ей грацией. Кастелар оглядывался по сторонам. Оружие у него отняли. Увидев свою шпагу в чужих руках, испанец напрягся. Тамберли схватил его за руку. - Спокойствие, дон Луис! - сказал он. - Это безнадежно. Можете призвать на помощь всех святых, только сохраняйте выдержку. Испанец пробормотал что-то невнятное, но послушался. Тамберли чувствовал, что внутренне тот весь кипит от ярости. Один из прибывших произнес несколько слов на странном музыкальном наречии. Другой жестом призвал всех к молчанию и выступил вперед. Двигался он необыкновенно грациозно. Сразу стало ясно, что он здесь главный. Мужественное лицо, глаза - зеленые. Полные губы расплылись в улыбке. - Приветствую вас, нежданные гости, - произнес он. На темпоральном - основном языке Патруля Времени и многих гражданских путешественников - он говорил совершенно свободно. И темпороллер его почти не отличался от легких машин Патруля. Но Тамберли не сомневался ни секунды: это преступник, враг. - Какой здесь... год? - выдавил он из себя, судорожно глотнув воздуха. Боковым зрением он уловил реакцию Кастелара, когда брат Танакуил заговорил на незнакомом конкистадору языке: и удивление, и испуг, и гнев. - По григорианскому календарю, который, как мне кажется, привычен для вас, сегодня пятнадцатое апреля 1610 года, - ответил чужак. - Думается, вы узнали этот город, хотя вашему компаньону, очевидно, он неизвестен. "Конечно, неизвестен, - пронеслось в голове у Тамберли. - Священный город, который туземцы более позднего периода назвали Мачу-Пикчу, был основан инком Пачакутеком и считался центром культа Дев Солнца. Он утратил свое былое значение, когда главный очаг сопротивления испанцам переместился в Вилкабамбу. А вскоре испанцы поймали и убили Тупака Амару, последнего, кто носил титул инка до Андского Возрождения в двадцать втором столетии. Поэтому конкистадоры так и не узнали об этом городе, который простоял, пустой и забытый всеми, кроме нескольких нищих крестьян, до 1911 года..." Сделав паузу, незнакомец добавил: - Полагаю также, что вы - агент Патруля Времени. - А вы кто такой? - задыхаясь от волнения, спросил Тамберли. - Давайте обсудим положение в более подходящей обстановке, - предложил чужак. - Это место мы используем только как посадочную площадку. Зачем? Ведь в пределах своего радиуса действия темпороллер мог появиться в любом месте и в любом мгновении: с этой площадки он мог перенестись на околоземную орбиту, из 1610 года - в эпоху динозавров или же в будущее данеллиан, хотя это и было запрещено... Тамберли догадался, что заговорщики построили эту посадочную площадку на виду у всех, чтобы держать в страхе местных индейцев и отпугнуть их от города. Одно поколение будет сменяться другим, и истории о волшебных появлениях и исчезновениях забудутся, но город Мачу-Пикчу так и останется запретным. Стоявшие на помосте чужаки разошлись по своим делам. Лишь четверо охранников, вооруженных парализаторами, последовали за своим начальником и пленниками. Один из них нес шпагу испанца - видимо, решил взять себе как сувенир. Они спустились с площадки и зашагали по дорожкам и лестницам среди городских построек. - Очевидно, ваш товарищ - простой солдат, который случайно оказался вместе с вами? - внезапно спросил предводитель, нарушив тягостное молчание, и, когда американец утвердительно кивнул головой, продолжил: - Сейчас я побеседую с вами, а его мы пока изолируем. Ярон, Сарнир! Вы знаете язык этого воина. Допросите его. Но пока - только психологическое воздействие. Тем временем они приблизились к сооружению, которое, если Тамберли не изменяла память, археологи назвали Королевским Ансамблем. Сразу за внешней стеной оказался небольшой дворик, где был припаркован еще один темпороллер. С трех сторон дворик окружали стоящие вплотную здания, в которых на месте дверей и крыш мерцали радужные завесы. Тамберли узнал силовые экраны, способные устоять даже перед ядерным взрывом. - Во имя всего святого! - воскликнул Кастелар, когда один из чужаков легонько подтолкнул его ногой. - Что происходит? Ответьте, или я сойду с ума! - Успокойтесь, дон Луис, успокойтесь, - торопливо ответил Тамберли. - Мы в плену. Вы видели, на что способно их оружие. Подчиняйтесь их приказам. Может, небо смилостивится над нами, но самим нам отсюда не выбраться. Испанец стиснул зубы и, сопровождаемый двумя конвоирами, двинулся к меньшему из зданий. Остальные направились к самому большому. Пропуская прибывших, силовые экраны в дверях погасли, да так и остались выключенными, открыв взгляду скалы, небо, свободу. Наверное, чтобы освежить воздух, подумал Тамберли; комната, в которой он оказался, простояла закрытой, по-видимому, довольно долго. Солнечный свет смешивался с сиянием, испускаемым силовой завесой над головой, и от этого становилось заметнее отсутствие окон. Темно-синее покрытие пола слегка пружинило под