ая дорога шла по внешней границе полумесяца, который образует город, затем на конце рога полумесяца шла под землю и, обогнув твердыню, вышла на поверхность у другого рога полумесяца, совершив таким образом круг. С другой стороны путей снова появился гигантский лозунг: "Своим трудом крепи чистоту Отчизны!" - Ты видел много книжек, - сказала Ирка. - Все эти люди как-то не по-нашему одеты. И платья до земли, и шляпы, и этот поезд такой странный. Что это значит? - И лошади! - вмешался в разговор сообразительный Сенечка. - Разве так бывает, что ни одной машины? Ни одного самолета? - Лошади, - повторил я. - На лошадях ездили раньше, чем на машинах и самолетах. - Ясное дело, что раньше! Кто такое платье по доброй воле носить будет! В нем не побежишь, не прыгнешь. А как в нем драться на ножах? - произнесла Ирка. - Или от мента убегать, - сказал Сенечка и засмеялся. Во дворе домика, выходившего задом к путям, сидел старик с деревянной ногой в полосатой фуфайке. Он погрозил нам кулаком и крикнул что-то непонятное. Девочки в соседнем вагоне громко пели хором. Мы вернулись в центр городка. По главной улице двигалась высокая черная карета, в ней сидела дама, которая обмахивалась розовым веером. Рядом с каретой ехал верхом молодой человек, который разговаривал с дамой, склонившись к ней. На центральной улице, перед самым большим в городе трехэтажным домом с колоннами стояла другая карета, без лошади. Толстяк в синем халате красил ее в синий цвет, а на балконе второго этажа стоял другой толстяк в красном халате и давал указания. Три дворника в ряд подметали улицу. За ними шел человек в мундире с золотыми пуговицами и золотой каске, который следил, чтобы улицу хорошо подмели. Перед магазином стояла длинная очередь. Низкое здание вокзала отрезало от нас улицу. Вот и платформа. Только на этот раз мы подъехали к ней с другой стороны. Начальник станции в красной фуражке поднял жезл, приветствуя нас. Женщина со сложенным зонтиком в руке стояла на платформе. Я взглянул на солнце - мы путешествовали полчаса. Девочки-школьницы с шумом и гомоном посыпались из соседнего вагона. Они промчались к выходу, обтекая бурливым ручейком одинокую женщину. Мы тоже вылезли из вагона. - Кондуктор приходил? - спросил начальник станции. - Нет, кондуктора не было, - сказал я. - Ничего, завтра будет, - сказал начальник станции. - А пока можете заплатить мне. С вас по шестьдесят копеек. Он взял деньги, приложил пальцы к фуражке и затем поспешил вперед к паровозу, откуда устало спускался машинист. - Больше с вами никто не приехал? - спросила женщина с зонтиком. Она была красива зловещей, роковой красотой. Ее лицо было белым, словно покрытое мукой, и на нем отчаянно сверкали черные глаза. - Вы же знаете, - сказал я. - Я ничего не знаю! - воскликнула женщина. - Я жду уже целую вечность! - По-моему, вы - единственный несчастный человек в этом городе, - сказала Ирка, как бы приглашая женщину ответить. Та ответила не сразу, она смотрела через Иркино плечо вдоль поезда, состоявшего всего из двух вагонов, будто на самом деле надеялась кого-то увидеть. Затем, убедившись, что и на этот раз никто не приехал, женщина обернулась к Ирке и сказала: - Я счастлива. У меня есть хорошая работа, отличная зарплата. У меня отдельная комната. Чего вы еще от меня хотите? - А кого же вы ждете? - спросила Ирка. - Глупости какие-то! - рассердилась женщина. - Кого я могу ждать? - Успокойтесь, Мария Осиповна, - сказал, подходя, начальник станции. За ним шел машинист, неся небольшой чемоданчик. - Вас никто не хочет обидеть. Вы же не хотите обидеть Марию Осиповну? - Если я работаю, честно отрабатываю свой хлеб, если я честно встречаю поезда и никому не мешаю - это не основание, чтобы меня упрекать. - Вас никто не упрекает, - сказал начальник станции. - Это естественное любопытство приезжих. Вы ведь приезжие? Сейчас мы проверим ваши документики и узнаем, почему вы ходите по городу и задаете провокационные вопросы. Начальник лукаво улыбнулся, но мне стало не по себе. - Простите, - сказала Ирка жестко, - но нам некогда с вами разговаривать. Мы тоже на работе. Мы тайно проверяем, как работает железная дорога. Вам это понятно? Она сделала такое ударение на слово "вам", что начальнику станции все стало понятно. - Прошу прощения за задержку, - сказал он, не поверив нам, но и не желая искушать судьбу. Мы вышли на улицу. Хвост длинной очереди в булочную пересекал мостовую. Мы с трудом пробились сквозь толпу. Толпа была веселой, улыбчивой, полной надежды и даже уверенности, что хлеба хватит всем. Миновав очередь, мы увидели мирного вида бабусю, которая шла по улице, волоча пластиковую сумку, из которой высовывались два батона. - Нам надо пройти к пустым складам, - сказала Ирка. - Мы приезжие и немного заблудились! - Пошли, - радостно сказала бабушка. - Нам по дороге. - А чего такая очередь за хлебом? - спросила Ирка. - Завтра