роться за свою жизнь. Дважды он поднимался на ноги, но станнер у него выбили, а маузер вытащили из-за пояса. Его волокли по земле и били ногами, кулаками и рукоятками сабель. 6 Токтай приказал покинуть лагерь перед рассветом. С первым лучом солнца караван вновь шел по долине. Земля постепенно становилась сухой и бесплодной. На горизонте виднелось лишь несколько горных вершин, смутно белеющих на фоне бледного неба. Маленькие монгольские лошади резво бежали вперед; над притихшей долиной далеко разносился стук копыт, окрики верховых и скрип кожи. Эверард ни о чем не мог думать. Руки ему оставили свободными, однако ноги привязали к седлу. Кроме того, перед походом он был раздет догола - мудрая предосторожность против странной незнакомой одежды - и одет в тесную монгольскую одежду. Скуттер остался на холме - Токтай не хотел рисковать такой могущественной вещью. Для пленников он приказал привести их лошадей, оседланных и с постельным бельем в сумках. Монотонно стучали копыта. Один из воинов посторонился, пропуская Ли Тай Чунга, который поехал рядом с Эверардом. Патрульный угрюмо взглянул на него. - Ну?.. - Боюсь, что ваш друг уже не очнется, - сказал китаец. - Я устроил его поудобнее... То есть на импровизированных носилках между двумя лошадьми... Да, здорово они его отделали. Врачи Патруля поставили бы его на ноги за полчаса. А ближайшее отделение Патруля - в Канбалыке, и о том, чтобы Токтай отпустил меня обратно для вызова помощи по рации, нечего и думать. Специалист Патруля Джек Сандовал закончит свою жизнь здесь, за шестьсот пятьдесят лет до своего рождения... Эверард заглянул в холодные темно-карие глаза, любопытные и даже дружелюбные, но абсолютно чуждые ему. Он знал, что все аргументы, которые он мог бы привести, здесь, в этом веке, бесполезны. - Неужели вы по крайней мере не можете объяснить Токтаю, как безрассудна его затея? Ли покачал головой. - Теперь мы знаем, уважаемый, что ваш народ обладает неизвестным нам могуществом, - сказал он. - Эти варвары... - тут он бросил взгляд на ближайшего воина, но тот, видимо, не понимал китайского языка, - завоевали много государств, превосходящих их во всем, кроме военного искусства. Нам ясно, что вы говорили правду о своем государстве, но избегли ее, говоря о враждебных соседях. Очевидно, их просто нет. Зачем же тогда ваш повелитель пытается напугать своих гостей, если он их не боится? - Наш правитель не любит кровопролития. Но если вы вынудите его... - Ну хорошо, - Ли болезненно сморщился и помахал рукой, будто отгоняя насекомое. - Говорите Токтаю, что хотите - я не буду вмешиваться. Возвращение на родину меня не опечалит, я здесь только потому, что мне приказали. Но... между нами, давайте говорить откровенно, как умные люди, без глупых запугиваний. Разве вы не убедились, уважаемый, что этих людей невозможно запугать. Смерть они презирают, а, зная, что со временем они могут умереть в еще более страшных мучениях, они даже иногда желают ее. Единственное, в чем абсолютно уверен Токтай - это что вечный позор падет на его голову, если он повернет назад после всего происшедшего, а продолжая путь, он покроет себя вечной славой. Эверард вздохнул. Судя по всему то, что их удалось взять в плен, стало для монголов поворотным пунктом. Когда начался их спектакль, монголы чуть не разбежались в ужасе (и сейчас, вспоминая это, будут еще жестче с пленниками), вдобавок, пропало несколько лошадей. Уже понятно, что в их пленении не последняя вина китайца, который, видимо, уговорил Токтая атаковать, пока молнии не сожгли дотла их лагерь. Мы недооценили этих кочевников. Нам нужно было взять с собой специалиста, досконально знающего все особенности монголов... И вот мы решили, что простой демонстрации окажется достаточно... В результате спасательная команда Патруля придет, когда Джек будет уже трижды мертв... Эверард взглянул на каменное лицо воина слева. Возможно, скоро я буду выглядеть не лучше Сандовала... Эти парни еле сдерживаются, и скорее убьют меня, чем оставят в живых. И даже если я (к несчастью) выживу, или меня спасут патрульные - как я смогу смотреть им в глаза? Свободный агент со всеми привилегиями своего ранга обязан проводить любые операции без посторонней помощи... не ведя ценных и нужных людей на смерть. - И я искренне желаю больше не причинять вам какие бы то ни было неудобства... - Что? - спросил Эверард, поворачиваясь к Ли. - Вам разве не известно, что наши проводники-индейцы удрали? Но мы надеемся встретить другие племена... Эверард слабо кивнул головой. Солнце светило ему в глаза. Его не удивляла быстрота, с которой монголы пробираются через незнакомые места и договариваются с людьми, говорящими на чуждых им языках. Что ж, если не обращать особого внимания на грамматику, уже через несколько часов можно освоить основные слова и