ть к одному. Несомненно, нам придется проверять много звезд. Проверка каждой из них требует почти года торможения. Чтобы покинуть ее и отправиться на поиски в другое место, нужен еще год ускорения. Это годы по времени корабля, не забывайте, поскольку практически весь период проходит при скоростях, которые не сравнимы со световой и, следовательно, фактор тау близок к единице - что вдобавок не позволяет нам развить ускорение больше одного "g". Следовательно, мы должны положить примерно два года на одну звезду. Равные шансы, о которых я говорил - и помните, что они всего лишь равны, то есть у нас столько же шансов найти Nova Terra среди первых пятидесяти звезд, сколько и не найти, - эти шансы требуют ста лет поиска. В действительности требуется больше, поскольку нам придется останавливаться время от времени и осуществлять трудоемкий процесс пополнения реактивного топлива для ионного двигателя. Никакие процедуры против старения не помогут нам столько прожить. Таким образом все наши усилия, весь риск, на который мы идем в этом фантастическом прыжке сквозь галактику в межгалактическое пространство, тщетны. Quod erat demonstratum. - Среди ваших многочисленных отвратительных свойств, Нильсон, - сказал Реймон, - есть привычка бубнить о том, что и так очевидно. - Мадам! - захлебнулся астроном. - Я протестую! Я подам жалобу об оскорблении личности! - Замолчите, - приказала Линдгрен. - Вы оба. Я должна признать, что ваше поведение провокационно, профессор Нильсон. С другой стороны, констебль, могу ли я напомнить вам, что профессор Нильсон - один из самых выдающихся ученых в своей области, которыми располагает... располагала Земля. Он заслуживает уважения. - Только не за свое поведение, - сказал Реймон. - И не за запах. - Будьте вежливы, констебль, или я сама выдвину против вас обвинение. - Линдгрен сделала вдох. - Похоже, вы не делаете скидки на человеческие слабости. Мы затеряны в пространстве и времени; мир, который мы знали, уже сто тысяч лет, как в могиле; мы мчимся почти вслепую в ту область галактики, где звезды расположены плотнее всего; мы можем в любую минуту столкнуться с чем-нибудь, что нас уничтожит; в лучшем случае нас ждут годы в тесной и скудной обстановке. Неужели вы ждете, что это никак не скажется на людях? - Конечно жду, что скажется, мадам, - сказал Реймон. - Я жду, что они не будут вести себя так, чтобы еще больше усугублять положение. - В этом есть доля истины, - уступила Линдгрен. Нильсон скорчился и надулся. - Я пытался избавить их от разочарования в конце этого полета, - пробормотал он. - Вы абсолютно уверены, что не потворствовали своему эго? - вздохнула Линдгрен. - Неважно. Ваша позиция обоснована. - Нет, это не так! - возразил Реймон. - Он получил один процент, принимая в расчет все звезды. Но очевидно, что мы не будем отвлекаться на красные карлики - которых большинство - или голубые гиганты, или что-либо другое за пределами достаточно узкого спектрального класса. Что сильно ограничивает радиус поиска. - Примем фактор ограничения, равный десяти, - сказал Нильсон. - Я не очень-то в это верю, но давайте примем, что у нас есть десятипроцентная вероятность найти Nova Terra у любой из звезд класса Солнца, к которой мы приблизимся. Для этого все равно требуется проверить пять звезд, чтобы получить наши равные шансы. Десять лет? Больше - похоже на двадцать, если принять все во внимание. Самые молодые из нас уже будут не молоды. Выход столь многих из репродуктивного возраста означает соответствующую потерю наследственности; а наш генетический набор и так минимален для основания колонии. Если мы подождем несколько декад, прежде чем обзаводиться детьми, их просто не будет недостаточно. Лишь немногие вырастут настолько, что смогут сами о себе позаботиться к тому моменту, когда их родители станут беспомощными. И в любом случае человечество вымрет за три-четыре поколения. Видите ли, я кое-что знаю о дрейфе генов. Он приобрел самодовольный вид. - Я не хотел никого огорчать, - сказал он. - Моим стремлением было помочь, продемонстрировав, что ваша концепция пионеров, концепция поселения человечества в новой галактике... что это на самом деле инфантильная фантазия, каковой она и является. - У вас есть альтернатива? - настойчиво спросила Линдгрен. У Нильсона начался нервный тик. - Ничего кроме реализма, - сказал он. - Принять факт, что мы никогда не покинем этот корабль. Приспособить наше поведение к этому факту. - Именно по этой причине вы увиливаете от исполнения своих обязанностей? - потребовал ответа Реймон. - Мне не нравится ваша терминология, сэр, но действительно нет никакого смысла строить приборы для полета на большие расстояния. Куда бы мы ни попали, для нас не будет никакой разницы. Я не могу даже отнестись с энтузиазмом