то всерьез? - До тех пор, пока не начала работать установка и у нас не появились первые пришельцы. И тут произошла трагедия... Обнаружилось, что пришельцы относятся к разным эпохам. Самые поздние из вас живут в мире, который обогнал нас на полторы сотни лет, который освоил путешествия к звездам и такую военную технологию, что нашим бравым генералам и не снилось. И когда мы наладили наблюдение за вашей Землей, наши опасения подтвердились - мы увидели тот мир, в котором живете вы сегодня... Парадокс безвременья погубил нас. И разрушил все наши планы. - Ну, ничего страшного, - постаралась успокоить собеседника Кора. - Еще не все потеряно. Если ваш мир докажет, что не имеет к нам враждебных намерений, мы будем рады сотрудничать с вами - и это будет всем выгодно. - Во-первых, это невыгодно нашим военным, - возразил доктор. - Они уже изготовились завоевать Землю-2 и прославиться в веках. Отговорить их от такого намерения нелегко. Они скорее перестреляют всех наших миротворцев. Во-вторых, это опасно нашему президенту и профессору Гарбую. Президент поспешил присвоить себе звание "Господин двух планет". Гарбуя он сделал своим первым министром по науке. А теперь что делать? Признать, что наш мир - не самый прогрессивный и передовой во Вселенной? Признать, что кто-то может раздавить нас одним пальцем? И теперь, конечно же, президенту лучше протянуть время до выборов, добиться переизбрания, а потом уж решать, что делать с Землей-2. А пока молчать... Но вряд ли это ему удастся. Секрета сохранить не удалось. Генерал Лей знает, что случилось, и не намерен отказываться от своих планов - у него уже отмобилизована армия, чтобы захватить Землю-2. А если не Землю-2, то, по крайней мере, свою собственную планету. Как у нас говорят: "Пришла пора президента с горы кидать". Кора сразу же вспомнила о завалах одинаковых монументов и бюстов вдоль горной дороги. И даже спрашивать не надо было: ясно, что туда свозили памятники предыдущим президентам. - А у вас старых президентов не жалуют? - спросила Кора. - За что же я буду жаловать своего предшественника, если мне куда выгоднее свалить на него все грехи и провалы, а также экономические трудности, растущую преступность, детскую смертность, коррупцию, махинации чиновников, плохой климат и засилье тараканов - во всем виноват мой предшественник! А ну, долой его бюсты! - Без исключения? - Говорят, лет сто назад у нас был один безгрешный президент, но он процарствовал всего полгода, не вставая с ложа. - Значит, президент ваш, как человек неглупый... - Неглупый - не то слово! - Но военные не согласны? - Разумеется, генералы не согласны. Ведь когда идут бои, то гибнут не генералы, а солдаты. Для генерала всегда найдется бомбоубежище с теплым сортиром. - Значит, всякие испытания и лабиринты придуманы... - Они входят в программу Гарбуя. То есть президента. - Теперь мне все более-менее ясно. Но кто же рекомендовал меня как доверенное лицо? С кем вы хотите меня свести? - Пошли, - согласился доктор. - Это ваш друг. Беседа с ним убедила меня в пагубности нашего пути. Доктор повел Кору по коридору, они свернули в какой-то закоулок, где у стенки, обращенной к вышке, спрятавшись от зорких глаз солдат, сидел Миша Гофман. Чего и следовало ожидать. - Пришла, - сказал композитор-песенник. - Спасибо, доктор. Доктор отошел на несколько шагов назад. - Кора, - прошептал Миша Гофман. - На меня больше не рассчитывай. Они вкатили в меня столько психотропных средств, что моя голова работает на три процента. Я тебе чижика на фортепьяно одним пальцем не сыграю... - Тебе надо обратно. - Никуда мне не надо. Пойми, что я передаю тебе все полномочия - теперь ты здесь представляешь правительство Галактической Федерации. Но знает об этом только доктор... - Внимание! - раздался голос издалека и сверху. - Замечено скопление элементов в центре лабиринта. Я требую от вас немедленно поднять руки и выйти на открытое место. - Все, - сказал доктор. - Мы переоценили свои конспиративные способности. - Вернее, недооценили возможности полковника, - ответил Миша. - Расходитесь в разные стороны, - сказал доктор. - Они сначала стреляют, а потом выясняют, кто прав, а кто виноват. Прощайте. Они могут воспользоваться случаем, чтобы отделаться от меня. Мне же этого не хочется. И доктор быстро пошел в сторону по коридору. Но далеко уйти он не успел... Вздымая пыль, по коридору бежали солдаты во главе с полковником Рай-Райи. Полковник был так высок, что горизонтальные лучи солнца, освещавшие лишь верхние кромки стен, золотили его редкие, встрепанные от бега волосы. Он первым выстрелил в морского слона. Доктор схватился за грудь и пошатнулся. Он рванул Кору за руку, и они упали на бетонный пол. - Ничего, - пробормотал Миша Гофман. - Пули резиновые. Конечно же, резиновые... Кровь текла между пальцев доктора, по