н. Человек - венец создания. Чьего? Вот настоящие создатели. Наверное, Павлыш им завидует даже больше, чем я. Он специалист". Веки курицы дрогнули, она приоткрыла клюв и издала короткий, хриплый звук. Ей хотелось встать, но, крепко связанная, она могла только озираться. Аро отключил аппаратуру. Вас приоткрыл колпак. Щупы и ленты спрятались в стол. Курица забила крылом, встала неловко, будто обучаясь, сделала шаг, торжествующе заклекотала и, замахав крыльями так, что в лаборатории поднялся ветер, слетела по широкой дуге на пол. Все стояли, будто примерзнув к полу, глядели на курицу, а та как ни в чем не бывало подошла к рассыпанному Снежиной табаку и попробовала склевать крошку. - Ну как? - спросил корона Вас. - Убедительно, - кивнул Павлыш. - И вся эта операция заняла двадцать восемь минут, - сказал Антипин. - Дура эта птица, - произнесла Снежина. - Хоть бы что - гуляет. - Что ж, я полагаю, что демонстрация окончена. - Загребин посмотрел на часы. - У нас очень много дел. И, по-моему, куда больше оснований спешить к Синей планете, чем раньше. Я думаю, что лучше всего мы выразим восхищение работой наших коллег, если сможем провести подготовку к большому прыжку и выход в точку прыжка за сорок часов. На вахты идут все. Мы со старшим штурманом и стармехом поднимемся на мостик. Остальных попрошу начать подготовку. Еще раз спасибо. Последнее относилось к коронам. Капитан вышел из лаборатории. За ним поспешил Баков. Расходились не сразу. Павлыш расспрашивал корон об аппаратуре. Бауэр помог тете Миле поймать курицу. Малыш посмотрел на них и вдруг хихикнул. - Ты что? - спросила Кирочка Малыша. - Я подумал: парное мясо нам обеспечено. В морозильнике должны быть коровьи туши. Скоро крупный рогатый скот примется расхаживать по кораблю. - Ты с ума сошел, Малыш, - сказала Кирочка. - Я ужасно боюсь быков и коров. Они бросаются на красное, а я - рыжеватая блондинка. 9 - Сначала я себя чувствовал очень неловко, - сказал корона Вас. - Мы вторглись в ваш мир, даже перепугали Эмилию Кареновну. - Нам тоже было не по себе, - проговорила Снежина. - Вы бы садились. - Если не возражаете, на пол. У нас нет стульев в вашем понимании. - Садитесь. Вам налить соку? - Апельсинового, - попросил корона Вас. - Опять у Аро кончается белок, а синтезатор никак не наладим. - А вот нам вы помогли, - сказала Снежина, открывая банку с соком. - Вы знаете, тетя Миля соорудила птицам загон и ждет, когда они начнут нестись. - Нестись? - Ну, яйца нести, зародышей. Мы их тоже едим. - Прискорбно, что наши братья по разуму - отъявленные хищники, - сказал Вас. - Сегодня входим в большой прыжок, - перевела разговор Снежина. - Придется лезть в гермованну. Опять всю прическу испорчу. Вас был абсолютно лыс. Он не мог понять соображений об испорченной прическе. - Хороший сок, - заметил он. - Немного кислый. Он приоткрыл один из карманов, достал какой-то пакетик, насыпал в стакан порошка. Сок вскипел и потемнел. - Теперь совсем хорошо, - сказал корона Вас. - Я последние полгода не выходил из лаборатории. Когда близко решение большой задачи, остальное отступает на задний план. И однажды мы включили наш аппарат и вложили туда высушенную труку - это такое насекомое. И вдруг она подпрыгнула. Воспоминание было таким ярким, что Вас закрыл все глаза и застыл с поднятым стаканом в перепончатой руке. - Мы бы еще долго испытывали. И вдруг это известие. Тогда к нам прилетел Координатор и спросил, сможем ли мы немедленно вылететь к Синей планете. Это большая честь. И я чувствую себя великим ученым. - Вы не страдаете излишней скромностью, - улыбнулась Снежина. - А разве я не прав? Чье изобретение было применено для того, чтобы спасти целую планету? - Вниманию пассажиров и членов экипажа, - вдруг произнес динамик в углу. - Через двадцать минут объявляется готовность номер один к прыжку через пространство. Просим всех членов экипажа проверить состояние кают и служебных помещений. Для пассажиров подготовлены ванны второго резервного отсека. Повторяю, второго резервного отсека. - У нас еще есть несколько минут, - сказал корона Вас. - Я немного опасался, что различия во внешнем облике, в привычках помешают нам работать вместе. Но, по-моему, прошедшие пять дней... - Тетя Миля вчера сама к вам в лабораторию ходила. Одна, - напомнила Снежина. - И, пока ждала, рассказывала Аро, что на Земле есть небольшие земноводные, похожие на нас. И она с детства их не любит. - Они называются жабами, - добавила Снежина. - Они крайне низко организованы. 