-таки, мне кажется, я могу дать ему пинок". Она продвинула ногу как можно дальше в трубу и стала выжидать. Вскоре она услышала, как какой-то зверек (она не могла угадать его породу) скребется и возится в трубе. Тогда, сказав себе: "Это Яшка!" - она дала резкий пинок и стала ждать, что будет дальше. Первое, что она услыхала, было общий крик голосов: "Яшка летит!" Потом, отдельно, голос Кролика: "Эй, ловите его, вы, там, у плетня!" Затем молчанье и снова смутный гам: "Подними ему голову. Воды!" - "Тише, захлебнется!" - "Как это было, дружище?" - "Что случилось?" - "Расскажи-ка подробно!" Наконец раздался слабый, скрипучий голосок. ("Это Яшка", - подумала Аня.) "Я уж не знаю, что было... Спасибо, спасибо... Мне лучше... Но я слишком взволнован, чтобы рассказывать. Знаю только одно - что-то ухнуло в меня, и взлетел я, как ракета". - Так оно и было, дружище! - подхватили остальные. - Мы должны сжечь дом, - сказал голос Кролика. И Аня крикнула изо всех сил: "Если вы это сделаете, я напущу Дину на вас!" Сразу - мертвое молчанье. Аня подумала: "Что они теперь будут делать? Смекалки у них не хватит, чтобы снять крышу". Через две-три минуты они опять задвигались и прозвучал голос Кролика: "Сперва одного мешка будет достаточно". - Мешка чего? - спросила Аня. Но недолго она оставалась в неизвестности: в следующий миг стучащий дождь мелких камушков хлынул в окно, и некоторые из них попали ей в лоб. "Я положу конец этому!" - подумала Аня и громко крикнула: "Советую вам перестать!" - что вызвало опять мертвое молчанье. Аня заметила не без удивленья, что камушки, лежащие на полу, один за другим превращались в крохотные пирожки - и блестящая мысль осенила ее. "Что, если я съем один из этих пирожков! - подумала она. - Очень возможно, что он как-нибудь изменит мой рост. И так как я увеличиваться все равно больше не могу, то полагаю, что стану меньше". Сказано - сделано. И Аня, проглотив пирожок, с радостью заметила, что тотчас рост ее стал убавляться. Как только она настолько уменьшилась, что была в состоянии пройти в дверь, она сбежала по лестнице и, выйдя наружу, увидела перед домом целое сборище зверьков и птичек. Посредине был бедненький Яшка-Ящерица, поддерживаемый двумя морскими свинками, которые что-то вливали ему в рот из бутылочки. Все они мгновенно бросились к Ане, но она проскочила и пустилась бежать со всех ног, пока не очутилась в спасительной глубине частого леса. - Первое, что нужно мне сделать - это вернуться к своему настоящему росту; а второе - пробраться в тот чудесный сад. Вот, кажется, лучший план. План был, что и говорить, великолепный - очень стройный и простой. Единственной заторой было то, что она не имела ни малейшего представления, как привести его в исполнение; и пока она тревожно вглядывалась в просветы между стволов, резкое тявканье заставило ее поспешно поднять голову. Исполинский щенок глядел на нее сверху огромными круглыми глазами и, осторожно протягивая лапу, старался дотронуться до ее платья. "Ах, ты мой бедненький!" - проговорила Аня ласковым голосом и попыталась было засвистеть. Но ей все время ужасно страшно было, что он, может быть, проголодался и в таком случае не преминет съесть ее, несмотря на всю ее ласковость. Едва зная, что делает, Аня подняла с земли какую-то палочку и протянула ее щенку. Тот с радостным взвизгом подпрыгнул на воздух, подняв сразу все четыре лапы, и игриво кинулся на палочку, делая вид, что хочет ее помять. Тогда Аня, опасаясь быть раздавленной, юркнула под защиту огромного чертополоха, но только она высунулась с другой стороны, как щенок опять кинулся на палочку и полетел кувырком от слишком большой поспешности. Ане казалось, что это игра с бегемотом, который может каждую минуту ее растоптать. Она опять обежала чертополох, и тут щенок разыгрался вовсю: он перебирал лапами вправо и влево, предпринимал ряд коротких нападений, всякий раз немного приближаясь и очень далеко отбегая, и все время хрипло полаивал, пока, наконец, не устал. Тогда он сел поодаль, трудно дыша, высунув длинный малиновый язык и полузакрыв огромные глаза. Это для Ани и послужило выходом: она кинулась бежать и неслась до тех пор, пока лай щенка не замер в отдалении. - А все же, какой это был душка! - сказала Аня, в изнеможении прислоняясь к лютику и обмахиваясь одним из его листков. - Как хорошо, если бы я могла научить его всяким штукам, но только вот - я слишком мала! Боже мой! Я и забыла, что не выросла снова! Рассудим, как бы достигнуть этого? Полагаю, что нужно что-либо съесть или выпить. Но что именно - вот вопрос. Аня посмотрела вокруг себя - на цветы, на стебли трав. Ничего не было такого, что можно было бы съесть или выпить. Вблизи был большой гриб, приблизительно одного роста с ней; и после того, как