спонсоры будут наш город инспекции показывать. - Бабуся показала нам твердыню, вознесенную к нему. - А у нас народ какой? Никакой благодарности! Если что будут давать - устроит очереди, не дай Бог! - Значит, сегодня все продают на два дня вперед? - догадалась Ирка. - А завтра как всегда! - И бабуся лукаво улыбнулась. - Лучше и не суйся! Я угадал уличку складов, сбегавших ко рву. Мы покинули бабусю, которая еще стояла наверху. - Мне интересно, - сказала Ирка, - откуда они набирают таких людей? - Может, в пробирках выращивают? - спросил Сенечка. - Я думаю, - сказал я, - что наловили в разных местах и свезли. И теперь они уже давно тут живут, привыкли. Они счастливые, у них колбаса есть. - Ты прав, - сказала мрачно Ирка, - им всегда повторяют, что за пределами города колбасы нет. - А разве есть? - спросил Сенечка. - Я пробовал, - сказал я. - В школе гладиаторов. - Школа гладиаторов - это нетипично, - сказала Ирка. - У них связи со спонсорами, со спецснабжением. - Так я и не попробовал колбасу, - сказал Сенечка и проглотил слюну. - Попробуешь, обязательно попробуешь. Я тебе слово даю, - сказала Ирка. 8. Любимец на башне Стемнело, но никто не шел. На складе было холодно, мыши и крысы суетились по углам, будто переезжали с квартиры на квартиру и таскали мебель. Сенечка томился бездельем, несколько раз выбегал из склада, потом возвращался и убитым голосом сообщал, что никого нет. Мы доели наши припасы, потому что понимали, что завтра нас могут и не покормить. Чтобы не сидеть в темноте, мы прошли по улице до первых домиков. В домиках горели свечи и керосиновые лампы. Над высоким домом была протянута гирлянда фонариков, но электричества в Счастливом городе не было. Какие-то люди, громко и пьяно разговаривая, шагали по улице - на всякий случай мы нырнули за угол и встали там. Возвращаться на склад не хотелось - там было холодно как под землей. Отчаявшись дождаться друзей, мы вернулись на склад и сели в углу в обнимку, чтобы было теплее. Открылась дверь, и возница, взглянув внутрь, спросил хриплым шепотом: - Вы живые? Мы разговаривали тихо, чтобы нас никто не услышал. Возница сказал, что сведения о завтрашнем прилете инспекции подтвердились - за вечер на башню спустилось несколько милицейских вертолетов. - В городе все знают о завтрашней инспекции, - сказал я. - А куда денешься? - сказал возничий. В темноте не было видно его длинных усов, но по невнятности речи я представлял, как он жует кончик уса. - Всего за день до инспекции талоны отоваривают. В день инспекции - пусто. - А почему так? - спросила Ирка. - Если дают продукты, - ответил возница, - то сразу бывает очередь. Как ты запретишь людям стоять в очереди, когда выкинули продукты? Вот с башни и виден непорядок. - А плохо с продуктами? - Мы не жалуемся, - сказал возница. - Как-то достаем, крутимся. Ведь люди знают, что в других городах с продовольствием куда хуже. - Откуда знаете? - спросила Ирка. - Как, откуда? У нас газета выходит, - сказал возница с усмешкой в голосе. Я понимал, что возница хоть и местный счастливый человек, но уже испорчен общением с Хенриком и нами - жителями другого мира, испорчен скепсисом и неверием. - А магазины завтра закроются? - спросил я. - Ни в коем случае! Завтра будет день временной выдачи муляжей. Все мы распределены по магазинам, а некоторые приписаны к рынку. Каждый возьмет, что положено, и отнесет домой. А потом будет карнавал. - Как жалко! - сказала Ирка. - Я никогда не видела карнавала. - А я даже слова такого не знаю! - сказал Сенечка. - Когда нам выходить? - спросила Ирка. - Скоро, - сказал возница. - Как вас зовут? - спросил я. Мне показалось неправильным не оставить в своей памяти человека, который так много для нас сделал. - Густав, - ответил возница. И продолжал: - Сейчас мы выйдем ко рву. Разговаривать там нельзя. На башне уже много милиционеров. Спонсоры не хотят случайностей. - А как мы поднимемся на нее? - спросил я. - Этого не надо будет делать. Все равно не забраться. - А как? - Под водой во рву есть вход в башню. Он служит для тех случаев, если воду из рва спустят. Для чистки или ремонта. О нем никто не знает. Мы сами узнали случайно - в архиве нашли планы башни. В вечерней тишине донесся бой часов на здании вокзала. - Пора, - сказал Густав. - Нам должны принести надувную лодку. Молчаливой процессией мы спустились ко рву. Вода в нем неслась как в горной реке. - Почему это так происходит? - спросил я шепотом. - Там у них установлена машина, - Густав махнул рукой в направлении башни, - чтобы никто не мог подплыть к башне. Костяная голова одного из чудовищ, обитавших во рву, высунулась на мгновение из воды и исчезла, унесенная течением. - А кто эти чудовища? - спросил я. - Драконы? - Драконы? - Густав меня не понял. - Если свалишься в воду, живым не выбраться, - прошептала Ирка. - Здесь нет драконов, - сказал Густав. - Не понимаю, о чем