разобраться, - решил Король и обратился к пробегающей мимо Королеве: - Радость моя, очень бы хотелось данное животное ликвидировать. - Отхерачить, блин, ему голову! - бросила через плечо Королева, совершенно не утруждая себя поиском альтернативных решений данной проблемы. - Я сгоняю за киллером, - обрадовался Король и умотал. Олеся решила сходить понаблюдать за ходом игры, но, услышав, как троих игроков приговорили к отхерачиванию за пропуск хода, резко развернулась и потопала обратно, делая вид, что очень занята поисками своего ежика. Впрочем, он нашелся довольно быстро - заныкавшись в канаве, еж на пару с друзьями курил траву, передавая косячок по кругу. У Олеси аж руки зачесались от желания разнести всю эту компанию одним ударом, но ее фламинго, как назло, смылся на другой конец площадки и старательно долбал клювом дерево, шифруясь под дятла. Олеся поймала мерзкую птицу и потащила обратно, но ежей уже не было - они скурили, все что было и разлетелись в теплые края. Тогда она пошла обратно к Прорабскому Коту и обнаружила его в теплой компании Короля, Королевы, киллера и взвода ОМОНовцев. Все дружно бросились к ней с извечным вопросом русской интеллигенции "Что делать?", но Олеся ощущала себя далеко не Чернышевским и была далека от принятия скоропалительных решений, а посему решила для начала выслушать доводы спорящих сторон. Киллер аргументировал тем, что наличие головы является, безусловно, необходимым, но отнюдь не достаточным условием для ее отхерачивания и в Рязанском Головодробительном Училище ему никто подобных премудростей не разъяснял. Король доказывал, что в процессе обезглавливания туловище никакой роли не играет, а поскольку голова присутствует, то ее можно отхерачить, причем немедленно. Королева же просто орала, что если проблема не решится "снизу", то она сама решит ее "сверху" путем поголовного отхерачивания всего, что только можно у всех присутствующих. Олеся решила не доводить до греха и сказала: - Вообще-то, это котик Герцогини. Знаете такую? Вот у нее и спросите. - Как не знать! - хмуро ответила Королева и обратилась к киллеру: - Она в КПЗ сидит, вытащи ее оттуда и приведи. Киллер шмыгнул носом и стрелой унесся в голубую даль. Тем временем, голова начала таять и, когда привели Герцогиню, она уже совсем растворилась в воздухе. Король и киллер принялись шарить по кустам, изображая процесс поиска, а все остальные снова принялись за игру. Глава IX. По Уставу не положено. - Е-мое, сколько лет, сколь зим, милочка! - закричала Герцогиня, схватив Олесю за руку и потащив ее прочь. - Как я рада тебя видеть, растуды твою пипиську! Настроение у Герцогини было великолепное - наверное, из-за такого неожиданного условно-досрочного освобождения. Олеся решила, что в принципе, Герцогиня тетка неплохая, только много перца в харчо кладет, поэтому и характер такой стервозный. - Вот когда я буду Герцогиней, - подумала она, - то повыбрасываю весь перец к едреней фене. Наверное, именно от красного перца люди краснеют, когда злятся, от душистого - душат всех направо и налево, от каши - кашляют, травой - травятся, а от конфет... а от конфет жопа слипается, вот! Жалко только, что никто про это не знает, а то можно было б конфеты в секс-шопе продавать всяким анальным извращенцам. Раздумывая, Олеся даже позабыла про Герцогиню и аж подпрыгнула, когда та завопила ей в самое ухо: - Милочка! Ты так сильно думаешь, что забываешь разговаривать. Я, правда, пока не пойму в чем тут фишка, но, думаю, разберусь. - Возможно, здесь вообще нет фишки, - предположила Олеся. - Ну что ты, милочка, - возразила Герцогиня и тесно прижалась к Олесе, - фишка есть везде, надо только ее поймать. Бедную девочку передернуло - мало того, что Герцогиня была страшная, как атомная война, так она еще и уткнула в олесино плечо свой острый прыщавый подбородок. - Какое небо голубое... - неуверенно сказала Олеся для поддержания разговора. - Конечно, милочка, - согласилась Герцогиня. А фишка тут такая: Любовь, любовь - Рисковый рай. Свою морковь Предохраняй. - Кажется, кто-то советовал совать нос только в свое собственное дело, - проворчала Олеся. - Совершенно справедливо, милочка, - ответила Герцогиня, - ковыряясь в Олесином плече подбородком, - смысл был именно такой. А фишка здесь следующая: Со смыслом петь - Лишний напряг, Ведь пипл хавает И так. - Блин, как она меня достала со своими фишками, - подумала Олеся. - Возможно, милочка, ты удивляешься, что я избегаю поворачиваться к тебе задом, - сказала Герцогиня, - но, честно говоря, у меня есть некоторые сомнения насчет темперамента твоего фламинго. Или рискнуть? - Лучше не надо, - поспешно ответила Олеся, которой совсем не улыбалось лицезреть герцогиневскую корму. - Он у меня парень шустрый - всунет не задумываясь. - Пальцы в