- Куплю золото. Продам золото... - Золото... золото... золото... золото... Золота не видно, золота не слышно, но золото чувствуется в воздухе. Незримое золото где-то тут бьется в крови. Выныривает в куцей куртке валютчик и начинает волчьим шагом уходить по проходу вбок от фонтана. За ним тащится другая фигура. В укромном пустом углу у дверей, ведущих к памятнику Минина и Пожарского, остановка. Из недр куцего пальто словно волшебством выскакивает золотой диск. Вот оно, золото. Фигура вертит в руках, озираясь, золотушку с царским портретом. - А она, тово... хорошая? Куцее пальто презрительно фыркает: - Здесь не Сухаревка. Я их сам не делаю. Фигура боязливо озирается, наклоняется и легонько бросает монетку на пол. Мгновенный, ясный золотой звон. Золото! Монетка исчезает в кармане пальто. Куцее пальто мнет и пересчитывает дензнаки. Быстро расходятся. И снова беспрерывное кружение у фонтана. И шепот, шепот... Золото... золо... зо... x x x Один из коридоров рядов загорожен. У загородки сидит загадочно улыбающийся гражданин с билетной книжкой в руках. Угодно идти совершать операции на бирже, пожалуйте билет за 40 лимонов. Вне огороженного пространства операции не поощряются ни в коей мере. Но ведь нельзя же людям запретить гулять в рядах возле фонтана! А если люди бормочут, словно во сне? Опять-таки никакого криминала в этом обнаружить нельзя. Идет гражданин и шепчет, даже ни к кому не обращаясь: - Куплю мелкое серебро... куплю мелкое серебро... Мало ли оригиналов!.. Среди сомнамбулических джентльменов появляются дамы салопного вида с тревожными глазами. Жены чиновников - случайные валютчицы. Или пришли продать золотушки, что на черный день хранились в штопаных носках в комоде, или, обуреваемые жадностью, пришли купить одну-две монеты. Нажужжали знакомые в уши, что десятка растет, растет... растет... Золото... золото... - Золото, Марь Иванна, надо купить. Это дело верное. Марь Иванна жмется в темный угол в рядах. Марь Иванна звякнет монеткой об пол. - А она не обтертая? - Вы, мадам... - обижается валютчик, - довольно странно с вашей стороны, мадам! - Ну, ну, вы не обижайтесь! Да вот царь тут какой-то странный. Выражение лица у него... - Я, мадам, ему выражения лица не делал. Обыкновенное выражение. Марь Иванна торопливо вытаскивает из сумочки скомканные бумажки. Монетка исчезает на дне сумочки. В толпе профессионалов мелькают случайные фуражки с вытертыми околышами. Все по тому же случайному золотому делу. Мелькают подкрашенные и бледные ночные бабочки-женщины. Обыкновенные прохожие, что сквозным током идут через галереи с Николаевской на Ильинку, покупатели в бесчисленные магазины ГУМа в рядах. Они смешиваются, сталкиваются, растворяются в гуще валютчиков, вертящихся у фонтана и в галереях. Среди них профессионалы всех типов и видов. Московские в шапках с наушниками с мрачной думой в глазах, с неряшливыми небритыми лицами, темные восточные, западные и южные люди. Вытертые, ветром подбитые пальто и дорогие бобровые воротники. Сухаревские ботинки-лепешки и изящная лаковая обувь. Седые и безусые. Наглые и вежливые. Медлительные и неуловимые, как ртуть. Профессионалы. Ничем не занимаются, ничем не интересуются, кроме золота, золота, золота. Часами бродят у фонтана. Выглядывают, высматривают, выклевывают. x x x В пять часов дня. Когда в куполах еще полный серо-матовый, дневной, весенний, стеклянный свет, в галереях светло, гулко. В окнах магазинов горят лампы. На углу у фонтана в витринах играют золотые искры на портсигарах, кубках, подстаканниках, на камнях-самоцветах. Из кафе пахнет жареным. Лотереи-аллегри с полу бутылочками кислого вина и миниатюрными коробками конфет бойко торгуют. Но вот сверлит свисток. Конец черной бирже на сегодняшний день. Из-за загородки сыпят биржевики. Конец и фонтанной чернейшей бирже, что торгует шепотом и озираясь. Еще шелестит торопливо: - Золото... золото. Еще ловят быстрыми взглядами покупателей. Десятка прыгнула на 15 лимонов вверх. Но уже редеет толпа. Расползаются к выходам черные шубы, серые пальто. Пустеют коридоры. Звонко стучат шаги. Ближе весенний вечер, и в стеклянном продолговатом, мелко переплетенном небе нежно и медленно разливается вечерняя заря.  * Михаил Булгаков. Спектакль в петушках ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- I ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕНАВИДЕЛ ТЕАТР Он был в теплой кацавейке на вате, в штанах и сапогах. Обыкновенные усы, бородка, нос средний. Особая примета у этого человека, впрочем, имелась - человек ненавидел театр. Ненависть его питалась каждый день и выросла в конце концов в злобную фурию, слопавшую человека без остатка, - он начал подозрительно кашлять, и на щеках у него появился пятнистый румянец. Театр стоял тут же, в двух шагах, на ст. Петушки, где человек служил в качестве ПЗП (говорю "служил", потому что, может быть, сейчас его уже убили). II ЗЛОВЕЩАЯ БУМАГА Однажды человек получил таинственную бумагу и уткнулся в нее носом. Дочитав ее, он стал багровый от радости. Глаза его засияли, как звезды. - Ладно... ладно... ладно, - забормотал он, - ладно... я тебя отгорожу. Я тебя отгорожу! Я тебя так отгорожу... - Тут он набрал воздуху в истощенную грудь и гаркнул: - Эй!! И перед человеком появились рабочие. Не известно никому, какие распоряжения он дал честным труженикам (они не виноваты, повторяю это тысячу раз). Известно, что к вечеру вокруг театра появились, как свечка, вколоченные столбы. Многие видели эти столбы, но так как никому и в голову не могли прийти подозрения насчет адского плана человека, то на столбы особенного внимания никто и не обратил. - Опять наш ПЗП какую-то ерунду придумал, - сказали некоторые и разошлись. III КОЛЮЧАЯ ПРОВОЛОКА ПРИЕХАЛА К сожалению, никто не видел, как она появилась, потому что все были, как полагается, на работе. Честные труженики натаскали громадные круги колючей проволоки, размотали их, а затем наглухо затянули по столбам весь театр кругом. Вы думаете, что это было сделано как-нибудь наспех? Паршиво? Ошибаетесь. Это было мощное проволочное окопного типа заграждение, о которое могли бы разбиться лучшие железные полки. Был оставлен только один лаз, и этот лаз был шириной в одну сажень... IV СПЕКТАКЛЬ В ПЕТУШКАХ И вот, дорогие граждане, вечером был назначен спектакль. О спектакле знали все, а о колючей проволоке вокруг спектакля никто не знал. И в сумерки со всех концов к театру потекли весело улыбающиеся железнодорожники со своими семьями. Вой стоял над Петушками! Стон и скрежет зубовный!! Лучшая и самая прочная материя, купленная по рабочему кредиту, рвалась, как папиросная бумага. Одного прикосновения к проклятому заграждению было достаточно, чтобы штаны превратить в клочья. Железнодорожная рать легла на проволочных заграждениях вся до последнего человека и оставила на них юбки, кофты, лоскутья пальто и жирные куски ваты из подкладки. Рваная рать лезла в театр, роняя капли крови, и крыла ПЗП такими словами, что их в газете напечатать нельзя... - ...!! - ...!!! V ПОЖАР!! Скажем теоретически: может быть в петушковском театре пожар? Ответьте прямо: может или нет? - Может. От этого не застрахован ни один театр. - Ну-с, представляете себе, что произойдет в театре, который снаружи закутан наглухо колючей проволокой? Вот то-то. ТЕЛЕГРАММА ПЗП В ПЕТУШКИ: Уберите проволоку, к чертям.  * Михаил Булгаков. Спиритический сеанс Рассказ ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- Не стоит вызывать его! Не стоит вызывать его! Речитатив Мефистофеля I Дура Ксюшка доложила: - Там к тебе мужик пришел... Madame Лузина вспыхнула: - Во-первых, сколько раз я тебе говорила, чтобы ты мне "ты" не говорила! Какой такой мужик? И выплыла в переднюю. В передней вешал фуражку на олений рог Ксаверий Антонович Лисиневич и кисло улыбался. Он слышал Ксюшкин доклад. Madame Лузина вспыхнула вторично. - Ах, боже! Извините, Ксаверий Антоныч! Эта деревенская дура!.. Она всех так... Здравствуйте! - О, помилуйте!.. - светски растопырил руки Лисиневич. - Добрый вечер, Зинаида Ивановна! - он свел ноги в третью позицию, склонил голову и поднес руку madame Лузиной к губам. Но только что он собрался бросить на madame долгий и липкий взгляд, как из двери выполз муж Павел Петрович. И взгляд угас. - Да-а... - немедленно начал волынку Павел Петрович, - "мужик"... хе-хе! Ди-ка-ри! Форменные дикари. Я вот думаю: свобода там... Коммунизм. Помилуйте! Как можно мечтать о коммунизме, когда кругом такие Ксюши! Мужик... Хе-хе! Вы уж извините, ради бога! Муж... "А дурак!" - подумала madame Лузина и перебила: - Да что ж мы в передней?.. Пожалуйте в столовую... - Да, милости просим в столовую, - скрепил Павел Петрович, - прошу! Вся компания, согнувшись, пролезла под черной трубой и вышла в столовую. - Я и говорю, - продолжал Павел Петрович, обнимая за талию гостя, - коммунизм... Спору нет: Ленин человек гениальный, но... да, вот не угодно ли пайковую... хе-хе! Сегодня получил... Но коммунизм - это такая вещь, что она, так сказать, по своему существу .. Ах, разорванная? Возьмите другую, вот с краю... По своей сути требует известного развития... Ах, подмоченная? Ну и