Оцените этот текст:



---------------------------------------------------------------
    Изд: "Сергей Эйзенштейн" (избр. произв. в 6 тт) "Искусство", М., 1968
    OCR: Владимир Янин
---------------------------------------------------------------

     В  пьесе  Островского  "На   всякого  мудреца  довольно  простоты"
одним  из  двигателей  интриги  является  дневник,  в  котором  Глумов
записывает все свои похождения.
     Занявшись в Пролеткульте революционной "модернизацией" Островского,  то
есть  социальной  перелицовкой его персонажей на такие, какими они  могли бы
быть  сегодня (Крутицкий --  Жоффр, Мамаев  -- Милюков и  т.  д., вплоть  до
Голутвина, который бы сейчас был нэпачом),-- мы модернизовали и дневник.
     Дневник  был  заменен  "Киноправдой",  как   раз   завоевывавшей  тогда
популярность.
     Сложную тему психологического подыгрывания авантюриста Глумова под всех
совершенно по-разному мыслящих  персонажей,  с которыми он  сталкивается, мы
передавали   эксцентрически  его   условным   переодеванием   на   сцене.  В
фильме-дневнике это шло  дальше. Глумов через  кульбит  наплывом переходил в
тот или иной предмет, желательный для того или иного действующего лица.
     Так, он наплывом  переходил  в митральезу перед Жоффром  --  Крутицким,
восседавшим в  клоунском  костюме на танке  во дворе Военной академии  РККА.
Жоффра  играл  Антонов, в дальнейшем в качестве Вакулинчука поднимавший бунт
на "Потемкине".
     Перед   другим  клоуном  Милюковым,  помешанным  на  поучениях,  Глумов
превращался в осла на дворе Зоологического  сада. И,  наконец, перед теткой,
пылавшей страстью к молодым племянникам, он  наплывом  переходил  в младенца
Инкижинова,  на  пять  лет  опередившего  на  экране  своего  отца --  героя
"Чин-гис-хана". "
     Теперь нам кажется это диким, но в 1923 году большую панику вызвало мое
требование снимать подобные наплывы на натуре. Почему-то это  казалось очень
сложным. Усиленно  говорили о необходимости черного бархата и т. п.,  и даже
оператор Лемберг младший , не желая ввязаться в авантюру, отказался снимать.
     Снимал  со  мной  Франписсон. Ввиду  же  того, что в  Госкино создалось
впечатление, что  я  могу намудрить, ко мне  был приставлен... Д.  Вертов  в
качестве инструктора  по съемке театральных персонажей  в  белом атласе  и с
клоунскими ногами.
     Впрочем,  Дзига Вертов  после  двух-трех первых кусков  бросил  нас  на
произвол судьбы.
     Сняли мы всего метров 120 за  один день. Как сейчас  помню, это  было в
четверг, а  в  субботу  была  премьера  "Мудреца".  Госкино  сработало  дело
блестяще.  Это  было  одним  из первых соединений театра  с кино, наравне  с
"Женитьбой" Фэксов  и  "Железной пятой"  Гардина, то есть проба того, на чем
потом сделал блестящий и недолговечный эпатаж Эрвин Пискатор в Германии.
     С кинематографом как таковым эти съемки  ничего общего не  имели,  хотя
содержали крупные планы наравне с общими и  даже кусок авантюрной  фильмы, в
которой  Александров в черной маске, в цилиндре и  фраке лазал по
крышам  морозовского  особняка  и  даже  с  "аэроплана"  прыгал  в  мчащийся
автомобиль,  подъезжал к театру Пролеткульта и в  тот момент,  когда погасал
экран, с криком влетал в зрительный зал, держа ролик пленки в руках.
     Вся эта маленькая  фильма -- под лирическим названием "Весенние  улыбки
Пролеткульта"   --   затем   была   включена    в   "Весеннюю   киноправду",
демонстрировавшуюся 21 мая 1923 года в годовщину "Киноправды".
     Любопытно, что уже тогда, рассчитав картину по секундомеру на 8 метров,
мы несколько  отклонились  от  заранее  намеченного метража  и сняли...  120
метров.
     Некоторые, стало быть, характерные черты нашего дальнейшего  творчества
обнаружились уже с первых "улыбок".


Last-modified: Tue, 15 Apr 2003 11:59:52 GMT
Оцените этот текст: