ном неврозе или каком-нибудь другом ярлыке, который вы на меня повесили. Предположим, что это органическая шизофрения. Тогда причем здесь любовь, о которой вы все время мычите? Бирди улыбнулась: ее терпение было безграничным. - Любовь - это основное необходимое условие существования млекопитающих, - сказала она. - А мы относимся к млекопитающим. - Ее телосложение не оставляло на этот счет никаких сомнений. - Грудные младенцы в сиротских приютах умирают, потому что их не убаюкивают на руках. Если ты получил каплю любви, и этого оказалось недостаточно, то взрослея, ты чувствуешь голод по любви. Дефицит любви деформирует и истощает тебя так же, как это бывает в случае с рахитом. Этим мы здесь и занимаемся - даем тебе любовь, которая тебе необходима, чтобы ты был стройным и сильным. Он вскочил. - Я слышал это уже сотни раз, еще немного и меня просто стошнит! - закричал он. - А что ты скажешь насчет настоящего психоза? - Ну, я думаю, он имеет отношение к метаболизму, - ответила Бирди. - Вернее, так думают ученые. Хотя я считаю, что любая болезнь такого рода начинается опять же таки из-за недостатка любви. Да разве ты сам так не считаешь? - Я... я... - В любом случае, - продолжила она, - шизофрения характеризуется потерей связи с окружающим миром. Ведь мы не можем рассчитывать на излечение без восстановления этой связи? Ты только хорошенько подумай, дорогой, и поймешь, что я права. А любовь - это мост, соединяющий любые пропасти. Бейли так и подмывало выругаться, и желательно понецензурней. Но те ругательства, которые он мог вспомнить, были слишком слабыми. Бирди встала, откинула на спину свои светлые волосы и расстегнула платье. - Я считаю, нам следовало бы снова заняться любовью, - сказала она жестко. Он не очень этого хотел, но она настаивала - кроме того, чем, черт возьми, можно было еще заниматься? - поэтому они оказались в спальне. Только на этот раз он был ни на что не способен. Она была полна сочувствия, баюкала его в своих объятиях и пела колыбельную. Но, конечно, сначала ему было необходимо принять барбитурат. Вероятно, именно эта мысль заставила его забеспокоиться. Черт возьми! Ведь со мной все в порядке, не считая того, что я уже сыт по горло всем этим... Он вышел из ванной. Его костюм был не слишком свободного покроя, но был удобен и приятно оформлен. Крадучись, он прошел до окна гостиной и выглянул наружу. Окно было зарешечено, но только для того, чтобы пациент - если он вдруг окажется лунатиком - не поскользнулся; по крайней мере, так объяснили Бейли. Он имел полную свободу действий. Как только ему станет лучше, он получит разрешение уходить из клиники на выходные. А пока его могли навещать все кто угодно. Вид, который открывался с двадцатого этажа самого высокого корпуса Медицинского Центра, поражал своими масштабами. Зелень парка Голден-Гейт простиралась до океана, который сверкал в солнечных лучах. Он мельком посмотрел на мост, парящий над входом в гавань, на воду, которая блестела, убегая к холмам восточного побережья. На чаек, на лодки, на корабли и на самолеты. В комнату врывался легкий морской ветерок - прохладный, пахнущий морем и приносящий с собой отдаленный шум транспорта. Правда, этот шум был слишком далеким, приглушенным; и если не считать этого комплекса на холме - гордости Сан-Франциско - всюду были видны следы запущенности: то пустая витрина магазина, то полуразрушенный многоквартирный дом. Деловая жизнь города все больше деградировала, совсем как Уильям Бейли. Как социолог он имел возможность ознакомиться с любыми данными. У него не было сомнений. По крайней мере, никаких сомнений относительно причины такого упадка. Ведь если психические заболевания всех уровней - от некоторой эксцентричности до полного сумасшествия - приобретали характер эпидемии, и если государственная политика Соединенных Штатов состояла в такой чрезмерно щедрой заботе о жертвах психических расстройств, то каким-то образом следовало за это расплачиваться. Кроме того, налоги и инфляция со своими обычными побочными эффектами оказывали дополнительное негативное воздействие. Он было отрицал целесообразностью такой политики. Он и сейчас, как ему казалось, мог бы отрицать, несмотря на то, что теперь он стал одним из тех, кто пользуется всеми выгодами этой политики. Но предостережения, высказываемые меньшинством людей, к которому он принадлежал, для других оставались лишь пустым звуком. Люди либо отказывались верить фактам экономической жизни, либо смотрели широко открытыми глазами и спрашивали: "Ну и что? Вы имеете в виду, что есть что-либо более важное, чем здоровье людей, которых мы любим?" Возможно, обескураженно думал он, что безуспешность его усилий и была причиной нервного срыва, который привел его сюда. Потом, поскольку ему не о чем было больше думать, он задумался о смысле жизни, затравленной и загнанной