к предложениям Федорова и Перейры касательно системы жизнеобеспечения. - Вы понимаете, я полагаю, - сказал Реймон, - что для половины людей на корабле логическим выходом, как только они решат, что вы правы, будет самоубийство. - Возможно, - пожал плечами Нильсон. - Неужели вы сами настолько ненавидите жизнь? - спросила Линдгрен. Нильсон приподнялся и снова упал на стул. Он сглотнул. Реймон удивил обоих своих слушателей, поменяв манеру поведения на более мягкую: - Я притащил вас сюда не только для того, чтобы вы прекратили мрачные бредни. Я бы хотел узнать, почему вы не размышляете над тем, как улучшить наши шансы? - Как это можно сделать? - Именно это я и хотел бы от вас услышать. Вы - эксперт по наблюдениям. Насколько я помню, дома вы руководили программами, в ходе которых было найдено около пятидесяти планетных систем. Вы идентифицировали отдельные планеты и классифицировали их на расстоянии в несколько световых лет. Почему вы не можете сделать то же самое для нас? Нильсон взвился. - Смешно! Я вижу, что мне придется пояснять тему в терминах детского садика. Вы потерпите, первый помощник? Слушайте внимательно, констебль. Допустим, что расположенный в космосе прибор очень больших размеров может различить объект размером с Юпитер на расстоянии нескольких парсеков. Это при условии, что объект получает хорошее освещение, но при этом не теряется в сиянии своего солнца. Допустим, что посредством математического анализа данных о возмущениях, собранных на протяжении лет, можно вывести некоторую гипотезу о сопутствующих планетах, которые чересчур малы, чтобы попасть на снимок. Двусмысленности в уравнениях могут быть в некоторой степени разрешены тщательным интерферометрическим изучением явлений вроде вспышек на солнце; планеты оказывают незначительное влияние на эти циклы. Но, - его палец уперся Реймону в грудь, - вы не понимаете, насколько не надежны такие результаты. Журналисты всегда готовы с восторгом раструбить, что обнаружена еще одна планета класса Земли. Однако всегда оставалось фактом, что это всего лишь одна из возможных интерпретаций данных. Только одно среди многочисленных возможных распределений размера и орбиты. Подверженных огромной вероятностной ошибке. И это, не забывайте, имея в распоряжении самые большие, самые лучшие приборы, которые только могут быть созданы. Приборы, которых у нас здесь нет, и нет места для них, если бы мы каким-то образом сумели их сделать. Нет, даже дома единственным способом получить подробную информацию о планетах вне Солнечной системы было, возможно, послать зонд, а затем пилотируемую экспедицию. В нашем случае единственный способ - это затормозиться для близкого изучения. А потом, я убежден, продолжать путь. Потому что вы должны сознавать, что планета, которая кажется в других отношениях идеальной, может оказаться стерильной или иметь биохимию, которая окажется для нас бесполезной или смертельной. Я рекомендую вам, констебль, почерпнуть некоторые научные сведения и немного научиться логике. Это вернет вас к реальности. Так что? - закончил Нильсон триумфальным карканьем. - Профессор... - попыталась Линдгрен. Реймон сухо улыбнулся. - Не волнуйтесь, мадам, - сказал он. - До драки не дойдет. Его слова меня не унижают. Он смерил астронома взглядом. - Можете мне не верить, - продолжал он, - но мне известно все то, что вы только что изложили. Мне также известно, что вы - способный человек; по крайней мере, были им. Вы совершали открытия, вы изобрели приспособления, с помощью которых было сделано много открытий. Вы много сделали для нас и здесь, пока не перестали работать. Почему бы вам не задействовать свой мозг для разрешения наших проблем? - Не будете ли вы так любезны снизойти до описания этой процедуры? - насмешливо заявил Нильсон. - Я не ученый и не очень силен в технике, - сказал Реймон. - Однако некоторые вещи кажутся мне очевидными. Давайте предположим, что мы оказались в галактике, в которую направляемся. Мы погасили ультранизкий тау, который нам был нужен, чтобы до нее добраться, но наш тау все еще составляет... возьмем любое подходящее число. Десять в минус третьей, например. Ну вот, это дает нам чудовищно длинную базовую линию и космическое время для ведения наблюдений. В течение недель или месяцев по времени корабля вы сможете собрать больше данных по каждой отдельной звезде, чем имеете о ближайших соседях Солнца. Я полагаю, что вы можете найти способы использовать релятивистские эффекты для получения информации, которая была недоступна дома. И, естественно, сможете одновременно наблюдать большое количество звезд класса Солнца. Так что у вас есть возможность доказать, пользуясь точными цифрами, что среди них есть планеты с массами и орбитами примерно соответствующими земным. При