оженными садиками и огородами. Многие пенсионеры подрабатывали тем, что разводили экологически чистую морковь и спаржу. Дом профессора, возле которого тот притормозил, отличался от прочих пенсионерских жилищ своей очевидной мрачностью. Он представлял собой бетонный куб с забранными стальными решетками узкими окнами. Вход в дом располагался на втором этаже, и к нему вела узкая железная лестница. Вокруг дома не было ни травинки - каменные плиты образовывали гладкую серую площадку, обнесенную сетчатой изгородью с колючей проволокой сверху. - Вот и мое скромное жилище, - сказал профессор, давая три гудка. В ответ на них над воротами загорелся луч сканера, который обежал машину, сообщил данные в компьютер, опознавший машину хозяина дома, и ворота медленно растворились. - Почему бы вам не развести цветы? - спросила Ко, первой вылезая из машины. - Я ненавижу растительность, - искренне откликнулся профессор дю Куврие. - Она страшно неаккуратная и отовсюду лезет. Земля должна быть ровной и желательно плоской. - Правильно, - угодливо улыбнулся Артур, которого совершенно не удивила реплика профессора. - А кошек вы любите? - спросила Ко. - Я все живое не выношу, - ответил профессор. - И надеялся, что моя дочь пошла в меня. - Если я ваша дочь, то, значит, я не пошла в вас, - сказала Ко. - Еще одно разочарование, - ответил профессор, первым поднимаясь по лестнице. - Не первое и не последнее в жизни. Я научился быть философом. Налетел порыв ветра, встрепал волосы, его редкие, тронутые сединой волосы. Спина у профессора была узкая и согбенная, как могильный холмик. Профессор остановился перед стальной дверью, ведущей в его дом. - Это я, - сказал он двери. Дверь не среагировала на звук его голоса. - Откройся! - приказал профессор. На двери загорелась красная лампочка. Но она все равно не открылась. - Черт возьми эту технику! - вскричал профессор, но тут же спохватился, вытащил из кармана гребень и аккуратно восстановил свою прическу. И тут же, будто смилостивившись, дверь отворилась. - Узнала, - сообщил профессор своим спутникам. Он первым прошел в дверь, зажег свет, потому что окна пропускали его слишком мало, и пригласил гостей в скудно обставленную комнату, посреди которой стоял стол без скатерти, вокруг - четыре или пять стульев. - Я вас не угощаю, - сказал профессор. - По крайней мере, пока мы не выяснили с вами отношения. Итак, давайте перейдем к делу. Садитесь и говорите. Первой пускай говорит так называемая дочь. - Я ничего не знаю, папа, - ответила Ко. - Пускай говорит Артур. - Вам придется услышать романтическую историю, - сказал Артур. Он положил перед собой на стол тонкую синюю папку. - Только покороче, - ответил профессор. - Я очень занят. Мне сегодня нужно разобрать маврикийских динозавров, к тому же я должен надиктовать несколько писем. Так что выкладывайте вашу романтическую чепуху покороче. В двух словах. - После прискорбной неудачи с Кларенс... - начал Артур. Профессор поморщился: - Не надо о Кларенс. Мне противно даже вспоминать об этом. - Мы продолжали поиски... - Стойте! - вмешалась Ко: - Расскажите все с самого начала. Как я родилась и куда делась. - Ты хочешь сказать, что тебе никто и ничего не рассказал? - удивился профессор. - Ничего. - Идиоты! - рассердился профессор. - Почему скрывали? - Мы не хотели специально готовить девочку, - сказал Артур. - Лучше, чтобы все получилось спонтанно. Потому что у нас на этот раз нет никаких сомнений. - Помолчите! Профессор постучал кулаком по столу, и из стола вылез стакан с газированной водой. Профессор отхлебнул, не предлагая гостям, и заговорил: - Пятнадцать лет назад, когда моя жена была еще жива, некие негодяи украли нашу двухлетнюю дочку Веронику. Похитители потребовали за ее возвращение миллион кредитов. Такой суммы у нас, конечно же, не было - откуда могут быть такие деньги у простого профессора и домохозяйки? Так что мы обратились в полицию за помощью. К сожалению, у нас здесь не полицейские, а клинические идиоты. В последний момент они спугнули похитителей, и те исчезли вместе с моим ребенком. Моя жена вскоре заболела и умерла, потому что ее организм был крайне ослаблен страданиями. Я постарел на двадцать лет. Но нашу дочь так и не удалось отыскать. Я не раз давал объявления в газеты, обращался в ИнтерГпол, к частным сыщикам... и все безрезультатно. Наша дочь так и не нашлась. Я остался бездетным вдовцом... И вдруг... вдруг в прошлом году я получил письмо от князя Вольфганга дю Вольфа, который сообщал мне, что поставил своей целью бороться со злом и несправедливостью, что он якобы откуда-то узнал о том, что мою дочь некогда украли. И что он надеется вернуть мне моего ребенка. Я, должен сказать, обрадовался, потому что в моем доме я чувствую себя одиноко. Плохо коротать последние годы без родных. Еще бы, подумала Ко. Ты как