подобные им солдаты выскакивали спереди из газика, и все это воинство мчалось к Коре, но, не добежав, герои рухнули в пыль, расставляя ноги и направляя на Кору стволы автоматов. - Руки! - завопил кто-то в хриплый мегафон. - Руки вверх, а то стреляем! Кора оглянулась, никого больше на дороге не увидела и поняла, что приказ относится к ней. Тогда она подняла руки, отчего чувствовала себя полной идиоткой - ты стоишь на Южном берегу Крыма, одетая по сезону, не вооружена даже микрофончиком, не говоря о газовой капсуле, а тебя штурмует взвод десантников. Первым к ней осмелился подойти офицер - на нем была каскетка с пышным гербом, золотые валики на плечах, пуговицы с гербами и сверкающие сапоги. К тому же он был снабжен висячими усами и красным носом, что выдавало возраст и жизненный опыт, чего не было у рядовых солдат. - Руки вытянуть вперед! - приказал он. Кора уже догадалась, что она попала в чужой монастырь со своим уставом, и покорно протянула руки, даже не задавая сакраментальных вопросов, которых от нее, видимо, ожидали: "Где я нахожусь? Что происходит? Как вы смеете?" Без лишних разговоров и сопротивления офицер надел на Кору стальные наручники и, толкнув в плечо, показал направление движения - к газику. Там ей выделили место между двумя потными вонючими солдатами в давно не стиранных куртках и штанах. Офицер сел рядом с шофером, вертолет взлетел, а джип поехал за ним. Машина была снабжена примитивными колесами, как в историческом фильме, и потому подпрыгивала на неровностях дороги, солдаты ругались, и некоторые слова были Коре известны еще по детскому дому, но другие оказались совершенно загадочными. Но в любом случае первый и совершенно категорический вывод Коры заключался в том, что параллельный мир оказался совершенно не таким, каким должен был оказаться и каким ожидали его увидеть сотрудники полиции и разведки, так напуганные феноменом непрошеных соседей. Даже неопытного взгляда Коры было достаточно, чтобы понять, насколько этот мир отстал от нашего мира технологически, и это придавало всей истории дополнительный оттенок тайны, которую следовало отгадать именно Коре, потому что ее помощник, а может быть и начальник, Миша Гофман еще проходил инструктаж на вилле "Ксения". К счастью, если, конечно, это не дьявольская хитрость противника, разговаривали эти люди по-русски, и хотя их язык пестрел чужими, устаревшими, а то и просто непонятными словами, все равно в основе своей он был понятен, и значит (а это горячо обсуждалось на Земле перед отправкой Коры), параллельный мир, из которого похищают людей, по своей судьбе, истории и устройству близок Земле. По крайней мере, это облегчает работу наших агентов среди тамошнего населения. Так рассуждала Кора, не обращая особого внимания на неудобства пути, неприятные запахи, пыль, грубые шутки солдат и даже их попытки использовать в своих интересах тесноту на заднем сиденье. А когда один из солдат слишком разошелся, Кора смогла изловчиться так, что он гулко стукнулся лбом в лоб солдата, сидевшего по другую сторону пленницы. Офицер заметил, что за его спиной идет локальная война, и высадил солдат из газика, заставив их бежать дальше пешком. Так что остаток пути Кора провела, развалившись на мягком сиденье машины. Солдаты трусили рядом и объясняли ей особенности сексуальной жизни ее мамы, солнце палило, пыль проникала в легкие, наконец впереди показалась ограда из колючей проволоки, в которой был проезд, перегороженный шлагбаумом. Джип миновал въезд и замедлил ход перед длинным одноэтажным бетонным бараком, за которым возвышалось скучное четырехэтажное здание с маленькими окнами, забранными на нижнем этаже железными решетками. Именно к этому зданию направился джип. Стоило машине затормозить, как из стеклянной двери выбежало странное существо в длинном платье, платке с кокардой и мясницком клеенчатом переднике, из-под которого торчали носки солдатских сапог. - Привезли? - закричало существо. - Поймали, - ответил офицер, спрыгивая на асфальт, которым был залит плац между бараком и четырехэтажным домом. - Кто это? - спросила Кора у солдата, который, запыхавшись, догнал машину. - Медсестра, - ответил солдат. - Не подходи, укусит! Остальные расхохотались. - Слезай! - приказала медсестра Коре. Голос у нее был басовитый. - Она мужчина или женщина? - спросила девушка. - Кому как, - ответил солдат. - А ты выходи, выходи, раз велят. Кора покорно вышла из джипа. Медсестра сильно толкнула ее к дверям. - Осторожнее, - предупредила ее Кора. - Я могу упасть. - Упасть? Так я тебе помогу, - ответила медсестра. От сильного толчка в спину Кора полетела вперед, в стеклянные двери, предусмотрительно открытые вахтером, и, пробежав пустой вестибюль, украшенный лишь синими волнистыми узорами под потолком и портретами самодовольного узколобого человека с напомаженным коком