его груди. Полковник выстрелил еще раз. Доктор послушно и мирно улегся у его ног. - А ну! - крикнул полковник, закидывая назад маленькую изящную головку и топорща усики, как котик. - Вперед! По лабиринту к цели вперед! Кора и Миша поднялись и побрели по коридору. Доктор не шевелился. Кора шла по узкому коридору между серых бетонных стенок, сзади шаркал подошвами Миша Гофман. Доктор Блай лежал сзади мертвый, все оказалось чепухой. Хотя бы потому, что они находились в плену у цивилизации, которая настолько уступала галактической, что не могла угрожать Земле. Об этом следовало сообщить Милодару и Ксении Михайловне, но, с другой стороны, спешить не следовало, потому что сведения о параллельном мире Кора имела лишь самые предварительные. Она даже не выглянула за пределы лагеря для пришельцев. Они трусили с Мишей по коридору, а сзади топотал полковник Рай-Райи и его молодцы. Не исключено, что они догонят и пристрелят Кору с Мишей. - Стой! - вдруг предупредил ее Миша. Хоть он и был больным и слабым, но первым увидел подозрительную полосу впереди. Кора остановилась у самой полосы и попробовала ее носком туфли. Носок послушно углубился в видимость бетона. - В сторону! - велел Миша. Они метнулись в боковой ход и успели увидеть, как их преследователи промчались по главному коридору, а после этого послышался непонятный шум, плеск, крики, даже стенки лабиринта зашатались. Похоже, что за поворотом несколько человек бились за жизнь, разваливая чудо местной архитектуры. Тут сердце Коры не выдержало, и она побежала на крики - благо бежать-то было два десятка шагов. Длинного полковника засасывало в бетон в метре от той черты, что встревожила Мишу. Он бил по месиву изящными, украшенными кольцами руками, молотил по головам своих тонущих солдат, пытаясь опереться на них, но солдаты уклонялись от его ударов и старались вылезти собственными силами, все более углубляясь в зыбучий бетон. Кора бросилась на пол и протянула руку вперед - полковник сразу уцепился за нее. К счастью, вовремя пришел на помощь Миша - иначе бы полковник утащил Кору в трясину. Солдаты держались за полковника, и после отчаянного сопротивления трясина, громко чавкнув, отпустила всех. Полковник выбрался на сухое место, затем, помогая друг другу, вылезли солдаты. Они матерились, полковник тоже матерился и грозился выяснить, какой идиот понаделал здесь ловушек. Люди нужны не для того, чтобы тонуть в болотах, а для боевых дел. Сверху, с вышки, тоже увидели этот инцидент. Очевидно, в ловушках лабиринта положено было погибать обычным мышкам, а не кошкам такого ранга. С топотом солдаты побежали по коридорам, забегая в ложные тупики и ударяясь лбами и локтями о перегородки. К тому времени, когда они достигли пострадавших коллег, сверху, с железного блюдца, уже спустился на парашюте невысокий подтянутый человек в камуфляжном комбинезоне. Он был коротко пострижен, на лоб падала челка, глаза были дикими, наглыми, рот широкий, без губ, скулы тяжелые. - Что вы здесь делали? - спросил он у полковника. Полковник не мог ответить, потому что бетон, в который он был только что погружен, быстро засох и сковал его члены, а также замкнул рот. Лишь дырки ноздрей позволяли дышать, да удавалось немного приоткрыть веки. Солдаты были не в лучшем положении, они тоже на глазах превращались в статуи погибшим воинам. - Перестарались? - спросил человек с челкой у Коры. - Не знаю, - ответила Кора. - Ведь это предназначалось для нас. А против нас все средства хороши. - Теряем людей, - рассердился человек с челкой. Он приказал солдатам, которые прибежали с вышки и стояли вокруг по стойке "смирно", чтобы они вывели из лабиринта пострадавших, для чего придется проломить часть стен. Стенки рушились на удивление легко, поднялась пыль, человек с челкой куда-то пропал. О Коре и Мише Гофмане забыли. Миша Гофман спрятался в какой-то тупичок и там задремал, сидя на корточках, а Кора осторожно прошла еще немного к центру лабиринта - ей было интересно, что за награда ждала того, кто одолеет задание. До цели оставалось совсем немного, и путь был почти прямым, хотя Кора, конечно же, глядела под ноги, чтобы не ухнуть в очередную ловушку, построенную неизвестно для чего - даже господин полковник считал это глупостью до тех пор, пока не угодил туда сам. В центре лабиринта оказалось небольшое квадратное помещение, где в середине стоял каменный алтарь или стол - кому как покажется. На нем возвышался мраморный бюст президента, а перед ним стояла закрытая пластиковой пробкой, до половины наполненная бутылка, на этикетке которой было крупно написано "Вино розовое виноградное". Рядом стоял стакан. И лежала записка, придавленная обломком кирпича: "Поздравляем с выполнением задания. Надеемся, что вернетесь благополучно. Командование". Кора постояла, посмотрела на награду, пить не