е бы успокоилось. А так... - Я убежден, - весомо произнес Эверард, - если Цивилису и его союзникам пообещают почетные условия, мы сможем уговорить ее призывать отныне к миру. Цериалис вытаращил глаза. - Ты уверен? - Попробуйте, - сказал Эверард. - Поторгуйтесь с нею так же, как с вождями-мужчинами. Я смогу быть посредником между вами. Цериалис покачал головой. - Нельзя оставлять ее на свободе. Слишком опасно. За ней нужен глаз да глаз. - Но не рука. Цериалис моргнул, потом хохотнул. - Ха! Понимаю, что ты имеешь в виду. У тебя дар забалтывать людей, Эверардус. Верно, если мы арестуем ее или сделаем нечто подобное, то получим новый всплеск восстания. Но что, если она спровоцирует нас на такие действия? Откуда нам знать, как она поведет себя дальше? - Все будет в порядке, как только она примирится с Римом. - Но чего стоит ее слово? Я знаю варваров. Переменчивы, как ветер. - Очевидно, генерала не заботило, что эмиссар варваров может принять оскорбление и на свой счет. - По моим сведениям, она служит богине войны. А если Веледе придет в голову, что ее Беллона снова жаждет крови? У нас на руках будет еще одна Боадицея. "Твое больное место, да?" Эверард отхлебнул вина. Сладкий ароматный напиток теплой волной разлился по горлу, напоминая о лете, о южных землях и отвлекая от разыгравшейся снаружи непогоды. - Давайте попытаемся, - предложил он. - Что вы теряете, обменявшись с ней посланиями? Я уверен, соглашение, которое всех устроит, возможно. То ли из суеверности, то ли ради красного словца Цериалис ответил на удивление спокойно: - Все будет зависеть от богини, так? 17 Над лесом тлел ранний закат. На фоне заходящего солнца сучья выглядели как черные кости. Под зеленоватым холодным небом, таким же холодным, как свистящий над землей ветер, отражали закатный багрянец лужи в полях и на пастбищах. Пролетели вороны. Хриплые крики слышались еще долго после того, как их поглотила тьма. Крестьянин, таскавший сено от стога к дому, задрожал, но не от непогоды: он увидел проходящую мимо Вел-Эдх. Не то чтобы она таила зло на людей, но Вел-Эдх общалась с Властителями и сейчас шла из святилища. Что она там услышала? Уже несколько месяцев никто не осмеливался заговорить с нею, как часто бывало раньше. Днем она бродила по своим владениям или сидела под деревом, размышляя в одиночестве. Такова была ее воля - но почему? Времена наступили мрачные, даже для бруктеров. Очень многие из них вернулись домой из земель батавов и фризов с рассказами о бедах и страданиях или не вернулись совсем. Неужто боги отвернулись от своей служительницы? Крестьянин пробормотал заклинание и ускорил шаг. Вскоре перед глазами Веледы появились неясные очертания ее башни. Воин на страже отвел в сторону копье. Она кивнула и открыла дверь. В комнате у небольшого огня, скрестив ноги и соединив ладони, сидели двое рабов. Дым, ища выход, вился по комнате и ел глаза. Их дыхание смешивалось с этим тусклым при свете двух светильников туманом. Рабы вскочили на ноги. - Желает ли госпожа есть или пить? - спросил мужчина. Вел-Эдх покачала головой. - Я иду спать. - Мы будем охранять ваш сон, - произнесла девушка. В этом не было нужды. Никто, кроме Хайдхина, не посмел бы непрошеным подняться по лестнице, но рабыня была новенькой. Она отдала госпоже один из светильников, и Вел-Эдх пошла наверх. Сквозь окно, затянутое тщательно выскобленной пленкой из коровьей кишки, проникали остатки дневного света, горело пламя. Тем не менее верхнюю комнату заполняли густые тени, а вещи казались притаившимися троллями. Не желая еще забираться в постель, она поставила светильник на полку и, плотно запахнув одежду, села на свой высокий трехногий колдовской стул. Взгляд ее остановился на колышущихся тенях. Внезапно в лицо дунуло порывом ветра, пол дрогнул от неожиданной тяжести. Эдх отшатнулась. Стул с грохотом отлетел к стене. У нее перехватило дыхание. Из шара над стоящим перед ней рогатым предметом исходило мягкое сияние. Сзади располагались два седла - скрытый под железом бык Фрейра и на нем богиня, забравшая у него этого зверя. - Найэрда, о, Найэрда... Джейн Флорис слезла с роллера и приняла величественную позу. В прошлый раз, застигнутая событиями врасплох, она была одета как обычная германская женщина Железного Века. Тогда это не имело значения, и, вне всякого сомнения, Эдх сохранила в памяти более впечатляющий образ. Но для этого визита она подготовилась, как следует: великолепное платье, сверкающее белизной, играющие блеском драгоценности на поясе, сетчатый узор на серебряном нагрудном украшении, волосы под диадемой заплетены в янтарно-золотые косы. - Не бойся, - заговорила Флорис на диалекте, которым Эдх пользовалась в детстве. - Но говори тише. Я вернулась, как обещала. Эдх выпрямилась, прижала руки к груди, переводя дыхание. Ее глаза на