пительным светом сырое помещение, задрапированное дешевым ситцем. И там, впереди, перед ними, была ужасная туша Шлобы. Спэм закричал при виде этого страшного облика. Это была огромная, бесформенная масса колыхающейся плоти. Ее огненно-красные глаза тлели, как угли. Она, с трудом переваливаясь, приближалась к наркам. Сорочка с поблекшим узором волочилась по каменному полу. Наваливаясь всем жирным телом на застывших от страха нарков, она разрывала их когтистыми шлепанцами и острыми клыками, с которых капали крупные капли желтого куриного бульона. - Мыть надо за ушами! - визжала Шлоба, разрывая нарка на кусочки и сдирая его доспехи как конфетную обертку. - Ты никогда меня никуда не водишь! - клокотала она, запихивая в пасть извивающееся туловище. - Я отдала тебе лучшие годы своей жизни! - бесновалась она, протягивая острые красные когти к болотникам. Фрито отступил на шаг и, прижавшись к стене, хлестнул по жадным когтям Пинцетом. Ему удалось лишь поцарапать эмаль. Шлоба, еще пуще разъярившись, завизжала. Когда жуткая тварь нависла над ним, Фрито, перед тем как потерять сознание, увидел, что Спэм отчаянно всаживает шприц с жидкостью от насекомых в беспредельную задницу Шлобы. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. СУП ИЗ МИНАС ТРОНИ Вечернее солнце садилось по своему обыкновению на западе, когда Гудгалф, Мокси и Пепси подскакали на своих утомленных мериносах к воротам Минас Трони. Болотников ошеломила прославленная столица всего Двудора, оплот Запада, крупнейшего в Нижней Средней Земле производителя нефти-сырца, точильных камней и йо-йо. Вокруг города раскинулись долины Пеллегранора. Их земля изобиловала залежами, не говоря об обширных пашнях, овечьих загонах, верндских и рилнах. Беспорядочный поток Эффмович смывал эти зеленые земли и год за годом обеспечивал неблагодарных обитателей сих мест обильным урожаем саламандр и комаров-анофелес. Неудивительно, что город привлекал множество остроголовых южан и толстогубых северян. Это было единственное место, где можно было получить паспорт на выезд из Двудора. История города восходит к Давним Временам, когда Белтелефон Престарелый издал необъяснимый декрет о строительстве на этой плоской равнине королевской лыжной базы волшебной красоты. К несчастью, старый король окочурился еще до того, как начались строительные работы, а его страдающий гидроцефалитом сын Набиско Некомпетентный не так понял нечеткий эскиз покойного чудака и заказал чуть больше предварительно напряженного бетона, чем его требовалось по первоначальному проекту. В результате появился Минас Трони, или "Каприз Набиско". Без каких бы то ни было веских оснований город был построен в виде семи концентрических кругов, которые были увенчаны статуей, изображавшей Белтелефона с его любимой наложницей по имени не то Нефрит, не то Филлипс. Так или иначе, архитектура города напоминала итальянский свадебный пирог. Каждый круг был выше соседнего, квартплата тоже. В самом нижнем, седьмом круге, проживали стойкие йомены, мелкие землевладельцы. Часто можно было видеть их наводившими блеск на свои яркие разноцветные наделы для того или иного идиотского празднества. В шестом круге жили торговцы, в пятом воины и так далее до первого и высшего уровня, где обитали Стюарды и зубные врачи. На каждый уровень можно было попасть с помощью эскалатора, приводимого в движение энергией ветра. Но эскалатор постоянно ремонтировался, поэтому, чтобы подняться наверх в этом обществе, нужно было по- настоящему карабкаться. Каждый круг гордился своей собственной историей и демонстрировал свое превосходство над нижележащим тем, что ежедневно закидывал его отбросами. Выражения типа "Дорогая, не будь такой третьекружной!" или "Пойдем, пошатаемся по седьмому" были общеупотребительны. (До сих пор неясно, на кого выкидывались отбросы из самого нижнего круга, однако существует предположение, что они вообще не выкидывались, а съедались). Каждый уровень защищался покосившейся зубчатой стеной. Местами, а таких мест было очень много, где стена, наклонившись, образовывала карниз или, точнее, свод над тротуарами, ее подпирали всяческие подпорки. Эти подпорки перегораживали узенькие улочки совершенно, так что нет нужды особо говорить о том, что обитатели города очень часто опаздывали, а иные и вовсе пропадали. Пока наша троица медленно пробиралась извилистыми тропинками к дому Бенилюкса Стюарда, граждане Двудора, выпучившись на них, тут же бросались к ближайшему окулисту. Болотники с любопытством разглядывали горожан - людей, эльфов, гномов, башни, а также множество членов республиканской партии, затесавшихся среди них. - Любой город, где проводятся партийные съезды, - объяснил Гудгалф, - представляет собой подобную мешанину. Медленно взойдя на последний скрипучий пролет ступеней эскалатора, они оказались на первом уровне. Пепси