для захвата чужих стран. В прогрессивных странах: использование естественных ресурсов для удовлетворения нужд народа. ЭКОЛОГИЯ - наука, изучающая взаимодействие людей с окружающей средой. ОСАДКИ - радиоактивные материалы, распространяющиеся в атмосфере и губительно воздействующие на здоровье людей. ФАШИСТ - тот, кто делает все, чтобы обеспечить процветание Запада. ГЕРОЙ - тот, кто рискует жизнью во имя прогресса. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ ПРАВА - все права людей на свободу. Не путать с правом на собственность - это изобретение западной идеологии. ИМПЕРИАЛИСТ - человек, утверждающий, что любая западная страна имеет право на свои заграничные территории. ОСВОБОЖДЕНИЕ - свержение западных правительств, освобождение от западного влияния. Движение освобождения стремится создать народную республику. ЛЮБОВЬ - чувство, которое могло бы разрешить все общечеловеческие проблемы. ЖЕРТВА - человек, страдающий и умирающий во имя освобождения. МАККАРТИЗМ - сокрушение политических противников путем ложного обвинения их в участии в коммунистическом заговоре. НАЕМНИК - солдат, служащий за деньги чужому правительству. ВОЕННО-ПРОМЫШЛЕННЫЙ КОМПЛЕКС - директорат военных я политических лидеров в США. Не путать с военными и индустриальными лидерами в СССР. Или в других народных республиках. РАКЕТА - самонаводящееся устройство, способное доставлять к месту назначения взрывные устройства. НАПАЛМ - желеобразный бензин. Осужден всеми либеральными правительствами как жестокое оружие. НОНКОНФОРМИСТ - тот, кто принимает все прогрессивные взгляды, не задавая лишних вопросов. ЯДЕРНОЕ ОРУЖИЕ - оружие, в котором используется ядерная энергия. Применяется фашистскими правительствами для агрессии, а прогрессивными правительствами для достижения мира. ОРГАНИЧЕСКИЙ - пища, для приготовления которой применяются только натуральные продукты, следовательно, в ней не содержится никаких вредных для здоровья людей веществ. МИР - окончательное решение проблемы фашизма. Мирное сосуществование - фаза, предшествующая наступлению мира. ПЛУТОКРАТ - гражданин республики, обладающий огромными богатствами, но отказывающийся разделить ее с бедными и использующий свое богатство для достижения власти. Не путать с Кеннеди. БЕДНЫЙ - класс людей, имеющих меньше, чем все. ПРАВО СОБСТВЕННОСТИ - законное право людей на, то, что они получили или заработали законным способом. РАСИСТ - белый человек, который не бежит тушить пожар, если горит дом черного. РЕАКЦИОННЫЙ - не прогрессивный. КРАСНЫЙ - происходящий от американских индейцев. Борющийся за освобождение. РЕПРЕССИИ - подавление активистов, отказ предоставить им прессу, радио, ТВ. Не смешивать с действиями прогрессивных правительств против вмешательства реакционных элементов. РЕСПУБЛИКА - страна, где политическую власть получают при помощи выборов, а не по наследству. САМООПРЕДЕЛЕНИЕ - право этнической группы управлять самой собой. Например: Биафра, Восточный Пакистан, Гоа, Катанга, Синай, Тибет, Украина и пр. ОБЪЕДИНЕННЫЕ НАЦИИ - организация, использующая войска Швеции, Индии, Ирландии, Канады во всех частях света, чтобы способствовать самоопределению народов. ВЕТЕР ПЕРЕМЕН - поэтическая метафора для поражения реакционных сил. Неприменима в случае поражения прогрессивных сил. ОСВОБОЖДЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ - движение, противоположное по смыслу мужскому движению "шовинизм". КСЕНОФОБИЯ - недоверие к иностранцам. ЖЕЛТЫЙ - выходец из Монголии или Восточной Азии и т. д. ГЛАВА 4 Когда я вошел в свой кабинет, он показался мне чужим. Этот круглый стол, настольная лампа с гусиной шеей, обтянутое кожей кресло, шкаф с книгами, дипломы в рамках на стене. Через раскрытую дверь были видны шкафы с инструментами, многие из которых узнал бы даже Кох, - все это было вне времени, маленький островок в океане, который скоро будет смыт волнами веков. Я теперь знал, что в ближайшие десять лет мне придется бросить практику. Снегопад усилился, сумрак стал гуще. Джек включил лампу, чтобы можно было читать журнал. Вокруг пятна света сгустились тени. Урчал радиатор. Он делал воздух теплым и сухим. Джек поднялся. - Прошу простить меня за беспокойство, доктор Андерсон. Я махнул ему рукой, чтобы он снова сел, устроился сам в кресле, достал табак для трубки. Я уже слишком много курил, но мои пальцы нуждались в действии. Джек кивнул на брошюру, которую я положил на стол. - Как вы это находите? - ровным голосом спросил он. Я стал протирать очки. Это был уже не тот мальчик, который знал, что потерял отца, и не юноша, отстаивающий право на личную жизнь перед своим приемным отцом. Нет, передо мной был взрослый человек с усталыми глазами. Это были серые глаза на узком длинном лице с прямым носом. Темно-пепельные волосы, стройное тело (весь в Тома), рот с полными подвижными губами (от Элинор). Нет, это был Хэйвиг, я в этом не сомневался. Он всегда одевался небрежно и сейчас был одет так, словно вернулся с прогулки в лес. Он был скорее насторожен, чем встревожен, и не сводил с меня глаз. - Ну что ж, оригинально. - Я стал набивать трубку. - Правда, ты должен признать, что несколько необычно. - Да, конечно. Это сувенир. Думаю, что мне не следовало приносить его сюда. - Откуда? Где ты был, Джек? - Так. Гулял. Я вспомнил ответ того человека, который привел малыша к отцу. И вспомнил еще кое-что. Я чиркнул спичкой, пламя показалось мне неожиданно сильным, затем я долго раскуривал трубку, пока вкус табака не заполнил мой рот. И только после этого я, смог заговорить. - Послушай, Джек. У тебя будут неприятности. Еще больше - у твоей матери. - Такое начало удивило его. - Я ваш друг и хочу вам помочь. Но ты, черт побери, отказываешься помочь мне. - Док, мне бы очень этого хотелось, - прошептал он. Я похлопал рукой по брошюре. - О'кей. Скажи мне, ты работаешь над научно-фантастическим романом, действие которого происходит в 1970 году, и это заготовки для твоего романа? Прекрасно. Я думаю, ты зря скрываешь это... Но дело твое. Все осложняется тем, что твоя брошюра напечатана. Ни одна фирма не станет печатать такое для частного лица. Только для организации. Что это за организация? - Нет никакой организации. Только несколько друзей. - Он весь напрягся. - Всего несколько среди громадного стада свиней. Я встал: - Как насчет того, чтобы выпить? Теперь он улыбнулся: - Благодарю. Это именно то, чего мне хочется. Достав бутылку бренди, я разлил его по стаканам. У меня всегда стояла в запасе бутылка. Иногда и мне, и моим пациентам требовалось выпить, особенно когда я произносил приговор. Но Джек... И я снова ощутил, что он уже не ребенок. Выпил он очень умело. Где он мог научиться? Ведь его не было всего месяц. Я снова сел и заговорил: - Я не спрашиваю у тебя никаких тайн, Джек, хотя ты знаешь, что мне в моей работе приходится выслушивать много тайных признаний людей, и я всегда храню доверенные мне секреты. Я прошу твоей помощи в разработке версии и программы твоего будущего поведения, которая помогла бы твоей матери избавиться от преследований. Он нахмурился; - Вы правы. Но самое неприятное в том, что я не могу придумать, что же рассказать вам. - Может быть, правду? - Док, вам этого не захочется. Поверьте мне. - Красота - правда, правда - красота... Помнишь Китса? Он был врач, он знал лучше, Джек. Ставлю десять долларов на то, что я расскажу тебе десяток правдивых историй, которые изумят тебя больше, чем твоя история изумит меня. - Я не приму пари, - хрипло сказал он. - Это будет нечестно. Я ждал. Он допил бренди, поставил стакан на стол. В желтом свете лицо его казалось совершенно изможденным. Но вот на нем отразилась решимость. - Налейте мне еще, - сказал он, - и я расскажу вам. - Отлично. - Бутылка немного дрожала у меня в руке, когда я наполнял стакан. - Клянусь хранить твою тайну. Он рассмеялся странным смехом. - Не надо клятв, док. Вы и так будете молчать... Я ждал. Он сделал глоток, посмотрел куда-то в сторону и пробормотал: - Я очень рад. Я всю жизнь несу в себе огромную тяжесть, а теперь могу разделить ее. Я выпустил клуб дыма, ожидая. И тут он пылко заговорил: - В основном я был в округе Сан-Франциско, в Беркли. Больше года я провел там. Мои пальцы сжали трубку. Он кивнул. - Да, да. Меня не было дома месяц, но на самом деле прошло почти восемнадцать месяцев. 1969-1970 годы. - После паузы он добавил: - Да, примерно полтора года. Но из этого времени нужно вычесть время, которое я затратил на путешествия в более далекое будущее. Пар шипел в радиаторе. На лбу Джека выступили капельки пота. Он стиснул свой стакан так же крепко, как я свою трубку. Но, несмотря на напряжение, голос его был ровным. - У тебя есть машина времени? - выдохнул я. Он покачал головой. - Нет. Я могу передвигаться во времени сам. Не спрашивайте меня, как, я не знаю. - Он слабо улыбнулся. - Что, док? Паранойя? Иллюзия того, что я представляю собой что-то необычное в космосе? О'кей. Я проведу демонстрацию. - Он обвел рукой кабинет. - Проверьте, нет ли здесь каких-нибудь тайных ходов или таинственных аппаратов. Ведь это же ваш кабинет. Я тупо повиновался и обошел кабинет, хотя был уверен, что ничего такого здесь нет и не может быть. - Все в порядке? - спросил он. - Хорошо. Тогда я перенесу себя в будущее. Полчаса? Нет. Вам придется слишком долго сидеть и курить. Пятнадцать минут. - Он сверил свои часы с настенными. - Сейчас 4.17. Я появлюсь в 4.30 плюс минус несколько секунд. Только пусть никто не занимает это кресло в течение этого времени. Меня всего трясло. - Хорошо, Джек. - Кровь бурными толчками неслась по моим венам. Он улыбнулся, тронув меня за руку. - Старый, добрый док. Ну пока. И - исчез! Я услышал