ать пас. И ему не надо удерживать равнину, разделавшись с нами. С нами? Лучше сказать - с Душечкой. Остальные в уравнение не включены. Если Душечка потерпит поражение - восстания не будет. - Они отнимают наше время, - продолжала Душечка. - Нам нужны десятилетия. Надо что-то сделать. "Вот мы и приехали", - подумал я. Читаю на лице ее - сейчас выйдут на свет результаты долгих угрызений совести. Так что я не был особенно удивлен, когда она сообщила: - Я посылаю Костоправа добыть завершение рассказа, содержавшегося в посланиях ему. - О письмах уже знали. Душечка растрезвонила. - С ним пойдут двое помощников - Гоблин и Одноглазый. - Что? Да никогда... - Костоправ. - Не буду! Посмотри па меня. Я никто. Меня и не заметят - так, бродит себе старикан. Таких на свете полно. Но трое! Один из них негр! Другой карлик с... Гоблин и Одноглазый окинули меня испепеляющими взорами. Я хихикнул. Моя выходка поставила их в неловкое положение. Идти они хотели не больше, чем я иметь их под боком, но согласиться со мной на людях им гордость не позволяла. Хуже того - им пришлось бы согласиться друг с другом. Самолюбие! Но я был прав. Гоблин и Одноглазый - фигуры известные. Я, впрочем, тоже, но меня, как я верно сказал, трудно приметить. - Опасность заставит их сотрудничать, - показала Душечка. Я отступил на последний рубеж обороны: - В ту ночь, когда я был один в пустыне, со мной связалась Госпожа. Она ждет меня, Душечка. Душечка подумала секунду. - Это ничего не меняет. Мы должны получить остаток рассказа, прежде чем Взятые доберутся до нас. Она была права. Но... - Пойдете вы трое, - прожестикулировала она. - Будьте осторожны. Следопыту наш спор переводил Масло. - Я пойду, - предложил Следопыт. - Я знаю север. Особенно Великий лес. Там я получил свое имя. - Пес Жабодав у его ног зевнул. - Костоправ? - спросила Душечка. Я еще не примирился со своим уходом. Я взвалил решение на нее. - Как тебе угодно. - Тебе пригодится боец, - показала она. - Скажи ему, что ты его берешь. Я хмыкнул, побурчал себе под нос и повернулся к Следопыту: - Она говорит, что ты тоже пойдешь. Его это порадовало. Душечка сочла вопрос закрытым. Все решено. Собрание переключилось на доклад Шпагата, намекающий на то, что Кожемякам не повредил бы налет вроде того, что пережила Ржа. Я исходил злостью и паром, и никто не обращал на меня внимания, кроме Гоблина и Одноглазого. По их взорам я понял, что еще пожалею о своих оскорблениях. *** Мы не задержались. Мы отправились в путь четырнадцать часов спустя. Все для нас уже было готово. Из постели меня выволокли чуть за полночь, и вскоре я уже прятался в кораллах, наблюдая, как спускается небольшой летучий кит. За моим мечом вякал менгир, наставляя, как обихаживать болезненное китовое самолюбие. Я не обращал внимания. Слишком быстро все происходит. Меня усадили в седло, прежде чем я решился ехать. Я отстал от событий. Оружие, амулеты, деньги, провизия - все, что могло мне понадобиться, уже было собрано. Гоблин и Одноглазый, помимо этого, волокли с собой целый арсенал тауматургической мишуры. После того как кит высадит нас за вражескими позициями, мы собирались купить фургон и путешествовать на нем. "Чтобы везти всю, эту ерунду, - ворчал я, - нам потребуются два фургона". Следопыт путешествовал налегке. Еда, набор оружия из того, что в арсенале нашлось, и дворняга. Кит взлетел. Нас окутала ночь. Я ощутил себя потерявшимся. Меня даже не обняли на прощание. Кит поднимался до тех пор, пока воздух не стал холодным и разреженным. На востоке, юге и северо-западе я различил блеск бурь перемен. Они действительно становились все чаще. Полеты на китах меня совершенно пресытили. Я скорчился, дрожа, и, не обращая внимания на непрерывно болтающего о каких-то мелочах Следопыта, заснул. В себя я пришел оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Ко мне нагнулся Следопыт. - Проснись, Костоправ, - повторял он. - Проснись. Одноглазый говорит, что у нас неприятности. Я вскочил, ожидая увидеть кружащих за бортом Взятых. Нас и вправду окружали - четыре летучих кита и пара десятков мант. - Откуда эти взялись? - Прилетели, пока ты дрыхнул. - Так в чем проблема? Следопыт ткнул пальцем в сторону того, что на корабле было бы штирбортом. Буря перемен. Проявляется. - Просто вынырнула ниоткуда. - Ко мне подошел Гоблин. Он слишком нервничал, чтобы злиться. - Серьезная, если судить по скорости роста. Сейчас буря имела в поперечнике не больше четырехсот ярдов, но ярость пастельных молний в ее сердцевине предсказывала: расти буря будет быстро и страшно. Похуже обычного кошмара. Многоцветные вспышки раскрашивали мант и китов в немыслимые тона. Наш конвой поменял курс. На летучих китов бури влияют меньше, чем на людей, но они предпочитают все же избегать опасности. Ясно было, однако, что хоть краем, но буря нас заденет. Пока я додумывался до такой мысли, буря росла. Шестьсот ярдов в поперечнике. Восемьсот. Цвета кипели и бурлили в чем-то, похожем на черный дым. Змеи неслышных молний, беззвучно шипя, кидались друг на друга. Нижний край бури коснулся земли. Молнии обрели голос. А буря разрасталась все быстрее, расплескивая во все стороны тот прирост, что должен был уйти в землю. Сила ее была невероятна. Бури перемен редко приближались больше чем на восемь миль. Даже на таком расстоянии они весьма внушительны - когда искры трещат в волосах и нервы идут враздрай. В те времена, когда мы еще служили Госпоже, я беседовал с ветеранами кампаний Шепот, и те рассказывали о своих муках во время этих бурь. Я никогда не верил их байкам до конца. Когда край бури настиг нас, я поверил каждому слову. Одну из мант захлестнуло. Она стала прозрачной, забелели в накатившей тьме кости. Потом она изменилась. Изменялось все. Камни и деревья поплыли. Надоедавшие нам мелкие тварюшки оборачивались чем-то еще... По одной из гипотез, странные твари равнины обязаны своим происхождением бурям перемен. Предполагалось также, что бури создали и саму равнину. Что каждая из них оттяпывает еще один кусочек нормального мира. Киты уже не пытались обогнать бурю. Они нырнули к земле, к границе бури, чтобы, если их превратит в нечто к полету неспособное, падение было бы не слишком долгим. Наилучшая тактика при любой буре перемен. Лежи и не рыпайся. Ветераны Шепот поговаривали о ящерицах, вырастающих со слона, о пауках-чудовищах, о появляющихся у ядовитых змей крыльях, о разумных существах, теряющих рассудок и убивающих все, что попадается им на глаза. Я испугался. Впрочем, не настолько, чтобы не смотреть по сторонам. Показав нам косточки, манта обрела нормальный облик, но выросла. Как и вторая, когда буря захлестнула ее. Не свидетельствует ли это о тенденции к росту на границах бури? Перемена достигла нашего кита - тот спускался медленнее остальных. Несмотря на молодость, кит пытался не сбросить нас. Волосы мои звенели. Мне показалось, что нервы окончательно отказывают мне. Взгляд, брошенный мной на Следопыта, подтвердил, что сейчас разразится эпидемия паники. Кто-то из колдунов - то ли Гоблин, то ли Одноглазый - попытался поиграть в героя и остановить бурю. Проще остановить морской прилив. Грохот и рев заклятия сгинули в гневе бури. Когда край бури настиг нас, на мгновение наступила тишина. А потом - адский рев. Ветер внутри потрясал своей яростью. Мне хотелось только одного - сцепиться во что-нибудь и держаться. Вокруг меня летали вещи, превращаясь друг в друга по пути. Потом я бросил взгляд на Гоблина. Меня едва не стошнило. Действительно, Гоблин. Голова его раздулась вдесятеро. А все остальное точно наизнанку вывернулось. Вокруг кишела орда паразитов, из тех, что живут на спинах летучих китов, некоторые размером с голубя. Следопыт и пес Жабодав выглядели еще хуже. Дворняга стала со слоненка ростом, клыки вытянулись, глаза светились невиданной злобой. На меня пес смотрел с леденящей душу голодной страстью. А Следопыт стал чем-то вроде демона, напоминающего обезьяну, но много разумнее. Оба походили на самый жуткий кошмар художника или колдуна. Меньше всего изменился Одноглазый. Раздулся немного, но остался Одноглазым. Может быть, это оттого, что он за свои годы слишком укоренился в этом мире. Сколько мне известно, ему скоро полтора века стукнет. Тварь, что была псом Жабодавом, двинулась ко мне, скаля зубы... Летучий кит коснулся земли, и от толчка все мы полетели вверх тормашками. Вокруг завывал ветер. Странная молния сковала небо и землю. Сама почва, которой мы касались, плыла. Ползли камни. Корчились деревья. Звери этих частей равнины все выбрались наружу и метались, теряя облик, и жертва кидалась на хищника. Жуткое зрелище освещалось переменчивым призрачным светом. Потом нас окутала пустота в сердце бури. Все застыло в той форме, которую только что приобрело. Ничто не двигалось. Следопыт и пес Жабодав, сброшенные толчком, валялись на земле. Одноглазый и Гоблин сидели нос к носу, готовые позволить своей вражде выйти за пределы обычных перебранок. Прочие киты, с виду не изменившиеся, лежали невдалеке. Из цветных лент в небе вылетела манта, упала и разбилась. Пауза продолжалась минуты три. В тишине рассудок вернулся к нам. Потом буря перемен начала сворачиваться. Распад бури происходил медленнее, чем рост, но и спокойнее. Терпеть пришлось несколько часов. Потом все сгинуло. Единственной жертвой оказалась разбившаяся манта. Но боги, как же мы все были потрясены. - Нам чертовски повезло, - заметил я, пока мы перебирали багаж. - Могло и вовсе убить. - Удача тут ни при чем. Костоправ, - ответил Одноглазый. - Как только наши чудовища почуяли бурю, они тут же направились в безопасное место. Туда, где ничто не сможет убить нас. Или их. Гоблин кивнул. Больно часто они друг с другом соглашаются в последнее время. Но мы все помнили, что они только что друг друга чуть не прикончили. - А на что я походил? - спросил я. - Сам я никаких перемен не почувствовал, только нервничал очень. Вроде как напился, накурился и умом тронулся одновременно. - Очень было похоже на Костоправа, - задумчиво ответствовал Одноглазый. - Только вдвое уродливее. - И скучнее, - добавил Гоблин. - Ты произнес очень вдохновляющую речь о доблести Черного Отряда в сражениях со Жвачкой. Я расхохотался: - Бросьте. - Нет, правда. Ты так и остался Костоправом. Может, от тех амулетов и есть толк. Следопыт перебирал оружие. Пес Жабодав дрыхнул у его ног. Я показал пальцем. - Не видел, - прожестикулировал Одноглазый. - Он вырос, - добавил Гоблин, - и когти отрастил. Их это, кажется, не беспокоило. Я решил последовать их примеру. В конце концов, китовые вши были немногим лучше дворняги. Летучие киты остались на земле - вставало солнце. Спины их приобрели бурый с охряными пятнами цвет, и мы стали ждать ночи. Манты пристроились на спинах остальных четырех китов. К нам они не приближались. Похоже, люди вызывали у них неприязнь. Глава 24. МИР ВОКРУГ Вечно мне ничего не рассказывают. И стоит ли жаловаться? Тайна - наша броня. Без нее никак. И весь прочий мусор. В наших условиях это железное правило выживания. Наш эскорт не просто должен был проводить нас до границ равнины. У них было свое задание - то, о котором мне не сказали. Они должны были атаковать штаб Шепот. Шепот ничто не предупредило. На границе равнины наши киты-спутники медленно спустились к земле. Манты последовали за ними. Ловя попутный ветер, они медленно продвигались вперед. А мы карабкались все выше, дрожа и хватая ртами воздух. Манты нанесли удар первыми. По две, по три они проскальзывали над верхушками деревьев, пуская молнии в штаб-квартиру Шепот. Бревна и камни летели, как пыль из-под копыт. Вспыхнул огонь. А воздушные чудовища плыли следом, чтобы испустить новый заряд молний, когда на улицы высыпали солдаты и горожане. Но настоящим ужасом были их щупальца. Киты набивали пасти людьми и животными. Они рушили дома и укрепления. Вырывали с корнем деревья. И молотили по Шепот своими разрядами. Тем временем манты поднялись на тысячу футов и снова парами и тройками пикировали, атакуя наносящую ответный удар Шепот. Ответ ее, хотя и выжег широкую полосу в боку летучего кита, позволил мантам засечь. Взятую и хорошо отделать ее, хотя одну манту та все же сбила. Мы пролетали над полем боя, вспышки и пожары освещали брюхо нашего кита. Если кто-то и увидал чудовище с земли, вряд ли на его спине заметили нас. Гоблин и Одноглазый не засекли ничего, кроме инстинкта выживания. Мы пролетели над городом, а бой все продолжался. Гоблин заявил, что Шепот сбежала, слишком озабоченная собственным спасением, чтобы помогать своим людям. - Хорошо, что на нашу долю боя не досталось, - заметил я. - Это трюк одноразовый, - возразил Гоблин. - В следующий раз они будут готовы. - После Ржи - могли бы и сейчас подготовиться. - Может, у Шепот проблемы с самолюбием? Не "может", а "совершенно точно". Я с ней встречался. Это ее слабое место. Она не была готова к атаке, полагая, что мы ее слишком боимся. В конце концов, она самая талантливая из Взятых. Наш могучий скакун вспахивал ночь, отметая назад звезды, гудя, булькая, шевелясь. Я становился оптимистом. На заре мы опустились в каньоне посреди Ветреного Края, еще одной пустыни - в отличие от равнины Страха, нормальной. Продутый ветрами простор. Мы поели и отоспались. А с наступлением ночи продолжили путь. Пустыню мы покинули южнее Лордов, свернули к северу над Облачным лесом, избегая человеческого жилья. За Облачным лесом кит нас высадил. Дальше мы пошли пешком. Жаль, что мы не могли проделать по воздуху весь путь. Но ни Душечка, ни сами киты не соглашались рисковать больше необходимого. Дальше лежали края густонаселенные, мы не смогли бы незамеченными пережидать день. Отсюда нам предстояло путешествовать по старинке. В пятнадцати милях впереди лежал свободный город Розы. Свободными - республиканская плутократия - Розы были с незапамятных времен. Даже Госпожа решила не нарушать традиции. Во время нашей северной кампании невдалеке разразилась великая битва, но место выбирали мятежники, не мы. Мы тогда проиграли, а Розы на несколько месяцев потеряли независимость. Потом победа Госпожи при Чарах покончила со властью мятежников. Так что в общем и целом Розы относились к Госпоже дружелюбно. Хитрая сука. Добирались мы на попутных. Угробили целый день. Мы с Гоблином и Одноглазым были не в лучшей форме. Слишком долго бездельничали. И постарели. - Глупо это все, - сказал я, когда мы подходили к воротам в красноватой от заката городской стене Роз. - Мы тут все бывали прежде. Вас двоих точно припомнят, после того как вы полгорода обобрали. - Обобрали? - возмутился Одноглазый. - Кто кого обобрал? - Вы, шуты гороховые. Продавали свои безотказные амулеты, когда мы охотились за Загребущим. Загребущий был когда-то генералом мятежников. На севере он вышиб из Хромого дух с кишками; потом Отряд с небольшой помощью Душелова заманил его в ловушку у Роз. На горожанах тогда нажились и Гоблин, и Одноглазый. Последний особенно преуспел в этом. На юге, когда мы еще служили на берегах моря Мук, он участвовал в каждом сомнительном деле, какое мог найти. И большую часть грязных денег тут же проигрывал в карты. Он, по-моему, худший картежник в мире. Уж за пятьдесят один-то год можно научиться очки считать. Планировали мы остановиться на каком-нибудь паршивом постоялом дворе, где лишних вопросов не задают. На следующий день мы со Следопытом должны были купить фургон и упряжку. А потом подъехать к месту высадки, забрать те вещи, которые мы не смогли утащить на спинах, и обогнуть город по пути на север. Это был план. Но Гоблина с Одноглазым он не стеснил. Первое правило солдата: выполняй приказ. Задание прежде всего. Гоблин и Одноглазый полагают, что все правила созданы, чтобы их нарушать. Вернулись мы со Следопытом (пес Жабодав лениво тащился следом) уже ближе к вечеру. Фургон мы оставили перед входом; Следопыт остался сторожить, а я поднялся наверх. Ни Гоблина, ни Одноглазого. Содержатель постоялого двора сообщил, что колдуны ушли вскоре после нас, обсуждая, где бы найти баб. Моя вина. Я тут главный. Следовало предусмотреть. Слишком долго мы были в пустыне. Я заплатил за две ночи вперед - на всякий случай. Потом отогнал фургон с упряжкой в стойло, поужинал с молчаливым Следопытом и отправился в комнату с несколькими квартами пива. Вылакали мы его вместе - я, Следопыт и пес Жабодав. - Будешь их искать? - спросил Следопыт. - Нет. Если они не вернутся через два дня или не устроят в городе погром, отправимся без них. Не хочу, чтобы меня с ними видели. Слишком многие тут их еще помнят. Мы уже были здорово навеселе. Пес Жабодав под столом глотал пиво совершенно по-человечески. Пиво он обожал. Даже вставал и ходил ради него без особой нужды. На следующее утро Гоблин так и не пришел. Как и Одноглазый. Зато слухов ходило изрядно. В общий зал мы зашли поздно, после утренней свалки и до обеденной горячки. Разносчику больше не с кем было беседовать. - Эй, парни, не слыхали, что вчера вечером приключилось на восточной окраине? Я застонал, прежде чем он перешел к сути дела. Я понял. - Да. Сущая война. Пожары, колдовство, толпа буйствует. Такого в старом городе не видывали со времен того генерала.., как бишь его?., которого Госпожа схватить хотела. Когда разносчик отошел доводить следующего клиента, я сказал Следопыту: - Нам пора уносить ноги. - А что с Гоблином и Одноглазым? - Сами о себе позаботятся. Если подвернулись под самосуд - очень хорошо, а я ради них головой рисковать не намерен. А если вывернулись - план они знают. Догонят. - Я думал, Черный Отряд не оставляет своих мертвых. - Так и есть, - ответил я, но не уступил. Пусть наши волшебники варятся в том зелье, которое сами сварганили. Я не сомневался - выживут. Они уже попадали в переделки, тысячу раз. Долгий пеший переход должен благотворно повлиять на их отношение к дисциплине. Покончив с завтраком, я сообщил хозяину, что мы со Следопытом уезжаем, а вот друзья наши останутся. Потом оттащил протестующего Следопыта к фургону, запихал внутрь и, когда мальчишка отвязал поводья, двинул к западным воротам. Ехали мы долго, по извилистым улочкам, через дюжину крутоспинных мостиков через каналы, но от вчерашних глупостей все же удалялись. По пути я рассказывал Следопыту, как мы загнали Загребущего в петлю. Ему понравилось. - Это торговая марка Отряда, - заключил я. - Заставить врага совершить ошибку. В бою мы были лучшими, но дрались мы только когда ничто другое не помогало. - Но вам платили, чтобы вы дрались. Все для него черно-белое. По-моему, он слишком долго в лесах жил. - Нам платили за результат. Если мы могли добиться его без боя, тем лучше. Нужно только изучить своего врага. Найти слабость и воспользоваться ею. Душечка- в этом мастерица. Хотя со Взятыми в этом отношении проще, чем кажется. У них у всех самолюбие болезненное. - А Госпожа? - Сказать не решусь. Не нашел я у нее слабостей. Немного тщеславия, но я не знаю, как за него зацепиться. Может, ее желание властвовать. Пусть захватит больше, чем сможет удержать... Не знаю. Она осторожна. И умна. Вспомни, как она разделалась с мятежниками при Чарах. Убила одним камнем трех птичек. Она не просто избавилась от мятежников; она выявила ненадежных Взятых и подавила попытку Властелина выбраться с их помощью. - А как с ним? - Пока это не проблема. Но он, вероятно, уязвимее Госпожи. Он не мыслитель. Он