в клетку. Изо всех сил он ударил по подоконнику кулаком, потом еще и еще, и еще. - Черт побери Бога. Черт побери Бога. Черт побери Бога, - повторял он все быстрее и быстрее. - Чертпоберибога, чертпоберибога, чертпоберибога-чертпоберибога-чертпоберибога чертпоберибога чертпоберибога чертпоберибога, У-У-У-У-У, У-У-У-У-У, ч-ч-ч, ч-ч-ч, ч-ч-ч... - Билли! Что ты _д_е_л_а_е_ш_ь_? Бейли остановился. Очень медленно обернулся. Округлая фигура Бирди Кэрол заполняла дверной проем. Она держала в руках букет лютиков. Как всегда она была одета в гражданское платье, оно было огненно-красным, и только маленький значок указывал на то, что она была специалистом-психиатром. Он старался не выдать ярости, хотя она его просто душила, и резко ответил: - Я мог бы спросить тебя о том же. - Ну, я пришла повидать тебя. - Она закрыла дверь и торопливо приблизилась к нему. - Посмотри, я принесла тебе цветы. Ты однажды сказал, что любишь лютики. Я их тоже люблю. - Следишь за мной, как... как... черт знает что... - Но, дорогой, я не могла оставить тебя одного. Ты ведь знаешь, вся твоя проблема - в одиночестве. Подумай немного и ты увидишь, что я права. Тебе нужно больше бывать на людях. - Приблизившись к нему, она остановилась и похлопала его по плечу. - Тебе действительно это нужно. Сходи к другим пациентам в любую из комнат отдыха. Они чудесные люди, ты убедишься в этом, когда узнаешь их поближе. И добровольные сиделки тоже такие славные. Они хотят помочь тебе... помочь тебе любить самого себя, помочь тебе опять стать сильным. Что сказал об этом тот славный старый немец? Ты знаешь, о ком я говорю... - "Kraft durch Freude", - высказал предположение Бейли. - Это значит "сила посредством радости"? Вот это я и имею в виду. Но, дорогой, мне нужно поставить эти бедные цветочки в воду, ведь они хотят пить. Бирди отошла от него. Ее локоны подпрыгивали, а бедра покачивались, как тяжелые массивы. Фактически, во всем, что ее ни касалось, присутствовала какая-то обстоятельность, что-то вроде абсолютного физического контроля - даже с ним в постели в жаркий полдень она не потела - поначалу это вносило успокоение в душу Бейли, это было чем-то вроде образа Матери-Земли. Только должна ли Мать-Земля так много болтать? - Это был лозунг нацистов, - сказал Бейли. - Правда? Как интересно. Ты так много знаешь, Билли, дорогой. Когда-нибудь мы опять поставим тебя на ноги, ты найдешь так много чудесных способов помогать другим, верно? - Она взяла со стола небьющуюся вазу и, посмотрев на увядшие в ней розы, покачала головой. - Бедные. Боюсь, их короткая жизнь окончена. Но если они сделали твою жизнь немного светлее, то они выполнили свою задачу, ведь правда? Бейли сжал кулаки: - Я знаю, например, - сказал он, - что нацисты сжигали в газовых печах людей, которые не укладывались в их схему. Но они, по крайней мере, не заставляли их при этом думать о хорошем. - Нет, я думаю, не заставляли. - Бирди опустила розы в мусоропровод и отнесла вазу, лютики и свою огромную сумку в ванную. - Этот бедняга - Гитлер, так, кажется, его звали? - как ему, наверное, недоставало любви! Она оставила дверь открытой. Он мог бы избежать зрелища розовых стен, плюшевых медвежат и палочек с конскими головами, если бы стал смотреть в окно. Но он с какой-то патологической настойчивостью продолжал смотреть в сторону ванной. Он думал, что, возможно, это поможет ему возненавидеть эту обстановку еще сильнее. - Само собой, самым большим злом было то, что другие страны воевали с нацистами, - процедил он сквозь зубы. Бирди поставила сумку на сливной бачок и стала в ней рыться. - Конечно, - ответила она. - Я же не говорю, что людей, которых они брали в плен, не нужно было освобождать. Если такие пленные вообще существовали. Ты ведь знаешь, что представляет собой пропаганда в военное время. Через... сколько же лет прошло?... через пятьдесят лет разве можно, в самом деле, поверить, что какие бы то ни было человеческие существа могли вести себя подобным образом? Честно говоря, я в это не могу поверить. - А я могу. Я знаю, что такое исторические свидетельства. И я знаю, как люди ведут себя сейчас. Например, совершают чудовищные преступления. - Да, да, дорогой, но неужели ты не понимаешь? Предположим, эти ужасные вещи действительно были реальными. Или давай будем более реалистичными и подумаем о тех проступках, которые случаются в наше время, которые, да, я знаю об этом, все же совершаются... бедными, сбитыми с толку жертвами бесчувственного общества. А теперь предположим, что людей порабощают... или пусть даже гонят как стадо животных в газовые печи, если такое тогда вообще могло произойти, предположим, порабощенные смотрят на завоевателей глазами, полными любви, и говорят: "Вы тоже жертвы. Вы наши братья. Идите сюда, давайте обнимемся." - Бирди оперлась о дверной косяк и посмотрела на него