жесты; потом за какие-то месяцы с помощью живой речи проводников овладеть языком в совершенстве. - ... и нанимать время от времени новых проводников, как мы уже это делали раньше, - продолжал бубнить Ли. - Сейчас пока убежавших проводников нам будете заменять вы. В случае неверного направления, вполне понятно, наказание будет самое нецивилизованное. С другой стороны, преданная услуга всегда будет вознаграждена. А когда мы придем к власти, вы даже сможете занять высокое положение при дворе. Эверард почти не слушал его. Мысли патрульного текли совсем в другом направлении. Он уже принял за факт то, что Патруль пошлет людей к ним на помощь. Очевидно, что-то должно было предотвратить возвращение Токтая. Но для чего тогда им было приказано вмешаться, да еще таким парадоксальным путем, который логика человека двадцатого века не воспринимала? Почему именно в это момент именно этого континуума? Боже великий! Возможно, монгольскую экспедицию должен ожидать успех! И, значит, то будущее Американского ханства, о котором Сандовал только мечтал... должно быть действительным будущим!. . Пространство-время нестабильно. Мировые линии могут повернуть вспять и уничтожить сами себя, так что любые самые важные события покажутся мелкими и незначительными... И Мэнс Эверард, захваченный в плен в далеком прошлом вместе со своим напарником Джеком Сандовалом, пришел из никогда не существовавшего будущего, в качестве агента Патруля времени, которого никогда не было и не будет!. . 7 На закате караван остановился в холмистой местности, покрытой редкой травой и кустарником. Под копытами клубилась мелкая пыль. Эверард помог опустить Сандовала на землю. Глаза навайца были закрыты, лоб сух и горяч. Сухие губы что-то бормотали в бреду. Единственное, что мог Эверард для него сделать - это смочить губы водой из мокрого платка. Монголы оживились. Они избежали двух больших опасностей, а других пока не предвиделось, и гордость переполняла их. Слышались громкие крики, кумыс лился рекой. Эверард с Сандовалом оказались примерно в центре лагеря. Два стражника с поднятыми луками сидели в нескольких шагах от патрульных, игнорируя все вопросы. Они лишь по очереди вставали со своего места и подбрасывали ветки в костер. Постепенно голоса вокруг стихали, люди укладывались спать. Где-то завыл койот. Эверард тщательно укрыл Сандовала попоной - становилось очень холодно. Он поплотнее завернулся в свою скудную монгольскую одежду и пожалел, что они не оставили ему даже трубку. Внезапно рядом под чьими-то шагами зашуршала земля. Стражники мгновенно выхватили из колчанов стрелы, наложив их на тетиву. В свете костра показался сам Токтай с непокрытой головой. Воины низко поклонились и исчезли в тени. Эверард взглянул на монгола и опять опустил голову. Нойон некоторое время молча смотрел на раненого. Наконец он произнес: - Не думаю, что твой друг доживет до следующего заката... Эверард кивнул. - Разве у вас нет чудодейственных лекарств? - спросил Токтай. - В ваших седельных сумках мы нашли много странных вещей. - У меня с собой только средство от заразных болезней и против боли, - машинально ответил Эверард. - С проломанным черепом его надо везти к искусным врачам. Токтай присел, протянув руки к огню. - Жаль, что у меня нет лекаря. - Вы можете отпустить нас, - безнадежно сказал Эверард. - Моя повозка, которая осталась у предыдущего лагеря, может отвезти его к врачу. - Но ты же знаешь, что я не могу этого позволить! - в голосе его прозвучало нечто вроде жалости. - В конце концов, о Эбурар, не я первый начал. Это была правда, и Эверард промолчал. - Я больше не сержусь на тебя за это, - продолжал Токтай. - И все еще хочу быть вашим другом. Если бы это было не так, я давно бы сделал привал на несколько дней и выпытал бы у вас все, что вы знаете. Улыбка Токтая напоминала волчий оскал. - Вы мне можете быть очень полезны как заложники. Мне нравится ваше самообладание. И я подозреваю, что вы не принадлежите к народу этой южной страны. Я думаю, что вы - странствующие шаманы. А еще вы сами хотите завоевать это южное государство и не желаете, чтобы чужеземцы вам мешали. Токтай сплюнул в огонь. - У нас есть много сказок, в которых храбрый герой обязательно побеждает злого волшебника. Почему и я не могу этого сделать? Эверард вздохнул. - Скоро ты, нойон, поймешь, почему. Он удивился, если бы узнал, насколько справедливы были его слова. - Ну-ну! - Токтай похлопал его по спине. - Не можешь ли ты хоть немного раскрыть свои секреты? Между нами нет крови. Будем друзьями! Эверард молча указал пальцем на Сандовала. - Признаю, мне стыдно за это, - сказал нойон. - Но, согласись, у меня не было другого выхода. Он оказал сопротивление слуге великого хана! А теперь забудем об этом и выпьем, Эбурар. Я пошлю человека за бурдюком. Патрульный брезгливо скривил губы. - О, ваш