есом. Эй, помнишь, как мы обычно делились в детстве? "Эники, бэники, ели вареники..." - Мы обычно говорили: "Шишел, мышел, этот вышел..." - А помнишь: "Апрель глуп, иди в клуб, скажи учителю, что ты дуб"? - "Я люблю кофе, я люблю чай, я люблю мальчиков и мальчики любят меня..." - Держу пари, что так и было, - торжествующе сказал Майо. - Не меня. - Почему? - Я всегда была слишком высокой. Он был изумлен. - Ты не высокая, - заверил он ее. - Ты точь-в-точь как надо. Правда... И прекрасно сложена. Я заметил это, когда мы волокли пианино. У тебя неплохая для девушки мускулатура. Особенно ноги и там, где это... Она вспыхнула. - Перестань, Джим. - Нет, честно. - Хочешь еще вина? - Благодарю. Налей и себе. - Хорошо. Удар расколол небо, как сверхзвуковой бомбардировщик, и за ним последовал гул разваливающейся кирпичной кладки. - Еще один небоскреб, - сказала Линда. - О чем мы говорили? - Об играх, - подсказал Майо. - Извини, что я говорю с набитым ртом. - О, конечно. Джим, а ты играл в Новой Гавани в "Уронить носовой платок?" - И Линда пропела: - "Шина, резина, зеленая корзина, я несла милому письмо и по дороге уронила..." - Ну, - сказал он, довольный, - ты здорово поешь. - А, перестань! - Но это так. У тебя выдающийся голос. Не спорь со мной. Помолчи-ка, я кое-что соображу. - Он довольно долго напряженно думал, допил вино и с отсутствующим видом принял еще один стакан. Наконец, он пришел к какому-то решению. - Ты будешь учиться музыке. - Ты же знаешь, что я умираю от желания научиться, Джим! - Значит, я на время остаюсь и научу тебя тому, что знаю сам. Погоди! Погоди! - поспешно добавил он, прерывая ее возбуждение. - Я не собираюсь оставаться в твоем доме. Я хочу иметь собственный угол. - Конечно, Джим. Все, что ты скажешь. - А потом я уеду на юг. - Я обучу тебя вождению, Джим. Я сдержу свое слово. - И не мистифицируй меня, Линда. - Конечно, нет. Что за мистификация? - Ты знаешь. Как в прошлый раз. Они рассмеялись, чокнулись и допили вино. Внезапно Майо вскочил, дернул Линду за волосы и побежал к памятнику Страны Чудес. В одно мгновение он забрался на голову Алисы. - Я Король на Горе! - крикнул он, глядя вокруг императорским взором. - Я Король... - Он осекся и уставился вниз, к подножию статуи. - Джим, что случилось? Ни слова не говоря, Майо спустился вниз и шагнул к куче обломков, покрытых разросшимися кустами. Он опустился на колени и стал раскапывать их голыми руками. Линда подбежала к нему. - В чем дело, Джим? - Это старье было макетами яхт, - пробормотал он. - Правильно. Боже, и это все? Я уж подумала, что тебе плохо или что-нибудь в таком роде. - Как они попали сюда? - Это я выбросила их здесь, конечно. - Ты? - Да. Я же рассказывала тебе. Я очистила лодочный домик, когда переехала в него. Это было сто лет назад. - Ты сделала это? - Да. Я... - Убийца, - прорычал он, поднялся и свирепо уставился на нее. - Ты убийца! Ты как все женщины, у тебя нет ни души, ни сердца. Сделать такое! Он отвернулся и зашагал в сторону пруда. Линда последовала за ним, совершенно сбитая с толку. - Джим, я ничего не понимаю. Чего ты так взбесился? - Ты должна стыдиться себя. - Но мне нужно было очистить дом. Ты ведь не думаешь, что я должна была жить среди массы макетов? - Забудь все, что я говорил. Я еду на юг. Я не останусь с тобой, даже если ты последний человек на Земле. Линда застыла и вдруг бросилась вперед, обогнав его. Когда он вошел в лодочный домик, она стояла перед дверью в комнату для гостей. - Я нашла его, - сказала она, тяжело дыша. - Твоя дверь заперта. - Дай мне ключ, Линда. - Нет. Он шагнул к ней, она вызывающе взглянула на него и осталась на месте. - Вперед, - с вызовом сказала она. - Ударь меня. Он остановился. - О, я не дерусь с теми, кто не в моем весе. Они продолжали стоять друг перед другом в полнейшем затруднении. - Больно нужны мне эти вещи, - пробормотал, наконец, Майо. - Найду где-нибудь не хуже. - Иди, собирайся, - ответила Линда. Она швырнула ему ключ и отступила