папиросы! Вот, пожалуйста, эту... По своему содержанию... Погодите, разгорится... Ну и спички! Тоже пайковые... Известного сознания... - Погоди, Поль! Ксаверий Антонович, чай до или после? - Я думаю... э-э, до, - ответил Ксаверий Антонович. - Ксюшка! Примус! Сейчас все придут! Все страшно заинтересованы! Страшно?! Я пригласила и Софью Ильиничну... - А столик? - Достали! Достали! Но только... Он с гвоздями. Но ведь, я думаю, ничего? - Гм... Конечно, это нехорошо... Но как-нибудь обойдемся... Ксаверий Антонович окинул взглядом трехногий столик с инкрустацией, и пальцы у него сами собой шевельнулись. Павел Петрович заговорил: - Я, признаться, не верю. Не верю, как хотите. Хотя, правда, в природе... - Ах, что ты говоришь! Это безумно интересно! Но предупреждаю: я буду бояться! Madame Лузина оживленно блестела глазами, затем выбежала в переднюю, поправила наскоро прическу у зеркала и впорхнула в кухню. Оттуда донесся рев примуса и хлопанье Ксюшкиных пяток. - Я думаю, - начал Павел Петрович, но не кончил. В передней постучали. Первая явилась Леночка, затем квартирант. Не заставила себя ждать и Софья Ильинична, учительница II-ой ступени. А тотчас же за ней явился и Боборицкий с невестой Ниночкой. Столовая наполнилась хохотом и табачным дымом. - Давно, давно нужно было устроить! - Я, признаться... - Ксаверий Антонович! Вы будете медиум! Ведь да? Да? - Господа, - кокетничал Ксаверий Антонович, - я ведь, в сущности, такой же непосвященный... Хотя... - Э-э, нет! У вас столик на воздух поднимался! - Я, признаться... - Уверяю тебя, Маня собственными глазами видела зеленоватый свет!.. - Какой ужас! Я не хочу! - При свете! При свете! Иначе я не согласна! - кричала крепко сколоченная, материальная Софья Ильинична, - иначе я не поверю! - Позвольте... Дадим честное слово... - Нет! Нет! В темноте! Когда Юлий Цезор выстучал нам смерть... - Ах, я не могу! О смерти не спрашивать! - кричала невеста Боборицкого, а Боборицкий томно шептал: - В темноте! В темноте! Ксюшка, с открытым от изумленья ртом, внесла чайник. Madame Лузина загремела чашками. - Скорее, господа, не будем терять времени!.. И сели за чай... ...Шалью, по указанию Ксаверия Антоновича, наглухо закрыли окно. В передней потушили свет, и Ксюшке приказали сидеть на кухне и не топать пятками. Сели, и стала темь... II Ксюшка заскучала и встревожилась сразу. Какая-то чертовщина... Всюду темень. Заперлись. Сперва тишина, потом тихое, мерное постукивание. Услыхав его, Ксюшка застыла. Страшно стало. Опять тишина. Потом неясный голос... - Господи?.. Ксюшка шевельнулась на замасленном табурете и стала прислушиваться... Тук... Тук... Тук... Будто голос гостьи (чистая тунба, прости господи!) забубнил: - А, га, га, га... Тук... Тук .. Ксюшка на табурете, как маятник, качалась от страха к любопытству... То черт с рогами мерещился за черным окном, то тянуло в переднюю... Наконец не выдержала. Прикрыла дверь в освещенную кухню и шмыгнула в переднюю. Тыча руками, наткнулась на сундуки. Протиснулась дальше, пошарила, разглядела дверь и приникла к скважине... Но в скважине была адова тьма, из которой доносились голоса... III - Ду-ух, кто ты? - А, бе, ве, ге, де, е, же, зе, и... Тук! - И! - вздохнули голоса. - А, бе, ве, ге... - Им! Тук тук,, тук... - Им-пе-ра!.. О-о! Господа... - Император На-по... Тук .. Тук... - На-по-ле-он!!. Боже, как интересно!.. - Тише!.. Спросите! Спрашивайте! - Что?.. Да, спрашивайте!.. Ну, кто хочет?.. - Дух императора, - прерывисто и взволнованно спросила Леночка, - скажи, стоит ли мне переходить из Главхима в Желеском? Или нет?.. Тук... Тук... Тук... - Ду-у... Ду-ра! - отчетливо ответил император Наполеон. - Ги-и! - гигикнул дерзкий квартирант. Смешок пробежал по цепи. Софья Ильинична сердито шепнула: - Разве можно спрашивать ерунду! Уши Леночки горели во тьме. - Не сердись, добрый дух! - взмолилась она, - если не сердишься, стукни один раз! Наполеон, повинуясь рукам Ксаверия Антоновича, ухитрившегося делать сразу два дела - щекотать губами шею madame Лузиной и вертеть стол, взмахнул ножкой и впился ею в мозоль Павла Петровича. - Сс-с! - болезненно прошипел Павел Петрович. - Тише!.. Спрашивайте! - У вас никого посторонних нет в квартире? - спросил осторожный Боборицкий. - Нет! Нет! Говорите смело! - Дух императора, скажи, сколько времени еще будут у власти большевики? - А-а!.. Это интересно! Тише!.. Считайте!.. Та-ак, та-ак, - застучал Наполеон, припадая на одну ножку. - Те... эр... и... три... ме-ся-ца! - А-а!! - Слава богу! - вскричала невеста. - Я их так ненавижу! - Тсс! Что вы?! - Да никого нет! - Кто их свергнет? Дух, скажи!.. Дыхание затаили... Та-ак, та-ак .. ...