аскетичном лице казались огромными. Капюшон сполз с головы, и на свету блеснули серебристые пряди. Несколько секунд она приходила в себя. Затем, удивительно быстро ею овладело спокойствие - вернее, готовность принять все, что скажет богиня. - Всегда знала, что ты должна появиться, - наконец заговорила она. - Я готова идти. - Затем добавила шепотом: - Давно готова. - Идти? - спросила Флорис. - Вниз, в царство мертвых. Ты проводишь меня во мрак и покой. - Затем на лице ее отразилось беспокойство. - Разве нет? Флорис напряглась. - Жертва, которой я жду от тебя, труднее смерти. Эдх помолчала, прежде чем ответить. - Как пожелаешь, я не боюсь страданий. - Я не причиню тебе зла! - торопливо произнесла Флорис, затем снова обрела должную суровость. - Ты много лет служила мне. Эдх кивнула. - С тех пор как ты вернула меня к жизни. Флорис не смогла сдержать вздоха. - Боюсь, что к жизни ущербной, изломанной... - Ты спасла меня не зря, я знаю. Ради всех остальных, ведь так? Повсюду женщин насилуют, мужчин убивают, похищают детей, сажают на цепь свободных людей. Я должна была призывать к уничтожению Рима, разве нет? - Ты уже не совсем уверена в этом? На ее ресницах заблестели слезы. - Если я ошиблась, Найэрда, почему ты не остановила меня? - Ты не ошиблась. Но, дитя, послушай... - Флорис протянула руки. Словно и в самом деле маленькая девочка, Эдх взяла их в свои, холодные и слегка дрожащие руки. Флорис глубоко вздохнула. Полились величественные слова: - Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать насаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить; время плакать, и время смеяться; время сетовать, и время плясать; время разбрасывать камни, и время собирать камни; время обнимать, и время уклоняться от объятий; время искать, и время терять; время сберегать, и время бросать; время раздирать, и время сшивать; время молчать, и время говорить; время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру. Эдх с благоговением смотрела на нее. - Я поняла тебя, богиня. - Это старая мудрость, Эдх. Слушай дальше. Ты хорошо потрудилась, засеяла почву для меня, как я хотела. Но работа твоя не закончена. Теперь нужно собрать урожай. - Как? - Благодаря решимости, что ты пробудила в нем, народ в западных краях будет воевать за свои права, пока наконец римляне не вернут им отобранное. Но они, римляне, все еще боятся Веледы. До тех пор пока есть страх, что ты снова можешь призвать людей к войне с ними, они не решатся увести войска. Настало время для тебя от моего имени призвать людей к миру. Эдх в восторге воскликнула: - Тогда они уберутся вон? Мы избавимся от них? - Нет. Они будут собирать налоги и оставят наместников, как раньше. - Флорис поспешно добавила: - Но они будут подчиняться закону; а жители на этой стороне Рейна получат прибыль благодаря торговле и послушанию законам. Эдх прикрыла глаза и закачала головой, сжав пальцы в кулаки. - Не полная, не настоящая свобода? Мы останемся не отомщенные? Богиня, я не могу... - Такова моя воля, - настойчиво сказала Флорис. - Повинуйся. - Она снова смягчила голос. - А для тебя, дитя мое, будет награда, новый дом в спокойном и удобном месте, где ты будешь заботиться о моем святилище, которое отныне станет святилищем мира. - Нет, - уперлась Эдх. - Ты... ты должна знать - я дала клятву... - Говори же! - воскликнула Флорис. И спустя мгновение: - Объяснись наконец сама с собой. Дрожащая, скованная женщина перед ней снова обрела равновесие. Эдх довелось пережить немало потрясений и бед, и ей легко удалось справиться с удивлением. Вскоре она заговорила - с едва заметной тоской. - Да, наверное, я действительно никогда себя не понимала... - Она взяла себя в руки. - Мы с Хайдхином... он заставил меня поклясться, что я никогда не заговорю о мире, пока он жив и хоть один римлянин остается на земле германцев. Мы смешали нашу кровь в роще перед богами. Разве тебя там не было? Нахмурясь, Флорис произнесла: - Он не имел права. - Хайдхин обратился к асам. Флорис изобразила надменность. - Я разберусь с асами. Ты свободна от клятвы. - Хайдхин ни за что... Он был верен ей все эти годы, - Эдх на мгновение умолкла. - Ты хочешь, чтобы я вышвырнула его как собаку? Потому что он никогда не прекратит войну против римлян, что бы ни сделали с ним люди или вы, боги. - Скажи ему, что исполняешь мою волю. - Не знаю, не знаю! - вырвался вскрик из горла Эдх. Она рухнула на пол и спрятала лицо на коленях. Плечи ее затряслись. Флорис взглянула вверх. Потолочные балки и стропила терялись во тьме. Свет сквозь окно уже не прорывался, потихоньку вползал холод. Завывал ветер. - Боюсь, что мы столкнулись с тяжелой задачей, - передала она субголосом. - Верность - самая высокая нравственная ценность, известная этим людям. Я не уверена, что Эдх может заставить себя нарушить