одинокий рыцарь в замке - кто к тебе пойдет в гости? - Я согласился, чтобы они приехали и привезли Кларенс, так, по уверению князя Вольфганга, назвали в приюте мою дочь. Вот они и приехали... - Случилась ошибка, - вмешался Артур. - Роковая ошибка. Это была не та девочка. Все совпадало в Кларенс, за исключением главного, - Артур с прискорбием развел руками. - Это была самозванка! И вы участвовали в обмане! - профессор уткнул худой палец в бок Артура. - Для нас это была такая же неожиданность! - неубедительно воскликнул Артур. - Мы решили загладить вину перед профессором и возобновили поиски. И вот ваша дочь перед вами. - А вот это мы должны проверить, - проворчал профессор таким голосом, что Ко заподозрила, что он вовсе не рад, что пропавшая дочь нашлась. - Доставайте ваши бумажки, - сказал Артур бодро. - Мы готовы показать вам генетическую карту Вероники. - Но смотрите, если вы и на этот раз подсунули мне самозванку, то больше я с вами в жизни не встречусь. Все! - Мы не боимся разоблачений. Помимо документов у нас есть живые свидетели. Артур аккуратно снял скрепку и протянул профессору пожелтевший листок. У Ко замерло сердце. А что, если и Вероника не имеет отношения к этому профессору? Тогда ее тоже убьют? Нет, поняла она, убьют тогда не Веронику, а девушку по имени Ко. Вероника-то сейчас в безопасности. Профессор дю Куврие положил листок с формулами рядом с раскрытой книгой, также заполненной цифрами. Склонив пегую узкую голову, он изучал ее долго, минут десять. Ко успела трижды проститься с жизнью, когда он отодвигал от себя бумаги, как бы отказываясь иметь дело с просителями. Наконец он сказал удивленно: - Странно. Формула крови точно совпадает. - Я знал, - сказал Артур, щурясь как сытый кот. - Странно, очень странно... Попрошу вас показать мне отчет об особых приметах ребенка во время поступления в детский дом. - Пожалуйста, - заявил Артур, не скрывая торжества. Он протянул профессору еще один, заранее подготовленный лист из папки. Профессор вытащил листок из кипы бумаг, лежавших перед ним, и принялся их сравнивать. Сравнение его удивило. Он поглядел на Ко. - Странно, - сказал. - Подделать ваши бумаги заранее было невозможно, так как о содержании моих документов вы не могли знать: в сейф вы не забирались. Не забирались? - Никто не знал, где вы храните свои ценности, - уверенно ответил Артур. Ко понимала, что позиции Артура достаточно твердые. Она была уверена, что Вероника и в самом деле нашла своего отца. Кто-то смог выяснить на Детском острове действительное происхождение девушки, а затем выкрасть ее. Так что теперь Ко стало ясно, зачем была затеяна вся авантюра: убийство Артема, подмена жениха и бегство Вероники с острова. Все это было связано с кражей документов из архива Детского острова - ведь листы в папке Артура дю Гросси явно были взяты там. Кто-то помогал на острове похитителям. Теперь оставалась лишь одна тайна - зачем все это понадобилось князю Вольфгангу дю Вольфу, который, без сомнения, стоял за этой операцией? Больше того, в прошлом году он даже предпринял попытку навязать профессору дочку Кларенс и ошибся, не учтя, что профессор сможет разоблачить подделку. За последний год князь смог хорошо организовать поиски настоящей дочки профессора и в этом преуспел. - Ну что ж, - произнес профессор, откладывая бумаги в сторону и с интересом, но без теплых чувств разглядывая свою обретенную дочку. - Чем-то ты похожа на свою покойную мать, которую довела до смерти своим исчезновением, - произнес он после паузы. - Разве я была в этом виновата? Профессор не слушал ее. Он резко поднялся - стул на тонких железных ножках опрокинулся и ударился спинкой о цементный пол. - Оставьте мне все документы, - приказал он. - Я изучу их на досуге. Теперь вы можете идти. - Кто? - спросил Артур. - Кто может идти? - Разумеется вы, идиот, - раздраженно ответил профессор. - Зачем вы нам нужны? - Разумеется, разумеется, - согласился господин дю Гросси, атлет и красавец, родственник князя Вольфганга дю Вольфа, в чем, правда, его молодая жена Ко сомневалась. - Если я вам больше не нужен... Ко чуть было не схватила мужа за полу пиджака - хоть он был негодяем и обманщиком, все же знакомый. Профессор же, холодный, как сосиска из холодильника, был похож на причесанное насекомое, разумеется, бескрылое, иначе такое сравнение было бы оскорблением для милой темнокожей мухи Ванессы. - Я пошел, Вероника, - сказал, лучезарно улыбаясь, ее муж. - Я позвоню тебе попозже. Ты меня тоже не забывай, как ты знаешь, я остановился в гостинице "Континенталь". Номер шесть. Это был их общий номер, о чем Ко еще не забыла. - Спокойной ночи, профессор. - Артур казался вежливым и воспитанным, словно вчера получил диплом Оксфорда. - Погодите, погодите! - остановил его профессор. - Вы забыли о важной мелочи. - Я? Забыл? - Разумеется. Вы