стала, а записку взяла и спрятала в карман синего байкового халата. Пригодится для отчета комиссару. Кора пошла обратно, глядя под ноги. Это ее чуть не сгубило, потому что как раз в десятке метров от центра лабиринта на нее свалился отрезок стены - бетонная панель, которая была плохо закреплена. Кора, к счастью, отпрыгнула, но рассердилась на местные власти еще больше. Из лабиринта Кора выбежала через разрушенный вход. На площадке, отделявшей его от жилых строений, никого не было. Солнце уже зашло, и вокруг благоухала розовая тишь заката, воздух был парным и неподвижным, но с гор уже наваливалась, наполняла собой небо вечерняя прохлада. Птицы молчали, цикад тоже не было слышно. Кора спустилась на пролет по лестнице и полуподвальным коридором добралась до комнат" No 8. Дверь в ней была открыта. Кора легла на койку. В доме было тихо, только кто-то играл на фортепьяно. Может, пойти в гостиную? Нет, никого не хочется видеть. С этой мыслью она заснула. В комнату кто-то вошел. Кора сквозь сон почувствовала движение. - Кора, - хриплый шепот глухо отозвался в комнате. Она поняла, что спит поверх одеяла, так и не раздевшись. Окно под самым потолком не давало света - в него было видно лишь синее небо. - Кто там? - спросила Кора. - Тише, это я, Нинеля, пошептаться надо, не возражаешь? - Иди сюда. - Кора почувствовала облегчение от того, что это Нинеля, а не какой-нибудь насильник. Койка заскрипела. Нинеля была женщиной плотной, не то чтобы жирной, но крепко мясистой. - Ты чего спать легла? - спросила Нинеля. - Может, заболела? - Нет, устала. - Тебя не ранило? Мы слышали, что ты с Мишкой в заварушку попала? - Да. - Доктора Блая убило? - Я думаю, что он погиб. - Жалко. Он понимающий был, не приставал. - Его полковник Рай-Райи убил. - Полковник дикий совсем. Его бояться надо. Он на меня глаз положил, очень я этого боюсь. Нет, ты не подумай, он мужчина видный, и в другой обстановке чего еще желать-хотеть? Но здесь я всего боюсь. И главное, боюсь беспорядка. - Мы здесь на виду, - прошептала Кора. - Как кролики... или мышки. - А почему полковник доктора убил? - Я бы сама хотела узнать. Я ведь здесь один день и многого не понимаю. Кора была не совсем искренней: доктор был сотрудником Гарбуя. Вернее всего, военные пользовались любым случаем, чтобы избавиться от чужих. - Один день, а себя уже поставила выше всех, - сказала Нинеля. - А это правда, что ты в будущем живешь? - Я же говорила. - Нет, я тебе, конечно, не доверяю, - шептала Нинеля, - зачем я тебе буду доверять, если ты специально приехала к нам с провокационными заданиями, но ты мне, честное слово, понравилась - я тебе верить не буду, ты не обижайся, что я тебе верить не буду, но ты мне все-таки скажи, как у вас там? - Мне трудно тебе рассказать, потому что между нами лежит много лет. - А ты о главном, о главном, неужели не понимаешь, о чем я тебя спрашиваю? - О чем? - О победе коммунизма! Неужели тебе не ясно, что о победе коммунизма? О Господи! - чуть было не воскликнула Кора, осознав наконец, какая гигантская пропасть лежит между ними. Ведь Нинеля и Эдуард Оскарович - они пришли из особенного мира, почти литературного в своей придуманности - из того источника, который десятилетиями после своей смерти питал вражду и войны не только в разных странах, так или иначе пораженных болезнью, но и на планетах, вроде бы не имеющих прямой связи с прошлым, но стремящихся повторить легковерие, ведущее к угнетению. - Коммунизм вам построить не удастся, - сказала Кора без злорадства или издевки, как если бы ее спросил Александр Македонский, удастся ли ему завоевать Китай, и она так же ответила бы Македонскому, что Китай ему не покорится. - Так я и знала, что ты скажешь, - вздохнула Нинеля. - Я тебе, конечно, не верю, но ты мне все равно скажи, как это случится. - Это случится, когда ты уже будешь старой или, может, даже умрешь. - Ну я-то пока живая! Живая, а все уже случилось! - Мы не знаем, какой сейчас на самом деле год идет на Земле, - заметила Кора. - Ведь мы из разных лет и столетий прилетели сюда, а случилось это почти одновременно. . - Ты так говоришь, будто нам лучше и не возвращаться, - сказала Нинеля. - Всегда лучше вернуться домой, - возразила Кора. - А может, тебе и не хочется в свое время возвращаться? - спросила Нинеля. - Может, ты хочешь к нам, в героическую эпоху построения социализма? - Нет, в героическую мне тоже не хочется, - сказала Кора. - Вы очень дорого платили за героизм. - А героизм дешевым не бывает, - сказала Нинеля. - Я тебе еще не сказала правду, почему я сюда попала. На самом деле я от несчастной любви к одному чекисту с обрыва кинулась. Это долгая история, только ты меня не выдавай. - Я никому не скажу. - И презирать не будешь? - Тебя жалеть надо. - А вот это лишнее, - Нинеля взяла себя в руки. - Жалость унижает