обязательство. А если сможет, это ее сокрушит. - Проку от нее в таком случае будет мало, - зазвучали у нее в голове английские слова Эверарда, - а нам нужен ее авторитет, чтобы все сработало, как запланировано. Несчастная измученная женщина... - Мы должны заставить Хайдхина освободить ее от этой клятвы. Надеюсь, он подчинится мне. Где он сейчас? - Я только что проверял. Он у себя. - Они совсем недавно поставили "жучок" в его доме. - М-м, погоди, у него сейчас Берманд, он объезжает вождей за Рейном, как ты знаешь. Я подыщу другой день для твоего визита к нему. - Нет, подожди. Это, наверное, подарок судьбы. "Или мировые линии сближаются, стремясь обрести прежнее состояние?" - Раз Берманд пытается подтолкнуть племена к новой попытке... - Лучше не будем строить догадок насчет него. Неизвестно, как он себя поведет. - Совершенно верно. Я не имею в виду прямое обращение к нему. Но если он увидит, что непримиримый Хайдхин внезапно переменился... - Ну... хорошо. Рискованно все это, но решай сама, Джейн. - Шшш! Эдх подняла голову. Слезы текли у нее по щекам, но она удерживалась от рыданий. - Что мне делать? - спросила она погасшим голосом. Флорис шагнула к ней, наклонилась, снова протянула руки. Она помогла ей подняться, обняла, и постояла так с минуту, отдавая тепло своего тела. Затем, отступив назад, произнесла: - У тебя чистая душа, Эдх. Тебе нет нужды предавать своего друга. Мы вместе придем к нему и поговорим. Он должен понять. Надежда и страх смешались в одном вопросе. - Мы вдвоем? - Правильно ли это? - спросил Эверард. - Впрочем, я полагаю, ее присутствие поможет тебе. - Любовь может быть такой же могучей силой, как и религия, Мэнс, - ответила Флорис. Потом обратилась к Эдх: - Давай, садись на моего скакуна позади меня. Крепче держись за пояс. - Священный бык, - выдохнула Эдх. - Или конь, который увезет меня в подземное царство? - Нет, - ответила Флорис. - Но я ведь говорила, твой путь будет труднее, чем дорога в царство мертвых. 18 Огонь трещал и прыгал в канавке посреди зала в доме у Хайдхина. Дым не спешил подниматься к вентиляционной башенке, а стоял туманом, отравляя воздух, который пламя едва согревало. Его красные языки боролись с темнотой между балок и колонн. Тени наваливались на мужчин, сидящих на скамьях, и женщин, подносящих им питье. Большинство сидело молча. Хотя дом Хайдхина был так же великолепен, как многие королевские жилища, все знали, что радости в нем меньше, чем в избушке бедного поденщика. В этот вечер ее не было совсем. Снаружи свистел в сгущающихся сумерках ветер. - Ничего из этого не выйдет, кроме предательства, - сказал наконец Хайдхин. Сидящий рядом с ним Берманд медленно покачал поседевшей головой. Костер бросал кровавый отблеск на молочную белизну слепого глаза. - Я уверен, что нет, - ответил он. - Эверард этот ой как не прост. Может, он и сумеет провернуть что-то. - Лучшее, что он или кто-либо другой, мог провернуть, это принести от римлян отказ. Любое предложение означает лишь наше поражение. Тебе не следовало отправлять его. - А как я мог его остановить? Сначала он переговорил с вождями племен, и это они послали его. Я же говорил тебе, что узнал обо всем только во время этой поездки. Хайдхин скривил губы. - Как они осмелились! - У них есть право. - Голос Берманда звучал глухо и мрачно. - Они не нарушили клятву, вступив в переговоры с врагом. И, знай я об этом раньше, я бы, наверное, не пытался остановить их. Они сыты войной по горло. Может быть, Эверард сумеет найти выход и дать им надежду. Я тоже смертельно устал. - Я был о тебе лучшего мнения, - презрительно усмехнулся Хайдхин. Берманд не выказал гнева; все-таки названый брат Вел-Эдх занимал достаточно высокое положение в их иерархии. - Тебе легче, - терпеливо продолжал батав. - Твой дом не раскололся надвое. Сын моей сестры пал в битве против меня. Моя жена и вторая сестра взяты в заложницы в Колоне; я даже не знаю, живы ли они. Владения мои разорены. - Он уставился на рог с вином. - Что еще уготовили мне боги? Хайдхин сидел так, будто копье проглотил. - Даже если ты сдашься, - проговорил он, - я - никогда. Раздался стук в дверь. Мужчина, сидящий ближе к ней, взял секиру и пошел открывать. В залу ворвался ветер; пламя встрепенулось и брызнуло искрами. Появившуюся в дверном проеме фигуру окутывал мрак. Хайдхин вскочил. - Эдх! - воскликнул он и направился к ней. - Госпожа, - прошептал Берманд. По всему залу прокатилось бормотание. Мужчины повскакивали на ноги. Отбросив капюшон, Эдх двинулась вдоль костровой канавки. Все заметили, что она бледна и взволнованна, а взгляд ее устремлен куда-то в пространство. - Как, как ты добралась сюда? - изумился Хайдхин. - И зачем? Хайдхин, всегда такой сдержанный, выглядел потрясенным, и это многих обескуражило. Эдх остановилась. - Я должна поговорить