вры-самолеты оказались дюжины разновидностей. На одном поле я видел пять ковров чудовищного размера - сотню ярдов в длину и сорок в ширину. На каждом красовались металлические и деревянные заросли. На выровненных площадках валялись ковры необычной формы - вытянутые и довольно большие. Все с какими-то приспособлениями, и каждый заключен в клетку из тонкой медной сетки. - Зачем это все? - спросил я. - Мы приспосабливаемся к тактике врага. Твоя крестьянка не единственная, кто может воевать не по учебнику. Госпожа сошла с ковра и потянулась. Я сделал то же самое. После трех часов полета затекают все мышцы. - Возможно, у нас появится шанс испытать их в деле, несмотря на то что я отступила с равнины. - Что? - К Лошади движется крупный отряд мятежников. Несколько тысяч солдат и все, что может дать пустыня. Несколько тысяч? Откуда они взялись? Неужели все так изменилось? - Именно. - Опять это проклятое мозгокопание. - Оставленные мною города обеспечивают ее войско солдатами. - А что значит "испытать в деле"? - Я хочу остановить войну. Но я не избегаю сражений. Если твоя глухонемая продолжит движение на запад, я покажу ей, что даже с безмагией могу сокрушить ее. Мы стояли недалеко от одного из новых ковров. Я проковылял к нему. Тот походил скорее на очень большую лодку. С настоящими сиденьями. Два впереди и одно на корме. На носу стояла небольшая баллиста, на корме - другая, побольше. К бортам и днищу ковра были прицеплены восемь тридцатифутовых копий. У каждого в пяти футах за наконечником имелось утолщение размером с бочонок для гвоздей. И каждое было чернее, чем сердце Властелина. У лодкоковра имелись плавники, а какой-то шутник подрисовал на носу глаза и зубы. Соседние ковры, то бишь летающие лодки, строились явно по тому же образцу, хотя разные ремесленники явно поклонялись разным музам. Одна лодка имела вместо плавников нечто, напоминавшее круглые, прозрачные, паутинно-тонкие, сухие стручки футов пятнадцати в поперечнике. Госпожа не располагала временем, чтобы показывать мне новейшее оборудование, и не намеревалась отпускать меня разгуливать без присмотра. Не столько из недоверия, сколько ради моей безопасности. Если я не буду держаться у нее под боком, со мной может произойти несчастный случай. В Лошади собрались все Взятые. Даже самые старые мои друзья. *** Смелая девочка Душечка. Отвага стала ее подписью. Вся мощь равнины стояла в двадцати милях от Лошади, и кольцо смыкалось. Наступление, однако, оказалось медленным - приходилось приноравливаться к бродячим деревьям. Вслед за Госпожой я вышел на поле, где вокруг замеченных мною утром чудовищ лежали в ряд прочие ковры. - Я планировала провести показательный налет на ваш штаб, - заметила Госпожа, - но это, как мне кажется, будет убедительнее. Вокруг ковров суетились люди, грузили на великанские самолеты что-то глиняное, вроде цветочных горшков в виде урн с очень узкими горловинами. Каждый горшок имел футов пятнадцать в высоту; горловины заливались воском, а из днищ торчали длиннющие шесты с перекладинами на концах. Укладывали их штабелями. Я быстренько пересчитал - ковров больше, чем Взятых. - Но как они все взлетят? - С большими управится Благодетель. У него, как прежде у Ревуна, замечательные способности в управлении коврами-самолетами. Четыре свободных будут управляться им синхронно. Пойдем. Этот - наш. Я произнес что-то очень мудрое, кажется, "Глк?!!". - Я хочу, чтобы ты это видел. - Нас могут узнать. Кружили на узких, лодкообразных коврах Взятые. На втором-третьем рядах сидений суетились солдаты; те, что на корме, проверяли баллисты, боеприпасы, пружины в устройстве, натягивавшем тетиву после выстрела. Средний ряд вроде бы ничем особенным не занимался. - А для чего клетка? - Скоро узнаешь. - Но... - Взгляни на мир свежим взглядом, Костоправ. Без предвзятости. Мы с Госпожой обошли наш ковер-самолет кругом. Не знаю, что она проверяла, но осталась довольна. Солдаты, готовившие ковер к взлету, просияли от ее кивка. - Залезай, Костоправ. На второе сиденье. И привяжись покрепче. Скоро придется туго. Ну-ну. - Мы прокладываем путь, - пояснила Госпожа, пристегиваясь к переднему сиденью. Сзади уселся старый, опытный сержант; с сомнением глянул на меня, но промолчал. Передние места на каждом ковре занимали Взятые. На больших коврах экипаж состоял из четырех человек. Благодетель восседал на ковре посередине двойного клина. - Готовы? - окликнула нас Госпожа. - Да. - Так точно. - Это сержант. Ковер начал движение. Первые несколько секунд были, мягко говоря, тряскими. Тяжелый ковер не хотел подниматься, не протащившись немного по земле. Когда земля ушла вниз. Госпожа с улыбкой обернулась. Она наслаждалась полетом. Она попыталась разъяснить мне назначение окружавшего меня немыслимого букета рычагов и педалей. Потянуть