вроде быка. Так силен, что ума не надо. Ну немного хитрости, как под Арчой, но большей частью - прямой удар кувалдой. Следопыт задумчиво кивнул: - А в этом, наверное, что-то есть. Глава 25. КУРГАНЬЕ Грай просчитался. Он забыл, что не только Кожуха заинтересует его судьба. Искать его начали, когда он не появился на работе, - в разных местах. Колотили в дверь, стучали в окна - ответа не было. Кто-то подергал за дверную ручку. Заперто. Тут забеспокоились всерьез. Одни предлагали пойти разбираться к высокому начальству, другие - действовать решительно. Последние победили. Замок был выломан, и собравшиеся очутились в доме. Меблировка оказалась скудной, а чистота - почти противоестественной. - Вот он! - заорал первый, кто поднялся на чердак. - У него вроде удар! , Толпа набилась на чердак. Грай сидел за столом; перед ним лежали пакет в промасленной коже и книга. - Книга! - удивился кто-то. - Ну как есть странный тип! Кто-то пощупал Граево горло, обнаружил, что слабенький пульс есть, что Грай дышит, - но куда реже и поверхностней, чем спящий. - Да, наверное, удар. Сидел тут, почитывал, а его и скрутило. - С моим дядей так было, - поддержал другой мужик. - Когда я пацаном был. Сидел, сказку баял, потом побелел и скопытился. - Да он жив еще. Надо сделать что-то. Может, поправится еще. Все, спотыкаясь и толкаясь, ринулись вниз. Кожух узнал о случившемся, когда толпа ввалилась в штаб. Был он в тот момент на дежурстве, и новости поставили его в безвыходное положение. Он дал слово Граю.., по и уйти с поста не мог. Сироп интересовался Граем лично, и оттого новости достигли его тут же. Полковник вышел из кабинета, углядел потрясенного Кожуха. - Слышал? Пошли глянем. А вы цирюльника приведите. И коновала. Стоит задуматься о ценности человеческой жизни, когда в армии числятся коновалы, но нет врачей. Начинался тот день знаменательно - редкостно ясным небом. Теперь набежали тучи, на деревянных настилах оставили пятнышки первые дождевые капли. Следуя вместе с дюжиной солдат за полковником, Кожух едва слышал замечания Сиропа о необходимости их починки. Дом Грая окружала толпа. - Дурные вести не сидят на месте, сударь, - заметил Кожух. - Да ну? Посторожите, ребята. Заходим. - Внутри полковник задержался. - У него всегда было так чисто? - Так точно. У него был пунктик насчет порядка и распорядка. - Странно. Его ночные прогулки едва ли не выходят за рамки. Кожух пожевал губу и подумал, не стоит ли передать полковнику послание Грая. Решил, что еще не время. - На чердаке? - спросил полковник одного из тех, кто нашел Грая. - Да, сударь. Кожух уже взлетел наверх. Заметив пакет в промасленной коже, он, не раздумывая, сунул его за пазуху. - Сынок... Кожух обернулся. В дверях стоял нахмуренный Сироп. - Ты что делаешь? Полковник был самой устрашающей фигурой, какую мог себе вообразить Кожух, - даже страшнее жестокого и требовательного отца. Как ответить, юноша не знал. Он стоял и трясся. Полковник протянул руку. Кожух отдал ему пакет. - Так что ты делал, сынок? - Э.., сударь.., однажды... - Ну? - Полковник осмотрел Грая, не прикасаясь к телу. - Ну давай рассказывай. - Он просил меня отправить письмо, если с ним что-то случится. Ему казалось, что его время истекает. И он сказал, что письмо будет в кожаном пакете - па случай дождя и все такое. Сударь. - Понимаю. - Полковник кончиками пальцев приподнял подбородок Грая. Пакет он положил на стол, потом приподнял веко Грая. Зрачок был не больше булавочной головки. - Хм-м-м. - Полковник пощупал лоб пострадавшего. - Хм-м-м. - Он нажал на несколько рефлекторных точек. Никакой реакции. - Странно. На удар непохоже. - А что же это такое, сударь? Полковник Сироп выпрямился: - Может, ты мне подскажешь? - Простите? - Ты говорил, будто Грай ожидал чего-то. - Не совсем. Он чего-то боялся. Говорил, что стар и что его время вышло. Может, у него была какая-то болезнь, а он никому не признавался? - Может быть. А, Всхолм. - Явился коновал. Проделав те же манипуляции, что и полковник, он выпрямился и пожал плечами. Не по моей части, полковник. - Лучше перенести его туда, где за ним присмотреть можно. Этим ты и займешься, сынок, - приказал полковник Кожуху. - Если он вскоре не придет в себя, придется кормить его насильно. - Он побродил по комнате, глянул на корешки дюжины томов. - Человек ученый. Так я и думал. Гора контрастов. Я все раздумывал, кто же он на самом деле. Кожух начал опасаться за Грая. - Мне кажется, сударь, что он когда-то был важной персоной в одном из Самоцветных городов, но потерял все и был вынужден вступить в армию. - Об этом поговорим, когда перенесем его. Пошли. Кожух последовал за очень задумчивым полковником. Может, все-таки стоило передать предупреждение Грая? Глава 26. ПО ДОРОГЕ На исходе третьего дня, когда мы со Следопытом успели вернуться к месту