бы то, что вы говорите, было правдой... как вы представляете себе спасение хотя бы одного человека на планете, которая оккупирована и имеет космическую охрану? Но это неправда. Я говорил с теми, кто остался в живых и кого Алероны доставили сюда. Должно быть, вы сами видели их по стереовизору. Они подтверждают факт ракетной атаки. - Хм. А ты помнишь откуда они были? - Из района Сюрд, Ивонн. Все остальные уничтожены. - Это Алероны так говорят, - возразил Хейм. - И спасенные тоже так считают. Все, кто так не считает, были бы отсортированы во время опроса. Я утверждаю, что Сюрд, вонн был единственным местом, куда ударила ядерная ракета. Я утверждаю также, что мы сможем бороться, если таковым будет наш долг, и сможем победить. Только космическая война. Я не собираюсь нести чушь насчет "атаки неприступного Алерона", которую ваши дрессированные комментаторы неустанно вкладывают в наши умы, "умы экстремистов", к тому же Земля в не меньшей степени неприступна. Далее я утверждаю, что если мы отреагируем быстро и в полную силу, нам, вероятно, можно будет избежать войны, Алероны пойдут на попятный. Они недостаточно сильны, чтобы задирать перед нами нос... пока. Наконец, я утверждаю, что если мы оставим в беде этих людей, которые верят в нас, то все, что Алероны в конечном счете сделают с нами, будет вполне заслуженно, - он набил свою погасшую трубку. - Таково мое мнение, сенатор. Тваймен, дрожа от ярости, ответил: - Тогда мое слово, Хейм, будет таким: мы переросли этот вид саблезубого милитаризма, и я не собираюсь допускать, чтобы нас тащили назад, опять на тот же уровень. Если ты настолько ослеплен, что станешь разглашать все, рассказанное тебе мной в частной беседе, я тебя уничтожу. В течение года ты окажешься в районе Благоденствия или на исправлении. - О, нет, - сказал Хейм, - Я всегда держу клятву. Факты сами скажут тебе. Мне достаточно лишь указать на них. - Давай-давай, если тебе хочется лишиться денег и репутации. Ты станешь таким же посмешищем, как и остальная воинствующая толпа. Ошеломленный Хейм криво усмехнулся. В течение последних недель, после новостей с Новой Европы, он видел, что сделали средства массовой информации с теми, кто говорил так же, как он говорил сейчас. Точнее говоря, с теми, кто пользовался влиянием и кого поэтому стоило опрокинуть. Простые люди, не имевшие отношения к политике, были не в счет. Ученые мужи попросту заявили, что Всемирное Мнение требует мира. Однако, прислушавшись к разговорам не малого числа людей, от инженеров и физиков до космических чернорабочих и механиков, высказывавших свое мнение, Хейм засомневался, что всемирное мнение было передано правильно. Но он не видел - никакого способа доказать это. Может быть, провести голосование? Нет. В лучшем случае, результаты напугали бы лишь несколько профессоров, которые быстро пришли бы к выводу, что оно было основано на ложных статистических данных, да несколько студентов этих профессоров, которые организовали бы демонстрацию, требуя осуждения монстра по фамилии Хейм. Пропаганда? Лавирование? Общество Поля Риверы? ... Хейм слепо тряхнул головой и тяжело ссутулился. Лицо Тваймена смягчилось. - Прости, Гуннар, - сказал он. - Ты ведь знаешь, я по-прежнему твой друг. Независимо от того, куда пойдет очередное денежное пожертвование твоей компании. Звони в любое время. - Поколебавшись он решил еще добавить только "пока", и исчез с экрана. Хейм подошел к своему письменному столу, чтобы взять хранившуюся там бутылку. Пока он доставал ее, его взгляд упал на модель "Звездного Лиса", которую подарил ему Экипаж улана при уходе в отставку. Она была сделана из стали, оставшейся от боевого корабля Алеронов, в который улан засадил атомную торпеду в бою у Акернара. - Интересно, используют ли Алероны наши подбитые корабли в качестве трофеев? Хм. Странно. Прежде я никогда не думал об этом. - Усевшись в кресло, Хейм положил ноги на стол и поднес бутылку к губам. - А почему бы мне не загнать в угол одну из их делегаций и не спросить у них об этом? Потом он чуть не захлебнулся виски и сплюнул; его ноги сползли со стола на пол, он не заметил этого. Последняя мысль слишком озадачила его. - Почему бы и нет? Глава 3 На потолке отражался слабый свет красного карликового солнца, отбрасывавшего кроваво-красные блики на листья, побеги ползучих растений и медленно закрывавшиеся цветы. Там, где растения образовывали особенно густой полог, стояли кучей земные приборы: телефон, стереовизор, компьютер, диктофон, инфотрив, кубики обслуживания, аппарат для контроля окружающей среды - и все это являло собой крайне не уместное здесь зрелище. Тишина была столь же глубокой, как и пурпурные тени вокруг. М. Синби ждал, не двигаясь. Камера декомпрессии завершила свой цикл, и Гуннар Хейм вышел наружу. Сухая разреженная атмосфера обожгла ему горло. Но он