и дернуть эти два - ковер начнет поворачиваться по продольной оси. Повернуть - и ковер свернет направо или налево. Суть состояла в том, что при помощи рычагов ковром можно было управлять. - А зачем? - крикнул я ветру. Слова сорвало у меня с губ. Наши глаза защищали очки, но лица оставались открытыми. Полагаю, еще до конца полета ветер сожжет нам кожу. Мы находились в двух тысячах миль над землей, в пяти милях от Лошади, намного оторвавшись от Взятых. Внизу пылила Душечкина армия. - Так зачем? - проорал я снова. Дно ушло у меня из-под ног. Госпожа сняла летательные чары? - Вот зачем. Поведешь лодку, когда мы войдем в безмагию. Какого дьявола?! После полудюжины проб я немного освоился, сообразил, что мы вообще собрались делать, и Госпожа ринулась на армию Душечки. Мы промчались по кругу, раздирая воздух, далеко за пределами безмагии. Меня потрясло, сколько сил накопила Душечка Полсотни летучих китов, включая нескольких тысячефутовых чудовищ. Сотни мант. Громадный клин бродячих деревьев. Батальоны солдат-людей. Сотни менгиров мерцают огоньками, окружая защитным кольцом бродячие деревья. Тысячи тварей, прыгающих, и скачущих, и ползучих, и переваливающихся, и летящих. Зрелище мерзостное и величественное. Когда мы пролетали над западным флангом, я заметил имперский отряд - фаланга числом две тысячи, на склоне холма в миле от первых рядов повстанческой армии. Смешно даже думать, что они устоят против Душечки. Несколько мант посмелее кружили на границах безмагии, плевались молниями, пролетавшими мимо или гаснувшими по пути. Я прикинул, что Душечка находится на спине летучего кита на высоте примерно тысячи футов. За время моего отсутствия она стала сильнее - ее безмагия заметно увеличилась. Вся ошеломительная повстанческая армия маршировала под ее прикрытием. Госпожа назвала нас первопроходцами. Наш ковер был оборудован иначе, чем остальные, но я поначалу не понял, что она имеет в виду. Пока она не начала действовать. Мы взмыли вертикально вверх. Старый сержант торопливо швырял за борт черные шарики, за которыми тянулись струйки красного или синего дыма. Сотни три, наверное. Дымовые шарики рассыпались, зависали на самой границе безмагии. Буйки, по которым могут лететь Взятые. Те появились как по волшебству. Выше нас, двойной клин больших ковров в окружении стайки меньших. Солдаты на больших коврах начали сбрасывать великанские, горшки, десятками - вниз, вниз, вниз, - мы следовали за эскадрой, стараясь не попасть под глиняный град. Горшки в полете переворачивались шестами вниз. Манты и летучие киты уворачивались от них. Ударяясь о землю, шест двигал поршень. Восковую пробку выбивала жидкость. Поршень высекал искру. Жидкость вспыхивала. Фонтан огня. И когда огонь достигал чего-то внутри горшков, те взрывались. Осколки выкашивали и людей, и чудовищ. Я в ужасе наблюдал, как расцветают бутоны огня. Наверху Взятые шли на второй заход. В огне чародейства нет. Безмагия тут бесполезна. На втором круге киты и манты засыпали снаряды молниями, но первые же несколько попаданий отучили их от этой повадки - от разрядов горшки взрывались в воздухе. Падали манты. Один кит едва не вспыхнул, но другие, поднявшись над ним, залили его балластной водой. Взятые пошли на третий заход. Своими горшками они могут растереть Душечкиной войско в пыль, если она ничего не предпримет. Она пошла в атаку. Дымные буйки заскользили по границе безмагии, обрисовывая ее полностью. Рассекая ветер. Госпожа повела ковер вверх. Двойной клин больших ковров отступил, летуны поменьше просто набирали высоту. Мы оказались позади Шепот и Хромого. Госпожа явно предугадывала реакцию Душечки. Чувства мои были, мягко говоря, смешанными. Ковер Шепот накренился носом вперед. Потом ковер Хромого. Потом наш. Потом - остальных Взятых. Шепот устремилась к особенно громадному летучему киту - все быстрее, быстрее. В трехстах футах от границы безмагии колдовские чары сорвали с ее ковра тридцатифутовые копья и метнули вперед, так, что, войдя в безмагию, они летели по обычной баллистической траектории. Шепот даже не пыталась уклониться от безмагии и нырнула прямо в нее. Падение ковра замедлил, управляя этими рыбьими плавниками, солдат на втором сиденье. Копья Шепот вонзились в голову кита. И вспыхнули. Пламя для этих чудовищ хуже чумы - наполняющий их газ исключительно горюч. Хромой не отставал от Шепот. Он выпустил два копья за границей безмагии и еще два - в ее пределах, просто сбросив их, пока человек на втором сиденье разворачивал ковер в нескольких дюймах от китовой спины. Мимо цели пролетело только одно копье. На спине летучего кита горело пять костров. Вокруг Шепот и Хромого трещали молнии. Потом в безмагию вошли мы. Подъемные заклятия отказали. Меня охватила паника. И теперь я?.. Мы мчались к полыхающему киту. Я дергал, тянул и пинал рычаги. - Не так сильно! - прокричала Госпожа. - Мягче! Спокойнее! Лодка подчинилась мне за секунду до того, как кит промчался мимо. Треснула молния - мимо. Мы пролетали между двумя китами поменьше. Госпожа дернула за спуск маленькой баллисты. В одного из монстров вонзился дрот. "За каким бесом?" - вяло изумился я. Для такой громады это даже не комариный укус. Но к стреле крепилась проволока, разматывавшаяся с катушки... Бздыннь! На мгновение меня ослепила вспышка. Зашевелились волосы. Прямое попадание манты... "Да нам конец", - подумал я. Металлическая сетка поглотила энергию разряда, сбросив ее по разматывающейся проволоке. Манта пристроилась к нам в кильватер. Сержант метнул в нее копьем, попавшим нашей преследовательнице под крыло. Манта дернулась и забилась, как бабочка со сломанным крылом. - Смотри, куда летишь! - вскричала Госпожа. Я обернулся. На нас мчался летучий кит, окруженный стайкой перепуганных мантенышей. Лучники повстанцев выпустили тучу стрел. Я успел дернуть каждый рычаг, нажать каждую педаль и обмочиться. Помогло, наверное, последнее - мы задели бок чудовища, но не врезались. Но чертов ковер принялся выписывать кренделя. Вокруг нас метались земля, небо и киты. На какое-то мгновение мне удалось разглядеть, как взрывается бок летучего кита, как огромный зверь складывается пополам, извергая потоки огня. Еще двое китов дымились... Но эта картина тут же исчезла. Когда ковер снова перевернулся, найти их взглядом я уже не мог. Наше падение началось достаточно высоко, чтобы я успел прийти в себя. Я подергал за рычаги и педали, чуть притормозил кувырканье... А потом это потеряло всякое значение. Мы вылетели из безмагии, и управление взяла на себя Госпожа. Я обернулся глянуть на сержанта. Тот окрысился на меня и скорбно помотал головой. Взгляд, брошенный на меня Госпожой, ободряющим назвать тоже было трудно. Мы набрали высоту и двинулись на запад, где собрались Взятые, чтобы полюбоваться результатом трудов своих. Уничтожен был только один кит. Остальных подранков товарищи залили балластной водой. Но несмотря на это, нападающие были деморализованы. Взятые не понесли вообще никаких потерь. И все же повстанцы наступали. В этот раз Взятые атаковали снизу, разгоняясь несколько миль над самой землей, чтобы перед самой границей безмагии резко взять вверх. Теперь я двигался между китами более осторожно, но близость земли действовала мне на нервы. - Зачем мы это делаем? - проорал я. Мы не атаковали, просто следовали за Шепот и Хромым. - Просто так. Ради острых ощущений. И чтобы ты смог написать об этом. - Я предпочел бы выдумывать. Госпожа рассмеялась. Мы поднялись и описали полный круг. Душечка опустила китов. Вторая атака уничтожила еще двух. Так низко Взятые не могли проноситься через безмагию насквозь. Кроме Хромого. Тот решил показать себя. Он отлетел на пять миль и набрал огромную скорость, прежде чем вломиться в безмагию. А с больших ковров тем временем метали последние горшки. Мне не приходилось видеть, чтобы Душечка совершала глупости. Не изменила она этому правилу и на сей раз. Несмотря на шум и суматоху, очевидно было, что при желании она и теперь может взять Лошадь. Взятые расстреляли большую часть боеприпасов. Хромой и большие ковры улетели - пополнять запасы. Остальные кружили высоко... Душечка овладела бы Лошадью, заплати она сколько нужно. Но цена была слишком велика. Душечка сделала верный выбор. Победа стоила бы ей, по моим прикидкам, половины армии. А летучие киты - слишком большая ценность, чтобы расставаться с ними ради столь ничтожного приобретения. Душечка отступила. Госпожа отвела свои войска и позволила противнице уйти, хотя могла бы продолжать атаки почти бесконечно. Мы сели. Я перебрался через борт намного раньше Госпожи и с рассчитанно-мелодраматическим жестом поцеловал землю. Госпожа расхохоталась. Она прекрасно провела время. - Ты отпустила их. - Я преподала им урок. - Она сменит тактику. - Разумеется. Но пока сила на моей стороне. Я не использую ее, и это кое о чем говорит. К тому времени, когда мы доберемся, твоя крестьянка хорошо обдумает все последствия. - Мне так тоже кажется. - Ты неплохо себя вел для новичка. А теперь пойди и напейся.,, или что-нибудь в этом духе. Только подальше от Хромого. - Слушаюсь. Я отправился в отведенную мне комнату и попытался унять дрожь. Глава 42. ВОЗВРАЩЕНИЕ В пределы равнины мы с Госпожой вступили через двенадцать дней после воздушного сражения над Лошадью. Мы ехали верхом на полудохлых клячах по старой тропе, право свободного прохода по которой обитатели равнины обычно уважают. В обтрепанной дорожной одежде Госпожа уже не была красавицей. Не старая карга, конечно, но и внимания особого она не привлекала. Мы ехали по равнине, твердо зная, что в самом худшем случае Великая