розетку тоже суют не задумываясь, - мечтательно проговорила Герцогиня, - а фишка тут: Обет безбрачья Не для нас. Мне б каждый час - Как в первый раз. - Но розетка - это совсем не птица, в отличие от фламинго, - заметила Олеся. - Твоя логика, милочка, как всегда безупречна, - сумничала Герцогиня, - но помни главное: если у женщины глубина мысли превышает длину ног, помноженную на объем груди, то это - мужчина. - Я думаю, что розетка - это прибор, - сказала Олеся. - Разумеется, прибор, - согласилась Герцогиня. - Я тут недавно... э-э-э... видела прибор у одного джентльмена - комвзвода королевского ОМОНа, так меня на нем трясло почище всякой розетки! Ну, а фишка здесь будет: У нас имеет Только мент Абонемент На аргумент. - А хотя... - задумалась Олеся, - мне кажется, что розетка - это, попросту, замурованный в стенку поросенок. - Весьма разумное предположение, - ответила Герцогиня. - А фишка в этом такая: Что - люди? Ныне и свинья Лелеет Собственное "Я". - Странноватая формулировочка, - заметила Олеся. - Ну что ты, милочка, - возразила Герцогиня. - Эту фишку можно выразить гораздо страннее, например, так: Средь затененных ставней век, скрывающих повестку дня, Средь тех, кто бродит по кострам, отыскивая жизни путь, Где пальцы рвутся, как цветы, пытаясь пену не вдохнуть, Где спит любовь на красный свет и крики "Только не в меня!", Где одухотворенный стон пронизывает срез веков, Где экзистенциальный бред забил опилками гортань, Там, растолкнувши жопой свет, возник вопрос в такую рань: Когда б мы были, кем хотим, то где б мы взяли ишаков? - Э-э-э... извините, тетенька, - робко проговорила Олеся, - а где вы этих грибочков насобирали? - Да не парься ты, милочка, все путем, - успокоила ее Герцогиня. - Я еще и не такое могу, а это - забери себе, если хочешь. Считай, что подарок. В школе прочтешь - сразу пятерку поставят. "Хреновастенькие, однако, подарочки, - подумала Олеся. - Хари Кришна, что на день рождения такие не дарят". - Милочка, ты опять задумалась? - перебила ход олесиной мысли Герцогиня и снова ковырнула ее подбородком. - Между прочим, я имею такое право! - огрызнулась Олеся. - Конституция не запрещает! - Ишь ты, имельщица нашлась, - проворчала Герцогиня. - Смотри, как бы тебя саму право не отымело. А фиш... Но любимому слову Герцогини так и не суждено было прозвучать полностью - оно съежилось почти в ноль и запряталось куда-то внутрь, как мошонка в проруби. Олеся подняла глаза и узрела причину - перед ними стояла Королева с печатью скорби на челе и ментовской дубинкой в руках. - Доброго здоровья-с, Ваше Величество, - пролепетала Герцогиня, - а мы тут-с гуляем-с... - Короче! - рыкнула Королева. - На хер! Либо ты целиком, либо только голова! Готовность - секунда! Герцогиня сделала свой выбор и испарилась. - Пойдем доигрывать! - приказала Королева и потащила Олесю обратно. Заметив их, остальные игроки, которые, воспользовавшись отсутствием начальства, уже разливали водку по пластиковым стаканчикам, тут же все попрятали и выстроились в шеренгу. Игра продолжилась. Королева все так же беспрерывно орала "Отхерачить ему голову!", а ОМОНовцы послушно отводили приговоренных в сторонку до тех пор, пока на поле не остались только Король, Королева и Олеся. Тогда Королева перевела дух и обратилась к Олесе: - Ты еще не общалась с Унылым Прапором Хаба-Хаба? - Нет, - удивилась Олеся. - А это кто? - Это некое аморфное состояние между солдатом и офицером, - ответила Королева. - Советую познакомиться, он с удовольствием процитирует тебе пару статей из Устава. Олеся вздохнула и покорно потопала вперед, но все же услышала краем уха, как за ее спиной Король шепотом сказал толпе смертников: - Чуваки, сегодня всем амнистия. Скиньтесь дяде на пиво и валите по-тихому. Вскоре Олеся и Королева набрели на Глюфона, дрыхнущего на травке. (Если вы не знаете, что такое Глюфон - ваше счастье, крепче спать будете.) - А ну, подъем, ленивая скотина! - крикнула Королева и пнула Глюфона в ребро. - Отведи-ка эту красавицу к Хаба-Хабе, да не попорть по дороге! Исполнив таким образом свою миссию, Королева удалилась. Олеся с опаской посмотрела на валяющееся перед ней существо, ибо его вид доверия не внушал совершенно. Глюфон тоже рассматривал Олесю, подолгу задерживаясь взглядом на отдельных элементах ее фигуры. Наконец, он вздохнул, видимо вспомнив наказ Королевы, причмокнул и выдал: - Смэшной юмор, слюшай. - Где юмор? - не поняла Олеся. - Каралэва, - пояснил Глюфон. - Никаму и никагда тут ничего нэ отхэрачат. Пашли, гэнацвале. "Да что ж это за беспредел-то, - думала Олеся, плетясь за Глюфоном. - Каждое чмо мне указывает куда идти, в какую сторону сморкаться и вообще..." - Вон он сидит, пазнакомься, - прервал ее мысли Глюфон. Олеся посмотрела туда, куда указывал глюфонов нос, и