ная пустыня и багряные дюны. Гребни песчаных барханов заскрипели под копытами. Ветер взвивал пыль, которая забивалась в нос и глаза. Когда солнце приблизилось к горизонту и тени выросли до титанических размеров, к Конану подошел Тирис, проводник. Прежде Тирис сопровождал караваны, проходившие этой дорогой. - Лагерь надо разбить здесь, - посоветовал он. Он указал на пурпурные скалы в отдалении. - Если верно то, что мне рассказали, когда я проходил здесь с караваном, то мы находимся самое большее в четверти дня пути от Птейона. Лагерь быстро разбили. Лошади благодарно фыркали и ржали. Люди позаботились о них, дали им немного из скудных запасов воды, сняли тюки с провизией, стреножили и привязали, прежде чем развести костры и разложить одеяла. Тайянцы были, несмотря на внешнюю гордость, добродушными людьми, однако теперь они выглядели серьезными и если и разговаривали вообще, то только приглушенными голосами. Многие отошли от лагеря в сторону, чтобы помолиться, принести в жертву воды или сотворить какое-нибудь маленькое охранное волшебство. Конан бродил вокруг, чтобы проверить посты. Много раз он бранил часовых за беззаботность, хотя ему и самому было ясно, что они этого вовсе не заслужили, и некоторые огрызались в ответ. Он сам не понимал, что вынуждает его делать это. В стороне от лагеря на фоне заката выделялись два черных силуэта. Дарис и Фалко стояли друг против друга, держались за руки и были глубоко погружены в разговор. Спустя какое-то время они ушли по другую сторону дюны и пропали с глаз Конана. Несколько минут Конан задавался вопросом, не могут ли недовольство и раздражение, мучившие его уже несколько дней, иметь определенные причины. Но какого сына ледяного севера не сделала бы раздражительным эта отвратительная, жаркая пустыня? Он перенес уже немало испытаний, но ни одно так не допекало его, как эта поездка. Ему казалось, будто нечто вроде вампира высасывает его силы и выносливость. Но должен ли он жаловаться на это, пусть даже самому себе? Все это были лишь тяготы тела, а до сих пор он никогда не позволял подобным вещам побеждать себя. Нет, было нечто большее. Хотя прежде ему приходилось довольно часто долго обходиться без женщины - как сейчас, когда он оставил Бэлит, - ему никогда еще не приходилось так худо, как теперь. И надо было этой твердолобой Дарис навязаться в это путешествие и постоянно мелькать у него перед глазами. Она что, не видит, какое пламя раздувает? Не будь рядом ее земляков, которые этого вообще не захотели увидеть, он бы просто позабыл о всякой деликатности и попросту изнасиловал ее. Клянусь Дэркето! Он же может увести ее в сторонку и сделать это! И вот теперь она принялась обрабатывать этого офитского тюфяка. Чем он заслужил такое? Ха, даже если у нее только это в голове, она все равно придет и будет ужинать одна. И он тоже проголодался. Конан уселся на место, приготовленное для него и Фалко. Во время всего путешествия они ели вместе, и их одеяла были расстелены не так далеко друг от друга. Человек, который приготовил все для них и разложил костер, поднялся и с приветствием отошел в сторону. Конан насадил на кинжал сушеное мясо, лук и перец, все это некоторое время поджаривал над огнем, прежде чем попробовать. К этой трапезе он добавил глоток теплой воды с неприятным привкусом из своей кожаной фляги. Надвигалась ночная прохлада, и он натянул на плечи плащ. Спать ему не хотелось, но не было настроения и искать общество, так что он остался сидеть один, погрузившись в свои мрачные думы, и Бэлит была так недосягаемо далека от него. Сумерки сгустились, пала ночь, и звезды во множестве высыпали на небосклоне. Под босыми ногами заскрипел песок - вернулась Дарис. Конан бросил на нее взгляд. Она высилась над ним неясной тенью. - А, наконец-то, - проворчал он. - А где Фалко? - Ему захотелось побыть немного одному и подумать, - ответила она. - Общались? Да, это можно назвать, без сомнения, и общением. - Что ты хочешь этим сказать? - Она уселась напротив него, и огонь костра отразился в ее глазах. - А что ты вообще думаешь? - резко отозвался он.- О, я знаю, у меня нет никаких прав на тебя. Ты можешь делать все, что тебе нравится. - Конан! Еще никогда он не слышал такого ужаса в ее голосе, никогда не видел у нее такого лица. Она вскинула руки, словно обороняясь от удара. - Но ты ведь не думаешь. Как ты мог? - Ты, вероятно, вообразила, что я слепой? Он смазливый мальчишка, в то время как я в последнее время не был приятным компаньоном. Я же тебе сказал, ты можешь вытворять все, что вздумается. Теперь ешь. Я иду спать. - Но я люблю тебя! - Дарис подавила рыдание и вновь взяла себя в руки. Спустя несколько мгновений она сказала тихо, но твердым голосом, глядя ему в глаза: - Выслушай меня. Клянусь Митрой: не случилось ничего, о чем нельзя было бы рассказать всем и каждому, если не считать братского поцелуя в самом