только легкий вздох воздуха и ничего больше. Кресло было пусто. Я пощупал его. Ничего. Я сидел за столом четверть часа. Совершенно не помню, о чем я думал в то время. И вдруг он снова очутился в кресле. Я постарался не упасть в обморок. Джек поспешил ко мне. - Успокойтесь, док. Все нормально. Выпейте. Потом он продемонстрировал мне путешествие в прошлое. На пару минут... Была уже ночь. - Нет, я не знаю, как это происходит, - сказал он. - Но я ведь многого не знаю о себе. Я не знаю, как работают мои мускулы, какие химические процессы происходят во мне. Док, вы должны согласиться, что наши научные познания - всего лишь легкая зыбь на поверхности тайны. - Что ты чувствуешь при этом? - спросил я и с удивлением обнаружил, что спокойствие вернулось ко мне. Хиросима вывела меня из равновесия на более долгое время. Может быть, в глубине души я и подозревал в Джеке что-то подобное. - Трудно описать, - Он нахмурился. - Я... я просто хочу попасть в прошлое или будущее. Точно так же, как хочу сделать что-то, взять что-то... И это происходит. - Он старательно подыскивал слова. - Пока я путешествую во времени, я нахожусь в темноте. В темноте, где свет мелькает только при чередовании дня и ночи. Затем я решаю остановиться и останавливаюсь, становясь обычным человеком в обычном мире. Во время путешествия я совершенно не воспринимаю движения воздуха. При этом я задерживаю дыхание и не дышу все время путешествия. - Подожди. Если ты при этом не можешь дышать, то как ты видишь мелькание света? - спросил я. - Не знаю, док. Я читал учебники физики, чтобы понять хоть что-нибудь, но ничего не узнал из них. Видимо, меня перемешает какая-то сила, действующая в четвертом измерении. Если она электромагнитной природы, то я еще как-то могу понять, что фотоны захватываются ее полем и я улавливаю их. А вещество, материя не могут восприниматься мною. По это только предположение. Я не специалист. Мне бы хотелось, чтобы этим явлением занялся настоящий ученый. - Твое предположение слишком непонятно и для меня, мой друг. По ты сказал, что твое перемещение не мгновенно. Сколько же времени оно длится? Какова его скорость? Сколько лет в минуту, например? - Все зависит от меня. От силы моего желания. Однако я заметил, что чем больше скорость перемещения, тем больше я устаю... Значит, я трачу свою энергию на перемещение во времени. Правда, я никогда не путешествовал больше нескольких минут - несколько столетий. - Когда ты был ребенком... - Я замолчал. Он кивнул. - Да, я слышал об этом. Когда мать выронила меня, я переместил себя в прошлое чисто инстинктивно - и оказался в колыбели. Он сделал глоток бренди. - Моя способность перемещаться во времени росла вместе со мною. Мне кажется, что сейчас у меня нет границ. Однако я ограничен массой, которую могу переносить. Это всего несколько фунтов, считая и одежду. Чуть больше - и я не смогу переместиться. Если, к примеру, вы схватите меня, то я останусь на месте, пока вы меня не отпустите. Кроме того, я возвращаюсь на то же самое географическое место, откуда отправился в путешествие, независимо от вращения Земли. - Странно, что ты с детских лет хранил эту тайну. - Да. Но я причинил матери много беспокойства. Однако я не помню всего. Кто может припомнить первые годы своей жизни? Мне потребовалось много времени, чтобы понять свою уникальность. А когда понял, испугался. Может быть, это плохо. Или я урод? Но дядя Джек мне объяснил все. - Это тот неизвестный, который привел тебя обратно, когда ты в детстве исчез? - Да. Я тогда отправился в прошлое, чтобы посмотреть на индейцев, но нашел только лес. Он меня там разыскал, и мы с ним вместе путешествовали во времени - это было очень приятно. Потом он взял меня за руку и показал, как вернуться домой. Он не выпускал меня несколько минут, чтобы я видел страдания своих родителей. И он достиг своей цели. Я понял, что мой дар может приносить страдания другим. Теперь он говорил, словно переживая все заново. - Впоследствии мы совершили много интересных путешествий. Дядя Джек был прекрасным гидом и наставником. Я полностью подчинился его требованию соблюдать тайну. И только кое-что намекнул своему другу Питу. Дядя Джек показал мне многое, чего я сам никогда бы не увидел. - Но ты же путешествовал и сам, - напомнил я ему. - Изредка. А вы помните, когда на меня напали два идиота? Я тогда совершил несколько возвращений в близкое прошлое, чтобы меня стало восемь. - А когда ты узнал, что отец идет на войну, ты решил убедиться, что он вернется живым? - Да. - Он нахмурился. - Я стал передвигаться в будущее с небольшими интервалами. И однажды я увидел, как мать плачет у окна. Тогда я пошел обратно и нашел телеграмму. О, я думал, что никогда больше не смогу путешествовать во времени. Просто не захочу. Тишина окутала нас. За окном медленно падал снег. Наконец я