вы говорите. - Разве вы не видели голову? Возница улыбнулся - в полутьме сверкнули его зубы. Он вытащил из кармана хлеб, отщипнул от него кусок и, размахнувшись, кинул в воду выше по течению. Тут же из воды высунулась голова чудовища. Рядом - другая. Кусок хлеба исчез. - Что это? - Это большие черепахи, - сказал возница. - Они безопасные. Но если не знаешь, то страшные. У нас в городе все думают, что они едят людей. И кто-то поддерживает эти слухи. - А где вход в башню? - спросил я. - Видите вырубленный в башне над водой крест? - ответил вопросом Густав. Я пригляделся. Кажется, я его разглядел. - Под ним есть вход в башню. У самого дна рва. Он забран решеткой, которая закрыта на засов. Время шло. Вышла луна, в маленьком городском парке под гирляндами керосиновых фонариков играл небольшой оркестр. - Где же ваша лодка? - спросила Ирка. - Сам хотел бы знать, - ответил возница. - Уже полчаса как они должны были принести лодку. Мы ждали. Говорить не хотелось. Что-то случилось. - Может, вы сходите и спросите? - сказала Ирка. - Это в другом конце города, - сказал Густав, - за вокзалом. А через полчаса город объявляется спящим. И уже нельзя по нему ходить. С этим у нас строго. - Тогда спешите, узнайте, - сказал я. Густаву не хотелось идти, но он понимал, что мы правы. - Никуда не уходить! - с преувеличенной строгостью произнес он. - Не беспокойтесь. Его шаги удалились. Было тихо. Из парка доносилась музыка, кто-то высоко над нами засмеялся. Башня поднималась черная и неприступная. На ее вершине между зубцами загорелся маленький, но яркий огонек. Потом расширяющийся луч света скользнул по стене - видно, кто-то перегнулся через парапет и осветил стену сверху. Луч фонарика не достиг воды. Вода мчалась у наших ног беззвучно и быстро. При свете луны я увидел, как к поверхности поднялась гигантская черепаха. Не знаю, сколько прошло времени - но, наверное, не меньше часа. Густав не возвращался. Сенечка извелся - ребенку трудно ждать. Оркестр в парке перестал играть, огоньки в домах гасли один за другим. Густав все не шел. Вдруг издали, сверху, со стороны вокзала донесся короткий предупреждающий крик. Мы замерли, вслушиваясь. Снова крик. Мне показалось, что слышны были быстрые шаги - кто-то убегал. Потом резкий короткий звук - один, два, три... - Это выстрелы, - тихо сказала Ирка. Она поднялась на ноги. В городе все умолкло. - Я поднимусь по течению, - сказал я, - и нырну. С таким расчетом, чтобы меня снесло течением к решетке. - Ничего не получится, - сказал Сенечка. - Сунь руку в воду. И увидишь. Я спустился к самой воде и сунул руку в холодную воду. Несущаяся вода ударила по ней, как ударяет водопад. Мою руку буквально выбросило из потока. Я и не ожидал, что течение такое быстрое. Ирка тоже попробовала воду. - Ничего не получится, - грустно сказала она. - Это глупо - столько готовились, а ничего не получится. Мы еще постояли, прислушиваясь и надеясь, что услышим шаги Густава. Но никто не спускался ко рву. - На складе я видел веревку, - сказал Сенечка. - Зачем тебе? - Мне надо будет добраться до двери, до решетки, и привязать к ней веревку. И тогда вы переберетесь туда, держась за веревку. - Легко сказать, - ухмыльнулся я, - а ты представляешь, куда тебя вынесет водой? - Веревки там много? - спросил Сеня. - Много, - сказала Ирка. - Это хорошо, - сказал Сенечка голосом умудренного жизнью человека, который не желает тратить время на споры со мной - мальчишкой. - Нам надо много веревки. Только вы меня слушайтесь и не спорьте. Когда у людей не остается надежды, то даже мальчик-с-пальчик может стать ее источником - главное, чтобы он был уверен в себе. - Ты скажи, зачем тебе много веревки? - спросила Ирка. Сенечка без лишних слов поспешил к складу. - Нам некогда, - сказал он. - Если ваш Густав попался ментам, то они его допросят, и он скажет, что мы здесь. Это было разумно, и Ирка больше не задавала вопросов. Мы направились к складу. Там было темно. Я чиркнул кремнем и запалил зажигалку, которую подарил мне отец Николай. Зажигалка была масляная, огонек ее чадил и почти не давал света. При свете зажигалки мальчик разобрал веревки и объяснил нам свою мысль. Сеня не будет пытаться переплывать ров - все равно унесет. Но в отличие от нас, которые не могут дышать под водой, для него вода все равно что воздух. Так что, если мы отыщем камень потяжелее, малыш сможет пробраться к двери по дну, что сделать куда легче, чем плыть по поверхности. С собой он возьмет веревку и привяжет ее к решетке в башне - сделает таким образом мост. Держась за веревку, мы сможем переплыть ров. К счастью, все вышло так, как разъяснил нам разумный Сенечка. Обмотанный веревкой, держа в руках тяжелый камень, Сенечка вступил в воду. Его шатнуло и понесло вбок. Я травил веревку, привязанную другим концом к вкопанному в землю столбу. Веревка натянулась под острым углом, и Сенечка исчез под