с тобой наедине, - промолвила она. В ее тихом голосе звучал зов судьбы. - Иди за мной. Один. - Но... ты... зачем... - Иди за мной, Хайдхин. Важные известия. Остальные, подождите здесь. Вел-Эдх повернулась и направилась к выходу. Словно во сне, Хайдхин двинулся за ней. У входа его рука сама выхватила копье из груды оружия, оставленного у стены. Вместе они шагнули во мрак. Поеживаясь, один из мужчин тихонько пошел запереть дверь. - Нет, не задвигай засов, - приказал ему Берманд. - Мы подождем здесь, как она велела, пока они не вернутся или пока не наступит утро. Высоко над головой мигали первые звезды. Постройки чернели бесформенной массой. Эдх прокладывала путь со двора к открытой площадке позади него. Увядшая трава и встревоженные ветром лужи были в непроглядной тьме едва различимы. В стороне высился дуб, у которого Хайдхин приносил жертвы асам. Из-за него пробивался ровный белый свет. Хайдхин невольно остановился. Из его горла вырвался вскрик. - Сегодня тебе нужна храбрость, - сказала Эдх. - Там богиня. - Найэрда... она... вернулась? - Да, прибыла в мою башню, а оттуда перенесла меня сюда. Пошли. Эдх решительно двинулась дальше. Ее плащ трепетал на ветру, распущенные волосы развевались вокруг гордо поднятой головы. Хайдхин покрепче ухватил древко копья и последовал за ней. Едва заметные в слабом сиянии, широко раскинулись кривые ветви дуба. Ветер со стуком сталкивал их друг с другом. Хлюпали под ногами мокрые опавшие листья. Они обошли ствол и увидели ее рядом с покрытым железным панцирем то ли быком, то ли конем. - Богиня, - вымолвил Хайдхин и, упав на одно колено, склонил голову. Но, когда он снова поднял ее, лицо выражало твердость. Если копье Хайдхина и дрожало, то лишь от дикой радости, рвущейся из груди. - Теперь ты сама поведешь нас в бой? Флорис устремила взгляд поверх его головы. Он стоял, гибкий и сильный, в темной одежде, с суровым и замкнутым лицом, несущим отметины долгих лет походной жизни; стальной наконечник его оружия сверкал в луче прожектора. Тень Хайдхина падала на Эдх. - Нет, - произнесла Флорис. - Время войны миновало. - Все римляне мертвы? Ты всех поразила? - Его голос дрожал от волнения. Эдх отступила в сторону. - Они живы, - ответила Флорис, - как будет жить и твой народ. Слишком много погибших в каждом племени, и у них тоже. Они хотят мира. Левая рука Хайдхина присоединилась к правой, держащей копье. - Я не хочу, - прохрипел он. - Богиня слышала мою клятву на берегу. Когда они будут убегать, я стану кусать их за пятки. Не будет им покоя ни днем, ни ночью. Должен ли я посвящать тебе смерти моих врагов? - Римляне останутся. Но они вернут народу его права. Этого будет достаточно. Как громом пораженный, Хайдхин тряхнул головой. Он переводил взгляд с одной женщины на другую, затем прошептал: - Богиня, Эдх, неужели вы обе отступаетесь? Не могу поверить. Он словно бы не заметил, как Эдх потянулась к нему через разделяющий их ветреный мрак. Ее голос умолял: - Батавы и остальные, они ведь не нашего племени. Мы уже достаточно для них сделали. - Уверяю тебя, условия будут почетными, - сказала Флорис. - Твоя работа окончена. Ты получишь то, чему будет рад и сам Берманд. А Веледа должна известить всех, что боги требуют сложить оружие. - Я и ты... мы клялись, Эдх. - В голосе Хайдхина слышалось удивление. - Никогда ни ты, ни я не прекратим войну, пока я жив, а римляне у власти. Мы поклялись и отдали земле нашу единую кровь. - Ты освободишь ее от клятвы, - требовательно сказала Флорис. - Как это уже сделала я. - Не могу. И не стану. - Пронизанные болью, его слова внезапно обрушились на Эдх. - Ты забыла, как эти собаки сделали тебя своей сучкой? Тебя больше не заботит собственная честь? Эдх упала на колени, закрывшись руками. - Нет, - закричала она. - Не надо, нет, нет. Флорис шагнула к мужчине. В ночи над ними Эверард нацелил парализатор. - Имей совесть, - произнесла она. - Не волк же ты, чтобы рвать зубами ту, кого любишь? Хайдхин рванул одежду в стороны, обнажив грудь. - Любовь, ненависть... Я человек и дал клятву асам. - Поступай как знаешь, - сказала Флорис. - Только оставь мою Эдх. Помни, ты обязан мне жизнью. Хайдхин поник. Привалясь к древку копья, Эдх скорчилась у его ног, а ветер бушевал вокруг, и, как под веревкой висельника, скрипело дерево. Однако он тут же рассмеялся, расправил плечи и взглянул прямо в глаза Флорис. - Ты права, богиня, - сказал он. - Да, я должен уйти. Он опустил копье, схватил его обеими руками чуть ниже наконечника, всадил острие себе в горло и одним резким движением качнул лезвие из стороны в сторону. Вопль Эдх перекрыл вскрик Флорис. Хайдхин рухнул на землю. Заблестела черная в ночи кровь. В предсмертной агонии он продолжал корчиться, из последних сил вцепившись пальцами в траву. - Стой! - рявкнул Эверард. - Не пытайся