спросил: - Когда в последний раз ты видел своего наставника? - В 1969 году. А перед этим незадолго до того, когда я узнал о своем отце. Дядя Джек был очень добр ко мне. Мы с ним отправились в круглый цирк, видимо, конца XIX века. Я спросил, почему он так печален, и дядя снова объяснил мне необходимость соблюдать тайну. - И ты знаешь, кто он? У него приподнялся уголок рта. - А вы как думаете, кто? В прошлом году я отправился в прошлое. Мне нужно было бежать оттуда, с фермы. Вы понятия не имеете, как прекрасна была эта страна до того, как пришли белые поселенцы. А индейцы! У меня появились друзья среди них. Мне не нужно было даже знать их языка, кроме нескольких слов. Их девушки... они были всегда ласковы, так готовы на все для меня... Я не мог не улыбнуться. - А Свен-младший издевается над тобой, потому что ты не назначаешь свидания девушкам. Он ухмыльнулся: - Можете себе представить, как эти путешествия облегчали мою душу. - Затем он заговорил серьезно: - Но вы можете также представить, каким невыносимым становился для меня дом Биркелунда. И не только дом - весь этот мир. Что я буду делать в колледже? Слушать глупое хихиканье девчонок и монотонные голоса преподавателей? Я ведь уже вырос и видел столько разных чудес! - Я полагаю, что именно домашние обстоятельства заставили тебя отправиться в будущее? - Да. Я был вне себя от ярости. Во-первых, я надеялся увидеть могилу Биркелунда. Двадцати лет, думал я, будет достаточно. И я переместился в конец 1969 года. Дом стоял на месте. - А Свен? - Думаю, он был жив. - Голос Джека дрожал от ярости. - Я не стал проверять. Моя мать к этому времени разведется с ним... - И? - Вернется в Массачусетс. Третье ее замужество будет счастливым. Мне не следовало причинять ей в то время беспокойство, и я вернулся. Отсутствовал я месяц и, вернувшись, сказал Биркелунду, чтобы он не совался в мои дела. Я видел, что Джек очень страдает. Сколько раз я видел такое выражение лица у больных людей. Поспешно я спросил его: - Ты сказал, что встречался с дядей Джеком, твоим вторым я? - Да. - Джек был искренне рад перемене темы. - Он поджидал меня в 1969 году. Я прибыл ночью в дубовую рощу, поскольку хотел обойтись без свидетелей. В то время роща была уже вырублена и участок засажен кукурузой. Он снял для меня комнату в отеле, и мы несколько дней провели вместе. Он рассказал мне о моей матери, показал старые газеты с объявлениями, показал ее письмо к нему... ко мне. А потом он дал мне тысячу долларов. Док, знаешь какие цены будут через двадцать лет!? Он предложил мне посмотреть страну. Из газет я узнал, что Беркли остался там же, где и был. А на другом краю бухты - Сан-Франциско. Я всегда хотел посмотреть его. - А как Беркли? - спросил я, вспомнив свои визиты в этот университетский городок. Он рассказал, как мог, но в 1951 году никакие слова не могли бы описать того дикого, феерического, возбуждающего, ужасающего, гротескного удара по всем чувствам, который наносил этот город в конце двадцатого столетия. - У тебя не было неприятностей с полицией? - Нет. Я остановился в 1960 году, зарегистрировался под фальшивым именем и явился в 1969 год с регистрационной картой, где было сказано, что мне двадцать один год. Люди на улицах притягивали меня. Я бродил среди них, слушал их разговоры, оценки происходящего... Целый месяц я провел с радикалами. Странное существование со строгой конспирацией, демонстрации, попойки, неопрятные девушки... - Да, твое описание не слишком привлекает, - заметил я. - Я уверен, что дядя Джек хотел, чтобы я почувствовал жизнь изнутри, чтобы я узнал, куда катится цивилизация, вскормившая меня. И теперь я изменился. - М-м-м... Я бы сказал, что ты увидел какую-то новую роль, новое поле деятельности. Что случилось? - Я предпринял путешествие в более далекое будущее. - И? - Док, - сказал он чересчур спокойно. - Вы можете считать себя счастливым. Вы ведь уже старик. - Значит, я умру? - Сердце мое застучало. - Ко времени Катастрофы - несомненно. Правда, я еще не проверял, однако могу вас заверить, что в 1970 году вы еще были живы и здоровы. Я удивился, почему он не улыбнулся, но потом понял: он не упомянул о Кэйт. - Война... ВОЙНА... со всеми ее ужасами придет позже, - продолжал он тем же звенящим металлическим голосом. - Но все ведет к нему, к этому шабашу ведьм, часть которого я видел в Беркли. Он вздохнул, потер уставшие глаза. - Я вернулся в 1970 год с ощущением, что волна надвигается, грозя затопить все. Но мало людей в 1970 году предвидели это. - Он показал на брошюру. - Они считали меня ярым республиканцем. - А ты не республиканец? - О Боже, нет. Я не видел ни одной политической партии, которая могла бы сделать что-либо полезное в течение трех-четырех поколений. Все они будут только хуже. Он допил свой стакан, но отклонил предложение наполнить его снова. - Мне