она посмотрела под ним и с боков, ей пришла мысль, что можно посмотреть, не находится ли что-либо наверху. Она, встав на цыпочки, вытянула шею и тотчас же встретилась глазами с громадной голубой гусеницей, которая, скрестив руки, сидела на шапке гриба и преспокойно курила длинный кальян, не обращая ни малейшего внимания ни на Аню, ни на что другое. Глава 5. СОВЕТ ГУСЕНИЦЫ Гусеница и Аня долго смотрели друг на друга молча. Наконец Гусеница вынула кальян изо рта и обратилась к Ане томным, сонным голосом: - Кто ты? - спросила Гусеница. Это было не особенно подбадривающим началом для разговора. Аня отвечала несколько застенчиво: "Я... я не совсем точно знаю, кем я была, когда встала утром, а кроме того, с тех пор я несколько раз "менялась". - Что ты хочешь сказать этим? - сердито отчеканила Гусеница. - Объяснись! - В том-то и дело, что мне трудно себя объяснить, - отвечала Аня, - потому что, видите ли, я - не я. - Я не вижу, - сухо сказала Гусеница. - Я боюсь, что не могу выразиться яснее, - очень вежливо ответила Аня. - Начать с того, что я сама ничего не понимаю: это так сложно и неприятно - менять свой рост по нескольку раз в день. - Не нахожу. - молвила Гусеница. - Может быть, вы этого сейчас не находите, - сказала Аня, - но когда вам придется превратиться в куколку - а это, вы знаете, неизбежно - а после в бабочку, то вы, наверное, почувствуете себя скверно. - Ничуть, - ответила Гусеница. - Ну, тогда у вас, вероятно, другой характер, - подхватила Аня. - Знаю одно: мне бы это показалось чрезвычайно странным. - Тебе? - презрительно проговорила Гусеница. - Кто ты? И разговор таким образом обратился в сказку про белого бычка. Аню немного раздражало то, что Гусеница так скупа на слова, и, выпрямившись, она твердо сказала: "Мне кажется, вы сперва должны были бы сказать мне, кто вы. - Почему? - спросила Гусеница. Опять - затруднительный вопрос. Аня не могла придумать ни одной уважительной причины, и так как Гусеница казалась в чрезвычайно дурном расположении духа, то она пошла прочь. - Стой! - крикнула Гусеница. - У меня есть нечто важное тебе сообщить. Это звучало соблазнительно. Аня воротилась. - Владей собой, - молвила Гусеница. - Это все? - спросила Аня, с трудом сдерживая негодованье. - Нет, - сказала Гусеница. Аня решила, что она может подождать, благо ей нечего делать: может быть, она услышит что-нибудь любопытное. В продолжение нескольких минут Гусеница молчаливо попыхивала, но наконец раскрестила руки, опять вынула изо рта кальян и сказала: - Значит, ты считаешь, что ты изменилась, не так ли? - Так, - подтвердила Аня. - Я не могу вспомнить вещи, которые всегда знала, и меняю свой рост каждые десять минут. - Какие вещи? - спросила Гусеница. - Вот, например, я попробовала прочесть наизусть: "Птичка божия не знает", а вышло совсем не то, - с грустью сказала Аня. - Прочитай-ка "Скажи-ка, дядя, ведь не даром", - приказала Гусеница. Аня сложила руки на коленях и начала: - Скажи-ка, дядя, ведь не даром Тебя считают очень старым: Ведь, право же, ты сед И располнел ты несказанно. Зачем же ходишь постоянно На голове? Ведь, право ж, странно Шалить на склоне лет! И молвил он: "В былое время Держал, как дорогое бремя, Я голову свою... Теперь же, скажем откровенно, Мозгов лишен я совершенно И с легким сердцем, вдохновенно На голове стою". - Ах, дядя, - повторяю снова: Достиг ты возраста честного, Ты - с весом, ты - с брюшком... В такие годы ходят плавно, А ты, о старец своенравный, Влетел ты в комнату недавно - Возможно ль? - кувырком! - Учись, юнец, - мудрец ответил. - Ты, вижу, с завистью приметил, Как легок мой прыжок. Я с детства маслом мазал ножки, Глотал целебные лепешки Из гуттаперчи и морошки - Попробуй-ка, дружок! - Ах, дядя, дядя, да скажи же, Ты стар иль нет? Одною жижей Питаться бы пора! А съел ты гуся - да какого! Съел жадно, тщательно, толково, И не осталось от жаркого Ни одного ребра! Я как-то раз, - ответил дядя, Живот величественно гладя, - Решал с женой моей Вопрос научный, очень спорный, И спор наш длился так упорно, Что отразился благотворно На силе челюстей. - Еще одно позволь мне слово: Сажаешь ты угря живого На угреватый нос. Его подкинешь два-три раза, Поймаешь... Дядя, жду рассказа: Как приобрел ты верность глаза? Волнующий вопрос! - И совершенно неуместный, - Заметил старец. - Друг мой, честно Ответил я на три Твои вопроса. Это много. - И он пошел своей дорогой, Шепнув загадочно и строго: - Ты у меня смотри! - Это неправильно, - сказала Гусеница. - Не совсем правильно, я боюсь, - робко отвечала Аня, - некоторые слова как будто изменились. - Неправильно с начала до конца, - решила Гусеница, и за этим последовало молчанье. Гусеница первая заговорила: - Какого роста ты желаешь быть? - спросила она. - Ах, это