этом вопросы атмосферы и биосферы остаются. Нам понадобится взгляд вблизи. Да, да. Но непременно ли для этого нужно останавливаться? Что если мы проложим курс, который проведет нас вблизи от наиболее обещающих звезд - по очереди - при том, что мы будем продолжать полет на околосветовой скорости. В космическом времени у нас будут часы или дни для проверки интересующих нас планет. Спектроскопия, термоскопия, фотосъемки, магнитное поле... напишите свой собственный список необходимых исследований. Мы можем получить представление об условиях на поверхности планеты. Биологических в том числе. Мы будем искать термодинамическое неравновесие, спектры отражения хлорофилла, поляризацию в результате наличия колоний микробов, основанную на L-аминокислотах... Да, я думаю, что мы вполне способны составить мнение, какая планета подойдет. При низком тау мы можем проверить любое количество планет за небольшой отрезок нашего личного времени. Конечно, нам придется воспользоваться автоматикой и электроникой; конечно, люди не в состоянии работать так быстро. Затем, когда мы определим, который из миров нам нужен, мы вернемся к нему. На это потребуется несколько лет, согласен. Но эти годы можно выдержать. Мы будем знать с высокой степенью уверенности, что впереди нас ждет дом. На щеках Линдгрен появился румянец. Глаза ее заблестели. - Бог мой, - сказала она. - Почему же вы не говорили об этом раньше? - Я занят другими проблемами, - ответил Реймон. - Почему об этом не говорили вы, профессор Нильсон? - Потому что все это абсурд, - фыркнул астроном. - У нас нет ваших гипотетических приборов. - Разве мы не можем их построить? У нас есть инструменты, оборудование с высокой точностью, материальная база, искусные работники. Ваша группа уже делает успехи. - Вы хотите быстродействия и чувствительности приборов, на целые порядки превышающие те, которые когда-либо существовали. - Ну так что? - сказал Реймон. Нильсон и Линдгрен уставились на него. По кораблю прошла дрожь. - Так почему мы не можем разработать то, что нам необходимо? - озадаченно спросил Реймон. - Среди нас - самые талантливые, получившие наилучшую подготовку, обладающие воображением люди, которых родила наша цивилизация. В их числе есть представители всех отраслей науки. То, чего они не знают, можно найти в микропленках библиотеки. Они умеют работать на стыках дисциплин. Представьте, например, что Эмма Глассгольд и Норберт Вильямс объединились и разработали спецификации устройства для обнаружение и анализа жизни на расстоянии. При необходимости они проконсультируются с другими. Постепенно к ним присоединятся физики, электронщики и остальные для собственно создания устройства и его отладки. Тем временем, профессор Нильсон, вы можете возглавить группу, которая будет создавать инструменты для планетографии на расстоянии. Собственно говоря, логично было бы, чтобы вы возглавили программу в целом. Суровость слетела с Реймона. Он воскликнул с мальчишеским энтузиазмом: - Это именно то, что нам нужно! Увлекательная, жизненно важная работа, которая требует от каждого максимума того, что он может дать. Те, чьи специальности не потребуются, тоже будут вовлечены в проект - помощники, чертежники, рабочие руки... Я думаю, нам придется переделать грузовую палубу, чтобы разместить там принадлежности... Ингрид, это путь спасения не только наших жизней, но и наших рассудков! Он вскочил на ноги. Она тоже. Их руки встретились в пожатии. Вдруг они вспомнили про Нильсона. Он сидел, скорчившись крошечной фигуркой, сгорбившись, дрожа. Линдгрен с тревогой бросилась к нему. - В чем дело? Он не поднял головы. - Невозможно, - пробормотал он. - Невозможно. - Да нет же, - настойчиво убеждала она. - Я хочу сказать, вам же не придется открывать новые законы природы, так? Основные принципы уже известны. - Их нужно применить неслыханным образом. - Нильсон закрыл лицо руками Помоги мне Бог, у меня больше нет разума. Линдгрен и Реймон обменялись взглядами над его согбенной спиной. Она произнесла несколько слов беззвучно, одними губами. Когда-то он научил ее известному в Спасательном Корпусе фокусу чтения по губам, когда нельзя воспользоваться шлемофоном скафандра. Они практиковались в этом умении, как в чем-то интимном, что делало их еще ближе друг к другу. "Можем ли мы преуспеть без него?" "Сомневаюсь. Он - лучший начальник для проекта такого рода. Без него наши шансы в лучшем случае невелики". Линдгрен присела на корточки рядом с Нильсоном и положила руку ему на плечо. - Что случилось? - как можно мягче спросила она. - У меня нет надежды, - всхлипнул он. - Ничего, зачем стоило бы жить. - Есть! - Вы знаете, что Джейн... бросила меня... несколько месяцев назад. Никакая другая женщина не станет... Зачем мне жить? Что у меня