начали разбегаться из лагеря. На своих трех настоящих ногах и одной деревянной бестия гонялась за ними, лаяла, кусалась, гнала обратно, а во время передышек крутила носом, пытаясь почуять, где находится воздушный кит. Некоторые дезертиры пытались сопротивляться. Ей пришлось убить не меньше дюжины человек, чтобы вправить остальным мозги на место. Заклинания теперь обволакивали Плетеного многослойной защитой. Но наружу просачивалась боль. Жабодав недоумевал. Чем надежнее становилась защита старого призрака, тем сильнее были испытываемые им страдания. Чтобы сделать эту защиту абсолютной. Хромому пришлось бы загнать себя в состояние настоящей агонии, лишиться рассудка, дойти до точки, откуда он уже не смог бы пробиться сквозь собственную защиту обратно. Известно ли об этом тем, наверху, подумал Жабодав. Плетеный знал ответ на этот вопрос. - Все их действия направляет та, кого они зовут Белой Розой, - сказал он. - Она сейчас здесь, наверху, на спине воздушного кита? Жабодав взвыл от злости. Белая Роза! Мягкосердечная с виду, но смертельно опасная, когда доходит до дела. Ну, тогда все понятно. Ей уже удалось загнать их в безвыходное положение. Без малейшего зазрения совести она предоставила Хромому выбор: либо терпеть боль, окружив себя надежной защитой, либо облегчить страдания, вновь оседлав ненадежного конька из ивовых прутиков. А тем временем им оставалось либо наблюдать, как армия тает в результате дезертирства, либо силой принудить солдат оставаться в лагере и тем под, толкнуть их к бунту. Но, насколько он помнил повадки Белой Розы, должна была оставаться еще третья, не сразу видимая возможность выбора, к которой их сейчас подталкивали. Все же Белая Роза не до конца ПОНИмала, насколько убийственная мания руководит поступками Хромого. Она всегда оставляла благоприятные возможности и любила иметь несколько вариантов. А разумный вариант у нее на самом деле сейчас был только один: добраться до Хромого и придушить его. Да, это была адская ночка. Никто не имел ни минуты передышки. Хромой так глубоко укрылся под своей защитой, что и не мог что-либо предпринять в этой страшной неразберихе. С наступлением рассвета частота атак возросла, словно Белая Роза хотела показать им, что может сделать день еще ужасней ночи. Когда взошло солнце, армия была наполовину разбита. Дерево-бог выиграло первый раунд. Его посланцы не стали устраивать второй раунд днем. Небо очистилось от мант. Воздушный кит поднялся очень высоко и отлетел на несколько миль к югу. Хромой кое-как собрал свою потрепанную банду и двинулся завоевывать следующий город. *** Время легких побед миновало. Теперь все, кто оказывался на пути Хромого, знали о его приближении. И всегда над головами висел монстр с Равнины Страха, карающий меч судьбы, готовый опуститься на их головы при любой оплошности. Сама Белая Роза ошибок не совершала. Всякий раз, когда Хромой бросался в атаку, появлялись быстрые и безжалостные манты, своими молниями заставлявшие его скрыться под скорлупой защитных заклинаний. Он пытался отбиваться, даже уничтожил несколько штук. Хромой сдерживал себя, в надежде, что однажды воздушный кит ошибется и подлетит слишком близко. В руинах уничтоженных им городов он искал для себя новое оружие. Белая Роза ошибок не совершала. Ни одной. Но маниакальная целеустремленность Хромого заставляла его армию двигаться вперед, к намеченной жертве. И до тех пор пока не свершится месть, даже враждебные действия дерева-бога были просто докучливой мелочью, назойливым писком комара. Но покончив с главным... Покончив с главным, он припомнит все! Глава23 - Тут что-то не так, - сказал Смед. - Кажется, я начинаю понимать, к чему ты клонишь, - ядовито ответил Талли. - Тебе кажется, что тут что-то не так. Смед уже успел повторить свою фразу раз