человека. Так учил Горький. - Зачем он вас так глупо учил? - Помолчи, Кора, а то ты плохо кончишь. И светлое будущее под вопрос поставила, и великого писателя Горького не помнишь. Может, ты в будущем и в школе не училась? - Кое-как училась, - призналась Кора. - Компьютер меня учил, а я его обманывала. А что еще твой писатель Горький сказал? - Он про тебя сказал: если враг не сдается, его уничтожают. - Это он тебе сказал? Или Эдуарду Оскаровичу? - Он всему миру сказал! - Надо было громче говорить, - откликнулась Кора, - а то до нас не долетело. - Больше я с тобой о политике не разговариваю. И ни слову не верю, поняла? - Поняла, - улыбнулась Кора. - Я сначала думала, что ты наша, помогала тебе. А ты - враждебный элемент. - Никому я не враждебный элемент. И не надо меня уничтожать. - Ну, спи тогда, - сказала Нинеля. - У тебя день был трудный. Я бы еще многое у тебя спросила, но боюсь. Страшно и удивительно заглянуть в будущее. И неизвестно, верить ли, что будущее станет чужим, или сохранить свою веру в чистоте. Нинеля поднялась с койки. Койка громко скрипнула. Синь за окном чуть-чуть посветлела, а может быть, это Коре показалось. Неуверенно запела какая-то птичка, оборвала песню, будто сама удивилась своему пению. Если кто-нибудь придет еще, подумала Кора, убью на месте. Но никто больше не пришел. До самого утра. Подъем, подъем, подъем! - кто-то шел коридору и кричал. А снаружи гудела сирена. Шум стоял страшный - будто нельзя людей разбудить по-человечески. Особенно было обидно, потому что снился сладкий сон, в котором инженер Всеволод катал Кору на махолете, для чего ему пришлось крепко прижать ее к себе. Было страшновато, но очень приятно - внизу, далеко проплывали городки и отдельно стоящие здания неизвестной красивой страны. Махонькие человечки махали снизу махонькими ручками, узнавая Кору. Кора знала, что полет на махолете завершится вон на той зеленой мягкой лужайке, где их со Всеволодом никто не потревожит... Потревожили! Сиреной! Кора опустила босые ноги на остывший холодный пол. По коридору топали сапоги, шлепали босые подошвы. Дверь к Коре растворилась, залезла морда медсестры неизвестного пола и рявкнула: - Тебе что, особое приглашение! Кора натянула туфли - как хорошо, что она их сохранила! Умывальня и туалет обнаружились дальше, в конце коридора. Санузел был один на всех жителей этого коридора. У умывальника под портретом президента возился, медленный и уверенный в себе, Влас Фотиевич, совал палец в коробку с мелом и тер зубы. Он обернулся - весь рот белый - к Коре и прорычал: - Зубного порошка нету. - И туалетной бумаги тоже, - отозвалось из кабинки туалета. Кора стала ждать своей очереди. Потом пришла принцесса, но, увидев мужчину, сразу убежала. - Дура, - сказал Влас Фотиевич. - Думаешь, терпеть будет? Сейчас за угол побежит. Они все, татары, такие. Ох, долго еще приобщать их к цивилизации. Из кабинки вышел Миша Гофман, поздоровался с Корой и сказал: - Извини, что задержал. Влас Фотиевич принялся полоскать рот. 0н отплевывался, урчал, притом не переставал говорить: - Какие сегодня мучения будут? Вот уж не думал, что приму такой крест на склоне существования. - Лабиринт, можно сказать, рассыпался, - сказала Кора. - Значит, тесты, - сказал Влас. - Доктор Крелий еще на той неделе грозился про тесты. Ты знаешь, что это за чертовщина такая? - Ничего страшного, - сказал Гофман, оттирая от умывальника господина Журбу. - Задают вопросы. Гофман был такой же заторможенный и вялый, как вчера. - Зачем? - Чтобы понять, кто умный, а кто дурак. - Это и без вопросов видно, - засмеялся Журба и отошел к перекладине, на которой висело большое общее полотенце, и стал искать на нем место почище и посуше. Вошел белогвардеец Покревский. Он был бледен, отчего уродливый шрам через лицо казался еще более красным и ярким. - Уже очередь? - спросил он зло. - Это основная черта нашего режима - всюду устраивать очереди. - Как мы проходили в школе, - вспомнил школьный учебник Миша Гофман, - царское правительство было погублено именно очередями за хлебом в феврале 1917 года. - Откуда вам знать? - воскликнул ротмистр и направился к кабинке, но тут Кора поняла, что она пропустит все очереди, и кинулась к кабинке первой. Внутри было густо насыпано хлоркой. Хлопнула дверь. Кора догадалась, что ушел Миша Гофман. - Не нравится мне этот Гофман, - сказал Покревский. - Потише, ваше благородие, - откликнулся полицмейстер. - Они могут быть заодно. Пошли снаружи поговорим. Когда Кора вышла из кабинки, у крана никого не было. Она решила воспользоваться коробкой с мелом, почистила зубы пальцем и поразилась способности людей разных эпох одинаково приспосабливаться к невероятным обстоятельствам. - Доброе утро, - сказал Эдуард Оскарович Калнин, который вошел в туалетную. Кора передала ему мел, а Эдуард Оскарович