водой. Я отлично знал, что он - рыба, и в то же время с трудом удержался от того, чтобы не броситься за голеньким ребенком, сгинувшим в черной воде. Веревка рывками вырывалась у меня из рук. Ирка подбежала, чтобы помочь мне удержать конец. Помощи от нее было немного, но я ее не стал отгонять... Я видел, как страшной обтекаемой массой по воде пронеслось тело черепахи. Хорошо рассуждать о том, что черепахи безопасны - но там, во рве, всего-навсего маленький мальчик. Веревка то натягивалась, рвалась из рук, то вдруг ослабевала. Мне казалось, что Сенечка должен был давно уже пересечь водную преграду, но он не появлялся на той стороне. Неужели с ним что-то случилось? Ирка трогала меня за рукав, будто порывалась что-то сказать, но в последний момент удерживалась. Теперь веревку тянуло вправо по течению, но я вдруг понял, что она уже прикреплена к чему-то на той стороне. И как бы в ответ на мои мысли, из воды, у основания башни, высунулась голова Сенечки, который с трудом удерживался на месте. - Тащи веревку, натягивай, - сказал он. И мне показалось, что голос его прозвучал слишком громко, и сейчас сверху вспыхнут фонари. Но ничего не случилось. Ирка помогала тащить веревку. Сенечка пропал с поверхности воды. Наконец веревка натянулась над самой водой, и мы привязали ее к столбу. Ирка примотала себе на спину всю нашу одежду. Я с ее помощью привязал к себе на спину ползуна. Ползун трусил, он начал вдруг говорить, что если он утонет, то надо обязательно сообщить об этом куда-то... Но мы не слушали его - мы боялись, что не успеем. Ирка первой вошла в воду, вцепившись в веревку. Ее тянуло течением, отрывало от веревки, но она медленно перебирала руками по ней. Веревка натянулась углом, вода пенилась вокруг Ирки, медленно передвигающейся к основанию башни. Ползун, привязанный к моей спине, вздрагивал. - Не шевелись, когда поплывем, - предупредил я его как можно решительней. - Я знаю, - отозвался ползун. Но когда Ирка, добравшись до башни, помахала мне рукой, и подошла моя очередь перебираться через несущуюся реку, ползун стал вести себя безобразно. Он цеплялся мне в спину когтями, и я готов был его сбросить - так было больно. На середине меня чуть не оторвало от веревки, я ничего не видел, вода завивалась вокруг меня, холодный вал бил в бок, я не помню уж как добрался до стены. И только когда рука моя уперлась в бетон, я с великим облегчением понял, что переплыл. Кто-то дернул меня за ноги, я хотел огрызнуться, чуть не нахлебался воды, но потом понял, что Сенечка помогает мне нырнуть. Я сказал ползуну (не знаю, услышал ли он): - Ныряем, не суетись! Потом, набрав в легкие воздуха и все еще держась за веревку, я другой рукой повел вниз по стене, и через полметра, не более, моя рука провалилась внутрь и меня сильно дернули за нее. В этот момент ползун, перепуганный и потерявший ориентировку, с такой силой рванул меня когтями по загривку, что я было закричал - вода попала в глотку, я не понимал, что со мной творится, я даже не мог выпустить судорожно сжатую в кулаке веревку, и Ирке пришлось буквально отламывать мне пальцы... Вода расступилась. Я выплыл в середину черного, наполненного водой колодца. Вокруг меня отвесно поднимались внутренние стены башни. На стене, одна над другой, горели тусклые лампочки. После темноты они казались яркими, и я сразу разглядел Сенечку, который помог мне выбраться на край колодца. Помещение на дне башни было велико, и там, помимо колодца, из которого мы вылезли, размещались машины, которые мерно постукивали, крутя громадными колесами. Я подумал, что именно они гонят воду во рве. Первым делом я стал отвязывать ползуна, проклиная его на чем свет стоит. Сенечка и Ирка помогали мне, а ползун жалко оправдывался, чувствовал свою вину, но утверждал, что не помнит, как пытался меня искалечить. - Славно он тебя изукрасил, - сказала Ирка, глядя на мою спину. - Надо бы перевязать, - сказал я. - Может, у него когти ядовитые. - Я не давал вам оснований так обо мне думать, - почему-то обиделся ползун. - Перевяжем потом. Ты терпеть можешь? - спросила Ирка. - Буду терпеть, - сказал я. - Но чтобы я еще когда-нибудь таскал на себе ползунов - увольте! В башне было теплее, чем снаружи, и если бы не царапины на спине, я бы сказал, что первую часть путешествия мы совершили удачно. Но что делать дальше, я не представлял. Нас подвели на том берегу рва - никто не пришел к нам на помощь. А что здесь? Где помощники? Оглядевшись в поисках пути, которым попадали к работающим машинам спонсоры и их слуги, я увидел, что к стене прикреплена узкая металлическая лестница, которая поднималась, загибаясь, и заканчивалась под самым потолком решетчатой площадкой и железной дверцей. Это был единственный выход из первого этажа башни. Оставив моих спутников внизу, я быстро взбежал по лестнице наверх и попробовал дверь - дверь была заперта. Впрочем, этого следовало