недоверчиво тер глаза, вглядываясь в сооружение, стоявшее перед ними. Его роскошные очертания окружали просторные лужайки и шикарные сады. Дорожка под их ногами была вымощена дорогим мрамором, а струи многочисленных фонтанов звенели, как серебряные монеты. У дверей они получили довольно грубый ответ, что зубного врача нет дома, и что они, наверное, разыскивают этого старого кретина, который живет тут за поворотом. Там они действительно обнаружили довольно обшарпанный дворец, высеченный из крепчайшего монолита, его стены сверкали сияющими вкраплениями ирисок и старых велосипедных фар. На мощной фанере двери висела записка: "Стюард вышел". Под ней другая записка гласила: "Ушел на обед", а под ней - "Ушел на рыбалку". - Должно быть, Бенилюкса здесь нет, если я верно понял эти знаки, - сказал Мокси. - Я думаю, он блефует, - сказал Гудгалф, настойчиво дергая за ручку звонка, - ибо стюарды Минас Трони всегда предпочитают действовать тихомолком. Бенилюкс Балбес, сын Электролюкса Азартного, является потомком рода Стюардов, насчитывающего множество бесплодных поколений. Долгое время правят они Двудором. Первый Великий Стюард, Парафин Карьерист, служил при кухне короля Хлоропласта вторым помощником посудомойки, когда старый король трагически погиб. Очевидно, он случайно упал спиной на дюжину салатных вилок. Одновременно с этим законный наследник его сын Каротин загадочно бежал из города, ссылаясь на какой-то заговор и на то, что на его подносе с завтраком лежала куча писем с угрозами. В тот момент все это, особенно в связи со смертью его отца, показалось сомнительным, и Каротина заподозрили в нечестной игре. Но затем остальные родичи короля начали один за другим погибать при странных обстоятельствам. Одних удушили с помощью тряпки для мытья посуды, другие пали жертвой пищевого отравления. Некоторых из них находили утонувшими в суповом котле, а на одного напади неизвестные злоумышленники и забили до смерти ухватами. По меньшей мере трое бросились спиной на салатные вилки, возможно, выражая столь благородным жестом скорбь по безвременно почившему королю. В конце концов в Минас Трони не осталось никого, кто имел законные основания или смелость претендовать на проклятый трон и роковую корону. Никто не хотел править Двудором. Парафин, слуга из посудомоечной, храбро взял на себя обязанности Стюарда Двудора до того дня, когда кто-нибудь из потомков Каротина вернется, чтобы потребовать принадлежащий ему трон по праву, победить врагов Двудора и наладить почтовую службу. Глазок в двери приоткрылся, и в нем показался похожий на бусинку глаз, разглядывающий их. - Ч-ч-ч-чего надо? - потребовал голос за дверью. - Мы - путники, призванные способствовать свершению предначертания судьбы Минас Трони. Я - Гудгалф Серозубый, - волшебник достал из бумажника мятый кусок бумаги и засунул его в отверстие. - Ч-ч-что это? - Моя визитная карточка, - ответил Гудгалф. Карточка немедленно возвратилась к нему, но уже в виде дюжины обрывков. - Стюарда нет дома. В отпуске. Б-б-бродячих торговцев н-не принимаем. - Глазок со стуком захлопнулся. Но Гудгалфа не так-то легко осадить, и по его глазам болотники видели, что он рассердился от такой наглости. Его зрачки скрещивались и разбегались, как апельсины в руках жонглера. Он снова позвонил, на этот раз громче. Снова в глазке мигнул глаз, а в воздухе поплыл чесночный аромат. - С-с-снова вы? Сказано вам, принимает д-д-душ, - глазок снова закрылся. Гудгалф не сказал ничего. Он залез в карман своей куртки а ля Мао и достал черный шар, который Мокси и Пепси сначала приняли за МАЛЛОМАР, с прикрепленной к нему веревочкой. Гудгалф поджег шнур своей сигарой, бросил шар в щель для писем и газет и побежал за угол, волоча за собой болотников. Раздалось громкое БУМ! Когда болотники выглянули из-за угла, увидели, что дверь волшебным образом исчезла. Горделивой походкой троица вошла в дымящийся портал. Дорогу им преградил старый сморщенный дворцовый страж, дрожащими руками выковыривавший соринку из слезящегося глаза. - Можете доложить Бенилюксу, что граф Гудгалф Премудрый ожидает аудиенции. Трясущийся воин укоризненно поклонился и повел их по затхлым коридорам. - Уп-п-правляющему эт-т-то не п-п-понравится, - каркал охранник. - Н-н- несколько лет, к-к-как он не в-в-выходит из д-д-дворца. - Разве люди с годами не становятся своенравными? - спросил Пепси. - Это их д-д-дело, - прослюнявил пожилой проводник. Он провел их по оружейному залу, где стопки картонных луков и колчанов из папье-маше возвышались на целый фут над их головами. Обильно размноженные гобелены изображали давно умершего короля с козой, и он сказал об этом. Гудгалф отвесил ему звонкую оплеуху. Стены сверкали вмурованными в них пивными бутылками и елочной мишурой, доспехи из полированного алюминия отбрасывали яркие блики на уложенный вручную