осталось? На губах Реймона сложились слова: "Значит, глубинной причиной была жалость к себе." Линдгрен нахмурилась и покачала головой. - Нет, вы ошибаетесь, Элоф, - тихо проговорила она. - Вы нам не безразличны. Просили бы мы вашей помощи, если бы не уважали вас? - Мой мозг. - Он сел прямо и сердито уставился на нее опухшими глазами. - Вам нужен мой разум, верно? Мой совет. Мои знания и талант. Чтобы спастись. Но нужен ли вам я сам? Думаете ли вы обо мне, как о человеческом существе? Нет! Мерзкий тип Нильсон. С ним едва придерживаются правил вежливости. Когда он начинает говорить, каждый норовит уйти под первым удобным предлогом. Его не приглашают на вечеринки в каютах. В лучшем случае, за неимением другой кандидатуры, его зовут стать четвертым партнером для бриджа или шефом проекта по разработке инструментов. И что же вы от него ждете? Чтобы он был благодарен? - Это неправда! - А, я не такой ребенок, как некоторые. Я бы помог, если бы был способен. Но мой мозг пуст, говорю вам. Я не придумал ничего нового за последние несколько недель. Назовите то, что меня парализует, страхом смерти. Или разновидностью импотенции. Мне все равно, как вы это назовете. Потому что вам тоже все равно. Никто не предложил мне ни дружбы, ни просто приятельских отношений, ничего. Меня оставили одного в холоде и темноте. Что удивительного в том, что мой разум замерз? Линдгрен отвернулась, скрывая выражение, пробежавшее по ее лицу. Когда она снова повернулась к Нильсону, она была спокойна. - Мне трудно выразить, как я огорчена, Элоф, - сказала она. - Отчасти вы сами виноваты. Вы замкнулись в себе. Мы предположили, что вы не желаете, чтобы вас беспокоили. Как не желает, например, Ольга Собески. Поэтому она и стала моей соседкой. Когда вы присоединились к Хуссейну Садеку... - Он держит закрытой панель между нашими половинами, - взвизгнул Нильсон. - Он никогда ее не поднимает. Но звукоизоляция несовершенна. Я слышу его и его женщин! - Теперь мы понимаем. - Линдгрен улыбнулась. - Честно признаться, Элоф, я устала от моего теперешнего существования. Нильсон издал сдавленный звук. - Мне кажется, нам надо обсудить личное дело, - сказала Линдгрен. - Вы... вы не возражаете, констебль? - Нет, - сказал Реймон. - Конечно нет. Он покинул каюту. 15 "Леонора Кристина" прорывалась сквозь ядро галактики двадцать тысяч лет. Для людей на борту это время измерялось часами. То были часы ужаса, когда корпус корабля дрожал и стонал от напряжения, а картина снаружи менялась от полной тьмы до тумана, ослепительного сверкающего из-за обилия звездных скоплений. Шанс столкнуться со звездой был отнюдь не незначителен; укрытое в облаке пыли, светило могло в мгновение ока оказаться на пути корабля. Обратный тау поднялся до величин, которые нельзя было установить точно и совершенно невозможно было постичь. Корабль получил временную передышку, пока пересекал область чистого пространства в центре. Фокс-Джеймсон посмотрел в видеоскоп на столпившиеся звезды - красные, белые и нейтронные карлики, двукратно и трехкратно старше Солнца и его соседей; другие, проблескивающие, непохожие ни на что, что люди когда-либо видели или ожидали увидеть во внешних областях галактики - и чуть не заплакал. - Проклятие, как это ужасно! Ответы на миллион вопросов, вот они здесь, и ни одного инструмента, которым я мог бы воспользоваться! Его товарищи по кораблю ухмылялись. - Где ты собрался публиковать результаты? - спросил кто-то. Возрожденная надежда очень часто проявлялась в виде юмора висельников. Однако шуток не было на совещании, на которое Будро позвал Теландера и Реймона. Это было вскоре после того, как корабль вынырнул из туманности по ту сторону ядра и направился обратно сквозь спиральный рукав, откуда он пришел. Картина позади представляла уменьшающийся огненный шар, впереди - сгущающаяся тьма. Но паруса были подняты, путешествие к галактикам созвездия Девы отнимет еще лишь несколько месяцев человеческой жизни, программа исследований и разработок в области технологии поиска планет была объявлена с большим оптимизмом. В зале происходили праздничные танцы и слегка нетрезвое веселье. Смех, шум шагов и звуки аккордеона Урхо Латвалы слабо доносились вниз на мостик. - Возможно, мне следовало позволить вам развлекаться, как делают остальные, - сказал Будро. Бросалась в глаза болезненная желтизна его кожи, на фоне которой резко выделялись волосы и борода. - Но Мохендас Чидамбарна дал мне результаты вычислений по последним показаниям приборов, полученным после того, как мы вышли из ядра. Он счел, что у меня наиболее подходящая квалификация, чтобы извлечь практические выводы... как будто существуют руководства по межгалактической навигации! Теперь он сидит один в своей каюте и медитирует. А я, когда справился с