ожидать. Сверху мои спутники казались мне столь маленькими, несчастными и беспомощными, что любой спонсор их мог раздавить одним пальцем. К счастью, желающего спонсорского пальца в наличии не оказалось. Мы не решались громко разговаривать - не исключено, что этот зал соединялся с другими помещениями невидимыми для нас ходами. Ирка сложила руки трубой и громко прошептала: - Ну и что? Я развел руками, показывая, что дверь не открывается. И пути дальше нет. Сенечка обезьянкой взбежал по лестнице и, встав рядом со мной, начал осторожно поворачивать ручку, словно ждал какого-то сигнала, позволившего бы растворить дверь. Мы возились перед дверью как глупые животные, а внизу ползун и Ирка стояли у широкого колодца, задрав головы и ожидая от нас благоприятных вестей. И вдруг мы услышали, как кто-то с той стороны поворачивает ключ. Мы с Сенечкой отпрянули в сторону и прижались спинами к стене. Я поднял руку с ножом, готовый ударить им человека, вознамерившегося войти в зал. Дверь открывалась медленно, словно тот, кто был по ту ее сторону, тоже не был в себе уверен и трусил. Я занес руку с ножом, но когда дверь наконец приоткрылась, я не увидел головы там, где ожидал ее увидеть. Сначала мне показалось, что на металлическую площадку вышел еще один ребенок, такой как Сенечка. И только когда снизу радостно ахнула Ирка, по буйной шапке волос я догадался, что дверь открыла Маркиза. Маркиза, которую Сийнико вызывал к прилету инспекции, попала наверх башки в специальную палату еще утром. Но никакой связи с городком она не имела, за исключением того, что должна была ночью спуститься вниз и открыть дверь, соединяющую нижний этаж башни с верхними этажами. Сделать это оказалось нетрудно. Калек, привезенных на башню по Программе помощи, милиционеры спрятали в палату, а сами благополучно заснули. Маркиза не могла передвигаться по башне в своем кресле и поэтому хромала на костыликах, что давалось ей с трудом. Она открыла бы дверь и раньше, но, как назло, несколько милиционеров уселись играть в кости как раз перед ее палатой. Маркиза не стала дожидаться, пока они заснут, вышла из палаты и отважно прошествовала мимо них, якобы по нужде. Милиционеры и внимания не обратили на увечную карлицу. Теперь следовало незамеченными подняться наверх башни. После всех испытаний мною овладело приподнятое нервное настроение, какое может овладевать солдатом после трудного, но удачного штурма вражеского города, когда ему открыты все лавки и квартиры - можно грабить! Я не чуял под собой ног, и мне хотелось бежать по лестнице наверх. Но Маркиза, естественно, не могла двигаться по ступенькам быстро и отдыхала после каждых пяти шагов. - Давайте я вас понесу, - сказал я. - Нет, спасибо, - сказала Маркиза холодно. - Здесь недалеко. Мы поднялись за ней на верхний ярус башни - выше была лишь смотровая площадка для инспекторов. Этот ярус был разделен на несколько помещений и приспособлен для тех людей, которые обслуживали башню Наблюдений. Здесь были спальни для милиционеров, палата для калек, столовая, туалеты, склады, диспетчерские... Сейчас здесь царила тишина. Убежденные в том, что башня недоступна, милиционеры мирно спали. А спонсоры прибудут только утром - им нет смысла здесь ночевать. - Я нашла для вас чудесное место, - прошептала Маркиза. - Даже трудно поверить, что может так повезти. Она показала на небольшой люк. - Наверх? - удивилась Ирка. - На самый верх? - Вот именно, - сказала Маркиза. - Чем ближе воробей живет к гнезду орла, тем он в большей безопасности. По крайней мере, здесь вас никто не будет искать. Мы поднялись на самый верх. Вершина башни представляла собой широкую площадку, которая, казалось, плыла в небе под самыми звездами. Здесь было пусто и стояла тишина, которую, наверное, можно услышать только в горах или пустыне, там, где нет ничего живого. Низко-низко пролетали легкие перистые облака, звезды были яркими. Летучая мышь пронзила воздух над нашими головами - она неслась бесшумно, как было бесшумно все на этой высоте. Маркиза провела нас к небольшой низкой надстройке с маленькими окошками - таких было несколько со стороны, противоположной городу. - Я не знаю, что здесь было раньше, - сказала она. - Но, судя по всему, сюда никто не заходит. Маркиза приоткрыла низкую дверцу, и мы оказались в надстройке. - Здесь будете ждать, - сказала она. - Все решения принимает Ирка. - Сухими руками Маркиза поправила свои волосы и посмотрела на небо. - Как жаль, - сказала она. - Что? - не поняла ее Ирка. - Я так мечтала, что меня отправят в Галактический центр... - Я тоже хотела бы туда, - сказала Ирка. - Если все получится, как мы задумали, - сказала Маркиза, - мы с тобой еще полетим туда. Один за другим мы влезли в низкое помещение, где была сложена рулонами плотная материя. - Я знаю, что это такое, - сказала Ирка, - если дождь, они натягивают над башней тент. В мокрой одежде