увидела некое странное существо в фуражке. Оно грустно перелистывало книжку с надписью "Устав" и тяжело вздыхало. - А что его так угнетает? - спросила Олеся. - Пасловица, - ответил Глюфон. - Курица нэ птица, прапарщик нэ афицер. Вот он и пэрэживает, панимаешь. Унылый Прапор Хаба-Хаба скорбно смотрел на подходящих к нему гостей и молчал, изредка моргая большими влажными глазами. - Гамарджоба, дарагой! - поприветствовал его Глюфон. - Сматри, какой дэвушка красивый! Расскажи ей сказка про армия. - Есть! - четко ответил Хаба-Хаба. - Так точно. Я многое знаю. В армии служить - это вам не книжки писать - тут ум нужен. Только не перебивайте старшего по званию - по Уставу не положено. Все уселись поудобнее, но Унылый Прапор не спешил с рассказами. Он вынул тряпочку с зеленым пятном пасты ГОИ и начал натирать пряжку на портупее. - Тормозит военный, - подумала Олеся. - Интересно, как его вообще можно перебить, если он молчит? - Когда-то, - сказал вдруг Хаба-Хаба, - я был простым солдатом. После этого последовала довольно длинная пауза, нарушаемая лишь глюфоновскими "Вах-вах-вах, как интэрэсна, да?" и легким шуршанием тряпочки по пряжке. Олеся уже собралась, было, встать и сказать что-нибудь нелестное обо всех Вооруженных Силах в целом, но вовремя передумала. - Давным-давно, - продолжил, наконец, Хаба-Хаба, - я учился в школе прапорщиков. И был у нас там один преподаватель, майор, которого мы называли Сержантом. - А почему Сержантом-то, если он был майором? - спросила Олеся. - Мы называли его Сержантом, потому что он всегда был рассерженный, - недовольно пояснил Хаба-Хаба. - Неужели, так трудно проявить военную смекалку и самой догадаться? - Вах-вах, дэвушка, тэбэ нэ стыдно, что ты такой глюпый? - подгавкнул Глюфон, и друзья укоризненно посмотрели на притихшую Олесю. Через пару минут, видимо, сочтя процесс воспитания завершенным, Хаба-Хаба повел историю дальше: - Да, я проходил обучение в школе прапорщиков, хоть ты и не веришь. - Разве я говорила такое? - возмутилась Олеся. - Так точно! - отрезал Хаба-Хаба. - И нэ пэрэбивай таварища прапарщика! - добавил Глюфон. - Мы занимались каждый день, - продолжил рассказ Унылый Прапор. - Изо дня в день... - Я тоже хожу в школу каждый день, - не удержалась Олеся, - и в этом нет ничего героического. - И у вас есть спецпредметы? - спросил Хаба-Хаба встревоженно. - Конечно, - ответила Олеся. - Целых два - хоровое пение и основы маркетинга. - А строевая подготовка? - Разумеется, нет! - возмутилась Олеся. - На кой бы хрен оно нам надо? - Значит, это вообще не школа, - заявил Хаба-Хаба. - Как же можно без строевой подготовки? Вот у нас в Уставе школы было написано: "Спецпредметы - хоровое пение, основы маркетинга и строевая подготовка". - А зачем вам основы маркетинга? - удивилась Олеся. - Как это зачем? - гордо ответил Хаба-Хаба. - Чтобы неустанно повышать эффективность продаж казенного имущества. Мы же прапорщики, в конце-концов. Впрочем, маркетингом я занимался мало - в этот день меня обычно назначали дневальным. Так что, в основном, я изучал только базовые предметы. - А какие именно? - заинтересовалась Олеся. - Ну, для начала, конечно, Уставо-прочтение и Уставо-переписывание. И, разумеется, четыре языка: разговорный, матерный, грязно-матерный и командный. - Я никогда не слышала о командном языке, - заметила Олеся. - Вах, слюшай, какой позор, дэвушка! - воскликнул Глюфон. - Это же элэмэнтарно! Камандный язык - это проста такой смэсь трех других, усугубленный снашениями с папа и мама падчиненных! - А зачем усугублять-то? - удивилась Олеся. - Патаму чта это имэет агромный значэние для абаронаспасобнасть! - уверенно ответил Глюфон. Олеся недоуменно пожала плечами, но решила не развивать тему и повернулась к Унылому Прапору: - А чему вас еще учили? - Обращению с оружием, - ответил он. - Это включало в себя три разных стадии: разборку оружия, сборку и продажу лишних деталей, оставшихся после сборки. В основном, мы разбирали пистолеты ПМ, что расшифровывается как Повезет-Можно. То есть это пистолет, из которого, если повезет, можно застрелиться. - А как расшифровывается "автомат Калашникова"? - спросила Олеся. - Не могу знать, - ответил Хаба-Хаба. - А Глюфона даже и не спрашивай, он военное дело не изучал. - Я учился в мэдинститут на гинэколог, - пояснил Глюфон. - У нас был старый прафессор, мудрый человэк, но мы, бараны нэразумные, его нэ слушали. - Говорят, он всех женщин насквозь видел... - задумчиво произнес Хаба-Хаба. - Канэшна, видэл, - согласился Глюфон. - Он нам всэгда гаварил: "Дэти, не путайтэ хобби и прафессию". И толька праработав два года по спэциальность, я понял, что он имэл в виду. Но уже была поздна. - А вас учили стрелять? - спросила Олеся, решив переменить тему. - Так точно! - с готовностью рапортовал