линолеум на полу. Наконец они вошли в тронный зал с его прославленной мозаикой из чертежных кнопок. Судя по тому, как она выглядела. Королевская тронная служила вдобавок и Королевской Душевой. Охранник исчез, а его место занял такой же пожилой паж в оливковой ливрее, покрытой пятнами от оливкового масла. Он ударил в медный обеденный гонг и проскрипел: - Падите ниц и раболепствуйте перед Бенилюксом Великим Стюардом Двудора, истинным наместником исчезнувшего короля, который вернется в один прекрасный день, по крайней мере, так говорят. Древний паж нырнул за ширму и из-за занавеса выкатился в потертом инвалидском кресле сморщенный, усохший Бенилюкс. Кресло катили два запряженных в него енота. На Бенилюксе были брюки от смокинга и короткий красный пиджак. На его лысеющей голове крепко сидела шоферская фуражка с вышитым гербом Стюардов - очень претенциозной картинкой, изображающей крылатого единорога, несущего чайный поднос. Мокси уловил запах чеснока. Гудгалф прокашлялся, поскольку Стюард, казалось, крепко спал. - Приветствую и поздравляю с праздником - начал он. - Я - Гудгалф Придворный, Мудрец Коронованных Особ Нижней Средней Земли, Творец Чудес и Дипломированный Гадатель. Старый Стюард открыл один, затянутый бельмом глаз, и с отвращением посмотрел на Мокси и Пепси. - Эт-т-то кто такие? На табличке у двери написано: "С домашними животными не входить". - Это болотники, мой вассал, маленькие, но заслуживающие доверия наши северные союзники. - Я прикажу с-с-стражникам постелить бумаги, - пробормотал Стюард и его морщинистая голова тяжело склонилась на грудь. Гудгалф кашлянул и продолжал. - Боюсь, что я принес вести черные и печальные. Подлые нарки Сорхеда убили твоего собственного любимого сына Бромозеля, а теперь Черный Владыка ищет твоей жизни и твоих владений ради своих непроизносимых целей. - Бромозеля? - переспросил Стюард, приподнимаясь на одном локте. - Твоего собственного любимого сына, - подсказал Гудгалф. Искра узнавания промелькнула в старых выцветших глазах. - Ах, этого. - Н-н-никогда не п-п-писал, только, чтобы выслал денег. Как, впрочем, и второй. Д-д-да, ж-ж-жалко. - Мы привели с собой армию, которая отомстит Фордору за твое горе, - объяснил Гудгалф. Стюард раздраженно замахал слабыми руками. - Фордору? Н-н-никогда не слыхал о таком. И об это двухсложном волшебнике тоже. Аудиенция окончена, - сказал Стюард. - Не оскорбляй Белого Мага, - предупредил Гудгалф, вытаскивая что-то из кармана, - ибо я обладаю большим могуществом. Вот, выбери карту. Любую карту. Бенилюкс выбрал одну из пятидесяти двух семерок пик и разорвал ее в мелкие клочья. - Аудиенция окончена, - повторил он упрямо. - Глупый ублюдок, - ворчал Гудгалф, когда они оказались в снятом ими гостиничном номере. Почти час он ругался, дико дымясь. - А что мы будем делать, если он нам не поможет? - спросил Мокси. - У этой птички явно не хватает шариков. Гудгалф щелкнул пальцами, как-будто его осенила идея. - Вот именно! - хихикнул он. - Все знают, что старый жмот не того... не очень соображает. - И его дружки тоже, - мудро заметил Пепси. - Есть в нем что-то психопатологическое - размышлял вслух волшебник. - Держу пари, у него сильнейший психоз самоубийцы. Саморазрушитель. Хрестоматийный случай. - Самоубийцы? - удивленно воскликнул Пепси. - Откуда ты знаешь? - Это пока только догадка, - отрешенно ответил Гудгалф. - Просто догадка. Весть о том, что старый Стюард этим вечером покончил с собой, взбудоражила город. Во всех газетах была напечатана фотография горячей пирамиды, куда он бросился, предварительно связав себя как следует и написав последнее прости своим подданным. Заголовки вопили: "Тронувшийся Бенилюкс сгорел!" В более поздних выпусках были помещены репортажи: "Последним Стюарда видел Волшебник. Утверждают, что причина смерти Бенилюкса - козни Сорхеда." Поскольку весь обслуживающий персонал Бенилюкса загадочно исчез, Гудгалф щедро взял на себя расходы по организации Государственных похорон и провозгласил Обещанный Перерыв Национального Траура в память о павшем правителе. В течение нескольких следующих дней в городе царил политический хаос, а красноречивый Гудгалф проводил одну пресс-конференцию за другой. К тому времени он уже посовещался с представителями власти и объявил им, что последней волей его друга было, чтобы он, Гудгалф, взял в свои руки бразды правления до возвращения его оставшегося в живых сына Фараслакса. Когда он думал, что его никто не видит, он занимался тем, что искоренял в душевой-приемной запах чеснока и керосина. За очень короткое время Гудгалф наэлектризовал весь город, организовав в этой сонной столице обучение народного ополчения. Командуя людскими ресурсами Минас Трони, волшебник лично составлял карточки рационирования, планы строительства укреплений, прибыльные оборонные контракты, которые сам же и