в сторону. Тогда Майо увидел, что в двери нет замка. Он открыл дверь, заглянул в комнату, закрыл дверь и посмотрел на Линду. Ее лицо оставалось неподвижным, она что-то бормотала. Он усмехнулся. Затем они оба разразились смехом. - Ну, - сказал Майо, - опять ты сделала из меня мартышку. Не хотел бы я играть в покер против тебя. - Ты тоже силен блефовать, Джим. Я чуть не умерла со страху, когда ты пошел на меня. - Ты должна знать, что я никогда не ударю тебя. - Догадываюсь. Теперь сядем и хорошенько все обсудим. - А, забудь это, Линда. Я потерял голову из-за дурацких макетов и... - Я имею в виду не лодки. Я имею в виду поездку на юг. Каждый раз, когда ты выходишь из себя, ты хочешь уехать на юг. Зачем? - Я же говорил тебе, найти парней, которые разбираются в телевидении. - А зачем? - Тебе не понять. - Я постараюсь. Почему бы тебе не объяснить, чего ты добиваешься?.. Может, я могу помочь тебе. - Ничем ты не можешь мне помочь. Ты же девушка. - По крайней мере, я могу выслушать. Можешь доверять мне, Джим. Разве мы не друзья? Расскажи мне все. Ну, когда произошел взрыв (рассказывал Майо), я был в Беркшире с Джилом Уоткинсом. Джил был моим приятелем, по-настоящему хорошим и сообразительным парнем. Он два года проработал в МИТе до того, как закончил колледж. По окончании он стал кем-то вроде главного инженера ВНХА, телевизионной станции в Новой Гавани. У Джила было множество увлечений. Одним из них была опе... селе... Не помню, как называется, это значит - исследование пещер. Итак, мы были в горном ущелье в Беркшире, проводили уик-энд под землей, исследуя пещеру, пытаясь нанести ее на карту и вычислить, откуда течет подземная река. У нас была с собой еда, припасы и спальные мешки. Внезапно наш компас обезумел на целых двадцать минут, и это могло дать нам ключ к разгадке, но Джил стал рассуждать о магнитных залежах и аномалиях. Когда в воскресенье вечером мы пошли назад, компас снова стал вести себя совершенно дико. Тогда Джил понял, что случилось. - Христа ради, Джим, - сказал он, - произошло то, чего все боялись. Они взорвали города, бомбами и радиацией отправили себя в ад, и мы должны убраться подальше в проклятую пещеру, пока все не очистится. Итак, мы с Джилом вернулись, сели на голодный паек и оставались там, сколько могли. Наконец, мы снова выбрались наружу и вернулись пешком в Новую Гавань. Она была мертва, как и все остальное. Джил нашел приемник и попытался поймать хоть какие-нибудь радиопередачи. Ничего. Тогда мы нагрузились консервами и обошли всю округу: Бриджпорт, Уотербери, Хаутворт, Спрингфилд, Провиденс, Нью-Лондон... Большой сделали круг. Никого. Ничего. Тогда мы вернулись в Новую Гавань, обосновались там и это была вполне хорошая жизнь. Днем мы запасались продуктами и возились с домом, поддерживая его в хорошем состоянии. После ужина, к семи часам вечера Джил уходил в ВНХА и включал станцию. Я шел в свой бар, отпирал его, подметал и включал телевизор. Джил установил генератор и для него. Было очень забавно смотреть передачи, которые показывал Джил. Он начинал с новостей и погоды, в которой всегда ошибался. У него был только "Альманах фермера" и старый барометр, который выглядел, как настенные часы. Я не думаю, чтобы он работал, или, может быть, Джил никогда не имел дела с погодой... Затем он передавал вечернюю программу. У меня в баре был дробовик на случай налетов. Иногда что-нибудь в передачах злило меня. Тогда я брал дробовик и стрелял от дверей бара в экран, потом ставил другой телевизор. Я тратил два дня в неделю, собирая телевизоры по всему городу. В полночь Джил выключал станцию, я запирал бар, и мы встречались дома за чашкой кофе. Джил спрашивал меня, сколько телевизоров я подстрелил сегодня, и смеялся, когда я рассказывал ему. Я расспрашивал его о том, что будет идти на следующей неделе, и спорил с ним, показывать фильм или футбольный матч, записи которых были в ВНХА. Я не слишком любил вестерны, а высокомудрые дискуссии просто ненавидел. Но