высадки, загрузить фургон и двинуться на север по дороге на Клин, я начал подумывать, а не подвела ли меня логика. Ни Гоблина, ни Одноглазого. А беспокоиться не стоило. Настигли они нас близ Мейстрикта, крепости в Клину, которую Отряд, будучи на службе у Госпожи, когда-то удерживал. Мы съехали с дороги в рощу и готовились к ужину, когда услыхали перебранку. - А я настаиваю, что ты во всем виноват, - верещал голос, принадлежащий, несомненно, Гоблину, - ты, червеобразный заменитель рыбачьей наживки! Да я бы тебе мозги в кисель превратил за то, что ты втравил меня в это дело, если бы только у тебя были мозги! - Я виноват. Я виноват?! О боги, да он даже себе не способен сказать правду! Это я его втравил в им же придуманное дело? Слушай, ты, пожиратель навоза, за этим холмом - Мейстрикт. Там нас помнят еще лучше, чем в Розах. А теперь я спрашиваю тебя еще раз: как пройти через город, чтобы нам глотки не перерезали? Сдержав попятное облегчение, я не стал кидаться к дороге. - Верхом едут, - сообщил я Следопыту. - Как по-твоему, где они взяли коней? - Я попытался отыскать хоть что-то светлое. - Может, выиграли в карты, шулера несчастные? Если Одноглазый не лез Гоблину под руку. - Одноглазый такой же паршивый шулер, как и картежник. Иногда мне кажется, что он склонен к самоубийству. - А все ты с твоим проклятым амулетом! - пискнул Гоблин. - Госпожа не сможет его найти! Отлично! Так и мы не можем. - Мой амулет? Мой амулет?! Да кто, чтоб ты сдох, вообще ему амулет подарил? - А нынешнее заклятие кто придумал? - А накладывал кто? Ну, скажи мне, жабий сын, скажи? Я выбрался к опушке. Колдуны уже миновали пас. Следопыт полз за мной. Ради такого зрелища с места двинулся даже пес Жабодав. - Стоять, мятежники! - взревел я. - Первый, кто двинется, - мертвец! Глупо, Костоправ. Очень глупо. Ответили они быстро и весело. Чуть меня не прикончили. Колдуны исчезли в сияющих облаках. А вокруг нас со Следопытом возник гнус. Оказывается, на свете намного больше жучков, чем я себе представлял, и каждый из них стремился мной пообедать. Пес Жабодав зарычал и принялся щелкать челюстями. - Хватит, шуты базарные! - взвыл я. - Это я. Костоправ! - Какой Костоправ? - спросил Одноглазый у Гоблина. - Ты знаешь какого-нибудь Костоправа? - Да. Но останавливаться не стоит, - ответил Гоблин, высунувшись из облачка, чтобы проверить. - Он свое заслужил. - Точно, - согласился Одноглазый. - Но Следопыт-то ни при чем. А я не могу перенести чары на одного Костоправа. Гнус вернулся к своим гнусным делишкам - наверное, принялся жрать сам себя. Я сдержал гнев и поприветствовал колдунов. Оба изобразили оскорбленных невинных овечек. - Ну что скажете в свое оправдание, ребята? Хорошие у вас кони. Интересно, а хозяева их не хватятся? - Погоди! - пискнул Гоблин. - Ты нас обвиняешь... - Я вас знаю. Слезайте с коней и пошли есть. Завтра решим, что с ними делать. Я повернулся к колдунам спиной. Следопыт уже вернулся к походному костру и раскладывал по тарелкам ужин. Я принялся помогать ему, внутренне все еще кипя. Придурки конокрады. Мало им того шума, что они и без того подняли... У Госпожи везде свои люди. Мы, может быть, и не худшие из ее врагов, но уж какие ни на есть. Кто-то обязательно придет к выводу: Черный Отряд вернулся на север. Заснул я с мыслью о возвращении. Меньше всего нас будут искать на дороге к равнине Страха. Но я не мог наплевать на приказ. Слишком многое от нас зависело. Хотя первоначальный мой оптимизм подвергался серьезной опасности. Чертовы безответственные клоуны. Наверное, когда-то сгинувший под Арчой Капитан чувствовал то же самое. У него хватало на это поводов. Я приготовился к золотым снам. Дремал я беспокойно, но сновидения так и не пришли. Следующим утром я запихал Гоблина и Одноглазого в фургон, под мешки с той ерундой, что мы сочли жизненно важной в экспедиции, отвязал их коней и направил фургон в Мейстрикт. Пес Жабодав трусил под колесами, Следопыт шел рядом. Я правил. Гоблин и Одноглазый шипели и матерились под мешками. Стража в форте поинтересовалась, куда мы направляемся, с такой скукой в голосе, что я понял - на все им наплевать. Эти земли были приручены еще в те времена, когда мы проходили тут с Отрядом. Здешний гарнизон и помыслить не мог, что беда вновь поднимет голову. Успокоившись, я свернул на дорогу, уходившую к Вязу и Веслу. И к Великому лесу за ними. Глава 27. ВЕСЛО - Уймется эта погода когда-нибудь - проныл Одноглазый. Уже неделю мы тащились на север, поливаемые ежедневными дождями. Дороги развезло и обещало размыть совсем. Попрактиковавшись в форсбергском диалекте на встречных крестьянах, я выяснил, что такая погода стоит в здешних краях годами. Урожай трудно было доставить в город, а пуще того - вырастить В Весле уже случилась вспышка антонова огня - болезни, связанной с поражением зерна головней. И