пять. - Вот и Тимми так думает. Тимми, словно эхо, три или четыре раза повторял за Смедом его слова. - Они оба правы, - впервые за долгое время решил высказать свое мнение Старый Рыбак. - Здесь всегда было более оживленно. Повозки на дорогах. Охотники и трапперы в лесу. Они уже выбрались из Большого леса, но еще не достигли по-настоящему обжитых мест. В здешних краях всегда едва чувствовалось дыхание цивилизации. - Посмотрите туда, - указал рукой Тимми, поморщившись. Его ладонь по-прежнему сильно болела. Чуть в стороне от дороги стоял сожженный дотла деревенский дом. Смед припомнил свиней, овец и шуточки по поводу запаха со скотного двора, когда они пробирались мимо этого места на север. Теперь здесь ничем не пахло. Рыбак, ускорив шаги, направился к дому, чтобы разузнать, что случилось. Смед не отставал от него. Зрелище вызывало суеверный ужас, хотя беда пришла сюда давно и место наверняка выглядело вполовину не так жутко, как прежде. Больше всего Смеда потрясли кости. Повсюду валялись тысячи костей, переломанных, обглоданных, перемешанных с прахом. Рыбак двигался молча, время от времени шевеля кости концом посоха, словно искал что-то. Но вот он остановился, оперся на посох и уставился себе под ноги. Смед не спешил подходить к нему. Ему совсем не хотелось смотреть на то, что обнаружил старик. А тот, кряхтя, словно у него разом разболелись все суставы, медленно присел на корточки. Он выудил что-то из праха и показал Смеду. Череп ребенка, расплющенный сильным ударом. Смед знал, что такое смерть. В том числе насильственная. Вдобавок это не была смерть ближнего, тем более давняя. Казалось бы, эти отзвуки прошлого не должны были его волновать. Но его сердце вдруг заколотилось, а желудок подступил к горлу. Он почувствовал приступ бессильной злости. И ненависти. - Даже детей, - пробормотал он. - Мерзавцы убивали даже детей. Рыбак в ответ только хмыкнул. Подошел Тимми, а за ним Талли со скучающим видом. Талли беспокоила лишь одна-единственная смерть. Та, которая где-то ждала его самого. Но у Тимми был самый разнесчастный вид. - Они перебили даже всех животных, - сказал он. - Не могу понять, что им было нужно? Не вижу смысла. - Здесь убивали просто чтобы посмотреть, как льется кровь, - пробормотал Рыбак. - Ради удовольствия. И разрушения. Ради чистого зла. Мы уже повидали немало таких мест, верно? - Думаешь, здесь прошла та же самая банда? Которая прикончила все живое там, откуда мы идем? - спросил Смед. - А разве не похоже? - Да уж. - Мы собираемся торчать тут целый день? - проворчал Талли. - Или все-таки потопаем дальше? А может, ты решил здесь поселиться, Смед? Поближе к природе? Лично мне не терпится добраться до Весла, чтобы начать веселую жизнь. Смед подумал о вине и девочках. Которых ему так не хватало в Большом лесу. - Твоя правда, Талли. Хотя пять лишних минут погоды не сделают, - сказал он. - Не советую вам слишком уж шиковать в городе, мальчики, - заметил Старый Рыбак. Немало народу заинтересуется, откуда у вас что взялось. Найдутся крутые ребята, которые живо допрут, как вас обчистить. - Вот черт, - заворчал Талли. - Опять. Заткнись ты со своими треклятыми проповедями. Кое-что я и сам могу сообразить. Они тронулись дальше. Талли продолжал занудливо ворчать; Старый Рыбак слушал его не перебивая. Смед только дивился бесконечному терпению старика. На его месте он давно уже придушил бы братца. Вряд ли ему захочется увидеть Талли раньше чем через месяц после того, как они попадут в город. Нет, даже месяца, пожалуй, будет маловато. - Как твоя рука? - спросил он Тимми. - По-моему, лучше не становится. Я ничего не понимаю в ожогах. А ты? Там, где хуже всего, кожа покрылась какой-то черной коростой. - Я тоже. Правда, видел как-то раз парня, обгоревшего как головешка. - Смед слегка