Хаба-Хаба. - В первый день мы выстреливали по десять патронов, во второй - по девять и так далее. - Но тогда на десятый день у вас было только по одному патрону, - сказала Олеся. - А что же было дальше? Или за десять дней можно научиться стрелять? - Никак нет! - ответил Хаба-Хаба. - Нельзя. Но патронов больше не было - основная масса шла, разумеется, налево и за твердую валюту. Поэтому на одиннадцатый день мы уходили в увольнение. - А что же вы делали на двенадцатый день? - ехидно спросила Олеся. - Слюшай, дэвушка, хватит пра школа, да? - не выдержал Глюфон. - Давай пра развлэчения пагаварим. Глава X. Полметра нежности. Унылый прапор Хаба-Хаба шумно высморкался и опять принялся надраивать пряжку. Однако, протянув таким образом минут пять и сообразив, что нормально поработать ему все равно не дадут, он обреченно вздохнул, поправил фуражку и начал: - Как я подозреваю, - обратился он Олесе, - ты никогда не сталкивалась вплотную с военной формой одежды... - Да уж, - подтвердила та. - И, разумеется, ты не знаешь, что такое ОЗК, или, попросту, химгондон. - Ну, почему же, я как-то, ради прикола, купила гондон в аптеке и даже пыталась его надуть, - возразила Олеся. - Не надуть, а надеть! - строго поправил Хаба-Хаба. - ОЗК - это общевойсковой защитный комплект - такая форма одежды, типа скафандра из брезента, а сверху - противогаз. По Уставу, данная конструкция предназначена для защиты личного состава от химического поражения, но на практике он используется исключительно в учебно-тренировочных целях. Ты, например, даже представить себе не можешь, какая это изумительная вещь - утренняя зарядка в химгондонах, под дождиком! - Да уж, забавно, - неуверенно проговорила Олеся, довольно смутно представляя, кому нужен подобный маразм. - Канэшна, забавна! - заорал вдруг Глюфон. - Сначала личный састав выстаивается, панимаешь, па росту в адын шэрэнга... - В две, - поправил Хаба-Хаба, заглянув в Устав. - А потом, когда все по команде натянут ОЗК... - Что тоже - далэко нэ хрэн сабачий... - вставил Глюфон. - Выполняется, для разминки, десяток отжиманий... - Нэ снимая пративагаза! - крикнул Глюфон. - Разумеется, - согласился Хаба-Хаба. - Затем выполняется бег на месте, повороты туловища... - Упражнэние на дыхание и еще дэсяток атжиманий, - продолжил Глюфон. - А потом, - возбужденно закричал Хаба-Хаба, - по команде "Бегом марш!"... - Нэсетесь впэред! - еще громче заорал Глюфон и подпрыгнул. - По команде "Вспышка слева!"... - Плюхаетэсь в грязь! - уже почти рыдал от восторга Глюфон. - Встаете и продолжаете движение! - завизжал Хаба-Хаба. - Аббэгаетэ вакруг казармы! - разрывался Глюфон. - И возвращаетесь на исходную позицию, - завершил Хаба-Хаба и резко погрустнел. Глюфон тоже прекратил истерику и спокойно уселся рядом с Унылым Прапором. - Видимо, это очень полезная для здоровья зарядка, - вежливо предположила Олеся. - Так точно! - подтвердил Хаба-Хаба. - В армии дураков не держат, поэтому я и здесь. А наглядно на зарядку хочешь посмотреть? - Можно, - не стала отказываться Олеся. - Хорошо, начинаем первое упражнение, - обратился Хаба-Хаба к Глюфону. - Можно и без химгондонов показать. Давай, пой, если слова помнишь. - Нэ, лючше сам пой, - ответил Глюфон, - я сегодня нэ в голосэ, панимаешь. И друзья, задорно размахивая руками, начали прыгать и бегать вокруг Олеси, то и дело наступая ей на ноги, а Хаба-Хаба еще и пел, правда, фальшивя по-черному, но зато вживую: Рота! Смирно и кругом! Не чесаться сапогом! Понаприсылают дятлов, хоть беги от них бегом. Пусть химической атаки в Африке боится слон, А для нас на этот случай приготовлен химгондон. Динь-дон, динь-дон, надевайте химгондон! Динь-дон, динь-дон, надевайте химгондон! Вот пустил противник газ. Что спасет от газа нас? Родина предусмотрела антидот - противогаз. Пусть он тесен и смешон, и похож на страшный сон, Но надеть его придется, ведь он входит в химгондон. Динь-дон, динь-дон, надевайте химгондон! Динь-дон, динь-дон, надевайте химгондон! В химгондоне очень жарко, чешется яйцо и нос, Но зато теперь не страшен гнусный вражий дихлофос. В армии свои гондоны: старшина, майор и он - Наш великий, наш ужасный, несравненный химгондон! Динь-дон, динь-дон, надевайте химгондон! Динь-дон, динь-дон, надевайте химгондон! - Спасибо, однако, - задумчиво проговорила Олеся. - Это весьма экстравагантный способ защиты от газа, как мне кажется. - Кстати о газе, - встрепенулся Хаба-Хаба. - Ты, вообще, газ когда-нибудь нюхала? - Ну да, - смутилась Олеся. - Я иногда выпускаю газ, ну и, соответственно, приходится нюхать, а куда ж денешься? - Не "выпускаю", а "выпускают", - поправил ее Хаба-Хаба. - Выпускают его враги. Но ты помнишь, как он пахнет? - Разумеется, - ответила Олеся. - Как будто рота вражеских солдат обосралась, а потом еще