и бородкой, которая вроде бы когда-то именовалась эспаньолкой, врезалась в стену. - Эй, принимайте пополнение! - крикнула медсестра. Оглушенная, Кора оглядывала идущий от вестибюля широкий коридор, покрашенный в приютский голубой цвет. Двери его были когда-то побелены, в простенках стояли стулья, а над ними к стенам были приклеены плакаты, рассказывающие о нужном поведении во время пожара или атомной тревоги. Плакаты были нарисованы плохо, примитивно, но доходчиво. На стульях у правой двери сидело несколько человек в синих халатах, словно к зубному врачу. И Коре захотелось спросить, кто последний, несмотря на всю нелепость такого вопроса. Однако Миша Гофман, который сидел на крайнем стуле, сам сказал ей: - Я последний, гражданка. Вы будете за мной. Композитор-песенник Миша Гофман, которого здесь оказаться не могло, потому что он еще оставался в нашем мире и даже способствовал падению Коры в мир этот, был облачен в синий больничный халат, из-под которого были видны кальсоны с развязанными белыми шнурками, свисающие, как усы сомов, по сторонам тапочкиных морд. - Миша? - спросила Кора. - Это вы? Странно было бы здесь заниматься играми в конспирацию. - Да, - ответил Гофман, глядя в пол. - Мы с вами где-то встречались? - Да, встречались, - сказала Кора и села на свободный стул. Напротив ее оказалась прелестная на первый взгляд смуглая брюнетка. В ее спутанных волнистых волосах горела маленькая диадема, а из-под больничного байкового халата, который был велик размеров на пять, из-за чего пришлось закатать рукава, выглядывала нежная узкая ножка в расшитом бисером башмачке. - Здравствуйте, - сказала Кора. Девушка захлопала глазами и ответила нечто на незнакомом языке. Потом она принялась тихо плакать, но остальные не обращали на нее внимания. Кора перехватила внимательный и настороженный взгляд соседа - тот был молод, худ, коротко пострижен, его щеку пересекал красный безобразный шрам, который оттягивал вниз угол рта. Своеобразие его туалета заключалось в том, что из-под халата торчали плохо начищенные сапоги со шпорами, что роднило его с медсестрой. - А почему мы сидим? - спросила Кора, не дождавшись какой-нибудь реакции от "больных". - Ради Бога, помолчите! - воскликнул Миша Гофман. - Не привлекайте к себе внимания. - Сколько вам можно говорить! - раздраженно откликнулся пожилой мужчина в сильных немодных очках, отчего его глаза казались голубыми прудами. - Это не играет роли. Главное - не обращать на них внимания. Игнорировать! - Вам хорошо игнорировать! - возмутился маленький, широкий в бедрах и ватный в плечах гражданин с тупым неподвижным лицом. - Вы с ними бесед не имели. - Ах, оставьте! - отмахнулся очкарик. Он был лыс, коренаст, с красивыми губами и округлым подбородком. Дверь рядом с Гофманом открылась, и оттуда выглянул дряблый сизолицый мужчина в белом фартуке, повязанном поверх голубого халата. - Гофман! - приказал он. - Заходите, - затем он окинул взглядом остальных и сказал: - Прочих примем после обеда, - но тут его взгляд упал на Кору, и сизолицый удивился. - А вы тут что делаете? - спросил он. - Меня привезли, - призналась Кора. - Кто привез? - Солдаты, - сказала Кора, изображая полную наивность. - Я шла по дороге, а меня нашли и привезли на машине. - Так вы местная? - спросил сизолицый. - Нет, я из Москвы. Я в отпуске. - Господи, ну какая может быть еще Москва! Что за чушь? Вы мне скажите, вы включены в контингент или вы из обслуживающего персонала? В полной растерянности Кора поглядела на Мишу Гофмана. - Вот такой здесь бардак, - сообщил Миша. Под глазом у него чернел синяк. - Сами не знают, чего хотят. Но измываются над людьми. - Помолчали бы, Гофман, ваша судьба вызывает у меня большие опасения, - сообщил сизолицый доктор. -Я бы за вас и двух резан не дал. - Я молчу, но это мне не помогает, - ответил Гофман. - Я попал в атмосферу всеобщей подозрительности и террора. - Другой атмосферы я вам предложить не могу, - ответил сизолицый. - Нет у нас другой атмосферы. Так что кроме Гофмана и новенькой все свободны, - он почему-то погрозил Коре пальцем и добавил: - Только чтобы туда вот, напротив, ни ногой! Ясно? Кора почувствовала себя беззащитной, как всегда беззащитен человек в больнице, где нет знакомого доктора или хотя бы сестры, к которой можно обратиться по имени и как бы призвать ее покровительницей против духов болезней. - Не волнуйтесь, девушка, -сказал ей лобастый очкарик с красивыми губами, - в данный момент их в самом деле не волнует ничего, кроме предварительного знакомства с вами. Он улыбнулся так мягко и даже застенчиво, что Коре сразу стало легче. Все посетители этой "поликлиники" поднялись и потянулись к выходу. Кора осталась в коридоре одна. На месте не сиделось. Она поднялась и подошла к двери, в которую сизолицый доктор не велел заходить. Раз он не велел, значит, за