спасти его. Эта проклятая воинственная культура - у него оставался только один выход. Флорис не позаботилась ответить субголосом. Богиня вполне может петь на неизвестном языке, сопровождая душу в царство мертвых: - Какой ужас... - Да, но подумай о каждом, кто останется жив, если мы все сделаем верно. - Сможем ли мы теперь? Что подумает Берманд? - Пускай думает. Прикажи Эдх не отвечать ни на какие вопросы. Ее появление здесь, за десяток миль от башни, этот человек, не захотевший положить конец жестокости, но убивший себя, Веледа, говорящая о мире, - вся эта таинственность прибавит ей весомости, скажется на убедительности ее речей, хотя, я думаю, люди и так придут к правильным выводам. Хайдхин затих. Он словно даже стал меньше. Кровь растеклась вокруг и пропитала землю. - Сначала нужно помочь Эдх, - сказала Флорис. Она подошла к женщине, та поднялась и стояла, будто окаменев. Платье и плащ Эдх были залиты кровью. Не обращая на это внимания, Флорис обняла ее. - Ты свободна, - пробормотала она. - Он ценой своей жизни дал тебе свободу. Помни об этом. - Да, - вымолвила Эдх, глядя в темноту. - Теперь ты можешь провозглашать мир на земле. Ты должна. - Да. Флорис все не отпускала ее, отдавая свое тепло. - Скажи мне, как, - проговорила Эдх. - Объясни мне, что говорить. Мир опустел. - Ох, дитя мое, - дыхание Флорис терялось в седеющих волосах Веледы. - Храни добро в сердце. Я обещаю тебе новый дом, новую надежду. Хочешь услышать об этом? Это небольшой зеленый остров в море. Жизнь понемногу возвращалась к Эдх. - Спасибо. Ты так добра. Я сделаю все, что смогу... во имя Найэрды. - Теперь пойдем, - предложила Флорис. - Я доставлю тебя обратно в твою башню. Усни. Сон облегчит твое горе. Потом подумай над тем, что ты будешь говорить вождям и королям. Когда они придут к тебе, передай им слово мира. 19 Свежий снег укрыл пепелища, служившие когда-то пристанищем людям. Там, где можжевельник сумел удержать снег в своей темной зелени, он и сам казался белым. Солнце, висящее над южным краем земли, отбрасывало на снег небесно-голубые тени. Тонкий лед на реке с наступлением дня таял, но все еще держался коркой в тростниковых зарослях по берегам, а отдельные льдинки не спеша плыли по течению в сторону севера. Темная полоска на восточном горизонте отмечала границу дикой местности. Берманд со своими людьми ехал на запад. Копыта глухо стучали по промерзшей земле, восстанавливая старую дорожную колею. Дыхание паром вырывалось из ноздрей и окаймляло изморозью бороды. Морозно поблескивал металл. Всадники лишь изредка обменивались словами. Лохматые, в мехах и войлочных одеждах, они выбрались из леса и направились к реке. Впереди показался остов деревянного моста, за ним торчащие из воды быки. На противоположном берегу виднелись такие же остатки. Работники, разобравшие середину моста, присоединились к легионерам, что выстроились на той стороне. Римлян прибыло так же мало, как и германцев. Латы их блестели, но килты и плащи были оборваны и в грязи. Плюмажи на командирских шлемах совсем потеряли цвет. Берманд бросил поводья, спрыгнул с лошади и ступил на мост. Башмаки его застучали по настилу. Цериалис уже ждал. Добрый знак, ведь это Берманд попросил о переговорах - хотя это не имело теперь большого значения, потому что и так ясно было - переговоры будут. У края своей половины моста Берманд остановился. Двое коренастых воинов пристально разглядывали друг друга через разделявшее их пространство. Под ними, неся свои воды к морю, клокотала река. Римлянин расцепил ладони и поднял правую руку. - Приветствую тебя, Цивилис, - произнес он. Привыкший обращаться к войску, он легко преодолевал голосом расстояние между ними. - Приветствую тебя, Цериалис, - ответил Берманд столь же громко. - Нам нужно обсудить условия, - произнес Цериалис. - Трудно это делать с предателем. Он произнес эти слова уверенным, не терпящим возражения тоном, но Берманд воспринял их без обиды. - Я не предатель, - спокойно ответил он на латинском. Затем подчеркнул, что встречается не с легатом Вителлия: Цериалис служил Веспасиану. И напомнил, что за долгие годы тогда, до войны, Берманд Батав, он же Клавдий Цивилис, оказал Риму немало услуг. III Охотник по имени Гутерий часто ходил на охоту в дикий лес, так как был беден и участок имел не слишком урожайный. Прекрасным осенним днем, вооруженный луком и копьем, он отправился в лес. Гутерий не рассчитывал на крупную дичь, которая стала редкой и пугливой. Он собирался на ночь поставить ловушки для белок и зайцев, а затем двинуться дальше, в надежде подбить, может быть, глухаря. Хотя он был готов и к тому, что ничего стоящего ему не попадется. Путь охотника лежал в обход залива. Прибой яростно колотился о прибрежные скалы, и белые барашки волн теснились на поверхности, несмотря на то что