и сдохла. - Нет, ну это ты зря, - возразил Хаба-Хаба. - Солдаты, в том числе и вражеские, не дохнут, а героически погибают. Даже если в мирное время пьяный с вышки навернется башкой вниз, все равно - героически. А вот обосрались они - это да, был грех, потому что... - Патаму чта, - подхватил Глюфон, - они увидэли, как наши салдаты дэлают зарядка в химгандонах. Эта зрэлище - вах-вах-вах! - Ну, если вах-вах-вах, то конечно! - согласилась Олеся. - Не "конечно", а "так точно", - поправил ее Хаба-Хаба. - Кстати, ты знаешь, откуда пошло слово "гондон"? - Ну-у-у, - задумалась Олеся, - а разве не от буржуйского "кондом"? - Упаси Боже, - ответил Хаба-Хаба. - Единственное, что происходит от буржуйского "кондома" - так это их же буржуйские дети, и то, только если "кондом" окажется дырявый. С гондоном все гораздо сложнее. Давным-давно, еще до написания Устава, существовал gondonn - родоначальник современного rocknroll. Его основателями были вставшие на путь истины клирики храма Баа. Покидая обитель, они забирали с собой бронзовые колокола, дабы ходить по миру и проповедовать любовь к ближнему. Весь их мыслительный процесс был направлен исключительно на привнесение добра в мир, поэтому, особо не ломая голову, они и назвали свое учение gondonn - от слов go (ходить) и donn (звонить). Но, к сожалению, тогдашние обыватели были слишком озабочены решением мирских проблем и не размышляли о Вечном Благе. Заслышав звон колоколов, они спускали с привязи собак, запирали двери и недовольно ворчали: "Опять эти gondonn-ы приперлись". Ну, а спустя столетия слово утратило первоначальный смысл и трансформировалось в обычное ругательство. - Здорово! - восхитилась Олеся. - Я тоже, наверное, после школы в филологи пойду или в еще какие лингвисты. - Канэшна пайдешь, - согласился Глюфон. - А сэйчас расскажи лучше свой автобиография. Интэрэсно нам, панимаешь. - Ну, автобиография у меня довольно сумбурная, - начала Олеся, - по крайней мере, с сегодняшнего дня - уж точно... - Не по Уставу докладываешь! - встрепенулся Хаба-Хаба. - Рот закрой, да, - лениво махнул на него Глюфон и повернулся к Олесе. - Продолжай, не тармази, видишь - скучна нам. И Олеся принялась пересказывать все, что с ней случилось, начиная со встречи с Белым Кроликом. Чуваки внимали с большим интересом, а, услышав историю про Опарыша и олесины вариации на тему "Папы Вильяма", Хаба-Хаба даже не выдержал и заметил: - Да уж, такого бреда я и на службе не слышал. - Савэршенно сагласэн! - подтвердил Глюфон. - Так классику извратить - эта еще пастараться нада. - Давай проведем внеплановые учения, - предложил Хаба-Хаба. - Пусть она встанет на тумбочку и прочтет еще что-нибудь, например "Шагане". - Хоть бы мое мнение спросили, - недовольно проворчала Олеся. - Прям как в школе - то стихи им читай, то хоровое пение... Да и тумбочки тут нет... Ну и ладно, сами захотели: Шагане ты моя, Шагане! Мне не надо росы виноградной, Чтобы ты мне казалась нарядной, Чтоб любил я тебя при луне. Шагане ты моя, Шагане. Мне не надо росы виноградной, Чтоб тебя затащить под чинару И, назвавши ошибочно Сарой, Извиняться за это нескладно. Мне не надо росы виноградной. Чтобы ты мне казалась нарядной, Подарю тебе лифчик из кожи, Плетку, кляп и наручники тоже И шипастый ошейник парадный, Чтобы ты мне казалась нарядной. Чтоб любил я тебя при луне Ты побрызгаешь попку "Шанелью". Да мне пофиг, чем пахнет, хоть елью, Лишь бы сверху была не в говне, Чтоб любил я тебя при луне. Шагане ты моя, Шагане, Не волнуйся, и будет приятно. Ну а то, что на платьице пятна, Скажешь - Клинтон. Поверят вполне. Шагане ты моя, Шагане. - Савсэм нэплохо, - подал голос Глюфон, когда Олеся закончила. - У мэня в Кутаиси друг живет, он тоже очень любит, кагда попа пахнэт харашо. Всэгда мэня в баню водит, адэкалон дарит... Вах, извэните, атвлекся. Прадалжай, красавица, расскажи еще "Ва глубинэ сибирских руд". Олеся обреченно вздохнула, напрягла память и начала: Во глубине сибирских руд Овца и Лось делили сало. Не то чтоб его было мало, Но просто - жадность и все тут. Настала ночь, Овца заснула, Лось тихо затоптал костер И свое вздыбленное дуло Минут пятнадцать салом тер. Полметра нежности лосиной Скользнули в спящую Овцу... Мораль сей басни: в сале - сила! А вы подсели на мацу. - Вах-вах-вах, - мечтательно произнес Глюфон. - Полмэтра чистай нэжности! Маладэц Лось! Настаящий джигит! - Между прочим, неуставные отношения строго караются, - неуверенно произнес Хаба-Хаба и, на всякий случай, отдвинулся от раззадорившегося друга подальше. - Давайте лучше еще раз зарядку проведем, лишнюю энергию скинем... - Нэт, не хачу, - возразил Глюфон. - Лучше спой "Пэсня начальника ваенкамата". Хаба-Хаба застегнул верхнюю пуговицу и торжественно запел: В армию, дети, идите толпой, Там