своим долгим фарфорово-голубым взглядом. - Разве ты не понимаешь, каким мог бы быть результат? Разве ты не _ч_у_в_с_т_в_у_е_ш_ь_, как все бы изменилось? - Кажется, ваш метод лечения не сделал меня лучше, - сказал Бейли, резко дернув плечами. - Ну, для этого необходимо время. Бирди вернулась к своему занятию. Она вынула из сумки складной нож, освободила лезвие и стала обрезать корешки лютиков. - А истинная любовь бесконечна, - сказала она. Истинная любовь "долго терпит, не мыслит зла, все переносит и никогда не иссякает". Он не мог остановиться: он должен был сделать первый шаг к ней, потом еще шаг; рев в голове становился все сильнее. - Ты меня любишь? - спросил Бейли и собственный голос показался ему далеким и глухим. - Или я для тебя лишь очередное задание? - Я люблю каждого человека, - проворковала она. - И в постели тоже? - О, Билли, любовь не совместима с ревностью. Любовь распределяется поровну. Я использую свое тело как один из способов, чтобы любить тебя в числе многих. Он стоял в дверях ванной; он раскачивался - то поднимаясь на цыпочки, то опускаясь. - Но я тебе не безразличен? - сорвался он на крик. - Я, взятый отдельно, и не потому, что я один из двуногих животных, а потому, что я - это я! Ее щеки не залил румянец смущения. Бейли вообще ни разу не видел, чтобы ее идеально кремовая кожа как-нибудь меняла цвет. Но ресницы Бирди задрожали, и она опустила глаза. - Ну, - пробормотала она, - я иногда думала, что, если это может сделать тебя счастливым, мы могли бы пожениться, когда ты выздоровеешь. Какое благозвучное имя - Бирди Бейли - правда? Его пронзительный крик выражал неизъяснимую муку; он выхватил из ее руки нож и стал наносить удары - один за другим. - Пожалуйста, не делай этого, - сказала она. - Это ведь не проявление любви. Бейли распорол ей живот. Борясь с темнотой, сгущающейся вокруг, мгновение он смотрел на провода, на транзисторы, термогенные выводы сверхпроводников, мощный аккумулятор. Он бы остановился, если бы уже не занес руку для очередного удара. Нож распорол изоляцию кабеля. Произошло короткое замыкание. Ощущение тока было сродни ощущению ненависти - безупречно однородной, черной ненависти, скользящей по его телу, овладевающей им, сливающейся с ним в единое целое. Боль пришла со сбоем в работе сердца. Уильям Бейли упал на Бирди; его тело дымилось. Конечно, она просто машина, промелькнула мысль в последнем осколке его сознания, ни одно человеческое существо не могло бы так себя вести. Потом сердце остановилось, и он умер. Смерть пришла как ураган. Казалось, его выдувало ветром, кружило в вихре, бросало вверх и вниз, и снова вверх, в реве и свисте, в шуме чудовищного галопа. Он не знал, хлестал ли его ветер холодом или опалял жарой. Он об этом и не думал - его глаза ослепляли молнии, громом отзывался стук зубов. "Глаза?" - промелькнула вспышка удивления. - "Зубы? Но я мертв.... Минутку. Одну минутку. Итого, сколько смертей уже было? "Ноль, - считал Бог, - один, десять, одиннадцать, сто." - Почему ты не даешь мне время подумать? - завопил он. Сосредоточившись, он мог поддерживать определенное равновесие среди хаоса, окружавшего его. Он был Уильямом Бейли. Социологом. Психоневротиком. Окончившим свою жизнь в медицинском учреждении - три различные жизни в трех различных учреждениях, каждое из которых было таким же отвратительным, как и другие. Зачем Моделирующее Устройство так поступает? Да, его проблема была достаточно реальной. Психопатология становилась все более распространенным явлением. Общество как-то должно было с этим бороться. Но ни одна из попыток этой борьбы не имела успеха. Да, действительно, не имела успеха. Убийственное безразличие; убийственная недоброжелательность; убийственная любовь. Но последняя, на самом деле, любовью и не была; в любом случае это была патологическая любовь. Она была ничем другим, как еще одним способом попытаться заставить людей вернуться к той же структуре, которая исковеркала их жизнь. Ведь на самом деле любовь - это полное восприятие любимого человека, независимо от того прав он или не прав; регулирование своего поведения в соответствии с поведением того, кого ты любишь, а не корректировка его поведения с учетом своих взглядов; предоставление свободы любимому человеку и в тоже время готовность помочь в любую минуту. "Сто одиннадцать, тысяча, тысяча один." Если причиной эпидемии являются социальные условия, лечение предполагает проведение фундаментальной реформы. Изменение условий. Снятие невыносимого давления. Щ_е_л_к_. Хаос отдыхал. - Больше никакого принуждения, - потребовал Уильям Бейли. - Пусть будет создана первая в мире действительно свободная цивилизация. И ему это было даровано. ЧЕТЫРЕ - Конечно, я озлоблен, - сказал человек, который сидел слева от Бейли. Ему было под тридцать - среднего роста, светловолосый и очень пьяный. - А