шоком, подумал, что следует немедленно вас известить. Лицо капитана Теландера посуровело. Он приготовился к новому удару. - Каков результат? - спросил он. - О чем шла речь? - добавил Реймон. - О плотности материи в пространстве позади нас, - сказал Будро. - Внутри нашей галактики, между галактиками, между целыми галактическими скоплениями. Учитывая наш теперешний тау и смещение частоты нейтрального радиоизлучения водорода, приборы, уже созданные астрономической командой, позволяют получить беспрецедентную точность. - И что они показали, в таком случае? Будро обхватил себя руками. - Концентрация газа понижается медленнее, чем мы полагали. С тем тау, который у нас вероятно будет, когда мы покинем галактику Млечного Пути... в двадцати миллионах световых лет снаружи, на пути к группе Девы... насколько можно определить, мы все еще не сможем выключить силовые поля. Теландер закрыл глаза. Реймон отрывисто заговорил: - Мы обсуждали эту возможность ранее. - Шрам резко выделился на его лбу. - Возможность того, что даже между двумя скоплениями галактик мы не сможем произвести ремонт. Это часть причин, по которым Федоров и Перейра хотят усовершенствовать системы жизнеобеспечения. Вы говорите так, как будто у вас есть другое предложение. - Предложение, о котором мы с вами не так давно говорили, - сказал Будро капитану. Реймон ждал. Будро обратился к нему. Голос его стал беспристрастным: - Астрономы узнали столетия назад, что скопление или семейство галактик вроде нашей местной группы - это не самая высшая форма организации звезд. Эти группы из одной-двух дюжин галактик в свою очередь имеют тенденцию встречаться более крупными собраниями. Суперсемейства... Реймон хрипло засмеялся. - Назовите их кланами, - предложил он. - Hein? Почему... ладно. Клан состоит из нескольких семейств. Среднее расстояние между членами семейства - отдельными галактиками в скоплении - составляет, ну, скажем, миллион световых лет. Среднее расстояние между одним семейством и следующим составляет больше, как и следует ожидать: порядка пятидесяти миллионов световых лет. Мы собирались покинуть это семейство и направиться к ближайшему соседнему, группе Девы. Оба принадлежат к одному клану. - Вместо этого, для того, чтобы получить хоть какую-то надежду остановиться, нам придется покинуть клан вообще. - Боюсь, что так. - Как далеко до следующего? - Не могу сказать. Я не взял с собой научных журналов. Да они, пожалуй, уже слегка устарели, не так ли? - Осторожнее, - предупредил Теландер. Будро запнулся. - Прошу прощения, капитан. Это была опасная шутка. - Он вернулся к тону лектора: - Чидамбарна считает, что единого мнения по этому поводу не существовало. Концентрация галактических скоплений резко падает на расстоянии примерно шестидесяти миллионов световых лет отсюда. До других богатых звездами областей - большое расстояние. Чидамбарна оценивает его примерно в сто миллионов световых лет, или немного меньше. Иначе иерархическая структура вселенной была бы легче для распознавания астрономами, чем она есть на самом деле. Между кланами пространство наверняка настолько близко к абсолютному вакууму, что нам не нужна будет защита. - Сможем ли мы там управлять кораблем? - резко спросил Реймон. На лице Будро блестел пот. - Вы верно угадали, в чем риск, - сказал он. - Мы погрузимся в неизвестность глубже, чем могли представить. Точные наводку и координаты получить будет невозможно. Нам понадобится такой тау... - Минутку, - сказал Реймон. - Позвольте мне изложить ситуацию моим языком профана, чтобы удостовериться, что я вас понял. Он сделал паузу, потер подбородок, издавая звук наждачной бумаги (на фоне отдаленной музыки), нахмурился, пока не выстроил мысли по порядку. - Мы должны отправиться не только в промежуток между семействами, но между кланами галактик, - сказал он. - Мы должны сделать это за умеренное корабельное время. Значит, нам следует понизить тау до одной миллиардной или еще ниже. Можем ли мы это сделать? Очевидно да, иначе вы бы не заводили этот разговор. Я полагаю, что метод следующий: проложить курс внутри этого семейства, который проведет нас сквозь ядро по крайней мере еще одной галактики. А затем аналогично через следующее семейство - будет ли это скопление Девы или иное скопление, выбранное согласно новой схеме нашего пути - через как можно большее число отдельных галактик, непрестанно ускоряясь. Как только клан будет далеко позади, мы сможем осуществить ремонт. Потом нам понадобится столько же времени на торможение. А поскольку наш тау будет таким низким, а пространство таким предельно пустым, мы не сможем менять курс. Будет недостаточно материи для реактивных двигателей, недостаточно данных для навигации. Нам останется только надеяться, что мы попадем в другой