конце. Фалко и я действительно только разговаривали. Тоска по этой Сенуфер из Кеми гложет его. - По Рахибе, ты хочешь сказать, - язвительно поправил Конан. - Фалко болван. - В том, что касается твоего мнения насчет того, что <Сенуфер> всего лишь другое имя этой ведьмы, я молчу, потому что это оттолкнуло бы его от меня. Нет, я заставляю его говорить о ней, что мне не трудно сделать. После того как он раскрыл мне свое сердце, часть тяжести спала с его души, и я могу говорить с ним о будущем, которое ждет его. Он, конечно, все еще не свободен от этой женщины, но, по крайней мере, я придаю ему новое мужество. Думаю, сегодня ночью он будет хорошо спать и завтра сможет собрать все силы, если это понадобится. И это все, что произошло между нами, Конан, - хотя мои мысли на этом не заканчиваются. - Хотел бы я тебе верить, - сказал он с наигранным равнодушием. Она посмотрела на него с искренним беспокойством: - Конан, что происходит? Какое колдовство вступило в силу? В эти несколько дней ты совсем изменился: раздраженный, на всех кидаешься. Это так не похоже на тебя. Дай не в характере Фалко впасть в жалость к самому себе, пока он не превратился в почти бесполезное существо. Вы одержимы демонами пустыни? Ее мысли помчались вперед, и она не заметила, что его дурное настроение становится еще отвратительнее. - Нет, - пробормотала она и задумчиво взглянула на звезды, - только не это, иначе вы бы просто не смогли ехать дальше. Но какой-нибудь черный маг наверняка использовал ваши слабости, углубил их: его слепая влюбленность, твоя злоба на эту страну, на климат, не подходящий для твоей расы. Да и... и, без сомнения, твоя тоска по Бэлит. Увеличивая подобные настроения, чародей мог сделать их непереносимыми. - Ее взгляд вновь обратился на Конана, и голос зазвучал звонче: - Если я права, то это колдовство можно и оборвать. Фалко освободится с моей помощью. Позволь мне также помочь тебе, любимый. - С чего это ты расстаралась? - взорвался Конан. - Я раздраженный, на все кидаюсь и слаб, не забыла? В темноте он увидел, как она вздрогнула. И в тот же миг он пожалел о своем обращении с ней, ему захотелось заключить ее в объятия, попросить прощения. Но прежде чем он успел раскрыть рот, победила гордость Дарис. Дочь Авзара поднялась и сказала: - Поговорим об этом после, если захочешь. А теперь лучше спи, как ты хотел. Доброй ночи. Она взяла свое одеяло и ушла в ночь. Конан долго лежал без сна и думал о том, что он хотел сделать. Но, вероятнее всего, они бы только проспорили всю ночь напролет, в то время как ему необходимо быть утром свежим и отдохнувшим. Ох уж эти женщины! Полуденное солнце раскалило небеса, как печь, а земля под ногами превратилась в кузнечный горн. Воздух мерцал, дюны издали казались мигающими на ветру факелами. Ни малейшего ветерка, только ужасное пекло. Удары копыт, скрип седел и звяканье металла терялись в бесконечной тишине, как отдельные капли дождя в проливном дожде. Конан прищурил глаза, желая разглядеть, что же лежит впереди. Обжигающее солнце, зеркало света и даль превращали пейзаж в нечто нереальное, словно во сне. Волны песка громоздились почти на высоту остатков городских стен. Там, где стена была разрушена или осыпалась, он видел развалины домов из черного камня и, несмотря на разрушения, по их форме мог догадаться, что построила их некогда нечеловеческая рука: они казались слишком низкими и узкими, их стены соединялись под необычными углами, прикрытые странно искаженной крышей. Легенды рассказывали, что город по большей части лежит под землей, и эта подземная часть, как предполагают, населена до сих пор. Еще стояли отдельные монолитные сооружения и кое-где высились колонны, неприятно неправильной формы, по одной и целыми группами. В центре города громоздилась доисторическая гробница из таких гигантских черных блестящих каменных плит, что невозможно было представить, как их перемещали и смогли сложить в это сооружение. Там, как объяснил Парасан Конану, ждет его Секира Варуны. Несмотря на свое плохое настроение и варварский первобытный ужас перед сверхъестественным, который он успешно скрывал под суровым и мрачным выражением лица, сердце Конана забилось сильнее. Он вытащил из ножен свой меч и взмахнул им так, чтобы видели все. - Вперед! - взревел он и погнал лошадь галопом. Его люди испустили боевой клич и помчались следом. Их тоже мучил потаенный страх перед сверхъестественным, но каждый из них вызвался в этот поход добровольно, и если не оставалось ничего другого, то по крайней мере честь клана требовала от них мужества. Когда отряд приблизился к городу, поднялся ветер. Он свистел над бескрайней пустыней, трепал одежду, затруднял дыхание. Пыль поднялась клубами, и маленькие песчинки проникали в рот даже сквозь плотно стиснутые зубы. С невероятной быстротой поднялся над горизонтом черный туман и свился в густое облако. Солнце, до