кто бы не озлобился? - он допил свое виски со льдом и, выдохнув с оглушительным свистом, поставил стакан на стойку. - Еще одну порцию, - выкрикнул он и повернулся к соседу, - будешь еще? - Нет, спасибо, - ответил Бейли. - О, д-давай. Я плачу. Что я еще могу сделать, чтобы ты меня выслушал. А то ст-т-танешь ты меня слушать, незнакомого человека, и все такое прочее. Но если Джим Ваймен - меня т-так зовут - если Джим Ваймен захочет кому-нибудь поплакаться в жилетку, Джим Ваймен может заплатить за то, что его выслушают. - Не стоит, - сказал Бейли. - Мне интересно вас слушать. Я, видите ли, несколько лет был в отъезде. Только сегодня вернулся. Здесь все так изменилось. - Конечно, изменилось, мистер м-м-м... мистер. Конечно, изменилось. Все меняется, эт-то точно. Бармен! - вдуг заорал Ваймен. - Почему м-мне до сих пор не налили? Бейли стиснул зубы, приготовившись стать свидетелем неприятной сцены. Ему не хотелось, чтобы его вышвырнули отсюда вместе с Вайменом. Он хотел отдохнуть в прохладной темноте, в запомнившейся с прошлых времен элегантности красного дерева и ворсистых ковров, потягивая одинарную порцию слабого разбавленного шотландского виски - все, что он мог позволить себе, он собирался провести здесь около часа и попытаться вернуть себе прежнюю уверенность. Они предупредили его, что Сан-Франциско, как и любой другой американский город, сильно изменился; но они не сказали ему, что эти изменения могут оказаться настолько шокирующими. Бармен посмотрел на Ваймена, пожал плечами и налил ему. Еще один симптом, подумал Бейли. Прежде в таверне Дрейка ни за что не стали бы обслуживать до такой степени напившегося посетителя. Но и оформление таверны в стиле королевы Елизаветы, если приглядеться попристальнее, довольно-таки изменилось. Все вокруг стало ветхим и пыльным. - Вы говорили, что занимаетесь научно-исследовательской работой - совершенствуете компьютеры? - спросил Бейли в надежде утихомирить Ваймена. Уловка сработала. Речь Ваймена стала более внятной: - Да. В медцентре. Или, вернее, я занимался этим до сих пор. До вчерашнего дня. Теперь уже не занимаюсь. Исследовательскую программу аннулировали. А результаты этой работы могли бы стать самыми ошеломительными с тех пор, как - с тех пор, как - нет, еще более ошеломительными. Меняющими фундаментальные понятия! - А что это была за программа? Наверное, речь шла о программе, теоретические аспекты которой широко обсуждались до того, как Бейли заболел. Прямая связь человека с машиной была предметом разработок в течение уже многих лет; и, конечно, уже достаточно привычными стали работающие на батареях и управляемые нервной системой протезы конечностей человека, они были разработаны где-то в 1980 году. Но объединение в одно целое мозга и компьютера представляло собой трудности другого порядка. Само соединение не было проблемой. При этом не требовалось подсоединение к черепу проводов и всякой другой ерунды. В результате усиления и индукции импульсы могли перемещаться в обоих направлениях - от нейтрона к транзистору и обратно - по электромагнитным каналам. Но как создать общий язык для такой связи? Этот вопрос еще не был решен. Ни разу не было зафиксировано, что определенной мысли соответствует определенное изображение на энцефалограмме, все данные свидетельствовали об обратном. Мысль была невероятно сложным отражением функционирования всей корковой системы. - Но мы определили ос-с-с-новной подход к проблеме, - объяснял Ваймен. - Мы наметили дальнейший ход исследований. Основная идея состоит в том, что нет необходимости использовать какие-то особые коды. Достаточно взаимно однозначного соответствия. Это что-то вроде двух схожих языков. Вы можете выражать одни и те же мысли на английском и на немецком языках, просто одно и тоже понятие может обозначаться разными словами. Там они в отделе нейрофизиологии доказали, что мозг может включать в свои процессы обработки данных любой цифровой код, но при ус-с-словии, что это будет единственное в своем роде соответствие. П-п-потом ребята-математики разработали массу теорем. Видите ли, новые данные сводили всю проблему к проблеме преобразования данных из одной формы в другую. К проблеме топологического преобразования данных, понимаете? Как только мы получили эти теоремы, мы продолжили работу. Научные исследования. Разработка соответствующего к-компьютера и с-соответствующих программ - задача нелегкая, требует усилий, штата сотрудников, нес-с-кольких лет работы - но мы знаем, что, черт возьми, мы можем с этим справиться. А в-вы знаете, что произошло бы в случае нашего успеха? Бейли энергично кивнул. Он чувствовал себя все лучше и лучше. Хоть Ваймен и был пьян, но он говорил научным языком. А слышать этот язык после стольких утраченных лет, означало для Бейли возвращение в привычную среду. Специальностью Бейли была