счастье отвернулось от нас: так было всю мою жизнь. Через два года я обнаружил, что поставил последний телевизор, и встревожился. Тем же вечером Джил показал один из коммерсов, где самоуверенная дамочка рекламировала свадебные наряды вперемешку со стиральным порошком. Естественно, я схватил ружье и только в последний момент удержался от выстрела. Затем он пустил фильм о непонятом композиторе и еще несколько подобных вещей. Когда мы встретились дома, меня прямо-таки всего трясло. - Что случилось? - спросил Джил. Я рассказал ему. - Я думал, тебе нравится смотреть передачи, - сказал он. - Только когда я могу стрелять в них. - Несчастный байстрюк, - рассмеялся он. - Теперь ты моя пленная аудитория. - Джил, может, ты изменишь программу? Войди в мое положение. - Будь благоразумен, Джим. ВНХА имеет разнообразные программы. Мы действуем по принципу кафетерия - понемногу для каждого. Если тебе не нравится передача, почему бы тебе не переключить канал? - Ну, это уж глупо. Ты же знаешь, черт побери, что у нас в Новой Гавани только один канал. - Тогда выключи телевизор. - Не могу я выключать телевизор в баре. Он входит в программу развлечения посетителей. Этак я потеряю всех своих клиентов. Джил, ты показываешь им ужасные фильмы, как, например, прошлой ночью этот музыкальный про армию. Песни, танцы и поцелуи на башнях танков. - Женщинам нравятся фильмы с военной начинкой. - А коммерсы? Женщины всегда насмехаются над всеми этими подтяжками, волшебными сигаретами и... - А, - сказал Джил, - отправь в студию письмо. Я так и сделал и через неделю получил ответ: "Дорогой мистер Майо! Мы рады узнать, что Вы регулярно смотрите передачи ВНХА, и благодарим Вас за интерес к нашей программе. Мы надеемся, что Вы будете продолжать наслаждаться нашими передачами. Искренне Ваш Джилберт О.Уоткинс, заведующий станцией". К письму были приложены два билета на выставку. Я показал письмо Джилу. Он только пожал плечами. - Как видишь, ты столкнулся с трудностями, Джим, - сказал он. - Их не волнует, нравятся тебе передачи или нет. Они только хотят знать, смотришь ли ты их. Должен сказать тебе, два следующих месяца были для меня адом. Я не мог выключать телевизор и не мог смотреть его, не стреляя из дробовика по дюжине раз за вечер. Я тратил все свои силы, удерживаясь, чтобы не нажать на спусковой крючок. Я весь изнервничался и понял, что должен что-нибудь с этим сделать, чтобы обрести равновесие. Тогда однажды ночью я принес ружье домой и застрелил Джила. Весь следующий день я чувствовал себя гораздо лучше и, открывая бар в семь часов, бодро насвистывал. Я подмел помещение, протер стойку и затем включил телевизор, чтобы послушать новости и сводку погоды. Ты не поверишь, но телевизор был мертв. Не было изображения, не было даже звука. Мой последний телевизор был мертв. Теперь ты понимаешь, зачем я стремлюсь на юг (объяснил Майо) - я должен найти там местного телемастера. Когда Майо кончил свой рассказ, наступила долгая пауза. Линда внимательно глядела на него, пытаясь скрыть огонек, который зажегся в ее глазах. Затем она спросила с задумчивой беззаботностью: - Где он достал барометр? - Кто? Что? - Твой приятель Джил и его старый барометр. Где он достал его? - Ну, не знаю. Старинные вещи были одним из его хобби. - И он походил на часы? - Совершенно верно. - Французский? - Не могу сказать. - Бронзовый. - Кажется, да. Как твои часы. Это ведь бронза? - Да. Формой в виде солнца с лучами? - Нет, как твои часы. - Это солнце с лучами. И таких же размеров? - Точно. - Где он висел? - Разве я тебе не сказал? В нашем доме. - А где дом? - На Главной улице. - Какой номер? - Тридцать пять. Слушай, зачем тебе все это? - Просто так, Джим. Простое любопытство. Не обижайся. Пойду соберу вещи, оставшиеся с пикника. - Хочешь, чтобы я пошел с тобой? Она покосилась на него. - Нет. И не пытайся ехать один на машине. Механики встречаются еще реже, чем телемастера. Он улыбнулся и исчез. После обеда открылась истинная