выполнял. Сперва раздавался ропот против столь необычной власти Гудгалфа. Но затем над городом повисла черная туча. Это, а также несколько необъяснимых взрывов в редакциях оппозиционных газет, утихомирило "этих проклятых изоляционистов", как их окрестил Гудгалф в одном из широко опубликованных интервью. Вскоре ходоки из восточных провинций принесли весть о том, что орды нарков атаковали и разгромили пограничную заставу в Омигошгокли. Двудорцы поняли, что скоро псы Сорхеда будут обнюхивать манжеты их брюк. Мокси и Пепси нервничали, сидя в комнате для посетителей дворцовой конторы Гудгалфа. Их ножки болтались в воздухе, на фут не доставая до плюшевого ковра на полу. Хотя они и гордились своими новенькими мундирами - Гудгалф назначил эту парочку полковниками Двудорской милиции - болотники очень редко видели волшебника, а доходившие до них слухи о нарках сильно их нервировали. - Ну, можно мы сейчас к нему пройдем? - хныкал Пепси. - Мы так долго ждали, - вторил саму Мокси. Фигуристая эльфиня-секретарша индифферентно шевельнула грудями в облегающей блузке. - Прошу извинить, - сказала она в восьмой раз за это утро. - Но волшебник все еще проводит совещание. Колокольчик на ее столе зазвенел и, прежде чем она успела прикрыть динамик, болотники услышали голос Гудгалфа: - Они уже ушли? Эльфиня покраснела, когда болотники рванулись мимо нее в кабинет Гудгалфа. Там они обнаружили волшебника, сидящего с толстой сигарой в зубах и с двумя крашеными блондинками-сильфидами на его костлявых коленях. Он недовольно посмотрел на Пепси и Мокси. - Вы что, не видите, что я занят? - выпалил он. - У меня совещание. Очень важное. Он сделал вид, что собирается совещаться дальше. - Ох, какой ты скорый, - сказал Пепси. - Да, скорый, - подчеркнул Мокси, подсаживаясь к блюдцу с черной икрой на письменном столе Гудгалфа. Гудгалф глубоко вздохнул и предложил томным сильфидам удалиться. - Ладно, ладно, - заставляя себя звучать дружелюбнее, сказал Гудгалф. - Что я могу для вас сделать? - Да уж не столько, сколько ты сделал себе, - сказал Мокси, ухмыляясь перемазанными игрой губами. - Мне не на что жаловаться, - ответил Гудгалф. - Фортуна улыбнулась мне. Угощайтесь, это мой ленч. Мокси как раз покончил с ним и теперь выдвигал ящики стола в поисках добавки. - Нам становится страшно, - сказал Пепси плюхнувшись в шикарное кресло... - По городу ползут слухи о нарках и других мерзких врагах, наступающих с востока. Над нашими головами повисла черная туча, а акции упали на восемь с половиной. Гудгалф выпустил массивное голубое кольцо дыма. - Маленьким нечего соваться в такие дела, - сказал он. - Вы, к тому же, суетесь в МОИ дела! - А как же черная туча? - спросил Пепси. - Просто дюжина дымовых шашек, подожженных мной в Конконском лесу. Зато теперь все тут ходят на цыпочках. - А слухи о завоевателях? - спросил Мокси. - Не более того, - ответил Гудгалф, - Сорхед еще долго не соберется напасть на Минас Трони, а к нам, тем временем, подойдут подкрепления. - Так что опасности пока нет? - вздохнул Пепси. - Доверьтесь мне, - сказал Гудгалф, выпроваживая их за дверь. - Волшебникам известно многое. Внезапная атака утром следующего дня поразила жителей Минас Трони своей внезапностью. Ни одно из запланированных оборонительных сооружений не было завершено, а материалы и люди, заказанные и оплаченные через контору Гудгалфа, так никогда и не появились. Ночью огромная орда полностью окружила прекрасный город, а их черный лагерь покрыл зеленые луга, как недельной давности струп. Черные флаги с изображением Красного Носа Сорхеда развевались по ветру. С первыми лучами солнца черная армия ринулась на стены. Сотни нарков с ушами, разгоряченным дешевым вермутом, бросились к воротам. Следом за ними топали полки троллей-ренегатов и лемуров-проказников, дрожащих от ревности. Целые бригады истеричных баньши и гоблинов наполняли воздух пронзительными воинственными криками. Следом маршировали хоккейные клюшки и злобные скалки, которые многих отважных двудорцев могли уложить одним ударом своих смертоносных молотков для отбивания мяса. Из-за бугра появились шеренги кровожадных машинисток и танцевальный ансамбль Джуан Тэйлор в полном составе. Невозможно было смотреть без ужаса на это кошмарное зрелище. Гудгалф, Мокси и Пепси смотрели на него с крепостной стены. Болотникам было очень страшно. - Их много, а нас так мало, - кричал сильно напуганный Пепси. - Верное сердце стоит десятерых, - сказал Гудгалф. - Нас так мало, а их так много, - кричал Мокси, напуганный сильно. - Чайник, на который смотрят, никогда не закипает. Насвистывайте что-нибудь веселенькое, - заметил Гудгалф, - У семи нянек дитя без обеда. Успокоенные болотники отбросили страхи, рукавицы, кирасы и корсеты. Каждый вооружился обоюдоострым мастерком, чье лезвие было столь же надежным, сколь и верным. Гудгалф облачился