социология, а она в последнее время в значительной степени зависела от математических расчетов, кроме того... Кроме того, система "человек-компьютер" предполагала фантастические возможности. Фактически, огромный объем памяти машины, скорость считывания данных из памяти, способность выполнения логических операций за считанные доли секунды - все эти возможности могли бы сочетаться - или объединяться - со способностью человека к творчеству и проявлению своей воли. Соединенные воедино, человек и машина, стали бы одним целым - непрерывно программирующей себя вычислительной машиной, разумом настолько мощным, что применение коэффициента умственного развития утратило бы всякий смысл. Они/он/она могли бы впервые в истории интеллектуального развития человека рассматривать проблемы во всей их целостности. Конечно, следовало учитывать определенные опасности, которые явно предвиделись и то, что в работе могли возникнуть и менее очевидные опасные моменты. Но преимущества конечного результата, наверное, оправдывают любой риск. - Но, мы б-больше этим не занимаемся, - Ваймен склонился над стаканом. - Не хватает д-денег. Вчера было принято окончательное решение. По этому поводу я хочу напиться. - Почему не хватает денег? - спросил Бейли. - Наверное, Национальный научный фонд закрыл программу, потому что был не в состоянии выделить на нее миллиардную сумму? - Фью! Откуда вы, приятель? Уже давно прошли те времена, когда у Национального научного фонда были деньги и он мог ими р-распоряжаться. У Национального института здоровья их тоже нет. Мы и т-туда обращались. К к-кому мы только не обращались. Никаких результатов. Слишком много денег идет на обеспечение психического здоровья. Иначе правительство не аннулировало бы несколько уже выполняющих-х-хся программ. Министерство обороны - вы думаете, что Министерство обороны могло бы этим заинтересоваться, да? - да, черт возьми, они заинтересованы, но вы же знаете, какое у них сейчас финансовое положение. Военно-Воздушные Силы занимаются перевозкой пассажиров и таким образам зарабатывают деньги, военный корабль "Пуэрто-Рико" превращен в п-плавающее казино за пределами территориальных вод... т-только так могут быть получены средства на оборону. Поэтому в прошлом году мы сдались после рассмотрения вопроса о Гайане. О, президент пытался с-с-сделать хорошую мину при плохой игре, что-то говорил о "почетном заселении без военного давления"... но, черт возьми, весь мир знает о том, что военное давление было - это было давление на нас - при участии корабля "Венесуэла", черт возьми! В стакан Ваймена скатилась слеза. - Черт побери этого человека, - пробормотал он. - Гори он в адском пламени. Пусть ему будут ниспосланы вечные муки. Он один во всем виноват. Могу поспорить, правительство Франции превозносит его за это. Я могу поспорить на какую хотите с-с-сумму, он писал свои книги и в-в-выступал перед публикой с определенной целью. - О ком вы говорите? - поинтересовался Бейли. - Ну, вы знаете. О, профессоре. Французе. Не могу пр-ро-изнести его чертово имя. Ну, тот, с идеями о защите сумасшедших. - Постойте. - Бейли оцепенел. Он замер в той позе, в которой сидел. По коже побежали мурашки. - Не имеете ли вы в виду Мишеля Шансона д'Уазо? - Тьфу! Он, именно он. Шансонг Двазо. Могу поспорить, он на самом деле был китайским агентом, с таким-то именем! Он знал, что наша большая, сентиментальная, мягкосердечная, заботливая страна воодушевится его идеями, бросится их воплощать - бросится в кучу н-навоза. Он один нас погубил. Погубил мою программу. Погубил мою страну. Теперь мы ни черта больше не можем делать, мы можем только заботиться о г-горстке бесполезных чокнутых бездельников. - Ваймен поднял свой стакан. - За погибель Шансонга Двазо! - Нет, - Бейли резко поднялся. Его стул с грохотом упал. - А? - заморгал Ваймен. "Я не должен позволять себе сердиться", - подумал Бейли. - "Я еще не совсем в порядке. Они мне сказали, что я должен быть осторожен, не возбуждаться, постоянно контролировать свои эмоции, пока не окрепнут нервы". Но, тем не менее, ярость росла, обдавая его холодом, вызывая тошноту и дрожь. Он сказал с вызовом: - К вашему сведению, я один из этих бесполезных, чокнутых бездельников. - Что? Вы? - Не верите? - Бейли вынул из брюк бумажник. (Он им говорил, что ему не нужен такой дорогой костюм, но они сказали, что моральное состояние играет важную роль в выздоровлении.) Он раскрыл бумажник и показал карточку, удостоверяющую его как психически больного человека. - Меня выписали сегодня утром, после пяти лет лечения в государственной клинике в Напе, - сказал он. - Я был полезным членом общества до тех пор, пока не заболел. Но потом я прошел через такой кошмар, который вы себе с вашим самодовольством и ограниченностью не можете и представить. В Напе меня спасли. Более добрых людей я не видел. Насколько