снял очки и начал протирать их с мелом. - Знаете, что любопытно, - сказал Эдуард Оскарович, отставив очки на вытянутой руке и проверяя, хорошо ли они очистились, - если бы нас подержать здесь с полгода, получилась бы славная коммунальная квартира! Вы знаете, что это значит? - Нет, а что это такое? - Господи, как же это получилось! - воскликнул Калнин. - Мы одинаковые, но не имеем ничего общего. И тут Коре показалось, что дверь чуть-чуть приоткрылась - их подслушивали! Она подняла палец к губам, предостерегая Калнина. - А я молчу! Хотя, впрочем, и не понимаю, кому здесь нужны доносы. - Этот ужасный Гарбуй хочет все знать о нас и устроить вторжение на Землю. - Не переоценивайте Гарбуя, - возразил профессор, - он пешка в чужой игре. - Вы с ним знакомы? - Разумеется. Он, подобно мне, сделал ошибочную ставку. История непредсказуема. Угадать будущее хоть один раз - это все равно что выиграть в лотерею миллион рублей или автомобиль "Победа", понятно? Если бы я мог избавиться от гипноза бессмертия вождя, если бы я хоть раз остановился и трезво поглядел на то, что Сталин - это старик, который всю жизнь губил свой и без того некрепкий организм водкой, вином и распутством, что не сегодня-завтра он гикнется, я бы все мои действия построил иначе. Но я был под тем же гипнозом, под которым находилась вся страна. - Вы хотите сказать, что Сталин не должен был умереть, но умер? - Да. - А что вы сделали? - Как что? Попал сюда! Эмигрировал. Скрылся. - Ой! - Кора была потрясена. - Значит, сто пятьдесят лет назад был человек, который догадался про параллельный мир и сюда перепрыгнул? - До какой-то степени вы можете считать, что именно так. Из кабинки вышел ротмистр Покревский и принялся умываться. Он не прислушивался к разговору Коры с Эдуардом Оскаровичем. А если и прислушивался, то ничем этого не показал. - А вы кто по специальности? - спросила Кора Калнина. - Я физик. Физик-экспериментатор. Это вам что-нибудь говорит, моя дорогая прапраправнучка? - Разумеется, - сказала Кора. - Вы делали атомную бомбу. Снова зазвенел колокол, к нему присоединилась отвратительным звуком сирена. - Зовут на завтрак, - сказал Эдуард Оскарович. - А вы не очень молодой... - осторожно произнесла Кора. - Я был профессором, - сказал Эдуард Оскарович. - И даже должен был баллотироваться в члены-корреспонденты Академии наук. Но не успел. - Потому что перешли сюда? Профессор ничего не ответил. Он смотрел на спину ротмистра, который дожидался, пока тонкая струйка воды наполнит горсть, и плескал в лицо. Они пошли на завтрак. За завтраком Кора оказалась рядом с Покревским. - Мне не хочется есть, - сказала Кора, когда медсестра кинула перед ней миску с кашей, на кучке которой чуть набок сиротливо лежала котлетка. - Мне тоже, - ответил Покревский. Но взял тарелку Коры и подвинул ее сидевшей рядом чернявой принцессе. - Бессловесным животным хуже всего, - сказал он. Птичка сказала что-то ротмистру. - Вы ее понимаете? - спросила Кора. - А чего ее понимать, - лениво ответил Покревский. - Она говорит, что эту дрянь есть не хочет, но из уважения ко мне слопает котлету. Медсестра поставила перед Корой кружку с чаем. Чай был на удивление крепко заварен. Но без сахара. - Они на нас экономят, - сказала Кора. - Воруют. Все тащат. Покревский щелкнул пальцами. Медсестра принесла сахарницу. - Вас слушаются? - Меня боятся. Я этот долбаный лабиринт прошел с первой попытки и прикончил ихнего солдата, который изображал дракона или еще какую-то нечисть. Так как Кора не ответила и ничем не показала своего восхищения или недоверия, ротмистр агрессивно спросил: - Вы мне не верите? Конечно же, вы не верите! А я знаю почему - вы селениты. Вы знаете о таком писателе - Герберте Уэллсе? - Я его любила, когда была девочкой, - сказала Кора. - У нас была одна кассета в библиотеке. "Война миров". - А я цитирую книгу "Первые люди на Луне". Он ее недавно написал. - Или очень давно... с моей точки зрения. Принцесса положила маленькую тонкую ладошку на руку ротмистра. - Ты ешь, - сказал тот. - Черт знает, сколько нам еще придется наслаждаться прелестями мирной жизни. Вы москвичка, Кора? - Нет, я найденыш, - сказала Кора. - Я из приюта. Но моя бабушка живет под Вологдой. - Что-то они сегодня не торопятся угощать нас скудным завтраком, - сказал Журба, сидевший напротив Коры. Но стол был широким и потому разделял, а не объединял сидевших по разные стороны. - А на рассвете три вертолета прилетели, - сказал инженер. Он был ухожен, побрит, пострижен, казалось даже, что от него пахнет одеколоном. Покревский перехватил взгляд Коры и сказал: - Он на особом положении. Как консультант по летательным машинам. А вы думаете, что аппараты тяжелее воздуха в самом деле завоюют воздушное пространство? Кора поглядела на него в растерянности, потому что непонятно было, шутит ли