дверью скрывалось что-то интересное, а может, и важное для разведчицы Орват. Так что Кора прислушалась, но ничего, кроме неясного рокота, не услышала. Тогда она осторожно приоткрыла дверь. За столом сидел еще один доктор. Грузный человек с убранными за уши длинными серыми волосами, неопределенного возраста, и у него был такой громадный мягкий обвислый нос, что придавал доктору сходство с морским слоном. - Заходите, - буркнул доктор. - Раздевайтесь. Он поднял голову. Увидел Кору и удивился. - Я вас не знаю, - сказал он. - Я тоже, -согласилась Кора. - Но доктор напротив не велел мне к вам ходить. Почему? - главное - казаться очаровательной дурочкой. - Почему? - морской слон быстро приходил в ярость. Тяжелой тушей он поднялся над столом. - А потому, что эти военизированные коновалы не способны понять, зачем они здесь находятся, и думают, что будут мною командовать! Да Гарбуй их в порошок сотрет! И с этим криком, чуть не раздавив Кору, морской слон вылетел в коридор, пересек его и ворвался в кабинет к своему сизолицему коллеге. Посреди небольшого кабинета стоял совершенно обнаженный, голубой от холода или волнения Миша Гофман, вытянув вперед руки и поставив ноги вместе. Глаза его были закрыты. Сизолицый, не обращая внимания на вошедших, приказывал ему: - Поднять правую руку, не раскрывая глаз поднести ее к кончику носа. Ну вот, промахнулись! Сколько же можно! А теперь левую руку... и только посмейте мне промахнуться, я вас тут же спишу в обслуживающий персонал и лишу усиленного питания... ну вот, лучшего я от вас и не ждал. Где у вас нос? Нет, это не нос, а это ухо! - Доктор Крелий! - прервал монолог морской слон. - Вы успеете разобраться с этим неврастеником. Но меня интересует, какое вы имеете право хватать пришельцев, которые еще не прошли моего обследования? Вы понимаете, что ваши армейские интриги здесь не пройдут? - Я сделал то, что считаю нужным. Девушку нашли наши сотрудники. Вы ее вообще проморгали. Где был ваш Гарбуй? Опять политикой занимался? Опять с президентом шептался? - Не вам об этом судить! - Нет, мне. За нами будущее. А вас мы отправим на помойку истории. - Прежде чем вы успеете отправить, вы побываете на кладбище! - сообщил морской слон и со страшным ревом кинулся на сизолицего. Но тот был готов к нападению. Отшвырнув в сторону маленького Мишу Гофмана, он схватил металлический стул и помчался на морского слона, который выхватил из верхнего кармана мясницкого фартука отлично отточенный пинцет и стал остро, резко, горизонтально махать им, чтобы выколоть противнику глаза. Кора и Миша убежали из кабинета и оказались в коридоре. Вслед им неслись отдельные вопли и рев докторов. Уйти далеко им не удалось, даже обменяться фразами они не успели, потому что двери с улицы распахнулись и в вестибюле поликлиники загремели, затопали, тяжело задышали солдаты в боевой форме, бронежилетах и с карабинами в руках. Окруженный ими, шел человек высокого роста с очень маленькой головой, откинутой назад, будто владелец головы только что отшатнулся от неприятного запаха или вида насекомого. Плечи господина были очень узки, затем туловище плавно и постепенно перетекало в живот и бедра, составляющие нижнюю часть этого конуса, а ноги были на редкость коротки, словно обрублены. В отличие от солдат он был безоружен, если не считать шпаги, свисавшей с золотой перевязи, пересекающей темно-оранжевый мундир, расшитый серебряными дубовыми ветками. На голове офицера набекрень сидела красная каскетка, украшенная плюмажем из павлиньих перьев, которые все время задевали то за притолоку, то за люстру, а то и за потолок. Натолкнувшись в дверях на Кору и Гофмана, усатый офицер на секунду задумался, затем сообщил: - Тебя я знаю. Ты - Гофман, агент земных разведок, большой мерзавец. И я тебя задушу собственными руками. А вот девицу не имел чести... Я не имел чести или я имел честь? - Мы не знакомы, - сказала Кора. - Вот именно. Из этого я делаю вывод, что ты и есть наше новое приобретение, которое эти недоумки Гарбуя упустили, а мои соколы отыскали и привезли. Тебя солдаты привезли? - Солдаты. Офицер говорил хрипло, надрывно, напористо. - Будем знакомы! - сказал он. - Полковник Рай-Райи, кавалер степени нежданного нападения. - Кора, - ответила девушка. - Кора Орват, студентка Суриковского института. - Степень имеешь? - Степени не имею и не знаю, что вы имеете в виду. - А то у вас как институт, сразу доктор или профессор. Слушать противно. Вроде бы разговор шел по-русски, но собеседники друг друга не очень понимали. - Чего я не хотел, - продолжал полковник Рай-Райи, - так это чтобы ты сперва попала в лапы молодчиков Гарбуя. Они из тебя вытянут, что им надо, а от нас могут и скрыть... Понимаешь? Полковник показал на дверь, из-за которой доносилось рычание и звуки разбивающихся предметов - бой между докторами