почти не заметил этого - настолько ошеломительным показались ему запахи. Он не мог определить, какой из них - сладкий, острый, едкий, мускусный - исходил от какого растения, множество которых росло от стены до стены, подымаясь до самого потолка и вновь изгибались книзу, водопадом голубовато-стальных листьев, там и сям взрывающихся фейерверком оранжевых, розовых, алых, черных и фиолетовых цветов. Пониженная гравитация, казалось, заставляла голову слегка кружиться, что было весьма неприятно и непривычно для Хейма. Пористый мох пружинил под ногами, точно резина. Было тепло, как в тропиках. Хейм чувствовал, как инфракрасные лучи нагревают кожу. Он остановился и огляделся вокруг. Наконец его глаза привыкли к необычному освещению, какое могли бы дать тлеющие угли в догорающей печи. И все же детали очертаний, столь непривычных для Земли, он разглядел далеко не сразу. - Имбак дистра? - неуверенно произнес он. - Мой повелитель? Его голос дрогнул в этом разряженном воздухе. Синби рю Тарен, Интеллектуальный Властитель Сада Войны, адмирал флота и военный специалист Главной Комиссии Посредников, семенящими шажками выступил и-з-под своих деревьев. - Добро пожаловать сэр, - пропел он. - Так значит, вы понимаете Высокую Речь? Хейм сделал приветственный поклон, в этике Алеронов означавший, что он, индивидуум высокого положения, приветствует дорогого индивидуума, занимающего иное, но равное по высоте положение. - Нет, мой повелитель, о чем весьма сожалею. Лишь несколько фраз. Для любого представителя моей расы язык этот очень труден. Прекрасный голос Синби охватывал музыкальный диапазон, до сих пор неведомый человеку. - Не желаете ли присесть, капитан Хейм? Я могу распорядиться насчет чего-нибудь освежающего. - Нет, благодарю, - сказал человек, поскольку не хотел терять определенного психологического преимущества, которое давал ему его рост, да и пить вино врага тоже было не в его привычках. Внутренне он был озадачен. Капитан Хейм? Откуда было известно Синби? И сколько ему было известно? Времени для наведения справок было достаточно, поскольку с момента запроса данной аудиенции прошло уже два дня. Но разве можно было предположить, что сверхповелитель Алеронов так заинтересуется простым индивидуумом? Вполне возможно, что просьба Хейма была удовлетворена под нажимом Гарольда Тваймена, а не по какой иной причине. Сенатор твердо верил в полезность дискуссии между оппонентами. Любых дискуссий. "Мы можем сесть в лужу, но по крайней мере, мы сделаем это, разговаривая", - таков был его неосознанный девиз. - Надеюсь, ваше путешествие было приятным? - ханжеским голоском осведомился Синби. - О... в общем, да, мой повелитель, особенно, если учесть, что я обожаю тщательные обыски и путешествие с завязанными глазами. - Весьма сожалею, но это вызвано необходимостью держать в тайне местонахождение нашей делегации, - кивнул Синби. - Ведь ваши фанатики... Последнее было произнесено полуторатоновым глиссандо, в котором звучало столько презрения, что Хейм и не подозревал о таких возможностях. - Да, - Хейм с трудом взял себя в руки. - В вашей цивилизации массы лучше... контролируются. Смех Синби рассыпался, словно весенний дождь. - Вы меткий стрелок, Капитан. Он приблизился, двигаясь, точно неуклюжий кот. - Вы не против прогуляться по моему лесу, пока мы с вами будем разговаривать? Возможно, вам не случилось попасть в список тех немногочисленных людей, которые когда-либо ступали на землю Алеронов. - Да, мой повелитель, сожалею, но не имел этого удовольствия. Синби остановился. Мгновение они рассматривали друг друга в сумрачном свете. И Хейм в это время думал лишь о том, насколько красивы Алероны. Длинные ноги, слегка наклоненное тело высотой 150 сантиметров, грудь такая же сильная и талия такая же тонкая, как у борзой, хвост - противовес, находящийся в постоянном движении, иногда едва заметном, - все это вызывало невольное восхищение. Как сверкал лоснящийся мех, отражая крошечные блестки света, как уверенно опирались о землю три длинных пальца обеих пальцеходящих ног; как гордо поднята была тонкая шея. Мало кто из людей мог бы позволить себе одеться подобно Синби, в цельнокроеный покров из металлической сетки, закрепленный на шее, запястьях и лодыжках с помощью полированных медных застежек. Такой наряд слишком многое оставлял неприкрытым. Однако, голова Алерона могла кого угодно привести в замешательство. Меховой покров кончался на шее, и лицо Синби - цвета мрамора, с огромными глазами под изогнутыми бровями, с маленьким носом, ярко-красными губами, широкими скулами и узким подбородком - могло бы походить на лицо женщины. Правда, не совсем: различие было в одной детали, и эта деталь была людям не свойственна. Между остроконечными ушами Синби вдоль по спине и до половины хвоста струилась грива волос, густых и шелковистых, золотисто-медного цвета. Человек, который стал бы глядеть в это лицо, слишком долго, рисковал забыть о прилагавшимся к нему теле. - И мозг, - мысленно добавил Хейм. Опустившая мигательная перепонка на миг скрыла изумрудный цвет кошачьих глаз с длинными ресницами. Он улыбнулся, продолжая приближаться к Хейму, и взял его за руку. Три ?