позволяли их знания, они починили мой ум. Сейчас я нахожусь на амбулаторном лечении. Когда я полностью выздоровею, - надеюсь, в конце концов так и будет, - я опять буду работать. И я с радостью буду платить налоги, чтобы помочь тем, кто не совсем здоров. - Н-но... - Ваймен пытался что-то сказать. Бейли его перебил: - А как, вы считаете, должна была реагировать страна? Последние двадцать лет количество психических заболеваний возрастало экспоненциально. Что-то нужно было делать. Чтобы вы выбрали? Убить нас, обработать наши мозги? Посадить нас в тюрьму, уморить нас голодом? Можно было поступить и так. Но я, вместе со многими миллионами своих собратьев, я говорю: слава Богу, что Шансон д'Уазо показал нам милосердный путь решения проблемы, а вы... будьте прокляты! Он выплеснул содержимое своего стакана в лицо Ваймену. - Бармен! - заверещал Ваймен. - Вы видите, что он сделал. Вы видите, что этот иждивенец, сидящий на шее общества, что этот псих сделал? - Следите за тем, что говорите, - ответил бармен. - Ведь у него удостоверение? А закон говорит о том, что мы должны быть снисходительны к таким людям. - Правда? - воскликнул Бейли. Довольный, он схватил стакан Ваймена и вылил остатки содержимого Ваймену на голову. - Эй, - сказал бармен. - Имей совесть, приятель, мне придется все это убирать. Бейли повернулся на каблуках и с достоинством вышел. Бриллиантовые солнечные лучи заливали улицу, обрушиваясь с безоблачного неба, наполненного ветром и чайками. Бейли пытался не замечать ярко освещенной запущенности когда-то престижных зданий, грязных тротуаров, однообразных витрин, редко встречающихся автомобилей и плохо одетых прохожих. Цена действительно была большой, но обязательства нужно выполнять. Как об этом писал Шансон д'Уазо - Бейли смаковал в уме замечательный, часто перечитываемый абзац, и, шагая по улице, переводил его на английский: "Показав в предыдущих главах, что эпидемия сумасшествия возникает как результат ситуации, созданной коллективными усилиями людей (посредством перенаселения, чрезмерной механизации, строгой регламентации жизни, деперсонализации - всего того, против чего восстают глубочайшие инстинкты человека-животного), ниже я рассмотрю мероприятия, которые должны быть осуществлены при наличии таких восставших людей-животных. Количества таких особей в действительности представляют для общества такую нагрузку и опасность, что они вызывают все меньше сочувствия. И все же их состояние не их вина, оно является результатом глобальной несостоятельности общества. Следовательно, необходимо определить социальный способ лечения этой социальной болезни. Решение, которое я предлагаю и разрабатываю в деталях, является наиболее радикальным. Но что значит "радикальный"? Это слово происходит от латинского слова radix, что значит racine - "корень", и, таким образом, радикальное решение представляет собой решение, касающееся основ проблемы. Очевидно, что услуги клиники должны быть бесплатными, и должны предоставляться в максимальном объеме, в той мере, в какой они требуются в каждом отдельном случае. Но психиатрия пока не совершенна. Полностью излечить можно лишь некоторых, если полное излечение вообще возможно. Пациент, состояние которого находится на грани нестабильности или в состоянии которого появилась некоторая стабильность после пребывания в лечебном учреждении, не должен подвергаться в дальнейшем такому же непереносимому давлению, которое привело его к болезни. Напротив, он должен быть избавлен от такого давления. Его задачей является выздоровление или, по крайней мере, не ухудшение состояния. Следовательно, он должен получать из общественных фондов пенсию, необходимую для поддержания его самого и его иждивенцев на достаточно высоком жизненном уровне. И в том случае, если его поведение не представляет собой непосредственной опасности для окружающих, он должен быть освобожден от рамок закона, ему следует разрешить работать а соответствии с его побуждениями и с применением любых способов труда, какие он считает необходимыми..." Завизжали тормоза. Автомобиль занесло, когда водитель попытался резко затормозить. Побледневшее лицо водителя показалось из окна машины и Бейли услышал резкий окрик: - Ты смотришь, куда идешь? Сумасшедший придурок! - О, - Бейли вернулся к реальности, и это было для него ударом - он осознал, что находится на проезжей части Пост-Стрит, ярко освещенной солнцем. - Я... Автомобили, громко сигналя, окружили Бейли. Собиралась толпа любопытных. Сквозь толпу протискивался дюжий полицейский в голубой форме. - Так-так, - сказал он, - что тут происходит? - Он быстро оценил ситуацию. - Что, неосторожно переходили улицу? Вам жить надоело? - Я... я... - Страх, иррациональный, но совершенно реальный, стиснул Бейли горло. - Выпишите ему повестку в суд за нарушение правил уличного