сих пор лучистое и светлое, окрасилось багрянцем, потемнело и исчезло. Тьма скрыла город. Песок, несомый ураганом, бил Конана по щекам, мешал дышать, пока он не додумался натянуть капюшон своего бурнуса на лицо, оставив щелку только для глаз. Лошади спотыкались и ржали от боли. Конан безжалостно погонял жеребца, потому что, если ничего другого не остается, думал он под завывание урагана и визг летящего песка, он должен, по крайней мере, найти укрытие от этой непогоды, а где еще спрятаться, как не в Птейоне? Расплываясь в черноте, показались справа и слева развалины городской стены. Он направил лошадь в отверстие между руинами. Хотя древние стены и помогли укрыться от ветра, но воздух и здесь был жгучим, а черно-красная мгла еще гуще. Черными тенями встали пред ним два дома, которые он приметил еще издали. Взгляд через плечо - и он увидел, что люди идут за ним, но разглядеть он смог только первых. Однако Конан не сомневался, что и остальные идут за ними. Ветер завывал. Нет - это совсем другой звук! Конан повернулся в седле и увидел то, что выступило из мрака. Глава семнадцатая Секира Сначала это выглядело так, словно из глубин города близился отряд, идущий странным слитным строем. Конан невольно спросил себя, как им удалось прийти так быстро, особенно когда самый ближайший стигийский город дальше отсюда, чем Туран. Он натянул поводья и сделал своим людям знак подойти, спешиться и приготовиться к битве. Горцы не имели своей кавалерии, и поэтому у них не было никакого опыта в битве на конях. Сам Конан остался в седле и сделал Фалко знак поступить так же. Оба их коня были захваченными у врага боевыми жеребцами. Двое умелых бойцов верхом могли совершить немало, сражаясь против пешего противника. Снова заскрежетал рог, необычного тембра для музыкального инструмента, звук которого пробрал Конана до костей. Но звук этот исходил не от неприятеля, он шел с высоты. Варвар бросил взгляд наверх. Сквозь клубящуюся пыль, которая не позволяла видеть дальше нескольких футов, Конан, как ему почудилось, увидел, как движется еще более глубокая черная тень, похожая на могучие крылья. Чужаки подступали. Теперь Конан мог лучше разглядеть передние ряды. Он замер, когда страх стрелой пронзил его сердце. Дарис, которая тоже еще сидела в седле, подавила вскрик. Фалко призвал своих богов. Тайянцы закричали. Вражеский отряд состоял не из живых людей, но из высушенных трупов. На некоторых были архаические шлемы и доспехи поверх черной пергаментовой кожи, но большинство были облачены только в обрывки своих прежних смертных саванов. У многих были обнажены кости. Провалившиеся лица были неподвижны и лишены выражения. У них уже не было глаз, и они казались немыми и слепыми. Сердца не бились о грудную клетку, легкие не вдыхали воздуха. Отряд был вооружен короткими мечами древней формы или копьями, острия которых тоже были сделаны в непривычной манере. Металл был изъеденной коррозией зеленой бронзой. В целом этих трупов было добрых две сотни. Единственный звук, который они издавали, был звук их шаркающих шагов. - Духи! - застонала Дарис. - Склепы Птейона выплюнули своих мертвецов и погнали их против нас. <Да, - бегло подумал Конан. - В этой отвратительной темноте могут явиться любые ужасы. Но кто затемнил небо, прежде чем призвать их? Как мог кто-то в Стигии разведать планы тайянцев?> - И второй раз пронзил его ужас, когда он вспомнил то, о чем давно уже забыл: орел возле палатки Авзара! Тирис, проводник, завопил: - Митра, прости меня за то, что я ступил в это нечестивое место! Конан слышал, как в ответ поднялось бормотание его воинов. Он бросил взгляд через плечо. Хотя они и построились, их боевые ряды колебались. В каждый момент мог заорать какой-нибудь паникер, и тогда вспыхнет паника и все они в слепом ужасе убегут в пустыню. Рог над бурей хохотал. Конан и сам не смог бы сказать, не чистое ли отчаяние прогнало его страх, или же то был вскипающий гнев, который рос в нем за время этого путешествия и теперь нашел выход. Ярость боя наполнила его. Он поднял жеребца на дыбы. - Кром! - загремел он. - Бэлит! Бэлит! Один из трупов в переднем ряду швырнул в него копье. Острие скользнуло по его кольчуге и пропороло кафтан. Он отбил копье в сторону и надвинул жеребца на этот противоестественный отряд. Он наклонился вперед. Меч сверкнул в его руке. Он почти не ощутил сопротивления, как это бывает при живой плоти, когда клинок перерубил шею. Голова пролетела по воздуху и покатилась по земле. Труп, однако, не упал. Он тупо шел вперед, точно обезглавленное насекомое, и снова заносил копье. Он даже не кровоточил. Конан поднял коня на дыбы, и когда копыта поднялись в воздух, они раздробили скелет, который превратился в содрогающуюся бесформенную массу. Он ударил по шлему. Разъеденный временем металл рассыпался. Клинок соскользнул и ударил по заплесневелой шее. Голова косо