клан. Это произойдет, в конце концов. Исходя из чистой статистики. Но это может случиться очень уж не скоро. - Правильно, - сказал Теландер. - Вы поняли верно. Наверху запели песню. Но я и моя единственная милая Никогда не встретимся снова На чудных, чудных берегах Лох Ломонд. - Ну, - сказал Реймон, - получается, что в осторожности нет ничего хорошего. По сути, для нас это даже грех. - Что вы хотите этим сказать? - спросил Будро. Реймон пожал плечами. - Нам нужен тау больше, чем тау для пересечения пространства до следующего клана, в сотне миллионов световых лет, или как там он далеко. Нам нужен тау для полета, который проведет нас через любое количество кланов, возможно, через миллиарды световых лет, пока мы не найдем клан, в который сможем войти. Я полагаю, что вы можете проложить курс внутри этого первого клана, который даст нам скорость такого порядка. Не волнуйтесь по поводу возможных столкновений. Мы не можем позволить себе волноваться. Направьте нас через самые плотные газ и пыль, которые найдете. - Вы... восприняли это... довольно хладнокровно, - сказал Теландер. - А что мне делать? Разрыдаться? - Вот почему я счел, что вам тоже следует узнать новости первому, - сказал Будро. - Вы сможете передать их остальным. Реймон разглядывал обоих мужчин. Момент затянулся. - Я же не капитан, - напомнил он. Улыбка Теландера была судорожной. - В некоторых отношениях, констебль, вы - он. Реймон отошел к ближайшей панели с приборами. Он стоял перед гоблинскими глазками ее огней с опущенной головой. - Ладно, - пробормотал он. - Если вы в самом деле хотите, чтобы я взялся за это. - Я думаю, у вас это получится лучше. - Хорошо. На этот раз. Они хорошие люди. Сейчас моральный дух снова на высоте - теперь когда они видят свои собственные достижения. Я думаю, они смогут понять - не только умом, но и эмоционально, - что для человека нет разницы между миллионом или миллиардом, или десятью миллиардами световых лет. Изгнание одинаково. - Однако время, которое потребуется... - сказал Теландер. - Да. - Реймон снова посмотрел на них. - Я не знаю, какую часть нашего жизненного срока мы можем посвятить этому путешествию. Не очень большую. Условия нашего существования слишком неестественны. Некоторые из нас адаптируются, но мне стало известно, что не все. Так что мы непременно должны понизить тау как только возможно, невзирая на опасности. Не только для того, чтобы сделать путешествие достаточно коротким, чтобы мы смогли его выдержать. Но ради психологической потребности идти до предела. - То есть? - Разве вы не видите? Это наш способ давать отпор вселенной. Vogue la galere. Идти на таран. Полный вперед и к черту торпеды. Я думаю, если мне удастся изложить дело людям в таких терминах, они соберутся с силами. По крайней мере, на некоторое время. Крошечные пташки поют, И растут дикие цветы, И в солнечном свете воды спят... 16 Курс, проложенный из Млечного Пути, не был прямым. Он делал небольшой зигзаг, всего в несколько световых столетий, чтобы пройти сквозь наиболее плотные из доступных туманностей и пыльных облаков. Все же прошло несколько дней корабельного времени, прежде чем "Леонора Кристина" оказалась на окраине спирального рукава, устремленная в почти беззвездную ночь. Иоганн Фрайвальд принес Эмме Глассгольд часть оборудования, которую он сделал по ее заказу. Как и предлагалось, она объединила усилия с Норбертом Вильямсом для разработки детекторов жизни на большом расстоянии. Механик обнаружил, что она топчется по лаборатории, что-то вертит в руках и бормочет себе под нос. Аппарат и стеклянная утварь были непонятными и сложными, запахи - резкой химической вонью, а фоном служило непрестанное бормотание и дрожь корабля, которые свидетельствовали, что он продвигается вперед. Глассгольд была похожа на новобрачную, которая стряпает мужу именинный пирог. - Спасибо. - При виде того, что он принес, она просияла. - Вы выглядите счастливой, - сказал Фрайвальд. - Отчего? - Почему бы и нет? Он резко взмахнул рукой. - Из-за всего! - Ну... разочарование по поводу скопления Девы, конечно. Но мы с Норбертом... - Она прервалась, покраснев. - У нас захватывающая проблема, настоящий вызов разуму, и Норберт уже выдвинул блестящее предположение. - Она наклонила голову и посмотрела на Фрайвальда искоса. - Я никогда не видела вас в таком угнетенном состоянии духа. Что случилось с вашим жизнерадостным ницшеанством? - Сегодня мы покидаем галактику, - сказал он. - Навсегда. - Ну мы же знали... - Да. Я знал - знаю - и то, что когда-нибудь умру, и Джейн тоже, что гораздо хуже. От этого не легче. Могучий блондин неожиданно воскликнул умоляюще: - Вы верите, что мы когда-нибудь остановимся? - Не знаю, - ответила Глассгольд. Она встала на цыпочки, чтобы потрепать его по плечу. - Я