ногами, словно живые мускулы. Форма стола и кресел напомнила Тамберли привычную мебель, но вот из чего они сделаны? Такой материал, темный, тускло поблескивающий, он видел впервые. В комнате стояло также нечто вроде буфета. На полках "буфета" лежали вещи, назначения которых Тамберли даже не мог определить. По обе стороны от входа застыли часовые - мужчина и женщина не менее крепкого сложения. Предводитель опустился в кресло и предложил Тамберли сделать то же самое. Кресло тут же приняло очертания его тела и не стесняло движений. Хозяин указал на графин и кубки, стоявшие на столе. Они были покрыты эмалью, - по-видимому, венецианские, приблизительно этого же периода, решил Тамберли. Куплены? Украдены? Взяты в качестве трофеев? Слуга плавным движением наполнил оба кубка. Предводитель с улыбкой поднял свой бокал и произнес: - Ваше здоровье. Что, видимо, означало: "Ведите себя так, чтобы вам его сохранили". Вино напоминало терпкое шабли [сухое белое бургундское, производимое во Франции; аналог его выпускается в штате Калифорния, США] и было необыкновенно освежающим. Тамберли подумал, что в него, вероятно, добавлен какой-то стимулятор. Эти чужаки в своем времени, похоже, неплохо знали биохимию человека. - Итак, - вкрадчиво начал предводитель, - нет сомнений, что вы из Патруля. У вас обнаружили голографическое записывающее устройство. А Патруль никогда не позволил бы обычному визитеру из другого времени болтаться здесь в столь критический момент - только собственному агенту. У Тамберли перехватило горло, перестал повиноваться язык. Сработала психологическая блокировка: рефлекс, приобретенный еще во время обучения, не позволял ему открыть постороннему, что по истории можно кататься вперед и назад, как по шоссе. - Хм, я... - На висках у американца выступил холодный пот. - Сочувствую. Уж не насмехается ли он? - Мне хорошо известно о вашей блокировке, но я не думаю, что ее действие противоречит здравому смыслу. Поскольку мы сами путешествуем во времени, вы можете свободно обсуждать с нами эту тему, за исключением тех деталей, которые Патруль предпочитает держать в тайне. Может, вам будет легче, если я назову свое имя? Меро Вараган. Не исключено, что вы слышали о расе, к которой я принадлежу; нас называют экзальтационистами. Тамберли знал достаточно, чтобы понять весь ужас своего положения. "Тридцать первое тысячелетие... Это произойдет, нет, произошло... Только в грамматике темпорального языка имеются глаголы и времена для описания таких ситуаций... Произошло задолго до создания первых машин времени. Но отдельные избранные представители этой цивилизации, конечно же, знали о темпоральных путешествиях, и некоторые работали в Патруле, подобно людям других эпох. Однако... у этого времени были свои супермены, созданные методами генной инженерии для исследования глубин космоса. В своей эпохе им стало тесно - оказавшись в каменном веке, я чувствовал бы себя точно так же, - и они восстали, потерпели поражение и вынуждены были бежать. Но перед этим они каким-то образом узнали о возможности путешествий во времени и, что еще более невероятно, сумели захватить несколько темпороллеров. И "с тех пор" Патруль разыскивает их, чтобы они не натворили что-нибудь с историей, но рапортов об их поимке в архивах пока нет..." - Я не могу сказать вам больше того, о чем вы догадались, - возразил Тамберли. - Не смогу, даже если вы замучаете меня до смерти... - Человек, ведущий опасную игру, - сказал Меро Вараган, - должен быть готов ко всяким неожиданностям. Да, ваше присутствие в сокровищнице мы не сумели предвидеть. Мы полагали, что ночью, помимо часовых у входа, там никого не будет. Но к возможной встрече с Патрулем мы подготовились очень серьезно. Рейор, кирадекс. Прежде чем Тамберли сообразил, что означает это слово, рядом с ним уже стояла женщина. И тут он все понял. Его охватил ужас, он попытался встать, полный решимости умереть, но не поддаться... В руке женщины сверкнул пистолет. Регулировка заряда обеспечивала силу воздействия несколько меньшую, чем необходимо для полного отключения. Мышцы американца расслабились, и он снова упал на спинку кресла, которое словно подхватило его, не позволив обмякшему телу сползти на ковер. Женщина подошла к шкафу и вернулась с необычным прибором - ящиком и светящимся шлемом с соединительным проводом. Рейор надела полушарие шлема на голову американца, и ее пальцы забегали по светящимся точкам: вероятно, это было управление прибором. В воздухе замерцали какие-то символы. Показания датчиков? Тело Тамберли словно загудело. Вибрация постепенно нарастала, пока не охватила его целиком. Американец словно растворился в ней и наконец провалился в темную бездну. Возвращение к действительности происходило медленно. В конце концов мышцы снова начали его слушаться, и он выпрямился в кресле. Тело было полностью