10 Когда роботы задраивают колпаки ванн, в которых членам экипажа придется перенести ничтожно малое и в то же время бесконечно долгое время большого прыжка, люди начинают думать быстрее, чем обычно. Вся эта процедура чем-то похожа на собственные похороны. Правда, сравнение это бродит только среди курсантов и журналистов. Космонавты стараются делать вид, что дематериализация во время прыжка - обычная и несложная процедура, проще, чем перегрузки торможения. И все-таки... Двигатели того типа, что стоят на "Сегеже", появились на Земле меньше десяти лет назад. Через несколько лет после того, как в ее жизнь вошел Галактический центр. Вошел он без фанфар и барабанного боя. На лунную базу опустился диск. Из него появились незнакомые существа и на хорошем французском языке (база была французской) сказали, что по договоренности с экипажем корабля "Антарктида", с которым встретились на одной из недалеких (сравнительно) систем, они привезли с собой почту "Антарктиды". Ведь она вернется на Луну через четыре года, так что почта, наверное, представляет интерес для родных и близких... Двигатель, установленный на корабле Галактического центра, позволял перемещаться через нуль-пространство так называемыми прыжками. Так что сам полет состоял из вылета в открытый космос, набора крейсерской скорости, подготовки к прыжку и затем снова торможения у нужной точки пространства. Полет на Плутон и полет на окраину Галактики занимали примерно одно и то же время - три-четыре недели. Столько требовали процедуры разгона и торможения. "Сегежа" была одним из первых кораблей, построенных с галактическим двигателем. Она была диском, около ста пятидесяти метров в поперечнике, - издали ее трудно было отличить от других галактических кораблей. Полет на Титан, с которого ее сняли для участия в спасательной экспедиции на Синюю планету, был ее вторым путешествием. До этого в прошлом году "Сегежа" участвовала в экспедиции к Сириусу. Так что для большинства членов экипажа прыжок был уже не в новинку. И капитан, и Бауэр, и Кудараускас были знакомы с ощущением медленного, не очень приятного погружения в сон и еще более неприятного пробуждения после выхода из прыжка. Болгарские практиканты и Баков летели на таком корабле впервые. Они, правда, провели несколько сеансов в тренажных ваннах Памирского института. Но там прыжок был условен. Когда просыпаешься, видишь все тот же пик Маяковского и то же стадо яков, которое успело за время, пока ты был без сознания, опуститься на несколько сот метров с перевала. На этот раз между началом и концом сна протянутся мириады километров, число которых доступно математике, но не разуму. Роботы задраивали крышки ванн. Движения их были спокойны и неспешны. Для них не играло роли, людей они запаковывают или посуду. Антипин, вахтенный механик, который войдет в ванну последним, когда убедится, что остальные заснули и корабль готов к прыжку, проверял герметичность ванн и креплений, улыбался запеленатым, будто мумии, товарищам, переходил к следующей ванне. ...В эти минуты люди начинают думать быстрее, чем обычно. Баков поймал себя на мыслях о Черном море, о теплой гальке пляжа, о пене, взлетающей над набережной Алушты, о солнечных бликах на волнах. Отогнал настойчивое видение, представил, что идет по кораблю: нет ли забытых, неукрепленных, брошенных вещей? У Павлыша в медкабинете? В буфетной? Запаковала ли Эмилия Кареновна голубой сервиз? Баков из чужих рассказов знал, что при выходе из большого прыжка обязательно обнаруживается недостача различных вещей: на большом корабле всего не учтешь, каким бы старательным старпомом ты ни был. Уж очень силен толчок. Но даже зная это, Баков всем существом противился подобной неизбежности. Такое могло случиться на любом корабле, но "Сегежа" не должна подвести... Снежина представила себе разрушенную мертвую планету. Ветер, дующий между остовами домов. То ли старый кинофильм, то ли прочитанная и давно забытая страшная книга придала видению конкретность вплоть до деталей: повисшего на остатках балок балкона, остановившихся круглых часов на столбе, детской куклы, брошенной посреди мостовой... Корона Вас думал о том, что после прыжка опять будет болеть голова, вернутся короткие обмороки, неожиданные и унизительные. Потом почему-то подумал, что эволюция обделила людей, дав им только два глаза, сильно ограничив им поле видимости. Сам же он отлично видел и голубой потолок отсека, и дно ванны, блестящее и мягкое, охватившее тело снизу... Агнесса Колли, сильно приукрашенная воображением Малыша, заглядывала ему в глаза и шептала о том, что обязательно дождется. Последняя радиограмма, подписанная ею, пришла перед самым прыжком. Земля-14 давала "добро". Ближайшие несколько недель, а то и месяцев разделят радистов так надежно, что, захоти Агнесса наконец сказать Малышу "да", новость эта затеряется где-то на полпути к "Сегеже", пропадет, иссякнет. Антипин убедился, что все в порядке. Включил газ. Он стоял на мостике один, смотрел, как стрелка тянется к красной черте. Он знал, что сейчас мысли пассажиров и космонавтов путаются, превращаются в сны, пропадают. Голубой газ медленно заполняет ванны, охлаждая тела, закутывая их надежно и плотно. - Что ж, пора и нам, - сказал себе Антипин. Включил сирену "готовность-ноль". Роботы послушно бросились к амортизаторам. Лишь последний, которому предстоит задраить ванну механика Антипина, шел сзади, пришлепывая ступнями по упругому пластику. Корабль был мертв. Спал, заколдованный. И Антипин, словно принц, разыскивающий спящую красавицу, медленно шел по его дремучему лесу. Спешить некуда. До прыжка еще девятнадцать минут. ...