Скорбная река подмоет Великий курган через три месяца. Менгиры наше присутствие заметили немедленно. Я ощутил их взгляды почти сразу же, а вот Госпоже пришлось показывать. Ради этой поездки она решилась научиться игнорировать все области восприятия, кроме чисто физических. За время нашей поездки ей предстояло вспомнить, как живут смертные, чтобы в Дыре она не наделала ошибок. Смелая женщина. Как, наверное, любой человек, готовый сыграть с Властелином на его собственном поле. Маячащих в отдалении менгиров я игнорировал, сосредоточившись на обычной жизни равнины, вскрывая тысячи крохотных ловушек, которые могли бы в худшем случае выдать Госпожу в женщине рядом со мной. Так всегда делают, когда на равнину приходит посторонний. Ничего необычного. На третий день нас едва не застала буря перемен. Госпожу буря потрясла. - Что это? - спросила она. Я как мог объяснил. Приплел все теории, какие только слышал. Она, разумеется, знала все это и без меня, но.., лучше один раз увидеть. Вскоре после-, этого мы наткнулись на первый коралловый риф. Это значило, что мы забрались в самое сердце равнины, в гущу кошмаров. - Каким именем ты воспользуешься? - спросил я. - Мне бы лучше к нему привыкать. - Думаю, Ардат. - Она усмехнулась. - У тебя жестокое чувство юмора. - Возможно. Казалось, изображать обычную женщину доставляет ей удовольствие. Точно любовница вельможи, гуляющая по кабакам. Мы даже готовили с ней по очереди - к вящей скорби моего желудка. Интересно, что думали о наших отношениях менгиры? Несмотря на все усилия, холод формальности растопить было не так-то легко. И большее, что мы могли изобразить, - товарищество, и уж этому менгиры точно удивлялись. С каких это пор мужчина и женщина путешествуют вместе, а спят врозь? Вопрос о том, чтобы довести достоверность роли до такой степени, пока не вставал - к счастью. При одной мысли об этом меня охватывал такой ужас, что встать мог разве что вопрос. Вскарабкавшись на гребень холма в десяти милях от Дыры, мы наткнулись на очередного менгра. Тот стоял себе у дороги и ничего не делал - двадцать футов ненормальной каменюги. - Это и есть говорящий камень? - спросила Госпожа тоном усталой туристки. - Ага. Эй, каменюга, я вернулся. Менгир Промолчал. Мы прошли мимо. Когда я обернулся, камня уже не было. Изменилось не многое. Однако, перевалив через гребень последнего холма, я обнаружил у ручья лес бродячих деревьев. Брод охраняла толпа менгиров, как живых, так и мертвых; среди них носились вывернутые верблюд окентавры. Праотец-Дерево стояло в гордом одиночестве и звенело, хотя был полнейший штиль. Под клочковатыми облачками одиноко парила стервятникообразная птаха - возможно, та самая, что уже несколько дней следила за нами. Но человеческого присутствия - ни следа. Куда Душечка дела свою армию? Не в Дыру же запихнула. На мгновение меня охватил страх, что крепость оставлена. Но когда мы переехали через ручей, из кораллов вышли Ильмо и Молчун. Я ласточкой слетел с коня и сграбастал их обоих в охапку. Мы молча обнялись. Ни единого вопроса не прозвучало - в лучших традициях Черного Отряда. - Проклятие, - прошептал я. - Проклятие, как же хорошо вас снова видеть. Я уже слыхал, что вас на западе в порошок стерли. Ильмо с легким любопытством глянул на Госпожу. - Ох. Ильмо, Молчун - это Ардат. Она улыбнулась: - Очень приятно познакомиться. Костоправ так много о вас рассказывал. Ни слова не промолвил. Но она-то читала мои Анналы. Спешившись, она протянула им руку, и мои товарищи обалдело пожали ее - по их понятиям, обращаться на равных можно было только с Душечкой. - Ну, пошли вниз, - сказал я. - Пошли. Мне тысячу новостей надо сообщить. - Да-а? - произнес Ильмо. В сочетании со взглядом на дорогу за моей спиной это подразумевало многое. Кое-кто из ушедших со мной не вернулся. - Не знаю. За нами гналась половина Взятых. Нас разметало, и я так и не смог отыскать их. Но об их поимке тоже не слыхал. Пошли вниз. Мне надо доложить Душечке. Новости невероятные. И дайте пожрать чего-нибудь. Приходилось терпеть готовку друг друга, а она - повар еще хуже, чем я. - Брр. - Ильмо вздрогнул и огрел меня по спине. - И ты жив? - Да, я крепкий старый стервятник, Ильмо. Пора бы запомнить. Черт, я... - Я понял, что несу уже полный бред, и ухмыльнулся. - Добро пожаловать домой, Костоправ, - прожестикулировал Молчун. - Добро пожаловать. - Давай, - подбодрил я Госпожу, когда мы достигли входа в Дыру, и взял ее за руку. - Пока глаза не привыкнут, темно тут, как в могиле. И приготовься к вони. О боги, какая мерзость! Тут и навозный червь задохнется. Внизу бурлила жизнь; когда мы проходили мимо, наступала внимательная тишина, за нашими спинами шум возобновлялся. Молчун вел нас прямо в зал совещаний. Ильмо откололся по дороге - пошел добывать нам обед. Когда мы входили, я