повисла, а ее владелец бил вокруг себя оружием. Конан отсек ему руку с мечом. Фалко собрал свое мужество и теперь тоже помчался в пекло. Его сабля крутилась. Дарис, которая не имела опыта в такого рода рукопашной, тем не менее оставалась в седле и наносила удары своим копьем. Но мертвецы не были слабыми противниками. Хотя они двигались медленно и беспомощно, но они не ощущали боли, не теряли крови и могли быть выведены из строя только после того, как им переломают все кости. Поэтому, окруженные со всех сторон, лошади уже получили множество ран, и их всадники тоже были легко задеты. В любой момент их ожидало и худшее. Между тем большая часть отряда мертвецов промчалась мимо них и набросилась на тайянцев. - Прорываемся! - крикнул Конан Фалко. Они ударяли вокруг себя мечами, и их лошади били копытами по всему, что только попадалось им на дороге. Нежити не преследовали их, они занялись битвой с тайянцами. Позади остались разбросанные части тел. Втянув воздух сквозь складку бурнуса, Конан, насколько мог, задержал дыхание. Он приложил ладонь к глазам и посмотрел на поле боя. Гремели мечи, звенели крики, текла кровь, и павшие тайянцы не могли сражаться, как бились их мертвые противники. Но они хорошо держались. И теперь они пытались победить завывающий ветер и скрежещущую красную пыль боевым кличем своего клана. На примере Конана они увидели, что сильная рука и мужественное сердце могут победить даже этот кошмар. - Нападем на них с тыла? - спросил Фалко с глазами, сверкающими радостью боя. - Нет, - решил Конан. - Нас будет всего на двоих больше, и мы не знаем, какую еще чертовщину задумал наш враг. Надо использовать шанс и поискать секиру прямо сейчас. Если Парасан не заблуждается, это оружие, которое можно вытащить даже из преисподней. Дарис подъехала к ним. - То есть мы трое будем ее искать, - сказала она. Ее молящий взгляд спрашивал: <Могу ли я и дальше быть твоим товарищем?> Конан покачал головой: - Нет, будет лучше, если ты останешься здесь и вдохнешь в людей мужество. Кто-нибудь из них заметит, что Фалко и я исчезли, и это может лишить их воли и привести к панике. Но если они увидят, что ты сражаешься, что ты их принцесса, поставленная самим Варуной, они вновь обретут силы. Понимаешь? Боль обожгла ее. Она сжала губы, но кивнула: - Пусть Митра хранит тебя и Фалко. - Больше она не смогла вымолвить ни слова и отъехала прочь. Конан кратко поглядел ей вслед, прежде чем резко повернулся к Фалко: - В дорогу. Они поскакали к городу. Вскоре шум битвы остался позади. Черные стены стояли по краям наполовину рассыпавшейся в прах улицы. Хотя они были низкими и покосившимися, все же это была дополнительная защита от ветра, и таким образом люди могли видеть чуть-чуть дальше и дышать чуть-чуть легче. Но ржаво-дымный воздух оставался все еще не светлее, чем в лунную ночь, когда по земле бродят демоны. С обнаженным клинком в руке скакали Конан и Фалко к огромной гробнице, руководствуясь больше памятью и умением интуитивно ориентироваться, чем зрением. - Я слышал, - сказал офирец, - что после того, как живые оставили Птейон, этот город множество поколений использовали как некрополь. Конан мельком подумал о том, кем были при жизни те люди, чьи мертвые тела он разрубил. Смеялись ли они, любили ли женщин и выпивку, растили детей, беспокоились, мечтали о бессмертии? Были ли их трупы не более чем простыми орудиями чародеев - без сомнения, Тот-Аписа, - или в их телах все еще обитали пленные души? Впереди по левой руке зияла пасть портала. Почти сглаженный временем, но все еще различимый, узнаваемый, был вмурован над ним в камень человеческий череп неестественно огромных размеров. Внезапно Конан с проклятием натянул поводья. Из этого портала валили фигуры. Как черви из сгнившего мяса извивались они, покуда их не стало так много, что они преградили дорогу, сбившись в три или четыре ряда. Конан непроизвольно глотнул, и ледяная дрожь пронизала его. В чем-то эти голые серокожие твари напоминали людей, но их неправдоподобно длинные руки заканчивались большими когтями, и многие из них предпочитали перемещаться на четвереньках, подобно шакалам, рыскающим возле могилы. Звериными казались их безволосые головы с острыми ушами, свиными пятаками и клыками - и глазами, горящими, точно у ночных птиц. Они таращились, роняли слюну, бормотали, нетерпеливо рылись в песке и ждали, вывалив черные языки. - Гули! - простонал Фалко. Мяса каких мумий было довольно для того, чтобы бесконечные годы поддерживать жизнь этих тварей? Фалко сделал солнечный знак дрожащей рукой и забормотал молитву пересохшими губами. После этого он сумел лишь спросить: - Н-не вернуться ли нам назад? М-может, попробовать другой путь? Конан подавил ужас и отвращение. - Нет! - процедил он сквозь зубы. - Эти дьявольские руины, без сомнения, кишат кошмарами, и мы всего лишь наткнемся на других тварей, которые