Ксюшку распирало от любопытства... Наконец она не вытерпела. Отшатнувшись от собственного отражения, мелькнувшего во мгле зеркала, она протиснулась между сундуками обратно в кухню. Захватила платок, шмыгнула обратно в переднюю, поколебалась немного перед ключом. Потом решилась, тихонько прикрыла дверь и, дав волю пяткам, понеслась к Маше нижней. IV Маша нижняя нашлась на парадной лестнице у лифта внизу вместе с Дуськой из пятого этажа. В кармане у нижней Маши было на 100 тысяч семечек. Ксюшка излилась. - Заперлись они, девоньки... Записывают про императора и про большевиков... Темно в квартире, страсть!.. Жилец, барин, барыня, хахаль ейный, учительша... - Ну!! - изумлялась нижняя и Дуська, а мозаичный пол покрывался липкой шелухой... Дверь в квартире э 3 хлопнула, и по лестнице двинулся вниз бравый в необыкновенных штанах. Дуська, и Ксюшка, и нижняя Маша скосили глаза. Штаны до колен были как штаны из хорошей диагонали, но от колен расширялись, расширялись и становились как колокола. Квадратная бронзовая грудь распирала фуфайку, а на бедре тускло и мрачно глядело из кожаной штуки востроносое дуло. Бравый, лихо закинув голову с золотыми буквами на лбу, легко перебирая ногами, отчего колокола мотались, спустился к лифту и, обжегши мимолетным взглядом всех троих, двинулся к выходу... - Лампы потушили, чтобы я, значит, не видела... Хи-хи!.. и записывают... большевикам, говорят, крышка... Инпиратор... Хи! Хи! С бравым что-то произошло. Лакированные ботинки вдруг стали прилипать к полу. Шаг его замедлился. Бравый вдруг остановился, пошарил в кармане, как будто что-то забыл, потом зевнул и вдруг, очевидно раздумав, вместо того чтобы выйти в парадное, повернулся и сел на скамью, скрывшись из Ксюшкиного поля зрения за стеклянным выступом с надписью "швейцар". Заинтересовал его, по-видимому, рыжий потрескавшийся купидон на стене. В купидона он впился и стал его изучать... ...Облегчив душу, Ксюшка затопотала обратно. Бравый уныло зевнул, глянул на браслет-часы, пожал плечами и, видимо соскучившись ждать кого-то из квартиры э 3, поднялся и, развинченно помахивая колоколами, пошел на расстоянии одного марша за Ксюшкой... Когда Ксюшка скрылась, стараясь не хлопнуть дверью, в квартире, в темноте на площадке вспыхнула спичка у белого номерка - "24". Бравый уже не прилипал и не позевывал. - Двадцать четыре, - сосредоточенно сказал он самому себе и, бодрый и оживленный, стрелой понесся вниз через все шесть этажей. V В дымной тьме Сократ, сменивший Наполеона, творил чудеса. Он плясал, как сумасшедший, предрекая большевикам близкую гибель. Потная Софья Ильинична, не переставая, читала азбуку. Руки онемели у всех, кроме Ксаверия Антоновича. Мутные, беловатые силуэты мелькали во мгле. Когда же нервы напряглись до предела, стол с сидящим в нем мудрым греком колыхнулся и поплыл вверх. - Ах!.. Довольно!.. Я боюсь!.. Нет! Пусть! Милый! Дух! Выше!.. Никто не трогает, ногами?.. Да нет же!.. Тсс!.. Дух! Если ты есть, возьми 1а на пианино! - Грек оборвался сверху и грянул всеми ножками в пол. Что-то с треском лопнуло в нем. Затем он забарахтался и, наступая на ноги взвизгивающим дамам, стал рваться к пианино... Спириты, сталкиваясь лбами, понеслись за ним... Ксюшка вскочила как встрепанная с ситцевого одеяла в кухне. Ее писка: "Кто такой?" - очумевшие спириты не слыхали. Какой-то новый, злобный и страшный, дух вселился в стол, выкинув покойного грека. Он страшно гремел ножками, как из пулемета, кидался из стороны в сторону и нес какую-то околесину: - Дра-ту-ма... бы... ы... ы. - Миленький! дух! - стонали спириты. - Что ты хочешь?! - Дверь! - наконец вырвалось у бешеного духа. - А-а!.. Дверь! Слышите! В дверь хочет бежать! Пустите его! Трык, трак, тук, - заковылял стул к двери. - Стойте! - крикнул вдруг Боборицкий, - вы видите, какая в нем сила! Пусть, не доходя, стукнет в дверь! - Дух! Стукни! И дух превзошел ожидания. Снаружи в дверь он грянул как будто сразу тремя кулаками. - Ай!! - визгнули в комнате три голоса. А дух действительно был полон силы. Он забарабанил так, что у спиритов волосы стали дыбом. Вмиг замерло дыхание, стала тишина. Дрожащим голосом выкрикнул Павел Петрович: - Дух! Кто ты? И из-за двери гробовой голос ответил: - Чрезвычайная комиссия. ...