все понятно - подъем и отбой. Думать не надо - ведь есть старшина, А нам голова для фуражки нужна. В армию все, В армию все, В армию, в армию все! В армии учат вставать спозаранку, Учат наматывать резво портянку, Учат Уставу, устройству гранаты, В армию все собирайтесь, ребята! В армию все, В армию все, В армию, в армию все! - Маэстро, еще раз припэвчик! - заорал было Глюфон, но тут вдали послышался чей-то крик: - Суд начинается! Суд начинается! Глюфон резко ухватил Олесю за руку и потащил на зов. Олеся бежала, стараясь не упасть и задыхаясь, но между ударами сердца слышала, как легкий бриз доносил меланхоличные строки, полные патриотизма и безнадежности: В армию все, В армию все, В армию, в армию все... Глава XI. Моральное уничтожение. Когда Олеся очутилась в зале суда, Червовые Кроль и Королева уже сидели на своем двухместном троне, а вокруг них задорно скакала толпа прихлебателей: птички, зверушки всякие, а также полная колода карт во всем своем великолепии. Перед троном скорбно стоял Валет, руки его были скручены за спиной, а на запястьях холодной злобой блестели наручники. Слева и справа от Валета стояло по ОМОНовцу, они зорко следили за арестованным и, время от времени, тыкали ему дубинками под ребра, чтоб не расслаблялся. Подле Короля ошивался Белый Кролик с мегафоном в одной руке и пачкой ксерокопий - в другой. Посреди зала стоял стол, на котором небрежно лежало несколько кустов конопли; они выглядели так заманчиво, что Олеся даже причмокнула, представив, сколько за все это можно выручить возле соседской дискотеки. Но, так как пока не стоило пороть горячку, она принялась внимательно осматриваться, сканируя взглядом рубежи охраны и оценивая потенциальных противников. Олеся пару раз видела залы суда в кино, поэтому она знала, как называются различные судебные атрибуты. - Вот это, - сказала она себе, - это, ети его маму, судья. Потому что в парике. Король, подхалтуривавший судьей на полставки, действительно был в огромном парике, а поверх него - еще и в короне. Выглядело это весьма своебразно, а уж с точки зрения комфортабельности, наверное, было не более удобно, чем натягивать презерватив, не расстегнув джинсы. - А вон те двенадцать хреновин - наверное, присяжные, - продолжала глазеть по сторонам Олеся. (Она так и подумала - "хреновин", потому что там были и птички, и зверьки, и вообще не пойми кто). - Да-с, присяжные. - Олеся повторила это слово еще несколько раз - ей было приятно ощущать себя взрослой и умной. Тем временем, хреновины что-то сосредоточенно фиксировали в блокнотах, хотя было непонятно, что можно писать еще до начала суда. - Эта ани сваи фамилии пишут, панимаешь, - прошептал ей Глюфон. - Чтобы патом нэ забыть. - Мало-мало туповастенькие, - прокомментировала Олеся, но Белый Кролик взвизгнул: - Молчать, мазафака! - а Король протер подолом мантии пенсне и строго посмотрел в зал, призывая к порядку. Олеся встала на цыпочки и увидела, как присяжные пишут в блокнотах: "Мало-мало туповастенькие. Молчать, мазафака!", причем один из них подсматривает у соседа, как пишется "мазафака", а другого карандаш скрипит хуже, чем пенопласт по монитору. Не выдержав, Олеся, подкралась к источнику скрипа (а это был Билгейц) и резко выдернула карандаш из его корявой лапки. Билгейц совершенно не отреагировал и продолжал спокойно писать пальцем, радуясь, видимо, самому процессу. - Ушастый, тебе за что полста баксов плочено? - внезапно поинтересовался Король. Белый Кролик встрепенулся, поднес мегафон к морде и громко прочитал по бумажке: Королева королю Вырастила коноплю. А Валет все порубил, Сам забил и потребил. - Замочим козла? - обратился Король к присяжным. - А поговорить? - удивился Кролик. - Замочить всегда успеется. - Можно и побазарить, - согласился Король. - Давай свидетелей. Кролик откашлялся в мегафон и выкрикнул: - Первый пошел! Первым свидетелем оказался Банданщик. Он подошел к трону с кружкой пива и фисташками, отхлебнул и начал: - Я, конечно, дико извиняюсь, но голова что-то после вчерашнего... - Пора бы завязать! - строго сказал Король. - Давно пьешь? Банданщик оглянулся на Майского Зайца, сидящего в обнимку с Даздрапермой и неуверенно произнес: - С четырнадцатого марта, кажись. - С пятнадцатого, - поправил Заяц. - С шестнадцатого, - возразила Даздраперма. - Законспектируйте, - обратился Король и присяжным, и те старательно записали все три числа, перемножили их, перевели в шестнадцатеричную систему, взяли факториал и охренели. - Постирай свою бандану, вонь - глаза режет! - снова вернулся к Банданщику Король. - Во-первых, она не моя, - начал пререкаться тот. - Спер где-то! - сделал вывод Король. - Пока нет, - возразил Банданщик. - На продажу пошил. Продам, потом сопру и еще раз продам. После этих слов Королева, не любившая