он. Ведь он здесь живет уже несколько дней. Но взгляд ротмистра был чист и честен. - Да, - сказала Кора. - И мы научимся летать между звезд, как учил ваш любимый Герберт Уэллс. - Чепуха, - сказал Покревский. Принцесса стала теребить его, заговорила, и ротмистр склонился к ней, будто стараясь выделить в щебете какой-то смысл. Лицо у него было белым, шрам - темно-красным, неровным, глаза очень светлыми и оттого дикими. Прядь волос все падала на узкий высокий лоб, и ротмистр нервно откидывал ее. Сонно вползла в комнату запоздавшая Нинеля. Медсестра словно поджидала ее в дверях - метнула миску и чашку сразу, как только женщина села на свой стул. - Поосторожнее, - сказала Нинеля. - Я этого не люблю. Нет, она куда больше похожа на разведчицу, чем на самоубийцу от любви. - Ой, Корочка, если бы ты знала, что было! - зашуршала она на ухо Коре. - Что еще? - Я от тебя ночью шла, а он меня подстерег. Ужас какой-то... какой мужик, я ни минуточки ночью не спала, меня еще никто так не... не радовал! - Ты о ком? - Ну, ты же знаешь! Полковник Рай-Райи. Наш с тобой полковник. - Ну уж не наш. - С него бетон, оказывается, до полночи сбивали. Он рассказал. Чуть живой остался - налицо попытка превращения руководящего военного специалиста в статую. Нинеля заразительно расхохоталась. И смех ее был таков, что все за столом обернулись. А Нинеля попробовала кружку с чаем и крикнула медсестре, которая торчала в дверях: - Этого еще не хватало! Холодным чаем будете поить. Сама пей эту бурду. А так как медсестра не двинулась с места, то Нинеля смахнула со стола кружку. Кружка разбилась о бетонный пол, и большая темная лужа чая образовалась сзади стульев. Все замерли. Оробели. Все-таки каждый чувствовал себя бесправным пленником. Медсестра подошла к Нинеле и остановилась. Потом стала поднимать руку, намереваясь, видно, ударить ее, и Нинеля, понимая, что переборщила, стала клониться, уходя от удара - и все это происходило как в замедленном кино. - Ну-ну, - благодушно произнес полковник Рай-Райи, входя в столовую и прекращая назревавший конфликт. - Нинеля, сколько раз я тебе говорил, не спеши с выводами. Как говорится, близость - это еще не повод для знакомства, - и полковник рассмеялся, как бы приглашая всех остальных присоединиться к его веселью. Затем прошел за свое место в торце стола и сказал: - С сегодняшнего дня будем тренироваться по возвращению на исходные позиции. Хватит, нагостились, покушали нашего хлебушка. Никто не понял полковника. Он пояснил: - Великий эксперимент, который проводила моя держава, подходит к концу. Следовательно, мы благодарим иностранных участников эксперимента и готовим их к возвращению домой. - Как так домой! - неожиданно вскинулся капитан Покревский. - Я бежал оттуда, предпочтя смерть. Да, смерть. А вы хотите вернуть меня! Человек может покончить с собой единожды, у человека бывает только одна смерть. А я уже мертв. - Этот вопрос находится в стадии обсуждения, - сказал полковник. - Сегодня произойдет совещание на самом высоком уровне. Вами занимаются, и ваша судьба небезразлична. Но вы, друзья, тоже должны понять: у нас свои проблемы, и мы вам не няньки. Каждый сам зарабатывает себе на хлеб. Допив чай, полковник вышел строевым шагом. Нинеля кинулась было за ним, подняв головку вверх в надежде, что ее погладят или потреплют по загривку. Не вышло. И хоть полковник вызывал у Коры омерзение, ей было приятно, что Нинеля унижена. Это создание было хуже полковника, потому что тот имел какие-то убеждения, а Нинеля - только преданность, притом она готова была ею торговать, как картошкой. - Это странно, - сказал Эдуард Оскарович. Он поднялся из-за стола, держа в руке кружку с чаем, и пошел к окну. Он рассуждал вслух, и Коре было интересно, что же он скажет. - Это странно, - повторил профессор. Он видел, что Кора подошла к нему, и не возражал против этого. - Мне казалось, что верх возьмет Гарбуй. В конце концов они признают его главой проекта. С точки зрения здравого смысла любое их действие против Земли двадцать первого века обречено на неудачу. - А если они на самом деле решили отказаться от планов? - спросила Кора. - Кстати, это любопытная мысль, - капитан Покревский стоял рядом, держа принцессу за ручку. Вид его был нелеп, потому что нельзя носить сапоги со шпорами под синим байковым халатом, который мал тебе на два размера. Принцесса была похожа на его дочку-замарашку. - Боюсь, что это практически невозможно сделать. - Полковнику я не верю, - сказал профессор. - Хотел бы я знать, известно ли об этом Гарбую. - А если мы вернемся, - задал самый важный для всех вопрос Покревский, - то куда? - Первый вариант, - сказал Эдуард Оскарович, - все появляются на Земле в тот момент, в который исчезли. - Но ведь они на земле уже погибли или почти погибли! - крикнула Кора. - Всеволод разбился на