будут ничуть не лучше, а то и попаршивей. Кроме того, мы запросто можем заблудиться. И в любом случае нельзя терять времени. Будем пробиваться здесь. - Боюсь, одного укуса или царапины этих пожирателей падали будет довольно, чтобы заразить нас смертельной болезнью... - Ну так смотри, чтобы им этого не удалось. - Конан ударил лошадь пятками и взмахнул мечом. - Кром! - взревел он. Фалко тяжко глотнул и галопом помчался рядом со своим спутником. Гремели копыта, ржали лошади, раздавался боевой клич Конана. Гули выли и скрежетали. Всадник ворвался в свору нечисти. Меч Конана со свистом опустился на отвратительный череп. Сила удара отдалась в плече, и киммериец увидел, как брызнула чернильная кровь. Но, судя по всему, он промахнулся и не попал в узкий лоб твари, потому что она не издохла, а лишь упала, визжа и колотясь о землю. Один гуль набросился слева, чтобы схватить Конана и выбросить его из седла. Удар левой руки киммерийца разбил плоский нос нападающего и швырнул гуля под лошадиные копыта, которые его растоптали. Снова и снова гнусные твари теснили коня. Их завывание, визг, скрежет заглушали шум бури. Конан без передышки заносил меч, размахивал им во все стороны. Его боевой жеребец пронзительно заржал, когда когти впились в его бок, и забился еще более яростно и дико. Совсем близко свистела сабля Фалко, разрубая и протыкая тела. Большой щит прикрывал левый бок офирца от наскакивающих на него кошмарных существ. Его конь тоже поднимался на дыбы, бил копытами, кусался, громко ржал. И вот всадники прорвались сквозь неровные ряды. Промчавшись около дюжины футов, они остановились и бросили взгляд назад. Гули безмозгло лезли друг на друга. Некоторые уже набросились на мертвых и рвали их зубами. Конан ураганом понесся на них. Его львиный рев эхом отозвался в руинах. Охваченные паникой, ночные твари обратились в бегство и возвратились в Дом Мертвой Головы. Своих мертвецов и визжащих раненых они оставили. Киммериец и Фалко бок о бок поскакали дальше. - Я подумал, будет лучше прогнать этих стервятников прежде, чем они успеют забыть урок, который мы им преподнесли, - сказал он. - С тобой все в порядке? - К счастью, им ни разу не удалось даже коснуться меня, - ответил Фалко. - Благодарение милостивым богам. А ты как? - Как и ты. - Я боюсь только за наших бедных лошадей. - Они пронесут нас еще какое-то время. Если их раны воспалятся так сильно, что они не смогут больше идти, нам придется нанести им удар милосердия. Теперь вперед! Все дальше и дальше в мертвый город забирались они. В темных дверных проемах, в сумрачных портиках сверкали глаза. Шепот, шаркающие шаги доносились до них, однако ничего больше не преграждало им путь. - Смотри в оба, - предупредил Конан. - Сомневаюсь, чтобы господин Тот-Апис сдал уже свой последний козырь. Запутанные улицы напоминали лабиринт. Всадникам все время приходилось держать в поле зрения какой-нибудь приметный ориентир - крышу, похожую на петушиный гребень, обломок колонны, статую, потерявшую всякую форму под действием непогоды и времени, - чтобы не потерять направление среди клубов вихрящейся пыли. Помогло и то, что им удалось срезать путь по руинам рассыпавшихся домов. Конан яростно выругался, когда перед ними густой чернотой выросла широкая стена. В каком направлении двигаться, чтобы обойти ее поскорее? Установить это было невозможно. Ну что ж, большинство считают правую сторону счастливой, так что Конан свернул направо. Стена закончилась через триста футов. Перед ними распахнулась широкая площадь, вымощенная плитами, которые давно занесло песком. Она, без сомнения, имела явное сходство с площадью в Луксуре. Две огромных руины стояли от путников справа и слева, однако эти черные колоссы защищали их от бушующего урагана куда меньше, чем стены домов на узких улицах. Противоположная сторона площади выглядела свободной. Конану показалось, что он различает там широкую улицу со статуями, однако разглядеть получше в этом пыльном мраке было невозможно. Тем не менее было понятно, что эта улица ведет к гробнице. Он щелкнул языком, успокаивающе погладил своего усталого коня по слипшейся от пота гриве и направил его на площадь. Они прошли уже примерно половину расстояния, когда Фалко испустил предостерегающий вопль. - Кром! - выбранился Конан. Ему пришлось сильно напрячься, чтобы не потерять контроль над своим конем, который внезапно взвился на дыбы и испуганно заржал. Конь Фалко вел себя точно так же. То, что они там увидели, наполняло первобытным ужасом как животных, так и людей. Сколько тысячелетий проспали эти чудовища, окованные чарами, прежде чем пробудиться и вновь забродить по земле изголодавшимися? Из одного из строений с правой стороны выскочила гиеноподобная тварь размером с быка. Жесткая шерсть напоминала щетку. Пятачок был сморщен над ядовитыми желтыми клыками, так что казалось, будто животное ухмыляется, а