заметил, что все еще цепляюсь за руку Госпожи. Та улыбнулась мне, но в улыбке этой было больше половины нервного ожидания. Говорите мне потом про поход в логово дракона. Я тихо пожал ей руку - такой уж я смелый. Душечка выглядела измотанной. Как и Лейтенант. Было там еще с дюжину человек, почти все незнакомые. Видимо, они явились после того, как имперцы эвакуировали периметр равнины. Душечка надолго припала ко мне. Так надолго, что я покраснел. Мы с ней вообще-то к излияниям чувств не склонны. Наконец она отпустила меня и глянула на Госпожу с некоторой ревностью. - Это Ардат, - показал я. - Она поможет мне переводить. Она хорошо знает древние языки. Душечка кивнула, не задавая вопросов. Уж настолько мне тут доверяют. Принесли еду. Ильмо приволок стол и табуреты, выгнал всех, кроме меня, Лейтенанта, Молчуна и Госпожи, - да еще сам остался. Госпожу он тоже хотел отослать, но не решился. Пока мы ели, я урывками, когда рот и руки были свободны, рассказывал свою историю. Было несколько тяжелых моментов, особенно когда я сообщил Душечке, что Ворон еще жив. Теперь, задним числом, я полагаю, что для меня это было тяжелее, чем для нее. Я ожидал, что она разволнуется или сорвется в истерику. Ничего подобного не случилось. Вначале она просто отказалась мне верить. Я понимал ее - Ворон до своего исчезновения был центром ее мира. Она не могла представить, чтобы он включил ее в величайший спектакль своей жизни ради того, чтобы пошарить вокруг Курганья. Это казалось бессмысленным - Ворон никогда не лгал ей. Я тоже не видел тут смысла. Но, как я уже отмечал, у меня возникало подозрение, что в этой истории есть двойное дно. Я догадывался, что Ворон бежал не к чему-то, а от чего-то. Спорила Душечка недолго. Она не из тех, кто не способен признать неприятную истину. С этой болью она справилась лучше, чем я ожидал, - возможно, худшее уже отболело много лет назад. Однако нынешнее состояние Ворона ничуть Душечку не успокаивало, а она и без того находилась в расстроенных чувствах после поражения под Лошадью - предвестника поражений более серьезных. Она уже подозревала, что ей придется сражаться против имперцев без помощи тех сведений, за которыми меня посылали. Всеобщее уныние я вызвал, объявив о провале миссии и добавив: - - Из достоверных источников мне известно: того, что мы искали, в бумагах просто нет. Хотя я не могу быть уверен, пока мы с Ардат не закончим наше дело. Зато я кратко пересказал то, что вычитал в бумагах Ворона перед тем, как потерять их. Прямой лжи я не допускал. Потом, когда правда раскроется - а она раскроется, - лжи мне не простят, Я только опустил некоторые детали. Я даже рассказал о плене, допросе и заключении. - Так какого дьявола ты делаешь здесь? - осведомился Ильмо. - Почему ты вообще жив? - Нас отпустили. Меня и Ардат. После той заварушки под Лошадью. Это было сообщение. Со мной передали другое. - И какое? - Если только вы не глупы и не слепы, то должны были заметить, что вас не атакуют. Госпожа приказала прекратить все боевые действия против повстанцев. - Почему? - Не хочет силы тратить. Властелин вновь шевелится. - Кончай, Костоправ. Мы с ним разделались еще под Арчой. - Я был в Курганье. Я видел сам. Лейтенант, эта тварь скоро вырвется. Одно из ее созданий уже на свободе и, возможно, гоняется сейчас за Одноглазым с товарищами. Меня Госпожа убедила. Властелин вот-вот сорвется с цепи - и это будет пострашнее Арчи. - Я повернулся к Госпоже: - Ардат, как мы там считали? Я сбился со счета на равнине. Когда мы выезжали, оставалось девяносто дней. - Сюда вы добирались восемь, - подсказал Ильмо. Я поднял бровь. - Менгиры. - Ну да, конечно. Восемь дней. Из девяноста - это в худшем случае. Через восемьдесят два дня Великий курган отворится. - И я подробно рассказал, как разливается Великая Скорбная река. Лейтенанта я не убедил. Ильмо - тоже. И я не винил их. Госпожа коварна, и замыслы ее хитроумны. А наши поганцы всех судят по себе. Я не входил в миссионерский раж - я и сам не до конца верил в грядущую катастрофу. Верят мне эти двое или нет - неважно. Решения принимает Душечка. Она потребовала, чтобы вышли все, кроме меня. Я попросил Ильмо показать Ардат подземелье и подыскать ей комнату. Он глянул на меня искоса - как и все остальные, он подумал, что я подружку домой приволок. Мне с трудом удалось удержаться от улыбки. Столько лет меня изводили из-за романтической чепухи, что я кропал, когда мы только-только поступили к Госпоже на службу. А теперь я привел Госпожу в свой дом. Мне казалось, что Душечка захочет поговорить о Вороне. Я не ошибся, но меня здорово удивило, когда пальцы ее показали: - Она прислала тебя, чтобы заключить союз? Сообразительная чертовка. - Не совсем, но практически - да. Я постарался описать все подробности, как известные, так