продолжался. - Эти недоумки даже шпиона выследить не могут - хороши бы мы были, если бы оставили этого... - он показал на вздрогнувшего Мишу Гофмана, - на свободе. Откуда мы знаем, где его сообщники. - Это трагическое недоразумение, - произнес Гофман. - Я из тебя еще выбью добровольное признание, - пригрозил полковник Рай-Райи и, толкнув дверь сапогом, первым вошел в кабинет, где бились доктора. Те не заметили, что появилось несколько зрителей, так как, разбежавшись по углам кабинета, метали друг в друга острые и тяжелые предметы. По лицам докторов сочилась кровь, на лбах и темени вздувались шишки. - А ну, стоять! - крикнул полковник Рай-Райи. Первым опомнился сизолицый. - Ваше постоянство! - воскликнул он. - Я больше с этой компанией работать не могу. Они ставят интересы своей науки выше интересов национальной обороны. Это потенциальные предатели. - Я исполняю указания правительства! - загудел морской слон. - И лично господина президента. С этими словами морской слон сделал широкое танцевальное движение ластом, и Кора увидела, что в углу, плохо различимый на фоне белой стены, стоит беломраморный бюст лысого человека с утиным носом и повязкой через правый глаз. При словах доктора все присутствующие, кроме Коры и Миши, щелкнули каблуками и ударили себя кулаком правой руки по левому плечу. - Все, хватит! - рявкнул полковник. - Начинаем допрос, пока не прискакал этот Гарбуй. - Я полагаю своим долгом, полковник Рай-Райи, - пригрозил морской слон, - довести до сведения Председателя Высокой комиссии по Пришельцам, господина Гарбуя, что очередной опыт завершился блистательно и в нашем распоряжении имеется живой образец, - он указал на Кору. - А ну, отодвиньте его! - рявкнул полковник, и солдаты оттеснили морского слона за разбитый в докторском бою стеклянный шкаф с лекарствами. - Кора Орват, сделай шаг вперед! - велел полковник. Но тут он заметил Гофмана и приказал: - А этого, разоблаченного, отправьте в камеру. Полковник смотрел на Кору, как ему, видно, казалось, пронзительным взглядом. - Ну, расскажи, - заявил он. - Как жила, почему к нам проникла. Кто тебе приказал? - Я вас не понимаю, - сказала Кора. - Я никуда не проникала. Я гуляла, я хотела кинуть цветы в память об инженере Toe, но тут не удержалась и упала... - Похоже? - неожиданно полковник обратился к сизолицему. - Мы составили такое же представление об этом инциденте, - сказал тот. - Они всей толпой стояли там, на точке сброса. Ближе всех к ней находился Гофман. На кинопленке видно, как он ее толкнул. - Не может быть! Он такой милый дядечка! - воскликнула Кора. - Кроме того, я прошу объяснить, почему я была там, а он уже здесь, почему он был там, а я здесь и он здесь? - Да, кстати, - повел усами полковник, - как вы это можете объяснить? - Объяснение этому математическое, - сказал морской слон. - За ним можете обратиться к профессору Гарбую. - Ну, ты у меня допрыгаешься! - возмутился полковник. - Никакой Гарбуй и даже президент тебя не спасет. Тут решаю я! - Но и над вами есть власть, - твердо прогудел морской слон, и полковнику пришлось подождать минуты две, прежде чем он снова обрел дар слова и смог возобновить допрос Коры. - Значит, ты у нас невинный цветочек, ничего не знаешь, ничего не видишь... - полковник сказал эту фразу так, словно надеялся, что Кора с гневом кинется ее опровергать. Но Кора ничего не опровергла. И подумала, что когда-то, готовясь к зачету по истории искусств, просматривала альбом картин двадцатого века. И там ее юное воображение потрясло полотно "Допрос партизанки". Так героически стояла эта девушка, так бессильно злобствовали фашисты, окружавшие ее! И было совершенно очевидно, что ничего эти фашисты от нее не добьются. И вот теперь наступила ее очередь... Но допрос закончился на какой-то обыденной и скучной ноте. - Что ж, - произнес полковник. - Не то чтобы добрая, отзывчивая душа к нам пожаловала, но мы от любой не откажемся. Неизвестно еще, на что тебя можно будет пустить. Все пригодится в нашем хозяйстве. Считай, что тебе сказочно повезло: ты попала в наш мир, светлый, веселый, справедливый. Ты будешь приобщена к нашему передовому строю. Твои физические данные обещают интерес к тебе со стороны нашего мужского пола. Тут полковник позволил себе откинуть голову назад и немного посмеяться, а солдаты, стоявшие у стен комнаты, тоже посмеялись, но грубее, чем офицер. Сизолицый доктор Крелий ограничился улыбкой. Морской слон поморщился. - А теперь садись, голубушка, за этот белый столик, возьми карандаш и бумагу и напиши нам свою биографию: где родилась, кто родители, - ответишь на все вопросы анкеты. Доктор, у тебя анкета есть? - Есть, ваше постоянство. - И медицинскую сторону объясни: чем болела, какие вирусы в себе носишь, к чему есть иммунитет. Нам не хотелось бы устраивать эпидемии из-за грязных пришельцев. И не