затем оно испустило вой, похожий на хохот безумца. Ненадолго оно остановилось, пялясь на людей выдающими рассудок глазами, сморщило нос и прижало уши. Из здания слева показался монстр на двух длинных вооруженных когтями ногах. Хотя его туловище было наклонено вперед и сохранять равновесие помогал огромный клиновидный хвост, тупая голова рептилии смотрела на них с высоты двух человеческих ростов. Короткие передние ноги были согнуты, и когти на них соединены, как для молитвы. Чешуя на спине и боках отсвечивала серо-стальным в сумерках. Слегка отвисающий живот светился белым. Обнаружив добычу, ящер зашипел и тяжелым шагом заспешил к ней. - Держись рядом! - бросил Конан. - Поглядим, не быстрее ли мы их. Он едва не сломал шею коню, прежде чем ему удалось направить охваченное истерикой животное на широкую улицу. Как бешеный помчался он туда, и так же наудачу летел за ним Фалко. Они почти пересекли площадь, когда Конан услышал пронзительное ржание, исполненное боли, и торжествующий вой. Он бросил взгляд через плечо. Гигантская гиена схватила коня офирца и распорола ему круп ударом лапы. Когда конь споткнулся, гиена вонзила зубы ему в шею и перегрызла животному горло. Заливаясь кровью, конь опустился на землю, подмяв под себя всадника. Тем временем ящер приближался. Конан больше не думал о своей миссии. Киммериец никогда не оставит товарища в беде, пока существует надежда. Он сунул меч в ножны и соскочил с седла. Как шар упругих мышц, ударился он о землю, перекатился через бок и вскочил на ноги. Рыча и роняя слюну, гиена рвала мертвую лошадь. Одна нога Фалко была придавлена трупом. Юноша не шевелился. Конан приближался под косым углом. Он имел намерение отвлечь внимание динозавра на свою лошадь, чтобы тот пренебрег человеком, и это ему удалось. Колосс тяжело прошагал мимо. Хотя передвигался он медленно, но каждый его шаг, от которого сотрясалась земля, был таким длинным, что он вполне мог состязаться с галопирующей лошадью. Вихри пыли поглотили коня и рептилию. Конан извлек меч и помчался к гиене. Зверь обнаружил нападающего, задрал отвратительную голову и предостерегающе залаял. - Вот именно, - издевательски сказал воин, - я собираюсь прикончить тебя ради куска твоей добычи. Гиена заслонила собой добычу и подняла голову. Кровь капала с ее пасти, которая могла разгрызть человека одним движением челюстей. Позади хищника Конан увидел Фалко - тот сел и пытался высвободить ногу. Варвар с облегчением вздохнул. Его товарищ только представлялся убитым, чтобы не привлекать к себе внимание чудовища. Возможно, им обоим еще удастся просто уйти и оставить стервятникам мясо животных. Нет! Конан уже подошел слишком близко. Гиена взвыла и набросилась на него. Конан расставил ноги пошире. Голова зверя была почти на уровне его лица. Сквозь взвихренную пыль Конан уставился на чудовищную пасть, из которой вырывалось зловонное дыхание. От каждого прыжка огромных лап под ногами дрожала земля. Конан поднял меч. Когда зверь был достаточно близко, Конан ударил. Клинок вонзился в морду зверя. Гиена оглушительно взвыла и отшатнулась назад. Это движение вырвало из рук киммерийца меч, глубоко вошедший в кость. Ослепленный болью, зверь наносил беспорядочные удары, и кровь хлестала из глубокой раны. Однако это повреждение не было смертельным. Внезапно гиена вспомнила, кто виновен в ее беде. Она замерла, выплеснула в диком вое свою ненависть и стала подбираться к нему на вытянутых лапах. Конан вытащил кинжал и приготовился умереть в бою. И в этот миг Фалко со своей саблей присел позади зверя. И снова киммерийцу представился шанс. Теперь ему нужно было позаботиться о том, чтобы гиена не заметила офирца. - Милая псинка,- поманил он ее,- иди сюда, собачка. У меня кое-что есть для тебя! Монстр напряг свои мускулы, готовясь к прыжку. Фалко скользнул вбок и вонзил саблю зверю между ребер. Гиена взвыла громче урагана и выдернула оружие из руки офирца. Из красноватого мрака выступил могучий колосс. Лошади Конана, очевидно, удалось уйти от монстра в лабиринт улиц, и ящер вернулся поискать себе менее шуструю добычу. Как только гиена повернулась навстречу новой опасности, киммериец напал на нее. Левой рукой он вцепился в жесткую шерсть и остановил зверя, и вот уже кинжал нашел свою цель. Кровь брызнула фонтаном. Несомненно, он попал в сонную артерию. Но и это оружие Конану не удалось выдернуть, потому что мощные челюсти хлопнули, пытаясь схватить человека. Они промахнулись только на волосок, когда Конан стремительно отскочил назад. Гиена зашаталась и рухнула в песок, где забилась, завывая, в то время как кровь хлестала из ее последней раны. Ящер обнаружил ее и зашагал к ней. Конан огляделся в поисках Фалко. - Опирайся на меня, - посоветовал киммериец, когда увидел, что юноша с трудом ковыляет к нему. - Нам нужно убираться отсюда очень медленно, чтобы чудовище не обратило на нас