расслаблено: так, вероятно, чувствует себя человек, очнувшийся после долгого-долгого сна. Он был словно отделен чем-то от самого себя, видел себя как бы со стороны, не испытывая при этом никаких эмоций. И все же Тамберли бодрствовал. Чувства резко обострились. Он ощущал запахи своей грязной одежды и давно немытого тела, порывы ветра с гор, врывавшегося в дверной проем, видел сардоническую ухмылку Варагана, придававшую ему сходство с Цезарем, наблюдал за Рейор, державшей в руках ящик, чувствовал тяжесть шлема на голове и даже следил за мухой, которая сидела на стене, словно напоминая ему, что он такой же смертный, как и она. Вараган откинулся назад, скрестил ноги, соединил кончики пальцев и издевательски вежливо произнес: - Назовите, пожалуйста, ваше имя и происхождение. - Стивен Джон Тамберли. Родился в Сан-Франциско, Калифорния, Соединенные Штаты Америки, двадцать третьего июня 1937 года. Тамберли сказал все как есть. Он просто не мог ничего скрыть. Вернее, ничего не могли скрыть его память, нервы и голосовые связки. В качестве орудия допроса, кирадексу не было равных. Тамберли даже не осознавал до конца весь ужас своего положения. Только глубоко внутри у него что-то отчаянно протестовало, но сознание работало механически. - И когда вы вступили в Патруль? - В 1968 году. Точнее он сказать не мог - все произошло очень незаметно, как бы само собой. Один из коллег Тамберли познакомил его со своими друзьями, интересными молодыми людьми, которые, как он понял впоследствии, давно им интересовались. Потом его уговорили пройти какие-то тесты, якобы для программы психологических исследований. Со временем ему объяснили, что к чему, и предложили вступить в Патруль, что он и сделал весьма охотно. Впрочем, в таком исходе дела никто и не сомневался. Тамберли только что развелся с женой. Ему было бы намного труднее принять решение, зная, что постоянно придется вести двойную жизнь. Но и в этом случае он, наверное, согласился бы. Ведь это давало возможность исследовать иные миры, которые до того представали перед ним лишь в виде надписей, руин, черепков и окаменевших костей. - Каков ваш статус в организации? - Ни к полицейскому корпусу, ни к спасателям, ни к чему-либо в этом роде я отношения не имею. Я - полевой историк. В своем времени я был антропологом, работал среди индейцев кечуа, а затем переключился на археологию. Это и определило мой выбор периода испанского завоевания. Конечно, мне больше хотелось изучать доколумбовый период цивилизации, но, разумеется, это было невозможно. Я был бы слишком заметен. - Понятно. Как долго вы в Патруле? - Примерно шестьдесят календарных лет. Сотрудники Патруля имели возможность многократно увеличивать собственную продолжительность жизни. Можно было путешествовать столетиями и возвращаться назад в тот же самый момент времени. Конечно, мучительно больно видеть, как люди, которых ты любишь, стареют и умирают, так никогда и не узнав того, что известно тебе. Приходилось исчезать из их жизни - уезжать куда-нибудь, постепенно сводя контакты с ними на нет. Они не должны были видеть, что ты с годами не стареешь, подобно им самим. - Откуда и из какого года вы отбыли на это задание? - Из Калифорнии, из 1968 года. Тамберли поддерживал старые связи дольше большинства агентов. Он прожил уже около девяноста лет, сохранив организм тридцатилетнего человека. Однако стрессы и отрицательные эмоции не могли не сказаться на его облике, и в 1986 году он выглядел на все пятьдесят, хотя родственники часто отмечали его моложавость. Одному Всевышнему известно, сколько печальных дней в жизни патрульного. Она состоит отнюдь не из одних только приключений. - Хм, - оживился Вараган, - обсудим это подробнее. Прежде всего, расскажите о вашем задании. В чем именно заключалась ваша миссия в Кахамарке в прошлом веке? "Это более позднее название города", - отрешенно отметил про себя Тамберли, а его сознание автоматически выдало ответ: - Я уже говорил вам, что я - полевой историк, собирающий сведения о периоде испанского завоевания. Но дело здесь было не только в академическом интересе. Как мог Патруль поддерживать порядок на магистралях времени и сохранять неизменными важнейшие события человеческой истории, не зная, что же это были за события? В книгах хватало ошибок, а многие ключевые моменты вообще не попали в летописи. - Мне было поручено под именем монаха-францисканца Эстебана Танакуила принять участие в экспедиции Писарро, когда тот в 1530 году снова направился из Испании в Америку. - "До того, как Вальдзеемюллер назвал эту страну Америкой". - Я лишь наблюдал и записывал все как можно подробнее, стараясь не вызвать никаких подозрений. - "И совершал порой мелкие проступки, в бессильном отчаянии пытаясь смягчить жестокость этого мира". - Вы ведь знаете, этот момент будет считаться переломным - в будущем, относительно моего