народ не любит кумыс? Но больше у нас ничего нет. Ягодное вино мы выпили еще в море. - Разреши мне тогда выпить своего виски... - Эверард взглянул на Сандовала и отвернулся от костра, стараясь скрыть свое волнение. Боже мой, ведь это можно использовать! - Что?. . - Это вино нашего народа. Оно лежит в седельных сумках. - Гм... - Токтай заколебался. - Пойдем, ты достанешь его на моих глазах. Эверард, сопровождаемый Токтаем и стражниками, пошел к лошадям, пробираясь через кустарник и спящих вповалку воинов. Вскоре при свете горящего факела он стал осторожно разбирать свои вещи. Мышцы на спине патрульного напряглись, словно чувствуя направленные на него наконечники стрел. Он вернулся к костру с двумя флягами шотландского виски. Присев на землю, Токтай внимательно следил, как Эверард наливает в колпачок виски, а потом осторожно понюхал жидкость. - Странно пахнет, - пробормотал он. - Хочешь попробовать? - Эверард протянул ему флягу. Шанс был один из миллиона. Эверард отчаянно хватался за соломинку. Ни о чем другом он не мог думать - рядом лежал умирающий товарищ. Монгол еще раз опасливо втянул носом воздух, глянул на Эверарда и решительно поднес фляжку к своим губам. - Уоо-оо-оо!!! Эверард еле успел поймать отброшенную в сторону флягу. Багровый Токтай задыхался и плевался. Один из стражников моментально натянул тетиву, а другой прыгнул к Эверарду и вцепился в его плечо. Со свистом вылетела из ножен сабля Токтая. - Это не яд! - поспешно воскликнул патрульный. - Просто вы к такому не привыкли. Смотрите, я спокойно пью это сам. Токтай махнул стражникам, и те нехотя отошли. Нойон сквозь выступившие слезы смотрел на Эверарда. - Из чего вы это делаете? - спросил он хрипло. - Из драконьей крови? - Примерно. У Эверарда не было никакого желания объяснять суть процесса перегонки. - Так что лучше пей свое кобылье молоко... - О! От твоей драконьей крови делается тепло, как от перца, - Токтай почмокал губами и протянул руку. - Дай мне еще. Эверард сидел, не двигаясь. - Ну?! - проревел монгол. Патрульный покачал головой. - Я же говорю, что это зелье слишком крепко... - Что? Да как ты смеешь! - Ладно-ладно, вся ответственность будет на тебе. Но я честно предупреждаю, и твои воины тому свидетели, завтра ты будешь нездоров. Токтай, не слушая его, приник к фляжке и сделал несколько добрых глотков. - Ерунда. Я просто сначала не был готов. Теперь пей ты. Эверард пил, растягивая время. Токтай нетерпеливо ерзал на месте. - Поторопись, Эбурар! Или нет, дай лучше мне другую флягу. - Хорошо. Ты здесь хозяин. Только не пей столько же, сколько я. Ты не сможешь. - То есть как это не смогу?! В Каракумах я перепил двадцать человек! И не каких-нибудь там китайцев - это были великие монгольские воины. Токтай сделал еще несколько долгих глотков. Эверард, напротив, пил осторожно. Но нервы у него были напряжены настолько, что по действию виски оказалось не крепче воды. Пора было форсировать события. Он протянул свою флягу ближайшему стражнику. - Возьми, согрейся. Ночь холодна, а вам еще долго не спать. Токтай, уже слегка осоловелый, поднял голову. - Какая хорошая вещь, - рассуждал он. - слишком хорошая для... - но, взглянув на своих воинов, замолчал. При всей жестокости и абсолютизме монгольской империи ее военначальники делили все радости и невзгоды со своими подчиненными. С упреком взглянув на Токтая, стражник поднес фляжку к губам. - Полегче, - сказал Эверард. - От этого может закружиться голова. - У монголов никогда не кружится голова, - объявил нойон, вливая в себя очередную порцию. - Мы крепки, как бронза. - В этом и несчастье монголов. Такой крепкий, что никак не можешь напиться... Первый воин, облизнувшись, с сожалением протянул флягу своему напарнику и вернулся на пост. Токтай сделал еще глоток и поднялся на ноги. - Да, это было прекрасно. А теперь, Эбурар, ложись спать. Отдайте ему флягу, воины. Эверард напрягся, лихорадочно соображая, что делать дальше. - Спасибо, я с удовольствием выпью еще перед сном, - сказал он. - Я рад, что ты все-таки понял - оно слишком крепко для вас. - Чтот-тыс-каз-зал? - Токтай уставился на него мутными глазами. - Для-мнглов-нчго-н-быва-ат-слшком-крпко! Н-для-мнглов! Он покачнулся, пытаясь вновь поднести флягу ко рту. Первый стражник между тем вновь лихорадочно присосался к живительной влаге, словно опасаясь, что потом будет слишком поздно. Эверард судорожно вздохнул. В конце концов, это могло и не получиться. Могло... Вне всякого сомнения, эти храбрые вояки могли пить кумыс, вино, пиво, мед, квас - любой напиток этой эпохи. Но беда была в том, что крепость этих жидкостей не превышала 24 градуса. Хорошее шотландское виски - совсем другое дело. Если пить его как пиво, или даже как вино, можно попасть в беду. Опьянеешь намного скорее, чем поймешь это и вскоре свалишься без