Кир Булычев. Закон для дракона ...Вся Африка наполнена слонами, львами, барсами, верблюдами, обезьянами, змиями, драконами, страусами, казуриями и многими другими лютыми зверьями, которые не только проезжим, но и жителям самим наскучили. Иван Стафенгенден. "География", С. Петербург, 1753 год. 1. Павлыш проснулся за десять секунд до того, как по внутренней связи его вызвали на мостик. Проснулся, потому что работали вспомогательные двигатели. Если не жить долгие месяцы внутри громадного волчка, который стремительно ввинчивается в пустоту, почти неуловимый гул вспомогательных двигателей не вызовет тревоги. Но еще не зная, что произошло, Павлыш сел на койке и, не открывая глаз, прислушался. А через десять секунд щелкнул динамик и голос капитана произнес: - Павлыш, поднимитесь ко мне. Капитан сказал это сухо, быстро, словно был занят чем-то совсем иным, когда рука протянулась к кнопке вызова. Капитан оторвался от своих дел ровно настолько, чтобы сказать четыре слова. Снова щелчок. Тихо. Лишь настырно, тревожно, как еле слышная пожарная сирена, гудят вспомогательные двигатели, корабль меняет курс. В штурманском углу мостика горел свет. Глеб Бауэр раскрыл звездный атлас, придавив им ворох навигационных карт. Капитан стоял у пульта и курил, слушая по связи старшего механика. Потом сказал: - Надо сделать так, чтобы хватило. Мы не можем задерживаться. - Привет, доктор, - сказал Глеб. Павлыш заглянул ему через плечо, разглядывая объемный снимок планеты на странице звездного атласа. Сквозь завихрения циклонов на снимке проглядывали зеленые и голубые пятна. - Что случилось? - спросил он тихо, чтобы не отвлекать капитана. - Берем больного. Срочный вызов, - ответил Бауэр. Капитан набирал на пульте данные, которые передали механики. - Должно получиться, - сказал он наконец. Он отошел от пульта и показал Павлышу на потертое "капитанское" кресло, в котором сам никогда не сидел, но, как хозяин, всегда предлагал посетителям. "Попасть в кресло" означало серьезный и не всегда приятный разговор. - Садитесь и прочтите, что мы от них получили. Немного, правда, но вы поймете. Павлыш принялся читать голубые ленты гравиграмм. "База-14 космическому кораблю "Сегежа". Срочно. Станция на Клерене запрашивает медицинскую помощь. Кроме вас в секторе никого нет. Сообщите возможности". Вторая гравиграмма: "База-14 космическому кораблю "Сегежа". Срочно. Ваш запрос сообщаем. Связь с Клереной неустойчива. Подробности неизвестны. Даем позывные станции. Если не сможете оказать помощь своими силами, информируйте базу". Третьей шла гравиграмма с Клерены. "Рады, что вышли на связь. Есть пострадавшие. Врач тяжелом состоянии. Желательна эвакуация. На станции спасательный катер. Можем встретить орбите". В следующей гравиграмме Клерена сообщала данные для корабля о месте и времени встречи, затем шел текст, имевший прямое отношение к Павлышу: "... Ваш запрос состоянии остальных пострадавших сообщаем: справимся своими силами. Предложение прислать врача принимаем благодарностью. Работаем сложной обстановке. Доклад пришлем катером". Капитан увидел, что Павлыш дочитывает последний листок. - Извините, - сказал он, - что не разбудили сразу. Решили, что не откажетесь. Подарили полчаса сна - царский подарок. Павлыш кивнул. - Но, впрочем, отказаться не поздно... - Если сомневаешься, - вмешался Бауэр, - я с удовольствием тебя заменю. Я даже больше похож на доктора. Для этой роли ты выглядишь слишком легкомысленно. - Когда рандеву с катером? - спросил Павлыш. - Сегодня вечером. В двадцать двадцать. - А характер ранений доктора... и что там за сложности? - Через полчаса снова выйдем на связь. Милош справится здесь без тебя? - Он летом проходил переподготовку. К тому же здесь хорошая аппаратура и связь с базой - всегда можно получить консультацию. - Я так и думал, - сказал капитан с облегчением. - Сколько я там пробуду? - спосил Павлыш. - Месяца два, - сказал капитан. - Если будет плохо, придется сворачивать станцию. 2. Как только сообщили, что катер поднялся с планеты, Павлыш поспешил к переходнику. На то, чтобы выгрузить раненного и взять Павлыша, было шесть минут. Бауэр шел сзади, катил контейнер с медикаментами и вещами, нужными на станции, и вслух завидовал. Следом вышагивал Милош и повторял, как урок: "Второй ящик слева, в правом углу... " Он не столько опасался, что забыл, как лечить, страшнее было забыть, где что лежит. - Он тебе поможет, если что, - сказал Павлыш, не оборачиваясь. - Кто? - Твой пациент. Он же медик. ... Когда люк отошел в сторону и два человека в потертых, голубых когда-то комбинезонах вкатили носилки, Павлыш с первого взгляда понял, что этот пациент еще не скоро начнет подсказывать Милошу, как его лечить. В белой массе бинтов