двухсуставчатых и один большой палец сомкнулись в осторожном пожатии. - Идемте, - пригласил алерон. Хейм пошел радом с ним в темноту под деревьями. - Мой повелитель, - произнес он охрипшим голосом, - я не хочу отнимать у вас время. Давайте поговорим о деле. - Быть по сему, Капитан, - свободной рукой Синби ударил о фосфоресцирующую ветку. - Я здесь по поводу невоевропейцев. - По поводу мертвых, которых уже оплакали? Мы произвели репатриацию оставшихся в живых, и они, должно быть, давно в безопасности. - Я имею в виду живых, которые остались на планете. А это почти все население Новой Европы. - Ах-х-х, - выдохнул Синби. - Сенатор Тваймен, должно быть, предупредил вас о том, что я подниму данный вопрос. - Это так. Однако, он заверил, что никто не верит вашему голословному утверждению. - Большинство его сторонников просто не решается поверить в это. А те, кто поверил, не решаются действительно в этом признаться. - Подобное обвинение могло бы подвергнуть опасности мирные переговоры. Хейм не смог уловить, какая степень насмешливости прозвучала в замечании Синби. Споткнувшись в темноте о что-то невидимое, он выругался и с облегчением увидел, что они выходят из зарослей на небольшую лужайку, усыпанную цветами. Впереди возвышалась внутренняя стена, на которой были расположены полки с сотнями книг - не только длинные и узкие фолианты алеронов, но и многочисленные древние земные книги. Хейм не мог разобрать их названий. Соседняя комната алеронских апартаментов, в которую вел вход по аркой, тоже была ему не видна, но он слышал, что где-то рядом плещет фонтан. Хейм остановился и, глядя прямо в лицо алерону, сказал: - У меня есть доказательства, что Новая Европа не была полностью очищена от людей - говоря конкретно, они отступили в горы и продолжают сопротивление вашим оккупационным силам. Свидетельства этого находятся в надежном месте... - Боже, не слишком ли мы мелодраматичны? - подумал Хейм и продолжил: ...и я планировал опубликовать их. Что было бы, как вы справедливо заметили, несколько не ко времени для участников вашей конференции. В глубине души он таил почти отчаянную надежду на то, что алерон не достаточно хорошо знаком с фактами жизни на Земле, чтобы понять, насколько безнадежна была эта угроза. Однако, по лицу Синби понять это было невозможно. Все, что он себе позволил - это лишь невозмутимо приподнять уголки рта, а затем последовал ответ: - У меня такое впечатление, будто вы решили пойти по другому пути, Капитан. - Это зависит от вас, - отозвался Хейм. - Если вы репатриируете всех людей, оставшихся на Новой европе, я отдам вам все вышеуказанные документы и не скажу более ни слова. Синби отвернулся, сделав вид, будто его заинтересовал побег какого-то вьющегося растения. Лиана обвилась вокруг его руки и потянулась цветами к его лицу. - Капитан, - пропел он наконец, - вы не глупый человек. Допустим, вы искренне верите в то, что говорите. Но если даже так, то каким образом мы могли бы заставить подойти к своим кораблям охваченных яростью людей, скрывающихся в горах? - Они сражаются, поскольку ждут помощи. Если бы представитель французского правительства приказал им вернуться сюда, они бы подчинились. Переговоры можно провести с помощью радио. - Но разве согласилась бы Франция как таковая действовать подобным образом? - У нее бы не было выбора. Вы, должны это знать лучше меня. Вы знаете, что большинство в Федерации не желает отстаивать свои права на Новую Европу. Пожалуй, единственное, что могло бы спровоцировать вооруженный конфликт - это насилие над колонистами. дайте им вернуться на Землю невредимыми - и... и вы одержите свою чертову победу. - Возможно, - свет красноватой рябью скользнул по роскошной гриве Синба, когда тот кивнул в ответ на слова Хейма. Он по-прежнему не поднимал глаз от цветов. - Но после? - тихо пропел он. - После? - Я знаю, - сказал Хейм. - Новоевропейцы были бы живым доказательством вашей лжи - лжи не только о них самих, но обо всем сражении. Доказательством того, что все произошло не потому, что какой-то воинствующий помешанный нажал на спусковой крючок, а потому, что ваше нападение было вами заранее подготовлено, - Хейм ощутил во рту какой-то мерзкий привкус и, сглотнув, продолжал: - Что ж, почитайте земную историю, мой повелитель. Вы поймете, что мы, люди, относимся к подобным вещам не столь серьезно, сколь могли бы. Ложь считается нормальным явлением в дипломатии, и несколько потерянных кораблей, несколько убитых людей - все это мелочи жизни. Если хотите, эта ваша уступка только укрепит партию мира. - Смотрите же, - скажут сторонники мира. - Алероны не такие уж плохие, с ними можно иметь дело, наша политика спасла жизнь оставшимся на Новой европе и помогла избежать дорогостоящей войны. На этот раз женственное лицо наконец повернулось, и несколько мгновений сияющие глаза смотрели на Хейма. Он почувствовал, как тяжело забилось сердце. Плеск фонтана, казалось, умолк, а горячая красноватая мгла сгустилась вокруг. - Капитан6 - пропел Синби таким низким голосом, что его почти не было слышно. - Эйф - древнее светило. Цивилизованные алероны возникли за миллион лет до вашей цивилизации. Мы не стремимся сделать свою империю слишком обширной, ибо это могло разрушить старый устоявшийся порядок: но наши! Странники отправлялись в дальние скитания, а наши Умы размышляли. Возможно, в разнообразных проявлениях судьбы мы мудрее, чем какой-либо беспечный пришелец. Возможно, мы постигли вашу собственную сущность глубже, чем вы сами. Я сказал "после". Это слово приобретает иной вес, если отзывается сквозь миллион лет. Я имел в виду не десятки лет, а поколение, не век. Я смотрю дальше в будущее. Пусть в пределах этих стен все, что вы говорите, будет правдой. Тогда признайте, что правдой является также и то, что алероны не могут доставить сюда полмиллиона индивидуумов, чтобы они пропитали свою расу ненавистью. Если бы они сдались, все было бы иначе. Мы сообщили бы на Землю, что эта битва была скорее случайной, чем спровоцированной, и что теперь мы должны иметь свою собственную сферу, где не будет никаких чужаков. Но те ваши колонисты, которые пожелали бы остаться, могли бы это сделать, если приняли подданство алерона. Мы предложили бы провести инспекцию, с тем, чтобы Земля смогла убедиться в том, что ее колонисты не подвергаются притеснениям. Поскольку столь небольшие владения, окруженные чужой территорией, не имеют особого значения и алероны нашли бы способ осуществить их интеграцию с остальной своей цивилизацией; способ этот не такой уж быстрый с точки зрения времени, очень тонкий, но в то же время вполне, вполне надежный. Внутри этих стен я могу признаться, что колонисты не пожелали сдаться. И даже если бы мы смогли захватить их живыми, а сделать это на планете, о которой идет речь, невозможно - даже тогда они могли бы не принять подданство Алерона. А пленные, которые представляли бы собой просто постоянную опасность и вечно сохраняли бы надежду на то, что Земля их освободит, нам не нужны. Тем не менее, если бы Франция как таковая приказала им вернуться домой, они восприняли бы это как предательство тех, кто не сдался, и стали бы добиваться, чтобы в правительство Федерации вошли более смелые мужчины. Я смотрю в будущее и вижу, как они обвиняют сторонников миролюбивой политики - да, да, Капитан, именно это, неуловимое и непостижимое, и движет вашу историю; вы относитесь именно к этому типу животных. Действительно, войны за возвращение Новой Европы могли бы и не быть. Ваши лидеры отлично понимают, что с возу упало, то пропало. Так, кажется, принято у вас говорить? Но когда возникает другой спорный вопрос... ах-ах. - Так значит, очередной спорный вопрос все же должен возникнуть, - подумал Хейм. - Ничего такого, о чем бы я уже не догадался, он не сказал. Однако, хотелось бы знать, когда у них запланирован второй кризис. Возможно, я до него уже не доживу. Но Лиза, безусловно, станет его очевидцем. - Когда он заговорил, собственный голос, бесстрастный и далекий, показался ему чужим, словно говорил не он, а кто-то другой: - Так значит, вы не собираетесь признать тот факт, что колонисты живы. И что вы станете делать? Постепенно вылавливать их? - Я командую воздушными силами, Капитан, а не наземными войсками, - к удивлению Хейма, ресницы Синби затрепетали и он опустил взгляд на свои руки. Пальцы их плотно сжались. - Я и так уже сказал вам одному больше чем положено. Но если уж на то пошло, я не принадлежу к числу Старых Алеронов. Мой тип индивидуумов появился после того, как с Земли начали прилетать корабли чужаков. И... я был у Акернара. - Он поднял глаза. - Капитан "Звездного Лиса", пожмете ли вы мне на прощание руку по земному обычаю? - Нет, - сказал Хейм. Повернувшись на каблуках, он зашагал в направлении камеры декомпрессии. Глава 4 Сопровождавший его эскорт из рядовых Мирного Контроля развязал ему глаза и выпустил из официального флайера в порт Джонсон в Делаваре. Кружной маршрут, которым они летели, занял больше времени, чем ожидал Хейм. Свидание с Кокелином могло не состояться. Он поспешил вскочить в бус, направлявшийся к гражданским гаражам; протолкавшись сквозь толпу у входа, он обнаружил, что всю дорогу придется стоять. Ярость его утихла за те часы, что он сидел, слепой, во флайере, обмениваясь банальностями с честным молодым офицером из своей