Дух испарился из стола позорно - в одно мгновенье. Стол, припав на поврежденную ножку, стал неподвижно. Спириты окаменели. Затем madame Лузина простонала: "Бо-о-же!" - и тихо сникла в неподдельном обмороке на грудь Ксаверию Антоновичу, прошипевшему: - О, черт бы взял идиотскую затею! Трясущиеся руки Павла Петровича открыли дверь. Вмиг вспыхнули лампы, и дух предстал перед снежно-бледными спиритами. Он был кожаный. Весь кожаный, начиная с фуражки и кончая портфелем. Мало того, он был не один. Целая вереница подвластных духов виднелась в передней. Мелькнула бронзовая грудь, граненый ствол, серая шинель, еще шинель... Дух окинул глазами хаос спиритической комнаты и, зловеще ухмыльнувшись, сказал: - Ваши документы, товарищи... ЭПИЛОГ Боборицкий сидел неделю, квартирант и Ксаверий Антонович - 13 дней, а Павел Петрович - полтора месяца.  * Михаил Булгаков. Площадь на колесах Дневник гениального гражданина Полосухина ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- 21 ноября. Ну и город Москва, я вам доложу. Квартир нету. Нету, горе мое! Жене дал телеграмму - пущай пока повременит, не выезжает. У Карабуева три ночи ночевал в ванне. Удобно, только капает. И две ночи у Щуевского на газовой плите. Говорили в Елабуге у нас - удобная штука, какой черт! - винтики какие-то впиваются, и кухарка недовольна. 23 ноября. Сил никаких моих нету. Наменял на штрафы мелочи и поехал на "А", шесть кругов проездил - кондукторша пристала: "Куда вы, гражданин, едете?" - "К чертовой матери, - говорю, - еду". В сам деле, куды еду? Никуды. В половину первого в парк поехали. В парке и ночевал. Холодина. 24 ноября. Бутерброды с собой взял, поехал. В трамвае тепло - надышали. Закусывал с кондукторами на Арбате. Сочувствовали. 27 ноября. Пристал как банный лист - почему с примусом в трамвае? Параграфа, говорю, такого нету. Чтобы не петь, есть параграф, я и не пою. Напоил его чаем - отцепился. 2 декабря. Пятеро нас ночует. Симпатичные. Одеяла расстелили - как в первом классе. 7 декабря. Пурцман с семейством устроился. Завесили одну половину - дамское - некурящее. Рамы все замазали. Электричество - не платить. Утром так и сделали: как кондукторша пришла - купили у нее всю книжку. Сперва ошалела от ужаса, потом ничего. И ездим. Кондукторша на остановках кричит: "Местов нету!" Контролер влез - ужаснулся. Говорю, извините, никакого правонарушения нету. Заплочено, и ездим. Завтракал с нами у храма Спасителя, кофе пили на Арбате, а потом поехали к Страстному монастырю. 8 декабря. Жена приехала с детишками. Пурцман отделился в 27 номер. Мне, говорит, это направление больше нравится. Он на широкую ногу устроился. Ковры постелил, картины известных художников. Мы попроще. Одну печку поставил вагоновожатому - симпатичный парнишка попался, как родной в семье. Петю учит править. Другую в вагоне, третью кондукторше - симпатичная - свой человек - на задней площадке. Плиту поставил. Ездим, дай бог каждому такую квартиру! 11 декабря. Батюшки! Пример-то что значит. Приезжаем сегодня к Пушкину, выглянул я на площадку - умываться, смотрю - в 6 номере с Тверской поворачивает Щуевский!.. Его, оказывается, уплотнили с квартирой, то он и кричит - наплевать. И переехал. Ему в 6-м номере удобно. Служба на Мясницкой. 12 декабря. Что в Москве делается, уму непостижимо. На трамвайных остановках - вой стоит. Сегодня, как ехали к Чистым прудам, читал в газете про себя, называют - гениальный человек. Уборную устроили. Просто, а хорошо, в полу дыру провертели. Да и без уборной великолепно. Хочешь - на Арбате, хочешь - у Страстного. 20 декабря. Елку будем устраивать. Тесновато нам стало. Целюсь переехать в 4 номер двойной. Да, нету квартир. В американских газетах мой портрет помещен. 21 декабря. Все к черту! Вот тебе и елка! Центральная жилищная комиссия явилась. Ахнули. А мы-то, говорит, всю Москву изрыли, искали жилищную площадь. А она тут... Всех выпирают. Учреждения всаживают. Дали 3-дневный срок. В моем вагоне участок милиции поместится. К Пурцману школа I ступени имени Луначарского. 23 декабря. Уезжаю обратно в Елабугу...  * Михаил Булгаков. Тайна несгораемого шкафа Маленький уголовный роман ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- 1. ТРОЕ И ХОХОЛКОВ Дверь открылась с особенно неприятным визгом, и вошли трое. Первый был весь в кожаных штанах и с портфелем, второй - в пенсне и с портфелем, третий - с повышенной температурой и тоже с портфелем. - Ревизионная комиссия, - отрекомендовались трое и добавили: - позвольте нам члена месткома товарища Хохолкова. Красивый блондин Хохолков привстал со стула, пожелтел и сказал: - Я - Хохолков, а что? - Желательно посмотреть профсоюзные суммы, - ответила комиссия, радостно улыбнувшись. - Ах, суммы? - сказал Хохолков и подавился слюной. - Сейчас, сейчас. Тут