За тридцать секунд до прыжка "Сегежа" проверила себя: все ли механизмы готовы, все ли живые существа надежно спрятаны, все ли роботы догадались закрепиться. Приборы доложили: все в норме. Корабль содрогнулся - никто из людей уже не почувствовал этого - и, растворившись в космосе, субматериальной волной ринулся к точке, отстоявшей на девяносто три световых года от Земли и на два миллиона километров от Синей планеты. Глава вторая. Здравствуй, Адам! 1 Хуже всего перенес прыжок корона Аро. Павлыш приказал роботам перенести его в госпиталь. Аро терял сознание и в бреду старался сорвать коробочку лингвиста. Вас приплелся в госпиталь, чуть только пришел в себя, у него оказался с собой целый ящик лекарств. С мостика позвонил капитан. Спросил у короны Вас, как торможение может отразиться на здоровье Аро. Вас не знал. Договорились отложить торможение на десять часов. "Сегежа" на крейсерской скорости пошла по большой дуге вокруг Синей планеты. Баков, расчесав казачий чуб, обходил корабль. Настроение было плохое: "Сегежа" подвела. Роботы занимались ремонтом приборов, пострадавших при толчке. Тетя Миля спрятала разбившуюся чашку, уже третью, в шкаф. Потом попросит Кирочку склеить - у нее золотые руки. Вынужденная пауза нарушила размеренное течение жизни "Сегежи". Свободные от вахт собрались в кают-компании, в десятый раз читали отчет разведдиска, разглядывали фотографии. Малыш пытался убедить Кудараускаса в том, что жители Синей планеты - потомки атлантов. Кудараускас, человек трезвый и сухой, обстоятельно доказал Малышу невозможность подобного допущения, чем укрепил Малыша в решимости разрабатывать эту гипотезу. Баков поднялся на мостик со списком повреждений и убытков, нанесенных большим прыжком. Вид у него был виноватый, и кончики усов обвисли. Капитан список читать отказался, спросил только, не попало ли в него что-нибудь незаменимое. - Как вам сказать... - начал Баков. Капитан понял, хмыкнул и произнес: - Я ведь тоже старпомом летал. Недавно еще. Переживал. Мы как-то в метеоритную бурю попали. Не в поток - в самую настоящую бурю. Бьются метеориты о корпус, мебель гнется; куда ни поглядишь, летят осколки корабельного имущества. А надо вам сказать, Алексей Иванович, судно наше было каботажником; Луна, ближние планеты - и домой. Так капитан наш, Паплиян - не слышали о таком? - он сейчас на Земле, во Втором управлении... Павлыш сказал по внутренней связи: - Корона Аро хочет поговорить с вами, капитан. - Слушаю, - обернулся к видеофону капитан. Аро лежал на подвесной койке, до подбородка закрытый простыней. Веки его набрякли и почернели. - Мне уже лучше, Геннадий Сергеевич, - проговорил Аро. - Я хотел извиниться за задержку, вызванную моей слабостью. Загребин постучал сигаретой о край пепельницы, улыбнулся и сказал: - Надеюсь, вам скоро будет еще лучше. - Мне уже лучше. Я думаю, можно начать маневр. - Это мы сейчас узнаем, - сказал капитан. - Павлыш, как ваше мнение? - Рано еще, Геннадий Сергеевич. - Павлыш приблизил лицо к экрану видеофона. - И корона Вас со мной согласен. Я думаю, корона Аро несколько возбужден... - Ясно, - решил Загребин, - отдыхайте. Время у нас есть. Они ждали год, подождут еще несколько часов. - Он отключил видеофон и сказал вошедшему Бауэру: - Прискорбная задержка. Я все отлично понимаю, а вот хочется сразу рвануть туда. И собственными глазами посмотреть. - Да, странное чувство, - согласился Бауэр. - Как будто можем опоздать. - И все-таки нам повезло, - сказал Загребин, - что мы шли на Титан. А если бы "Агра" оказалась на нашем месте? Потом Геннадий Сергеевич завел длинный разговор о том, что делать на корабле после посадки: - Уровень радиации смертелен. Работать будем в скафандрах высокой защиты. Подготовить дополнительные шлюзы на выходах. Будем жить в состоянии постоянного радиационного аврала. И объявим его сейчас, чтобы не терять даром времени. 