была широкая щель - глаза, и узкая щель - рот. Глаза были открыты и застыли, будто в испуге. Павлыш провел над ними ладонью - показалось, что человек мертв. Но узкая щель в бинтах дрогнула, человек заметил жест Павлыша. - Ничего, - сказал он тихо, - ничего... Капитан наблюдал эту сцену с мостика, по телесвязи. Он понял, что Павлышу трудно ступать в проход, в катер и оставить больного. - Иди, Слава, - сказал капитан. - Если надо, вызовем базу. Носилки стояли в проходе. Люди, вкатившие их, ждали. - Там, - начал доктор. Он был в сознании, но говорить ему было больно, а удерживаться в сознании невероятно трудно. Он будто цеплялся за край действительности, висел на нем, держась кончиками пальцев, хотел сказать что-то важное... - Пошли, - сказал один из людей с планеты. Он был очень велик. - А то не успеем. - Тут письмо, - второй человек, ниже ростом и, видно, очень худой - комбинезон на нем висел - протянул Милошу большой синий конверт. - Мы только это успели подготовить. Здесь отчет и данные наблюдений. Милош взял конверт, но вряд ли сообразил, что делает. Бауэр отобрал конверт у него. Павлыш положил руку на плечо Милошу. - Приступай, - сказал он. Раненный был без сознания. 3. "Наверно, эти люди очень устали, - думал Павлыш. - Или я им не понравился". Катер вошел в высокие облака. Громоздкий человек управлял машиной. Он был сказочно грязен. И хоть второй человек, худой, тоже был сказочно грязен, все-таки, если устраивать между ними соревнование, выиграл бы пилот. Павлыш подумал, что не иначе как у пилота на планете есть коварный враг, который утром окунул его в болото. А может быть, у них нет воды и притом разбились все зеркала. Словно догадавшись, о чем думает новый доктор, пилот обернулся. - Дикое зрелище, правда? - Голубые глаза на буром лице казались фарфоровыми. Павлыш не посмел оспаривать его мнение. - Мы не познакомились. Я - Джим, - сказал громоздкий пилот. - Лескин, - отозвался худой. Он полулежал в кресле, закрыв глаза. - Владислав Павлыш. Слава, - и сказав, Павлыш подумал, что поспешил приглашать собеседников к интимности. - Доктор Павлыш, - сказал Лескин. - Что ж, очень приятно. - Что с больными? - спросил Павлыш. - Разное, - ответил пилот Джим. Лескин снова закрыл глаза. - У Леопольда сломана нога. У Татьяны-большой лихорадка. У остальных - что придется. На вкус, на цвет товарищей нет. - А у вас? - сразу перешел к делу Павлыш. - У меня? - Пилот в затруднении повернулся к Лескину, но поддержки не получил. Тогда он отпустил штурвал и закатал выше локтя рукав. Там обнаружился глубокий еще не заживший шрам, словно по руке ударили топором. - А лихорадкой я уже два раза болел, - поспешил он успокоить Павлыша. - Джим, не запугивай доктора, - сказал Лескин. Голос у него был высокий и чуть капризный. - Как спустимся, я вами займусь, - сказал Павлыш. - Через два дня и следов не останется. При этих словах Лескин окончательно проснулся и сказал назидательно: - Вы нетактичны, молодой человек. Стрешний - замечательный врач. - Я не хотел поставить под сомнение... - А я повторяю, что Стрешний - отличный врач и делал все, что было в человеческих силах. Вы же, не зная наших условий... Павлыш хотел было огрызнуться, потому что считал себя тоже неплохим врачом, но сдержался. Лескин, вернее всего, ревновал. Стрешний был его другом. А Павлыш выступал в роли безусого лейтенанта, которого прислали во взвод, где вчера ранили любимого командира. У Лескина было длинное мятое лицо с мягким, обвислым носом, но большего разобрать было нельзя: лицо было разрисовано грязью, словно у индейца, вышедшего на тропу войны. - Рация у нас слабенькая, - провел отвлекающий маневр пилот Джим, который явно был человеком миролюбивым, что вообще свойственно гигантам. - Экспедиционная, второй вариант. Мы уж обрадовались, что вы к нам идете. Очень боялись, что доктор не выдержит. А этот юноша у вас толковый? - Он третий механик, - сказал Павлыш. - По второй специальности - хирург. Павлыш не стал сообщать новым знакомым о своих сомнениях и тревогах. 