мне более или менее все равно, - ответила Аня поспешно. - Но только, знаете ли, неприятно меняться так часто. - Я не знаю, - сказала Гусеница. Аня промолчала: никто никогда не перечил ей так и она чувствовала, что теряет терпенье. - А сейчас вы довольны? - осведомилась Гусеница. - Да как вам сказать? Мне хотелось бы быть чуточку побольше, - сказала Аня. - Три дюйма - это такой глупый рост! - Это чрезвычайно достойный рост! - гневно воскликнула Гусеница, взвиваясь на дыбы (она была как раз вышиной в три дюйма.) - Но я к этому не привыкла! - жалобно протянула бедная Аня. И она подумала про себя: "Ах, если о эти твари не были так обидчивы!" - Со временем привыкнешь! - сказала Гусеница и опять сунула в рот кальянную трубку и принялась курить. Аня терпеливо ждала, чтобы она вновь заговорила. Через несколько минут Гусеница вынула трубку, раз, два зевнула и потянулась. Затем она мягко слезла с гриба и уползла в траву. "Один край заставит тебя вырасти, другой - уменьшиться", - коротко сказала она, не оглядываясь. "Один край чего? Другой край чего?" - подумала Аня. - Грибной шапки, - ответила Гусеница, словно вопрос задан был громко, - и в следующий миг она скрылась из виду. Аня осталась глядеть задумчиво на гриб, стараясь уяснить себе, какая левая сторона и какая правая. И так как шапка была совершенно круглая, вопрос представлялся нелегкий. Наконец она протянула руки, насколько могла, обхватила шапку гриба и отломила обеими руками по одному кусочку с того и другого края. - Какой же из них заставит меня вырасти? - сказала она про себя и погрызла кусочек в правой руке, чтобы узнать последствие. Тотчас же она почувствовала сильный удар в подбородок и в ногу - они столкнулись! Внезапность этой перемены очень ее испугала. Нельзя было терять времени - она быстро таяла. Тогда она принялась за другой кусочек. Подбородок ее был так твердо прижат к ноге, что нелегко было открыть рот. Но наконец ей это удалось, и она стала грызть кусочек, отломанный с левого края. .............................................................. - Слава Богу, голова моя освободилась! - радостно воскликнула Аня, но тотчас же тревожно смолкла, заметив, что плечи ее исчезли из вида. Все, что она могла различить, глядя вниз, была длиннейшая шея, взвивающаяся из моря зелени. - Что это зеленое? - спросила себя Аня. - И куда же исчезли мои бедные плечи? И как же это я не могу рассмотреть мои бедные руки? - Она двигала ими, говоря это, но вызывала только легкое колебанье в листве, зеленеющей далеко внизу. Так как невозможно было поднять руки к лицу, она попробовала опустить голову к рукам и с удовольствием заметила, что шея ее, как змея, легко сгибается в любую сторону. Она обратила ее в изящную извилину и уже собиралась нырнуть в зелень (которая оказалась не чем иным, как верхушками тех самых деревьев, под которыми она недавно бродила) - но вдруг резкое шипенье заставило ее откинуться: крупный голубь, налетев на нее, яростно бил ее крыльями по щекам. - Змея! - шипел Голубь. - Я вовсе не змея, - в негодовании сказала Аня. - Змея, - повторил Голубь, но уже тише, и прибавил, как бы всхлипнув: - Я уже испробовал всевозможные способы и ничего у меня не выходит. - Я совершенно не знаю, о чем вы говорите, - сказала Аня. - Пробовал я корни деревьев и речные скаты и кустарники, - продолжал Голубь, не обращая на нее внимания, - но эти змеи! Никак им не угодишь! Недоуменье Ани все росло. Но ей казалось, что не стоит перебивать Голубя. - И так не легко высиживать яйца, - воскликнул он, - а тут еще изволь днем и ночью оберегать их от змей! Да ведь я глаз не прикрыл за последние три недели! - Мне очень жаль, что вас тревожили, - сказала Аня, которая начинала понимать, к чему он клонит. - И только я выбрал самое высокое дерево во всем лесу, - продолжал Голубь, возвышая голос до крика, - и только успел порадоваться, что от них отделался, как нате вам, они, вертлявые гадины, с неба спускаются. Прочь, змея! - Да я же говорю вам - я вовсе не змея! - возразила Аня, - я... я... я... - Ну? Кто же ты? - взвизгнул Голубь. - Вижу, что ты стараешься придумать что-нибудь. - Я - маленькая девочка, - проговорила Аня не совсем уверенно, так как вспомнила, сколько раз она менялась за этот день. - Правдоподобно, нечего сказать! - презрительно прошипел Голубь. - Немало я видел маленьких девочек на своем веку, но девочки с такой шеей - никогда! Нет, нет! Ты - змея, и нечего это отрицать. Ты еще скажи, что никогда не пробовала яиц! - Разумеется, пробовала, - ответила правдивая Аня, - но ведь девочки столько же едят яйца, как и змеи. - Не думаю, - сказал Голубь. - Но если это и правда, то, значит, они тоже в своем роде змеи - вот и все. Ане показалось это совсем новой мыслью, и она замолчала на