и домысленные. Язык знаков - очень медленная штука, но Душечка оставалась спокойна и терпелива, - то, что творилось в ее душе, никак не проявлялось внешне. Мы перешли к ценности - вернее, ее отсутствию - вороха бумаг в моей комнате. О Вороне она не сказала ни слова. Как и об Ардат, хотя моя спутница явно не выходила у нее из головы. - Госпожа права в том, - показала Душечка, - что, когда Властелин готов восстать, старые свары отступают. Меня беспокоит другое: реальна ли угроза? Или это всего лишь хитроумная интрига, из тех, на которые, как мы знаем. Госпожа способна? - Реальна, - ответил я. - Меня убедил Ворон. Он был уверен в этом задолго до того, как у слуг Госпожи появились первые подозрения. Сколько я знаю, их убедили именно собранные им свидетельства. - Гоблин и Одноглазый - они живы? - Я не слыхал, чтобы их поймали. - Она должны быть где-то недалеко. Документы. Ключ все же в них. - Даже если в них нет имени Госпожи, а только ее супруга? - Она желала их видеть? - Подозреваю, да. Меня отпустили по определенному поводу, но причины за этим поводом я не вижу. - Так я и думала. - Душечка кивнула. - Но я убежден - она искренна. Властелин представляет опасность более грозную и близкую. А предусмотреть, каким способом она может предать нас, несложно. - Остается Ворон. Вот мы и приехали. - Да. - Я подумаю, Костоправ. - У нас мало времени. - И все время в мире. Я подумаю. А вы с твоей подружкой пока переводите. Я понял, что меня отсылают еще до того, как мы добрались до причины этой беседы наедине. Лицо у Душечки было каменное. Что творится за камнем - не разберешь. Я медленно двинулся к дверям. - Костоправ, постой, - показала она. Я остановился. Начинается. - Кто она, Костоправ? Проклятие! Опять меня обошли. Холодок по спине. Чувство вины. Я не хотел врать Душечке в лицо. - Просто женщина. - Значит, ничего особенного? А может быть, близкий друг? - Кое-что особенное в ней есть. На свой лад. - Понимаю. Попроси Молчуна зайти. Я снова поднялся, молча кивая. Она не останавливала меня, пока я не начал открывать дверь. Она приказала мне сесть - я подчинился. Душечка осталась на ногах. - Ты думаешь, что я холодно отношусь к новостям, - показала она, расхаживая по комнате. - Тебе неприятно, что я встретила весть о том, что Ворон жив, без особенной радости. - Нет. Я думал, это потрясет тебя. Взволнует. - Не потрясло. Я ожидала чего-то в этом роде. Расстроило - да. Когда открываются старые раны, очень больно. Я изумленно смотрел, как она мечется. - Наш Ворон. Он так и не вырос. Неколебим, как скала. Лишен малейших следов обезволивающей совести. Силен. Хитер. Жесток. Жесток. Все это, и сверх того. Так? Так. И трус. - Что? Как ты можешь... - Он сбежал. Много лет назад его жена оказалась замешана в каких-то махинациях с Хромым. Думаешь, он попытался узнать правду, во всем разобраться? Нет, он убивал и записался в Черный Отряд, чтобы убивать. Он бросил двух младенцев на произвол судьбы. Теперь Душечка кипела. Она раскрывала тайны, выплескивая наружу то, что я знал прежде лишь по смутным, расплывчатым намекам. - Не защищай его, - говорила она. - Я не преминула выяснить. Он бежал из Черного Отряда. Ради меня? Это был повод, а не причина. Он боялся привязанности. Почему он подобрал меня в той деревне? Чувствовал себя виноватым оттого, что бросил собственных детей. Я была безопасным ребенком. И, оставаясь ребенком, я оставалась безопасной - вклад капитала чувств. Но я выросла. Костоправ. И все эти годы для меня не существовало другого мужчины. А мне следовало догадаться. Я ведь видела, как он отталкивал людей, как только те пытались сблизиться с ним не на его условиях. Но после того кошмара, что он сотворил в Арче, мне показалось, что я смогу вернуть его. Когда мы бежали на юг от Госпожи и Отряда одновременно, я призналась ему в своих чувствах. Открыла копилку, где хранила мечты с тех самых пор, как начала думать о мужчинах. И он переменился. Он походил на перепуганного зверя в клетке. Когда появился с остатком Отряда Лейтенант, Ворон тут же успокоился. А через пару часов был уже "мертв". У меня уже тогда возникли подозрения. В глубине души я все знала. Только поэтому я сейчас не превратилась в тряпку, как ты ожидал. Ты знаешь, что иногда по ночам я плачу. Я плачу по детским мечтам. Потому что они не умирают, хотя я бессильна воплотить их. Я плачу, потому что не могу осуществить единственное свое настоящее желание. Понимаешь? Я вспомнил Госпожу, вспомнил ее судьбу и кивнул. Ответить было нечего. - Я сейчас снова расплачусь. Уходи. Пожалуйста. И пусть Молчун подойдет. Искать Молчуна не пришлось - он ждал в зале совещаний. Я посмотрел заходящему колдуну в спину, раздумывая, мерещится мне или это предвидение. Душечка дала мне немало поводов для размышлений. Глава 43. ПИКНИК Стоит