нужно сохранить голову свежей, док. Ведь мы должны разработать подходящую версию. Теперь я понимаю, что навлек на себя серьезные неприятности. Правда, в том времени было бы то же самое. - Время не меняется? - удивился я. - Значит, мы завязли в нем, как мухи в застывшем янтаре? - Не знаю, не знаю. Знаю лишь, что все мои усилия были напрасны. Мои первые друзья назвали меня предателем, а других, новых, совсем мало. Мы не сможем распространить свои взгляды на всю страну, на весь мир. - В политике нельзя ждать чудес, - сказал я. - И нельзя верить тем, кто обещает их. - Правильно. Я это тоже понял. Поэтому я решил, что мой долг - вернуться назад и оставаться с матерью. По крайней мере, я смогу сделать этот мир менее ужасным для нее. - Тон его смягчился. - Конечно, я сделал глупость, сохранив эту копию. Мне помогла сделать ее очень милая девушка... Ну что ж, считаем, что мне хотя бы повезло: еще один человек будет знать тайну моей жизни. Только теперь я стал понимать, как был одинок. - Ты один такой? - спросил я. - Не знаю. Думаю, что не один. Таких, как я, конечно, очень мало. Думаю, что в мире есть и другие путешественники во времени. Как мне найти их? - воскликнул он. - А если мы соберемся вместе, то что мы сможем сделать? ГЛАВА 5 Биркелунд ничего не смог извлечь из этого. Я увиделся с ним, рассказал, что этот памфлет написан для любительского спектакля и носит чисто сатирический характер. После этого я прочел ему нотацию, как нужно вести себя с приемным сыном и женой. Он молча выслушал, хотя и неохотно. В конце концов, как я уже говорил, он не был злым человеком. И все же ситуация оставалась взрывной. Джек добавлял к ней пороху своим надменным поведением. - Он так изменился, - со слезами говорила мне Элинор. - Даже внешне. И за эти трения я не могу винить Свена и его мальчиков. Джек ведет себя невозможно. Конечно, так оно и было. Как мог вести себя человек, ненавидящий этот дом, скучающий в школе, несущий на своих плечах тяжкий груз знания будущего? - Я думаю, - сказал я, - лучше всего предоставить ему свободу. - Боб, но ему же всего восемнадцать лет, - запротестовала Элинор. Ему был уже двадцать один, а может, и больше, по моим расчетам. - Он достаточно взрослый, чтобы пойти в армию. - После паузы я продолжал: - Это даст ему шанс найти себя. Раз он пойдет добровольно, срок службы будет минимальным. - Только после того, как он получит образование. Я понимал ее разочарование. - Он может учиться заочно, Элли. Или учиться во время службы. Там организуются курсы. Он способный мальчик и справится с учебой. Боюсь, что это единственное, что можно сделать для него. Джек сразу же согласился. Он выяснил, что его могут послать в Европу. - Там я буду изучать историю, - сказал он. - Кроме того, я буду изучать оружие и технику войны. Ведь в двадцать первом веке я, скорее всего, буду убит. Армия, конечно, не была приспособлена для его темперамента, но он тем не менее получил необходимую тренировку, знания по электронике. И постоянно совершал путешествия в будущее, став старше еще на два года. Его письма ко мне содержали лишь слабые намеки на это, так как они прочитывались Кэйт. Мне было очень трудно скрывать от нее эту ужасную тайну. И вот однажды он пришел ко мне и несколько часов показывал фотографии и рассказывал. - Док, вы и представить себе не можете, как отличались друг от друга люди средних веков. Они были разными в разных местах, в разные годы... Он видел легионы Цезаря, триумфально шествующие по Риму, видел узкие серые тени кораблей викингов в фьордах Осло, видел Леонардо да Винчи за работой... Однако у него не было возможности посвятить наблюдениям все свое время. Много ли может узнать человек, попавший в совершенно чуждую эпоху, если он едва ли сможет произнести несколько слов на местном диалекте и если его каждую минуту могут арестовать - уж слишком подозрительно он выглядит. Я чувствовал себя предателем по отношению к Кэйт. Но уж если Джек не раскрыл тайну своей матери, то и я должен хранить ее. Представьте себе, если все узнают о том, что некий человек может путешествовать во времени? Начнется сущее столпотворение! Он станет жертвой тех, кто захочет узнать свое будущее, или попадет в руки людей, жаждущих власти, станет игрушкой в руках "творцов идеологии", другие же постараются уничтожить его, чтобы он не рассказывал людям, что ждет нашу цивилизацию. И если он сможет пережить все это, то у него не останется другого выбора, как только бежать в иное время и там скрыть свой дар. Нет, лучше хранить эту тайну с самого начала. Но тогда какой смысл в этом фантастическом даре судьбы? Или проклятии? - В конце своей службы я больше времени думал, чем путешествовал, - сказал он. Мы плыли на лодке по озеру Виннего. Он вернулся домой две недели назад, но у него еще было много чего рассказать мне. Были у