2 "Сегежа" вышла на ближайшую орбиту через неделю после прыжка. Синяя планета медленно поворачивалась в двухстах километрах внизу, последовательно показывая материки, океаны, острова. Жизнь корабля полностью нарушилась. Отстояв вахту, штурманы не уходили с мостика. Да и остальные члены экипажа предпочитали под всяческими предлогами, а то и вовсе без предлогов держаться поближе к экрану внешнего обзора. Капитан много курил - робот едва успевал чистить пепельницу, - поглядывал на посторонних, чье пребывание на мостике ничем нельзя было оправдать, но молчал. Баков, единственный, кто покидал мостик сразу после конца вахты, хотя ему хотелось побыть у экрана никак не меньше прочих, указал как-то Загребину на нарушение внутреннего распорядка. Загребин только вздохнул: - Это любознательность. Та самая, которая движет прогрессом и свойственна не только людям. - Если бы прогулка... - сказал Баков. - А я не рассказывал про того старика, который у нас в училище вел навигацию? Он всегда говорил: если будете перевозить слонов, обязательно запирайте клетки. Как почистите, так и запирайте. Мы, говорит, везли однажды на Марс двух слонов и забыли клетку запереть. Один слон был пожилой, умный и нелюбознательный. Он остался. Другой, молодой, вышел и отправился на мостик. В результате пришлось на два дня задержать торможение. Ловили слона. Бауэр хихикнул. В прошлый раз притча о слонах была рассказана совсем с другой моралью. - Не совсем понимаю, - сказал Баков, и усы его дрогнули. - Я сам не сразу понял. Во-первых, зачем слоны на Марсе? Во-вторых, зачем слонам любознательность? Загребин прикурил от недокуренной сигареты новую и спросил Бауэра: - Посмотри, Глеб, у полярных шапок радиация не меньше? Первые снимки, сделанные за миллионы километров, показывали спокойный мир, чем-то схожий с Землей. Так же облака закрывали клочьями океаны и материки, так же зелеными пятнами проглядывали долины и белыми - ледяные шапки у полюсов. Правда, облаков было больше, чем на Земле, и они быстрее двигались над планетой - видно, чаще дули ветры. Корона Аро предположил, что эти возмущения - следствие ядерных взрывов. На планете нарушен климатический баланс. Зонды послушно отправлялись в полеты к поверхности, сообщали о составе воздуха, уровне радиации, температуре и составе биосферы. Биосфера была крайне бедной, куда беднее, чем положено иметь планете такого типа. Увеличенные снимки участков планеты, принесенные разведдисками, грудами лежали на навигационных столах и в кают-компании, а после тридцатого витка объем собранной информации вырос настолько, что переработать его можно было бы, только переключив на это Большой Мозг. Однако основное было ясно и без обработки информации: планета мертва. Раньше, совсем недавно, здесь обитали люди, сотни миллионов, миллиарды людей. Но год назад после атомной катастрофы они погибли. Все до единого. Кто спасся от ядерных взрывов - умер от радиации. Заражено все - и воздух, и вода, и почва. Пройдет еще много лет, прежде чем планета снова станет пригодной для жизни. Причин катастрофы, ее продолжительности зонды и съемочные камеры выяснить, естественно, не смогли - это придется делать людям. Пора было спускаться. Совещание на мостике, посвященное этой проблеме, было длительным и бурным. За последние дни каждый из членов экипажа рассматривал карты, каждому приглянулось то или иное место на планете и каждый считал, что именно в его точке больше всего шансов найти "материал" для аппарата короны Вас. Загребин всех выслушал, никого не перебивая, потом сказал: - Я поддерживаю вариант короны Аро, который предлагает совершить посадку у города к южном полушарии, где климат довольно суров и в течение девяти месяцев температура ниже нуля. Город сравнительно мало поврежден. По крайней мере, меньше многих других городов. Он лежит в низине, на берегу моря и с трех сторон защищен от ветров. Речка, протекающая через город, берет начало неподалеку в горах, из ключей. Возможно, уровень радиации в ее воде ниже, чем в воде других источников. Вот вроде и все. Снимок города, который капитан выбрал для высадки, прикрепили к стене. Сверху, с высоты тридцати километров, город казался коротконогим осьминогом, подобравшим половину щупалец. Он обнимал двумя из них полукруглую бухту, упрятав тело между высокими холмами. Часть зданий в городе сохранилась, и улицы, извилистые и узкие, проглядывали кое-где светлыми полосками. В некоторых местах они прерывались, засыпанные обрушившимися домами. Бомбы взорвались, видимо, на его восточной окраине, а западные районы, за центральным холмом, увенчанным руинами какого-то большого здания, остались целы. Правда, после взрывов в городе бушевали пожары - черные полосы гари широкой кистью были нанесены на карту. За городом вдоль дороги к горам встречались отдельные домики и группы домиков. Большего при первом осмотре нельзя было узнать. Но все равно космонавты подолгу стояли у снимка, вглядываясь в извилины улиц и зелень холмов (в городе была поздняя весна). Пройдет день, и город из не очень четкого снимка превратится в пейзаж, в камень и дерево, в проблемы и споры. Он приобретет имя, вернее, вернет себе свое старое имя. И еще долго члены экипажа "Сегежи" будут говорить, встречаясь: "А помнишь, как мы жили в...". Может быть, если удастся эксперимент, этот город войдет в учебники истории Галактики как место, где было начато возрождение Синей планеты. И в книгах будут писать: "Космический корабль "Сегежа" Г/П 304089 опустился на планету в районе города...". 