4. Катер замер. Кресло снова прижалось к спине. Павлыш нащупал на груди пряжку. Лескин протянул руку в серой перчатке, чтобы помочь. Пилот Джим уже поднялся и опустил шторку на пульт. - С приездом, - сказал он. - К счастью, моросит... Рядом с ним Павлыш чувствовал себя недомерком. Лескин подобрал сумку Павлыша. - Не спешите, - сказал он, - нас встретят. В дверь постучали. Три раза. Джим пробрался назад, чтобы открыть грузовой люк. Лескин сказал: - Не задерживайтесь. Павлыш шагнул через порожек, и Лескин, поддерживая его под локоть, настойчиво, словно хотел посекретничать, потащил к вездеходу, стоявшему в трех шагах от катера. Люк вездехода был распахнут, перед ним стоял мальчишка, измазанный, как и остальные, глядел на небо и не обратил на Павлыша никакого внимания. Джим вытаскивал контейнер, Павлыш хотел было ему помочь, но здесь это было не положено - Лескин втолкнул его в вездеход, в обычный экспедиционный вездеход, обжитой, словно дом. Павлыш даже кинул взгляд на второй от люка крюк, где должна была висеть его камера, как еще в прошлом году. Джим и мальчишка вталкивали в люк громоздкий контейнер, и это было не просто. Они торопились. Лескин уселся у открытого верхнего люка, глядел наружу и молчал. Когда погрузка закончилась, маленький водитель обернулся к Павлышу и сказал глубоким, красивым голосом: - Здравствуйте, доктор. - Я - Татьяна-маленькая. Павлыш представился, еле удержавшись от желания сообщить, что никогда еще не видел столь грязной женской физиономии. Татьяна-маленькая уверенно уселась на место водителя и рванула вездеход так, что Павлыш чуть было не врезался головой в свой любимый крюк. Он подумал, что не успел даже заметить, какая здесь погода. Вездеход подкидывало на ухабах. Они не удосужились сделать дорогу. 5. Вездеход проехал ровную площадку и резко остановился. Свет за иллюминаторами изменился. Стал теплым, желтым. - Вот и приехали, - сказала Татьяна. Павлыш отметил, что его спутники сразу расслабились, словно напряжение, владевшее ими, исчезло. - Помогите подхватить контейнер, - сказал Джим. - Обидно будет разбить что-нибудь, когда мы уже приехали домой. - Там, кстати, селедка, - сказал Павлыш. - И черный хлеб. - Селедка, - сладострастно произнес Джим. - Я сам понесу ящик, как скупой рыцарь свой любимый сундучок. - У Джима была слабость к цитатам и поговоркам. Татьяна открыла люк, и никто не мешал Павлышу выйти первым. Вездеход стоял в гараже, сооруженном надежно, как крепостной бастион. Двери были закрыты. Граж был освещен ярко, и с первого взгляда было видно, что он удобен и даже уютен, как бывают уютны рабочие кабинеты или мастерские, хозяева которых не заботятся о впечатлении на окружающих, а просто живут здесь и трудятся. Перед вездеходом стояла тонкая женщина с короткими, легкими, вьющимися темными волосами, которые опускались челкой на лоб. У нее было маленькое лицо с острым подбородком и большими глазами, с губами полными и чуть загнутыми кверху в уголках. Она была принципиальной чистюлей - ни на комбинезоне, ни на лице, ни на узких ладонях не было ни пятнышка грязи. С водой здесь в порядке, отметил Павлыш. - Доктор Павлыш? - спросила она, но не стала ждать очередного ответа. - Здравствуйте. Меня зовут Нина Равва. Я начальник станции. Вы будете жить в комнате, где раньше жил Стрешний. Отдохните, потом пообедаете с нами. - Спасибо, - ответил Павлыш, поборов желание сообщить начальнику станции, как приятно встретить чистого человека. Что-то загрохотало по крыше, словно на нее рухнул камнепад. Задрожали лампы. Одна из них лопнула, и посыпались осколки. Все замерли, ждали. Камнепад продолжался. - Что это? - спросил Павлыш, но никто не услышал. - Пошли! - крикнул Джим. - Он теперь не скоро угомонится. - Сколько раз я говорил, - сказал Лескин, - чтобы покрасить крышу в зеленый цвет. - Надо бы... - начала Татьяна-маленькая, но Нина ее перебила. - И не думай. - Они друг друга отлично понимали. Павлыш обратил внимание на широкую полосу пластыря на лбу Татьяны и, когда та провожала его до комнаты, сказал ей: - Если у вас тоже царапина, загляните ко мне, а то загноится. - У меня почти зажило, - ответила Таня, и Павлыш не поверил. - И вообще шрам украшает разведчика. Совершенно не понимаю Нину, которая даже челку отпустила, чтобы никто не видел, как ей дракон по лбу полоснул. Хорошо еще, что глаз цел. Они сотановились перед дверью. - Заходите, - сказала Таня. - Здесь жил Стрешний. Только ничего не перекладывайте. Доктор вам этого не простит. Он аккуратный. 6. - Обед через полчаса, - сказала Татьяна. - Мы проходили мимо столой. Третья дверь от вас. Запомните? - Спасибо, а где госпиталь? - Вам Нина все расскажет. Вы за больных не беспокойтесь. Если бы дело только в них, мы бы вас не звали. Будут другие, - закончила она убежденно, и тут же переменила тему: - В шкафу - вещи Стрешнего. Вы можете пользоваться. Он не обидится. Там накомарник и так далее. Татьяна исчезла. Оставшись один, Павлыш решил переодеться. Он прибыл в синем повседневном мундире Дальней Службы и был похож на попугая среди воробьев. Он распаковал сумку, достал мыло, щетку. По раковине суетливо бегали маленькие насекомые, похожие на черных муравьишек. Павлыш смыл их струей воды, умылся, потом подошел к окну. Сквозь решетку был виден склон холма, на вершине которого стояла станция. По склону, убегавшему вниз, к лесу, рос мелкий кустарник, среди которого поднимались редкие коренастые деревья. А