мошкары прибавилось - комарья в особенности. Зимы же, пусть снежные и слякотные, были мягче, чем когда Отряд стоял тут лагерем. А мягкие зимы обещают плохой урожай. С другой стороны, меньше стало и дичи - звери не могли кормиться в глубоком снегу. Циклы. Просто циклы, так учат нас древние. После прохождения Великой Кометы наступают плохие зимы. Но этот цикл был всем прочим цикл. А сегодня погода была особенно впечатляющей. *** - Сделка, - объявил Гоблин. Он ничем не торговал - впереди громоздилась крепость, давным-давно отбитая Отрядом у мятежников. Дорога петляла под ее ухмыльчивыми стенами. Меня мучили предчувствия, как обычно, стоило нам оказаться под стенами имперского бастиона. Но в этот раз для беспокойства не было причин. Госпожа была столь уверена в Форсберге, что огромная крепость оказалась оставлена. Следовало бы сказать - заброшена. Соседи, как это в обычае крестьян по всему миру, растаскивали ее по кусочку. Полагаю, это единственное, что они получали в обмен на свои налоги. - Завтра в Весло, - сказал я, когда мы вылезали из фургона у придорожного постоялого двора в паре миль от Сделки. - Ив этот раз чтоб никаких выходок. Все слышали? У Одноглазого хватило совести изобразить смущение. Но Гоблин начал возмущаться. - Поговори-поговори мне, - посоветовал я - А Следопыт тебя тем временем оглушит и свяжет Мы не в игры играем. - Жизнь - это игра, Костоправ, - ответил Одноглазый. - Ты слишком серьезно ее воспринимаешь. Тем не менее они вели себя прилично - как той ночью, так и на следующий день, когда мы въехали в Весло. Я нашел постоялый двор для мелких торговцев и путешественников в районе, куда мы прежде не заглядывали. Внимания мы не привлекли. Мы со Следопытом присматривали за колдунами, но те вроде бы не собирались делать глупостей. На следующий день мы со Следопытом отправились искать кузнеца по имени Песок. Гоблин и Одноглазый остались на постоялом дворе под угрозой самых страшных кар, какие я только мог придумать. Найти заведение Песка оказалось несложно. В своем деле он был давно известен я снискал уважение. Мы следовали полученным указаниям. Проходили по знакомым мне улицам. Тут Отряд претерпел немало приключений. По дороге я обсуждал те приключения со Следопытом. - Здесь немало новых домов, - заметил я. - Мы тут изрядно накуролесили. Пес Жабодав шел с нами - последнее время у него случались приступы активности. Внезапно он остановился, подозрительно огляделся, сделал несколько осторожных шажков и опустился на брюхо. - Неприятности, - перевел Следопыт. - Какие? На вид - ничего особенного. - Не знаю. Говорить-то он не умеет. Просто показывает: "поберегись". - Ладно. Осторожность денег не просит. Мы свернули в лавочку, где торговали и чинили упряжь. Следопыт поболтал с приказчиком - якобы нужно ему охотничье седло, на крупного зверя идти. Я стоял в дверях и осматривал улицу. Опять-таки - ничего примечательного. Люди, как обычно, носятся по обычным своим делам. Но чуть погодя я приметил, что у лавки Песка не толпится народ. И звона кузнечного не слыхать - а ведь, по идее, Песку полагалось бы присматривать за толпой подмастерьев и учеников. - Эй, хозяин! А что у того кузнеца случилось? В последний раз, как мы заглядывали, он нам кой-какую работенку делал. А сейчас пусто вроде. - Серые мальчики с ним случились. - Шорник явно чувствовал себя не в своей тарелке. Серые мальчики - это имперцы. На севере они носят серые мундиры. - Мало дураку было прежде. Мятежник он. - Паршиво. Кузнец-то хороший. Был. И что нормальных-то мужиков на политику тянет? Нам бы хоть на жизнь заработать. - Да я понимаю, братец. - Шорник помотал башкой. - Вот что скажу. Если вам к кузнецу, идите-ка вы со своими делами отсюда подальше. Серые тут все время сшиваются, кто ни спросит - тут же забирают. В этот самый момент из-за кузни вышел имперец и пристроился рядом с торговцем пирожками. - Чертовски неуклюже, - заметил я. - И неумно. Ремесленник глянул на меня косо, но Следопыт, прикрывая меня, отвлек его. Не так он и туп, как мне показалось сперва. Просто необщителен. Потом Следопыт сказал, что подумает над предложением шорника, и мы отошли. - Что теперь? - спросил Следопыт вполголоса. - Можно после заката приволочь Гоблина с Одноглазым, чтоб те наложили сонное заклятие, зайти и посмотреть. Но вряд ли имперцы оставили что-то интересное. Можно выяснить, что они сотворили с Песком, и попытаться на него выйти. Или можно отправиться в Курганье. - Что самое безопасное. - С другой стороны, мы не будем знать, что нас ждет. Мало ли почему арестовали Песка. Лучше обсудить с остальными. Одна голова - хорошо... Следопыт хмыкнул: - Много ли времени пройдет, прежде чем этот торгаш нас заподозрит? Чем дольше он думает, тем вернее приходит к мысли, что интересовались мы кузнецом. - Может быть. Но сон из-за этого