3 Диск "Сегежи" опустился на планету в районе города... Некоторое время на корабле царила зыбкая тишина встречи с землей, тишина не беззвучная, а полная гудения механизмов, суетни очнувшихся роботов, мерцания аварийных ламп и шелеста креплений. Загребин протянул руку к раме экрана, достал сигарету и, не отрывая глаз от экрана, закурил. Баков демонстративно откашлялся в соседнем кресле и спросил: - Включить внутреннюю связь? - Включайте, - сказал капитан. Он знал: старший помощник хотел, чтобы капитан, как и положено по инструкции, поздравил экипаж с благополучным прибытием на новую планету. Но следовать инструкции не хотелось. Уж очень было тревожно. И тогда Баков включил внутреннюю связь и спросил: - Корона Аро, корона Вас, как перенесли посадку? - Хорошо, - ответили короны по очереди. Тут Загребин посмотрел на экран и сказал: - Мы прилетели. Пришли. За работу. С настоящего момента входит в силу наземное расписание номер три. Для чрезвычайно сложных условий. Начать подготовку механизмов для разведки. Баков нахмурился. Поздравления не было, а слова о расписании положено говорить старшему помощнику. Капитан смотрел, не отрываясь, на экран и старался угадать, что принесет завтрашний день и все те дни, что придется провести на этой погибшей планете. Экран вобрал в себя окружающий мир. С одной стороны, совсем близко подступали крутые склоны холма, кое-где затянутого пятнами зелени. По другую, за пустырем, поломанным рядом тянулись небольшие дома, незнакомые, непонятные, но в то же время приспособленные для того, чтобы в них жили именно люди. Стекла в домах были выбиты, и окна зияли черными провалами. Загребин включил звук, и в корабль ворвался заунывный шум ветра. 4 В коридоре стало тесно. Роботы под наблюдением Антипина соорудили дополнительный антирадиационный тамбур. Тамбур был тесен. Это не играло роли, когда вы выходите наружу, но задерживало возвращение на корабль. Первыми в тамбур втиснулись Баков, Бауэр и Снежина. Снежина сказала - правда, не очень искренне, - что следовало бы вместо нее выпустить в первой партии Кирочку: она, по крайней мере, втрое меньше. Бауэр ничего не ответил. Он стоял, прижавшись к стенке, ожидая, когда отодвинется люк в основной шлюз корабля, и думал о чем-то очень далеком и невеселом. Это было не только с Бауэром. Многим из членов экипажа уже приходилось ступать на камни или лед новых планет или астероидов. Многим приходилось проводить часы перед высадкой в ожидании, пока автоматы принесут последние сведения, и видеть в нескольких метрах недоступную еще поверхность планеты. И всегда это было связано с томлением, но томлением скорее сладостным, томлением мореплавателя, который должен ждать прилива, чтобы спустить шлюпку и преодолеть последние метры до неведомой земли, до ее золотого песка и пышных пальм... Люк в основной тамбур отошел в сторону, и Баков пропустил вперед Снежину. Здесь было свободнее. Зашуршал входящий в тамбур воздух. Он будто шептал о чем-то, и Снежине показалось - предупреждал, запрещал. Баков смотрел, как медленно отходил люк. Это было похоже на солнечное затмение. Тень луны уходит с солнечного диска. Только это был не солнечный диск. На планете было дождливо, серо и ветрено. Легкий туман клочьями пролетал мимо корабля, и за завесой дождя скрылись недалекие дома города. Снежина включила отопление скафандра. Было градусов пять тепла. Баков первым спрыгнул на поверхность планеты. Он постарался спрыгнуть легко и даже изящно, потому что всегда помнил о впечатлении, которое должен производить на окружающих. Он знал, что на мостике у экрана стоят его товарищи и каждое движение старшего штурмана видно им во всех деталях. Баков обернулся и помог выйти Снежине. Бауэр шел последним. Несколько секунд они стояли, глядя, как на люк снова наползает крышка. Потом Бауэр поднял руку для тех, кто остался на мостике. В наушниках прозвучал голос Загребина: - Не увлекайтесь. Загребин откашлялся, и Бауэр представил, как он постукивает сигаретой о край пепельницы. Бауэр прислушался. На планете все было тихо. Вдруг сзади что-то лязгнуло. Снежина вздрогнула и обернулась. - Это "Еж", - успокоил Баков. - Он будет нас сопровождать. - Может, все-таки поедете на нем? - спросил Загребин. - Нет, Геннадий Сергеевич, мы так пойдем. А в случае чего заберемся в "Ежа", - ответил Баков. - Ну, давай, - сказал Загребин. Он сам предложил, чтобы вездеход шел за группой. На всякий случай. Бауэр посмотрел на шкалу счетчика радиации. Стрелка дрожала далеко за красной чертой. "Еж", скорее напоминающий жука с длиннющими передними ножками, остановился в двух шагах от разведчиков. - Пошли, - сказал Баков. - Все в порядке? Он сделал шаг по мелким камням, усеивающим продрогшую влажную землю. Его прямые широкие плечи, обтянутые скафандром, были напряжены. Баков был очень серьезен и не собирался рисковать. 