поежился, вспомнив злой жар, исходивший от Серебряного Клина, который сейчас болтался в мешке где-то между его лопатками. - Как попадем в город, сходишь к врачу. Или к колдуну. Только не тяни с этим, слышишь? - Шутишь, что ли? Какое там тянуть, когда так болит? Да я бы сейчас бегом побежал, если б не надо было тащить этот проклятый мешок. *** Вдоль дороги повсюду виднелись руины и прах - следы прокатившейся тут резни. Но катастрофа все же не была абсолютной. Ближе к городу на полях работали люди. С каждой пройденной милей их становилось все больше, этих людей, со спинами, навсегда согбенными под грузом старых и новых несчастий. Век человеческий краток и полон скорбей... Смед вздрогнул, прогоняя одолевавшие его мысли. Неужели даже его потянуло на эти дерьмовые философствования? Преодолев последний подъем, они наконец увидели город. Крепостная стена была сплошь покрыта строительными лесами. Несмотря на поздний час, на лесах копошились люди. За работами присматривали солдаты в сером. Имперцы. - Серые ребята, - проворчал Талли. - Не иначе, будет очередная заваруха. - Не думаю, - коротко ответил Рыбак.. - Это еще почему? - Если б они ждали нападения, их было бы гораздо больше. Просто смотрят, чтобы ремонт шел как надо. Талли поджал губы, нахмурился, пробормотал что-то себе под нос, но спорить не стал. Чего уж там, проглядел очевидное. Имперцы всегда были одержимы идеей порядка. Особенно когда речь шла о военных укреплениях. Он был недоволен. Его уже тошнило от того, что Рыбак явно соображал быстрее и лучше, чем он. Смед боялся, что братец может начать выделываться, чтобы доказать обратное. И сморозит какую-нибудь несусветную глупость. - Мама, дорогая! - с полдюжины раз прошептал про себя Смед, пока они шли по городу. Дома были разрушены или перестроены. Или выстроены заново на месте развалин. - Это же просто черт знает что. Они действительно разнесли старый город вдребезги. Он чувствовал себя неуютно. Здесь оставались люди, которых он хотел увидеть. Удалось ли им уцелеть? Талли тоже был потрясен. - Никогда не видел столько солдат, - сказал он. - С тех самых пор, как пешком под стол бегал. Солдаты были повсюду. Они занимались строительными работами, надзирали за порядком, патрулировали по улицам, толпились около палаток, разбитых на месте снесенных до основания домов. Похоже, весь чертов город ими кишмя кишел. Смеду попадались на глаза эмблемы, штандарты и форма, каких он никогда раньше не видел. - Здесь что-то происходит, - сказал он, заметив повешенного, болтавшегося в петле на высоте третьего этажа. - Нам лучше держать ухо востро. - Ничего особенного, - ответил Рыбак. - Военное положение. Чистое расстройство для всяких проходимцев. Ты прав, Смед. Будем тише воды, ниже травы, пока не разнюхаем что к чему. Сперва они направились туда, где раньше жил Талли. Этого дома больше не было. Талли не шибко расстроился. - Поживу у тебя, - сообщил он Смеду. - Пока не подыщу себе местечко. Но Смед, уходя, не заплатил вперед. Так что хозяева просто выкинули его хлам на поживу мусорщикам. Конечно, после того, как сперва порылись в нем сами и сперли все, что им понравилось. Комнату они сдали людям, чей дом был разрушен. Дом Рыбака постигла та же участь, что и дом Талли. Старик не удивился, не произнес ни слова. Только помрачнел, еще больше осунулся и ссутулился. - Наверно, придется всей толпой двигать к моим, - сказал Тимми. Он явно нервничал. Скорей всего, из-за руки, подумал Смед. - Но только на одну ночь. Старик на дух не переносит моих приятелей. Родители Тимми жили в собственном доме, хотя были не богаче остальных бедняков с Северной Окраины. До Смеда доходили слухи, что свой дом они получили от серых. В уплату за информацию о повстанцах в то время, когда мятеж сыграл заметную роль в Весле. Тимми