я терять не собираюсь. Весло - город размеров немалых. Перенаселенный. Полный соблазнов. Теперь я понимал, чем Розы соблазнили Гоблина и Одноглазого. Последним крупным городом, который Отряд осмелился посетить, была Труба. Шесть лет назад. А с той поры только глушь и деревни. Я с трудом справлялся с собственными искушениями. Я знал в Весле пару местечек . На прямой линии меня удерживал Следопыт. Никогда раньше не встречал человека, менее интересующегося обычными ловушками на людей. Гоблин считал, что нам следует имперцев усыпить и допросить. Одноглазый хотел срочно убраться из города. Солидарность их исчезла, как мороз на ясном солнышке. - Логически размышляя, - сказал я, - ночью охрана должна быть сильнее. Но если вас туда сейчас тащить, кто-нибудь непременно вас узнает. - Тогда надо отыскать старца, что приволок первое письмо, - не сдавался Гоблин. - Хорошая мысль. Но. Подумай: даже если ему очень повезло, ему до здешних мест еще ой как далеко. Его-то не подбрасывали по пути, как нас. Не-ет. Уходим. Нервничаю я в Весле. Слишком много искушений, слишком много шансов быть узнанными. И слишком много народу. На равнине я привык к одиночеству. Гоблин хотел еще спорить. Он слыхал, дескать, что северные дороги отвратительны. - Знаю, - парировал я. - А еще я знаю, что армия строит новый тракт на Курганье. И провела его на север достаточно далеко, чтобы торговцы могли им пользоваться. Споров больше не было. Выбраться из города им хотелось не меньше, чем мне. Неохотно согласился лишь Следопыт - тот самый, кто первым предложил уходить. Глава 28. В КУРГАНЬЕ В Весле погода была маловдохновляющей. Севернее она становилась скиснувшим убожеством, пусть даже имперские инженеры сделали все, чтобы дорога оставалась проходимой. Большая часть тракта была покрыта уложенными встык просмоленными досками. В местах, где снега бывали особенно высоки, виднелись каркасы снегозащитных экранов. - Размах впечатляет, - признал Одноглазый. - Угу. - Предполагалось, что после триумфа Госпожи при Арче на Властелина можно наплевать. Не слишком ли много чести - поддерживать дорогу в таком состоянии? Новая дорога проходила намного западнее прежней - Великая Скорбная река меняла русло и продолжала менять. В результате путь от Весла до Курганья стал на пятнадцать миль длиннее. Последние сорок пять миль дороги оставались недостроены, и там нам пришлось несладко. Порой попадались торговцы - все едущие на юг. Они качали головами и говорили, что мы тратим время зря. Сказочные сокровища испарились. Дикари выбили всю пушную дичь. С момента нашего отъезда из Весла Следопыт был не в себе, и я не мог понять отчего. Может быть, суеверие? Для форсбергского простонародья Курганье остается символом ужаса. Властелином матери пугают ребятишек, как букой. Четыреста лет его нет на свете, но печать не стерта до сих пор. Последние сорок пять миль мы преодолевали неделю. Я начинал беспокоиться. Мы могли и не вернуться домой до зимы. Мы только что выехали из леса на поляну вокруг курганов. Я остановил фургон. - Тут все поменялось. Из-за моей спины выползли Гоблин и Одноглазый. - Тьфу! - Гоблин икнул - Точно. Курганье казалось заброшенным. Просто болото, хотя самые высокие точки прежнего Курганья оставались заметны. Во время нашего последнего посещения орда имперцев неутомимо и непрестанно расчищала, чинила, осматривала все вокруг. Теперь здесь правила тишина. Она беспокоила меня еще больше, чем упадок Курганья. Неторопливый, неутихающий дождь моросит с темно-серого неба Холод. И тишина. Дорога тут тоже была завершена. Мы покатили вперед. До самого города - краска слезала с рассыпающихся домов - не встретили мы ни единой живой души. - Стойте и назовитесь, - окликнул нас кто-то. Я остановил фургон. - А ты где? Необычайно активный пес Жабодав прохромал к одной из развалюх и принюхался. На дождь вышел бурчащий стражник. - Тут. - Ох, напугали вы меня. Фитиль я, из товарищества "Фитиль, Кузнец, Кузнец, Портной и сыновья". Торговцы мы. - Да? И эти тоже? - Кузнец и Портной - в фургоне. А это Следопыт. Он на нас работает. Мы из Дюз. Прослышали, что дорога на север опять открыта. - Теперь-то разобрались, что к чему? - Стражник фыркнул. Я выяснил, что в хорошем настроении он пребывал по случаю погоды. День, по тутошним меркам, выдался ясный. - Как у вас тут дела делаются? - спросил я. - Нам где-то в определенном месте останавливаться? - Кроме "Синелоха", вам приткнуться негде. Там посетителям рады будут. Устраивайтесь. Завтра к утру доложитесь в штабе. - Хорошо. А где "Синелох"? Стражник объяснил. Я дернул за вожжи, фургон тронулся. - Не слишком строго, - заметил я. - А куда бежать-то? - возразил Одноглазый. - Они знают, что мы здесь. Путь отсюда только один. Не станем играть по их правилам - заткнут горлышко, и все. Ощущение возникало именно такое.