установить крайний срок, и время летит к нему стрелой. Часы вселенной завертелись, точно лопнула туго натянутая пружина. Четыре дня коту под хвост - фьють! А я ведь почти не тратил времени на сон. Мы с Ардат переводили. И переводили. И переводили. Она читала вслух, переводя с листа. Я записывала пока руки не сводила судорога. Иногда меня сменял Молчун. Ради проверки я подсовывал иногда уже переведенные документы, особенно те, над которыми мы работали со Следопытом. Нередко попадались расхождения. На четвертое утро я напал на след. Мы работали над одним из списков. Такой бал в наше время назывался бы войной. Или, самое меньшее, восстанием. Имя за именем. Имярек Такой-то из Оттуда-то, с госпожой Такой-то, шестнадцать титулов, из них действительности соответствуют четыре. К тому времени, когда герольды объявляли последнее имя, гости должны были скончаться от старости. И где-то в середине списка Госпожа на мгновение сбилась. "Ага!" - сказал я себе. Что-то близко. Я насторожил уши. Чтение продолжалось как ни в чем не бывало. Через несколько минут я уже не был уверен, что мне не померещилось. Разумно предположить, что насторожившее ее имя - не то, что она произносила в тот момент. Она вынуждена была подстраиваться под скорость моего письма. Ее глаза далеко обгоняли мою руку. Но ни одно из имен в списке не показалось мне знакомым. Я собрался позже просмотреть список еще раз, в одиночестве, надеясь, что Госпожа что-то пропустила. Но так и не получилось. - Перерыв, - сказала Госпожа после полудня. - Я хочу чаю. Костоправ, ты будешь? - Обязательно. И хлеба ломоть. Я царапал бумагу еще с полминуты, прежде чем сообразил, что произошло. Что? Сама Госпожа подает мне чай? А я ей приказы машинально отдаю? Меня перекосило. Насколько же она вжилась в роль? И насколько ее играет? Она, наверное, уже несколько веков не заваривала себе чай. Если вообще это когда-то делала. Я встал, собираясь пойти за ней, но у выхода замер. В пятнадцати шагах вниз по коридору, под слабой до скаредности лампой. Госпожу прижал к стенке Масло. Нес какую-то ерепень. Почему я не предусмотрел этого - понятия не имею. Сомневаюсь, что и Госпожа предусмотрела. Вряд ли с ней обходились подобным образом. Масло начал настаивать. Я хотел было развести их, потом раздумал. Не рассердить бы ее своим вмешательством. Тихие шаги с другой стороны. Ильмо. Застыл. Масло был слишком занят, чтобы нас заметить. - Надо что-то сделать, - прошептал Ильмо. - Этих хлопот нам еще не хватало. Госпожа не проявляла ни беспокойства, ни испуга. - Думаю, она справится сама. Масло получил однозначное "нет". Не принял отрицательного ответа. Попытался лапнуть. Получил за наглость мягкий шлепок. Это его только разозлило. Он решил взять желаемое силой. Мы с Ильмо уже двинулись вперед, когда Масло исчез в водовороте пинков и ударов, из которого тут же вывалился на грязный пол, правой рукой держась за живот, а левой - за правую. Ардат двинулась дальше, нимало не смутившись. - Я говорил, что она справится. - Напомни, чтобы я не переходил границы. - Ильмо ухмыльнулся и похлопал меня по плечу. - Но лежа она хороша, нет? Будь я проклят, если не покраснел. Моя глупая ухмылка только подтвердила подозрения Ильмо. Да ну его к бесу - все равно мне его не переубедить. Масло мы затащили ко мне в комнату. Я думал, его стошнит, но он удержался. Я проверил кости - не сломаны ли; нашел лишь несколько ушибов. - Он твой, Ильмо, - сказал я, заметив, что старый сержант уже готовится к выступлению, Ильмо взял Масло под локеток и проговорил: - А пройдем-ка ко мне в кабинет, рядовой, Когда Ильмо начинает учить уму-разуму, с потолка земля сыплется. Вернувшись, Ардат вела себя так, точно ничего и не случилось. Возможно, она не заметила, что мы были свидетелями. - - Может, устроим перерыв? - спросила она через полчаса. - Выйдем на свежий воздух? Прогуляемся? - Хочешь, чтобы я пошел с тобой? Она кивнула: - Надо поговорить. Без свидетелей. - Ладно. Честно говоря, когда я отрывал нос от бумаги, меня самого охватывала клаустрофобия. Путешествие на запад напомнило мне о радостях пеших прогулок. - Ты голодна? - спросил я. - Или дело слишком серьезно, чтобы устроить пикник? Идея ее сначала удивила, а потом очаровала. - Отлично. Пошли. Мы отправились на кухню и в пекарню, набили припасами корзину и вышли наверх. Не знаю, как Госпожа, а я прекрасно видел ухмылки приятелей. На всю Дыру приходится одна дверь. В зал совещаний, за которым находятся личные покои Душечки: Ни у меня, ни у Ардат не было даже, занавески в дверях. Все решили, что мы ищем уединения на просторах, Мечты. Наверху наблюдателей не меньше, чем под землей. Просто они не люди. Когда мы вышли, до заката оставалось часа три, и солнце ударило нам в глаза., Жестоко. Но я ожидал этого. А вот Госпожу следовало