предпочитал помалкивать на этот счет. Может, так оно и было. Кому какое дело? Наверно, они приняли ту сторону, которую следовало. Имперцы оказались более хорошими правителями, вели себя честнее. Если, конечно, ты принадлежал к тем слоям общества, которые хоть что-то значили для власть имущих. Смеду было все равно, кто там крутит большими делами, пока его лично не трогали. Большинство людей ведет себя точно так же. - Тимми! Тимми Локан! Они остановились, поджидая, пока старая женщина догонит их. Когда она, отдуваясь, вперевалку подошла к ним, Тимми сказал: - Добрый день, миссис Сиско. Как дела? - Мы тут думали, что ты убит, Тимми. Они прикончили больше сорока тысяч человек за одну ночь... - Я был в отъезде, миссис Сиско. Только что вернулся. - Так ты еще и домой не заходил? По узкой улице мимо них протискивались люди. Почти стемнело, но вокруг было столько солдат, что никто не спешил спрятаться на ночь за закрытыми дверями. Интересно, подумал Смед, каково сейчас всем ворам да разбойникам? Неужели приходится работать? - Я же сказал. Я только что вернулся. Смеду все больше и больше не нравилась эта тетка. Она вдруг разом переменилась, напустив на себя скорбный, утешающий вид. Даже Смед, никогда не отличавшийся особой чувствительностью, и тот понял, что ее буквально распирает от гордости, ведь именно ей первой предстояло сообщить самые скверные новости. - Твой отец и оба брата... Мне так жаль, Тимми. Они пытались тушить пожар. Твоя мать и сестра... Ты же знаешь, как ведут себя победители... Как обычно. Твою сестру.., они искалечили ее так сильно, что через пару недель она покончила с собой. Тимми стоял и трясся. Казалось, с ним вот-вот случится припадок. - Достаточно, мадам, - вмешался Рыбак. - Вы и так вывернули ему всю душу. - Какая наглость... - Тетка от возмущения начала брызгать слюной. - А ну, вали отсюда, сука, - сказал Талли. - Пока я тебя не порвал. Он говорил вкрадчиво, не повышая голоса. Именно в этом спокойствии таилась настоящая угроза, Смед это отлично знал. Тетка испарилась. Так. Братец-то со стерженьком оказался. Какие-то человеческие чувства в нем есть. А как ловко до сих пор скрывал. - Я этого не вынесу, - простонал Тим-ми. - Лучше бы меня действительно убили в ту ночь. - Та чертова баба и в могиле не дала бы тебе спать спокойно, - сказал Рыбак. - Знаю. Я сделаю то, что должен сделать. Но не сейчас. Я знаю тут одно место, под названием "Скелет". Недорогое. Можно остановиться там. Если оно еще там есть. Оно там было. Захватчики просто побрезговали его спалить. Место напомнило Смеду старую проститутку, продолжавшую отчаянно и безнадежно заниматься своим ремеслом тридцать лет спустя после первого выхода на панель. В глубине помещения, привалившись к стене, давным-давно позабывшей, что такое кисть и краска, развалился на стуле имперский капрал. На его коленях стоял здоровенный кувшин с пивом. Казалось, капрал дремлет. Но не успели они сделать и нескольких шагов от двери, как он Приоткрыл глаза, внимательно оглядел их, удовлетворенно кивнул и отхлебнул из кувшина. - Заметил эмблему? - спросил Смед Рыбака. Тот кивнул. - Да. Ночные Пластуны. Бригада Ночных Пластунов была самой знаменитой войсковой частью во всей северной армии. Где бойцов тренировали тщательно и нещадно, готовя к ночным операциям и войнам с участием колдунов. - Я думал, они сейчас где-то на востоке, - сказал Смед. - Пытаются окончательно разделаться с Черным Отрядом. Ночные Пластуны покрыли свои знамена неувядаемой славой, когда нанесли Черному Отряду поражение в бою у Моста Королевы. До этой битвы о непобедимости наемников из Черного Отряда ходили легенды; половина Империи была убеждена, что сами боги на их стороне. - Они здесь. Как видишь. - Какого черта им тут нужно? - А вот это мы и должны разузнать. Неизвестная