спорь. Не зря же мы вас тут в карантине держим! Кора не стала спорить. В конце концов сведения, относящиеся к ее жизни на Земле, вряд ли принесут много пользы этому полковнику. Вскоре полковник, пошептавшись с доктором Крелием, ушел. Анкета оказалась десятистраничной, половина вопросов были глупыми, а половина - очень глупыми. К тому же анкета была снабжена грифом "Крайне секретно. Разглашение влечет за собой наказание". Что же удалось ей узнать за первые часы в параллельном мире? То, что здесь периодически низвергают кумиров, и, судя по бюсту президента, который глядел на нее из угла комнаты, этими кумирами были президенты или диктаторы. Значит, и ты, мой дорогой неизвестный друг, тоже скоро угодишь на свалку истории. Что еще? Да, здесь есть внутренние, и довольно острые, противоречия между неким неизвестным ей Гарбуем, который пользуется поддержкой президента и которому подчиняется доктор, похожий на морского слона, и военными в лице полковника и верного ему сизолицего доктора. Этого было мало... если не считать и грустной новости: неизвестно как попавший сюда раньше Коры Миша Гофман находится в опасности. Он разоблачен как земной шпион, и с ним могут жестоко расправиться. На чем он мог попасться? - Пришелец Орват, - сказал доктор Крелий, - поторапливайтесь с анкетами. Не вечно же мне тут с вами сидеть, прохлаждаться. А то в столовой все сожрут. - А вы не здесь живете? - спросила хитрая разведчица Кора. - Я живу на севере, -туманно ответил доктор. - Я здесь в служебной поездке из-за вас. Свалились на нашу голову! - Мы не валились, - возразила Кора, понимая, что доктор прав: она-то, конечно, буквально свалилась в этот мир. - Свалились, и теперь с вами разбирайся, а тут Гарбуй палки в колеса ставит со своей чертовой наукой. Мы бы давно приняли меры, если бы не его саботаж. - А кто такой Гарбуй? - спросила Кора. - Спроси у Калнина, - таинственно ответил доктор Крелий. - У Эдуарда Оскаровича. Кора беспрепятственно покинула четырехэтажное здание, где познакомилась с докторами и полковником Рай-Райи, и вышла на залитый солнцем плац, разделявший большой дом и длинный одноэтажный беленый барак, в тени которого на газоне, протянувшемся вдоль него, в вольных позах расположились, видно, в ожидании ужина пришельцы с Земли. Слово "пришельцы" отложилось в памяти Коры - кто-то уже произнес его. Двоих из них Кора уже знала. По Земле. Вот сидит на корточках похудевший, словно месяц его не видела, серый лицом Миша Гофман, вчерашний шутник, трепло и записной весельчак. А рядом вытянулся во весь рост на траве и дремлет, смежив веки, инженер Той. Дальше - еще несколько человек. Их всех объединяет странность - та, что как бы вводит Кору в их компанию: на них синие байковые больничные халаты, из-под которых виднеется грубое казенное белье. Будто все они - пациенты старинного сумасшедшего дома. Кора остановилась, оглядывая пациентов. Пациенты разглядывали ее. - Зачем они все это делают? - спросила Кора. Так как она не обращалась к кому-либо конкретно, то прошло с полминуты, прежде чем ей ответила кухонным голосом коренастая, средних лет смачная полногрудая баба с толстыми ляжками, белеющими из-под короткого халата. Была та женщина крашеной блондинкой, но с момента ее последнего визита в парикмахерскую минуло немало времени, и ее волосы, отросшие неровно, были двухцветными: ближе к голове бурыми, а к концам белыми. Спереди волосы были закручены валиком, а пряди сбоку распрямились соломой. - Все изучают, - сказала она. - А потом дадут вид на жительство или не дадут. Проверка идет. - Свежо предание, Нинеля, - сказал Миша Гофман, - да верится с трудом. Мы им нужны для какой-то зловещей цели. Но я никак не могу их раскусить. - Правильно. Верить им нельзя, - согласился молодой человек с уродливым шрамом. - Никуда от этих сволочей не убежишь. - Я бы посоветовал вам держать ваши высказывания при себе, господин капитан, - произнес с угрозой пожилой мужчина, ватный сверху, широкобедрый снизу. Его халат упорно распахивался на животе, показывая несвежие кальсоны. Кора окинула их взглядом - так вот они, гордые жители гордой Земли! - Больше всего вы похожи на стадо коров, которое ждет у бойни, -сообщила Кора. - Коров не спрашивают, - отозвался, не открывая глаз, инженер Той, - а нас все время о чем-то спрашивают. - Но вы должны действовать! - Как? - заинтересовался Миша Гофман. - Может быть, ты подскажешь? - Сначала мы должны создать какую-то организацию, - сказала Кора, - а потом принимать общие решения. - Каждый из нас сквозь это уже прошел, - сказал Миша Гофман. - Но все оказывается куда сложнее. - Это оттого, что вы спасовали! - Кора, - лениво отозвался инженер Той, - не надо недооценивать и упрощать. Ты здесь полчаса, а я - уже скоро месяц. - Чепуха! - возмутилась Кора. - Ты попал сюда за день до меня. Я только повторила