движения, господин полицейский, - требовал водитель. - Заберите его прямо сейчас. Он представляет опасность для решеток радиаторов. Ф_а_! _Ф_а_! _Ф_а_! - Боже мой, - застонал полицейский. - Из-за вас мы сейчас устроим здесь пробку до самого Дейли-Сити. Убирайтесь отсюда. Прочь с дороги. Давайте сюда свои... Но Бейли уже протягивал ему свой бумажник с удостоверением. У полицейского отвисла челюсть: - Почему, черт возьми, вы не сказали об этом сразу? - воскликнул он. Автомобиль, который чуть не сбил Бейли, уже отъезжал. Полицейский побежал вдогонку и засвистел, чтобы он остановился. - Эй, вы! А ну, стойте! Вы знаете, что вы, черт возьми, чуть не убили человека, которому не повезло в жизни? Лицо водителя опять побледнело. - Да, - сказали в толпе, - он еще и оскорбил его. Назвал его сумасшедшим придурком. - Это правда? - спросил полицейский. - Да, конечно. - Говоривший вышел вперед. - Я сам слышал, господин офицер. Бог знает, какой моральный ущерб нанес этот грубиян несчастному. Несколько свидетелей согласно закивали. Полицейский сказал: - Мне очень жаль, мистер Бейли, но я не могу арестовать его за преступление, которое он совершил, оскорбив вас, пока вы не пройдете со мной в участок и не подтвердите обвинение. Вы согласны это сделать? Бейли с усилием глотнул и отрицательно покачал головой. - Ну, хорошо, в любом случае, я могу выписать ему судебную повестку, - строго сказал полицейский. - И ему придется встретиться с судьей Джеффризом. Я лично прослежу за этим. На моей смене никто просто так не уходит, оскорбив человека. Бейли чувствовал, что он тоже должен что-то сказать, но не мог этого сделать: слишком сильным было потрясение. С единственным желанием куда-нибудь уйти отсюда он смешался с толпой, которая, тем не менее, расступалась перед ним, и направился к Юнион-Сквер. Трава там была высокой и давно требовала ухода, повсюду валялся мусор, но зато на флагштоках все еще трепетали флаги... Стоп. Этими флагами должны были быть флаги Соединенных Штатов и штата Калифорния, ведь так? Не "Веселый Роджер", не флаг какого-то исследовательского общества, не клетчатый флаг лагерной стоянки, не флаг "друзей, объединенных тесным родством", и не... Человек, который был первым свидетелем во время происшествия на проезжей части, прикоснулся к руке Бейли: - Вам нужна помощь, мой мальчик? - прошептал он. - Вы, по-видимому, новичок в нашем прекрасном городе? - Ну, я... я был в Напе, - сказал Бейли. - А теперь вы один, как это ужасно! Вы могли потратить не один день, чтобы найти себе подобных. - Человек был невысокого роста, опрятный, чистый, образованный, судя по его речи; и как бы тщательно Бейли не разглядывал этого человека, единственной чертой, которая бросалась в глаза, был вечерний костюм из синего вельвета, который он носил без пояса. Он долго жал руку Бейли, потом сказал: - Зовите меня Джулес. - Бейли. Уильям Бейли. Я... ммм... вы... тоже... ммм... один из несчастных? - К сожалению, да, мой очаровательный мальчик, к сожалению, да. Вам так повезло, что я как раз там оказался. Не многие из нас приходят в этот район. Без гида вы могли бы оказаться в затруднительном положении среди абсолютных _т_э_с_с_и_. От толпы, собравшейся неподалеку, отделился человек в черной униформе, он взобрался на скамейку и закричал в рупор: - Друзья! Мои дорогие друзья-получеловеки! Послушайте. Это жизненно важное сообщение. Вы заметили, что я отношусь к европеоидной расе, ну, друзья, теперь у меня для вас сюрприз. Я являюсь чем-то вроде уникума, я расист - самозабвенный, фанатичный расист, который утверждает и может научно обосновать утверждение, гласящее о том, что его собственная раса является низшей. Единственными настоящими людьми на земле, мои друзья, основной эволюционной линией, людьми будущего являются меланезийцы. Бейли и Джулес побрели прочь. - Кажется, здесь иногда встречаются, ну, незаурядные типы, - сказал Бейли. - О, мой бедный наивный друг, - ответил Джулес. - Им здесь нет счета. Не будьте таким наивным, это придает вам очарование, но все-таки, это очень наивное замечание. Половина ораторов в Юнион-Сквер - здравомыслящие люди. Они позволяют себе подобные маленькие удовольствия, зная, что перегруженные работой полицейские редко спрашивают удостоверение. А другая половина - ну, в самом деле, дорогой мой, согласитесь - другая половина состоит из таких же плохих людей, как тэсси. - Тэсси? Джулес похлопал Бейли по спине: - Я вижу, мне придется взять над вами шефство. Мне действительно придется это сделать. Нет, нет, не чувствуйте себя чем-то мне обязанным. Это доставит мне удовольствие. Это будет, я бы сказал, художественное воссоздание вашей души. Я представлю вас влиятельным людям. Я буду вас информировать. Я заново сформирую вашу личность. Одним словом - я воссоздам вас. - Что? Ммм, эй, послушайте, я не... Джулес вял Бейли под руку