зверюга всегда может тебя сожрать. Тимми поговорил с хозяином, которого слегка знал. Тот заявил, что его заведение забито теми, кто остался без крова. Что-то никого из этих лишенцев поблизости видно не было. Правда, хозяин тут же намекнул, что местечко, может, и найдется. С божьей помощью. Цену набивает, понял Смед. Тот еще жулик. - И почем нынче божья помощь? - спросил Тимми. - Полтора обола. С носа. - Душегуб чертов! - завопил Тимми. - Платите или убирайтесь. Из-за спин Смеда и Тимми неслышно возник капрал и тяжело опустил свой кувшин на стойку перед хозяином. Тот вдруг смертельно побледнел. - Дважды за один день, свиное рыло, - сказал Ночной Пластун. - Но на этот раз я слышал все своими ушами. Хозяин поперхнулся, глотнул воздуха, схватил кувшин и стал судорожно лить в него пиво. - Не трудись, - сказал капрал. - Попробуй только предложить мне мзду, и ты угодишь в рабочую команду на веки вечные. - Он взглянул на Тимми и Смеда. - А вы, парни, выбирайте себе комнату сами. Сегодня переночуете за счет этого придурка. - Я просто хотел слегка подшутить над ребятами, капрал, - взмолился хозяин. - Конечно. Я так и понял. Ты из них веревки вил. Бьюсь об заклад, еще немного, и ты сведешь знакомство с парнем в черной маске. Он любит таких клоунов, как ты. - Что тут происходит, капрал? - спросил Смед. - Нас долго не было в городе. - Я так и понял. Думаю, общая ситуация вам уже ясна. Какие-то разбойники и дезертиры полностью разгромили городок. Потом они отправились к Замку, но там этот номер у них не прошел. Мы оказались неподалеку, и наша часть - одна из тех, что пришли для наведения порядка. Командир нашей бригады когда-то родилась в трущобах Нихили. Вот она и решила, что настал удобный момент, чтобы свести счеты со всеми мерзавцами, делавшими здешнюю жизнь адом, когда она была еще ребенком. Поэтому ваши воры пляшут сейчас на виселицах. Поэтому ваши сутенеры, жрецы и налетчики, ваши жулики, содержатели малин и шлюхи вкалывают в рабочих командах по восемнадцать часов в день, а простые горожане получили возможность прийти в себя, чтобы хоть как-то наладить свою жизнь. Но я скажу так: слишком уж она милосердна. Дает им слишком много возможностей исправиться. Вот этот мешок с дерьмом - всем известный спекулянт и мздоимец - уже использовал две попытки из трех. Первый раз он проехался по улицам на позорной телеге и отработал неделю в рабочей команде. На сей раз он получит тридцать плетей и отработает две недели. Ну а если он опять ни хрена не поймет, если с него все это дерьмо снова скатится как с гуся вода, на третий раз его поволокут на Майскую Площадь и посадят там на кол. И он будет сидеть на колу, пока не протухнет. - Капрал отхлебнул изрядную порцию пива из кувшина, вытер рот рукавом и оскалился в улыбке: - Наша начальница следит, чтобы за всяким преступлением сразу следовало наказание. Только так. - Он сделал еще один изрядный глоток, потом взглянул на хозяина: - Ну, ты готов? Тогда идем, задница. Перед тем как вытолкать свою жертву за дверь, капрал бросил через плечо: - Надеюсь, парни, вы честно рассчитаетесь с этим недоумком и присмотрите за порядком в его богадельне. Иначе не миновать вам строительных работ. - Он снова ухмыльнулся и выволок хозяина на улицу. - Проклятие! - сказал Талли. - Угу, - согласился с ним Смед. - Не слишком-то нам будет уютно в Весле при новых порядках, - заметил Рыбак. - Это ненадолго, - сказал Смед. - Но для первого дня хватит. А теперь я должен надраться и лечь спать. И проспать хоть одну ночь не на голой земле. - Можно наоборот, - сказал Талли. - Сперва выспаться, а с утра надраться. - Не грех бы и помыться, - попытался улыбнуться Тимми. - Это уж как выйдет. Будем действовать смотря по обстоятельствам. Глава24 Когда мы перевалили через очередной