спать было неприятно. Я пытался заснуть, ворочался, несколько раз забывался во сне, какие-то кошмарные видения преследовали меня. Потом просыпался. Сенечка бормотал во сне, Ирка тоже спала плохо. О ползуне ничего сказать не могу, потому что не знаю, чем отличается спокойный сон ползуна от тревожного. Окончательно я проснулся на рассвете. Снаружи, на смотровой площадке, было тихо. Я выглянул в окошко. Солнце еще не встало, но было светло, звезды погасли - июньские ночи коротки. Я вылез на площадку и принялся прыгать, чтобы согреться. По краю площадки между зубцами на парапете были прикреплены разного рода подзорные трубы и экраны. Они были установлены куда выше человеческого роста и направлены на город. Экраны соединялись с оптическим устройством. Я встал на цыпочки, чтобы было лучше видно. Один из них показывал участок города, увеличенный во много раз. Было такое впечатление, будто я смотрю на улицу из окна. Улица была пуста, только одинокий дворник подметал ее щеткой. Мимо шагал человек в черной одежде и черном цилиндре с кольцом веревки через плечо - это был знакомый мне трубочист. Экран вращался. Я повернул его. Теперь я смотрел на главную площадь перед большим домом. Три человека на площади сколачивали помост. Два других устанавливали возле него высокий столб. Я подумал, что они готовятся к карнавалу... А вот и вокзал. На скамейке перед ним, подтянув ноги, спит красивая женщина, зонтик выпал из ее рук и валяется на тротуаре. Мимо проехала высокая карета и закрыла на секунду лавочку с женщиной. Громко ударили куранты на городской башне. - Тим! - услышал я предупреждающий оклик. Я обернулся - на верхнюю площадку выбирались милиционеры. Я метнулся в укрытие. И вовремя. Мои спутники разлеглись на сложенных полотнах шатра и глядели в узкие щели окошек под самой крышей. Я присоединился к ним. Милиционеры в гребенчатых касках, выбежавшие на площадку, быстро осмотрели ее, один даже заглянул к нам, мы замерли, но милиционер не рассчитывал кого-нибудь увидеть - он захлопнул дверь и побежал дальше. - Все чисто! - послышался крик милиционера, и ему ответили с разных сторон такие же крики: - Все чисто! - Все чисто... все чисто! Застучали окованные каблуки - мне было видно, как милиционеры, толкаясь и спеша, спускаются в люк, ведущий вниз. И тут же воздух над площадкой потемнел - один за другим спускались вертолеты. Из каждого выходил спонсор, и вертолет тут же автоматически поднимался, освобождая место следующему. Всего я насчитал более десяти спонсоров. Все они принадлежали к самой верхушке земного общества - это были главы управлений и департаментов. А вот и старый знакомый... господин Сийнико. Знал бы он, кто лежит на свернутых рулонах полотна в двадцати метрах от него! - Это он! - шепнул Сенечка, лежавший рядом. - Я его узнал. Я положил руку на теплый затылок мальчика, чтобы успокоить его. - Говорить буду я, - предупредила Ирка. - Знаю. Над площадкой завис пассажирский флаер. В его плоском блестящем брюхе открылся люк, выкатилась пологая лестница. Первым сошел незнакомый мне спонсор в форме военного ведомства. - Я буду слушать, - прошептал я, касаясь губами уха Ирки. - И когда будет хороший момент, я дам сигнал. Ирка кивнула. Один за другим из флаера спустились на площадку три инспектора. Сначала я видел их ноги, появившиеся из люка, затем попытался вообразить себе, что же я увижу, когда инспектор появится целиком. Я ни разу не угадал. Они были совсем разными. Первым спустился человек. Вернее существо, схожее с человеком, но достигавшее двух с половиной метров ростом. Лицо у человека было желтым, широким, круглым и плоским. Такому лицу соответствовали бы узкие глаза - но у этого человека они были совершенно круглыми, птичьими. Человек опирался на тонкую трость, изукрашенную драгоценными камнями. Под лучами только что поднявшегося солнца камни засверкали, отбрасывая разноцветные зайчики по всей площадке. Следующий инспектор двигался медленно. У меня создалось впечатление, что у него вообще нет костей - нечто кисельное, забранное в упругую ткань, покачивалось над лестницей, не решаясь сделать шаг. Человек с тростью обернулся и подал спутнику руку. Слизняк оперся на руку, перелился в сторону человека, и мне было видно, как трудно человеку удерживать этот текущий вес. - Они очень мудрые, - прошептал ползун. - Паллиоты. Им трудно. - Что трудно? - спросил я, вовсе не удивившись познаниям ползуна. - Трудно ходить. Они живут в жидкости. - Как я, - сказал Сенечка. Легкое сияние вокруг головы паллиота оказалось оболочкой шлема. Спустившись на камень площадки, паллиот с облегчением (или это я за него почувствовал облегчение) растекся по полу, и видно было, если бы не скафандр - инспектор превратился бы в лужу. Тем временем сверху спустился третий инспектор. Он был ловок, невероятно быстр, по-насекомому худ, на поясе, который можно было бы обхватить