в старый водолазный скафандр из резины. Только его аккуратно подстриженную бороду можно было узнать через окошечко шлема. В руке он держал старинное, но верное оружие, которое эльфы называли полуавтоматическим браунингом. Пепси заметил над собой тень и завизжал. Они услышали звук рассекаемого воздуха и пригнулись. Хохочущий Ноздруль вывел своего боевого пеликана из смертоносного пике. Небо вдруг наполнилось черными птицами, которыми управляли Черные Всадники, Тут и там хлопали крыльями стервятники, фотографирующие с воздуха военные объекты и обстреливающие на бреющем полете длинными очередями помета госпитали, сиротские приюты и церкви. Кружащие над городом пеликаны сбрасывали на неграмотных защитников кипы листовок с разнузданной пропагандой. Но двудорцев беспокоили не только сверху. Сухопутные войска обстреливали главные ворота горячей лапшой и сбивали со стены воинов собранием сочинений Рода Маккоэна. Воздух кишел отравленными бумерангами. Несколько штук впились в шлем Гудгалфа, отчего у него ужасно разболелась голова. Вдруг передние ряды расступились, и болотники вскрикнули от удивления. К воротам галопом подскакал чудовищный черный вепрь. На нем сидел Повелитель Ноздрулей. Он был во всем черном. Велосипедные цепи свисали с его кожаной куртки. Массивный дух спешился. Его солдатские ботинки ушли глубоко в твердую землю. Мокси разглядел карикатурное прыщавое лицо. Клыки чудовища влажно поблескивали в лучах полуденного солнца. Повелитель злобно вглядывался в укрепления Двудора, затем поднял черный жестяной свисток, поднес его к трепещущей ноздре и оглушительно чихнул. Тут же эскадроны гремлинов, полуобезумевшие от сиропа против кашля, выкатили огромную самку дракона на черных роликовых коньках. Всадник похлопал ее по рогатой морде и нацелил ее единственный, налитый кровью глаз на ворота. Гигантская рептилия кивнула и заскользила на своих роликах к деревянным воротам. Оцепеневшие двудорцы видели, как Ноздруль поджег фитиль, затем дал шпоры, и из пасти чудовища вырвалась струя горящего пропана. Стена вспыхнула и рухнула грудой углей. Нарки весело затоптали языки пламени и хлынули в город. - Все пропало! - зарыдал Мокси. Он хотел сброситься со стены. - Не отчаивайся, - скомандовал Гудгалф через свое окошечко. - Принеси мне мою белую мантию, да поживее! - А-а! - воскликнул Пепси. - Белая мантия - для белой магии! - Нет, - сказал Гудгалф, привязывая материю к биллиардному кию. - Белая мантия - для белого флага. Как только волшебник начал отчаянно размахивать своей мантией, с Запада послышался рев сотни горнов. Столько же ответило с востока. Порыв ветра налетел на черную тучу и разметал ее. В чистом небе появился транспарант: "ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: КУРЕНИЕ ОПАСНО ДЛЯ ВАШЕГО ЗДОРОВЬЯ". Скалы раскололись, а в безоблачном небе прогрохотал гром, как-будто тысяча работников сцены разом ударила в листы железа. В воздух взмыли голуби. Со всех сторон наступали великие армии, сопровождаемые военными оркестрами, фейерверками и разноцветными воздушными шарами. Обрадованные двудорцы увидели, что с севера Штопор вел тысячу гномов, с юга знакомая рогатая фигура Ухамочки вела трехтысячную армию чабанов-берсеков. С востока шли две огромных армии. Одну из них, многоопытных Зеленых Тупеев, возглавлял Фараслакс, другую - четырехтысячное войско острозубых обойщиков - Леголам. И наконец, с запада, одетый в серое Эрроурут вел отряд из четырех боевых барсуков и одного эксцентричного юного скаута. Очень скоро армии навалились на охваченный битвой город и принялись за избиение ударившегося в панику врага. Битва бушевала, попавших в западню агрессоров перемалывали мечи и дубинки. В ужасе бежали тролли от убийственных рой-танских копыт, чтобы найти смерть от пик и лопат гномов. Тела нарков и баньши устилали землю. Повелителя Ноздрулей окружили возбужденные эльфы, выцарапали ему глаза, и дергали его за волосы, пока он от огорчения не бросился на свой собственный меч. Черных Пеликанов с их пилотами Ноздрулями сбили чайки ПВО, а юный скаут загнал драконицу в угол и осыпал ее стрелами с резиновыми присосками, так что с ней случился нервный припадок и она тяжело рухнула на землю. Тем временем воодушевленные двудорцы соскочили со стен и набросились на неприятеля, ворвавшегося в город. Мокси и Пепси принялись размахивать своими мастерками. Скоро ни один труп не мог похвалиться, что у него есть нос. Гудгалф занялся тем, что, нападая сзади, душил нарков своим резиновым воздушным шлангом. Эрроурут тоже, вероятно, совершил что-нибудь героическое. Однако, когда его позже расспрашивали о битве, он начинал бормотать что-то невнятное. Наконец, все враги были убиты, а те немногие, которым удалось вырваться из смертельного кольца солдат, были затоптаны рой-танскими скакунами. Трупы нарков стащили в огромные