холм, нам казалось, что мы не видели людей уже целую вечность. В долине за холмом виднелись огороженные стеной строения, занимавшие около ста акров. Стена была невысокой, футов восемь или десять, толщиной в один камень. Вроде тех стен, которыми обносят свои загоны для овец скотоводы-арендаторы. - Напоминает монастырь, - сказал Ворон. - Не вижу ни солдат, ни знамен, ничего такого. Он был прав. Нам уже попадались похожие строения, правда не такие большие. - Выглядит древним, - сказал я. - Да. Чем-то от него таким повеяло. Мирным. Давай-ка взглянем на него поближе. - Вряд ли Костоправ проехал мимо, не задержавшись здесь. - Точно. Он всегда страдал излишним любопытством. Будем надеяться, что он проболтался тут достаточно долго, чтобы мы смогли наверстать немного времени. Наши предположения оправдались. Исполнилось и желание Ворона. Храм Отдохновения Путников, вот как назывался этот монастырь. Он оказался своеобразным хранилищем знаний, накапливавшихся здесь не одну тысячу лет. Парни, за которыми мы гнались, задержались здесь надолго. Один из монахов даже успел немного выучить диалект Самоцветных городов. В сущности, они отправились дальше только сегодня утром. Ворона эта новость взбудоражила. Он горел желанием возобновить преследование. Немедленно. Ему было плевать, что до заката оставался какой-то час. Мне же хотелось, чтобы он не сходил с ума и слегка притормозил. Монастырь казался чертовски подходящим местечком, чтобы денек передохнуть и снова почувствовать себя человеком. - Подумай сам, Кейс, - уламывал он меня. - Они же должны сейчас остановиться и разбить на ночь лагерь, верно? У них фургон и карета, значит, за день они не могли сделать больше двадцати пяти миль, так? Если мы будем скакать всю ночь, то легко покроем двадцать и окажемся совсем рядом. Про фургон и карету он узнал от настоятеля. - После чего помрем, - сказал я. - Может, тебе и не нужен отдых. А мне нужен. И лошадям тоже. Где мы сможем отдохнуть лучше, чем в монастыре? Одно название чего стоит. Он только раздраженно зашипел в ответ. А я все никак не мог взять в толк, отчего погоня за Костоправом вдруг сделалась для него самым важным делом в жизни. Он уже настолько сам себя загнал, что соображал не лучшей чем пьяный опоссум. Но он оказался не единственным, у кого от проблем крыша поехала. Настоятель монастыря был в его команде. - Он сказал, что предзнаменования так плохи, - криво ухмыляясь, сказал Ворон, - что они не позволяют никому здесь останавливаться. Они даже выгоняют людей. Часть сказанного я понял и сам; Ворон успел немного научить меня этому языку. Монах сказал, что-то такое насчет страшной бури, надвигающейся с севера. Увидев, что этот раунд мне никак не выиграть, я послал их обоих к черту, добавив еще несколько словечек, которые могли бы сильно расстроить мою маму, ковыряющуюся в картофельных грядках. После чего отправился к лошадям, чтобы пожаловаться им на все свои невзгоды. Лошади мне посочувствовали. Ворон собрал все необходимое, и мы тронулись дальше. Я спрашивал себя, сколько нам осталось до края света. Мы уже забрались так далеко, что и представить невозможно. Мы почти не разговаривали. Не потому, что я злился. Я давно уже стал фаталистом. Мне казалось, Ворон размышляет над тем, что сказал монах. Он и не заметил, что я понял ту часть беседы. С севера надвигается страшная буря. На наречии Самоцветных городов слово "страшный" имело с полдюжины значений. "Дьявольский" в том числе. Когда мы добрались до края леса, почти совсем стемнело. - Дальше придется идти пешком, - сказал Ворон. - Настоятель говорил, что дорога через лес хорошая, но в темноте нам все равно придется нелегко. Я что-то проворчал в ответ. На лес мне было наплевать. Меня удивили странные холмы на той стороне. Никогда не видел ничего похожего. Со