пальцами, висел широкий, разукрашенный, в кожаных ножнах меч. Лицо этого существа было узкое, будто сдавленное прессом, вытянутое вперед. Глаза, смотревшие в стороны от блестящего горбатого носа, казались глазами насекомого. Одеждой инспектора был широкий со множеством вертикальных складок плащ, легкий и колышущийся от любого движения воздуха. Ростом третий инспектор был невелик, он уступал даже Ирке. Спонсоры выстроились в ряд перед инспекторами и поочередно выступали вперед, чтобы представиться. Мне было хорошо слышно, как они произносят свои имена и должности. Они говорили на языке спонсоров, инспекторов это не удивляло - видна, такова была договоренность. - Ты понимаешь? - прошептала Ирка. - Да. - Мы не будем занимать вашего драгоценного времени, - произнес Сийнико после того, как взаимный обмен любезностями был завершен. - Если вы подойдете к экранам и наблюдательным трубам, то получите ответы на многие интересующие вас вопросы. Инспектора в сопровождении спонсоров двинулись к парапету. Но прежде чем подойти к экранам, насекомообразный худой инспектор в плаще склонился над парапетом, глядя вниз на город и лесные дали, словно желая убедиться, что город существует. - Кто он? - спросил я ползуна. - Мудрый владетель легиона, - сказал ползун, совершенно не заботясь о том, способен ли я его понять. - Откуда он? Ползун странным образом хмыкнул, будто был удивлен моей серостью: - Из края Двух зорь, - сообщил он мне наконец. - Спасибо, - сказал я, не скрывая иронии. - Как вы уже знаете, - продолжал Сийнико, - наша миссия прибыла сюда в тот момент, когда здесь кипели, и уже не первый год, опустошительные атомные войны, разрушившие практически до основания главные населенные пункты планеты и значительно сократившие число ее обитателей. Те же, кто остался жив, в большинстве своем были заражены различными болезнями. - Радиоактивными? - спросил паллиот. - Химическими, генетическими... Перед нами стояла труднейшая задача. Надо сказать, что ничего подобного нашей цивилизации еще не встречалось. Спонсоры жестами и поклонами подтвердили согласие со словами Сийнико. - Мы лечим тех, кого не могут вылечить местные врачи. Если же исцеление вообще невозможно на Земле, мы отвозим калек к нам, в наши клиники. Кстати, после окончания осмотра города мы приглашаем вас вниз, там специально для встречи с вами находятся пятеро калек, ожидающих отправки в Галактический центр. Там Маркиза, подумал я. Она сейчас пребывает в неизвестности, не предполагая, чем кончится наша схватка со спонсорами. - Все необходимые документы и пленки, запечатлевшие ситуацию на планете, будут предоставлены уважаемым инспекторам по возвращении на главную базу, - продолжал Сийнико. - Сейчас я только сообщу вам, что мы поставили перед собой задачу - возвратить жизнь на Землю, что оказалась куда сложнее, чем мы предполагали. - С этим мы также ознакомимся на базе, - сказал высокий человек, который по поведению своему показался мне главным среди инспекторов. Он был нетерпелив и резок в движениях. - Разумеется, - сразу согласился Сийнико. - Мы привезли вас сюда не для того, чтобы вспоминать прошлое и рассказывать о том, каких средств и усилий стоит нам возрождение планеты. Но любой разговор, любая дискуссия будут пустыми, если вы не будете ознакомлены из первых рук с тем, что же представляет собой цивилизация Земли, как живут, к чему стремятся, как проводят свои дни рядовые ее обитатели. Паллиот подполз, переливаясь, к парапету. - Придерживаясь строго правила - ни в коем случае не вмешиваться в жизнь землян, - мы построили эту башню рядом с обыкновенным типичным городком. Обитатели его, мирные земляне, и не подозревают, что находятся под постоянным научным наблюдением. Уже многие десятилетия наша экспедиция, которую в настоящее время я имею честь возглавлять, постоянно изучает этот город. Мы его для себя называем Типичным городом. - А как они его называют? - спросил вдруг худенький инспектор. - Как? - Сийнико на секунду замялся, вопрос был для него неожиданным. Он обернулся к спонсору из Ведомства пропаганды, стоявшему рядом. Тот медленно наклонил голову, украшенную маленькими черными очками, и кашлянул. - Половину доходов, которые мы получаем от вывоза с Земли некоторых полезных ископаемых, мы вкладываем в развитие планеты... - Каким образом? - спросил вдруг паллиот. - Мы представим документы, - сказал Сийнико. - Есть ряд программ, такие, как "Чистый воздух", "Родник", "Океан". Многие наши ученые плодотворно трудятся, помогая нашим младшим братьям по разуму. - И это - типичный город? - спросил высокий человек. - Вот именно! - И люди никогда не видели ни одного из вас? - Мы стараемся не показываться на глаза землянам. Они еще не готовы к межпланетным контактам, - сказал Сийнико. Коротким движением толстой лапы Сийнико направил внимание инспекторов на экраны и подзорные трубы. - Вы можете