него дела и дома. Его мать разводилась с Биркелундом, оставляла дом, где испытала столько страданий, и ей требовалась моральная поддержка сына. Прошло два моих года, и теперь передо мной сидел мужчина - молодой мужчина, но уже испытавший боль и смятение жизни. Джек Хэйвиг, сидевший передо мной, теперь полностью владел собой. Я отложил весла и достал трубку. Весна отражалась в голубой глади озера. Сладостью дышало от полей, зелени лесов, яблоневых садов. Дул легкий ветер. В его потоке медленно плыл в высоте ястреб. - Да, у тебя было над чем подумать, - отозвался я. - Во-первых, над тем, как происходит перемещение во времени. - И ты расскажешь мне, как оно происходит? Он даже не улыбнулся. - Я изучал физику, электронику, я стал профессионалом в этой области. Я читал много специальной литературы. И все ученые в один голос утверждают, что это невозможно. Все начинается с того, что для этого требуется громадное количество энергии. - А poorr si muove - и все-таки она вертится. - Что?.. Ах да, док, я изучал итальянский перед тем, как посетить Италию в эпоху Ренессанса. Я обнаружил, что Галилей никогда этого не говорил. Более того, он даже не бросал шаров с наклонной башни в Пизе. - Джек открыл еще по бутылке пива для каждого из нас. - Однако в этих разговорах об энергии есть кое-что, о чем не подозревает современная наука. Говоря математически, путешествие во времени эквивалентно передвижению со скоростью, большей скорости света; его также не допускает современная наука. Я смотрел, как кольца дыма тают в воздухе. - Ты оставил меня далеко позади, - заметил я. - Я не понимаю ничего в твоих словах, кроме того, что ты уверен: в твоем даре не замешана никакая нечистая сила. Он кивнул: - Да. Что бы это ни было, оно связано с законами природы, с соотношением типа "энергия-масса". Но тогда почему только я способен на это и никто больше? Поэтому я предположил, что это связано со структурой моих генов. - Генов? - Да. Через десять лет будет открыт молекулярный базис наследственности. - Что? - Я резко выпрямился. - Ты должен рассказать мне об этом. - Потом-потом. Я сообщу вам всю информацию по этому вопросу, хотя там еще многое неясно. Главное в том, что наши гены - не просто матрица для воспроизведения организма. Они действуют всю жизнь, управляя организмом. Их можно назвать веществом жизни. Но весь механизм до конца наша цивилизация, пожалуй, так и не сможет понять Она чуть раньше уничтожит саму себя. Однако лично я предполагаю, что в этих огромных молекулах существует что-то вроде резонанса. И если частота резонанса всех генов одинакова, то человек становится путешественником во времени. - Интересная гипотеза, - промямлил я. Для меня в его присутствии уже становилось обычным состояние ничегонепонимания. - Я - эмпирическое доказательство этого, - сказал он с усилием. - Док, у меня было несколько женщин. Правда, не в этом времени. Для него я слишком застенчив и скован. Нет, в будущем времени и в прошлом. Тогда это все происходит гораздо проще. Тем более когда окутан какой-то завесой таинственности. - Поздравляю, - сказал я, не сумев придумать ничего лучше. - Я не влюблялся в них, - сказал он, глядя на воду. - Если постель - это все, что от меня требуется, как, например, с девушкой из Дакоты три сотни лет назад, прекрасно. Но если требуется нечто большее, то я не могу на это пойти. Ведь тогда мне придется жить с нею всю жизнь. Думаю, что никогда не свяжу себя женитьбой. Но, прежде чем вступить в связь с девушкой, я заглядываю на несколько лет вперед, чтобы убедиться, что связь со мной не причинит ей вреда. После паузы он продолжал: - Я отклоняюсь, но это важно для меня. Возьмем, к примеру, Мэг. Это случилось в елизаветинском Лондоне. У меня почти не возникало проблем из-за незнания эпохи, хотя приходилось тратить время на то, чтобы постичь произношение и жаргон того времени. Прихваченный с собой слиток серебра легко удалось превратить в деньги, хотя я подозреваю, что ювелир обманул меня. Во всяком случае, моего капитала хватило, чтобы снять комнату в маленькой гостинице и пойти в "Глобус". В общем, мне не приходилось особенно стеснять себя. Однажды, когда я оказался в бедном квартале, какая-то женщина схватила меня за рукав и стала предлагать мне свою молодую дочь. Сначала я возмутился, а потом решил встретиться с бедной девочкой. Может, думалось мне, я смогу чем-нибудь ей помочь. Мэг очень нервничала, но была решительной, и, когда она мне все объяснила, я вынужден был признать, что для человека с независимой натурой лучше быть проституткой, чем вести честный образ жизни, но находиться у кого-либо в услужении. Она была очень веселая, красивая, и она сказала, что с большим удовольствием будет иметь дело со мной, чем с кем-либо другим. Что мне оставалось делать? Если бы я начал ее перевоспитывать, она не поняла