людей более наглых, чем она сама, встрепенулась, уставилась на Банданщика в упор и не отвела глаз, пока тот не обмочился. - Ты бы пивом не злоупотреблял, и все бы было в порядке, - назидательно сказал Король. - Рассказывай, чего знаешь, а то еще и обсерешься тут при дамах. Однако это замечание не подействовало на Банданщика ободряюще - он молча топтался в луже и постоянно подтягивал мокрые потяжелевшие штаны. Тем временем, Олеся почуяла неладное - она непроизвольно начала расти, раздаваясь ввысь и вширь, как молодой тополь. - Слухай, ты чегой-то на мэнэ навалилася, як собака? - возмутилась Даздраперма, сидящая рядом. - Я ж вже дыхаю-то через два раза на третий. - Звиняйте, тетка, расту я, - весело ответила Олеся. - Ну так и неча расти, где люди сидять, - заметила Даздраперма. - Иди видселя на двор и там хучь размножайси. - Не выступай, старая, - ответила Олеся. - Все растут, и ты тоже росла в свое время. Лет двести назад. - Не хами мэнэ, соплячка, - парировала Даздраперма, - отожрала гузно и ходэ, як корова. С этими словами она встала и пересела на другую лавку. В это время Королева еще раз пристально посмотрела на Банданщика, злорадно прошептала: "Йом-Кипур, блин, помнишь?" и тихонько запела: "Степь, да степь кругом...". Бедный свидетель соотнес одно с другим и таки обкакался. - Ты не отвлекайся, - ухмыльнулся Король. - Ты показания давай. - Я человек старый, болезненный, - захныкал Банданщик. - Я тогда был в подвале, в кромешной темноте... - Под Валей? - переспросил Король. - Что за Валя? Почему не знаю? Адресок есть? Сколько за час берет? - Сиди уж, блин, - хмыкнула Королева. - Ишь ты, "за час". Для тебя, блин, тарификация посекундная и то - раз в месяц. - Темно там было и сыро, - продолжал Банданщик. - А Заяц предложил... - Я не предлагал! - выкрикнул Майский Заяц. - Лжесвидетельствуешь! - заявил Банданщик. - Отрицаю! - возразил Заяц. - Ну, пофиг, - согласился Банданщик, - значит, Даздраперма предложила... Он с тревогой посмотрел на Даздраперму, но она была не в состоянии отрицать, потому что храпела. - А потом, - завершил мысль Банданщик, - я стряхнул хорошенько, застегнул штаны и вылез. - А Даздраперма-то что предложила? - поинтересовался кто-то из присяжных. - Не помню, - ответил Банданщик. - Пьяный был. - А ты вспомни, - ласково посоветовал Король. - А то так и будешь тут в дерьме стоять, как лошадь на параде. - Я человек старый, болезненный... - завел старую песню Банданщик. - Кишечник у тебя старый, - оборвал его Король. - А если принюхаться, то и болезненный тоже. В этом месте одна из морских свинок жутко развеселилась и принялась свистеть в знак одобрения, за что и была немедленно морально уничтожена. Олеся много раз слышала это выражение по телевизору и ей было очень интересно, что оно представляет из себя в натуре. Оказалось - довольно банально. Свинку передали паре слонов-геев, один из них натянул ее вместо презерватива и принялся активно любить второго. Через несколько минут довольные слоны удалились, а использованную переполненную свинку посадили на место - она была вполне жива, но, разумеется, полностью уничтожена морально. - Ну что ж, - обратился Король к Банданщику, - если тебе больше нечего сказать, то пойди умойся и сядь в зрительный зал. - Зачем мне умываться? - грустно спросил Банданщик. - Я ж не плакал. - Тогда пойди подмойся! - отрезал Король. Здесь еще одна морская свинка засвистела и тоже была морально уничтожена, для чего пришлось вернуть слонов и покормить их сметаной с пивом. - И мне бы пивка, - оживился Банданщик. - И голову, блин, отхерачить! - незамедлительно отреагировала Королева, после чего Банданщик мгновенно испарился вместе со своей лужей. - Давай следующего свидетеля! - скомандовал Король. Все присутствующие вдруг начали чихать, и Олеся догадалась, что свидетелем будет герцогиневская Кухарка. Она вошла в зал со ступкой и, не переставая молоть перец, вылупилась на Короля, игриво покачивая бедрами и облизываясь. - Давай показания! - дрогнувшим голосом приказал Король и положил ногу на ногу, избегая конфуза. - Че те еще дать? - нагло спросила Кухарка и махнула грудью перед носом у побледневшего Короля. - Ваше Величество, не отказывайтесь, - прошептал сбоку Белый Кролик. - Тетка с перцем чудеса творит, профессионалка. Очень рекомендую. - Первым делом - самолеты, - опасливо глядя на супругу, возразил Король и повернулся к Кухарке: - Что ты знаешь о конопле, доложи, будь любезна. - Типа, кайф от нее, - небрежно ответила Кухарка и взглянула прямо в глаза Королю. - Но кое от чего кайф гораздо больший... - Ага, от метанола, - раздалось из зрительного зала. - Даздраперма, твою мать! - взвыл Король. - Стража! Выкинуть ее на улицу! Лобок ощипать! Гонореей заразить!! Морально уничтожить!!! Произошла небольшая