дальше, до горизонта, тянулась скучная серо-зеленая равнина. Далеко, в дымке, можно было разглядеть еще один холм. Километрах в трех по равнине текла река, отражавшая светлые, сизые облака, полупрозрачные, пропускавшие солнечный свет, отчего все предметы отбрасывали легкие расплывчатые тени, в сами оставались бесплотными и невесомыми. Площадка перед станцией была пуста, лишь у края ее, над столбом с каким-то прибором, вился рой насекомых. В келье оставались следы пребывания Стрешнего. На столике лежали книги, разрозненные листки, кассеты. В углу валялся свернутый грязный комбинезон. Но койка была аккуратно застелена. Среди бумаг на столе лежала толстая книга в зеленом переплете. Павлыш открыл ее. Доктор оказался консерватором. Он не только вел дневник, но вел его от руки. Почерк доктора показался Павлышу легким для чтения, буквы округлые, каждая отдельно. Глаза помимо воли пробежали по первым строчкам: "... Мой дневник не может представлять ни научной, ни литературной ценности. Скорее, это средство, организовать собственные мысли... " Павлыш захлопнул дневник. Никто ему не давал права читать его. Тут Павлыш понял, что прошло уже сорок минут. Нехорошо. Все уже собрались в столовой, новый человек на далекой станции - событие, придется отвечать на обязательные вопросы, а ведь далеко не всегда знаешь, что нового в Большом театре и закончена ли шахта на Луне. Павлыш взглянул в зеркало. Доктор должен подавать пример окружающим - подтянут, выбрит, аккуратен. А тут раздался взрыв. Станция содрогнулась. Кто-то пробежал по коридору. И стало тихо. 7. Столовая была пуста. Люди покинули ее в спешке - чистые тарелки стояли на столе, из-под крышки кастрюли поднимался пар, стулья были отодвинуты, один из них упал, и никто не удосужился его поднять... - Ох уж эти тайны, - в сердцах пробурчал Павлыш, ставя стул на место. - Загадки, тайны и летучие голландцы. Сейчас окажется, что я здесь один. Остальные исчезли в неизвестном направлении. Собственный голос прозвучал неестественно, и Павлыш осекся. Он постоял несколько секунд, прислушиваясь, потом покинул столовую и пошел по коридору к выходу, к гаражу. Станция была невелика, но казалась обширной из-за множества дверей, закоулков и тупичков, лабораторий, складов и комнатушек неизвестного назначения. Потыкавшись в двери, Павлыш остановился перед дверью побольше других, которая, как ему показалось, вела в гараж. Дверь была закрыта изнутри на основательный самодельный засов. Павлыш с трудом отодвинул его. Ошибка: оказалось, что дверь вела прямо на улицу. В лицо Павлышу пахнуло теплым влажным воздухом, наполненным жужжанием насекомых. Павлыш сделал шаг наружу, и тут его грубо схватили за плечо и рванули назад. Лескин закрывал засов. - Вы с ума сошли? - спросил он бесцеремонно. - Извините, - ответил Павлыш, - я еще не освоился с обычаями. - Если будете осваиваться, недолго здесь проживете, - сообщил Лескин. К удивлению Павлыша, он был умыт и оказался вполне респектабельным человеком лет пятидесяти, с лицом, изборожденным глубокими морщинами, словно природа использовала для их изготовления не резец, а стамеску. - В лучшем случае напустили бы полную станцию комаров, - продолжал Лескин. - Перезаразили бы всех лихорадкой. Себя в первую очередь. И не обижайтесь. Привыкните. Тоже при виде открытой двери будете впадать в ужас. Вы столовую искали? - Нет, - ответил Павлыш. - Обедающих. - Обедающие в гараже. Обед задерживается. А я вас искал. Дверь в гараж оказалась совсем рядом. - Заходите, - сказал Лескин уже мирно. - Сейчас они вернутся. Гараж был пуст. Вездеход исчез. Лескин прислушался и поспешил к рубильнику у ворот гаража. - Не пугайтесь, доктор, - сказал он. Павлыш не знал, чего ему следует пугаться, и на всякий случай отступил к стене. В расступившихся воротах гаража показался тупой лоб вездехода. Вездеход полз медленно, с достоинством, как лесоруб, возвращающийся домой с добрым бревном. Так же торжественно вездеход пересек гараж и замер, уткнувшись в дальнюю стенку. На буксире он приволок громадную серую тушу, с которой свисали два черных лоскута, каждый с парус фрегата. На фоне белого прямоугольника ворот прыгали две человеческие фигурки. Они вели себя, как куклы в театре теней, размахивали ручками, суетились. Нечто большое и темное застило на мгновение свет, и тут же затрещали выстрелы. Кто- то поднял рубильник, дверь закрылась и словно отрезала шум и суматоху. - Все здесь? - спросила Нина. Лицо ее было закрыто чем-то вроде паранджи. Она держала в руках пистолет. - Все, - ответил Джим, спрыгивая с вездехода. - Я пересчитал. Татьяна-маленькая подошла к серой туше, поставила на нее ногу. - Магараджа Хайдерабада и убитый им тигр-людоед. Где фотограф? - Не