сказали, что у вас имеется живой свидетель. - О да! - Неужели вы полагаете, что я удовлетворюсь бумажками, которые можно подделать? - Но как! Они же хранились у вас в сейфе! - Нет сейфа, в который нельзя было бы забраться. - Хорошо, - вздохнул Артур, и Ко почудилось во вздохе нечто театральное, отрепетированное. И она догадалась: Артур ждал этого требования профессора и даже рассчитывал на него. - Когда здесь будет свидетель? - спросил профессор противным голосом старенького обиженного ребенка. - Это зависит от вас, профессор, - ответил Артур. - Я вас не понимаю! - Уважаемый господин дю Куврие, - сказал Артур. - Мы с князем дю Вольфом хотим людям добра. Но мы не настолько богаты, чтобы тратить миллионы на добрые дела. Вы знаете, сколько стоит билет на курьерский рейс с Земли на Марс? - Представления не имею! - Четыреста тысяч. И если вы дадите нам эту сумму, то получите своего свидетеля. - Четыреста тысяч? - профессор не скрывал подозрений. - Позвоните в космофлот, - предложил Артур. - А нельзя подешевле? - сдался профессор. - Можно подешевле. На туристическом рейсе. Это обойдется вам в триста двадцать тысяч и займет неделю. - Вы с ума сошли! Какая еще неделя! - Тогда решайте. - Подождите, - профессор вернулся к столу, выдвинул ящик, достал оттуда чековую книжку и с минуту размышлял, борясь с собой. Артур подмигнул Ко. А Ко вдруг подумала, что, вернее всего, свидетель прилетел на "Сан-Суси" и скрывался там в одной из сотни кают. Потому что его не хотели показывать Ко. В таком случае мошенники Вольф и Артур уже прикарманили солидную сумму. Профессор выписал чек и сухо произнес: - Прошу первым же рейсом. - Завтра после обеда свидетель будет здесь. Фирма гарантирует. Артур был весел и доволен собой. Очевидно, события развивались по их с князем сценарию. Профессор проводил Артура до выхода из дома. Ко пришлось провести минуты три в одиночестве. Она крутила головой, заглядывала в темные углы в надежде различить там голограмму комиссара. Неужели он не придет ей на помощь? Но в углах не было ничего, кроме паутины. Наверное, комиссар не может сюда проникнуть. Или, что хуже, потерял след своего агента. Вернулся профессор и сварливо сказал: - Ты еще мне не дочка, а уже меня разоряешь. - А кто просил вас вызывать свидетеля? - огрызнулась Ко. - Поверили бы мне и сэкономили четыреста тысяч. - Порой лучше потратить миллион и сберечь на этом миллиард, чем погнаться за десяткой и потерять состояние, - разумно ответил отец Вероники. - Ты еще мала и глупа, чтобы принимать такие решения. Ко захотелось тут же признаться профессору, что она замужем за Артуром и вовсе не маленькая, но она сдержалась, потому что поняла, что такое заявление полностью подорвет доверие профессора к Артуру и к ней. И никакой свидетель тогда не поможет. Ко понимала Артура - профессор подозрителен и может подумать, что Артур пытается втереться в его семью. А он не хочет иметь лишних родственников. Он и собственную дочку встретил пока что без особой радости. - Не нравятся мне эти люди, - сказал профессор, усаживаясь вновь за стол и раскладывая бумажки - из папки Артура и из собственного архива. - В прошлый раз с Кларенс приходил розовый седой толстяк, завитой, словно постаревший Нерон. Он сожрал у меня запасы сахара на полгода вперед. Какая-то патология. Я не верю в филантропию. Обычно филантропы - самые корыстные люди на свете. Они ничего не делают бесплатно. За истраченный франк они требуют тысячу долларов у судьбы, бога, вечности и человечества. А так как человечество оказывается к ним ближе всего, то его-то они и грабят. - Они сказали, почему помогают вам? - спросила Ко. - Этот князь дю Вольф - председатель Галактического союза помощи потерявшимся родственникам. Неужели он тебе этого не сказал? - Может быть, и говорил, но я забыла. - Авантюрист, типичный авантюрист. И та девица, что была вместе с ним, хоть и изображала довольно убедительно мою дочь и даже рыдала, чтобы я ее признал, все же оставила у меня самое неприятное воспоминание. Знал бы ты, папа, как ее наказал филантроп дю Вольф, подумала Ко. Чучело в музее таксидермии. - Но ты тоже мне кажешься авантюристкой, - сообщил профессор. - Почему ты сидела столько лет в детском доме и никому не сказала, что у тебя есть отец? - Странно рассуждаете, папа, - ответила Ко. - Мне было два года, когда меня украли. Я даже не помню, как меня украли... - Пошли в мой кабинет, - предложил отец, который был удовлетворен сравнением документов. - Я тебя чаем угощу. Кабинет ее отца оказался небольшой комнатой, окна в которой были также забраны железной решеткой, на полу лежал потертый ковер, а у холодного пыльного камина стояли два кресла. Между ними - низкий столик с автоматическим кофейником. - Надеюсь, - проскрипел папа, - что в комбайне еще есть кофе. Сегодня утром я так