всех сторон окруженные степью, поросшие рыжевато-коричневой сухой травой, своими гладкими очертаниями они напоминали горбы гигантских животных. Которые задремали, подобрав под Тебя ноги и спрятав голову так, что ее было не разглядеть. Они были очень сухие, эти холмы. Уже не хватало света, чтобы разглядеть их как следует, но перед тем, как совсем стемнело, я успел заметить на горбах несколько выжженных проплешин. Лес тоже весь иссох. Деревья, по большей части, напоминали неряшливый грязноватый дубняк с ломкими остроконечными, как у падуба, листьями синевато-серого цвета. Не то что северные дубы, с их темно-зеленой сочной листвой. Через лес протекало жалкое подобие ручейка. Мы умылись сами, окатили водой лошадей, слегка перекусили. Я слишком устал, чтобы тратить остатки сил на разговоры, сказал только: - Не думаю, что выдержу еще пятнадцать миль. Вдобавок в гору. Спустя полминуты он удивил меня, ответив: - Я тоже не уверен, что выдержу. Выше головы не прыгнешь. - Опять бедро беспокоит? - Да. - Надо бы на него взглянуть. - Костоправ продырявил мне ногу, пусть он ее и лечит. Поехали, пока хоть какие-то силы есть. Мы одолели еще около шести миль. Последние две - вверх по склону поросшего сухой травой холма. Потом, не сговариваясь, в изнеможении одновременно остановились. - Придется передохнуть часок, прежде чем двигать дальше, - сказал Ворон. Упрямая скотина. Мы не пробыли там и пяти минут, как я снова заметил признаки той дьявольской бури на севере. - Ворон, - позвал я. Он взглянул туда. Ничего не сказал. Только вздохнул и стал вместе со мной считать молнии. В звездном небе по-прежнему не было ни единого облачка. Глава25 Осторожно поднявшись на перевал, Жабодав, на спине которого восседал Плетеный, остановился. Его колотила дрожь. Существование этого места они впервые ощутили за много миль отсюда. С тех пор сила его ауры непрерывно нарастала. Нарастало и вызываемое ею раздражение. Они были порождениями тьмы, а здесь находилась крепость их врага, цитадель света. Таких мест оставалось совсем немного. Их следовало отыскать и стереть с лица земли. - Незнакомая магия, - прошептал Плетеный. - Мне это не нравится. Он окинул взглядом северную часть неба. Посланцев дерева-бога не было видно, но они находились где-то там. Неуютно чувствовать себя зажатыми между ними и этим местом. - Нам лучше сделать дело побыстрей, - сказал Плетеный. Жабодав вовсе не хотел связываться ни с каким делом. Будь у него выбор, он обошел бы это место стороной. Собственно, выбор у него был. Правда, небогатый. Он мог просто удрать однажды, отказавшись повиноваться Плетеному. Но эту возможность следовало держать про запас. А пока он подчинялся требованиям своего господина, иногда рациональным, а чаще - идиотским или вовсе лишенным всякого смысла. Подчинялся, выжидая благоприятного случая. В их армии сейчас насчитывалось две тысячи человек. Когда командиры остановились на перевале, люди буквально с ног валились от изнеможения. Двое, по приказу Плетеного, помогли ему спешиться. Все солдаты, без исключения, теперь были богачами. Их мешки трещали по швам, набитые до отказа редкостными сокровищами, награбленными в захваченных городах или перешедшими по наследству от убитых соратников. Редко кто задерживался в этой армии дольше двух месяцев. Среди двух тысяч оставалась едва ли сотня таких, кто пересек море вместе с Хромым. Не успевшие дезертировать вовремя вряд ли могли рассчитывать на долгую жизнь. Плетеный наклонился к уху Жабодава. - Мразь, - прошептал он. - Подонки. Все, до единого. Что верно, то верно. Те, в ком была хоть искра смелости или порядочности, дезертировали очень быстро. Плетеный опять взглянул на небо. Намек на улыбку тронул его изуродованные губы. - Вперед! - прошептал он. *** Солдаты постанывали и