5 Видно, здесь, за последними домами города, никогда ничего не строили. Пустырь пересекали тропинки, заросшие плесенью и мхом. Вчера роботы притащили их образцы, и Павлыш засел на ночь в лаборатории. Потом к нему присоединился Вас. Биологи решили, что плесень - мутация, приспособившаяся к жизни на мертвой планете. Вернее всего, она недавно покрыла этот пустырь. Раньше здесь росли трава и кусты. Снежина подобрала высохшую ветку и протянула ее "Ежу". Тот взял ветку длинной рукой и спрятал в свой "горб". Павлыш потом разберется. Мелкие капли дождя били по шлему и стекали струйками к плечам. Приходилось время от времени вытирать забрало перчаткой. Но все равно через минуту мир снова начинал дрожать и расплываться, искаженный струйками воды. Баков увидел тропинку и свернул на нее, отклонившись от прямого пути к домам. Шагов через двадцать тропинка раздвоилась. Мощенная камнем дорожка вела к дому. У закрытой растрескавшейся двери стояло дерево. На надломанной ветви сохранились бурые, скрючившиеся листья. - Подождите здесь, - сказал Баков Снежине и Бауэру. И для сведения Загребина добавил: - Сейчас войду в помещение. Снежина рассматривала дом. Закрытая дверь, краска облупилась, и между ее розовыми пятнами проглядывает серое дерево. Несколько окон - шесть или семь по фасаду. Окна, высокие и узкие, сужаются кверху. Некоторые закрыты ставнями. Раньше в окнах были стекла, но стекла вылетели, и осколки валяются на дорожке. Некоторые из осколков белые - на окна были наклеены полосы бумаги. Плоская крыша выступает далеко над стеной. Тем временем Баков подошел к двери и потянул ее на себя. Дверь скрипнула и отворилась. Баков включил фонарь на шлеме и медленно повернул голову, обшаривая лучом комнату - Пусто, - решил он наконец. - Пойдемте. "Еж" подвинулся по дорожке к самому входу, и Снежина знаком приказала ему ждать. Первая комната была пуста, только на дальней стене висела картина без рамы и прибор с циферблатом, похожий на часы. Лучи фонарей метались по комнате, играя тенями на стенах. Дверь в следующую комнату была открыта. Баков сделал шаг к ней, но вдруг остановился, прислушался. Снежина тоже услышала тихое постукивание, быстрое и ровное, будто кто-то на цыпочках пробежал через ту комнату. - Прибавь мощности, - шепнул Бауэр. Баков переключил фонарь на шлеме, и тот кинул ослепительный поток света. И тут же постукивание пропало, будто налетев на препятствие. - Что-нибудь случилось? - спросил в шлемах голос Загребина. - Тише, - прошептала Снежина. Баков сделал шаг вперед, в дверной проем. - Вот она, - сказал он. Снежина заглянула ему через плечо. Пойманное в ловушку яркого луча, ослепленное, в углу комнаты сидело рыжее животное, похожее на крысу, только без хвоста, с большими острыми ушами. Услышав голос Бакова, крыса, будто очнувшись, бросилась к высокой кровати, занимавшей чуть ли не половину комнаты, и исчезла под ней. - Обнаружили животное, похожее на крысу, - доложил обыденным голосом Баков. - Поймать пока не удалось. - Интересно, - сказал Загребин. Баков, задумавшись о чем-то, кивнул. - Может, отодвинем кровать? - спросил Бауэр. - Эта дуся могла построить себе гнездышко. Баков ничего не ответил, но потянул на себя кровать, аккуратно застланную истлевшим, ветхим покрывалом. Снежина ахнула. За кроватью обнаружилось большое гнездо, из которого к щелям между стеной и полом кинулись крысята. Бауэр открыл ставни, и в комнату вошел серый дождливый день. Потом осмотрели остальные помещения. Снежина удивилась несхожести таких знакомых вещей, как плита, кастрюли, стулья, будто изобретатель долго ломал голову, чтобы сделать их не такими, какими положено им быть в Москве или Париже. На Синей планете вся мебель - столы, стулья, кровати - почему-то были на трех, пяти или даже более ногах, с треугольными и пятиугольными поверхностями... 6 Они сошли по ступенькам вниз и свернули направо к другим зданиям. Бауэр нес в руке пачку отпечатанных листов, вернее всего, газету. Он осторожно передал их ожившему при приближении людей "Ежу". Второй дом выплыл из тумана, похожий на первый провалами выбитых окон и безнадежным запустением. Разведчики прошли мимо, приостановившись на секунду. Большая устоявшаяся лужа перекрывала дорожку дальше, и пришлось обогнуть ее по камням пустыря. Никому не хотелось входить в черную воду - было такое чувство, будто промочишь ноги. Третий дом был побольше других. Угол его обвалился. Сквозь дыру виднелись треугольный стол, шкаф и какой-то небольшой ящик, блестящий с одной стороны. "Еж" задержался, сунул лапу в дом и уложил ящик к себе в багажник. "Еж" был похож на старьевщика, который умудрился превратить в мешок самого себя. Третий дом стоял уже на углу настоящей улицы, с мостовой и тротуарами по сторонам. По обе стороны вдаль уходили вереницы одинаковых зданий. Улица вела