волновался перед встречей с тобой, что позволил себе выпить тройную дозу кофе. Он включил аппарат. И оказался прав. Тут же загорелась предупреждающая надпись: "Кофе на исходе". Профессор злобно ударил по кофейному комбайну кулаком. Ко обратила внимание, что на теле комбайна видны вмятины, - видно, его наказывали не впервые. - Может, есть кофе на кухне? - спросила Ко. - Я могу принести. - Принеси, - неожиданно согласился отец Вероники. - Вторая дверь направо. Там должна быть банка. И профессор снова принялся раскладывать на низком столике перед камином пасьянс из документов. Ко без труда отыскала кухню. При виде девушки тараканы и пауки нехотя уступили ведущие позиции. От каждого ее шага поднималось небольшое облачко пыли. Банка с кофе была закрыта и была до половины наполнена зернами. Ко повезло. Она включила кофемолку, а сама занялась разведкой. Пройдя по коридору, она увидела приоткрытую дверь в спальню профессора. Там стояла продавленная тахта, накрытая несвежей простыней, перед тахтой на ковре грудой были свалены какие-то справочники и альбомы. Если когда-нибудь Вероника будет жить в этом доме, подумала Ко, ей будет нелегко навести здесь порядок. А так как Вероника на Детском острове была известна своей пунктуальностью и невиданной аккуратностью, о которой она забыла, лишь влюбившись в Артема, то профессору тоже придется нелегко. Вероника своего добьется. Ко вернулась в кабинет. Только теперь она заметила, что по стенам тянутся стеллажи с книгами и альбомами. - Ты долго ходила, - сказал профессор. - Куда совала нос? - В спальню, - призналась Ко. - Там страшный беспорядок. Впрочем, как и в кухне. - Пожалуй, тебя это пока не касается. Дело в том, что уборка помещения требует участия в этом процессе по крайней мере одного совершенно чужого человека. Я же по специфике занятий никого и никогда не пускаю к себе в дом. Я согласился на поиски тебя только потому, что понадеялся: вдруг у меня выросла тихая, работящая и нелюбопытная дочка, которой будет приятно заниматься хозяйством и которая будет некрасивая, желательно хромая и одноглазая, чтобы никто на нее не позарился. - Ну почему вы желаете мне такой доли? - удивилась Ко. - Чтобы ты не вышла замуж, не привела сюда наглого корыстного мужика, не нарожала детей, не погубила весь мой мир... И вот теперь я вижу, что не зря опасался. Ты не только отвратительно хороша собой, но возле тебя уже вьется этот поганый дю Гросси, который смотрит на тебя, как на помидор - чтобы съесть. Тем не менее профессор быстро проглотил три чашки кофе. Он обжигался, отплевывался, словно опаздывая на поезд. Напоив его, Ко отнесла поднос на кухню. На этот раз ее появление на кухне окончательно всполошило ее хозяев - насекомых. Они поняли, что это человеческое существо может завести здесь свои порядки и придется отступать. А может, и вообще погибнуть. Пока Ко мыла посуду, брызгая горячей водой на особо наглых тараканов, профессор продолжал в кабинете ворчливый монолог, словно не заметил ее ухода. Когда Ко вернулась, профессор чуть подобрел и стал расспрашивать ее о том, как она провела последние годы и что представляет собой Детский остров. Ко честно рассказывала об острове, и чем дольше говорила, тем настороженней становился профессор. - Значит, я должен понять, - сказал он наконец, - что документы воспитанников хранились в особом сейфе в кабинете директрисы. Ты видела этот сейф и полагаешь, что случайный человек открыть его не мог. Тогда возникает вопрос: кто же такой неслучайный человек, который его открыл и достал твою генетическую карту? - Не все ли равно, - отмахнулась Ко. - Главное, что мы вместе. - А кому это нужно? - спросил профессор. - Что вы имеете... что ты имеешь в виду, папа? - Не называй меня папой... пока. Я хочу сначала понять, почему такие секретные документы оказались в лапах князя и твоего Артура. Я встревожен... это заговор, конечно же, это заговор! - Может быть, мне лучше уйти? - спросила Ко. - В конце концов я прожила большую часть своей жизни без родителей и, пожалуй, обойдусь без них и дальше. - Стой! Пойми же, если в самом деле моя дочь нашлась, это сразу снимает целый ряд проблем. Но я должен знать об этом наверняка. А вдруг документы подделаны? - То есть сначала их украли у вас, папа, - заметила Ко, - потом скопировали, потом твои вернули на место, а копии принесли тебе вместе со мной. - Чепуха, чепуха! Не мели чепухи! Это невозможно! И это меня больше всего возмущает. Я уверен, что документы настоящие и, судя по анализам и всем документам - ты моя дочь. Но как эти документы попали им в руки? Почему они стали тебя искать на острове? - Это единственное место, куда свозят найденышей с других планет, - сказала Ко. - Если ты решил искать сиротку, то прежде всего надо ехать на наш остров. Простота этого аргумента сразила профессора. - В