несколько мгновений, что дало Голубю возможность добавить: - Ты ищешь яйца, это мне хорошо известно, и безразлично мне, девочка ты или змея! - Мне это не все равно, - поспешно сказала Аня. - Но дело в том, что я яиц не ищу, а если б и искала, то во всяком случае мне не нужны были бы ваши: я не люблю их сырыми. - Тогда убирайся, - проворчал Голубь и с обиженным видом опустился в свое гнездо. Аня же скрючилась между деревьями, причем шея ее все запутывалась в ветвях, и ей то и дело приходилось останавливаться, чтобы распутать ее. Вспомнив, что в руках у нее остались оба кусочка гриба, она осторожно принялась за них, отгрызая немного то от одного, то от другого и становясь то выше, то ниже, пока, наконец, не вернулась к своему обычному росту. Так много времени прошло с тех пор, как была она сама собой, что сперва ей показалось это даже несколько странным. Но вскоре она привыкла и стала сама с собой говорить. - Ну вот, первая часть моего плана выполнена! Как сложны были все эти перемены! Никогда не знаешь, чем будешь через минуту! Как бы ни было, а теперь я обычного роста. Следующее - это пробраться в чудесный сад - но как это сделать, как это сделать? Так рассуждая, она внезапно вышла на прогалину и увидела крошечный домик около четырех футов вышины. "Кто бы там ни жил, - подумала Аня, - нехорошо явиться туда в таком виде: я бы до чертиков испугала их своей величиной! - Она опять принялась за правый кусочек гриба и только тогда направилась к дому, когда уменьшилась до десяти дюймов. Глава 6. ПОРОСЕНОК И ПЕРЕЦ Некоторое время она глядела на домик молча. Вдруг из леса выбежал пышный лакей (она приняла его за лакея благодаря ливрее: иначе, судя по его лицу, она назвала бы его рыбой) - и громко постучал костяшками рук о дверь. Отпер другой лакей, тоже в пышной ливрее, раскоряченный, лупоглазый, необычайно похожий на лягушку. И у обоих волосы были мелко завиты и густо напудрены. Ане было очень любопытно узнать, что будет дальше, и, стоя за ближним стволом, она внимательно прислушивалась. Лакей-Рыба начал с того, что вытащил из-под мышки запечатанный конверт величиной с него самого и, протянув его лакею, открывшему дверь, торжественно произнес: "Для Герцогини. Приглашение от Королевы на игру в крокет". Лакей-Лягушка таким же торжественным тоном повторил, слегка изменив порядок слов: "От Королевы. Приглашение для Герцогини на игру в крокет". Затем они оба низко поклонились и спутались завитками. Аню это так рассмешило, что она опять скрылась в чащу, боясь, что они услышат ее хохот, и когда она снова выглянула, то уже Лакея-Рыбы не было, а другой сидел на пороге, тупо глядя в небо. Аня подошла к двери и робко постучала. - Стучать ни к чему, - сказал лакей, не глядя на нее, - ибо, во-первых, я на той же стороне от двери, как и вы, а во-вторых, в доме такая возня, что никто вашего стука все равно не услышит. И действительно: внутри был шум необычайный: безостановочный рев и чиханье, а порою оглушительный треск разбиваемой посуды. - Скажите мне, пожалуйста, - проговорила Аня, - как же мне туда войти? - Был бы какой-нибудь прок от вашего стука, - продолжал лакей, не отвечая ей, - когда бы дверь была между нами. Если б вы, например, постучали бы изнутри, то я мог бы вас, так сказать, выпустить. - При этом он, не отрываясь, глядел вверх, что показалось Ане чрезвычайно неучтивым. "Но, быть может, он не может иначе", - подумала она. - Ведь глаза у него на лбу. Но, по крайней мере, он мог бы ответить на вопрос". - Как же я войду? - повторила она громко. - Я буду здесь сидеть, - заметил лакей, - до завтрашнего дня. Тут дверь дома на миг распахнулась, и большая тарелка, вылетев оттуда, пронеслась дугой над самой головой лакея, легко коснувшись кончика его носа, и разбилась о соседний ствол. - И, пожалуй, до послезавтра, - продолжал лакей совершенно таким же голосом, как будто ничего и не произошло. - Как я войду? - настаивала Аня. - Удастся ли вообще вам войти? - сказал лакей. - Вот, знаете, главный вопрос. Он был прав. Но Ане было неприятно это возражение. "Это просто ужас, - пробормотала она, - как все эти существа любят рассуждать. С ними с ума можно сойти!" Лакей воспользовался ее молчаньем, повторив прежнее свое замечание с некоторым дополненьем. - Я буду здесь сидеть, - сказал он, - по целым дням, по целым дням... без конца... - А что же мне-то делать? - спросила Аня. - Все, что хотите, - ответил лакей и стал посвистывать. - Ну его, все равно ничего не добьюсь, - воскликнула Аня в отчаянии. - Он полный дурак! - и она отворила дверь и вошла в дом. Очутилась она в просторной кухне, сплошь отуманенной едким дымом. Герцогиня сидела посредине на стуле о трех ногах и нянчила младенца; кухарка нагибалась над очагом, мешая суп в огромном