столетия, и в прошлом, относительно вашего, - когда сторонники Возрождения явятся в Анды за своим наследием. Вараган кивнул. - В самом деле, - произнес он безразличным тоном. - Если бы события развивались по-иному, что ж, даже двадцатое столетие могло бы претерпеть значительные изменения. - Он улыбнулся. - Предположим, например, что отсутствие законного наследника у инки Хуайна Капака не вызвало бы гражданской войны, в которую был втянут Атауальпа в момент высадки Писарро. Жалкая кучка испанских авантюристов вряд ли смогла бы низвергнуть империю. Завоевание такой страны потребовало бы больше времени и более значительных средств. Все это повлияло бы на расстановку сил в Европе, где проявляли свою агрессивность турки, в то время как Реформация разрушила то хрупкое единство, которое существовало в христианском мире. - В этом и состоит ваша цель? Охваченный слабостью, Тамберли сознавал, что должен ужасаться, возмущаться и протестовать, но только не быть апатичным. Во всяком случае, этот вопрос он задал не просто из любопытства. - Возможно, - заносчиво произнес Вараган. - Однако люди, которые вас обнаружили, всего лишь разведчики и задача у них была намного скромнее: доставить сюда выкуп за Атауальпу. Конечно, само по себе это событие тоже может вызвать нежелательные последствия. - Он рассмеялся. - Зато поможет сохранить эти бесценные произведения искусства. Вы же довольствовались тем, что делали голограммы для людей будущего. - Для всего человечества, - машинально произнес Тамберли. - Ну, скажем, для тех, кому разрешено наслаждаться плодами темпоральных путешествий под бдительным оком Патруля. - Доставить сокровища сюда? - удивился Тамберли. - В семнадцатый век? - Временно. Мы разбили здесь лагерь, потому что это удобная база. - Вараган нахмурился. - В нашем времени Патруль повсюду сует свой нос. Надменные свиньи! - выкрикнул он внезапно, но тут же успокоился: - В таком изолированном месте, как Мачу-Пикчу, никакие вмешательства в ход истории нас не затронут. Например, такое пустячное происшествие, как непостижимое исчезновение выкупа за Атауальпу однажды ночью. Но вас, Тамберли, ваши коллеги будут разыскивать повсюду. Они детально проверят каждый подозрительный факт. Получив от вас необходимую информацию, мы сможем предупредить любые действия с их стороны. Меня это должно было потрясти до глубины души. "Они совершенно не думают о последствиях... Ведь петли на мировых линиях могут вызвать темпоральные вихри, которые уничтожат все будущее... Нет, это не просто безрассудство. Они намеренно этого добиваются. Но я не ощущаю ужаса. Шлем, надетый на голову, подавляет нормальные человеческие чувства". Вараган подался вперед. - Поэтому давайте разберемся в вашей личной истории, - сказал он. - Что вы считаете своим домом? Какая у вас семья? Кто ваши друзья, знакомые? Вопросы быстро обрели необыкновенную остроту. Тамберли отрешенно слушал и наблюдал, а их изобретательный автор вытягивал из него тем временем одну подробность за другой. Заинтересовавшись чем-нибудь, Вараган не успокаивался, пока не узнавал все до последней мелочи. Вторая жена Тамберли, должно быть, находится в безопасности. Она тоже служит в Патруле. Его первая жена вторично вышла замуж и перестала для него существовать. Но, боже мой, родной брат Билл и его супруга... Будто со стороны он слышал собственное признание в том, что племянница для него - словно родная дочь... Внезапно свет в дверном проеме померк. В помещение ворвался Луис Кастелар. Он остервенело размахивал шпагой. Сраженный охранник сложился пополам, упал и задергался в судорогах. Из его горла хлынула алая струя крови. Рейор уронила ящик с управлением кирадексом и схватилась за кинжал на поясе. Кастелар бросился к ней. Левой рукой он двинул женщину в подбородок. Она зашаталась, затем осела на пол, глядя на него широко раскрытыми глазами, словно парализованная. Меч испанца не останавливался ни на секунду. Вскочил на ноги Вараган. Непостижимо верткий, он уклонился от удара, который рассек бы его пополам, но комната была слишком узка для того, чтобы проскользнуть мимо Кастелара. Испанец нанес удар. Вараган схватился за живот. Сквозь пальцы начала сочиться кровь, он привалился к стене и закричал. Кастелар, не теряя времени, прикончил его. Затем сорвал шлем с головы Тамберли. Кирадекс со стуком упал на пол. Американцу почудилось, что в это мгновение взошло солнце. - Бежим! - выдохнул Кастелар. - За стеной стоит эта дьявольская лошадь... Тамберли с трудом выбрался из кресла. Ноги едва держали его. Кастелар помогал ему свободной рукой. Спотыкаясь, они выбрались наружу. Темпороллер ждал их. Тамберли взгромоздился на переднее сиденье, Кастелар вскочил сзади. В воротах показался человек в черном одеянии. Он крикнул что-то и схватился за оружие. Тамберли хлопнул рукой по пульту управления. 