курганы. Гудгалф весело скомандовал, чтобы каждый завернули в подарочную упаковку и отправили по почте в Фордор. Двудорцы начали отмывать запачканные бастионы, а все еще трепыхавшуюся тушу драконицы на тележках повезли на королевскую кухню, где готовилась победная трапеза. Но не все было хорошо в Двудоре. Много хороших и верных людей пало: братья Физрук и Рукосуйник, дядя Ухамочки славный Ухаслук. Гномы и эльфы тоже понесли потери, и печальные траурные рыдания смешивались с криками радости. Хотя предводители и собрались все, чтобы приветствовать друг друга, и их не пощадила схватка. Фараслакс, сын Бенилюкса, брат Бромозеля, лишился четырех пальцев на ноге, но приобрел шишку на темени. У прекрасной Ухамочки на мощном бицепсе появилась царапина, а оба ее монокля были варварски разбиты. У Мокси и Пепси уши после боя стали короче, а Леголам сильно растянул левую ягодицу. Остроконечная голова Штопора была несколько сплющена от удара мясным молотком, но свежесодранная шкура, которую он надел как макинтош, свидетельствовала об исходе дуэли. Последним прихрамывал Гудгалф, опирающийся на совершенно невредимого Эрроурута. Белые рейтузы волшебника были изодраны в клочья, на груди его куртки а ля Перу расползлось отвратительное пятно, а его ботинки были безнадежно стоптаны. К тому же его правая рука висела на перевязи, но когда он, по рассеянности, и перебросил повязку на другую руку, к этой его ране стали относиться гораздо менее серьезно. Слезы лились, как вода, когда они приветствовали друг друга. Даже Гимплет и Леголам укротили свою неприязнь и ограничились одним или двумя похабными жестами. Было много смеха и объятий, особенно между Эрроурутом и Ухамочкой. Эрроурут однако не мог не заметить те взгляды, какими обменивались Ухамочка и рослый, охрипший Фараслакс, когда их знакомили. - А этот герой, - сказан Гудгалф Эрроуруту, - храбрый Фараслакс, законный наследник Стюардов Двудора. - Очень рад, - ледяным голосом произнес Эрроурут, пожимая руку Фараслакса и одновременно наступая ему на раненую ногу. - Я Эрроурут Эрроуширтский, законный сын Эроплана и законный КОРОЛЬ ВСЕГО ДВУДОРА. С моей невестой и КОРОЛЕВОЙ, прекрасной Ухамочкой, вы уже знакомы! Все обратили внимание на то, какое значение придал Эрроурут формальному приветствию. - Салют и привет! - ответил Зеленый Тупей. - Пусть твой брак и твое правление будут так же долги, как твоя жизнь. - И он раздавил руку Эрроурута, пожав ее. Они уставились друг на друга с нескрываемой ненавистью. - Пойдемте в лечебницу - сказал Эрроурут, внимательно осмотрев искалеченные пальцы, - ибо мои раны мне хочется залечить. Пока они добрались до дворца, многое было сказано. Все поздравляли Гудгалфа с так удачно поданным сигналом к атаке. Многие удивлялись, откуда он знал, что помощь близка, но волшебник хранил на этот счет странное молчание. Все, конечно, были опечалены тем, что Вороний Глаз не смог насладиться победой, потому что зеленый гигант и его вареные овощи попали, возвращаясь из Рыбьего Клея, в подлую засаду, устроенную черным стадом сорхедовых кроликов-призраков. От когда-то могущественного войска не осталось даже кочерыжки. Мокси и Пепси пролили горькие слезы о своих сгинувших плодовитых морковочках и сплясали отчаянную джигу отчаяния. - А теперь, - сказал Эрроурут, жестом приглашая раненых воинов в бетонированный бункер, - спустимся в это... гм... в эту Лечебницу, где мы очистимся от наших страданий, - он пристально посмотрел на Фараслакса. - Лечебницу-лечебницу, мы есть хоккей, - заупрямилась Ухамочка, глядя на Фараслакса, как собака, глотающая слюни над куском Филе. - Повинуйтесь моим словам, - потребовал Эрроурут, топая ногой. Компания слабо запротестовала, но подчинилась, не желая ранить его чувств. Там Эрроурут нацепил белый фартук, пластмассовый стетоскоп и забегал туда-сюда, оказывая помощь своим пациентам. Фараслакса он поместил в отдельную палату, подальше от остальных. - Стюарду Двудора - самое лучшее, - объяснил он. Скоро все, за исключением Фараслакса, были вылечены. Эрроурут объявил, что у нового Стюарда открылся рецидив, и что срочно необходима операция. Он присоединится к ним попозже, за праздничным столом. Празднество в главной закусочной Бенилюкса представляло собой потрясающее зрелище. Гудгалф вырыл закопанные им огромные запасы деликатесов. Как оказалось, это были те самые деликатесы, которые Гудгалф включил в распределение по карточкам. Ленты из разноцветной жатой бумаги, ослепительно яркие висячие бумажные фонарики вызывали восхищение гостей. Гудгалф не поскупился и нанял троллический оркестр, расположившийся на сцене из высохшей апельсиновой кожуры. Большими кружками все пили, сколько хотели, протухший мед. Затем гости - заклеенные пластырем эльфы, пьяные гномы, пошатывающиеся люди и несколько лиц неясного происхождения, но с пятачками, добрались