котле. "Однако сколько в этом супе перца!" - подумала Аня, расчихавшись. Да и весь воздух был заражен. Герцогиня и та почихивала; ребенок же чихал и орал попеременно, не переставая ни на одно мгновение. Единственные два существа на кухне, которые не чихали, были кухарка и большой кот, который сидел у плиты и широко ухмылялся. - Будьте добры мне объяснить, - сказала Аня робко, так как не знала, учтиво ли с ее стороны заговорить первой. - Почему это ваш кот ухмыляется так? - Это - Масляничный Кот, - отвечала Герцогиня, - вот почему. Хрюшка! Последнее слово было произнесено так внезапно и яростно, что Аня так и подскочила: но она сейчас же поняла, что оно обращено не к ней, а к младенцу, и, набравшись смелости, заговорила опять. - Я не знала, что такие коты постоянно ухмыляются. Впрочем, я вообще не знала, что коты могут это делать. - Не всегда коту масленица, - ответила Герцогиня. - Моему же коту - всегда. Вот он и ухмыляется. - Я этого никогда не знала, - вежливо сказала Аня. Ей было приятно, что завязался умный разговор. - Ты очень мало что знаешь, - отрезала Герцогиня. - Это ясно. Ане не понравился тон этого замечания, и она подумала, что хорошо бы перевести разговор на что-нибудь другое. Пока она старалась найти тему, кухарка сняла с огня котел с супом и тотчас же принялась швырять в Герцогиню и в ребенка все, что попадалось ей под руку: кочерга и утюг полетели первыми, потом градом посыпались блюдца, тарелки, миски. Герцогиня не обращала на них никакого вниманья, даже когда они попадали в нее, ребенок же орал беспрестанно, так что все равно нельзя было знать, когда ему больно - когда нет. - Ах, ради Бога, будьте осторожны! - вскрикнула Аня, прыгая на месте от нестерпимого страха. - Ах, вот отлетел его бесценный нос! - взвизгнула она, когда большая тарелка чуть не задела младенца. - Если б никто не совался в чужие дела, - сказала хриплым басом Герцогиня, - земля вертелась бы куда скорее. - Что не было бы преимуществом, - заметила Аня, воспользовавшись случаем, чтобы показать свое знанье. - Подумайте только, как укоротился бы день. Земля, видите ли, берет двадцать четыре часа... - В таком случае, - рявкнула Герцогиня, - отрубить ей голову! Аня с тревогой поглядела на кухарку, не собирается ли она исполнить это приказанье, но кухарка ушла с головой в суп и не слушала. Аня решилась продолжать. - Двадцать четыре часа, кажется, или двенадцать? Я... - Увольте, - сказала Герцогиня. - Я никогда не могла выносить вычисленья! - И она стала качать своего младенца, выкрикивая при этом нечто вроде колыбельной песни и хорошенько встряхивая его после каждого стиха. Вой, младенец мой прекрасный, А чихнешь - побью! Ты нарочно - это ясно... Баюшки-баю. Х о р (при участии кухарки и ребенка): Ау! Ау! Ау! Ау! То ты синий, то ты красный, Бью и снова бью! Перец любишь ты ужасно. Баюшки-баю. Х о р: Ау! Ау! Ау! Ау! Ау! Ау! - Эй вы там, можете понянчить его, если хотите, - сказала Герцогиня, обращаясь к Ане, и, как мяч, кинула ей ребенка. - Я же должна пойти одеться, чтобы отправиться играть в крокет с Королевой. - И она поспешно вышла. Кухарка швырнула ей вслед кастрюлю, но промахнулась на волос. Аня схватила ребенка с некоторым трудом: это было несуразное маленькое существо, у которого ручки и ножки торчали во все стороны ("как у морской звезды", - подумала Аня). Оно, бедное, напряженно сопело и, словно куколка, то скрючивалось, то выпрямлялось, так что держать его было почти невозможно. Наконец Аня нашла верный способ (то есть скрутила его в узел и крепко ухватилась за его правое ушко и левую ножку, не давая ему таким образом раскрутиться) и вышла с ним на свежий воздух. "Не унеси я его, они бы там, конечно, его убили, - подумала Аня. - Было бы преступленье его оставить". Последние слова она произнесла громко и ребенок в ответ хрюкнул (он уже перестал чихать к тому времени). "Не хрюкай, - сказала Аня. - Вежливые люди выражаются иначе". Но младенец хрюкнул опять, и Аня с тревогой взглянула на него. Странное было личико: вздернутый нос, вроде свиного рыльца, крохотные гляделки, вовсе непохожие на детские глаза. Ане все это очень не понравилось. "Но, может быть, он просто всхлипывает", - подумала она и посмотрела, нет ли слез на ресницах. Но не было ни ресниц, ни слез. - Если ты собираешься, мой милый, обратиться в поросенка, - твердо сказала Аня, - то я с тобой никакого дела иметь не хочу. Смотри ты у меня! - Бедное маленькое существо снова всхлипнуло (или хрюкнуло - разобрать было невозможно), и Аня некоторое время несла его молча. Аня начинала уже недоумевать - что же она с ним будет делать дома, как вдруг он хрюкнул так громко, что она с некоторым испугом поглядела ему в лицо. На этот раз сомненья не оставалось: это был самый настоящий поросенок, так