11 мая 2937 года до Рождества Христова Город Мачу-Пикчу пропал из виду. В ушах засвистел рассекаемый воздух. В нескольких сотнях футов внизу лежала долина реки, поросшая сочной травой и кустарником. Вдали сверкала гладь океана. Темпороллер начал падать. Ветер нестерпимо хлестал в лицо. Пальцы Тамберли искали управление антигравитатором. Двигатель снова заработал, падение прекратилось. Плавно и бесшумно машина приземлилась. Тамберли начала бить дрожь. Темные круги поплыли у него перед глазами. Приступ кончился. Придя в себя, американец понял, что рядом стоит Кастелар, и почувствовал у своего горла острие шпаги. - Слезай с этой штуки, - приказал испанец. - Спокойно. Руки вверх. Никакой ты не святой отец. Скорее всего, ты колдун, и тебя нужно спалить на костре. Сейчас мы все это выясним. 3 ноября 1885 года Сквозь желтоватый густой туман двухколесный кеб доставил Мэнса Эверарда из здания компании "Дэлхаус энд Робертс" - лондонской штаб-квартиры Патруля Времени в данном пространственно-временном интервале - в дом на Йорк-Плейс. Он поднялся по парадной лестнице и потянул ручку дверного звонка. Служанка провела гостя в переднюю, отделанную деревянными панелями. Эверард протянул ей визитную карточку. Через минуту служанка вернулась и сказала, что миссис Тамберли будет рада его принять. Он оставил пальто и шляпу на вешалке и последовал за ней. В доме стоял пронизывающий холод - отопление с ним не справлялось, и Эверард порадовался, что одет основательно, как и подобает джентльмену викторианской эпохи. Прежде он находил этот наряд чертовски неудобным. Во всех других отношениях эпоха была прекрасная - при условии, конечно, что у вас водились деньги, вы были обладателем отменного здоровья и могли сойти за англосакса и протестанта. Гостиная оказалась уютной: газовое освещение, множество книг и умеренное количество безделушек. Уголь в камине горел ровным пламенем. Хелен Тамберли - невысокая рыжеватая блондинка - стояла возле огня, где ей, вероятно, было удобнее принимать гостя. Длинное платье подчеркивало ее великолепную фигуру, которой, без сомнения, завидовали многие. Ее безупречный английский звучал, словно музыка. Правда, голос слегка дрожал. - Как поживаете, мистер Эверард? Садитесь, пожалуйста. Не хотите ли чаю? - Нет, спасибо, мэм, только если вы сами будете пить. - Эверард и не пытался скрыть свой американский акцент. - Скоро сюда прибудет еще один человек. Может быть, попьем чай после беседы с ним? - Конечно. - Кивком головы она отпустила горничную, которая вышла, оставив дверь открытой. Хелен Тамберли прикрыла ее и, слегка улыбнувшись, сказала: - Надеюсь, все это не слишком шокирует Дженкинс. - Мне кажется, она уже привыкла здесь к некоторым странностям, - ответил Эверард, стараясь подражать сдержанному тону хозяйки. - Мы стараемся не быть слишком outre [заметными (франц.)], а с некоторой эксцентричностью люди способны смириться. Если бы мы здесь играли роль аристократов, а не обычных зажиточных буржуа, то могли бы позволить себе гораздо больше. Но в таком случае нам пришлось бы чаще появляться в обществе. Хозяйка сделала несколько шагов по ковру и остановилась перед Эверардом, стиснув руки в кулачки. - Но хватит об этом! - быстро произнесла она. - Вы ведь из Патруля. Агент-оперативник, так? Что-нибудь со Стивеном? Не скрывайте от меня... Не опасаясь чужих ушей, Эверард продолжал говорить на английском, который наверняка казался хозяйке более благозвучным, чем темпоральный. - Да. Но пока мы и сами не во всем разобрались. Он... пропал. Не вернулся. Вы, конечно, помните, он должен был объявиться в Лиме, в конце 1535 года, спустя несколько месяцев после того, как Писарро основал этот город. У нас там аванпост. Путем осторожных расспросов удалось выяснить, что два года назад монах Эстебан Танакуил исчез при загадочных обстоятельствах в Кахамарке. Обратите внимание: исчез, а не погиб в результате несчастного случая, нападения или чего-либо в этом роде. Он помрачнел и едва слышно добавил: - Вот как все просто. - Но тогда он... жив?! - Мы надеемся. Не могу ничего обещать, но Патруль постарается сделать все возможное, чтобы, черт побери... Ох, извините! Она через силу улыбнулась. - Ничего страшного. Ведь вы из времени Стивена, а там не стесняются в выражениях, верно? - Да, мы оба родились и выросли в Соединенных Штатах середины двадцатого столетия. Вот почему меня и попросили заняться этим расследованием. У нас с вашим мужем много общего, и это может навести меня на какие-то конструктивные идеи. - Значит, вас попросили... - прошептала она. - Никто не может приказывать агентам-оперативникам, никто, кроме данеллиан. - Это не совсем так, - извиняющимся тоном произнес Эверард. Иногда его тяготил собственный статус: агенты-оперативники работали не в каком-либо одном пространственно-временном интервале, а во всех странах и эпохах и, в случае