бы ничего и прогнала бы меня или убежала бы сама. - Он сделал глоток пива и продолжал: - Я переехал в более просторную квартиру и взял ее с собой. Мэг была женщиной, очень юной, но женщиной. Мы прожили вместе четыре года ее жизни. О, разумеется, я совершал путешествия во времени, возвращаясь в двадцатый век. Иногда, не очень часто, я перемещался во Францию, хотя такие путешествия мне обходились довольно дорого. И я верил, что Мэг оставалась верна мне. Вам следовало бы видеть, как она отшивала своих родственников, требовавших, чтобы она облапошила меня. Я сказал ей, что нахожусь на службе Дании... Впрочем, к чему детали? В конце концов какой-то молодой коммивояжер влюбился в нее. Я дал ей приданое и благословил ее. Я даже проверил, что в ближайшие десять лет у них все будет нормально. Он вздохнул. - Док, она подарила ему полдюжины ребятишек начиная с первого года семейной жизни. Но от меня у нее никого не было. И я решил, что ни одна женщина не сможет подарить мне ребенка... Джек сообщил мне далее, что он даже прошел тест на дееспособность, который показал, что у него все в норме. И он, и я были смущены его откровенностью. - Может быть, - медленно заговорил я, - ты мутант? Мутант до такой степени, что чересчур отличаешься от обычного человека? - Да. Я думаю, что мои гены совершенно иные. - Но если есть женщина, путешествующая во времени... - Верно, док. Он долго сидел молча, наконец сказал: - Главное, конечно, не в этом. Пожалуй, самое главное - найти других таких же, как я, если они есть, и попытаться предотвратить все грядущие ужасы. Я не могу поверить, что я - всего лишь бессмысленная случайность. - Как ты предполагаешь найти их? Взгляд его был пронзительно-холодным. - Начну с того, что стану богатым. Прошли годы, и я мало что знал о его делах. Время от времени он появлялся у нас, но, я думаю, только для того, чтобы сохранить нашу дружбу, а не для того, чтобы держать меня в курсе дел. Все чаще и чаще он казался мне плодом моего воображения - настолько чужим он был в заботах нашего маленького городка, ритм жизни которого убыстрялся с каждым годом, в подрастании наших сыновей и других повседневных проблемах. Но когда он появился вновь, как бы вынырнув из ночи, я снова был захвачен странной судьбой этого необычного одинокого человека. Не хочу сказать, что он был фанатиком, хотя последовательно вынашивал идею спасения мира. Его интеллект был развит в самых разнообразных областях, хотя преобладали история и антропология. К тому же судьба подарила ему способность к познаниям языков. Мы с ним часто обсуждали, как незнание языков и неспособность быстро изучить их подрезают крылья путешественникам во времени. Сардонический юмор, сочетающийся в нем со среднезападной вежливостью, делал его весьма приятным собеседником. Он полюбил роскошную жизнь, но мог жить и в весьма скромных условиях, не жалуясь. Я заметил, что он очень неравнодушен к красоте, как естественной, так и красоте настоящего искусства. Особенно он любил классицизм, барокко, китайскую музыку, красивые корабли и оружие, а также эллинскую архитектуру. Боже, если ты существуешь, я от всего сердца благодарен тебе, что мне удалось увидеть фотографию Джека Хейвига на фоне неразрушенного Акрополя. Я был единственным, с кем он разделил свою тайну, но не единственным его другом. Теоретически он мог завести дружбу с любой знаменитостью прошлого и будущего, с Периклом, Эйнштейном, Шекспиром, Линкольном... но практически сделать это было трудно. Кроме трудностей, связанных с языком, законами, обычаями, всем укладом жизни, существовали трудности вхождения в контакт: все знаменитости обычно очень заняты. Нет, Хейвиг рассказывал мне о людях таких, как его милая маленькая Мэг, которая уже триста лет назад обратилась в прах, или горец, сопровождавший еще Льюиса и Кларка, или старый усатый солдат гвардии Наполеона... - История не стремится быть лучше, док, совсем не стремится. Мы только воображаем себе это. Но подумайте, отбросьте все романтические легенды и оставьте только голые факты. Ведь, к примеру, в 1800 году, когда Франция захватила всю Европу, никак не могла бы возникнуть первая мировая война, в которой западная цивилизация сама бы стремилась перерезать себе горло. А мы и сейчас еще кровоточим от ран, которые нанесли сами себе в 1914 году. Иногда он предпринимал путешествия во времени в чисто развлекательных целях. - Если быть честным, - как-то ухмыльнулся он, - то мне все больше и больше нравятся низкопробные развлечения. - Париж Тулуз-Лотрека? - спросил я. Он уже сообщил мне, что ранний декаданс в основном был создан людьми из высших слоев общества, которые подвизались - и не без успеха - в искусстве. - Нет, там я еще не был, - признался он. - Как-нибудь побываю. Но рассвет Старквилла... Его не интересовала проституция. Он уже многое узнал