поясничай, Татьяна, - сказал Лескин. - Может, он еще живой. - Ни один тигр не уходил живым от выстрела молодого магараджи, - возразила Татьяна. Татьяна где-то потеряла пластырь. Весь лоб у нее был в крови. Павлыш заметил это, но в тот же момент ноги поднесли его к чудищу, распластанному на полу. Это был дракон. По крайней мере, другого слова Павлыш не смог подобрать. Голова была не меньше метра в длину, поблескивали желтые зубы, стеклянные глаза угрожающе пучились, а черные паруса оказались крыльями. Так вот кто виновник бед и несчастий, поверженный и побежденный. - Вот такая птичка-невеличка, - сказал Джим, подходя к Павлышу. - Не приходилось раньше встречать? Размах крыльев - пятнадцать метров. - Не дай бог, - сказал Павлыш. - Я не стремлюсь к таким знакомствам. Рядом с Павлышем стоял невысокий лысеющий человек с полным добрым лицом. - Это он вас преследовал? - спросил Павлыш. - Преследовал? - сосед Павлыша мягко улыбнулся. Словно ему понравилось, как звучит это слово. - Преследовал. Как мягко сказано. Будто девушку преследовал настойчивый поклонник. Нет, он на нас охотился. - Человек неловко опирался на палку. - Значит, вас можно поздравить? - Да, это первый, - сказала Нина, откидывая паранджу. - Познакомьтесь: Леопольд. Наш сейсмолог и геофизик. - Поглядите, - сказала Татьяна, поднимая край крыла. - Это я вчера стреляла. В крыло попала. - А как же смертельный выстрел магараджи? - спросил Леопольд. Он поморщился. Стоять ему было больно. Он держал ногу на весу. Под крылом обнаружилась лапа, которая заканчивалалась загнутыми когтями, похожими на ятаганы. - Кинжал бы сделать, - сказал Джим. - Цены ему на Земле не будет. У коллекционеров. - Еще наберешь себе кинжалов, - сказала Нина, - этого мы разрежем на мелкие кусочки, чтобы узнать, как он устроен. Она посмотрела на Павлыша, как бы давая понять, что это уж его задача. - Так он не единственный? - спросил Павлыш. Вопрос развеселил разведчиков. - А с кем же мы воевали, пока вездеход в гараж заезжал? - спросила Татьяна. - Там его родственники. Они будут жестоко мстить. И как бы в подтверждение ее слов вновь загрохотало по крыше. Грохот стоял такой, что объясняться приходилось знаками. Плотно скроенный гараж раскачивался, и Павлышу захотелось поскорее убраться в открытую дверь, что вела внутрь станции. Джим погрозил потолку массивным кулаком, но этот жест никакого действия на хулиганов не оказал. Лескин вытащил пистолет и направил его вверх. Нина схватила его за руку. Все стояли, запрокинув головы и ждали - и тут крыша не выдержала. В отверстие, показавшееся в лопнувшем металле, хлынул белый свет, и Павлыш разглядел желтые ятаганы, рвущие металл, словно картон. От недолгого, но шумного и яростного боя с драконом, который обязательно желал отомстить за смерть своего родственника, у Павлыша остались сбивчивые, отрывочные воспоминания, как у человека, который хочет представить себе по порядку, как проходила семейная ссора, но не может понять, с чего она началась. Он помнил, как Лескин стрелял вверх, помнил, как дракон протискивался в дыру и одна из его лап болталась в воздухе, норовя схватить кого-нибудь из людей, отступивших к стене, помнил, что Джим подключил пожарный шланг и струя воды, попавшая в раскрытую пасть, заставила чудовище отпрянуть, но, что он делал в эти две-три минуты сам, так и не вспомнил, хоть и надеялся, что не проявил особой трусости. - Вот и все, - сказала Нина, глядя в широкое, с рваными краями отверстие, над которым низко летели облака. - Придется сегодня ночью чинить крышу. Добровольцы есть? - Я сделаю, - сказал Джим. - Вы мне не помощники. - А я? - спросил Павлыш. - Вам придется возиться с этим. - Нина показала на дракона. - Не взумайте от него чем-нибудь заразиться, - предупредил Лескин. - А теперь вернемся в столовую, - сказала Нина, - и продолжим прерванную трапезу. Леопольд, отправляйся в лазарет, доктор зайдет к вам после обеда. Павлыш наскоро обработал рану Татьяны-маленькой, которая с одинаковым стоицизмом переносила боль и укоры Павлыша и даже успела поведать, как удалось убить дракона. - Это еще доктор Стрешний придумал. Ведь их ничего не берет. Можно даже пулей в голову попасть, но мозг такой малюсенький, что только добро переводить. Стрешний догадался сделать чучело человека и присоединить к заряду взрывчатки. Три дня они приманку не брали. Может, только на движущуюся цель реагируют... - Их много? Потерпите, сейчас кончаю. - Ничего, я терпеливая. Сразу много не бывает. Я их уже различать научилась. Этот, которого взорвали, довольно маленький. А есть мамаша - она просто застилает солнце. Это она, по-моему, к нам лезла. Они кружат в небе как коршуны - и совсем не страшно. А пикируют, как камень. Секунда - и он здесь. Если ты в черном или зеленом, еще может обойтись, а любое светлое пятно для них, как для быка красная тряпка. Вы, может, заметили, что мы даже лица грязью мажем? - Заметил. - Это не патология, а необходимость. - А как-нибудь без грязи нельзя? - Что еще придумаешь? Грима у нас нет. Скафандры - светлые. В них и вовсе не выходи. Можно обернуться платком. Нина так и делает. Но в здешней жаре только она и может в нем работать. Грязь удобнее. - Можно идти? - Пошли. 