причина его исчезновения, когда он принес пачку нотных листов, поставил их на пианино и подвел к пианино Линду. Она пришла в полный восторг. - Джим, ты ангел! Где ты нашел их? - В доме напротив. Четвертый этаж, вход со двора. Хозяина звать Горовиц. Там было также много записей. Могу сказать тебе, было довольно хлопотно шарить в полной темноте с одними спичками. Теперь смотри, видишь эти ноты? Это си, си средней октавы. Для этого здесь поставлен белый ключ. Давай-ка лучше сядем рядом. Подвинься... Урок продолжался два часа в полной сосредоточенности и так измучил их обоих, что они разбрелись по своим комнатам, лишь пожелав друг другу спокойной ночи. - Джим, - позвала из своей комнаты Линда. - Да? - крикнул он. - Хочешь взять себе одну из моих кукол? - Нет. Огромное спасибо, Линда, но мужчин не интересуют куклы. - Я так и думала. Завтра я сделаю то, что интересует мужчин. На следующее утро Майо проснулся от стука в дверь. Он приподнялся в постели и попытался открыть глаза. - Да! Кто там? - крикнул он. - Это я, Линда. Можно войти? Он поспешно осмотрелся. Комната прибрана, ковер чист. Драгоценное вышитое покрывало аккуратно сложено на туалетном столике. - О'кей, входи. Линда вошла в хрустящем, накрахмаленном платье. Она села на край четырехспальной кровати и дружески хлопнула Майо по плечу. - Доброе утро, - сказала она. - Послушай, я оставлю тебя на несколько часов одного. Мне нужно кое-куда съездить. Завтрак на столе, а к ленчу, я думаю, вернусь. Олл райт? - Конечно. - Ты не будешь скучать? - Куда ты собралась? - Расскажу, когда вернусь. - Она протянула руку и взъерошила ему волосы. - Будь хорошим мальчиком и не проказь. О, еще одно. Не входи в мою спальню. - Почему? - Просто не входи. Она улыбнулась и ушла. Через несколько секунд Майо услышал, как завелся мотор и "джип" уехал. Одевшись, он сразу прошел в спальню Линды и огляделся. Комната была, как всегда, прибрана, кровать застелена, а куклы любовно рассажены на покрывале. Потом он увидел _э_т_о. - Ну-у... - выдохнул он. Это была модель клипера с полной оснасткой. Мачты и перекладины были не повреждены, но корпус шелушился, а от парусов остались одни обрывки. Он стоял перед шкафом Линды, а рядом с ним была ее корзинка для шитья. Линда уже нарезала свежее белое полотно для парусов. Майо опустился на колени перед моделью и нежно коснулся ее. - Я выкрашу ее в черный цвет с золотой ватерлинией, - пробормотал он. - И назову ее "Линда Н." Он был так глубоко тронут, что едва прикоснулся к завтраку. Он умылся, оделся, взял дробовик, горсть патронов и пошел прогуляться по парку. Он направился на юг, миновал игровые поля, гниющую карусель, заросший каток и, наконец, вышел из парка и пошел по Седьмой Авеню. Потом он свернул на восток по Пятидесятой стрит и потратил много времени, пытаясь прочитать лохмотья афиш, рекламирующих последнее представление мюзик-холла в радиогородке. Затем он снова повернул на юг. Он остановился от внезапного лязга стали, точно гигантские мечи столкнулись в титаническом поединке. Маленький табун низкорослых лошадей, испугавшись лязга, рванул по другой стороне улицы. Их неподкованные копыта глухо простучали по тротуару. Лязг прекратился. - Так вот где слышал эти звуки голубой дзей, - пробормотал Майо. - Но что здесь за чертовщина? Он свернул на восток посмотреть, что там такое, но забыл об этом, когда вышел к алмазному центру. Он был ослеплен сияющими в витринах голубовато-белыми камнями. Дверь ювелирного торгового центра была распахнута и Майо на цыпочках вошел внутрь. Когда он вышел, в руке у него была нить настоящего жемчуга, обошедшаяся ему в сумму, равную годовой ренте за бар. Он прошел по Мэдисон Авеню и оказался перед магазином "Эберкромби и Фитч". Он долго слонялся по нему, пока не попал, наконец, к оружейному прилавку. Там он потерял чувство времени, а когда пришел в себя, то увидел, что идет по Пятой Авеню в направлении парка. В руке у него была итальянская автоматическая винтовка, на сердце лежала вина, а на прилавке осталась расписка: "Авт. винтовка - 750 долларов. 