необходимости, могли действовать по собственному усмотрению. По натуре он был скромным человеком и не любил никакой показухи. - Я рада, что вы так думаете, - сказала женщина, едва сдерживая слезы. - Садитесь, пожалуйста. Курите, если желаете. Может, все-таки принести чаю с печеньем? Или немного бренди? - Может быть, позже, спасибо. Пожалуй, я закурю. Он подождал, пока она усаживалась возле камина, затем устроился напротив, в кресле, которое, очевидно, принадлежало Стиву Тамберли. На ковре между ними плясали голубые отблески пламени. - В прошлом у меня было несколько похожих случаев - в моем личном прошлом, - осторожно начал Эверард. - Всегда приходилось начинать со сбора возможно более полных данных об интересующей тебя личности. Значит, нужно расспрашивать родных и близких. Поэтому я и пришел немного раньше, чтобы познакомиться с вами. Вскоре прибудет агент, который вел расследование на месте, и расскажет, что ему удалось установить. Вы не будете возражать? - Конечно нет. - Она глубоко вздохнула. - Только объясните мне кое-что, пожалуйста. Я всегда в этом путаюсь, даже когда думаю на темпоральном. Мой отец преподавал физику в Кембридже, и благодаря ему я крепко усвоила, что причина всегда предшествует следствию. Стивен... каким-то образом попал в беду в Перу шестнадцатого века. Патруль или сможет его спасти, или... не сможет. Однако, независимо от результата, Патруль... будет знать об этом все. Донесение войдет в хроники. Разве вы не можете ознакомиться с ним? Либо... либо совершить скачок в будущее и спросить там у самого себя? Почему мы должны проходить через это? Чему бы ни учил ее отец, подобный вопрос можно было объяснить лишь сильным потрясением. Ведь она прошла подготовку в Академии Патруля, находящейся в олигоценовом периоде, то есть задолго до того, как появилось на свет основавшее ее человечество. Но Эверард и не думал осуждать миссис Тамберли. Наоборот, следовало похвалить ее за выдержку, с которой она держалась. Ведь в своей работе она никогда не сталкивалась с парадоксами и опасностями изменчивого времени. Тамберли тоже не встречался с ними на практике: он был обычным, принявшим чужой облик наблюдателем - пока кто-то его не обнаружил. - Вам же известно, что это запрещено, - мягко возразил Эверард. - Любая петля на мировой линии может легко превратиться в темпоральный вихрь. В лучшем случае это кончится тем, что наша попытка будет начисто вычеркнута из истории. К тому же она окажется бесполезной: во всех этих отчетах и донесениях будет рассказываться о том, чего никогда не было. Попытайтесь себе представить, как то, что мы считаем предвидением, скажется на наших действиях. Нет, мы должны проделать свою работу от начала и до конца, как можно строже соблюдая причинные связи, - только тогда наши успехи или неудачи станут реальными. "Потому что понятие реальности условно. Она как рябь на поверхности моря. Стоит волнам (волнам вероятности фундаментального квантового хаоса) изменить свой ритм, как эта рябь и хороводы пузырей тут же исчезнут, превратившись в нечто иное. Физики получили об этом некоторое представление еще в двадцатом столетии. Но до начала темпоральных путешествий никто не сталкивался с явлением на практике. Отправляясь в прошлое, вы превращаете его в свое настоящее. У вас та же свобода воли, что и всегда, и свое поведение вы ничем особенно не ограничиваете. Значит, вы неизбежно влияете на то, что происходит вокруг. Последствия обычно бывают незначительными. Пространственно-временной континуум подобен сети из тугих резиновых лент, которая восстанавливает свою конфигурацию после прекращения действия возмущающей силы. В самом деле, обычно вы являетесь частью этого прошлого. Человек, который путешествовал с Писарро под именем брата Танакуила, существовал реально. "Теперь" это правда, а то обстоятельство, что он родился много позже шестнадцатого века, не играет особой роли. Незначительные анахронизмы вполне допустимы: даже если они и привлекут чье-то внимание, вскоре о них все равно забудут. А вызовут подобные действия небольшие остаточные осцилляции реальности или нет - представляет лишь чисто теоретический интерес. Но бывают и другие ситуации. Что если какой-нибудь сумасшедший отправится в пятый век и снабдит пулеметами предводителя гуннов Аттилу? Подобные действия столь очевидны, что предотвратить их не составляет никакого труда. Но не все так просто... Большевики в 1917 году, например, едва не упустили время. Только энергия и гений Ленина позволили им победить. Что если вы отправитесь в девятнадцатый век и незаметно, никому не причиняя вреда, расстроите брак родителей Ленина? Во что бы ни превратилась в дальнейшем Российская империя, Советским Союзом она наверняка не станет и последствия этого изменения распространятся на всю дальнейшую историю. На вас они не скажутся, но, вернувшись в будущее, вы