что глупо было с ним возиться. Аня опустила поросенка наземь, и тот, теряя чепчик на бегу, спокойно затрусил прочь и вскоре скрылся в чаще, что очень обрадовало ее. - Он в будущем был бы ужасно уродлив как ребенок, - сказала она про себя, - но свинья, пожалуй, вышла бы из него красивая. - И она стала размышлять о других ей знакомых детях, которые годились бы в поросят. - Если б только знать, как изменить их, - подумала она и вдруг, встрепенувшись, заметила, что на суку ближнего дерева сидит Масляничный Кот. Он только ухмыльнулся, увидя Аню. Вид у него был добродушный, хотя когти были длиннейшие, а по количеству зубов он не уступал крокодилу. Поэтому Аня почувствовала, что нужно относиться к нему с уважением. - Масляничный Котик, - робко заговорила она, не совсем уверенная, понравится ли ему это обращение. Однако он только шире осклабился. "Пока что он доволен", - подумала Аня и продолжала: - Котик, не можете ли вы мне сказать, как мне выйти отсюда? - Это зависит, куда вам нужно идти, - сказал Кот. - Мне-то в общем все равно, куда, - начала Аня. - Тогда вам все равно, какую дорогу взять, - перебил ее Кот. - Только бы прийти куда-нибудь, - добавила Аня в виде объяснения. - Прийти-то вы придете, - сказал Кот, - если будете идти достаточно долго. Аня почувствовала, что отрицать этого нельзя. Она попробовала задать другой вопрос: "Какого рода люди тут живут?" - Вон там, - сказал Кот, помахав правой лапой, - живет Шляпник, а вон там (он помахал левой), - живет Мартовский Заяц. Навести-ка их: оба они сумасшедшие. - Но я вовсе не хочу общаться с сумасшедшими, - заметила Аня. - Ничего уж не поделаешь, - возразил Кот. - Мы все здесь сумасшедшие. Я безумен. Вы безумны. - Откуда вы знаете, что я безумная? - спросила Аня. - Должны быть. Иначе вы сюда не пришли бы. Аня не нашла это доказательством. Однако она продолжала: - А как вы знаете, что вы сами сумасшедший? - Начать с того, - ответил Кот, - что собака, например, не сумасшедшая. Вы с этим согласны? - Пожалуй, - сказала Аня. - Ну так вот, - продолжал Кот, - собака рычит, когда сердита, и виляет хвостом, когда довольна. Я же рычу, когда доволен, и виляю хвостом, когда сержусь. Заключенье: я - сумасшедший. - Я называю это мурлыканьем, а не рычаньем, - проговорила Аня. - Называйте, чем хотите, - сказал Кот. - Играете ли вы сегодня в крокет с Королевой? - Я очень бы этого хотела, - ответила Аня, - но меня еще не приглашали. - Вы меня там увидите, - промолвил Кот - и исчез. Это не очень удивило Аню: она уже привыкла к чудесам. Пока она глядела на то место, где только что сидел Кот, он вдруг появился опять. - Кстати, что случилось с младенцем? - спросил он. - Он превратился в поросенка, - ответила Аня совершенно спокойно, словно Кот вернулся естественным образом. - Я так и думал, - ответил Кот и снова испарился. Аня подождала немного, думая, что, может, он опять появится, а затем пошла по тому направлению, где, по его словам, жил Мартовский Заяц. - Шляпников я и раньше видала, - думала она. - Мартовский Заяц куда будет занятнее и к тому же, так как мы теперь в мае, он не будет буйно помешанный, по крайней мере, не так буйно, как в марте. - Тут она взглянула вверх и опять увидела Кота, сидящего на ветке дерева. - Вы как сказали - поросенок или опенок? - спросил Кот. - Я сказала - поросенок, - ответила Аня. - И я очень бы просила вас не исчезать и не появляться так внезапно: у меня в глазах рябит. - Ладно, - промолвил Кот и на этот раз стал исчезать постепенно, начиная с кончика хвоста и кончая улыбкой, которая еще осталась некоторое время, после того как остальное испарилось. "Однако! - подумала Аня. - Мне часто приходилось видеть кота без улыбки, но улыбка без кота - никогда. Это просто поразительно". Вскоре она пришла к дому Мартовского Зайца. Не могло быть сомнения, что это был именно его дом; трубы были в виде ушей, а крыша была крыта шерстью. Дом был так велик, что она не решилась подойти, раньше чем не откусила кусочек от левого ломтика гриба. И даже тогда она робела: а вдруг он все-таки буйствует! "Пожалуй, лучше было бы, если бы я посетила Шляпника!" Глава 7. СУМАСШЕДШИЕ ПЬЮТ ЧАЙ Перед домом под деревьями был накрыт стол: Мартовский Заяц и Шляпник пили чай. Зверек Соня сидел между ними и спал крепким сном. Они же облокачивались на него, как на подушку, и говорили через его голову. "Соне, наверное, очень неудобно", - подумала Аня. - Но, впрочем, он спит, не замечает". Стол был большой, но почему-то все трое скучились в одном конце. - Нет места, нет места, - закричали они, когда Аня приблизилась. - Места сколько угодно, - сказала она в возмущеньи и села в обширное кресло во главе стола. - Можно вам вина? - бодро предложил Мартовский Заяц. Аня оглядела стол: на нем ничего не