6 коробок патр. - 18 долларов. Джеймс Майо". Было уже около трех, когда он вернулся в лодочный домик. Он вошел, стараясь выглядеть непринужденно, надеясь, что винтовка экстра-класса, которую он нес, останется незамеченной. Линда сидела за пианино спиной к нему. - Эй, - смущенно сказал Майо, - извини, что опоздал. Я... я принес тебе подарок. Это настоящий. - Он вытащил из кармана жемчуг и протянул ей. И тут увидел, что она плачет. - Эй, что случилось? Она не ответила. - Ты испугалась, что я сбежал от тебя? Могу только сказать... ну, что все мои вещи здесь. И машина тоже. Ты только погляди... Она повернулась. - Я ненавижу тебя! - выкрикнула она. Он выронил жемчуг и отпрянул, вздрогнув от неистовства в ее голосе. - Что произошло? - Ты вшивый, дрянной лжец! - Кто? Я? - Утром я ездила в Новую Гавань. - Ее голос дрожал от гнева. - На Главной улице не осталось ни одного дома. Они все сметены. Там нет телестанции ВНХА. Все здания разрушены. - Нет... - Да! И я ходила в твой бар. На улице перед ним нет кучи разбитых телевизоров. Есть только один, стоящий в баре. В остальном бар - свинарник. Ты жил там все время. Один, в заднем помещении. Там только одна кровать. Это была ложь! Все ложь! - Зачем же мне было врать тебе? - Ты не стрелял ни в какого Джила Уоткинса! - Клянусь тебе, что стрелял. Из обоих стволов. Он сам напросился. - И нет у тебя никакого телевизора, нуждающегося в ремонте. - Есть. - А даже если его и отремонтировать, то нет телестанции. - Подумай сама, - сердито сказал он, - за что бы я застрелил Джила, если бы не было никаких телепередач? - Если он мертв, то как он может показывать телепередачи? - Что? Но ты же только что сказала, что я не убивал его. - О, ты сумасшедший! Ты совсем спятил! - Она всхлипнула. - Ты описал так точно барометр, потому что увидел мои часы. И я поверила в твою безумную ложь. Мне захотелось иметь барометр под пару к часам. Я уже несколько лет ищу что-нибудь такое. - Она подбежала к стене и стукнула кулачком рядом с часами. - Его место здесь. Здесь! Но ты лжец, ты сумасшедший. Там никогда не было никакого барометра. - Кто здесь сумасшедший, так это ты, - закричал он. - Ты так старательно украшаешь свой дом, что для тебя больше ничего не существует. Она метнулась по комнате, схватила дробовик и прицелилась в него. - Убирайся отсюда. Сию же минуту. Убирайся или я убью тебя. Я не хочу больше тебя видеть. Отдача дробовика швырнула ее назад, дробь просвистела над головой Майо и попала в полку. Фарфор разлетелся вдребезги, посыпались осколки. Линда побледнела. - Джим! Боже, ты цел? Я не хотела... это произошло... Он шагнул вперед, слишком взбешенный, чтобы отвечать. И когда он поднял руку, чтобы ударить ее, издалека донеслось: БЛАМ, БЛАМ, БЛАМ! Майо застыл. - Ты слышала? - прошептал он. Линда кивнула. - Это не просто шум. Это сигнал. Майо схватил дробовик, выскочил на улицу и выпалил из второго ствола в воздух. Пауза. Затем снова донеслись отдаленные взрывы: БЛАМ, БЛАМ, БЛАМ! Они сопровождались странным сосущим звуком. Над парком поднялась туча испуганных птиц. - Там кто-то есть, - возликовал Майо. - Боже, говорю тебе, я кого-то нашел. Вперед! Они побежали на север. На бегу Майо нашарил в кармане патроны, перезарядил ружье и снова выстрелил. - Спасибо тебе за то, что выстрелила в меня, Линда. - Я не стреляла в тебя, - запротестовала она. - Это вышло случайно. - Счастливейшая в мире случайность. Они могли пройти мимо и не узнать о нас. Но черт побери, из каких винтовок они стреляли? Я никогда не слышал подобных выстрелов, а уж я-то их наслушался. Подожди-ка минутку. На маленькой площадке, где была статуя Страны Чудес, Майо остановился и поднял дробовик, чтобы выстрелить, затем медленно опустил его. Он сделал глубокий вдох и резко сказал: - Поворачивай. Мы возвращаемся в дом. - Он развернул ее лицом на юг. Из добродушного медведя он вдруг превратился в барса. - Джим, что