наступил отлив. Какая-то старая женщина шла по берегу, наклоняясь и выискивая, что море выбросило на берег: раскрытые раковины или дохлую рыбу, не слишком порченную. Беззубая, с узловатыми слабыми пальцами, она двигалась так, словно каждый шаг причинял ей боль. Рваную одежду трепал резкий ветер. - Добрый день, - поздоровался Гутерий. - Как жизнь? - Совсем плохо, - ответила старуха. - Боюсь, если ничего не найду пожевать, не смогу и до дома доковылять. - Да, плохи твои дела, - сказал Гутерий и достал из сумки хлеб и сыр, что прихватил для себя из дому. - Возьми половину. - У тебя доброе сердце, - произнесла старуха дрожащим голосом. - Я не забыл свою мать, - объяснил охотник, - и почитаю Нехаленнию. - А не мог бы ты отдать мне весь хлеб и сыр? - спросила она. - Ты молодой и сильный. - Нет, силу мне надо беречь, если я хочу прокормить жену и детей, - сказал Гутерий. - Скажи спасибо за то, что я поделился с тобой. - Я благодарна тебе, - отозвалась старушка. - Тебя ждет награда. Но раз ты пожадничал, сначала хлебнешь страданий. - Замолчи! - воскликнул Гутерий и торопливо пошел прочь от дурных предсказаний. Войдя в лес, он зашагал по хорошо знакомым тропам. Внезапно из-за кустов выпрыгнул олень. Могучее животное снежно-белого цвета и размером почти с лося. Рога его ветвились, как крона старого дуба. - Ого-го-го! - воскликнул Гутерий. Он метнул копье, но промахнулся. Олень не кинулся прочь. Он остановился перед Гутерием - светлое пятно на фоне лесного сумрака. Охотник схватил лук, натянул тетиву и выпустил стрелу. Услышав звон тетивы, олень сорвался с места, но быстрее, чем человек. Однако стрелы своей Гутерий не нашел. Он решил, что, может быть, стрела попала в цель и он сумеет добить раненого зверя. Подобрав копье, охотник пустился в погоню. Преследование все продолжалось и продолжалось, уводя человека в глубь дикого леса. Белое пятно оленя не пропадало из виду. Каким-то чудом Гутерий не уставал бежать, дыхание не перехватывало, он бежал без отдыха, опьянев от погони и забыв обо всем. Солнце село. Опустились сумерки. Как только дневной свет померк, олень резко прибавил прыти и исчез из виду. Зашумел в ветвях деревьев ветер. Гутерию, вконец обессиленному усталостью, голодом и жаждой, пришлось остановиться, и тут он обнаружил, что заблудился. "Неужто старая карга и в самом деле прокляла меня?" - подумал он. Страх, холоднее наступающей ночи, пронзил его душу. Он завернулся в одеяло, которое прихватил с собой, и пролежал, не смыкая глаз, до самого рассвета. Весь следующий день он бродил вокруг, не находя ни одной знакомой приметы. В самом деле, в жуткий уголок леса его занесло. Ни единого зверька не пробегало в траве, птицы не подавали голоса из крон деревьев, лишь ветер свистел в ветвях и ворошил увядшие листья. Не росли здесь ни грибы, ни ягоды, ни орехи, только мох на рухнувших стволах и бесформенных камнях. Тучи закрыли солнце, по которому он мог бы определить направление движения. В отчаянии Гутерий метался по лесу. Ближе к ночи он нашел ручей, бросился на живот и утолил мучившую его жажду. Это придало ему сил, и он огляделся по сторонам. Гутерий оказался на поляне, откуда виден был клочок неба, свободный от туч. На фиолетово-синем фоне сияла вечерняя звезда. - Нехаленния, - взмолился он, - пожалей меня. Тебе я предлагаю то, что должен был отдать без колебаний. У него так пересохло во рту, что он не мог есть. Охотник разбросал остатки пищи под деревьями для зверья, которому она может пригодиться. Тут же у ручья он и уснул. Ночью разразилась жестокая буря. Деревья скрипели и стонали. Ветер разбрасывал сломанные ветки. Дождь лил как из ведра. Гутерий брел вслепую в поисках укрытия. Вдруг он наткнулся на дерево и обнаружил, что оно с дуплом. В нем и провел он остаток ночи. Наступило спокойное солнечное утро. Капли дождя бесчисленными жемчужинами сверкали на ветвях и во мху. Над головой прошелестели крылья. Только Гутерий размял занемевшее тело, как к нему с лаем подбежала какая-то собака. Не дворняжка, а настоящая охотничья собака, высокая, серая. Радость пробудилась в человеке. - Чья же ты? - спросил он. - Веди меня к своему хозяину. Собака повернулась и затрусила прочь. Гутерий последовал за ней. Вскоре они вышли на звериную тропу и двинулись дальше. Но примет, указывающих на близость людей, видно не было. В нем просыпалась догадка. - Ты принадлежишь Нехаленнии, - осмелился он произнести. - Она послала тебя проводить меня домой или хотя бы к ягодным кустам или орешнику, где я мог бы утолить голод. Как я благодарен богине! Пес ничего не ответил, только перебирал лапами. Они двигались дальше, но ни ягод, ни орешника не попадалось. Наконец лес кончился. Охотник услышал шум морских волн и почувствовал в порывах ветра вкус соли. Собака прыгнула в сторону и пропала среди