найдете совершенно иной мир - мир, в котором вы сами, возможно, так и не родились. Вы будете существовать, но как следствие без причины, как порождение той анархии, которая лежала в основе новой реальности. Когда была построена первая машина времени, появились данеллиане - сверхлюди из далекого будущего. Они-то и ввели правила темпорального движения, а для того, чтобы обеспечить их выполнение, основали Патруль. Подобно любой другой полиции, мы главным образом помогаем тем, на чьей стороне закон. При возможности оказываем им помощь в различных затруднительных ситуациях, иногда на свой страх и риск облегчаем участь жертв истории. Но главная задача у нас одна: защищать и сохранять саму эту историю, которая, в конечном итоге, приведет к появлению славных данеллиан". - Простите, - сказала Хелен Тамберли. - Какая я идиотка! Но я была так... так взволнованна! Ведь Стивен предполагал вернуться через три дня. Для него - шесть лет, для меня - три дня. Столько времени ему требовалось, чтобы вновь акклиматизироваться в девятнадцатом веке. Он намеревался побродить здесь инкогнито, заново привыкая к викторианским нравам, чтобы по рассеянности не сделать чего-нибудь, способного привлечь внимание слуг или наших местных друзей... Прошла уже целая неделя! - Она закусила губу. - Извините. Все болтаю и болтаю. - Вовсе нет. - Эверард достал трубку и кисет с табаком. Страдания этой женщины тронули его, и он хотел немного успокоиться. - У закоренелого холостяка вроде меня такие пары, как ваша, вызывают зависть. Но давайте вернемся к делу. Так будет лучше для нас обоих. Вы родились в Англии в этом веке, правильно? Она кивнула. - Я родилась в Кембридже в 1856 году. В семнадцать лет я осиротела, но оставшееся от родителей небольшое наследство позволило мне продолжить образование. Я изучала классические языки и наверняка стала бы "синим чулком", если бы мне не предложили вступить в Патруль. Со Стивеном мы познакомились в Академии... Хотя он родился почти на столетие позже - слава богу, в Патруле это не имеет значения, - у нас... оказалось много общего и после окончания Академии мы поженились. Стивен даже не рассчитывал, что мне понравится то время, в котором он родился. - Она поморщилась. - Я побывала в нем и поняла, что он был прав. А он здесь чувствовал... чувствует себя как дома. Для окружающих он - американец, сотрудник фирмы, занимающейся импортом товаров. Я тоже хожу на службу, иногда беру работу на дом. Конечно, женщина, которая интересуется наукой, пока явление редкое, но не чрезвычайное. Ведь Мария Склодовская - мадам Кюри - будет зачислена в Сорбонну всего через несколько лет. - Здешние люди лучше уже тем, что предпочитают не совать нос в чужие дела, чего не скажешь о моем времени. - Разговаривая, Эверард продолжал набивать трубку. - Мне кажется, вы... э-э... довольно много времени проводите вместе - здесь это пока не очень принято. - О да! - горячо подтвердила она. - И в отпуск мы всегда ездим вместе. Мы оба без ума от древней Японии и уже несколько раз там побывали. Эверард подумал, что, вероятнее всего, в те времена Япония была страной с небольшим, по большей части неграмотным населением, изолированной от остального мира, и поэтому Патруль разрешал любознательным путешественникам время от времени туда наведываться. - Мы изучили местные ремесла, например изготовление керамики. Пепельница, что рядом с вами, - работа Стива... Она замолчала. Эверард торопливо задал новый вопрос: - Сами вы занимаетесь Древней Грецией? Патрульный, встретивший его на базе, не знал точно. - Да, меня интересуют колонии на побережье Ионического моря, главным образом, седьмого и шестого веков до нашей эры. - Она вздохнула. - Ирония судьбы состоит в том, что мне, женщине северного типа, там нельзя показываться. Но, как я говорила, мы видели много прекрасного и в других местах. Нет, мне не на что жаловаться! - Она все время старалась держать себя в руках, но все же не выдержала: - Если Стивен... если вам удастся вытащить его оттуда... как вы думаете, можно будет уговорить его осесть на одном месте и заниматься исследованиями здесь, как делаю я? В наступившей тишине громко чиркнула спичка. Прикурив, Эверад выпустил вверх струю дыма и крепче сжал в руке шершавую трубку. - На это не рассчитывайте, - без обиняков сказал он. - Помимо всего прочего, хорошие полевые историки - большая редкость, как, впрочем, и просто хорошие люди... Вы даже не представляете, какая у нас в Патруле дикая нехватка людей. Такие, как вы, дают возможность работать таким, как он. И как я. Обычно мы возвращаемся домой в добром здравии. Работа в Патруле не имела ничего общего с бравадой и безрассудством. Все строилось на точном расчете. Большую часть информации собирали на месте агенты вроде Стива. Но и они нуждались в кропотливом труде таких людей, как Хелен, которые анализировали