сознания. Эверард потянулся за флягой, в которую вцепился один из воинов. - Дай сюда, - сказал он. - А то мне ничего не останется. Не обращая на него внимания, монгол глотнул еще раз и передал флягу товарищу. А когда Эверард встал, чтобы забрать флягу, тот ударил его в живот. Эверард упал на спину и услышал пьяный хохот монголов. Шутка была так хороша, что по этому поводу было решено выпить еще. Эверард первый заметил, что Токтай уже дошел до нужной кондиции. Храбрый военначальник из сидячего положения, перевалившись на бок, незаметно перешел в лежачее. На губах его играла бессмысленная улыбка. Нервы Эверарда были напряжены до предела. Первый стражник свалился минутой позже. С трудом он отполз от костра и стал выдавать обратно свой ужин. Другой, судорожно икая, встал, и еле держась на ногах, поднял саблю. - Ты к-кто? - проблеял он. - Т-ты отравил нас, п-предатель! Эверард, не раздумывая, перепрыгнул костер и, прежде чем второй стражник понял, в чем дело, навалился на Токтая. Завывая, воин бросиллся вперед. Эверард выхватил саблю нойона. Ему не хотелось убивать почти безоружного человека: он лишь выбил у него из рук оружие и ударил кулаком в подбородок. Монгол тяжело рухнул на бок и успокоился на ближайшие несколько часов. Эверард помчался прочь от костра. Проснувшиеся воины окликали его. Он услышал топот копыт: воин, стороживший лошадей, поскакал узнать причину шума. Кто-то почти рядом с ним раздул тлеющую ветку и стал светить вокруг. Эверард упал на живот и прижался к земле. Воин прошел в метре от его головы, но не заметил беглеца. Когда огонь удалился, патрульный вскочил и бросился в темноту. Сзади слышались крики, проклятия и ругань, по которой можно было понять, что они обнаружили нойона и двух стражников. Эверард изо всех сил бежал к лошадям. Весь "подвижной состав" был тщательно стреножен и охранялся. Один из воинов, увидев его в потемках, поскакал ему навстречу. Резкий голос спросил: - Что случилось? Эверард ответил самым высоким голосом, на который он только был способен: - Атака на лагерь! Это было попыткой выиграть время, пока всадник не узнал его и не выпустил стрелу. Затем Эверард прыгнул, схватил лошадь за уздечку. Часовой с диким воем выхватил саблю. Патрульный уклонился и легко парировал удар. Потом он сделал ответный выпад и оставил саблю Токтая в теле противника, ранив его в бедро. Оттолкнув монгола, он вскочил на лошадь, тотчас увидев, что навстречу ему скачет еще один всадник. Услышав характерный звон тетеивы, Эверард нагнулся, и вовремя - там, где только что была его голова, просвистела стрела. Под непривычной тяжестью украденная лошадь встала на дыбы. Эверард потерял целую минуту, пытаясь совладать с ней. Лучник мог убить его со второй попытки, но, к счастью, его лошадь проскакала по инерции, и монгол промахнулся в темноте. Прежде, чем он смог повернуть лошадь, Эверард уже скрылся в ночи. Он подъехал к пасущемуся табуну, снял с украденной лошади аркан и поймал еще одного скакуна. Перерезав путы на его ногах, он повел коня за собой. Проехав несколько метров, Эверард оглянулся. Погони еще не было. И неудивительно - сначала им нужно было прийти в себя, оставшись без начальника. Хотя... В темном небе засверкали первые зарницы. Он придержал скакуна. Теперь не было нужды торопиться. Это будет Мэнс Эверард... который вернулся к машине времени и забросил ее к югу в пространстве и назад во времени. Патруль запрещал им помогать себе таким образом. Слишком велик был риск замкнуть собой круг или перепутать прошлое с будущим. Но сейчас им придется посмотреть на это сквозь пальцы. И даже обойтись без единого упрека. Потому что все это - для спасения Джека Сандовала, а не Мэнса Эверарда. Я жив, здоров и уже свободен. Кроме того, я могу запутать погоню в горах, которые знаю лучше, чем монголы. Это путешествие во времени назад - только для спасения жизни моего товарища... Кроме того, как это ни горько, в чем же заключается наше задание, как не в самом проведении линии будущего, вернувшегося создать свое прошлое? Без нашего вмешательства монголы легко могли населить Новый Свет, и тогда бы никого из нас вообще не было. Небо было беспредельным и черным. Не мерцала ни одна звезда. На мгновение сквозь просвет в облаках показалась Большая Медведица. Гулко стучали копыта лошадей. Никогда еще Эверард не чувствовал себя таким одиноким. - Что мне делать? - спросил он темноту. Но лишь лошади всхрапывали в сыром воздухе. Ответ пришел сам собой. Эверард немного расслабился и, откинувшись в седле, продолжил свой путь. Он хотел хорошенько все обдумать. То, что он решил сделать, оказалось не таким уж страшным, как он думал вначале. Токтай и Ли Тай Чунг никогда не вернутся домой. Но не потому, что они погибнут на море или в лесах. Они не вернулись потому, что посланник небес убил громом