9. - Садитесь, доктор, - сказала Нина. - Пора вводить вас в курс дела. Павлыш поспешно сел. Татьяна убежала в госпиталь кормить больных. - Мы вас как будто специально пугаем. Не планета, а кошмар какой-то, - сказала Нина. - Фантастический роман. Срочный вызов с далекой станции. Там какая-то неведомая угроза уносит жизнь за жизнью. Затем появление незнакомцев, носилки, загадочное путешествие над страшной планетой. Джим принес кастрюлю с супом и разлил по тарелкам. Половник в его руке казался чайной ложкой. И тарелка у него была особая, видно, возил с собой - в нее умещалось литра три. - Разгадка таилась в страшном чудище, которое преследовало мирных ученых, - сказала Татьяна. - И его кормили молоденькими научными сотрудницами, - поддержал Джим. Лескин не участвовал в игре. Он принялся за суп, ел методично и как-то скучно, словно взрослый, случайно попавший на детский праздник. Татьяна вернулась из лазарета, села. - Как же получилось, что о драконах не было известно раньше? - спросил Павлыш. - Сами удивляемся, - сказала Нина. - Почему-то первая экспедиция о них ни словом не упомянула. Я думаю потому, что их лагерь был далеко отсюда, на берегу моря, там были свои проблемы и своя фауна. - Тоже не всегда приятная, - добавила Татьяна. - Да. А когда они искали место для постоянной станции, то им приглянулся наш холм. Тогда шли дожди. Проливные дожди, с утра до вечера. А в дожди эти твари не летают. Отсиживаются в гнездах. - Это мы сейчас ходим, головы задрав, - сказала Татьяна. - А тогда было, как на курорте. Только-только дожди кончились, потеплело. Мы с Ниной куда-то ехать собрались, я в вездеходе сидела, а она прибор несла. Как она среагировала, уму непостижимо, - я сижу, а Нина влетает в люк, прибор где-то потеряла, люк захлопнула, а он к-а-а-к бабахнет по крышке. А я ничего не понимаю... Помнишь, Нина? Нина кивнула. А Павлыш позволил себе усомниться, что Нина когда-либо гуляла по этой планете, как по курорту. - Хорошо, - сказала Нина, дождавшись, когда Татьяна закончила рассказ. - Все ясно. Павлыш уже видел дракона. У нас есть и другие проблемы. И лучше с ними познакомиться сразу. Проблема номер два - комары. Это не комары, а изверги, для меня лично хуже драконов. Жало в сантиметр длиной, пробивают любую ткань. Они выходят на охоту за нами, как только зайдет солнце. Если искусают, заболеешь лихорадкой. Сейчас Татьяна-большая в госпитале лежит. Вот так и живем - днем драконы, ночью комары, а нам приборы круглосуточно проверять... - Вы не подумайте, - сказал Лескин, покончив с супом, - что мы жалуемся на жизнь. Везде свои трудности. - Я и не думал... - Погодите. С другой стороны, вы можете недооценить наши проблемы в силу той легкости, с которой у нас, к сожалению, принято говорить о серьезных вещах. Если не принять мер, то мне трудно представить, чем это кончится. Вы ешьте, суп остынет. - Он не может, - сказала Татьяна, - он придумывает, как избавиться от дракона. Мы все через это прошли, доктор. Лазарет оказался кельей чуть больше других. На одной половине стояло две кровати. Ближняя к двери была застелена, на второй лежал Леопольд. За ширмой, на другой половине тоже была кровать. На ней спала темнокожая курчавая женщина. - Таня, ты спишь? - спросил Леопольд, когда Павлыш кончил осматривать его ногу. - Нет. Я проснулась. Доктор, я хочу с вами познакомиться, - голос был слабым. У Татьяны-большой был жар, лоб влажный, глаза блестят... Губы казались светно-голубыми на шоколадном лице. - Через час начнется последний припадок, - сказала Татьяна. - Я уже знаю. Третий раз болею. При этой лихорадке все как по часам. Зато я драконов не боюсь. Они на черных не бросаются. - А на той неделе кто на тебя бросался? Медведь? - Это был дракон-дальтоник, - сказала Татьяна. Она поглядела на Павлыша не без кокетства. Павлыш ей понравился. - Там на полке должна стоять тетрадь доктора Стрешнего, - сказал Леопольд. - На ней написано "Комариная лихорадка". В ней же история болезни Татьяны. Павлыш достал тетрадку. Знакомый почерк. Словно Павлыш принял дежурство в клинике. 