Хохолков полез в карман, достал ключ и сунул его в замочную скважину несгораемого шкафа. Ключ ничего не открыл. - Это не тот ключ, - сказал Хохолков, - до чего я стал рассеянным под влиянием перегрузки работой, дорогие товарищи! Ведь это ключ от моей комнаты! Хохолков сунул второй ключ, но и от того пользы было не больше, чем от первого. - Я прямо кретин и неврастеник, - заметил Хохолков, - сую, черт знает что сую! Ведь это ключ от сундука от моего. Болезненно усмехаясь, Хохолков сунул третий ключ. - Мигрень у меня... Это от ворот ключ, - бормотал Хохолков. После этого он вынул малюсенький золотой ключик, но даже и всовывать не стал его, а просто сухо плюнул: - От часов ключик... - В штанах посмотри, - посоветовала ревизионная комиссия, беспокойно переминаясь на месте, как тройки, рвущаяся вскачь. - Да не в штанах он. Помню даже, где я его посеял. Утром сегодня, чай когда наливал, наклонился, он и выпал. Сейчас! Тут Хохолков проворно надел кепку и вышел, повторяя: - Посидите, товарищи, я сию минуту .. 2. ЗАПИСКА ОТ ТРУПА Товарищи посидели возле шкафа 23 часа. - Вот черт! Засунул же куда-то! - говорила недоуменно ревизионная комиссия, - ну уж, долго ждали, подождем еще, сейчас придет. Но он не пришел. Вместо него пришла записка такого содержания: "Дорогие товарищи! В припадке меланхолии решил покончить жизнь самоубийством. Не ждите меня, мы больше не увидимся, так как загробной жизни не существует, а тело, т. е. то, что некогда было членом месткома Хохолковым, вы найдете на дне местной реки, как сказал поэт: Безобразен труп ужасный, Посинел и весь распух, Горемыка ли несчастный Испустил свой грешный дух Ваш уважающий труп Хохолкова". 3. УМНЫЙ СЛЕСАРЬ - Попробуй, - сказали слесарю. Слесарь наложил почерневшие пальцы на лакированную поверхность, горько усмехнулся и заметил: - Разве мыслимо? У нас и инструмента такого нету. Местную пожарную команду надо приглашать, да и та не откроет, да и занята она: ловит баграми Хохолкова. - Как же нам теперича быть? - спросила ревизионная комиссия. - Специалиста надо вызывать, - посоветовал слесарь. - Скудова же тут специалист? - изумилась комиссия. - Из тюремного замку, - ответил слесарь, ибо он был умен. 4. МЕСЬЕ МАЙОРЧИК - Ромуальд Майорчик, - представился молодой, бритый, необыкновенного изящества человек, явившийся в сопровождении потертого человека в серой шинели и с пистолетом, - чем могу быть полезен? - Очень приятно, - неуверенно отозвалась комиссия, - видите ли, вот касса, а труп потонул в меланхолии, вместе с ключом. - Которая касса? - спросил Майорчик. - Как которая? Вот она. - Ах, вы это называете кассой? Извиняюсь, - отозвался Майорчик, с презрительной усмешкой, - это - старая коробка, в которой следует пуговицы держать от штанов. Касса, дорогие товарищи, - заговорил месье Майорчик, заложив лакированный башмак за башмак и опершись на кассу, - действительно хорошая была в Металлотресте в Одессе, американской фирмы "Робинзон и Кo", с 22 отделениями и внутренним ящиком для векселей, рассчитанная на пожар с температурой до 1200 градусов. Так эту кассу, дорогие товарищи, мы с Владиславом Скрибунским, по кличке Золотая Фомка, вскрыли в семь минут от простого 120-вольтного провода. Векселя мы оставили Металлотресту на память, и он по этим векселям не получил ни шиша, а мы взяли две с половиной тысячи червей. - А где же теперь Золотая Фомка? - спросила комиссия, побледнев. - В Москве, - ответил месье Майорчик и вздохнул, - ему еще два месяца осталось. Ничего, здоров, потолстел даже, говорят. Он этим летом в Батум поедет на гастроль. Там в морагентстве интересную систему прислали. Германская, с двойной бронировкою стен. Комиссия открыла рты, а Майорчик продолжал: - Трудные кассы английские, дорогие товарищи, с тройным шрифтом на замке и электрической сигнализацией. Изящная штучка. В Ленинграде Бостанжогло, он же графчик Карапет, резал ее 27 минут. Рекорд. - Ну и что? - спросила потрясенная комиссия. - Векселя! - грустно ответил Майорчик. - Пищетрест. Они потом гнилые консервы поставили... Ну, что ж с них получишь по векселям? Ровно ничего! Нет, дорогие товарищи, бывают такие кассы, что вы, прежде чем к ней подойти, любуетесь ею полчаса. И как возьмете в руки инструмент, у вас холодок в животе. Приятно. А это что же? - И Майорчик презрительно похлопал по кассе. - Калоша. В ней и деньги-то неприлично держать, да их там, наверно, и нет. - Как это - нету? - сказала потрясенная комиссия. - И быть этого не может. Восемь тысяч четыреста рублей должно быть в кассе. - Сомневаюсь, - заметил Майорчик, - не