всех их лошадей и спалил молниями корабли, стоящие в устье реки. Ни один китайский матрос не осмелился выйти в океан на тех утлых суденышках, которые им удалось здесь соорудить; ни один монгол не рискнул отправиться на родину посуху. Экспедиция осядет здесь, люди возьмут себе в жены индейских женщин и доживут свою жизнь в покое. Чинук, тлингит, нутка - все потлахские племена были прекрасными охотниками, рыболовами, умели строить просторные каноэ... Что ж, монгольский нойон и даже китайский ученый принесли больше пользы, смешавшись с индейцами, чем если бы покорили их... Эверард кивнул сам себе. Оставим это... Ему было тяжело думать, что люди его собственной эпохи нимало не отличаются от кровожадного завоевателя Токтая. Даже эти далекие супермены оказались отнюдь не идеалистами. Они не только хранят безопасность истории, текущей задолго до их появления, но и вмешиваются в нее, чтобы создать собственно прошлое... которое при ином порядке вещей могло бы быть гораздо лучше. Только не надо думать о том, было ли когданибудь "настоящее положение вещей". Только не надо об этом думать... Просто смотри на длинную дорогу будущего, по которой должно пройти человечество, и говори себе, что ты находишься в громадном одиноком городе, где есть места получше, а есть и похуже. - Может быть, это игра краплеными картами. Но это единственно возможная игра в этом городе... Эверард выкрикнул это, и его голос далеко разнесся над тем огромным пространством, которое ему предстояло одолеть. И он пришпорил коня...  * DELENDA EST (*) 1 Двадцать тысяч лет назад в Европе была великолепная охота, а зимний спорт там хорош в любую эпоху. Вот почему Патруль времени, всегда заботившийся о своих высококвалифицированных сотрудниках, разместил несколько охотничьих домиков в Пиринеях плейстоценового периода. Мэнс Эверард стоял на застекленной веранде и смотрел на голубые горы, покрытые льдом; ниже по склонам спускались леса, а совсем внизу тянулись болота и тундра. Сильное мускулистое тело патрульного было одето в свободные зеленые штаны и в куртку из инсульсинта двадцать третьего века; ботинки были сшиты на заказ сапожником из французской Канады девятнадцатого века; он курил старую вересковую трубку вовсе неизвестного происхождения. Эверард ощущал какое-то беспокойство и не обращал внимания на шум, доносившийся из дома, где другие патруль ные пели, пили, разговаривали и играли на пианино. ------------------------------------------------------------------------ * Должен быть разрушен (лат.) - знаменитая фраза римского сенатора Катона-старшего о Карфагене, которой он заканчивал любую речь в сенате. ------------------------------------------------------------------------ Через покрытый снегом двор прошел их проводник-кроманьонец, высокий красивый парень в эскимосской одежде (непонятно, почему авторы романов о ледниковом периоде никогда не признавали за людьми палеолита достаточно здравого смысла, чтобы носить куртки, штаны и обувь?). Лицо у проводника было раскрашено, за поясом торчал стальной нож, ради которого он и взялся за эту работу. Так далеко в прошлом Патруль мог действовать достаточно свободно, не боясь нарушить ход истории: нож все равно заржавеет, а пришельцев через несколько столетий забудут. Основное затруднение было в другом: женщины-агенты из далеких веков, где нравы были проще, все время заводили романы с местными охотниками. Пит Ван Саравак (голландско-индонезийский венерианин из раннего 24-го века), стройный, темноволосый молодой человек, чья наружность и манера ухаживать составляли большую конкуренцию охотникам, присоединился к Эверарду на веранде. Минуту они стояли молча, с удовольствием ощущая присутствие друг друга. Пит тоже был агентом свободных действий, в любой момент готовым прийти на выручку в любом ареале. Несколько раз они работали вместе. Отдыхать они тоже приехали вдвоем. Пит первым нарушил молчание, заговорив на темпоральном: - Я слышал, около Тулузы обнаружили несколько мамонтов. Тулуза будет построена только спустя столетия, но сила привычки велика. - Я уже подстрелил одного, - нетерпеливо сказал Эверард. - И уже вволю накатался на лыжах, назанимался альпинизмом и по горло сыт зрелищем местных танцев. Ван Саравак кивнул и раскурил сигарету. Когда он затянулся, его скулы еще резче выдались вперед на худом коричневом лице. - Это приятный отдых, - согласился он, - но честно говоря, через некоторое время жизнь на природе малость надоедает. Им предстояло ничего не делать еще две недели. В теории, поскольку, возвращаясь из отпуска, агент имел возможность при желании попасть чуть ли не в день и час своего отъезда, отпуск мог длиться бесконечно, но на практике каждый должен был посвятить определенный отрезок своей биологической жизни работе. (В Патруле никогда не говорилось, когда кому предстоит