охраны. (Синоптики явно проворонили последний ураган, как по-вашему? ... - да с Новой Европой дела плохи, но в то же время мы переросли такие вещи, как империализм и месть, не так ли? В любом случае, галактика велика... Я так завидую вам, вы весь космос повидали. Нам конечно, по долгу службы тоже приходится путешествовать, на разные уголки Земли и ее люди с каждым годом становятся все больше похожими друг на друга) или, погрузившись в свои собственные мысли. Хейм не надеялся достичь каких-то заметных результатов во время встречи с алероном. Эта попытка была не чем иным, как простым выполнением долга. Сумрачное настроение не покидало его. - Не представляю, что мне удастся сделать в Париже, - думал он. Мужчина в потрепанной одежде без всякой причины настроенный весьма агрессивно, толкнул Хейма. Тот сдержался с большим трудом - он ненавидел скопища людей - и не стал отвечать взаимной грубостью. Нельзя было винить беднягу за то, что он враждебно относился к человеку в дорогой одежде, выдававшей в нем принадлежность к техноаристократии. - Вот почему мы должны осваивать космос, - в тысячный раз сказал себе Хейм. - Простор. Возможность выбраться из этой ужасающей земной сутолоки, чувствовать себя свободно, быть самим собой, испробовать новые способы жить, работать, мыслить, творить, удивляться. На Новой Европе на каждого из полумиллиона людей приходится больше счастья, чем когда-либо мог бы представить любой из десяти биллионов землян. Что это в них такое - страх? Инерция? Отчаяние? Простое, старое, как мир, невежество? Что заставляет их проглотить эту болтовню насчет того, что вся остальная вселенная открыта для нас? Потому что это пустая болтовня. Планет, пригодных для заселения, не так уж много. И большинство из тех, что известны, имеют своих разумных аборигенов; остальные же большей частью колонизированы другими. Хейм не хотел, чтобы его расу принудили к крайней мере безнравственности - отбирать у кого-то по праву принадлежащие ему владения. Хотя вопрос с Фениксом имел еще более важную подоплеку. Утрата мужества; история неоднократно доказывала, что уступка несправедливому требованию ради еще нескольких лет мира всегда была первым шагом по наклонной плоскости. Принятие весьма порочного принципа "сфер интересов". В космосе не должно быть никаких границ. И, разумеется, самодовольная глупость: категорический отказ ознакомиться с документами, доказывающими, каковы на деле намерения алеронов в отношении Земли; положительная готовность предоставить врагу время и ресурсы, необходимые ему для подготовки очередного вторжения. Но что мог сделать со всем этим один человек?! В гараже Хейм затребовал свой флайер, с беспокойством и раздражением подозревая, что Служба Движения сделает все от нее зависящее, чтобы задержать его отлет. И в самом деле, прошло немало времени, прежде чем он с облегчением услышал звук двигателя своей машины. Сначала он включил ручное управление, чтобы ощутить удовлетворение от того, что наконец-то сам может что-то сделать, дабы поскорее убраться отсюда. Гравитроны его "Мунрейкера" сделанные по заказу, имели достаточную мощность, чтобы поднять его высоко в стратосферу. В остальном флайер ничем не отличался от других подобных маши. Хей был абсолютно равнодушен к земным благам. Поручив автопилоту доставить его в Орли, он приготовил ужин и вырубился на пару часов. Часовой механизм разбудил его "Увертюрой легкой кавалерии" и преподнес кофе. Надев чистую одежду - нечто официальное, с золотом по воротнику и вдоль брюк - Хейм приготовился к выходу: флайер уже заходил на посадку. Мгновение он колебался, не взять ли с собой оружие, поскольку при нем был пакет Вадажа. Но нет, это могло возбудить больше недоверия, чем того стоило. Если здесь тоже ничего не выйдет, Хейм сомневался, будет ли иметь смысл дальнейшее проведение хлопот в отношении Новой Европы. Что тогда можно будет предпринять? Разве что напиться до поросячьего визга и отправиться в эмиграцию, на какую-нибудь особенно удивительную, удаленную планету. Зайдя в канцелярию Доуэйна, он предъявил свою идентификационную карточку и получил разрешение на пребывание в течение тридцати дней. Франция, менее перенаселенная, чем большинство других стран, весьма неохотно принимала чужаков. Но сейчас служащий буквально растаял, лишь только прочел имя Хейма. - Ах, да, месье, мы предупреждены о том, что будем иметь счастье принимать вас. Машина к вашим услугам. Желает ли месье сделать распоряжение насчет багажа? Нет? Вьен, сюда, пожалуйста, и позвольте пожелать вам приятного путешествия. Весьма ощутимый контраст по сравнению с тем, какой прием должно быть оказан Андре Вадажу. Но ведь он всего лишь - гениальный музыкант. А Гуннар Хейм возглавляет широко известный промышленный концерн и приходился пасынком Курту Вингейту, заседавшему в правлении "Дженераль Ньюклионис". Если Гуннар Хейм просит разрешения на конфиденциальную беседу с Мишелем Кокелином и главой французского правительство во Всемирном Парламенте, - что ж, разумеется, разумеется. И тем не менее, он выбился из расписания. Тваймен ударился в крайность, когда, решив угодить Хейму, устроил ему встречу с Синби. Однако, торговцы миром, без сомнения, послали своих агентов следить за ним, так что если не поторопиться, они могут найти способ воспрепятствовать его дальнейшему расследованию. Машина въехала в Париж по земле. Голубые сумерки сгущались, превращаясь в ночь. деревья вдоль бульваров роняли пожелтевшие листья, которые яркими брызгами осыпались на величавые старые стены Барона Хайсманна и шуршали под ногами хорошеньких девушек, прогуливавшихся под руку со своими кавалерами. Открытые кафе, как обычно в этот сезон, пустовали. Хейм был рад этому. Париж мог бы заставить его вспомнить о слишком многом. Машина остановилась возле Кви д'Орсей, и Хейм вышел. Слышно было, как под пронизывающим холодным ветром плещется Сена; если не считать этого вокруг было тихо. Машина проехала, и шум большого города, казалось, совершенно здесь отсутствовал. Но свет, поднимавшийся в небо, скрывал звезды. У входа стояли часовые. Их лица над хлопающими на ветру накидками застыли в напряжении. Вся Франция была сейчас с напряжении и ожесточении. По длинным коридорам, где в этот поздний час все еще работало немало людей, Хейма провели в приемную Кокелина. Министр отодвинул в сторону стопку бумаг, встал, чтобы приветствовать гостя. - Здравствуйте, - сказал он. Голос был усталый, но по-английски этот человек говорил безупречно. Это было кстати, с годами Хейм почти совсем забыл Французский язык. Кокелин жестом указал на потертое кресло, но, судя по всему, очень удобное кресло рядом с собой. - Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли сигарету? - Нет, спасибо, я курю трубку. Хейм вынул трубку из кармана. - Я тоже, - Кокелин улыбнулся, собрав лицо в крупные морщины, затем сел и принялся набивать еще более позорную, чем в Хейма, старую курительную трубку из корня Эрики. Он был невысок, но мощного телосложения, с бесстрастным выражением лица, лысый, с высоким большим лбом и очень твердым взглядом карих глаз. - Ну, мистер Хейм, чем могу быть для вас полезен? - М-м... Это касается Новой Европы. - Я так и думал, - улыбка исчезла. - По моему мнению... - Хейму показалось что это звучит слишком напыщено, - месье Кокелин, - снова начал он, - мне кажется, Земля должна сделать все необходимое чтобы вернуть Новую Европу. Раскурив трубку, Кокелин сантиметр за сантиметром осмотрел лицо своего собеседника. - Благодарю вас за это, - произнес он наконец. - Мы здесь, во Франции, чувствовали себя одинокими в этом мнении. - У меня с собой некоторые материалы, которые, возможно, могли бы пригодиться. Кокелин сделал едва заметный вдох сквозь зубы. - Будьте любезны, продолжайте. Пока Хейм говорил, он сидел, сохраняя абсолютно бесстрастное выражение лица, курил и неотрывно смотрел на своего собеседника. Лишь один раз он прервал его: - Синби? Ах, да, я с ним знаком. Это тот, которого разместили в... Нет, пожалуй не стоит говорить официально считается, что мне это неизвестно. Продолжайте. когда Хейм закончил, Кокелин открыл пакет, достал несколько пленок, вставил их во вьювер, стоящий у него в комнате. Тишина, казалось, готова была взорваться. Хейм пускал клубы дыма подобно вулкану, смотрел через окно в темноту и слушал биение собственного сердца. Наконец Кокелин пробормотал: - Слухи об этом доходили до меня. Меняя позу, Хейм пошевелился в кресле так, что оно застонало. Наступила еще одна пауза, после чего Кокелин продолжал: - Насколько я понимаю, вы и Вадаж готовы вступить в Легион Чести. Чтобы ни случилось. - А что должно случиться? - спросил Хейм. Челюсти ныли - так сильно он их сжал, сидя в ожидании приговора Кокелина. Тот пожал плечами. - Вероятно, ничего, - сказал он скучным голосом. - Они явно настроены купить то, что у них называется миром. - О, да, вы ведь, должно быть, в курсе. Так что я могу сказать вам, что тоже знаю их план. - Отдать алеронам Новую Европу? Хорошо, мы можем говорить открыто. Естественно, для меня - это вопрос чести, - не разглашать обсуждение вопроса и решения до тех пор, пока мои коллеги по комитету не будут в полном единодушии относительно этого вопроса, и если бы я нарушил данную мною клятву, это было бы с моей стороны весьма легкомысленным поступком с гибельными политическими последствиями, поэтому я бесконечно раз заполучить в качестве собеседника по данному вопросу человека со стороны, - Кокелин провел рукой по глазам. - Но мы не так уж много можем сказать друг другу, нет? - Ну почему же! - воскликнул Хейм. - Во время очередного официального заседания вы можете представить эти материалы