убедиться даже по характерным деталям повседневной жизни землян, что они лишь недавно вступили в эпоху пара и построили первые железные дороги. Инспектора потянулись к экранам... - Вы можете убедиться сами, - Сийнико переключил экраны, и все они показали перрон, по которому весело бежала стайка школьниц в темных платьицах и белых передничках. Девочки заполнили первый вагон. Начальник станции в красной фуражке поднял жезл. И тут я увидел красивую высокую женщину с зонтом в руке. Другой рукой она подняла платок, как бы желая счастья отправлявшимся в путь пассажирам. - И как далеко проходит эта дорога? - спросил узколицый инспектор в длинном плаще. - Она соединяет этот городок с другими, подобными ему, - пояснил Сийнико. - Ведь больших городов на Земле практически не осталось. Они стали жертвами войн и не восстанавливались. Думаю, что со временем появятся новые. Хотя мы с точки зрения охраны природы ненавязчиво и незаметно для землян проводим идею господства малых поселений. - Попрошу вас предоставить документы о том, как вы проводите эту идею, - сказал паллиот. Сийнико щелкнул себя по гребню, что было выражением недовольства. - Разумеется, - сказал он. - А теперь мы можем продолжить ненавязчивое путешествие по городу. Вы вправе заглянуть в каждый дом. Ближайший ко мне экран показывал гастроном, сегодня буквально заваленный различными видами колбас и сыров. Люди заходили в магазин, и на экране было видно, как улыбаются продавщицы, отрезая от муляжей куски и заворачивая их для покупателей. - У них существует монетная система? - спросил высокий человек. - Она была куда более распространена в период кровавых войн. Тогда существовали и большие банки. Сейчас все проще, но и полезнее для здоровья планеты, - ответил Сийнико. Интересно, подумал я, не кажется ли странным инспекторам, что магазины, мастерские и даже дома схожи с аквариумами, как услужливо смотрят они на башню стеклянными стенами. Но, вероятно, инспектора отнесли эту странность на счет обычаев землян, и она их не удивила. Экран показывал центральную площадь. Помост был готов. И тут я подскочил так, что ударился головой о низкий потолок укрытия. Это была виселица. Вокруг помоста уже собралась значительная толпа одетых по моде давних времен обывателей. На помост поднялся господин в черном, который развернул свиток и принялся читать его. - Что там происходит? - спросил худой инспектор. - Не знаю, - сказал Сийнико. - Мы только изучаем обычаи землян. Порой они нас удивляют. Он не спешил сдвинуть подзорные трубы и экраны в сторону. Мне показалось, что ему самому интересно, что же происходит на площади. - Нет, не знаю, - повторил он. Остальные спонсоры и тем более не знали, что там происходит. Я думаю, что они и город-то видели второй или третий раз в жизни, и им были совсем неинтересны маскарадные затеи Сийнико. На помост поднялся бородач в красной рубахе с закатанными рукавами. Он попробовал, крепко ли держится веревка. - Сегодня должен был быть карнавал, - сказал Сийнико. - Но это непохоже на карнавал. Инспектора так же, как и я, видимо, ощутили драматизм и скрытое напряжение сцены. Они стояли неподвижно и ждали, что будет дальше. На площадь выехала закрытая черная карета, запряженная парой лошадей. Карета остановилась у помоста, закрыв его от нас, и только когда она через минуту отъехала дальше, мы увидели, что на помосте стоит наш возница Густав, пропавший прошедшей ночью. - Ой! - пискнула Ирка. Я сжал ее руку. Руки Густава были связаны за спиной. Человек в красной рубахе повел его к виселице. Петля чуть покачивалась под ветром над его головой. - Не собираются ли они его убить? - спросил паллиот. - Вполне возможно, - сказал спонсор Сийнико. - Я думаю, что вы совершенно правы. Таким жестоким образом люди казнят своих преступников. - Что он совершил? - спросил высокий человек. - Этого мы никогда не узнаем, - вздохнул Сийнико, - мы не имеем связи с городом. Я видел, как палач приказал Густаву подняться на скамейку. - Что делать, что делать? - шептала Ирка. - Молчи, - сказал ползун. - Мы не можем погубить все сейчас. - Не все ли равно, - сказал я. - Сейчас или через пять минут. Единственная разница, что Густав будет наверняка мертв. С этими словами я выскочил на залитую солнцем площадку. Все услышали, как я выбегаю. Все обернулись и шарахнулись от меня. Один из спонсоров выхватил пистолет, но, к счастью, я увидел это движение раньше, чем он успел выстрелить, и отпрыгнул в сторону. - Стойте! - закричал я на языке спонсоров. - Остановитесь! Это обман. - Ах, это ты, преступник! - Сийнико также пытался достать пистолет. И я не знаю, удалось ли бы мне сказать еще хоть слово, но тут я услышал резкий голос ползуна, закричавшего на непонятном мне языке. Он уже стоял на задних лапах, подобно нападающей кобре. - Не сметь стрелять! - закричал в ответ на крик ползуна высокий человек. Как я понимаю, он об