о том, какими жестокими могут быть условия жизни людей и к чему это может привести. Он любил ранний джаз, любил компанию каких-то молодых людей, о которых сказал, что эти парни гораздо более реальны, чем молодежь нашего времени, не говоря уже о семидесятых годах. А тем временем он делал себе состояние. Думаете, это было легко? Достаточно сравнить цены 1929 года и нашего времени. Все это было весьма сложно. Возможностей у него было не так уж много. Он, скажем, мог покупать марки или монеты другого времени и продавать их современным коллекционерам. Мог, допустим, прихватить с собой алюминиевые предметы и переместиться в ту эпоху, когда алюминий стоил дороже золота. Но все это были мизерные сделки. К тому же Джек не в силах был переносить больших тяжестей, а кроме того, не хотел обращать на себя внимание. Он рассматривал возможности вкладывания денег в предприятия, чтобы стричь купоны, но правила этой игры были настолько сложны, что он не хотел тратить время на их изучение. Кроме того, ему хотелось разбогатеть в нашем с ним времени. В конце концов он преуспел в своем намерении. Правда, он не рассказывал мне подробностей операции. Я знал только самую общую картину. Итак, Джон Франклин Хэйвиг основал фонд, который доверил одному из самых надежных банков, и распорядился, чтобы проценты по вкладу выплачивались "любому наследнику мужского пола" по достижении двадцати одного года. Затем в 1964 году некий Джон Франклин Хэйвиг обратился в банк как наследник и стал обладателем миллионного состояния. Сенлакская "Трампет" с трепетом сообщила о рождении нового миллионера, получившего наследство от дальнего родственника. - Вот и все, - сказал он мне. - Теперь мне нужно только выписывать чеки. Я должен еще упомянуть о помощи, которую он оказывал матери и некоторым другим. Но в целом благотворительностью он не занимался. - Это не выход, док, - говорил он мне. - Заниматься благотворительностью - все равно что лечить насморк, когда надвигается эпидемия чумы. Но я знал, что он тем не менее помог нескольким несчастным и сделал большой вклад в какую-то либеральную организацию. - Мы нуждаемся в резервах для жизни, - сказал он. - Всех форм жизни. Сегодня - для духовной жизни - это нетронутые уголки природы. А завтра - для сохранения самой жизни на Земле. - Будущая война, - не сомневался Джек, - будет не просто выяснением отношений между капиталистическим и коммунистическим миром, как мы представляли в пятидесятых годах. Я могу лишь очень слабо представить себе, что произойдет. И неудивительно. Никто сейчас, да и в будущем, не может дать точного анализа последствий. Док, ученые много спорят о причинах и последствиях прошлых войн, но никто не задумывается, к чему может привести будущая. А ведь достаточно вспомнить о гигантском облаке пыли, которое окутает Землю после ядерных взрывов, чтобы понять - Землю ждет новый ледниковый период. У него сложилось впечатление, что третья мировая война, как и первая, - это конфликт, которого все ждут, однако никто не хочет задумываться о последствиях. Он считал, что более важны экологические последствия войны, чем политические и идеологические. - Я уверен, что в пустыню обратятся огромные области планеты. И не только в пространственном смысле, но и во временном. Вы знаете, док, что океан снабжает атмосферу половиной кислорода? В 1970 году инсектициды будут обнаружены в планктоне. А в 1998 году океан превратится в зловонную клоаку, к которой даже подойти будет страшно. - Но это все можно предсказать и предотвратить, пока не поздно, - заметил я. Он поморщился: - О да, сейчас много говорят о защите окружающей среды. А она буквально бьется о ветровые стекла огромных автомобилей, принадлежащих волосатым бесцеремонным молодым людям. И эти автомобили загаживают землю и воздух... Люди стали совершенно беззаботными. Таково логическое заключение из общей тенденции. Я понимаю, глупо всю вину возлагать на будущую войну и на тех, кто готовит ее. Тем более что я до сих пор не знаю, как она возникла. Но, док, я имею моральное право утверждать, что большая часть зла произрастает в этой стране, самой могущественной в мире, передовой как в хорошем, так и в плохом. Америка не хочет ощутить свою ответственность за ту мощь, которой она обладает. Она сделает попытку наказать своих врагов в Азии, но эта попытка будет не очень уверенной, и Америка потеряет много своих сынов из-за ничтожной цели. Надеясь сложить нескладываемое, мы растеряем своих последних друзей. Люди, которые будут выбраны в правительство, станут бороться с инфляцией путем повышения цен и налогов - а это все равно, что заклеивать бумагой трещины в фундаменте. Экономический коллапс приведет к ослаблению международной политики. Белое большинство попытается переложить все экономические трудности на плечи цветного меньшинства, те начнут б