умереть, и у каждого обычно хватало ума не пытаться выяснить это самому. К тому же в любом случае дата могла оказаться неточной - время изменчиво. Одним из преимуществ работы в Патруле была возможность пройти данеллианский курс продления жизни. ) - Чего бы я хотел, - продолжал Ван Саравак, - так это ярких огней, музыки и встреч с девочками, которые никогда и не слышали о путешествиях во времени... - Сказано - сделано! - подхватил Эверард. - Рим времен Августа? - радостно спросил его товарищ. - Я никогда там не был. Могу за час выучить их язык и обычаи под гипноизлучателем. Эверард покачал головой. - Слишком дорого обойдется. Если мы не намерены забираться далеко в будущее, то по части всяческого разложения лучшего века, чем мой, не найти. Нью-Йорк в особенности... если ты знаешь нужные номера телефонов. А я их знаю. Ван Саравак ухмыльнулся. - Я и сам знаю несколько приятных местечек в моем веке, - ответил он. - Но в целом новое общество мало нуждается в изысканном искусстве развлечений. Ладно, пусть это будет Нью-Йорк... когда? - Давай год 196О-й. Перед тем, как поехать в отпуск, я как раз там проживал как гражданин и налогоплательщик. Они усмехнулись друг другу и пошли собирать вещи. Эверард предусмотрительно захватил с собой одежду двадцатого века не только для себя, но и для приятеля. Бросая одежду и бритву в маленький чемодан, американец думал, надолго ли его хватит, чтобы поддержать кампанию Ван Сараваку. Он никогда не был заядлым гулякой и не представлял себя бесшабашным бражником ни в одну из эпох на протяжении пространства-времени. Бой быков, ящик пива и интересная книжка - пожалуй, этот набор исчерпывал его возможности. Но и самому умеренному человеку иногда необходимо встряхнуться. И не только встряхнуться, но и забыться. Ведь он свободный агент в Патруле времени; ведь его работа в Компании технологических исследований - только ширма для скитаний и сражений на всем протяжении истории; ведь он собственными глазами видел, как эту историю, пусть в мелочах, перекраивают наново - не боги, что было бы еще терпимо, а простые смертные, которым свойственно ошибаться, ибо даже данеллиане все же не боги; ведь он знал, что может произойти изменение в чем-то главном, и тогда он сам и весь окружающий его мир перестанут существовать. Простое лицо Эверарда перекосила гримаса. Он провел рукой по своим жестким темным волосам, будто отгоняя эти мысли. Бесполезно думать о таких вещах. Перед парадоксом не устоит никакая логика. Лучше в такие минуты расслабиться и отдохнуть, а он сейчас может себе это позволить. Эверард подхватил чемодан и присоединился к Питу Ван Сараваку. Их маленький двухместный антигравитационный скуттер стоял в гараже. Трудно было поверить, что его программатор можно настроить на любую эпоху и любое место земли. Но и самолет тоже - чудо, и корабль, и даже огонь. Подайте мне блондиночку, Блондиночку мою, Подайте мне блондиночку, Я так ее люблю! - громко распевал Ван Саравак, и дыхание его облачком растворялось в морозном свежем воздухе. Он вскочил на заднее седло скуттера. Саравак выучил эту песню, когда как-то раз ему пришлось сопровождать армию Людовика ХIV. Эверард рассмеялся. - Уже! Не рано ли? - Ну вот еще, - пропел молодой человек, - это такой веселый континуум в прекрасном и вечно живом космосе. Гони машину! Эверард совсем не был в этом уверен: он повидал достаточно человеческих страданий во всех веках. Со временем ты затвердеваешь снаружи, но внутри... когда крестьянин смотрит на тебя больными, измученными глазами, или воин кричит, пронзенный пикой, или город вдруг вздымается вверх грибом радиоактивного взрыва... что-то в тебе плачет. Он мог понять фанатиков, которые стремились изменить прошлое. Но, к сожалению, они вряд ли могли привести мир к лучшему будущему. Он настроил программатор на двадцатый век, склад Компании технологических исследований - хорошее, скрытое от глаз место, где можно материализоваться без опаски. Оттуда они пойдут к нему домой и уж потом начнут развлекаться. - Надеюсь, ты успел попрощаться со всеми своими здешними красотками? - посмеиваясь, спросил Эверард. - О да, и уверяю тебя, весьма любезно. Поехали скорей. Ты тут завяз, будто в патоке на Плутоне. К твоему сведению, эту машину не требуется гнать к дому веслами. Эверард пожал плечами и включил главный тумблер. Гараж исчез из виду. 2 От неожиданности они на какую-то секунду замерли на месте. Все замелькало перед их глазами. Они материализовались в нескольких дюймах от поверхности земли - скуттер был сконструирован так, что не мог вдруг появиться внутри твердого объекта, - поэтому машина ударилась о мостовую с такой силой, что патрульные чуть не вывихнули себе челюсти. Они очутились на месте, напоминавшем площадь. Рядом шумел фонтан, его каменные стенки были украшены резными