случилось? - Я испугался, - проворчал он. - Черт побери, я испугался и не хочу, чтобы ты испугалась тоже. - Снова раздался тройной залп. - Не обращай внимания, - приказал он. - Мы возвращаемся домой. Идем. Она не сделала ни шагу. - Но почему? Почему? - От них нам ничего не нужно. Поверь мне на слово. - Откуда ты знаешь? Ты должен сказать мне все. - Ради Христа! Ты не оставишь меня в покое, пока до всего не докопаешься, да? Хорошо. Хочешь, я объясню, почему пахло пчелами, почему рушатся дома и все остальное? - Он повернул голову Линды и показал ей памятник Страны Чудес. - Смотри. Искусный скульптор удалил головы Алисы, Безумного Шляпника, Мартовского Зайца и заменил их вздымающимися головами насекомых с саблями жвал, антеннами и фасеточными глазами. Они были из полированной стали и сверкали с неожиданной свирепостью. Линда странно всхлипнула и повалилась на Майо. Снова раздался тройной сигнал. Майо схватил Линду, поднял на плечо и неуклюже побрел к пруду. Через несколько секунд она пришла в себя и застонала. - Замолчи, - прорычал он, - скулеж не поможет. - Перед лодочным домиком он поставил ее на ноги. Она тряслась, но пыталась держать себя в руках. - У дома были ставни, когда ты переехала в него? Где они? - В куче, - с трудом произнесла она. - За решетками. - Я прилажу их. А ты наполни все ведра водой и перетащи их на кухню. Иди. - Дело идет к осаде? - Поговорим позже. Иди же! Она наполнила ведра, затем помогла Майо забить последние ставни на окнах. - Все в порядке, теперь иди в дом, - приказал он. Они вошли, заперли и забаррикадировали дверь. Через щели ставней пробивались слабые лучи заходящего солнца. Майо стал распаковывать патроны для автоматической винтовки. - У тебя есть какое-нибудь оружие? - Где-то валяется револьвер 22-го калибра. - Патроны? - Кажется, есть. - Приготовь их. - Дело идет к осаде? - повторила она. - Не знаю. Я не знаю, кто они, что они или откуда они пришли. Я только знаю, что мы должны приготовиться к худшему. Послышались отдаленные взрывы. Майо поднял взгляд, прислушиваясь. Теперь Линда рассмотрела его в полумраке. Его лицо было словно высечено из камня. Грудь блестела от пота. Он выделял мускусный запах запертого в клетку льва. Линда с трудом подавила желание прикоснуться к нему. Майо зарядил винтовку, поставил ее рядом с дробовиком и стал бродить от окна к окну, внимательно вглядываясь через щели наружу. - Они нас найдут? - спросила Линда. - Может быть. - Эти головы такие ужасные. - Да. - Джим, я боюсь. Я никогда в жизни так не боялась. - Я не виню тебя за это. - Сколько мы будем ждать? - Час, если они настроены дружественно. Два-три часа, если нет. - П-почему так? - Если они остерегаются, то будут более осторожны. - Джим, что ты, по правде, думаешь? - О чем? - О наших шансах? - Ты в самом деле хочешь знать? - Пожалуйста. - Мы мертвы. Она зарыдала. Он бешено затряс ее. - Прекрати. Иди найди свое оружие. Шатаясь, она пересекла гостиную, увидела ожерелье, которое уронил Майо, и подняла его. Она была так ошеломлена, что автоматически надела ожерелье. Затем она прошла в свою темную спальню и оттащила от дверок шкафа модель корабля. В шкафу она нашла револьвер и достала его вместе с коробкой патронов. Потом она подумала, что ее платье неподходяще для такого критического момента. Она достала из шкафа свитер, рабочие брюки и ботинки. Затем сняла с себя все, чтобы переодеться. Только она подняла руки, чтобы расстегнуть ожерелье, как в спальню вошел Майо, прошел к окну и стал всматриваться наружу. Отвернувшись от окна, он увидел ее. Он замер. Она тоже не могла шевельнуться. Глаза их встретились, и она задрожала, пытаясь прикрыться руками. Он шагнул вперед, споткнулся о модель яхты и пинком отбросил ее с дороги. В следующее мгновение он завладел ее телом и ожерелье полетело прочь. Тогда она потянула его на кровать, свирепо срывая с него рубашку, и ее любимые куклы были отброшены в сторону вместе с яхтой, ожерельем и всем остальным миром.