к центру. Вчера ее осмотрели роботы-разведчики. Маршрут группы дальше вел по ней. - Почему дома кажутся старше, чем они есть на самом деле? - спросил сам себя Бауэр. - Старше? - Ведь всего год, как люди ушли отсюда. И как бы в ответ на его вопрос дождь внезапно усилился, и со стороны моря на улицу ворвался ветер. Ветер бил струями дождя по потрескавшимся облезлым стенам, старался сорвать кровлю и выбить остатки стекол. Идти вперед стало труднее. В десяти шагах впереди Баков казался Бауэру туманным привидением. Остановились. Ветер все крепчал и, казалось, хотел загнать космонавтов обратно на корабль. - Возвращайтесь, - приказал Загребин. - Слишком сильный ветер. Снежина оглянулась, стараясь разглядеть такой близкий и совершенно еще незнакомый город. Что-то круглое катилось посреди улицы к разведчикам. Баков отступил в сторону. Бауэр нагнулся и поднял ржавую каску с поперечным невысоким гребнем. Каска была пробита сбоку, и в круглое отверстие можно было просунуть палец. Бауэр так и влез в "Ежа" с каской в руках. Он был похож на пожарника или солдата, отдыхающего после трудного дела. Крыша кабины "Ежа" задвинулась, и вездеход развернулся к кораблю. Он шел медленно, обходя выбоины на мостовой, и дождь бил по куполу кабины... 7 Погода до вечера не улучшилась. Шторм старался раскачать диск "Сегежи" и заткнуть его в расщелину между холмами. Экран на мостике почти ослеп, и сквозь разрывы в ливневой стене иногда мелькала блестящая спина дежурного робота, кружившего, не обращая внимания на непогоду, вокруг корабля. Экраны локаторов показывали, что вокруг все спокойно: зеленые точки и полосы улиц были неподвижны. Корона Аро поднялся на мостик и сел подальше от капитана, чтобы не задохнуться от табачного дыма. - Странная привычка, - сказал он. - Попали бы вы на нашу планету лет тысячу назад, вас бы сочли за колдуна и уничтожили. - У нас было тоже нечто подобное. - Загребин погасил сигарету. - Колумб, великий путешественник, привез табак из Америки. Некоторые думали, что это колдовство... Что вы можете сказать о сегодняшнем дне? - Я им недоволен, - ответил корона Аро. Кудараускас, сидевший у локатора, покосился на корону, потом подумал, что вмешиваться в разговор ему не следует, и снова повернулся к локатору. - Два фактора, не учтенных разведэкспедицией, меня очень смущают. - Я их назову за вас сам, - сказал Загребин. - Это погода и крысы. - Да, погода и крысы, - согласился корона Аро. - Я сейчас был у Павлыша. Он увеличил снимки. Крысы всеядные, и я не исключаю, что их много. Они как-то приспособились к радиации. Робот Гришка, в белом переднике, принес поднос со стаканами чая и бисквитами. Загребин подвинул один из стаканов Аро. Кудараускас отставил свой в сторону - пусть остынет. - Чай очень возбуждает, - заметил Аро. - Два-три глотка - и я уже всю ночь не сплю. Но это неважно. Я могу не спать несколько ночей без вреда для себя. Как биолог я знаю, что чай мне пить не следует. - Посмотрите! - воскликнул Кудараускас. На экране локатора одна из зеленых точек сдвинулась с места и медленно поползла по направлению к кораблю. Потом остановилась. - Где это? - спросил капитан. - Расстояние... расстояние три километра. Размеры объекта примерно десять квадратных метров. - Крышу сорвало ветром, - уронил корона Аро, прихлебывая чай. - Крышу. - Правильно, - сказал капитан. И добавил: - Поглядывай в тот сектор, Зенонас. - Извините, Геннадий Сергеевич, - произнес вдруг Кудараускас. - Можно я задам вопрос? - Почему так официально? - Вопрос серьезный. Имеем ли мы право вмешиваться в их жизнь? - Не понимаю, - ответил капитан, но, видно, все понял, потому что вынул из пачки новую сигарету, закурил, забыв, что Аро, возможно, неприятен дым. - Я слышал все аргументы в пользу попытки оживить здешних людей. С научной точки зрения, очень интересная попытка. А нужна ли она? - Я удивлен, - сказал корона Аро. Хвост его неожиданно вздрогнул, и коготь на конце хвоста три раза стукнул об пол. - В развитии каждой цивилизации, - продолжал Зенонас, - есть своя логика, своя целесообразность. Изобретения, которые становятся доступны этой цивилизации, - одновременно испытание ее на прочность. Зенонас встал и подошел поближе к капитану и короне. Он говорил медленно и внятно. Человеку, который не знал Зенонаса, могло бы показаться, что этот худой некрасивый блондин холоден и равнодушен. На самом деле за подчеркнутой флегматичностью, за внешней размеренностью всего, что делал и говорил Зенонас, скрывалась сумятица мыслей и чувств и неуверенность в себе, которая заставила Зенонаса три года поступать и три года подряд проваливаться на труднейшем конкурсе факультета астронавигации, и все-таки поступить на четвертый год и стать лучшим из молодых навигаторов Земли. - Могло так случиться, - развивал свою мысль Зенонас, - что мы на Земле не справились бы с атомом. И мы тоже