до длинного банкетного стола и принялись набивать себе брюхо так, будто это была последняя в их жизни еда. - А они не так глупы, как кажется, - вполголоса обратился Гудгалф к Леголаму, сидящему справа от него. Волшебник, великолепно одетый в расклешенные джинсы, возвышался во главе стола. Справа и слева от него в почетных складных дачных стульях, сидели болотники, Леголам, Штопор и Ухамочка. Только отсутствие Фараслакса и Эрроурута задерживало начало церемонии. - Как ты думаешь, где они? - спросил, не выдержав ожидания, Мокси, перекрикивая стук вилок и пластмассовых фужеров. Ответ, а точнее половину ответа на вопрос Мокси увидели все, когда через мгновение дверь банкетного зала распахнулась и показалась взъерошенная, окровавленная фигура. - Штомпер! - воскликнул Пепси. Гости притихли. Перед ними стоял Эрроурут, все еще в своем фартуке, от носа до носков ботинок покрытый кровью и слизью. Одна рука была обмотана толстой повязкой, а под глазом темнел ужасный синяк. - Что ист? - спросила Ухамочка. - Кто есть милый Фараслаксер? - Увы, - вздохнул Рейнджер. - Фараслакса больше нет. Я всеми силами старался исцелить его от ран, но все напрасно. Раны его были многочисленны и болезненны. - Что есть слючилось мит им? - рыдала рой-танка... - Он чувствовал сам себя карошо, кокта мы уходиль! - Смертельные ссадины и контузии, - сказал Эрроурут и вздохнул еще раз, - с осложнениями. Его ткани были совершенно отделены. Бедняга. Он не имел ни малейшего шанса. - Могу поклясться, у него была лишь шишка на голове, - пробормотал себе в рукав Леголам. - Воистину так, - ответил Эрроурут, бросая на эльфа испепеляющий взгляд, - могло показаться человеку, незнакомому с искусством врачевания. Но эта шишка, эта фатальная шишка, она послужила причиной летального исхода. Началась водянка мозга. Это на девяносто процентов смертельно. Я был вынужден произвести ампутацию. Очень, очень печально. С озабоченным лицом Эрроурут прошагал к своему складному стулу. Как будто по предварительной договоренности вскочили непристойного вида домовые и заорали: - Последнего Стюарда больше нет! Слава Эрроуруту Эрроуширтскому, Королю Двудора, слава! Стомпер небрежным жестом коснулся полей шляпы, отдавая дань верноподданническим чувствам двудорцев, а Ухамочка, видя, откуда дует ветер, взвизгнула от восторга и обвила загорелыми руками нового короля. Остальные гости, то ли сбитые с толку, то ли пьяные, откликнулись на приветствие тысячекратным эхом. Но вдруг в самом конце зала послышался пронзительный, писклявый голосок. Все увидели приземистого, коренастого человека в зеленой одежде и с черной повязкой на носу. - Нет, нет! - пищал он. Это был Магнавокс, друг покойного Фараслакса. - Говори! - пронзительно приказал Эрроурут, надеясь, что тот не станет. - Ешли ты иштинный король Двудора, - высвистывал пьяный Магнавокс, - ты ишполнишь пророчество и шотрешь с лица земли шупаштатов. Это шамое ты должен ишполнить прежде, чем штанешь королем. Это шамое дело надо шделать. - Это шамое, я хотел бы видеть, - хихикнул Штопор. Эрроурут растерянно замигал. - Супостатов? Но ведь мы все здесь друзья... - Не-ет! - подсуфлировал Гудгалф. - Сорхед? Фордор? Ноздрули? Сам знаешь, кто? Стомпер нервно кусал губы и думал. - Ну, я полагаю, что мы все пойдем к Сорхеду и вызовем его на бой, я полагаю. У Гудгалфа отвисла. челюсть, но прежде чем он успел заткнуть рот Стомперу, Ухамочка запрыгнула на стол. - Вот есть айн ответ! Мы маршировайт на дер Сорхеддер и давайт ему кароший трепка! Вопли Гудгалфа потонули в реве алкогольного одобрения. Утром следующего дня армия Двудора, отягощенная длинными копьями, острыми мечами и тяжким похмельем, двинулась на восток. Предводительствовал Эрроурут, нетвердо сидящий в дамском седле. Ему было хуже всех. Гудгалф и все остальные ехали рядом и молили, чтобы судьба их оказалась быстрой, безболезненной, и, по возможности, не их судьбой. Много часов брела армия вперед. Боевые мериносы блеяли под тяжелыми седоками, а седоки блеяли под тающими пузырями со льдом. Ближе к Черным Вратам Фордора безобразные следы войны бросались в глаза: перевернутые повозки, ограбленные и сожженные города и села, в витринах нелепо торчали обезображенные манекены - им нарисовали усы. Эрроурут с потемневшим лицом смотрел на эти развалины некогда прекрасной страны. - Посмотрите на эти развалины некогда прекрасной страны, - вскричал он и чуть не свалился. - Когда мы вернемся, нам придется долго наводить тут чистоту. - Если вдруг случится, что мы сможем вернуться, - сказал Штопор, - я лично вычищу все здесь зубной щеткой. Король принял более-менее вертикальное положение. - Не трусьте, ибо армия наша многочисленна и отважна. - Я только надеюсь, что она не протрезвеет раньше, чем мы придем туда, - буркнул Штопор. Слова гнома оказались пророческими, ибо армия как-то замедлила