заминка в связи с тем, что слоны уже легли спать и до завтра были недееспособны. В итоге все ограничилось тем, что Даздраперму просто отвели за портьеру и пропустили по кругу через всех ОМОНовцев, после чего она, неестественно расставляя ноги, сама пошла в травмпункт лечить задетую печень. Когда же все успокоилось, выяснилось, что Король, только-только успевший выскочить из подсобки, взгромоздился на трон и с невозмутимым видом оттряхивает с брюк молотый перец, а Кухарка таинственным образом исчезла. - С меня пиво, - шепнул Король, наклонившись к Кролику, - тетка - супер. Может, мою придушить подушкой, а на этой жениться? Пусть и кухарка страной поуправляет, один хрен хуже не будет. Ну ладно, сначала дела. Давай следующего свидетеля. Кролик полистал ксерокопии, постучал мегафоном о колено и торжественно возвестил: - Следующий свидетель... Олеся! Глава XII. На сем спасибо. Олеся, совсем забыв, как она выросла за последние пару минут, вскочила и ломанулась к Королю. По пути она краешком юбки зацепила присяжных, и они с матюгами посыпались на пол, а Билгейц, случайно заглянувший Олесе под юбку, просто лежал с квадратными глазами и явно бредил, повторяя что-то невразумительное: - Да, да, такое же! Точно такое же! Только без юбки! Такое же большое! Такое же пышное! Красивое! Доступное! Всеобъемлющее! Огромное! Сумбурное, приятное и непонятное! Да, именно такое же! Пусть с дерьмом внутри, но прекрасное и желанное снаружи! И все это будет мое! Я буду владеть всем, несмотря на то, что у меня мелко-мягкий! И я назову это "Окна"! "Окна"!! "Окна"!!! Олеся быстренько собрала присяжных, усадила на место и подошла к трону. - Суд не может продолжаться, - заявил вдруг Король, - пока все присяжные не обратят на меня внимание. Олеся оглянулась и увидела, что Билгейц, отобрав у соседей карандаши и бумагу, лихорадочно рисует какие-то прямоугольники. Она тихонько подошла и стукнула незадачливого изобретателя по темечку, после чего он прошептал: "Систем эррор" впал в кому, а Олеся осторожно пошла обратно, цепляя головой люстры. - Ну, девушка, - начал Король, разглядывая олесины коленки, маячившие на уровне его глаз, - что вы можете сказать в свое оправдание? - Иди ты! - вежливо ответила Олеся. - Совсем идти? - растерялся Король. - Совсем иди, - твердо ответила Олеся. - Занесите в протокол! - обратился Король к присяжным. - Это архиважно! - Ваше Величество! - возразил Белый Кролик. - Вы, наверное, имели в виду: архиневажно? - Ну да, - согласился Король, которому после эпизода с кухаркой, уже было все по фигу. - Так и запишите. Архиважно-архиневажно... Неархиважно-неархиневажно... Архинахрен все. Надоели. Он вытащил из-под трона ноутбук, постучал по клавишам и, поглядывая на Олесю, сообщил: - Закон номер сто двадцать восемь! Ежели кто зело толст бедрами, аки дуб столетний и росту великого, дубу тому соответственного, то гнать того надлежит с судебных заседаний, во избежание имущества порчи и на судей давления. - Слышь, олень, - возмутилась Олеся, - ты что-то сказал про мои бедра? - Я сказал "во избежание имущества порчи", - осторожно ответил Король. - Гляди вон - табуреточку поломала. Кто чинить будет? - Не, ты не увиливай, - распалялась Олеся. - Ты что, гнида, сказал про мои бедра?! - Ну, это ж не я придумал, - растерялся Король. - Это самый старый закон, еще от фараонов. - Маме своей расскажи! - Олеся топнула ногой, и с потолка посыпалось. - Самый старый - номер один. А этот ты только что придумал! - Непринципиально! - отмахнулся Король. - Я тута главный. И вообще, засиделись мы, давайте уже его казним и за пивом. - Подождите, подождите, Ваше Величество, - встрял вдруг Белый Кролик. - Тут под троном бумажка какая-то валяется. Может, почитаем? - И че, блин, за бумажка? - спросила Королева. - По моему разумению, это завещание, - почесал между ушами Белый Кролик. - Кажется, арестованный писал. - И кому оно адресовано? - заинтересовался Король. - Да хрен его знает кому, - ответил Белый Кролик. - Тут неразборчиво написано. - Ну, значит, этот Хрен Его Знает Кому неплохо бабла срубит, - рассудительно заметил Король, - потому как арестованный по-любому не жилец. - Ну вот, разобрался, наконец, - сообщил Белый Кролик. - Это даже и не завещание. Так, стишки. - И шо, там таки взаправду его почерк? - спросил кто-то из присяжных. - Или ви просто хочете сделать бедному арестованному мальчику хуже, чему ему уже плохо сейчас? - Почерк не его, - твердо заявил Кролик. - И это усугубляет. Он, падла, под трафарет писал. - Ваше Величество! - подал голос Валет. - Гадом буду, не писал я ничего! Даже доказать могу: там внизу моей фамилии не написано - значит не я писал. - Это еще сильнее усугубляет, - нахмурился Король. - Был бы ты честным человеком, то поставил бы фамилию, контактный