внимания. Очень хорошо, что гиена может дать ему больше мяса, чем мы с тобой. Они осторожно стали отступать. Рептилия скорчилась над дохлой гиеной и, чавкая, принялась пожирать ее. Это зрелище и отвратительный хруст и причмокивание быстро исчезли в клубах бури. Конан остановился и озабоченно осмотрел Фалко. - Ты как, парень? - спросил он. Лицо офирца исказила боль. - Не думаю, чтоб у меня что-то было сломано, - отозвался он. - Песок смягчил тяжесть. Пот выступил на его лбу. Конан сел перед ним на корточки и тщательно обследовал его. - Нет, - установил он, - нога не сломана, но, думается, лодыжка вывихнута, а икра и бедро сплошной кровоподтек. - Он поднялся и вздохнул. - У нас осталось одно-единственное оружие - твой кинжал. - Он непроизвольно усмехнулся. - Такой негостеприимной встречи, как здесь, я еще нигде не видывал. Идем, опирайся на меня, теперь, должно быть, уже скоро. Тонкий песок засыпал все следы. Даже красная мгла не могла скрыть, что некогда улица была невероятно роскошной. Судя по расположению куч мусора - развалин древних домов - можно было догадаться, что в свое время они стояли на значительном расстоянии от двойного ряда высоких монолитов. Вероятно, здания скрывались в тенистых садах. Тысячелетия сделали почти неразличимыми иероглифы, высеченные на темном камне. Конан и Фалко были рады этому, потому что даже заметенные песком следы вызывали у них дрожь в спине. Медленно плелись они дальше. Ветер завывал, песчинки забивались в глаза и нос, темнота мешала видеть, и их охватила усталость. Что-то прогремело. Земля закачалась. Песок покатился мелкими волнами. Только инстинкт и быстрота Конана, подобные реакциям хищного зверя, спасли им жизнь. Киммериец увидел, что один из менгиров* опрокинулся. Он схватил юношу и отскочил в сторону. Гигантский камень разлетелся на куски на том самом месте, где только что стояли люди. Затем зашатался другой монолит. Им удалось лишь чудом избежать гибели. И тогда Конан понял... Позади них ящер жрал гиену. Если они попытаются пойти в обход, они, без сомнения, заблудятся в этом лабиринте гробниц, кишащих кошмарными тварями, - а ведь у них всего один кинжал, да и Фалко в бою теперь считай что бесполезен. Конану стало ясно, что у них не остается другого выхода, кроме как дальше идти по этой улице, пытаясь избегать рушащихся монолитов. Из каких-то глубинных источников варварского естества внезапно хлынули новые силы. Конан взвалил офирца на плечи, велел держаться крепче и пустился бежать. Еще один менгир с грохотом осыпался, и еще один, и еще. Конан отскакивал в сторону, бросался стрелой вперед, несся зигзагами, и снова отпрыгивал, и опять мчался вперед. Тот, кто, возможно, наблюдал за ним, должен был здорово напрягаться, чтобы опрокидывать своим волшебством эти камни. Колдун старался совершенно откровенно загнать свою жертву, подобно тому как охотник загоняет добычу. Но Конан не был ни птицей, ни дичью - он сам был охотником. Тем не менее ему приходилось худо. Один из камней разбился прямо перед ним. Конан хотел было перепрыгнуть, но тут рухнул другой - с противоположной стороны улицы. Конан успел проскочить, пока тот падал, но обломки ударили его по спине. Он подумал о том, не стоит ли попробовать пробежать по другую сторону одного из рядов, где, по крайней мере, его не достанут камни противоположной стороны улицы, однако решил все же не делать этого, потому что развалины затруднили бы ему путь и опасность споткнуться не ко времени была слишком велика. Здесь же земля была ровной, и уворачиваться было не так уж трудно, так что он побежал дальше по середине улицы. Какое-то время менгиры вели себя совершенно спокойно. Он пробежал уже значительное расстояние, когда внезапно они опрокинулись все одновременно - перед ним, позади него, с обеих сторон. Он предполагал такую возможность и подготовился к ней. Когда та пара камней, что была к нему ближайшей, наклонилась, он точно рассчитал, где упадут обломки, и отскочил на несколько дюймов от того места. И они действительно не попали в него. Конан насмешливо хмыкнул в адрес невидимого волшебника и запрыгал с камня на камень. И вот менгиры позади, и двое друзей оказались на очередной широкой площади. Точно в ее середине высилась гигантская гробница. - Клянусь Митрой! - проговорил Фалко слабым, дрожащим голосом. - Как ты сделал это? - Пришлось, - ответил Конан. Ветер мгновенно стих. - Сомневаюсь, что будет легче, даже если враг сдастся, - проворчал Конан. - Давай-ка пойдем дальше, прежде чем ему придет в голову что-нибудь новенькое. Он побежал к гробнице. Высокие плиты черного камня вздымались так высоко, что он не мог разглядеть в красноватой мгле крышу, которую они поддерживали. Гигантское отверстие входа зияло перед ним. Какой ужас таился там? После всего перенесенного в адском городе это вовсе не заботило Конана. А того, что волшебнику удастся свалить это