутизне и повисали над краем дышащей холодом пропасти. Алианора летела высоко над ними. Она отыскала себе забаву, морозившую кровь в жилах зрителей - повиснув в воздухе, превращалась в человека, камнем летела вниз и становилась лебедем в самый последний миг, когда можно было еще избегнуть падения. Наблюдавший это Хольгер искал душевного спокойствия в трубке. Но разжечь ее ему никак не удавалось, пока Гуги не научил его обращаться с кресалом. Черт побери, не могли они изобрести спичек! Они ехали сосновым бором. И вдруг в один миг, словно буря настигла, вокруг них сомкнулся полумрак и густел с каждым их шагом. Хольгер боялся, что вскоре вообще ничего не сможет разглядеть. Волосы вставали дыбом при одной мысли, что придется на ощупь пробираться по стране троллей, волколаков и бог знает кого еще. Чем ниже они спускались, тем теплее становилось. Когда лес остался позади, повеял крепнущим запахом незнакомых Хольгеру цветов - они пахли то ли бальзамическими смолами, то ли ладаном. И вот - просторная долина, холмы мягких очертаний. Гуги громко проглотил слюну. - Ну, вот мы и в Фаэре, - буркнул он. - Другое дело, как нам отсюда убраться... Хольгер пытливо осмотрелся. Солнце уже скрылось, но мрак, которого он так опасался, не наступал. Хольгер не понимал, откуда исходит свет, но видел почти как днем. Небо было вечерним, густо-синим, и та же синева разливалась вокруг в воздухе, словно они ехали под водой. Трава тут была высокая и мягкая, ее бледная зелень отблескивала серебром, и белые цветы блестели, как звезды. Асфодели, подумал Хольгер. Откуда он знает это название? Повсюду - усыпанные белыми розами кусты. Поодиночке или небольшими рощицами растут деревья, высокие, тонкие, с молочно-белыми стволами и кронами цвета травы. Ветерок лениво позванивал их вершины, и они серебряно позванивали. В этом обманчиво