конце концов, - сообщил он Ко, - совсем не обязательно, чтобы кто-нибудь догадывался о твоей красоте. Ты никогда не будешь выходить из дома. И мы с тобой славно поживем вдвоем. - Еще чего не хватало! - не выдержала Ко. - Значит, я из тюрьмы на острове Кууси попаду в тюрьму на Марсе? Лучше я уйду. - Нет, нет, погоди, мы что-нибудь придумаем, - удержал ее профессор. - Папа, - спросила Ко, - мне никто не рассказывал, чем вы занимаетесь. У вас столько книг - может, это секретная работа? - Ты честно не знаешь о моих занятиях? - Честное слово. - Впрочем, я не рекламирую свои занятия. По специальности я был ихтиологом, крупнейшим специалистом по болезням рыб в Нижней Саксонии. Но мое истинное призвание заключалось в организации международных конференций и съездов. Я был вице-президентом шестнадцати различных обществ и союзов, связанных с моей специальностью. Мое имя было известно в Монтевидео не менее, чем в Пекине. И так как я не выношу что-либо выкидывать, то постоянно мой дом наполнялся старыми конвертами - письмами от моих коллег и всевозможных организаций. Моя молодая жена полагала, что письма собирают столько пыли, что наш будущий ребенок, то есть ты, родится уродом, как рыба в отравленном водоеме. Я этого не хотел! Но я не мог просто выкинуть эти чудесные конверты. Я сначала снял с них почтовые марки. Ребенок, правда, тогда не родился - мы сделали с мамой аборт. До твоего появления пройдут еще годы и годы... С этого дня почтовые марки околдовали меня. Они молчаливы, они стремятся к порядку, они настолько символизируют порядок, что я постепенно оставил свои ихтиологические штудии и отдался филателии. - Но откуда у тебя были деньги? - перебила профессора Ко. - Я - талантливый коллекционер. Не менее талантливый, чем организатор ихтиологических конгрессов. Я люблю порядок, и порядок любит меня. Ведь обычные люди суетятся, ищут от добра добра, меняются ради обмена, бегут за журавлем в небе... Я просто не совершал ошибок. А вокруг меня все их совершали. Через десять лет я стал уже одним из крупнейших коллекционеров на Земле. К моменту твоего рождения я был королем Вселенной. Разумеется, в филателистическом смысле... И тогда я ушел в отставку. И переехал на Марс. Мне не к чему стало стремиться - потому что я достал все самые редкие марки прошлого. Голубой Маврикий? У меня есть Голубой Маврикий. Американские конфедераты? У меня есть все конфедераты, даже с ошибками. Английский черный пенни - первая марка на свете, у меня есть чистая в квардблоке, а есть на письме, которое отправил мистер Белл, изобретатель почтовой марки, английской королеве с поздравлениями по случаю этого события. У меня есть все, что стоит иметь! Профессор покраснел, его щеки пылали, малиновым светом просвечивали уши, даже пробор стал розовым. Ко поняла, что имеет дело с настоящим, а потому очень опасным коллекционером. Небольшой жизненный опыт Ко тем не менее включал в себя встречи с коллекционерами, самой опасной и вулканически кипящей породой людей, для которых преступления, могущие потрясти воображение самого страшного злодея, кажутся обыденными слабостями. Болезнь, ведущая к превращению обычного и даже доброго человека в безудержного коллекционера, совершенно не изучена медиками, и потому последствия ее не учитываются, а потери от нее неизвестны. Настоящий коллекционер лишь кажется человеком и лишь ведет себя как человек. На самом же деле он низменный и ничтожный раб своей коллекции, которая приказывает ему обманывать, убивать и жечь приюты. К счастью, судьба награждает коллекционеров слабым воображением, фантазии их несмелы и более связаны с опасением потерять накопленное, нежели со смелыми планами приобрести накопленное другими. Коллекционер - чаще всего монстр бережливости. Именно охраняя свое гнездо, он, подобно волчице, способен разорвать на куски льва. Это Отелло, которому настоящий Отелло не годится в подметки, потому что ради спасения своей коллекции от подозреваемого Яго Отелло-коллекционер задушит всех женщин Венеции. К счастью, болезнь коллекционирования куда чаще поражает мужчин, чем женщин, ибо женщины по натуре своей куда более настойчивы, последовательны и цепки, чем мужчины, и если коллекционирование у мужчин почти неизлечимо, то у женщин оно неизлечимо вообще. У Ко в классе было два или три мальчика, которые собирали марки, один собирал монеты, один - ракушки. Но самым знаменитым и единственным настоящим, смертельно больным коллекционером был некий Базиль, который собирал птичьи яйца. Почему птичьи яйца? А почему иные коллекционеры тратят жизнь на поиски старых писчих перьев, спичечных коробков или пылесосов? Судьба не разбирается, награждая тебя редкой болезнью. У тебя всю жизнь болели зубы, а помрешь ты от нарыва в пятке. А другой, с распухшей пяткой, скончается от флюса. Фатум выбирает нас, как