своем махолете, Покревский и принцесса бросились со скалы... - Значит, им ничего не остается, как довершить начатое, - сказал профессор. - Долететь до камней и разбиться вдребезги. - Вы с ума сошли! - рявкнул Журба. - Я-то за что? Я в пролетке ехал с компанией. У меня и мысли погибать не было. - Не я придумал эту вероятность, но с точки зрения гармонии природы она самая удобная. Восстанавливается статус-кво. - Ничего не понимаю! - сказала Кора. - Здесь царит обычный бардак двадцатого века, - ответил Эдуард Оскарович, сердито блеснув очками. - И мы можем стать жертвами этого бардака, если хитрая голова Гарбуя не родит очередной мысли. И как бы в ответ на слова профессора вместо полковника во главе стола уже восседал господин Гарбуй, как хороший толстый мальчик, который завершил экзерсисы на скрипочке, скушал тарелочку геркулеса с вареньем и вот отпущен бабулей поиграть немножко с уличными мальчиками и девочками. - Мы с вами - коллеги, - сказал Гарбуй. - Мы все - ученые, которые собрались в этом отдаленном районе для того, чтобы выяснить, как функционирует мироздание. Великая задача, поставленная перед нами судьбой, требует к себе адекватного отношения. Если кто захочет кофе, поднимите руку, вам дадут. Почти все подняли руки. Гарбуй крикнул медсестрам, что наблюдали за сценой от двери на кухню: - Кофе, попрошу всем горячего сладкого кофе! Медсестры не пошевелились. - Вы меня слышите? - крикнул Гарбуй. - Нету кофе, - откликнулась одна из медсестер, вытирая сильные мужские руки о мясницкий фартук. Шапочка была у нее надвинута на самые глаза, из-под нее выдавались неровные пряди. Кора вновь усомнилась, женщины ли эти медсестры. - Значит, кончился? - с надеждой спросил Гарбуй. - Тогда приготовьте еще. - Не кончился, а нет, - ответила вторая медсестра. Все смотрели на Гарбуя. Он был готов смириться. И видно, ему выгоднее было бы смириться. Но восемь пар глаз, которые смотрели на него испытующе, заставили его вскочить так, что свалился стул, и мелкими шагами побежать к кухне. Гарбуй катился к двери, как тяжелый бильярдный шар, пущенный сильным ударом кия. Гарбуй натолкнулся на медсестер, которые как бы незаметно сдвинулись, перекрывая вход на кухню, но он врезался в них, как колун в пень, разбросав их локтями и плечами, и исчез на кухне, откуда почти тут же донеслись протестующие голоса и грохот посуды. Все ждали. Через секунду или минуту - все равно никто не шевельнулся - Гарбуй выкатился из кухни с большим медным чайником в руке. Чайник был тяжел, он оттягивал руку. Гарбуй прошел к столу и, левой рукой отодвинув принцессу, стал наливать кофе ей в кружку, но рука у него дрожала, струя хлынула мимо кружки, принцесса взвизгнула, кинулась в сторону, упала на ротмистра, а Гарбуй отскочил, крышка чайника зазвенела, прыгая по бетонному полу - горячий кофе хлынул водопадом, разливаясь лужей, так что тем, кто сидел за столом, пришлось подобрать ноги. - Ничего у вас не получится, господин советник Гарбуй, - произнес от двери незнакомый Коре генерал, пришедший в сопровождении полковника Рай-Райи. - Что вы здесь делаете? - Гарбуй окончательно потерял самообладание. - Почему я не могу в спокойной обстановке встретиться с пришельцами? - Лишнее это, - ответил новый генерал. - Вы только мешаете нашим планам. У генерала было такое узкое лицо, что хватало одной черной густой брови на оба глаза, внутренние концы которых почти смыкались, потому что нос казался вырезанным из тонкого картона. Зато ротик у генерала был круглым, алым, очень удобным для засасывания червяков. - Сначала я проведу беседу с жителями Земли, - торжественно заявил Гарбуй. - Я имею на это разрешение самого президента. - Мы об этом не знаем, - ответил полковник. - Именно поэтому генерал дивизии Грай сам решил уделить время такой беседе. - Тогда я могу предупредить вас об одном! - закричал Гарбуй. - Не верьте ни слову из того, что будут вам втолковывать эти генералы. Они хотят втянуть вас, нас и всю страну в дикую и кровавую авантюру. - Вы ответите, Гарбуй! - завопил генерал. "Толстый и тонкий" - кажется, у Чехова есть такой рассказ, подумала Кора. Но она была встревожена: конфликт между силами на этой Земле достиг критической точки, и возможно, он кончится открытой войной. А в таком случае в первую очередь пострадают беззащитные. - Говорить мы будем не здесь! Я тут же сообщаю президенту о вашем самоуправстве! - Гарбуй быстро выкатился из комнаты, остервенело хлопнув за собой дверью. С притолоки упал кусок штукатурки и чуть не угодил по голове Нинели, которая взвизгнула так, что узколицый генерал Грай закрыл ладонями уши. - Тааак, - генерал прошел к столу и медленно обвел глазами стоявших вокруг стола пленников. - Наступает решительный момент. И нам не хочется, чтобы у нас под ногами болтались разного рода авантюристы. Он говорил