Парламенту вместе с научными подтверждениями их подлинности. Вы можете спросить их, можно ли им рассчитывать на избрание после продажи стольких человеческих существ. - Да, да, - Кокелин смотрел на свою трубку, в которой огонь то разгорался, то угасал, то разгорался, то угасал. - Кое-кто скажет, что я лгу. Что мои доказательства подделаны, а мои ученые подкуплены. остальные скажут: "Увы, это ужасно, но - полмиллиона людей? Ведь несколько ракет, если бы они ударили по наиболее густонаселенным центральным частям Земли, могли бы уничтожить в двадцать раз, в сотню раз больше; к тому же мы не имеем права на территорию Феникса; и ничего не останется делать, как только подружиться с алеронами, иначе нам придется ожидать войны, которая продлится десятилетия; так что мы можем лишь сожалеть о наших людях, оставшихся там, но помочь им мы не в силах". - Он криво усмехнулся. - Полагаю, в их честь воздвигнут монумент. Принесенные в жертву миру. - Но это же нелепо! Земля не может быть атакована. А если даже и может, значит, то же самое относится и к Алерону, и они не станут провоцировать это нападение зная, что мы вдвое сильнее их. Одна единственная флотилия, хоть сейчас выживет их из системы Авроры. - Половина Военного флота была отозвана для защиты внутренних территорий. Другая половина рассредоточена вдоль спорной полосы и ведет наблюдение за флотом алеронов, который тоже курсирует в этом районе. Даже некоторые из адмиралов, с которыми я советовался, не желают выделять флотилию для Авроры. Поскольку вам, должно быть, известно, месье, каждой из сторон совсем не обязательно иметь большое количество кораблей, когда одно-единственное судно с ядерным вооружением обладает такой разрушительной способностью. - Стало быть, мы сидим сложа руки? - проскрипел Хейм. - Да в данный момент даже один корабль мог бы... мог бы нанести серьезный урон противнику. Пока что у них наверняка нет больших сил в районе Авроры. Но дайте им год или два - и они сделают Новую Европу такой же неприступной, какой является Земля. - Я знаю, - Кокелин обернулся вокруг на своем вращающемся кресле, положил руки на стол и втянул голову в плечи. - Я буду спорить. Но... сегодня я чувствую себя стариком, мистер Хейм. - Бог мой, сэр! Если Федерация ни в какую не желает действовать, то как насчет самой Франции? - Невозможно. Согласно Конституции, мы в качестве отдельной страны не вправе даже вести переговоры с какой-либо внеземной цивилизацией. Нам не разрешается иметь никакой вооруженной силы, никакой военной машины, кроме той, что не превышает уровня полиции. Это находится в компетенции только Властей Мирового Контроля. - Да, да, да... - Фактически... - Кокелин взглянул на Хейма. На одной щеке у него дергался мускул. - Теперь, когда я думаю о том, что вы мне принесли, об этих документах, я не знаю, стоит ли мне придавать их гласности. - Что?! - Подумайте сами. Франция и так достаточно разъярена. Стоит только допустить чтобы стала известна вся правда, включая предательство - и я не беру на себя смелость предсказывать, каковы могут быть последствия. И - да, - самой Федерации это повредит еще больше, чем франции. Лояльность по отношению к Федерации следует ставить превыше всего. Земля слишком мала для национального суверенитета. А ядерное оружие слишком могущественно. Хейм смотрел на склоненную голову, и бушевавшая в нем ярость казалось, готова была разорвать его в клочья. - Я сам полетел бы туда! - крикнул он. - Это было пиратство, - вздохнул Кокелин. - Нет... постойте, постойте, - Хейм вдруг все понял. Он вскочил. - Каперство! Когда-то давным-давно существовали военные корабли, принадлежавшие частным владельцам. - Э, да вы, я вижу, кое-что читали по истории. - Кокелин немного ожил. Он сел прямее и вмиг насторожившимся взглядом оглядел огромную фигуру напротив. - Но я читал больше. Каперство было объявлено вне закона еще в девятнадцатом веке. И даже страны, не подписавшие этот пакет, соблюдали запрет, пока он не стал частью интернационального закона. Допустим, в Федеральной Конституции не упоминается столь архаический вопрос. И все же... - То-то и оно! - взревел Хейм или это кричал демон, возникший в его голове. - Нет, нет, стоит только пренебречь законом - и тут же появится стража Мирного Контроля. Я слишком старый и уставший человек - лично я - чтобы предстать перед Всемирным Судом. Не говоря уже о трудностях практического характера. Франция сама по себе не может объявить войну. франция не в состоянии производить ядерное оружие, - Кокелин печально усмехнулся. - В прошлом я юрист. Если бы в данном деле была... как это называется... хоть какая-нибудь лазейка, я, быть может, еще и попытался бы пролезть сквозь нее. Но увы... Не дав ему закончить, Хейм сказал: - Я могу достать оружие. Кокелин подскочил на своем кресле. - Где вы его возьмете? - от