было, кроме чая и хлеба с маслом. "Я никакого вина не вижу", - заметила она. - Никакого и нет, - сказал Мартовский Заяц. - В таком случае не очень было вежливо предлагать мне его, - рассердилась Аня. - Не очень было вежливо садиться без приглашения, - возразил Мартовский Заяц. - Я не знала, что это ваш стол, - сказала Аня. - Тут гораздо больше трех приборов. - Обстричь бы вас, - заметил Шляпник. Он все время смотрел на волосы Ани с большим любопытством, и вот были его первые слова. Аня опять вспылила: "Потрудитесь не делать личных замечаний; это чрезвычайно грубо". У Шляпника расширились глаза, но все, что он сказал, было: "Какое сходство между роялем и слоном?" "Вот это лучше, - подумала Аня. - Я люблю такого рода загадки. Повеселимся". - Мне кажется, я могу разгадать это, - добавила она громко. - Вы говорите, что знаете ответ? - спросил Мартовский Заяц. Аня кивнула. - А вы знаете, что говорите? - спросил Мартовский Заяц. - Конечно, - поспешно ответила Аня. - По крайней мере, я говорю, что знаю. Ведь это то же самое. - И совсем не то же самое! - воскликнул Шляпник. - Разве можно сказать: "Я вижу, что ем", вместо: "я ем, что вижу?" - Разве можно сказать, - пробормотал Соня, словно разговаривая во сне, - "я дышу, пока сплю", вместо: "я сплю, пока дышу?" - В твоем случае можно, - заметил Шляпник, и на этом разговор иссяк, и все сидели молча, пока Аня вспоминала все, что знала насчет роялей и слонов - а знала она немного. Шляпник первый прервал молчанье. - Какое сегодня число? - спросил он, обращаясь к Ане. При этом он вынул часы и и тревожно на них глядел, то встряхивая их, то прикладывая их к уху. Аня подумала и сказала: - Четвертое. - На два дня отстают, - вздохнул Шляпник. - Я говорил тебе, что твое масло не подойдет к механизму, - добавил он, недовольно глядя на Мартовского Зайца. - Масло было самое свежее, - коротко возразил Мартовский Заяц. - Да, но, вероятно, и крошки попали, - пробурчал Шляпник. - Ты не должен был мазать хлебным ножом. Мартовский Заяц взял часы и мрачно на них посмотрел; потом окунул их в свою чашку, расплескав чай, и посмотрел опять. - Это было самое свежее масло, - повторил он удивленно. Аня с любопытством смотрела через его плечо. - Какие забавные часы! - воскликнула она. - По ним можно узнать, которое сегодня число, а который час - нельзя. - Ну и что же, - пробормотал Шляпник. - Или по вашим часам можно узнать время года? - Разумеется, нет, - бойко ответила Аня. - Ведь один и тот же год держится так долго. - В том-то и штука, - проговорил Шляпник. Аня была ужасно озадачена. Объяснение Шляпника не имело, казалось, никакого смысла, а вместе с тем слова были самые простые. - Я не совсем понимаю, - сказала она, стараясь быть как можно вежливее. - Соня опять спит, - со вздохом заметил Шляпник и вылил ему на нос немножко горячего чая. Соня нетерпеливо помотал головой и сказал, не открывая глаз: - Конечно, конечно, я совершенно того же мнения. - Нашли разгадку? - спросил Шляпник, снова повернувшись к Ане. - Сдаюсь! - объявила Аня. - Как же? - Не имею ни малейшего представления, - сказал Шляпник. - И я тоже, - сказал Мартовский Заяц. Аня устало вздохнула: - Как скучно так проводить время! - Если бы вы знали Время так, как я его знаю, - заметил Шляпник, - вы бы не посмели сказать, что его провожать скучно. Оно самолюбиво. - Я вас не понимаю, - сказала Аня. - Конечно, нет! - воскликнул Шляпник, презрительно мотнув головой. - Иначе вы бы так не расселись. - Я только села на время, - коротко ответила Аня. - То-то и есть, - продолжал Шляпник. - Время не любит, чтобы на него садились. Видите ли, если бы вы его не обижали, оно делало бы с часами все, что хотите. Предположим, было бы десять часов утра, вас зовут на урок. А тут вы бы ему, Времени-то, намекнули - и мигом закружились бы стрелки: два часа, пора обедать. - Ах, пора! - шепнул про себя Мартовский Заяц. - Это было бы великолепно, - задумчиво проговорила Аня. - Но только, знаете, мне, пожалуй, не хотелось бы есть. - Сначала, может быть, и не хотелось бы, - сказал Шляпник, - но ведь вы бы могли подержать стрелку на двух часах до тех пор, пока не проголодались бы. - И вы так делаете? - спросила Аня. Шляпник уныло покачал головой. - Куда мне? - ответил он. - Мы с Временем рассорились в прошлом Мартобре, когда этот, знаете, начинал сходить с ума (он указал чайной ложкой на Мартовского Зайца), а случилось это так: Королева давала большой музыкальный вечер, и я должен был петь: Рыжик, рыжик, где ты был? На полянке дождик пил? - Вы, может быть, эту песню знаете? - Я слышала нечто подобное, - ответила Аня. - Не думаю, - сказал Шляпник. - Дальше идет так: Выпил каплю, выпил две, Стало сыро в голове! Тут Соня встряхнулся и стал петь во сне: "сыро, сыро, сыро..." - и