10. Когда Павлыш добрался до гаража, дракон уже был разложен на полу - перепончатые крылья расправлены, когтистые лапы прижаты к брюху, оскаленная пасть запрокинута. Дракон стал почти похож на бабочку на булавке под стеклом. Джим стоял на крыше вездехода и снимал дракона сверху. Остальные ждали, пока он кончит съемку, и мешали ему советами. Особенно Лескин, который считал, что Джим все делает неправильно. Он был астрономом и считал фотографирование своей епархией. Дракон был страшен. Нетрудно было представить себе, каков он в рабочем состоянии - управляемый снаряд в полтонны весом. - И за что он нас так не любит? - задумчиво сказала Таня- маленькая. - Плохо то, - сказала Нина, увидев вошедшего Павлыша, - что мы не можем до окончания срока бегать от драконов. В конце концов, они нас поодиночке перережут. - Вы не устали, Павлыш? - спросила Нина. - Тогда будете руководить вскрытием. Павлыш вдруг понял, что пора знакомства прошла. Никто больше не будет сравнивать его со Стрешним, заранее уверенный в том, что прежний доктор был лучше. Начинается работа. Павлыш вышел на дежурство и теперь он должен придумать, как отделаться от драконов. ... К полуночи Павлыш измотался так, словно весь день таскал камни. Главное было позади - расчлененный дракон по частям рассован по холодильникам и сосудам. Примитивная, но удачно скроенная машина где-то на уровне птеродактиля. Его было очень трудно убить. Наверное, мина-ловушка была оптимальным средством борьбы с ним. Еще лучше обзавестись зенитной пушкой. Правда, Павлыш понимал, что любой запрос такого рода на базу привел бы к тому, что на станцию вместо пушки прислали бы психиатра. - Ну что ж, - сказал в ответ на эту информацию Джим, который никогда не унывал. - Будем закладывать мины. Где наша не пропадала... - Отнеси сердце в холодильник, - сказал Павлыш. - Потом займемся его желудком. И на сегодня все. Павлыш освоился и даже начал помыкать разведчиками. Джим послушно поволок на склад пластиковый мешок с десятикилограммовым сердцем дракона. В половине второго, обнаружив, что желудок дракона почти пуст, если не считать дюжины камешков, Павлыш объявил конец рабочего дня, довольно длинного первого дня на незнакомой планете (еще утром он был в нескольких тысячах километров от этого райского уголка). Они с Джимом долго мылись под душем, стараясь, довольно безуспешно, стереть с себя запах дракона. - Выяснил, доктор, кого жрут драконы? - спросил Джим, вытираясь. - Никого они не жрут, - ответил Павлыш. - Я не шучу. Уже засыпая, Павлыш добрался до каюты и провалился в сон, как в бездонную яму. 11. - Доброе утро, доктор, - сказал Джим. Он стоял над кроватью Павлыша, наклонив голову, потому что ему везде приходилось нагибаться. - Я тебя не разбудил? Вопрос был лишним. Он разбудил Павлыша. - Сколько я проспал? - Недолго, - ответил Джим. - Семь часов. После вчерашних дел можно проспать и больше. Но мы с Таней-маленькой собирались в лес, и я подумал, что тебе может быть интересно. Заодно вывезем останки дракона. А то он очень плохо пахнет. Кстати, Татьяна- большая уже встала и дежурит на кухне. И даже поставила чай в расчете на то, что ты по утрам завтракаешь. Опасайся! Татьяна - женщина тропическая и очень эмоциональная. Ну хорошо, я пойду грузить мясо. Сначала Павлыш заглянул в лазарет. Леопольд читал. Нога его не беспокоила. Павлыш присел на край койки, и они поговорили с Леопольдом о пустяках. Доктора любят на утреннем обходе поговорить о пустяках с выздоравливающими. Кроме того, Павлышу и Леопольду было приятно поговорить друг с другом, они испытывали друг к другу взаимную симпатию. Татьяну-большую Павлыш нашел в столовой. От вчерашнего приступа и следа не осталось. Она обрадовалась, увидев доктора, и Павлыш подумал, что она вообще-то очень здоровый и энергичный человек и ей весело и интересно жить на свете. Пятнистый комбинезон сидел на ней элегантно, как парадный мундир капитана звездного лайнера. - А, знаменитый драконоборец, здравствуйте! - сказала Татьяна. Она уплыла на кухню, гремела там кофейником. Потом крикнула оттуда: - Когда перебьете всех драконов, оставьте мне одного маленького. - Зачем? - У нас в деревне он будет пользоваться большим успехом. Старики говорят, что раньше в наших краях было много драконов. Потом перевелись. Некоторые до сих пор в эти сказки верят. Раньше вообще было много разных зверей. - А теперь? - Теперь некоторых не осталось. - ... Я вам советую обратиться к нашему главному теоретику - доктору Стрешнему. От него должен остаться дневник. Он всегда уверял, что он - последний представитель племени мемуаристов. - Я видел этот дневник. Но не имел разрешения его читать. - Стрешний бы не обидился. А вы там отыщите что-нибудь полезное, у него были некоторые соображения, может быть, они натолкнут вас на разгадку. Татьяна принесла кофе. Вошел Джим. - Пора ехать, - сказал он. 12. Джим прицепил тележку с останками дракона к вездеходу, и они отвезли