строение, можно было не опасаться - для этого здание было чересчур массивным. Кроме того, оно хранило Секиру Варуны. - Добрый бог уберег нас от всего и благополучно доставил сюда! - благодарно вздохнул Фалко. Конан, правда, держался того мнения, что не стоило бы преуменьшать значение их собственных действий, однако предпочел об этом не говорить. Он ссадил Фалко с плеч. - Оставайся здесь и сторожи, - попросил он. - Я пойду туда. Юноша посмотрел на него с немым благоговением. Без сомнения, перед ними был единственный вход в гробницу. Абсолютная тишина окутала киммерийца, когда он ненадолго остановился, а потом эхо его шагов снова зазвучало по каменным плитам, отраженное высокими стенами и потолком, теряющимся во мраке. Совсем тихо шелестели крылья и шуршала чешуя. Когда он бросил беглый взгляд через плечо, вход показался ему смутным серо-красным пятном. Но ему не пришлось пробираться вслепую и на ощупь, ибо впереди горело голубоватое мерцание. И оно становилось сильнее, чем ближе подходил варвар - с осторожностью и гибкостью пантеры. И вот он уже видит, что сияние изливается из хрустального шара, покоящегося на огромном каменном блоке. Этот блок был исписан странными символами, неприятным образом притягивающими глаз, заставляющими идти по жутким тропам, пробуждающими кошмарные картины. Собрав всю силу воли, Конан оторвал от них взгляд. Позади алтаря высилось огромное изображение божества - не Сэта, но чего-то с крыльями и бесчисленными щупальцами. Возможно, то был еще более древний бог. Конан удостоил идола лишь одним мрачным взором, после чего продолжил осмотр. На полу, освещенном хрустальным шаром, он увидел торчащую скобу. Он подошел ближе, чтобы рассмотреть ее получше, и установил, что она является частью тау-креста, сделанного из того же камня, что и кусок пола размером в человеческий рост. Волнение охватило Конана! Именно так описывал ему это место Парасан! Это была крышка древней могилы, где пророк спрятал секиру. Конан спросил себя, откуда жрец взял силы, чтобы поднять такую невероятную тяжесть. Он встал, расставив пошире ноги, схватился за скобу обеими руками и собрал всю свою мощь, чтобы открыть крышку гробницы. Мускулы грозили порвать кольчугу, вздулись канатами на руках и ногах. Жилы на ладонях и шее напряглись. Пот проложил дорожки, смывая кровь и грязь. Но действовал он очень осмотрительно, ибо - вот бы дьяволы посмеялись, сломайся он у самой цели! Он стал медленно выпрямляться, очень медленно, так что ноги и бедра принимали на себя постепенно всю тяжесть. Гигантская каменная плита со скрежетом подалась. Конан повернул ее, чтобы лучше поднять, ухватился за нее и наконец стремительно отскочил в сторону, выпустив ее. Она опрокинулась на каменный пол и разлетелась. Треск и грохот загремели по всему зданию и отразились эхом от стен. Конан опустился на колени возле отверстия и заглянул в могилу. Кости и следы от даров умершему были покрыты пылью, но на них он вообще не обратил внимания. Он видел лишь одно - то, с чем время ничего не могло поделать. Это была боевая секира, оружие такого рода тайянцы до сих пор используют в сражениях. Рукоятка была длинной и прямой, лезвие, заканчивающееся наверху острым шипом, - слегка изогнутым. Но она была больше обыкновенных боевых секир, и только по-настоящему сильный человек смог бы ее поднять. Рукоятка из незнакомого Конану красно-коричневого дерева ни в малейшей степени не пострадала. На лезвии с обеих сторон было выгравировано изображение солнца. Металл отливал голубовато-белым, как тонкий шелк, как будто сквозь него струился свет. Еще никогда киммерийцу не доводилось видеть подобной стали. С непривычным благоговейным чувством склонился над ней Конан, схватил Секиру и встал. Он попробовал широко размахнуться, и у него возникло ощущение, что она ожила в его руке, стала частью его <я> и превратила его в бога войны. В нем забурлило ликование, которое он все же попытался подавить. Осторожно провел он пальцем по острию. Несмотря на эту осторожность, он все же легко порезался, так что выступило несколько капелек крови. Оружие было острым, как бритва. Парасан упоминал о том, что оно никогда не нуждается в заточке. Конан восторженно засмеялся и со свистом рассек ею воздух перед идолом. Раздался дьявольский скрежет. Конан резко обернулся. Звук напоминал сигнал горна, которым созвали мертвецов, чтобы напасть на отряд тайянцев. А Фалко остался один возле здания. Варвар бросился бежать. Гадюка накинулась на него, но промахнулась и нашла свою смерть под тяжелыми ногами. Конан бурей вырвался из гробницы. Фалко, скорчившись, прислонился к огромной каменной плите. В руке он держал кинжал и выкрикивал воинственные проклятия. С затянутого багровой пеленой неба опускалось новое чудовище, рассекая пыль и тьму. Теперь Конан понял, почему вдруг улегся штормовой ветер: чтобы не причинить вреда этому монст