предупредить. Мы побрели вверх по ручью молча, наслаждаясь чуть терпким воздухом. Пустыня молчала. Даже Праотец-Дерево не издал ни звука. Даже ветерок не вздыхал в кораллах. - Ну? - выговорил я наконец. - Мне надо было выйти. Стены смыкались. А от безмагии только хуже. Я чувствовала себя беспомощной. Это гложет разум. - Ах так. Мы обогнули мозговой коралл и наткнулись на менгра. Наверное, один из моих старых приятелей, потому что он отрапортовал: - Чужаки на равнине. Костоправ. - Правда? Какие чужаки, каменюга? Менгир промолчал. - Они всегда такие? - Бывают хуже. Ну, безмагия слабее. Тебе лучше? - Мне стало лучше, как только мы поднялись наверх. Это место - врата ада. Как только вы можете жить здесь? - Тут, конечно, паршиво, но это - дом. Мы вышли на прогалину. Госпожа замерла. - Что это? - Праотец-Дерево. Ты знаешь, что о нас думают там, внизу? - Знаю. Пусть думают. Назовем это защитной расцветкой. Это и есть твой Праотец-Дерево? - Она указала на Него. - Он самый. - Я подошел к нему вплотную. - Как поживаешь, старик? Я задавал этот вопрос уже с полсотни раз. Я хочу сказать: он примечательное, конечно, но всего лишь дерево, так? Я не ожидал ответа. Но листья зазвенели в ту самую секунду, как я сказал последнее слово. - Вернись, Костоправ! - Голос Госпожи прозвучал повелительно, жестко и немного нервно. Я развернулся и промаршировал к ней. - Выходишь из роли? Уголком глаза я заметил движение, скользящую тень в стороне Дыры и сосредоточенно принялся разглядывать кусты и кораллы. - - Говори потише. Нас подслушивают. - Ничего удивительного. - Она расстелила взятое нами с собой драное одеяло и уселась так, что кончики пальцев ног оказались на самой границе прогалины, потом сняла тряпку с корзины. Я сел рядом, так, чтобы видеть ползучую тень. - Ты знаешь, кто он? - спросила Госпожа, указывая на Дерево. - Никто не знает. Просто Праотец-Дерево. Племена- пустыни почитают его как бога. Мы не нашли этому подтверждений. Одноглазого с Гоблином, впрочем, зачаровал тот факт, что стоит Праотец точно в центре равнины. - Да, наверное... Так много стерлось при падении. Мне следовало знать. Мой супруг не первый в своем роде. Костоправ. Как и Белая Роза - в своем. Мне кажется, это великий круг. - Не понимаю. - Давным-давно, даже по моим меркам давно, случилась война, подобная войне Властелина и Белой Розы. Свет превозмог тьму, но, как всегда, тьма оставила на победителях свой след. Чтобы завершить борьбу навеки, они призвали существо из другого мира, плоскости, измерения - называй как хочешь, - как Гоблин призывает демонов, только это был молодой бог. Или почти бог. В облике ростка. Уже во времена моей юности это была всего лишь легенда, а тогда еще сохранялось многое из прошлого. Так что о деталях можно спорить, но, чтобы призвать это существо, гибли тысячи, опустошались целые края. Призвавшие посадили пленного бога на могиле своего великого врага, чтобы он держал его в земле. Этот бог-Дерево проживет миллион лет. - То есть... Праотец сидит на чем-то вроде Великого кургана?! - Я не связывала легенды с равниной, пока не увидела Дерево. Да. В этой земле лежит некто не лучше моего супруга. Теперь многое проясняется. Все сходится. Звери. Немыслимые говорящие камни. Коралловые рифы в тысяче миль от моря. Все это просочилось из иного мира. Бури перемен это сны Дерева. Она говорила долго, не столько объясняя, сколько осознавая. Я, разинув рот, вспоминал бурю перемен, захлестнувшую нас по пути на запад. Что за проклятие - попасть в кошмар бога. - Это безумие, - прошептал я и в то же мгновение рассмотрел тень, которую так старался отделить от теней кустов и кораллов. Молчун. Сидит на корточках, тихо, как змея в засаде. Молчун, который в последние три дня оказывался всюду, куда бы я ни сунулся, незаметный, потому что он же все время молчит. Ну-ну. Вот вам и уверенность, что моя спутница не вызвала подозрений. - Это дурное место. Костоправ. Очень дурное. Скажи своей глухой крестьянке, чтобы убиралась отсюда. - Чтобы это сделать, мне придется объяснить причину, а заодно рассказать, кто мне такие советы дает. Вряд ли ее это впечатлит. - Наверное, ты прав. Что ж, это ненадолго. Давай поедим. Развернув сверток, Госпожа достала оттуда нечто, очень похожее на жареного кролика. На равнине кролики не водятся. - Пусть наших и надрали у Лошади, во в кладовке добра прибавилось. Я вгрызся в свею долю. Молчун, за которым я искоса следил, сидел неподвижно. "Ублюдок, - подумал я. - Чтоб ты слюнями истек". Умяв третий кусок кролика, я сумел оторваться от еды настолько, чтобы спросить: - Эта древняя история, конечно, интересна, но к нам-то она имеет отношение или нет? Праотец-Дерево звенел как заведенный. Интересно, почему? - Ты боишься его? Госпожа не ответила. Я смахнул обглоданные кости с берега, встал