волк овцу в покорном стаде. Базиль собирал птичьи яйца. Он собрал их шестьдесят восемь. Он переписывался с двумя другими коллекционерами. Он намеревался поехать в Бразилию и собирать яйца там, в сельве. И тут обнаружилось, что собирать птичьи яйца категорически запрещено Ведомством экологии. Коллекционеров стали преследовать, некоторые покончили с собой, другие все же сдали яйца в музей и перешли на собирание мраморных шариков. Но не таков был Базиль. Сначала он, узнав, что едет экологическая комиссия, чтобы конфисковать его коллекцию, спрятал ее в подвале замка. Но его лучший друг и сосед по парте, разумеется, выдал Базиля членам комиссии, когда те заявились на остров. Комиссия в сопровождении расстроенной госпожи Аалтонен направилась в подвал. Базиль забаррикадировался в подвале и заявил, что не сдастся до последнего яйца. И пока члены комиссии с помощью дворника и садовника ломали дверь, он съел все шестьдесят восемь яиц, некоторые вместе со скорлупой. Когда комиссия ворвалась в подвал, Базиль был без сознания. Затем его отвезли в реанимацию, и больше на остров он не вернулся. Рассказывают, что он сошел с ума и содержится в специальной лечебнице. К такой же породе людей, для которых предмет бессмысленного собирательства оказывается в конечном счете важнее самой жизни, относился и профессор дю Куврие, отец Вероники. И, самое интересное, он не скрывал от найденной дочки особенностей своей натуры. - Разумеется, моя коллекция, будучи совершенной сама по себе, далека от совершенства, как любое произведение великого искусства, - продолжал профессор. - Коллекция картин Эрмитажа или Лувра тоже никогда не сможет достичь идеала. Для этого необходимо объединить по крайней мере тысячу крупнейших мировых коллекций. А это, к сожалению, невозможно. Но даже мое скромное собрание вскоре привлекло внимание криминальных элементов. Я полагал, что никому не приношу зла, что могу в свое удовольствие отдаваться благородному занятию. Но нет! Словно гиены к падали, ко мне потянулись мерзавцы разных мастей. Меня трижды пытались ограбить и дважды убить. Мне пришлось эмигрировать с Земли, чтобы скрыться в скромной надежности Марса. Но и здесь за мной охотились. После того как меня попытались выкурить из особняка, который я купил на пенсию и сэкономленные деньги, я был вынужден построить вот это бетонное убежище. - Надо было позвонить в полицию! - посоветовала Ко. - Дурочка! Полиция бессильна перед межпланетной мафией. Она вся у нее на содержании. - И ИнтерГпол тоже? - Разумеется. В первую очередь. Ко послышался какой-то скрип. Она обернулась. - Что? - нервно воскликнул профессор. - Ты что-нибудь слышала? - Мне показалось. - Если что-то услышишь, сразу сообщай мне! С возрастом мой слух стал меркнуть. Мне нужны твои молодые глаза и уши... если это не глаза предательницы. Ты на самом деле моя дочь? - Папа, вы же видели все анализы! - Анализы-манализы! - закричал профессор. - Мне нужен один свидетель. Я хочу понять, как они стибрили эти документы! - Папа, лучше рассказывайте про ваши приключения. Я ведь тоже не уверена, что желаю такого отца. Профессор несколько удивился, помолчал и произнес не столь громко: - Родителей не выбирают. - Хороших не выбирают, - возразила Ко, - а таких, которые тебя теряют, можно и заменить. - Сделай еще кофе, - велел профессор. Ко не стала спорить. Она вернулась на кухню и занялась приготовлением кофе. Она пыталась выглянуть в окно, но оно было высоко. Ей пришлось встать на табуретку, чтобы просунуть голову между прутьев решетки. Из окна была видна маленькая каменная пустыня - наверное, единственное лишенное зелени место под марсианским куполом. Но за забором Ко увидела знакомую фигуру. Это стоит Артур. У него в руке телефон - значит, он на связи с князем. Они ждут. Подать знак? Помахать им салфеткой в окошко, как принцесса, заточенная в замке? Нет, она отогнала это желание. Ничем я им не обязана и не буду помогать. А вдруг они замыслили какую-нибудь пакость против дю Куврие? Когда Ко вернулась с полным горячим кофейником, профессор, оказывается, совсем забыл о ней. Бумаги, касающиеся ее происхождения, он отодвинул на край стола, а перед собой положил раскрытый альбом с марками. - Я принесла кофе, - сказала Ко. - Что? - удивился профессор. - Что ты тут делаешь, девочка? Но тут же спохватился, взял себя в руки и даже улыбнулся. Одними губами - получилась кривая гримаса. - Старею, - сказал он, - совсем старею. Но прости - меня вдруг посетила идея: нет ли в цеппелинах тридцатого года гребенчатой зубцовки? - И как? - спросила Ко, разливая кофе по чашкам. - Завтра проверю, - сказал профессор. - Сегодня у меня гости. По крайней мере, кофе ты готовить умеешь. - Расскажите мне дальше про вашу жизнь, папа, - попросила Ко. - Как я пропала? - Для того, чтобы грабители не добрались до меня, я