погибли бы, как и люди на Синей планете. Теперь вопрос: стоило бы нас тогда спасать, стоило бы возрождать цивилизацию, которая, по сути дела, кончила жизнь самоубийством? Ведь если она убила себя, значит, в ее структуре, в ее судьбе был какой-то серьезный, скажем, генетический изъян, который предопределил ее гибель. Загребин не любил отвечать сразу на сложные вопросы. Он в таких случаях тщательно составлял в уме ответ или решение, проверял его до запятой и только потом говорил. Но говорил уже окончательно. Ответил корона Аро: - У нас на планете была биологическая война... Сегодня мы можем с высоты сотен лет смотреть на нее как на болезнь роста. Не как на генетическую болезнь - как на болезнь роста. Тогда же она была страшной трагедией. И может быть, мы не пережили бы ее, если бы к нам не пришла помощь сферид. Их диски опустились в разгар войны в нескольких стратегических пунктах нашей планеты. - Нас с вами трудно сравнивать. - Почему? - Люди воевали не потому, что им этого хотелось, - вступил, наконец, Загребин. - Людям никогда не хотелось воевать. Но некоторым, всегда меньшинству, войны были выгодны. В любой войне страдали не те, кому войны были выгодны, - они обычно выпутывались. Страдали и умирали те, кто войны не хотел. И я не удивлюсь, если мы найдем на этой планете солидные бомбоубежища, в которых еще несколько недель, а может, и месяцы после катастрофы существовали виновники войны. И умерли они одними из последних. Они планировали эту войну, планировали убийства, убийства всех, кроме себя. Другое дело, они недооценили силу джинна, которого выпустили из бутылки. Так вот, жители Синей планеты не виноваты в своей смерти, как не виноваты в своей смерти заключенные концлагерей и жители Хиросимы. В них не было никаких генетических изъянов. И если мы можем вернуть их к жизни, наш долг сделать все, чтобы вернуть их. Если бы тебе, Зенонас, сказали, что ты можешь оживить хотя бы десять человек, погибших в Хиросиме, неужели ты отказался бы делать это, потому что их гибель была предопределена природой, роком или еще чем бы то ни было? - Вы меня не совсем правильно поняли. - Зенонас покраснел, и оттого его прямые волосы казались еще светлее. - Я не хочу, чтобы меня принимали за человеконенавистника. Если бы я мог оживить жертву Хиросимы или еврея, задушенного в Освенциме, я бы это сделал не раздумывая. Но на Земле мы смогли не допустить гибели цивилизации. Значит, мы миновали пору детства. На планете корон также еще не известно, погибла бы цивилизация, не приди на помощь сфериды. Может быть, и нет. Может, она была бы сейчас еще выше. На Синей планете не нашлось сил, способных остановить войну. И если мы оживим их, возникает дилемма. Или мы оставим их в покое, и тогда через полвека они с таким же успехом снова перебьют друг друга. Или мы будем контролировать их действия, как няньки, и тогда это ухе будет не их цивилизация, а наша, галактическая. То есть мы ничего не возродим, а построим свое, новое. - А галактическая цивилизация - это пока самое интересное, чего добилась эволюция во Вселенной, - сказал корона Аро. - Есть третий путь, - заметил капитан. - Даже и без нашего контроля жители планеты, знающие, что с ними произошло, справятся со своими проблемами. Почему вы отказываете им в разуме? - Вы знаете почему. Они однажды не проявили его. На контрольном пункте замигали россыпью зеленые огоньки. Метеоприборы сообщили, что ветер стихает. - Вот что, - сказал капитан. - Мы еще поговорим на эту тему. Пора готовиться к экспедиции. Затишье не надолго. 8 Члены экспедиции собрались у "Великана" - основного вездехода "Сегежи". Корона Аро в своем скафандре казался злодеем из старинного фильма космических ужасов. Возможно, что он думал то же самое о людях, потому что подошел к Антипину я сказал: - Как вы только обходитесь без хвоста? И, чтобы показать, как удобно обладать такой частью тела, он поднял под скафандром хвост, лежащий концом на плече, и почесал роговым концом один из своих многочисленных глаз. Снежина засмеялась, а Антипин сокрушенно покачал головой и поклялся сделать себе хвост, какой коронам и не снился. Дождь почти перестал, и у горизонта, в просвете между облаками, поблескивало синее небо. Последним из корабля вышел Загребин. - Где Павлыш? - спросил он. - Я здесь. - Павлыш высунулся по пояс из верхнего люка вездехода. - Тогда прошу всех по местам, - приказал Загребин. Антипин перевел вездеход на ручное управление и тронул с места. Павлыш с короной Аро спустились на нижний отсек, чтобы еще раз проверить рефрижератор. Снежина с Загребиным уселись за спиной Антипина. Вездеход медленно проехал мимо дома с крысами, миновал следующие два дома и повернул на улицу, ведущую к центру. - Мы с Баковым до сих пор дошли, - сказала Снежина. - Здесь нашли каску. - Интересно, как они последний день прожили? - сказал Антипин. - А что? - Вот