мягким, заговорщицким тоном, и Нинеля, которая внимательно прислушивалась к поведению начальства, прочувствованно откликнулась: - Правильно! Как правильно! - Не перебивать! - прикрикнул на нее полковник. - Хорошо, лапочка, - прошептала Нинеля. Полковник поморщился, инженер неожиданно хихикнул. Но генерал Грай не слушал пришельцев. Он намеревался изложить свою гуманную концепцию. - Наше мнение, - произнес он, - это мнение не только министерства войны и мира, но и рядовых людей нашей страны, которые из-за карантина не знакомы с вами, но с интересом и сочувствием следят за каждым вашим шагом. Да, я честно скажу - разные были среди нас мнения. Например, известный вам профессор второго ранга Гарбуй, который, к сожалению, еще пользуется некоторым влиянием на любимого нами президента, намеревался навечно заточить вас в этом бараке. Да, именно так! - и генерал поднял узкую костлявую ладонь, останавливая возмущенный гул собравшихся. - Но сейчас побеждает здравый смысл. Я должен вам сказать - давайте жить мирно, давайте жить дружно! Возвращайтесь домой. Несите слово дружбы и мира к своим правительствам и друзьям. Какие замечательные перспективы открываются перед нами! Интересно, подумала Кора, а зачем он на самом деле к нам пришел? И как бы отвечая на ее мысли, генерал Грай продолжил: - Вы спросите, зачем я пришел к вам? Неужели эти же слова вы не могли услышать из уст любимого вами полковника Рай-Райи? Но я подозреваю, что полковник слишком близок к вам, чтобы быть поистине авторитетным. - Нет, он ничего, - ответил полицмейстер Журба. - Он авторитетный. Если что, то вполне. - Ах, я же не об этом! - обиделся генерал. - Я о гуманизме! - Вот именно, - сказал Журба, который в свое время такому слову не обучался. - Главное, - воскликнул генерал Грай, - чтобы вы поняли: скоро наступит светлое время вашего возвращения. Нам удалось наконец найти научное объяснение вашему появлению у нас и отыскать способ, как вас всех без вреда для здоровья вернуть домой. И потому я обращаюсь к вам с просьбой: не препятствуйте нашим медикам и специалистам готовить вас к переходу домой, совершить последние исследования, анализы и уколы - это нужно для вашего блага. Мы очень боимся, как бы не принесли на родину каких-нибудь опасных бацилл. Так что вас будут возвращать совершенно стерильными. Надеюсь на ваше сотрудничество. Генерал откашлялся, орлом оглядел маленькую аудиторию и спросил: - Вопросы будут? - Будут, - сразу же ответил Покревский. Его главный вопрос не давал ему покоя уже несколько дней. - Куда вы нас вернете? - Как так куда? На Землю-2, - ответил генерал, поражаясь тупости пришельца со шрамом. - Не о том вопрос, не о том! - закричала вдруг Нинеля. - Вы скажите нам - в какое время мы попадем! Мы же здесь все из разных времен, неужели не понятно? - Разумеется! - Очевидно, для узколицего генерала вопрос был неожиданным. - Так куда мы попадем? - повторил вопрос ротмистр. - Я так понимаю, что в сегодня, - ответил генерал без убежденности. - А вот этого я не допущу! - сурово ответил полицмейстер Журба. - И полагаю, что среди нас еще есть такие, - он указал на жалкое чернявое лохматое существо в криво сидящем синем халате - готскую принцессу. - Куда вы ее денете? - Так... А вы что думаете, полковник? - спросил Грай у своего коллеги. - Есть разные мнения, - ответил тот. - С одной стороны, переходная рама Гарбуя настроена на наш день. - А что с другой стороны? - спросил строго генерал. - А с другой стороны - черт их всех разберет. - Что у вас, кроме Гарбуя, физиков хороших нету? - разозлился генерал. - Я сегодня же подниму этот вопрос! Проводят операцию глобального значения, а оказывается, не знают простейшей вещи - куда вы будете забрасывать человеческий материал! Последние слова недалекого, но воинственного генерала Коре очень не понравились. Она укрепилась в мысли, что гуманизм местных военных имеет под собой какое-то подлое основание. Она посмотрела на Мишу Гофмана. Тот глядел перед собой и как будто не слушал, о чем идет речь. Тогда Кора обернулась к Эдуарду Оскаровичу. И тот сразу же ответил - негромко, словно прочел мысли Коры: - Они в самом деле не придали значения этой проблеме. А зря... - Я требую возвратить меня домой! - вопил между тем полицмейстер. - Какого черта я должен погибать дважды! Хватит одного раза! - вторил ему Покревский. Это были два наиболее четко выраженных полюса интересов. Остальные в большей или меньшей степени примыкали к одной из этих партий. - Кстати, я могу остаться и здесь, - сказал Покревский. - Дайте мне работу, я никакой работы не чураюсь. Мы с Паррой будем жить, никому не помешаем. - Нет, нет и еще раз нет! - генерал Грай поднялся и направился к выходу. Полковник торопливо зашагал за ним. - Почему вы мне не доложили, что у вас такой бардак? - спросил генерал на ходу.