превратил мой дом в крепость. Но однажды они подложили бомбу под входную дверь. Бомба повредила купол и чуть было не задушила все население нашего городка. К счастью, здесь мы обошлись без полиции - общественность нашего квартала схватила грабителей, и их тут же повесили на городской площади. - Не может быть! - Об этом писали в газетах, - ответил профессор. - И казнь показывали по телевизору. Разумеется, потом начались страшные скандалы, родственники и друзья повешенных грабителей клялись, что это были невинные молодые люди, которые приехали к нам на Марс на экскурсию. Был процесс. Но мы доказали, что не превысили пределов оправданной самообороны. Если бы их не остановили вовремя, воздух бы вырвался из нашего купола. Марс тебе не Земля - здесь бомбы кидать не положено. После этого мне пришлось положить все свои ценные экземпляры в сейф банка. Больше никому до них не добраться. Но какое это горе для меня! - Почему, папа? - Потому что для настоящего коллекционера самое главное счастье - наслаждаться видом своей коллекции. Говорят, что Тамерлан, собрав гарем из трехсот конфискованных и захваченных в плен красавиц, каждый вечер выстраивал своих жен на плацу, выбирая ту, с которой проведет ночь. Он был настоящим коллекционером, мой древний коллега! - История ругает его не только за это, - напомнила Ко. - История никогда не ценила коллекционеров. Я не надеюсь на достойное в ней место. - И что же было дальше? Профессор задумался. Почему-то ему расхотелось рассказывать о прошлом. - Может быть, пойдем, я покажу тебе твою комнату? Там спала твоя покойная мама. - Хорошо, только доскажите мне про то, как я потерялась. - Ты не потерялась. Тебя украли. Это долгий разговор. - Разве мы спешим? - У меня был трудный день, - сказал профессор. - Пора спать. - Тогда расскажите в двух словах. - Ты неприятно настырная девочка, - сказал профессор. - Я давно живу без родителей, - призналась Ко. - Характер ребенка, лишенного родительской ласки, неизбежно ожесточается. Профессор внимательно посмотрел на дочь, глубоко вздохнул и заговорил: - Я положил ценности моей коллекции в швейцарский банк. До нее теперь не доберется ни один искатель сокровищ. Но они попытались пойти другим путем. - При чем тут я? - спросила Ко. - А при том, что банда грабителей украла тебя. - Зачем? - Мне сказали, что вернут тебя в случае, если я передам им коллекцию. - А если не передадите? - Тогда они тебя убьют. - И что же случилось? - Разумеется, я сообщил об этом в полицию. И полиция обыскала весь Марс. Но тебя на Марсе уже не было. Тебя увезли. - И что же было дальше? - Твоя мама умерла от горя. Да, я не скрываю от тебя всей жестокой правды жизни - ты стала причиной гибели твоей матери. Не зря же я ей говорил: сделай аборт, мы не можем с тобой иметь сразу два сокровища! Но она обещала родить мне сына, наследника, настоящего коллекционера. - И родила меня? - К сожалению, она меня обманула. Она родила тебя. - И вы меня не любили. - Я к тебе лояльно относился. - И когда меня украли, вы сразу приняли решение? - Ой, только не говори, что сразу! Мое решение стоило мне бессонной ночи. - И когда вы решили, что я не стою вашей коллекции, моя мама умерла? - спросила Ко, обнаружив несвойственную юности проницательность. - Твоя мама умерла, потому что не уберегла тебя, - возразил профессор. - Она предугадала ваше решение, папа? - Поставь себя на мое место, - ответил профессор дю Куврие, отводя взгляд в сторону, - я полагал, что ничего страшного не случится. Это шантаж! Я надеялся, что полиция с честью выполнит свой долг и быстро тебя найдет. - Папа, пять минут назад вы мне сказали, что вся полиция куплена мафией и вы ей не верите. - Ну, в некоторых вопросах не верю, а в некоторых верю. Нельзя уж так грубо обобщать! - Мама предугадала все заранее? - Она сказала мне: я больше не увижу моей дочки. Она ушла из дома, и на следующий день ее нашли за пределами купола, в безвоздушном пространстве. Она умерла. Очевидно, она случайно открыла переходной люк, которым пользуются ремонтники, и вышла... - Случайно? - Она была в стрессовом состоянии, она искала тебя. Она чувствовала свою вину. Повторяю: ты убила свою мать. - Тем, что меня украли? - Тем, что попалась! - Может быть, стоило отдать им вашу коллекцию? - Что ты говоришь! Чтобы я, такой гордый и честный, поддался наглому шантажу грабителей? Ну уж нет! У меня есть принципы! - Главный принцип - сохранить коллекцию? - Такая коллекция, как моя, принадлежит не только мне - она принадлежит всему человечеству. Я не мог обездолить человечество! - Наверное, она очень дорого стоит? - Разумеется, она дорого стоит! - профессор даже возмутился. - Иначе она не была бы лучшей. - Вы совершили выгодный коллекционный обмен, папа, - сказала Ко. - Какой? - не понял профессор. - Вы поменяли мою маму и меня на марку