такой у нее вид, чтобы - в ней было восемь тысяч четыреста. - Как это по виду вы можете говорить? Майорчик обиделся. - Касса, в которой деньги, она не такую внешность имеет. Это касса какая-то задумчивая. Позвольте мне головную дамскую шпильку обыкновенного размера. Головную дамскую шпильку обыкновенного размера достали у машинистки в месткоме. Майорчик вооружился ею, закатал рукава, подошел к кассе, провел по шву пальцами, затем согнул шпильку и превратил ее в какую-то закорючку, затем сунул ее в скважину, и дверь открылась мягко и беззвучно. - Восемь тысяч четыреста, - иронически усмехался Майорчик, уводимый человеком с пистолетом, - держи шире карман, в ей восемь рублей нельзя держать, а вы - восемь тысяч четыреста! 5. ЗАГАДОЧНЫЙ ДОКУМЕНТ Действительно, никаких восьми тысяч четырехсот там не было. Потрясенная комиссия вертела в руках документ, представлявший собою угол, оторванный от бумаги. На означенном углу были написаны загадочные и неоконченные слова: "Map... золот... 1400 р..." - Позвать эксперта, - распорядилась комиссия. Эксперт явился и расшифровал документ таким образом: "Марта - (такого-то числа...) золотой валютой... 1400 рублей". - Где же остальные семь тысяч? - стонала комиссия. 6. ТАЙНА ДОКУМЕНТА РАЗГАДАНА У Хохолкова на квартире в старых брюках нашли вторую половину разорванного документа, и было на ней написано следующее: "...уся, милая, бесценная, ...ая, целую вас ...аз и непременно приду сегодня вечером. Ваш Хохолков". Сложили обе половины. И тогда комиссия взвыла: - Где же все восемь тысяч четыреста? Поганец труп, куда ж он задевал профсоюзные деньги?! И куда он сам девался, и почему пожарная команда не может откопать его на дне местной реки?! 7. СТРАШНОЕ ЯВЛЕНИЕ И вот в одну прекрасную ночь ревизионная комиссия, возвращаясь с очередной ревизии, столкнулась в переулке с человеком. - С нами крестная сила! - воскликнула комиссия и стала пятиться. И было отчего пятиться. Стоял перед комиссией человек, как две капли воды похожий на покойного Хохолкова. Вовсе он не был посиневший и не распух... - Позвольте, да ведь это Хохолков! - Ей-богу, это не я! Я просто похож, - ответил незнакомец, - тот Хохолков потонул, вы про него и забудьте. Моя же фамилия - Иванов, я недавно приехал. Оставьте меня в покое! - Нет, позволь, позволь, - сказала комиссия, держа Хохолкова за фалду, - ты все-таки объясни: и у тебя родинка на правой щеке, у тебя глаза бегают и у Хохолкова бегают. И пиджак тот самый, и брови те же самые, только кепка другая, ну, так ведь кепка же не приклеенная к голове. Объясни, где восемь тысяч четыреста?! - Не погубите, товарищи, - вдруг сказал незнакомец хохолковским голосом и стал на колени, - я вовсе не тонул, просто бежал, мучимый угрызениями совести, и вот ключ от кассы, а восьми тысяч четырехсот не ищите, дорогие товарищи. Их уже нет. Пожрала их гадина Маруська, местная артистка, которая через день делает себе маникюр. Оторвался я от массы, дорогие товарищи, но, принимая во внимание мое происхождение... - Ах ты, поросенок, поросенок, - сказала ревизионная комиссия, и Хохолкова повели. 8. БЛАГОПОЛУЧНЫЙ КОНЕЦ И привели в суд. И судили, и приговорили, и посадили в одну камеру с Майорчиком. И так ему и надо. Пусть не тратит профсоюзных денег, доверенных ему массою, на чем и назидательному уголовному роману конец. Точка.  * Михаил Булгаков. Человек с градусником ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- У нас на станции рабочий в летучке заболел, врач к нему приехал, поставил градусник да и забыл про него, уехал на дрезине, а больной так, с градусником, и остался. Рабкор 1212 I Врач завинтился совершенно. Приехал на станцию, осмотрел пять человек с катаром желудка. Одному выписал соду три раза в день по чайной ложке, другому соду три раза в день по пол чайной ложки, третьему - один раз в день по 1/4 чайной ложки, четвертому и пятому для разнообразия через день по ложке, шестой ногу сломал, двое страдали ревматизмом, 1 - запором, жена стрелочника жаловалась, что видит во сне покойников, двум не выдали пособия по болезни, дорожная мастерша неожиданно родила... Одним словом, когда нужно было садиться на дрезину, в голове у врача было только одно: "Ко щам пора, дьявольски устал..." И тут прибежали и сказали, что в летучке один заболел. Врач только тихо крякнул и полетел к больному. - Тэк-с. Язык покажите, голубчик. Паршивый язык! Когда заболел? 