твой маленький подвиг. - Не было никакого подвига. Был порыв ветра, шквал, случайность, и, слава богу, они меня подобрали. И случилось это, может, месяц, а может, тысячу лет назад. - Инженер прав, - сказал человек со шрамом. Его сапоги высовывались из-под больничного халата. - Почти все сюда свалились месяц назад. Я делаю зарубки - как день, так зарубка. - Этого не может быть, - решительно заявила Кора, - это нарушает все законы физики. - Нет, гражданка, - ответила женщина Нинеля. - Не знаешь ты ни хрена законов физики. Не мы их придумали, не нам их менять. Но вот использовать их в интересах строительства социализма и борьбы с международной реакцией мы обязаны. Понимаете, гражданка? - Хорошо, - сказала Кора, которая прогуливалась вдоль ряда сидевших у стены, - тогда я хочу познакомиться со всеми. Надеюсь, вы не возражаете. Вы ведь, как говорите, давно здесь и знакомы. А я - нет. - Мы - по-разному, - тихо сказал Миша Гофман. - Вот сейчас и разберемся, - с суровостью двадцатилетней богини правосудия заявила Кора. - Замечательно, товарищ! - вдруг обрадовалась крашеная Нинеля. - Я тут у доктора Крелия лист бумаги сперла. А карандаш у Журбы взяла. Так что вы допрашивайте, а я буду фиксировать в письменном виде. Я давно ждала, что к нам пришлют руководящее лицо. - Ну, не будем называть это допросом, - смутилась Кора, - я хотела побеседовать. - Молодец, - сказал человек со шрамом, - называть мы, конечно, не будем. Но как ни назови, все равно полезай в кузов, точно? Кора не ответила ему, а пошла к краю ряда отдыхавших людей, где лежал ватный в плечах толстобедрый человек с жирным тупым лицом, каковые создаются десятилетиями заседаний и застолий, подлых подсидок и доносов. Почему-то Коре показалось, что этот человек откажется ей отвечать, но тот приветствовал начинание, даже приподнялся на локтях, отчего халат совсем разъехался. Он так и сказал: - А я, господа, приветствую ваше начинание. Во всем нужен порядок. Без списков мы не можем создать общество и организовать сопротивление врагам отечества, лишившим нас свободы. - Тогда вы говорите, а вон та... гражданка будет записывать. - Я готова, - сказала воинственная женщина Нинеля. Кора обернулась к широкому человеку с тупым лицом, но тот был далеко не так туп, как казался. - А мне бы, - сказал он, устремляя взор маленьких острых глаз к Коре, - хотелось сначала узнать, кто это меня допрашивает. И про тебя, Нинеля, неплохо нам узнать. А то и в самом деле получается беспорядок. Я не имею возражений против переписи, но в любом благом начинании должен быть порядок. - Простите, - сказала Кора, понимая, что ватный чиновник прав. Если ты просишь людей рассказать о себе, откройся сама. - Зовут меня Кора Орват. Я студентка... - Погоди! - прервал ее чиновник. - Что за фамилия такая? Был у нас в уезде один венгр, но его звали Хорватом. - Говорят, что я родом из поляков, - покорно ответила Кора. - Но вообще-то я русская, у меня бабушка под Вологдой живет, в деревне. - Значит, будешь из крестьян? Отец что делает? - спросил чиновник. - Еще чего не хватало! - вдруг возмутился молодой человек со шрамом. - У нас здесь не выборы гласных, а вы не полицмейстер. - Нужен порядок, - буркнул чиновник, но настаивать на более подробном отчете не стал. - Я студентка, - продолжала Кора, - учусь в Суриковском институте. - Это еще что такое? - спросил человек со шрамом. - Художественный институт, - пояснил инженер Той. - Как сюда попала? - спросил чиновник. - Я здесь на каникулах. Отдыхаю со своей подругой. В Симеизе. И вот нечаянно упала из Птичьей крепости. - Нечаянно? - Я могу подтвердить, - сказал Миша Гофман. - Я присутствовал. - Значит, как и все, - заметил молодой человек со шрамом. - Я записываю? - спросила помощница Коры. - Погодите, - вмешался в разговор пожилой человек в толстых очках, отчего его зрачки казались громадными. - Вы не могли бы сообщить нам, Кора, когда этот... инцидент произошел с вами? - Вчера, - ответила та. - Вчера, 27 июля 2094 года. - Спасибо, - ответил человек в очках. Кора снова отметила для себя, как красиво и четко у него очерчены губы. - Чепуха, - сказал чиновник. - Получается, что мы сюда попали в одно и то же время, а вот у себя живем - в разное время. Это для меня загадка, неразрешимая загадка. - Ну что, мы переходим к опросу? - спросила помощница Нинеля. - Неееет! - пропел чиновник. - Так не пойдет. Мне желательно о тебе знать. Туманная ты личность. И сейчас спешишь на меня разговор перевести, чтобы тебя забыли. Все стали разглядывать помощницу Коры, будто увидели впервые. Та совсем не была смущена общим вниманием. Даже выпрямилась, чтобы и без того пышная упругая грудь туже натянула ткань халата. - Я сюда попала из далеких военных времен, - сообщила помощница. - По паспорту я Нинель Иосифовна Костяникина. Друзья зовут Нинеля. Русская, член