острова Маврикий. - Там не только Маврикий! Там такие ценности... - тут профессор осекся, потому что понял, что в запальчивости наговорил лишнего. - Нет, я совсем не уверена, что хочу быть вашей дочкой, - сказала Ко. -А я не уверен, что мне нужна такая дочка. И должен тебе сказать - моя дочь никогда бы не посмела так грубить своему отцу. - Я хочу уйти. - Уйдешь, когда я решу, - сказал профессор. - Нет, я ухожу! - Сейчас все закрыто. Автоматически. Даже я сам не могу до утра открыть двери. Ко поняла, что профессор не шутит. Она смирилась и решила дотерпеть до утра, а там - хочет Милодар того или нет, она бросит этого сумасшедшего эгоиста. Профессор провел Ко в дальнюю, за кухней, комнату - еще один каменный мешок с окошком под потолком, освещенный голой слабенькой лампочкой. В комнате стояла продавленная в середине старая кровать, покрытая покрывалом, настолько пыльным, что когда Ко ударила по нему ладонью, пыль поднялась густым серым облаком. Профессор стоял в дверях и надрывно кашлял. - А другой комнаты не найдется? - спросила Ко. - Нет! - отрезал профессор. - В других комнатах марки-дубликаты, варианты, просто марки и конверты первого дня гашения. Ко вдруг увидела, что в углу, почти скрытая открытой дверью, стоит детская кроватка - ее собственная детская кроватка... И тут она спохватилась: при чем тут она? Это же кровать Вероники. Нельзя так входить в роль... Профессор пожелал Ко спокойной ночи. Ко подняла с кроватки Вероники куклу. Надо будет отвезти ее подруге. Потом она вынесла покрывало и подушку с кровати в коридор и выбила из них пыль. Профессор высунулся из кабинета и принялся было кричать, но Ко не обратила на него внимания. К счастью, на Марсе всегда тепло. Ко легла поверх покрывала и постаралась заснуть. За окном был виден клок исполосованного решеткой синего неба. На фоне окна появилось нечто черное. Черное закрыло собой решетчатую синеву и прошептало: - Ко, держи себя в руках! От тебя сейчас все зависит. Ко узнала голос темнокожей мухи Ванессы. Она обрадовалась, что кто-то помнит о ней. - А где комиссар? - спросила она. - Он не может проникнуть к тебе. Дом сделан из такого бетона, сквозь который не проходит голограмма. Но он помнит о тебе. Он желает тебе удачи. - А в чем моя удача? - спросила Ко. - Он не сказал, - ответила муха и исчезла. Улетела. За окном снова загорелись яркие звезды на синем фоне. С утра профессор ждал доказательств тому, что Вероника его дочь. На этот раз требовался живой свидетель. Профессор болтался у телефона в ожидании звонка Артура. Наконец в десять позвонил Артур дю Гросси. - Доброе утро, профессор, - сказал он. - Сегодня, как договаривались, после обеда. - А раньше нельзя? - Быстрее корабли не летают. Профессор злобно кинул трубку и удалился к себе в кабинет. Ко маялась бездельем. Она попросила профессора показать какие-нибудь драгоценные марки, но профессор был непреклонен: ни одной марки, стоящей больше ста тысяч экю, дома не хранится. Конечно, если девочка захочет позабавиться движущимися марками Кассиопеи, съедобными марками островов Черной туманности, меняющими рисунки по желанию зрителя марками Сперендопской Федерации или, наконец, совершенно белыми марками таинственной, еще не открытой планеты Фракас - ее воля. Все эти марки хранятся дома и представляют интерес только для людей наивных и далеких от классической филателии. Конечно, в другой ситуации Ко с удовольствием бы поглядела на марки, которыми раньше не интересовалась, потому что в ней не было коллекционерской жилки, но теперь ей не хотелось настаивать. - Тогда я посмотрю наш семейный альбом, - сказала она. - Я же совсем не помню моей мамы. - Ах, - отмахнулся профессор, - твоя мама была человеком непримечательным, я бы сказал, скучным. Она даже не могла родить мне наследника. - Женились бы еще раз, - предложила Ко без всякой симпатии к профессору; тот принял слова всерьез и ответил: - Слишком велик риск. Если меня смогла так провести самая обыкновенная женщина, которая вышла за меня, когда я лечил рыб и не думал о марках, то теперь мне бы обязательно подсунули какую-нибудь охотницу за моим состоянием. Подобную тебе. Ко не стала спорить. Тогда профессор вздохнул, с неудовольствием оторвался от своих альбомов и принес небольшой альбом, который, конечно же, принадлежал матери Вероники. Там была она сама в форме выпускницы гимназии - серьезная черноволосая девушка с косой, венком лежавшей вокруг головы, очень похожая на Веронику и немного на Ко. Потом Ко нашла свадебную фотографию, на которой профессор был таким же, как сегодня, даже пробор не изменился. А мама Вероники смущенно улыбалась, словно сбылась ее мечта... - Как звали мою маму? - У нее было нелепое имя - Клара, - сообщил профессор. А вот и появилась Вероника. Клара держит ее на руках - они улыбаются одинаково. А вот Верони