виноградными гроздьями. От площади отходили улицы, застроенные квадратными зданиями из кирпича или бетона от шести до десяти этажей в высоту. Эти дома совершенно диких расцветок были украшены грубым лепным орнаментом. Мимо проезжали неуклюжие коробки-машины абсолютно неизвестной им марки. На площади толпилась масса народу. - Боги - хранители Патруля! Где мы? Эверард уставился на приборы. Нет, все было правильно. Скуттер приземлился в Манхэттене 23 октября 196О года в 11.3О утра и точно в пространственных координатах склада. Но порывистый ветер бросал им в лицо пыль и сажу, пахло дымом печных труб и... Ван Саравак выхватил звуковой станнер. Толпа пятилась от них, крича на каком-то непонятном языке. Люди здесь были самые разные: и высокие круглоголовые белые с рыжими волосами, и американские туземцы, и полукровки всех мастей. Мужчины одевались в свободные цветные блузоны, шотландские юбки и в какие-то, похожие на шотландские, шапки; на ногах - ботинки и чулки до колен. Прически здесь носили длинные, так же как и усы. На женщинах были пышные юбки до лодыжек. Волосы они укладывали в косы вокруг головы и прятали под капюшоны плащей. Независимо от пола, здешние жители носили массивные браслеты и ожерелья. - Что случилось? - прошептал венерианин. - Где мы? Эверард сидел, напрягшись. Его мозг лихорадочно работал на пределе, вызывая картины всех веков, где он побывал или о которых читал. Промышленная цивилизация? - автомобили эти смахивали на паровые - но почему тогда радиаторы такой острой формы и с такими носовыми украшениями? Уголь в качестве топлива? Или эпоха восстановления после ядерной войны? Тоже нет, при чем тут тогда эти шотландские юбки, да и речь не английская! Ничего не сходилось. Такой эпохи просто не было! - Скорей поехали отсюда! Руки Эверарда уже легли на панель управления, когда на него прыгнул какой-то высокий мужчина. Они вместе рухнули на тротуар - в ход пошли ноги и кулаки. Ван Саравак выстрелил, кто-то упал без сознания, но его самого схватили за руки сзади. Толпа навалилась на них обоих, и все смешалось в сознании Эверарда. Он смутно помнил, как сквозь людскую массу пробились несколько человек со сверкающими медными пластинами на груди и в шлемах, подняли его на ноги и защелкнули наручники на запястьях. Затем их с Ван Сараваком обыскали и впихнули в большую закрытую машину. "Черные вороны" одинаковы во все века и эпохи. Окончательно он пришел в себя только в сырой и холодной камере с забранной железной решеткой дверью. - Черти в адском пламени! Венерианин плюхнулся на деревянный топчан и закрыл лицо руками. Эверард стоял у двери, выглядывая наружу. Он смог увидеть только узкий зал с бетонными стенами и камеру на другом его конце. Оттуда через решетку на них смотрело типично ирландское лицо человека, кричавшего что-то непонятное. - Что происходит? Стройное тело Ван Саравака задрожало. - Не знаю, - медленно сказал Эверард. - Просто не знаю. Наша машина времени устроена так, что ею может управлять совершенный дурак, но мы, вероятно, все же еще большие дураки, чем те, на которых она рассчитана. - Такого места нет на свете, - сказал Ван Саравак в полном отчаянии. - Сон? Он ущипнул себя за руку и выдавил грустную улыбку. Губа у него была разбита и уже стала опухать, на скуле начал проступать грандиозный синяк. - Логически рассуждая, друг мой, щипок не может служить доказательством реальности, но есть в нем что-то обнадеживающее. - Лучше бы не было, - сказал Эверард. Он затряс металлические перекладины с такой силой, что они зазвенели. - Послушай, может быть, мы действительно неправильно произвели настройку? Есть ли такой город на Земле? - а в том, что это Земля, я, по крайней мере, уверен. Пусть не город, а никому не известное захолустье! - Я такого не знаю. Эверард полностью расслабился, как его учили в Академии, заставляя свой мозг работать с полной отдачей. В свое время он изучал историю всех веков, даже тех, в которых никогда не был, причем настолько тщательно, что имел полное право претендовать на присуждение ему ученой степени доктора философии, и даже не единожды. - Нет, - сказал он в конце концов. - Нечто среднее между белыми брахицефалами в шотландских юбках и индейцами, разъезжающими в паровых автомобилях, - ничего подобного никогда не было. - Координатор Стантель В., - слабым голосом сказал Ван Саравак. - В тридцать восьмом веке. Великий экспериментатор создавал колонии, в точности воспроизводящие цивилизации прошлого... - Не было в прошлом таких цивилизаций, - сказал Эверард. Постепенно он начал осознавать, что произошло, и готов был продать душу дьяволу, лишь бы это оказалось не так. Ему пришлось напрячь все силы, чтобы не завопить и не разбить голову о стенку. - Придется подождать, что будет дальше, - сказал он безжизненным тоном. Полисмен (Эверард