партии с 1939 года. - Какой такой партии? - спросил чиновник. - Партий у нас много, одна другой хуже. - Браво! - воскликнул человек со шрамом. - Очень точное наблюдение. - Партия у нас одна! - вдруг рассердилась Нине-ля. - Так было, и так будет всегда. С другими мы, слава богу, разделались. - Вот они говорят, - пожаловался чиновник Коре, - даже объясняют, а для меня все это - невозможное крушение основ. - Прошли твои времена, управа, - огрызнулась Нинеля. - Простите, - снова заговорил мужчина в очках. - В каком году вы перешли с Земли в этот мир? Почему-то этот простой вопрос Нинелю возмутил. Она даже топнула толстой крепкой икрястой ногой и сжала руку в кулак. - Как так перешла? - спросила она. - Что вы подразумевали, а? - Ничего. Кроме календарной даты. - А вот этого я тебе не скажу! Я своему долгу не изменяла. Если бы не обстоятельства, я бы с такими, как вы, иначе разговаривала. - Скажи, скажи, - вдруг вмешался в беседу чиновник. - Твой долг оставь при себе. Я понимаю, что Эдуард Оскарович хочет точно разобраться, ты ему не мешай. - Ну ладно, ладно, - вперив в пространство желтые пуговицы глаз, буркнула Нинеля. Почему-то она не хотела признаваться, когда и при каких обстоятельствах покинула Землю. - Меня сбросили на парашюте в помощь партизанам. Но меня выдали. Немцы скинули меня с обрыва. Летом сорок третьего года. Вот я и здесь. - Какие такие немцы? - спросил чиновник. - Надо историю учить! - Как же он будет учить, - сказала Кора, - если он, может быть, жил раньше. - Они меня пытали, - сказала Нинеля, - но числа я не помню. - Мне большего не нужно, - сказал Эдуард Оскарович. - Тысяча девятьсот сорок третий год. Разброс значительный. - Все? - спросила строго Нинеля. Коре казалось, что она видела ее прическу и тонко нарисованные дугами брови в каком-то историческом фильме. - Все, - согласился чиновник. - Все ведет к умопомешательству. Неужели России это суждено? - Ваша очередь, - сказала Нинеля, - давайте поговорим про вас, гражданин Журба. - Это слово мне, Нинеля, не нравится. Так вам и скажу. - А какое же нравится? - спросила Нинеля. - Можно - ваше превосходительство, ибо имею чин статского советника. - Мамонт! - сказала Нинеля, обращаясь к Коре за поддержкой. - Он до революции жил. - А разве вы об этом раньше не разговаривали? - удивилась Кора. - Вы же вместе живете здесь две недели. Вместо Нинели, которая затруднилась с ответом, заговорил мужчина в толстых очках: - Во-первых, мы сюда прибыли в разное время, в различных обстоятельствах. Я должен сказать, что некоторые находились в ненормальном состоянии - слишком сильной оказалась травма. - Старик прав, - сказал человек со шрамом. - Я был убежден, что нахожусь на том свете. Честное слово. - А что сказать? Конечно же, я думал, что в ад угодил. Или в рай, считай как знаешь, - сказал чиновник. - Тем более что всю неделю сидел в отдельной комнате или камере - понимай как знаешь. Никого не видел, кроме этих мясников. Кора поняла, что он имеет в виду медсестер. - Мы только в самые последние дни соединились, - пояснил инженер Той. - Почему? - спросила Кора, не ожидая что ей ответят. Но мужчина в толстых очках сказал: - Они сами не знали, что делать. Они же не верили Гарбую. До конца не верили, что есть контакт с Землей. А теперь они оказались в положении мальчика, который вгрызся в слишком большой пирог. Отступать некуда, а наступать невозможно. И пока они не выяснят отношения между собой, наша судьба тоже не решится. Тогда, охваченная сомнениями, Кора спросила: - А все здесь знают, куда попали? - Я постарался всем объяснить. Но не уверен, что все меня понимают. Нинеля толкнула Кору в бок: - Так мы до ужина проваландаемся. Давай, майор. - Как? - Ладно, пошутила. Но своих всегда угадываю. - А у вас был чин? - спросила Кора. - Сержант госбезопасности, - ответила Нинеля. - И не думай, что это чепуха. - Я не думаю. - Тогда веди допрос, раз я тебе инициативу отдала. Кора обратилась к чиновнику. Тот ответил сразу: - Всю эту абракадабру про параллельные миры я, конечно же, не принимаю, как иудейские штучки. Но нахожусь в недоумении, почему и стремлюсь к порядку. В настоящее время убежден, что попал в неволю к каким-то из наших соседей. Может, к немцам или к туркам. Точно не скажу. - А когда вы родились? - спросила Кора. Чиновник попытался затянуть халат потуже на пузе. Он продолжал: - Я имел честь родиться в светлый день освобождения крестьян в государстве Российском, а именно 19 февраля 1861 года от Рождества Христова. Чиновник обвел всех взглядом, в котором Кора неожиданно прочла гордыню: чиновник всю жизнь полагал себя отмеченным перстом Божьим. - Дальше. - Крестили меня Власом, Власом Фотиевичем, и в последнее время, до несчастья, имевшего место 23 июня 1907 года, я трудился на ниве управления государством, пользуясь почетом и уважением