волнения он заговорил по-французски. - Не на Земле. Я знаю одно такое место. Разве вы не понимаете - алеронам придется держать космическую защиту на орбите вокруг Новой Европы, иначе она не выдержит даже самой маленькой преднамеренной атаки. - Хейм теперь сидел не в кресле, а, навалившись на стол, придвинулся к самому носу собеседника и тараторил, словно пулемет. - Новая Европа имеет лишь ограниченно развитую промышленность, поэтому алеронам придется большую часть оборудования доставлять со своей планеты. длинная линия снабжения. Один космический пират, грабящий коммерческое судно - какое он будет иметь отношение к занимаемой ими сейчас торгашеской позиции? Какое он будет иметь отношение к нашим бедным, загнанным в ловушку людям? Один корабль! - Но я уже говорил вам... - Вы мне сказали, что это фактически и легально невозможно. Я могу доказать физическую возможность. А вы говорили, что когда-то были юристом. - Но я уже говорил вам... Кокелин поднялся, подошел к окну и посмотрел куда-то вдаль через Сену. Хейм принялся мерить шагами комнату, сотрясая пол. Мозг его бурлил от избытка планов, фактов, злости и надежды; давно уже он не испытывал такого прилива сил и энергии - с тех пор, как стоял, широко расставив ноги, на своем капитанском мостике у Альфа Эридана. Потом Кокелин повернулся. В тишине раздался его шепот: - Была-не-была, - произнес он по-французски, вернулся к своему письменному столу и принялся барабанить по ключам на инфотриве. - Что еще вам там понадобилось? - требовательно спросил Хейм. - Все детали того времени, когда еще не все страны вступили в Федерацию. Мусульманская Лига не сочла себя вправе иметь с ней дело. поэтому во время каких-либо беспорядков властям вменялось в обязанность защищать интересы Федерации в Африке. Кокелин целиком погрузился в свою работу. Один раз, правда, он встретился взглядом с Хеймом. И тот увидел в глазах министра новое - энтузиазм, задор, жажду жизни. - Приношу вам сердечную благодарность, мой друг, - сказал Кокелин по-французски. - Быть может, всего лишь на одну ночь, но вы вернули мне молодость. Глава 5 Андре Вадаж снял крышку с котелка, вдохнул великолепный аромат, встряхнул содержимое и опустил крышку на место. - Почти готово, - сказал он. - Надо было мне лучше сделать салат. Компоненты готовы? Лиза Хейм покраснела. - Я... боюсь, я не особенно хорошо умею резать огурцы и прочее, - ответила она. - Плевать. - Вадаж вывалил хаотическую кучу зелени в большую чашу. - Для курсанта ты справилась нормально... Найди мне еще приправы, идет? Надо быть просто инженером, чтобы управляться с этой чертовой механизированной преисподней под названием "кухня". Бывало, я говорил, когда был маленьким и меня заставляли делать что-то на кухне: "Видно, мне все же хотят присвоить звание повара и мойщика бутылок младшего разряда. Контрольное задание: голова кролика с красными яблоками во рту и полевыми ягодами, желтыми и зелеными, вместо глаз. Все это с капустой и заварным кремом". Лиза хихикнула, вспорхнула на стол и уселась там, болтая ногами и глядя на Вадажа со смущающей симпатией. У него и в мыслях не было добиваться расположения девушки, он просто пытался составить хорошую компанию дочери своего гостеприимного хозяина, пока тот отсутствовал. Вадаж уделил травам и специям больше внимания, чем это было необходимо. - Моя мамаша научила меня испанской пословице, - заметил он. - Для приготовления салата нужны четыре человека: мот для масла, философ для приправ, скряга для уксуса и сумасшедший для встряхивания. Лиза снова хихикнула. - А вы остроумный. - Ну, начнем, пожалуй, - Вадаж принялся не спеша перемешивать салат, напевая: Жил-был в Иерусалиме один богач, Глория, аллилуйя, хи-ро-де рунг! Он носил цилиндр, одевался очень элегантно. Глория, аллилуйя, хи-ро-де рунг! Скинна-ма-ринки дудлду. Скинна-ма-ринки дудлду. Глория, аллилуйя, хи-ро-де рунг! - Это тоже настоящая старинная песня? - спросила Лиза, когда Вадаж сделал паузу, чтобы передохнуть. Он кивнул. - Я просто обожаю ваши песни, - сказала она. Однажды у ворот его дома Уселся один бродяга, - поспешно продолжал Вадаж, Глория, аллилуйя, хи-ро-де-рунг! На нем был надет котелок, от которого остался один ободок, и он болтался у него на шее. Глория, аллилуйя, хи-ро-де-рунг! Схватив сковородку и ложку, Лиза принялась отбивать ритм, подпевая Вадажу: Хи-ро-де-рунг! Хи-ро-де-рунг! Скинна-ма-ринки дудлду, Скинна-ма-ринки дудлду. Глория, аллилуйя, хи-ро-де-рунг! И вот бедняк попросил кусочек хлеба Глория, аллилуйя, хи-ро-де-рунг! Богач сказал: я пошлю за полицией, Глория, аллилуйя, хи-ро-де-рунг! - Хи-ро-де-рунг! Хи-ро-де-рунг! - присоединился к их дуэту бас, подобный реву быка, и Гуннар Хейм ворвался в кухню. Скинна-ма-ринки, дудлду, (Папа! - Гуннар! ) Глория, аллилуйя, хи-ро-де-рунг! Хейм стащил Лизу со стола, подбросил