13-го? 15-го?.. Ах, 16-го... Хорошо, то бишь плохо... Сколько тебе лет? То есть я хотел спросить: живот болит? Ах, не болит?.. Болит?.. Тут болит? - Ой-о... - Постой, постой, не кричи. А тут?.. - Ого-го... - Постой, не кричите. - Дрезина готова, - послышалось за дверью. - Сейчас, одну минуту... Голова болит?.. Когда заболела? То есть я хотел спросить: поясницу ломит?.. Ага! А коленки?.. Покажи коленку. Сапог-то стащи! - У меня в прошлом году... - А в этом?.. Так... А в будущем?.. Фу, черт, я хотел спросить: в позапрошлом?.. Селедки не ешь! Расстегни рубашку. Вот те градусник. Да не раздави смотри. Казенный. - Дрезина дожидается! - Счас, счас, счас!.. Рецепт напишу только. У тебя инфлуенца, дядя. Отпуск тебе напишу на три дня. Как твоя фамилия? То есть я хотел спросить: ты женатый? Холостой? Какого ты полу?.. Фу, черт, то есть я хотел спросить: ты застрахованный? - Дрезина ждет! - Счас! Вот тебе рецепт. Порошки будешь принимать. По одному порошку. Селедки не ешь! Ну, до свиданья. - Покорнейше вас благодарю! - Дрезина... - Да, да, да... Еду, еду, еду... II Через три дня в квартире доктора. - Маня, ты не видела, куда я градусник дел? - На письменном столе. - Это мой. А где казенный, с черной шапочкой? Черт его знает, очевидно, потерял! Потерял, а шут его знает - где. Придется покупать. III Через пять дней на станции сидел человек в куртке с бугром под левой мышкой и рассказывал: - Замечательный врач. Прямо скажу, выдающий врач! Ну до чего быстрый, как молния! Порх, порх... Сейчас, говорит, язык покажи, пальцем в живот ткнул, я свету не взвидел, все выспросил, когда да как... Из кассы 4 с полтиной выписал. - Ну, что ж, вылечил? Капли, наверно, давал. У него капли есть замечательные... - Да, понимаешь, не каплями. Градусником. Вот тебе, грит, градусник, носи, говорит, его на здоровье, только не раздави - казенный. - Даром? - Ни копейки не взяли за градусник. Страхкассовый градусник. - У нас хорошо. Зуб Петюкову вставили фарфоровый тоже даром. - И помогает градусник? - Говорю тебе, как рукой сняло. Спины не мог разогнуть. А на другой день после градусника полегчало. Опять же и голова две недели болела: как вечер, так и сверлит темя, сверлит... А теперь, с градусником, хоть бы ты что! - До чего наука доходит! - Только неудобство чрезвычайное при работе. Да я уж приловчился. Бинтом его привязал под мышку, он и сидит там, сукин сын. - Дай мне поносить. - Ишь ты, хитрый!  * Михаил Булгаков. Паршивый тип ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- Если верить статистике, сочиненной недавно неким гражданином (я сам ее читал) и гласящей, что на каждую тысячу людей приходится 2 гения и два идиота, нужно признать, что слесарь Пузырев был, несомненно, одним из двух гениев. Явился этот гений Пузырев домой и сказал своей жене: - Итак, Марья, жизненные мои ресурсы в общем и целом иссякли. - Все-то ты пропиваешь, негодяй, - ответила ему Марья. - Что ж мы с тобой будем жрать теперь? - Не беспокойся, дорогая жена, - торжественно ответил Пузырев, - мы будем с тобой жрать! С этими словами Пузырев укусил свою нижнюю губу верхними зубами так, что из нее полилась ручьем кровь. Затем гениальный кровопийца эту кровь стал слизывать и глотать, пока не насосался ею, как клещ. Затем слесарь накрылся шапкой, губу зализал и направился в больницу на прием к доктору Порошкову. x x x - Что с вами, голубчик? - спросил у Пузырева Порошков. - По...мираю, гражданин доктор, - ответил Пузырев и ухватился за косяк. - Да что вы? - удивился доктор. - Вид у вас превосходный. - Пре...вос...ходный? Суди вас бог за такие слова, - ответил угасающим голосом Пузырев и стал клониться набок, как стебелек. - Что ж вы чувствуете? - Ут...ром... седни... кровью рвать стало... Ну, думаю, прощай... Пу...зырев... До приятного свидания на том свете... Будешь ты в раю, Пузырев... Прощай, говорю, Марья, жена моя... Не поминай лихом Пузырева! - Кровью? - недоверчиво спросил врач и ухватился за живот Пузырева. - Кровью? Гм... Кровью, вы говорите? Тут болит? - О! - ответил Пузырев и завел глаза, - завещание-то... успею написать? - Товарищ Фенацетинов, - крикнул Порошков лекпому, - давайте желудочный зонд, исследование сока будем делать. - Что за дьявольщина! - бормотал недоумевающий Порошков, глядя в сосуд, - кровь! Ей-богу, кровь. Первый раз вижу. При таком прекрасном внешнем состоянии... - Прощай, белый свет, - говорил Пузырев, лежа на диване, - не стоять мне более у станка, не участвовать мне в заседаниях, не выносить мне более резолюций... - Не унывайте, голубчик, - утешал его сердобольный Порошков. - Что же это за болезнь такая, ядовитая?! - спросил угасающий Пузырев. - Да круглая язва желудка у вас. Но это ничего, можно поправиться, - во-первых