свой ход и потеряла четкие очертания. Банда рой-танцев, которых Стомпер послал на разведку несколько часов назад, все еще не возвращалась. Наконец Эрроурут решил пресечь брожение и пристыдить свое колеблющееся воинство. Скомандовав оставшемуся герольду протрубить в рог, он сказал: - Народы Запада! Битва у Черных Врат Сорхеда будет битвой горстки храбрецов против множества врагов. Но у этой горстки чистые сердца, а у множества - грязные. Тем не менее, те, кто предпочитает струсить и бежать от битвы, могут уходить. Без них будет лучше. Те, кто поедут вместе с королем Двудора, будут вечно жить в песнях и легендах! Остальные могут идти. Говорят, после этого пыль держалась в воздухе несколько дней. - Да, еле вывались, - сказал Спэм, все еще дрожа от ужаса, пережитого в берлоге Шлобы несколько дней назад. Фрито слабо кивнул. Он еще никак не мог сообразить, что произошло. Перед ними простирались соленые равнины Фордора. Они тянулись до подножия кротовой кучи, на которой покоился Бардал, высокомерный штаб Сорхеда. Широкая равнина была испещрена бараками, плацами, автопарками. Тысяча Нарков, как безумные, сновали по равнине, то выкапывая ямы, то зарывая их. Большими швабрами они надраивали землю до блеска. Вдали Черная Дыра Ям Зазу выплевывала в небо копоть, оставшуюся после столетия "Географического вестника". Прямо перед ними, у подножия скалы, булькала густая черная лужа смолы. На ее поверхности лопались пузыри. Долго стоял Фрито, вглядываясь из-под ладони в далекий дымящийся вулкан. - Много тяжких кило... до Черной Дыры, - сказал он, вертя в пальцах кольцо. - Правда ваша, бвана, - сказал Спэм. - Эта яма со смолой чем-то напоминает мне дыру, - сказал Фрито. - Круглая, - согласился Спэм. - Открытая. Глубокая. - Темная, - добавил Фрито. - Черная, - сказал Спэм. Фрито снял цепочку с Кольцом с шеи и начал рассеянно вращать ее. - Осторожнее, мистер Фрито, - сказал Спэм, нанося серию коротких ударов по его руке. - Конечно, - ответил Фрито, подбрасывая Кольцо в воздух и ловя его небрежно за спиной. - Очень рискованно, - сказал Спэм и, подобрав большой камень, бросил его в середину смоляной ямы. Камень влажно хлопнулся и утонул. - Какая жалость, что у нас нет подходящего груза, чтобы как якорь, до самого дна, - сказал Фрито, размахивая цепочкой над головой. Всякое может случиться. - Так, на всякий случай, - сказал Спэм, роясь в своем мешке в поисках чего- нибудь тяжелого. - "Мертвый груз, утопленник", - бормотал он. - Хэллоу! - сказала серая глыба неподалеку, - давненько не виделись. - Годдэм, дружище, - заворковал Спэм и уронил монетку к ногам Годдэма. - До чего тесен мир, - сказал Фрито, зажав Кольцо в ладони и хлопнул удивленное существо по спине. - Смотри! - воскликнул Фрито, указывая пальцем в пустое небо. - Крылатая Пике Самофракийская! Когда Годдэм повернулся, чтобы посмотреть, Фрито набросил цепь ему на шею. - Ура! - крикнул Спэм. - Пятицентовик 1927 года с головой индейца! - и стал на четвереньки позади Годдэма. - Оп-па! - сказал Фрито. - Ай-й-й! - добавил Годдэм. - Хлюп, - предположила смоляная яма. Фрито выдохнул воздух, и оба болотника сказали последнее прости Кольцу и его балласту. Когда они со всех ног мчались от ямы, из черных глубин послышался громкий булькающий звук, и земля затряслась. Скалы раскалывались, а твердь разверзалась прямо под ногами, чем причиняла болотникам немалое беспокойство. Вдали стали рушиться Черные Башни, и Фрито увидел, как контора Сорхеда в Бардале съежилась и рассыпалась грудой дымящейся стали и пластика. - Конечно, теперь уже так не строят, как раньше, - заметил Спэм, уворачиваясь от падающего кондиционера. Вокруг болотников появились глубокие трещины, и оказалось, что спасаться им некуда, Вся земля стонала и корчилась, ее внутренности просыпались поете тысячелетней летаргии, Земля наклонилась под сумасшедшим углом, и болотники покатились к расселине, наполненной старыми лезвиями и битыми пивными бутылками. - Чао! - помахал Спэм Фрито. - И в такой-то момент! - рыдал Фрито. И тогда над своими головами они увидели какое-то яркое пятно. В небе над ними кружил гигантский, в полном оперении орел, выкрашенный в неприлично розовый цвет. На боку у него блестели металлические буквы: "АЭРОФЛОТ". Когда огромная птица на бреющем полете подхватила их своими когтистыми, но с резиновыми наконечниками лапами, Фрито взвизгнул от радости. - Меня звать Гуанно, - сказал орел, круто набирая высоту.- Ищите себе свободные места. - Но как... - начал Фрито. - Не теперь, братишка, - отрезала птица. - Мне надо рассчитать курс. Могучие крылья вознесли их на головокружительную высоту. Фрито смотрел с ужасом на землю, бьющуюся в конвульсиях. Черные реки Фордора извивались, как кольчатые черви, огромные ледники скользили, как фигуристы по горным долинам, а горы играли в чехарду. Как раз перед т