и, применив некоторую силу, повел его дальше. - Тэсси, - сказал он, - это тессеракты. Четырехмерные кубы. Прочные и непоколебимо здравомыслящие. Но готов поспорить, что те психи массового выпуска, которых мы видели там, в нижних районах города, на самом деле, тоже тэсси. У них те же профессии, общество, успех, кичливость, и ни малейшего понятия о внутреннем космосе. Да, однажды я слышал, как один из них напыщенно проповедовал, говорил о Боге; и я спросил его, постигал ли он когда-нибудь бесконечность путем обычного созерцания коробки из под овсяного печенья "Квакер" - он просто _с_п_л_ю_н_у_л_! - Они пересекли улицу. - Я поведу вас прямо к Чингису. Я уверен, что к нашему приходу вечеринка только начнется. Она начинается именно в это время дня, а у него просто чудесные друзья... Ага, вот мы и пришли. Джулес остановился возле фольксвагена. Машина была неправильно припаркована, но, очевидно, значок на ветровом стекле, свидетельствующий о психическом расстройстве водителя и подпорки под колесами говорили сами за себя. - У вас есть водительские права? - недоуменно спросил Бейли. Джулес кивнул: - Поэтому я пользуюсь большим спросом в небольшом кругу своих друзей. Не многим из них, как вы сами понимаете, разрешено водить автомобиль. Некоторых этот запрет приводит прямо в бешенство. Но я, между нами говоря, согласен с тем, что общество тоже имеет кое-какие права по отношению к нам, несчастным. Не слишком много, но все же. Но придумаете ли вы какую-нибудь причину, по которой гомосексуалисту можно было бы запретить водить автомобиль? - Что? Но, ммм, но - ваш случай... Джулес развеселился: - О, любовь моя, как они _в _д_е_й_с_т_в_и_т_е_л_ь_н_о_с_т_и обращались с вами в Напе? Вам позволяли читать газеты? Или слушать радио? Ведь это был великий исход последних выборов. Даже в наших рядах по этому поводу произошел раскол. Общество "Мэттэчин" объявило, что оно долго работало над тем, чтобы включить нас в категорию нормальных, если не неординарных, граждан. Славные ребята. Им просто не хватило реализма. Преимущества статуса "несчастных" стоят необходимости носить это клеймо. Но такое звание, в общем-то, клеймом и не является, согласитесь. Каждый кандидат - то есть каждый кандидат по всей стране - который обещал изменить закон, объявив нас душевнобольными, избирался подавляющим количеством голосов. Я понятия не имел о том, что нас так много. Теперь запрыгивайте в машину, детка, сейчас отправимся в веселое путешествие. Бейли по инерции забрался в машину, чувствуя свою слабость, но не в силах что-либо предпринять. "Кроме всего прочего", - думал он, - "я сейчас ничем не занят. Может, там будет забавно. Если мне понадобится, я в любой момент смогу уйти. Надеюсь, что смогу". Они ехали в западном направлении, к Хейт-Эшбери. Джулес показывал достопримечательности, мимо которых они проезжали. Храм "Иштар": - Да, может быть, у меня слишком много предубеждений, но я все же считаю, что эти несчастные, которые страдают от сатириаза и нимфомании, вульгарны, как подростки, особенно когда они возводят все это в ранг религии, что разрешается законами штата Калифорния, а вы как считаете? Кроме того, они какие-то ненужные. Марихуановый лабиринт на спортивной площадке "Гамильтон": - Эта тяжба дошла до самого Верховного Суда. Что вправе, а что не вправе делать имеющие удостоверение родители в плане воспитания своих собственных детей? Суд определил, что в соответствии с четырнадцатой поправкой, официальный контроль за такими семьями является дискриминационным, если нет свидетельств, что детям наносятся телесные повреждения. Потемневшие руины Окленда вдалеке: - Все это слишком трагично. Но я думаю, при такой нагрузке на лечебные учреждения, не считая очереди жаждущих туда попасть, намного превышающей возможности этих учреждений в размещении пациентов, врачей следует простить за веру в то, что какого-нибудь поджигателя таким образом вылечат. Толпа мужчин и женщин, голых, но живописно раскрашенных, позирующих перед кинокамерами супружеской пары, по-видимому, иностранных туристов: - Мне кажется, эти туристы - русские. В последнее время к нам приезжает много русских. Они постоянно смеются. Не знаю, почему. Когда автомобиль остановился, Бейли сделал глубокий вдох и заставил работать мозг хотя бы вполовину своих возможностей. В старых домах, выстроившихся вдоль улицы, стекла были выбиты, двери перекошены, кровельная дранка болталась, а облупленные рамы грозились вот-вот сорваться с петель. Тротуары покрывал слой мусора в несколько сантиметров. Дальше проезда не было: когда-то давно два автомобиля столкнулись и так и остались на дороге; теперь от них остались только проржавевшие кузова; из одного выскочила крыса. Вокруг никого не было, только одинокий наркоман сидел на разрушенном крыльце ближайшего дома и со счастливым видом впрыскивал себе