нелегко восприняла нашу ситуацию. Но мне это удалось, благодаря милосердию Господню. Теперь я готова принять все, что выпадет на нашу долю, и почувствовать, что большая часть этого есть благо. Вы наверняка можете сделать то же самое, Иоганн. - Я стараюсь, - сказал он. - Там снаружи так темно. Я никогда не думал, что я, взрослый человек, снова буду бояться темноты. Грандиозный водоворот звезд сжимался и бледнел позади. Другой начал медленно вырастать впереди. В видеоскопе он выглядел как красивая, усыпанная драгоценностями кисея. Позади него и вокруг виднелись еще крошечные светящиеся полоски и точки. Несмотря на эйнштейновское сокращение пространства при скорости "Леоноры Кристины", они казались далекими и одинокими. Скорость корабля продолжала возрастать: не так быстро, как в оставленных позади областях - здесь концентрация газа составляла, возможно, стотысячную часть той, что около Солнца - но достаточно, чтобы доставить корабль к другой галактике за несколько недель корабельного времени. Точных наблюдений провести было нельзя без радикального усовершенствования астрономической технологии - задача, в которую Нильсон и его команда бросились с энтузиазмом спасающихся бегством. Тестируя фотоконвертер, Нильсон сделал открытие. Здесь, в промежутке между галактиками, существовало несколько звезд. Он не знал, почему они отправились дрейфовать из родных галактик неисчислимые миллиарды лет назад. Или, быть может, они изначально сформировались в этих глубинах каким-то непостижимым образом. Благодаря невероятной случайности корабль прошел так близко от одной из этих звезд, что Нильсон различил ее - то был тусклый, древний красный карлик - и решил, что она должна иметь планеты, судя по беглому взгляду, который бросил на звезду его прибор, прежде чем она была поглощена расстоянием. Это была жуткая мысль: темные, ледяные миры, многократно старше Земли, возможно, на одном или двух существовала жизнь. Когда он поведал о них Линдгрен, она посоветовала больше никому не рассказывать об этом. Спустя несколько дней, возвращаясь после работы, он открыл дверь в их каюту и обнаружил, что Линдгрен там. Она его не заметила. Она сидела на кровати, отвернувшись, устремив взгляд на фотографию своей семьи. Свет был приглушен, отчего ее кожа казалась смуглее, а волосы снежно-белыми. Она бренчала на лютне и пела... сама для себя? Это не была одна из веселых мелодий ее любимого Беллмана. Она пела на датском языке. Мгновением позже Нильсон узнал стихи "Песни Гурре" Якобсена и музыку Шонберга. Рычащие звуки были кличем людей короля Вальдемара, поднятых из могил, чтобы следовать за ним в призрачной скачке, в которой он был обречен стать предводителем. Привет тебе, король, здесь у озера Гурре! Мы промчимся в скачке через остров, С лишенного тетивы лука слетит стрела, Которую мы нацелим безглазой глазницей. Мы мчимся и настигаем призрачного оленя, И роса льется из его раны, как кровь. Ночной ворон кружит На темных крыльях, И пенится листва там, где прозвенели копыта. Так будем мы скакать каждую ночь, было сказано нам, До самой последней охоты в Судный день. Хей, кони, хей, гончие, Задержитесь на миг! Некогда здесь стоял замок. Напоите лошадей, А человек может питаться собственной славой. Она начала было следующий стих, плач Вальдемара о своей утраченной возлюбленной; но голос ее сорвался, и она перешла прямо к словам людей короля, когда их настигает рассвет. Петух поднимает голову, чтобы прокричать, Внутри него день, А утренняя роса блестит красным От ржавчины наших мечей. Миг прошел! Могилы зовут нас, разинув пасти. Земля готова поглотить призраки: Прочь, духи, прочь! Идет жизнь, сильная и сияющая, С горячей кровью идет творить дела. А мы мертвы Печальны и мертвы, Измучены и мертвы. В могилы! В могилы! В оцепененье сна... О, если бы мы только могли упокоиться! На какое-то время повисло молчание. Затем Нильсон произнес: - Это слишком близко к нам, дорогая. Она обернулась. Усталость легла бледностью на ее лицо. - Я не стану это петь при всех, - ответила она. Обеспокоенный, он подошел к ней, сел рядом и спросил: - Ты в самом деле думаешь о нас, как о Дикой Охоте проклятых? Я никогда не знал. - Я стараюсь, чтобы это не прорывалось наружу. - Она смотрела прямо перед собой. Пальцы ее извлекали дрожащие аккорды из лютни. - Иногда... Знаешь, мы достигли примерно миллионолетней отметки. Он обнял ее за талию. - Чем я могу помочь, Ингрид? Или ничем? Она еле заметно покачала головой. - Я обязан тебе столь многим, - сказал он. - Я благодарен тебе за твою силу, за твою доброту, за тебя. Ты снова сделала меня мужчиной. - С трудом: - Я не лучший из мужчин, признаю. Не симпатичен, не обаятелен, не остроумен. Я часто забываю даже быть для тебя хорошим партнером. Но я