предполагал, что они надятся в руках закона) принес им пищу и попытался заговорить с ними. Ван Саравак сказал, что язык напоминает кельтский, но что он понял лишь несколько отдельных слов. Пища была недурна. К вечеру их отвели в умывальную, и они привели себя в порядок под дулами пистолетов. Эверард внимательно осмотрел оружие: восьмизарядные револьверы и длинноствольные винтовки. Газовые светильники в виде переплетающихся лоз и змей освещали помещение. Характер удобств, оружия, а так же запахи заставляли предполагать уровень техники примерно начала девятнадцатого века. По пути в камеру он заметил несколько букв на стенах. По начертанию они безусловно относились к семитическим, но хотя Ван Саравак знал древнееврейский, он не смог прочитать ни слова. Вновь запертые в камеру, они наблюдали, как ведут мыться других заключенных: на удивление веселую толпу бродяг и пьяниц. - Кажется, мы удостоены особого внимания, - заметил Ван Саравак. - Ничего удивительного, - сказал Эверард. - Интересно, как бы ты поступил с двумя неизвестными, явившимися из ниоткуда и применившими неизвестное оружие? Ван Саравак повернулся к нему и спросил с несвойственной ему угрюмостью: - Ты думаешь то же, что и я? - Возможно. Венерианин скривил рот, в его голосе послышался ужас. - Другая линия времени. Кому-то все же удалось изменить историю. Эверард кивнул. Ночь они провели плохо, хотя сон был бы истинным благодеянием: во-первых, из других камер раздавался шум - дисциплина здесь, видимо, хромала на обе ноги, - во-вторых, в постелях оказалось достаточно клопов. Позавтракали они словно в тумане, потом им опять разрешили умыться и побриться безопасными бритвами, довольно похожими на современные. Затем стража из десяти человек отвела их в какой-то кабинет и неподвижно застыла у стен. Патрульных усадили у стола, и они стали ждать. Мебель здесь была такой же полузнакомой-получужой, как и все остальное, и это действовало на нервы. Только через некоторое время появилось большое начальство. Их было двое: седой краснощекий мужчина в доспехах и зеленом мундире, вероятно, шеф полиции, и худощавый с жесткими чертами лица полукровка - тоже седой, но с черными усами, одетый в голубой мундир и в шерстяную, надвинутую на лоб шапочку. Слева на груди у него блестела золотая бычья голова, очевидно, воинский знак достоинство, но это впечатление нарушали тонкие волосатые ноги, торчавшие из-под шотландской юбки. За ним следовали двое молодых людей, вооруженные и одетые почти как он. Когда человек сел, они встали за его спиной. Эверард наклонился и прошептал: - Могу спорить, что это - военные. кажется, мы представляем интерес. Ван Саравак слабо кивнул. Шеф полиции с важностью откашлялся и что-то сказал... генералу? Последний нетерпеливо чтото буркнул в ответ и обратился к пленникам. Он выкрикивал слова отчетливо, и это помогло Эверарду уловить фонемы, но тон генерала не предвещал ничего хорошего. Каким-то образом надо было установить контакт. Эверард указал на себя. - Мэнс Эверард, - сказал он. Ван Саравак последовал его примеру и тоже представился. Генерал заерзал на стуле и стал совещаться с шефом полиции. Повернувшись к пленникам, он резко сказал: - Irn Cimberland? - Но спикка да инглиз, - ответил Эверард. - Gothland? Svea? Nairoin Teutonach? - Эти названия, если только это названия, похожи на германские, - прошептал Ван Саравак. - Так же, как и наши имена, если ты прислушаешься повнимательней, - сухо ответил Эверард, - может быть, они решили, что мы - германцы. - Шпрехен зи дойч? - Лицо генерала не выразило понимания. - Талер, ни свенск? Нидерландск? Денск тунга? Парле ву франсэ? Ох, черт побери, абла устед эспаньоль? Шеф полиции снова откашлялся и указал на себя. - Кадвалладер Мак Барка, - сказал он. - Генерал Цинит ап Сиорн. Или по крайней мере так англо-саксонский мозг Эверарда уловил звучание этих слов. - Кельтский, точно, - сказал он, чувствуя, что весь взмок от пота. - Но чтобы проверить окончательно... Он вопросительно указал на нескольких человек у стены и получил в награду такие имена, как Гамилькар ап Ашур ир Катхлан и Финн О'Картиа. - Нет... Здесь явно есть и семитический элемент. К тому же это соответствует буквам, написанным на стенах тюрьмы. Ван Саравак облизнул пересохшие губы. - Попробуй классические языки, - хрипло предложил он. - Может, нам удастся установить тот момент, когда история сошла с ума. - Loquerisne latine? Они молча смотрели на него. - Хеллена? Генерал ап Сиорн дернулся, подул себе в усы и сузил глаза. - Hellenach? - насторожился он. - Irn Parthia? Патрульный покачал головой. - По крайней мере, они слышали о греках, - медленно проговорил он. Эверард сказал еще несколько слов по-гречески, но никто не знал этого языка. Ап Сиорн приказал что-то одному из своих людей, который поклонился и вышел. Наступило до