их донесения. Конечно, наблюдатели Патруля в Ионии поставляли несравненно больше информации, чем ее содержали те хроники и реликвии, что сохранились к девятнадцатому столетию. Но от этого не становилась ненужной работа Хелен - она сопоставляла, оценивала и классифицировала эту информацию, на основании чего готовились рекомендации для последующих экспедиций. - Он должен подыскать себе нечто более безопасное, - покраснев, сказала хозяйка. - Я не хочу иметь детей, пока он этого не сделает. - Не сомневаюсь, что в свое время он перейдет на административную должность, - заверил ее Эверард. "Если нам удастся его спасти", - тут же подумал он и продолжил: - К тому времени у него накопится значительный опыт, и мы позволим ему выбрать занятие по вкусу. Скорее всего он будет руководить новичками. Для этого ему, может быть, придется на несколько десятков лет перевоплотиться в какого-нибудь деятеля из испанских колоний. А если вы последуете за ним, это только облегчит дело. - Вот будет приключение! Думаю, я сумею приспособиться. В общем-то мы и не планировали навсегда остаться викторианцами. - Но вы забыли об Америке двадцатого века. А тамошние связи Стива? - Он происходит из старой калифорнийской семьи, у которой имеются дальние родственные связи с Перу. Его прадед был капитаном; он женился на девушке из Лимы и привез ее к себе в дом. Не исключено, что именно это и явилось причиной интереса Стива к ранней истории Перу. Вы, наверное, знаете, что он стал антропологом, а позднее занялся археологией этой страны. В Сан-Франциско живет его брат с семьей. Незадолго до вступления в Патруль Стив развелся с первой женой. Это случилось... случится в 1968 году. Затем он ушел с профессорской должности, объявив, что получил финансовую помощь от одного научного учреждения, дающую ему возможность заниматься независимыми исследованиями. Этим он объяснял и свои частые длительные отлучки. Он по-прежнему держит там холостяцкую квартиру, чтобы принимать родственников и друзей, и пока не собирается исчезать из их жизни. В конце концов ему придется это сделать, и он знает об этом, но... - Она улыбнулась. - Он сказал, что хочет дождаться, когда его любимая племянница выйдет замуж и родит ребенка. Ему хочется почувствовать себя двоюродным дедушкой. Эверард старался не замечать того, что хозяйка употребляет смешанные времена глаголов: это было неизбежно, когда о подобных вещах говорили на любом языке, кроме темпорального. - Любимая племянница, вот как?.. - пробормотал он. С ней нужно обязательно встретиться: она много знает и расспросы не вызовут у нее подозрений. Что вам о ней известно? - Ее зовут Ванда, и родилась она в 1965 году. Стивен в последнее время часто вспоминал о ней. Она изучала... м-м-м... биологию в каком-то Стэнфордском университете. Между прочим, он намеревался отправиться в эту свою последнюю командировку именно из Калифорнии, а не из Лондона, чтобы встретиться со своими родственниками в... да-да, в 1986 году. - Мне бы хотелось с ней побеседовать. В дверь постучали. - Войдите, - сказала хозяйка. Появилась прислуга и доложила: - Пришел какой-то человек, желает вас видеть, миссис. Назвался мистером Баскесом. - И добавила с явным неодобрением: - Он цветной. - Это мой коллега, - шепнул Эверард. - Он пришел раньше, чем я предполагал. - Проводи его сюда, - распорядилась хозяйка. Действительно, по здешним меркам Хулио Васкес выглядел странновато: невысокий, коренастый, черноволосый. На плоском лице с бронзовым отливом выделялся орлиный нос. Чистокровный уроженец Анд, хотя Эверард знал, что он родился в двадцать втором столетии. Впрочем, в этом районе города, без сомнения, привыкли к визитерам экзотического вида. Мало того что Лондон был центром раскинувшейся по всей планете империи, но еще и площадь Йорк-Плейс располагалась строго посредине Бейкер-стрит. Хелен Тамберли вежливо поздоровалась с вошедшим и велела наконец подать чай. Служба в Патруле излечила ее от малейших проявлений викторианского расизма. В силу необходимости все перешли на темпоральный язык, поскольку хозяйка не говорила по-испански (или на кечуа), а английский не был достаточно важен для Васкеса ни до вступления в Патруль, ни после, и разведчик знал на нем лишь несколько дежурных фраз. - Удалось узнать совсем немного, - начал он. - Задание оказалось очень сложным, особенно из-за такой спешки. Для испанцев я был просто одним из индейцев. Я не смел и подойти к ним, а тем более расспрашивать. За дерзость меня могли выпороть или просто убить на месте. - Среди конкистадоров полно всякого отребья, - заметил Эверард. - Насколько я помню, после того как был доставлен выкуп за Атауальпу, Писарро все же его не отпустил. Вместо этого, предъявив кучу ложных обвинений, он предал его так называемому суду и приговорил к смертной казни. Кажется, к сожжению на костре? - После того как