теней. Дальше, должно быть, нужно было идти одному. Как ни измучен был Гутерий, душа его наполнилась радостью, так как он знал, что, двигаясь вдоль берега на юг, придет в рыбацкий поселок, где жили его родственники. На берегу он остановился в удивлении. Среди камней лежал корабль, выброшенный штормом на берег, разбитый, уже непригодный для плаванья, хотя и не полностью разрушенный. Команда осталась цела. Моряки печально сидели возле останков корабля, так как, будучи из других земель, они ничего не знали об этом побережье. Гутерий подошел ближе и осознал их отчаянное положение. Знаками он попытался объяснить, что может стать их проводником. Моряки накормили охотника и, оставив несколько человек охранять корабль, отправились с ним, захватив кое-какие припасы. Таким образом Гутерий получил обещанную награду; ибо корабль вез богатый товар, а прокуратор, правящий в этих местах, постановил, что любой, кто спасет команду, должен получить значительную часть груза. Гутерий решил, что та старая женщина и была самой Нехаленнией. Поскольку Нехаленния - богиня торговли и мореплавания, он вложил свои средства в судно, которое регулярно ходило в Британию. Кораблю всегда везло с погодой и попутным ветром, а перевозимые товары оказались выгодными. Вскоре Гутерий разбогател. В знак благодарности он воздвиг алтарь Нехаленнии, на который после каждого вояжа возлагал богатые дары; а когда он видел, как впереди сияет вечерняя или утренняя звезда, он низко кланялся, потому что звезды тоже принадлежат Нехаленнии. И деревья ей принадлежат, виноградники и фрукты. Ей принадлежит море и корабли, что бороздят его просторы. От нее зависит процветание смертных и мир между ними. 20 - Я только что получила твое письмо, - говорила Флорис в телефонную трубку. - О да, Мэнс, приходи, как только сможешь. Эверард не стал терять время на авиаперелет. Он сунул в карман паспорт и рванул сразу из нью-йоркской штаб-квартиры Патруля в амстердамскую. Здесь он обменял доллары на гульдены и взял машину, чтобы добраться до квартиры Флорис. Он вошел, и они обнялись. Поцелуй Джейн был скорее дружеским, чем страстным, и длился недолго. Эверард не совсем понимал, удивило его это или нет, разочарован он или обрадован. - Привет, привет, - выдохнула она ему в ухо. - Давно не виделись. Гибкое тело еще мгновение прижималось к нему, затем быстро отстранилось. Пульс Эверарда успокоился. - Ты выглядишь, как всегда, великолепно, - сказал он. Что правда, то правда. Короткое черное платье обтягивало высокую стройную фигуру и оттеняло янтарные, заплетенные в косы волосы. Единственным драгоценным украшением была серебряная брошь в виде альбатроса, приколотая над левой грудью. Уж не в его ли честь? На ее губах играла сдержанная улыбка. - Спасибо. Но приглядись получше: я очень устала и хоть сейчас готова взять отпуск. В бирюзовых глазах мелькнула неуверенность. "Чему еще она была свидетельницей с тех пор, как мы распрощались? - подумал он. - О чем мне не рассказали, не желая тревожить попусту?" - Я понимаю. Отпуск был бы для тебя сейчас очень кстати. Ведь ты работала за десятерых. Мне, конечно, следовало остаться и помочь... Она покачала головой. - Нет. Я понимала это тогда и понимаю сейчас. Кризис миновал, и агенту-оперативнику начальство всегда найдет лучшее применение. У тебя достаточно власти, и ты мог бы остаться для завершения операции, но твое время стараются не расходовать на рутинную работу. - Она опять улыбнулась. - Старый работяга Мэнс. "Тогда как тебе, специалисту, который действительно знает это тысячелетие, приходится доводить работу до конца. Да, с помощью коллег и новых переведенных к тебе сотрудников, переобученных для тех условий, - но за все отвечала ты. Тебе надо было убедиться, что события пошли так, как зафиксировано у Тацита "первого"; что не возникло сбоев здесь и там, теперь и тогда; что история вышла наконец из нестабильной пространственно-временной зоны и теперь может быть предоставлена своему естественному ходу. Отпуск свой ты точно заслужила". - Как долго ты оставалась в деле? - С 70-го по 95-й год. Конечно, я перемещалась во времени, так что в моей мировой линии это заняло... что-то около года. А ты, Мэнс? Чем занимался ты? - В основном ничем, кроме восстановления здоровья, - признался он. - Я знал, что ты должна вернуться на этой неделе из-за своих родителей и своей легенды в этом времени, так что сразу переместился сюда, выждал несколько дней, потом написал тебе. "Правильно ли я поступил, возвращаясь к прежнему? Я ведь, пожалуй, менее чувствителен и случившиеся события мучают меня не в такой степени. А потом, ты пробыла там дольше". Джейн, похоже, поняла, о чем он думает. - Ах ты, мой хороший. - Коротко рассмеявшись, она схватила его за руки. - Но что же мы здесь стоим? Пошли, устроимся поудобнее. Они