сограждан города Бабиловичи Могилевской губернии, где состоял полицмейстером. - И что же случилось? - подбодрила его Кора, видя, что чиновник загрустил. - А случилось то, что, отдыхая в Ялте, в пансионе "Марина", было решено посетить Байдарские ворота, где встретить восход солнца с возлияниями и весельем. Мы взяли с собой дам, наняли экипажи... Господи, неужели все это было только вчера? - Когда же это было? - спросила Кора. Нинеля записывала. Быстро, мелко, подложив под лист бумаги квадрат фанеры из стопки, лежащей у стены, - видно, до появления пришельцев здесь намеревались начать ремонт. - Когда? - спросил Влас Фотиевич Нинелю, к которой испытывал определенную близость. - Через два дня после меня, мы с тобой считали, Фотиевич. То есть две недели назад. - А я этого не понимаю, - упрямо заявил Журба. - Помню, как с Байдарских ворот ехали, кто-то сказал, что крепость покажет - мы к крепости пошли, я над обрывом на перилах спьяну плясать начал. Я ведь как выпью - заводной... И полетел я птицей по чистому небу... - в голосе Журбы заурчали слезы. Конечно, более отдаленное от птичьего племени существо, чем Влас Фотиевич Журба, было трудно представить. Но это было не важно - интереснее для Коры был странный человеческий и даже русский феномен: все здесь присутствующие, независимо от того, насколько они могли осознать, что произошло, с самим фактом перемещения из мира в мир вполне смирились. Для одних в том была Божья воля, для других - произвол судьбы, для третьих - физический феномен, но никто не собирался бунтовать, восставать и бороться с Богом, судьбой-феноменом. Ждали. Ждали, пока Там решат, что делать дальше. Когда Журба смахнул слезу, сопровождавшую воспоминание о его птичьем полете, хотя полет, конечно, был пьяным и безобразным, Кора, прежде чем обратиться к следующему, спросила: - А в поездке - ну, в карете, в пролетке... вы были не один? - Ни боже мой! - откликнулся полицмейстер. - Иннокентий Илларионович из Ялтинской городской управы... Он оборвал себя, в глазках появилось загнанное выражение проговорившегося гимназиста. - Не трать времени, Кора, - сказала Нинеля, - пошли дальше, а то до ужина прочикаемся. Кора подошла к девушке, сидевшей на корточках, что выдавало ее, с точки зрения Нинели, восточное происхождение. Потому что она с убежденностью произнесла: - Из татарок. Но эти... они с ней разговаривают, они ее Паррой называют. А так она языка не знает. - Парра? - спросила Кора. Девушка грациозно поднялась и встала перед Корой. Она была черномазой - это слово к ней подходило более других - с жирными, нечесаными волосами с воткнутым в них костяным гребнем. Смуглая кожа и мелкие черты лица, опущенные глаза как-то стушевывали лицо, делали его незаметным, прятали в сутолоке волос. Руки у девушки - а она была совсем молода - были слабые, с тонкими пальцами, они безвольно висели вдоль бедер. На безымянном пальце правой руки было тонкое золотое витое колечко. И Кора вдруг поняла, что эта девушка не ее современница, что она пришла из далекого прошлого. Может, она и есть та самая древняя принцесса, которая первой превратилась в птицу? - Вы меня понимаете? - спросила Кора по-гречески - когда-то она учила этот язык, увлекшись мифами Эллады, это было еще на Детском острове. Парра подняла глаза. Глаза оказались карими, и лицо ее озарилось мгновением истинной потаенной красоты. Тут же ресницы опустились вновь. Парра не ответила. - Она - готская принцесса, - сказал Эдуард Оскарович, который знал не только многое, но и то, о чем и знать-то вроде был не должен. - Это был такой народ, о котором известно мало - готы Крыма. О них упоминает автор "Слова о полку Игореве". Кора вздохнула. Она помнила название этого стихотворения, но о чем оно и кто его написал - представления не имела - то ли болела в тот день, то ли прогуляла урок. - И она тоже попала сюда недавно? - спросила Кора. - Она не могла попасть давно, я же говорил вам, - ответил человек в толстых очках. - Они все попали сюда, когда активно заработала установка Гарбуя. И она стала вытягивать сюда всех, кто погибал или пропадал без вести в точке соприкосновения наших миров. - То есть сколько лет этой девушке? - Наверняка больше пятисот. Сообразив, что речь идет о ней, Парра сказала несколько фраз Коре. Язык звучал красиво, звучно, но Кора не все поняла. - Так и запиши, - сказала Кора, - готская принцесса. - Я уже написала, - ответила Нинеля. - И должна сообщить о том, что у этой гражданки есть отношения с Покревским. - А какое нам дело до этого? - спросила Кора. Она еще не знала, кто из присутствующих Покревский; оставался, правда, лишь молодой человек со страшным шрамом. - Нам должно быть до всего дело, - сказала Нинеля. - Мы с вами комитет по управлению соотечественниками за рубежом. Моральный уровень наших товарищей должен быть на высоте. Ве