груз вниз, к мусорной яме. Других драконов не было. Шел мелкий, частый дождь, а драконы такой погоды не любят. Потом вездеход отправился вниз, к реке, где у Джима была работа: как геолог он давно собирался осмотреть там обнажения, но все руки не доходили. Павлыш сидел рядом с Таней-маленькой, которая вела машину. - Здесь много зверья? - спросил Павлыш. - Мало, - ответила Таня. Она закусила нижнюю губу, темная прядь упала на бинт. Таня показалась Павлышу похожей на маленького ковбоя, которому на родео попался особенно вредный мустанг. Пологие берега ручья, поросшие кустами и колючей травой, становились все круче, ручей, пополнявшийся ключами и дождевой водой, превращался в настоящую реку. По полосе гнилой травы и обломков ветвей можно было догадаться, как высоко поднималась вода в половодье. Вездеход перевалил через толстый поваленный ствол и замер у невысокого обрыва, где река подточила склон холма. Джим вылез первым. Он задержался у люка, вглядываясь в небо. - Я займусь делами, - сказал Джим, - а вы, если хотите, погуляйте вокруг. Только осторожно. Павлыш с Таней прошли несколько метров вниз по течению и остановились над прозрачной быстриной, где играли синие мальки. - А комары здесь есть? - Не знаю, - сказала Татьяна, поднимая капюшон, потому что дождь неожиданно усилился и капли, взбивая мыльные пузыри, застучали по воде. Павлыш увидел на земле клочок белой шерсти. Он поднял его. - Вы говорили, что здесь мало зверей... - Это сурок пострадал. Наверное, сурок, - Татьяна подошла. - А вы мне сначала показались снобом. Знаете, такие прилетают иногда, из Дальнего Флота. Все на них блестит, как на древнем генерале. И смотрят они на вас, болезных, с презрением: ах, какие вы грязные и неухоженные, какие вы обыкновенные! - Вы изменили свое мнение к лучшему? - Дракона вы славно распотрошили. Будто всю жизнь этим занимались. Разговаривая, они прошли дальше, в лес. Впереди, на полянке, Павлыш услышал какую-то возню. Он схватил Таню за руку, и она, на мгновение позже Павлыша поняв, в чем дело, замерла. Поверх кустов поляна казалась пустой и безжизненной. Шуршание, чавканье доносились снизу. Они осторожно приблизились к прогалине. Две небольшие птицы дрались над полуобглоданным скелетом какого-то крупного животного. Не обращая на них внимания, здоровая многоножка вгрызалась в череп, сбрасывая ножками белые пушинки шерсти. - Татьяна! Павлыш! - кричал Джим. - Вы куда подевались? - Пошли, - сказала Татьяна. - Это всего-навсего сурок. - Сурок? Я думал, что они маленькие. - Большие, но безобидные. Мы их иногда встречаем в лесу. Джим стоял у вездехода. Дождь перестал. - Скорей! - крикнул он. - Дракон прилетел! Павлыш поднял голову. Под самой тучей межленно кружил дракон. Павлыш подтолкнул Татьяну, чтобы она первой забиралась в люк. Опуская крышку люка, Павлыш еще раз взглянул вверх. Дракон все так же кружил над ними, на вид мирный и безопасный. 13. Когда вездеход добрался до холма, небо совсем просветлело. Облака неслись быстро, будто спешили куда-то, в другой район, где срочно требовался дождь. Начало парить. Павлыш не стал дожидаться, пока вездеход подойдет к дверям гаража, откинул люк и выскочил на упругую, вытоптанную землю у здания станции. - Я открою дверь! - крикнул он Джиму. - Назад! - крикнул Джим. И тут же Павлыш почувствовал острый укол. И еще один... Нападение комаров было неожиданным и предательским: ведь им положено было дожидаться ночи. Павлыш остановился, отмахиваясь от них. Джим что-то кричал. Павлыш понял, что единственное спасение - скорее скрыться в гараже. Он подбежал к двери и взялся за широкую рукоять, чтобы отвести дверь в сторону. Двигатель вездехода взревел, будто машина тоже кричала на Павлыша, и тут Павлыш непроизвольно взглянул вверх. Дракон падал на него, как камень. Павлыш не мог оторвать глаз от увеличивающегося словно в мультипликационном фильме чудовища. Он даже различил зубы в открытой пасти. И в то же время не мог заставить себя побежать, скрыться, спрятаться - это было нереально, это не могло к нему относиться... Ведь он мирно открывал двери гаража и никогда не обижал драконов... На самом деле Павлышу только казалось, что он стоит неподвижно. Он успел метнуться в сторону и упасть вдоль стены, а дракон, вытянув когти, щелкнул ими, словно кастаньетами, в метре от земли, и пока он соображал, почему в когтях нет такого тепленького и вкусненького человечка, вездеход, чуть не раздавив Павлыша, подпрыгнул к стене, и дракону волей-неволей пришлось подниматься вверх, проклиная людскую солидарность. Дверь гаража открылась и Лескин, выскочив оттуда, помог Павлышу укрыться в здании. Вездеход вполз следом, и дракону ничего не оставалось, как долбить клювом многострадальные ворота гаража.