по-настоящему хочу им быть. - Конечно, Элоф. - Если ты, ну, устала от нашего союза... или просто хочешь большего разнообразия... - Нет. Ничего подобного. - Она отложила лютню. - Мы должны привести корабль в гавань, если это вообще возможно. Мы не можем позволить себе принимать в расчет что-либо другое. Он пораженно взглянул на нее; но прежде чем он успел спросить, что она имеет в виду, Ингрид улыбнулась, поцеловала его и сказала: - У нас есть еще одно средство: отдых. Забвение. Ты можешь сделать кое-что для меня, Элоф. Возьми наш рацион спиртного. Большая часть пусть достанется тебе; ты милый, когда растворяется твоя застенчивость. Мы пригласим кого-нибудь из молодых и не угрюмых - Луиса, я думаю, и Марию, - и будем смеяться, и играть в игры, и творить глупости в этой каюте, и выльем кувшин воды на любого, кто скажет что-нибудь серьезное... Ты это сделаешь? - Если у меня получится, - сказал он. "Леонора Кристина" вошла в новую галактику в экваториальной плоскости, чтобы максимизировать расстояние, которое она пройдет сквозь газ и звездную пыль. Уже на окраинах, где звезды были пока разбросаны далеко друг от друга, ускорение корабля стало сильно возрастать. Ярость прохождения сотрясала корпус корабля все сильнее. Капитан Теландер оставался на мостике. Он, похоже, мало на что мог повлиять. Цель была определена. Спиральный рукав изгибался впереди, как дорога, блестящая синевой и серебром. Изредка гигантские звезды оказывались достаточно близко, чтобы показаться на ныне модифицированных экранах; искаженные эффектами скорости - они проносились, мчались назад, как будто были искрами, которые нес ветер, что бушевал навстречу кораблю. Изредка плотная туманность окутывала корабль тьмой ночи или флюоресценцией горячего новорожденного звездного пламени. Ленкеи и Барриос были сейчас самыми важными людьми. Они вели корабль на ручном управлении в этом фантастическом стотысячелетнем нырке. Дисплеи перед ними, голос навигатора Будро по интеркому, поясняющий, что вроде бы лежит впереди, и предупреждения инженера Федорова о непредвиденных нагрузках служили им некоторым руководством. Но корабль стал чересчур стремительным и слишком массивным, чтобы им можно было особенно маневрировать; и в таких условиях некогда надежные приборы превратились в дельфийские оракулы. В основном пилоты руководствовались навыками и инстинктом - и, возможно, молитвами. Капитан Теландер все эти часы корабельного времени сидел так неподвижно, что можно было счесть его мертвым. Он пошевелился всего несколько раз. ("Обнаружена большая концентрация материи, сэр. Может оказаться для нас слишком плотной. Попытаться уклониться?") Он давал ответы. ("Нет, продолжайте идти прежним курсом, пользуйтесь любой возможностью понизить тау, если наши шансы хотя бы пятьдесят на пятьдесят"). Тон его ответов был спокойным и уверенным. Облака вокруг ядра были плотнее и образовывали более основательную завесу, чем в родной галактике. Корпус корабля грохотал, раскачивался и брыкался из-за ускорений, которые менялись быстрее, чем их можно было компенсировать. Оборудование высыпалось из контейнеров и разбивалось вдребезги; свет мигал, гас, как-то восстанавливался потными и ругающимися людьми с фонариками; люди в своих темных каютах ждали смерти. "Продолжайте двигаться прежним курсом", - приказывал Теландер, и ему подчинялись. И корабль жил. Он прорвался в звездное пространство и вышел с обратной стороны громадного огненного колеса. Чуть больше чем через час он снова оказался в межгалактическом пространстве. Теландер триумфально объявил это. Мало кто обрадовался. Будро предстал перед капитаном, дрожа после пережитого, но взгляд его снова был живым. - Mon Dieu, сэр, мы это сделали! Я не был уверен, что это возможно. У меня бы не хватило смелости отдавать команды, которые давали вы. Вы были правы! Вы выиграли для нас все, на что мы надеялись! - Еще нет, - сказал тот, не вставая. Его несгибаемость не изменилась. Он смотрел сквозь Будро. - Вы скорректировали ваши навигационные данные? Мы сможем использовать какие-нибудь другие галактики этого семейства? - Что... ну да. Несколько. Хотя некоторые из них - это маленькие эллиптические системы, и нам, возможно, удастся всего лишь зацепить край других. Слишком большая скорость. Однако по той же причине мы будем с каждым разом подвергаться все меньшим неприятностям и риску, принимая во внимание нашу массу. И мы сможем наверняка использовать подобным образом по меньшей мере два других семейства галактик, а, может быть, три. - Будро пощипал бородку. - Я полагаю, что мы окажемся в... ээ... межклановом пространстве - достаточно глубоко в нем, чтобы можно было осуществить ремонт, - через месяц. - Хорошо, - сказал Теландер. Будро внимательно присмотрелся к нему и бы