прошли в комнату, полную картин и книг. Джейн сервировала низкий столик, приготовила кофе, хлебцы, достала шотландское виски - она знала, что он любит, - да, "Гленливет", как раз его любимое, хотя Эверард не помнил, когда упоминал при ней эту марку. Бок о бок они сели на диван. Джейн откинулась назад и потянулась. - Как хорошо-то, - промурлыкала она. - Нет, просто великолепно. Я снова учусь ценить свой родной век. "Действительно ли она так спокойна, или это притворство? Сам я почему-то чувствую себя неловко". Эверард сидел на краю дивана. Он разлил кофе и плеснул себе виски. На его вопрошающий взгляд Джейн отрицательно качнула головой и взяла свою чашку. - Для меня еще слишком рано, - сказала она. - Ладно тебе, я же не собирался уничтожать всю бутылку, - заверил он. - Давай отвлечемся от дел, поговорим и, может быть, потом где-нибудь пообедаем вместе. Как насчет того прелестного карибского ресторанчика? Хотя, если хочешь, я просто опустошу твой холодильник. - А потом? - тихо спросила она. - Ну, э-э-э... - Он почувствовал, как кровь прихлынула к щекам. - Ты понимаешь, почему я должна сохранять голову ясной? - Джейн, ты что, думаешь, я... - Нет, конечно нет. Ты достойный человек. Иногда это тебе даже вредит. - Она положила руку ему на колено. - Давай, как ты предложил, поговорим. И убрала руку прежде, чем он успел обнять ее. Сквозь открытое окно проникало нежное дуновение весны. Шум уличного движения напоминал отдаленный прибой. - Бесполезно изображать веселье, - произнесла она спустя какое-то время. - Пожалуй. Можем сразу перейти на серьезный лад. Странно, но Эверард почувствовал себя немного свободнее. Он откинулся на спинку дивана, держа в руке виски и наслаждаясь ароматом не меньше, чем вкусом. - Что ты будешь делать дальше, Мэнс? - Кто знает? Проблем всегда хватает. - Он повернулся и посмотрел на нее. - Я хочу услышать о твоих делах. Надо полагать, все закончилось успешно? Меня бы проинформировали, если бы что-то пошло не так. - Ты имеешь в виду, если бы всплыло что-нибудь вроде новых экземпляров Тацита "второго"? - Нет. Тот манускрипт сохранился в единственном экземпляре, и какие бы выводы ни делал из него Патруль, это теперь всего лишь курьез. Он почувствовал, как она вздрогнула. - Объект, появившийся неизвестно откуда, изготовленный из ничего и неизвестно зачем. Что за ужасная вселенная. Лучше бы и не знать о вариантной реальности. Иногда я жалею, что меня завербовали. - В определенных обстоятельствах это бывает, я знаю. - Он хотел поцелуями удалить горечь с ее губ. "Попытаться? Или не стоит?" - Да, ты прав. - Она подняла светловолосую голову, голос ее дрожал. - Но потом я вспоминаю об исследованиях, открытиях, о помощи людям и снова радуюсь. - Вот и умница. Ну, расскажи мне о своих приключениях. - "К самому главному вопросу нужен постепенный подход". - Я не просматривал твой доклад, потому что хотел услышать обо всем непосредственно от тебя. Она снова упала духом. - Уж лучше бы ты посмотрел доклад, если тебе интересно, - сказала она, глядя на фотографию Сетевой Туманности на противоположной стороне. - Что?.. Тебе трудно говорить об этом? - Да. - Но ты добилась успеха. Ты обезопасила историю и естественный порядок вещей. - Лишь отчасти. И на время. - Большего от человека и требовать нельзя, Джейн. - Я знаю. - Мы пропустим детали. - "В самом ли деле они были так кровавы? По моему, реконструкция прошла довольно гладко, и германским племенам неплохо жилось в империи, пока она не начала разваливаться". - Но хоть о чем-то ты мне можешь рассказать? О людях, с которыми мы встречались, о Берманде? В голосе Флорис прибавилось веселья. - Он был прощен, как и другие. Жена и сестра вернулись к нему целыми и невредимыми. Он удалился в свое поместье в Батавии, где закончил свои дни в скромном достатке, где-то на уровне среднего чиновника. Римляне, однако, уважали его и часто советовались с ним. Цериалис стал правителем Британии, где завоевал земли бригантов. Тесть Тацита Агрикола служил под его началом, и как ты помнишь, историк отзывался о нем неплохо. Классик... - Пока не важно, - прервал ее Эверард. - Что с Веледой? С Эдх? - Ах да. После той встречи на мосту ее имя исчезает из хроник. Полных хроник, восстановленных путешественниками во времени. - Я помню. Что произошло? Она умерла? - Только через двадцать лет. В необыкновенно старом возрасте для той эпохи. - Флорис помрачнела. Опять грусть коснулась ее души? - Странно. Ты не думаешь, что ее судьба должна была бы заинтересовать Тацита в достаточной мере, чтобы упомянуть о ней? - Нет, если она была всеми забыта. - Не совсем так. Может быть, я сама вносила перемены в прошлое? Когда я доложила о своих сомнениях, мне приказали действовать дальше и сказали, что это и есть естественный ход истории. - Тогда все в порядке. Не бес