пел так долго, что остальным пришлось его щипать, чтобы он перестал. - Ну так вот, - продолжал Шляпник, - только начал я второй куплет, вдруг Королева как вскочит да гаркнет: "Он губит время! Отрубить ему голову!" - Как ужасно жестоко! - воскликнула Аня. - И с этой поры, - уныло добавил Шляпник, - Время отказывается мне служить: теперь всегда пять часов. - Потому-то и стоит на столе так много чайной посуды? - спросила Аня. - Да, именно потому, - вздохнул Шляпник. - Время всегда - время чая, и мы не успеваем мыть чашки. - Так, значит, вы двигаетесь вокруг стола от одного прибора к другому? - сказала Аня. - Да, - ответил Шляпник, - от одного к другому, по мере того, как уничтожаем то, что перед нами. - А что же случается, когда вы возвращаетесь к началу? - полюбопытствовала Аня. - Давайте-ка переменим разговор, - перебил Мартовский Заяц, зевая. - Мне это начинает надоедать. Предлагаю, чтобы барышня рассказала нам что-нибудь. - Я ничего не знаю, - сказала Аня, несколько испуганная этим предложением. - Тогда расскажет Соня! - воскликнули оба. - Проснись, Соня! - И они одновременно ущипнули его с обеих сторон. Соня медленно открыл глаза. - Я вовсе не спал, - проговорил он слабым хриплым голосом. - Я слышал, господа, каждое ваше слово. - Расскажи нам сказку, - попросил Мартовский Заяц. - Да, пожалуйста, - протянула Аня. - И поторопись! - добавил Шляпник, - а то уснешь, не докончив. - Жили-были три сестренки, - начал Соня с большой поспешностью, - и звали их: Мася, Пася и Дася. И жили они на глубине колодца... - Чем они питались? - спросила Аня. - Они питались сиропом, - сказал Соня, подумав. - Это, знаете, невозможно, - коротко вставила Аня, - ведь они же были бы больны. - Так они и были очень больны, - ответил Соня. Аня попробовала представить себе такую необычайную жизнь, но ничего у нее не вышло. Тогда она задала другой вопрос: - Почему же они жили на глубине колодца? - Еще чаю? - вдумчиво сказал Мартовский Заяц, обращаясь к Ане. - Я совсем не пила, - обиделась Аня, - и потому не могу выпить е_щ_е. - Если вы еще чаю не пили, - сказал Шляпник, - то вы можете еще чаю выпить. - Никто не спрашивал вашего мнения! - воскликнула Аня. - А кто теперь делает личные замечания? - проговорил Шляпник с торжествующим видом. Аня не нашлась что ответить. Она налила себе чаю и взяла хлеба с маслом. Потом опять обратилась к Соне: - Почему же они жили на глубине колодца? Соня опять несколько минут подумал и наконец сказал: - Это был сиропный колодец. - Таких не бывает, - рассердилась было Аня, но Шляпник и Мартовский Заяц зашипели на нее: "Шш, шш!" А Соня, надувшись, пробормотал: "Если вы не можете быть вежливы, то доканчивайте рассказ сами". - Нет, пожалуйста, продолжайте, - сказала Аня очень смиренно. - Я не буду вас больше прерывать. Пожалуйста, хоть какой-нибудь рассказ! - Какой-нибудь, - возмущенно просопел Соня. Однако он согласился продолжать. - Итак, эти три сестрички, которые, знаете, учились черпать... - Что они черпали? - спросила Аня, забыв свое обещанье. - Сироп! - сказал Соня, уже вовсе не подумав. - Я хочу чистую чашку, - перебил Шляпник, - давайте подвинемся. Шляпник подвинулся, за ним Соня. Мартовскому Зайцу досталось место Сони, Аня же неохотно заняла стул Мартовского Зайца. Один Шляпник получил выгоду от этого перемещения: Ане было куда хуже, чем прежде, ибо Мартовский Заяц только что опрокинул кувшин с молоком в свою тарелку. Аня очень боялась опять обидеть Соню, но все же решилась спросить: - Но я не понимаю, откуда же они черпали сироп. Тут заговорил Шляпник: - Воду можно черпать из обыкновенного колодца? Можно. Отчего же нельзя черпать сироп из колодца сиропового - а, глупая? - Но ведь они были в колодце, - обратилась она к Соне, пренебрегая последним замечанием. - Конечно, - ответил Соня, - на самом дне. Это так озадачило Аню, что она несколько минут не прерывала его. - Они учились черпать и чертить, - продолжал он, зевая и протирая глаза (ему начинало хотеться спать), - черпали и чертили всякие вещи, все, что начинается с буквы М. - Отчего именно с М.? - спросила Аня. - Отчего бы нет? - сказал Мартовский Заяц. Меж тем Соня закрыл глаза и незаметно задремал; когда же Шляпник его хорошенько ущипнул, он проснулся с тоненьким визгом и скороговоркой продолжал: - ...с буквы М., как, например, мышеловки, месяц, и мысли, и маловатости... видели ли вы когда-нибудь чертеж маловатости? - Раз уж вы меня спрашиваете, - ответила Аня, чрезвычайно озадаченная, - то я должна сознаться, что никогда. - В таком случае нечего перебивать, - сказал Шляпник. Такую грубость Аня уже вытерпеть не могла; она возмущенно встала и удалилась. Соня тотчас же заснул опять, а двое других не обратили никакого внимания на ее уход, хотя она несколько