ворчали, снова взяв оружие, но подчинились приказу. Плетеный пристально смотрел на монастырь. Храм каким-то образом подтачивал его уверенность в себе, хотя никаких конкретных причин для этого не было. - Ступай! - потрепал он по загривку Жабодава. - Разнюхай что к чему. Затем он собрал уцелевших колдунов из далеких северных лесов. Последнее время от стариков было не много пользы, но теперь нашлось дело и для них. *** Все произошло внезапно. Только что стояла тихая ночь; лишь стрекотали кузнечики, да солдаты беспокойно шевелились, нервничая перед предстоящим штурмом. И вдруг весь воздух заполнился атакующими мантами. Они налетели небольшими группами, со всех направлений сразу, но на этот раз не молнии стали их главным оружием. Первые манты, пронесшиеся словно призраки, сбросили вниз мясистые предметы, похожие на сардельки четырехфутовой длины. Повсюду вспыхнули маслянистые языки пламени. Удар был нанесен точно. Жабодав бешено взвыл, оказавшись в кольце огня. Солдаты истошно кричали. Лошади ржали и вставали на дыбы. Загорелись фургоны с грузом. Плетеный тоже вопил бы от бешенства, если б мог. Но на вопли не было времени. Он только что начал готовить своим врагам западню. Но именно тогда, когда он полностью сконцентрировался на этом, его застигли врасплох. Пламя охватило его тело. Теперь он больше не мог думать ни о чем другом. Он очень серьезно пострадал, прежде чем успел укрыться в коконе защитных заклинаний. Его обуглившееся, переломанное тело распростерлось на земле. Боль была ужасной, но еще ужасней была бушевавшая в нем ярость. Огненные пузыри продолжали падать. Сбросив груз, манты возвращались, чтобы метать молнии. Плетеный напряг всю свою колдовскую силу и подключил к ней двух шаманов. Теперь один из них поддерживал его полуразрушенный остов, а второй находил места разрывов в плетеном туловище Хромого, сращивал и укреплял оборвавшиеся концы колдовских чар. То, что оставалось от тела Плетеного, взмахнуло обугленной рукой. Из черноты ночи на землю, кувыркаясь, упала манта. Вокруг нее, потрескивая, плясали маленькие молнии. Плетеный снова взмахнул рукой. Жабодав ринулся в атаку на монастырь. Большинство солдат следовало за ним. Быстрая успешная атака сулила им защиту под монастырскими стенами от ужаса, упавшего с неба. Но ужас продолжал преследовать их по пятам. Огненные пузыри падали вокруг Хромого, расцветая оранжевыми всполохами пламени, уничтожая припасы и военное снаряжение. Но, окружив себя защитой. Плетеный забыл об огне. Он вернулся к прерванному нападением занятию. Жабодав был уже совсем рядом с храмом, когда из-за монастырских стен вырвалось нечто, отбросившее его в сторону с такой же легкостью, с какой человек щелчком отшвыривает муху. Солдаты вокруг него попадали на землю. Нигде нельзя было найти укрытия от тварей, атакующих с неба. Хотя несколько человек продолжали беспрепятственно продвигаться вперед. Почему? Несколько мант спустились совсем низко, вибрируя плавниками-крыльями. Жабодав подобрался и в отчаянном прыжке взметнулся в воздух. Его челюсти сомкнулись на трепещущей черной плоти. *** Пока два колдуна извлекали нечто из дымящихся остатков фургона. Плетеный продолжал шептать заклинания. Глядя на шаманов, он радостно улыбался, не обращая никакого внимания на продолжавшуюся вокруг бойню. Старики несли змею из обсидиана, тело которой, прямое, словно стрела, достигало десяти футов в длину и шести дюймов в толщину. Змея была сделана изумительно, вплоть до тончайших подробностей. Ее рубиновые глаза сверкали, когда в них отражались огни пожара. Старые знахари пошатывались под весом ее тела. Один из них ругался, обожженный жаром, исходившим от рептилии. Плетеный улыбнулся своей ужасной улыбкой. Беззвучным шепотом он принялся напевать темную колдовскую песню. И вот обсидиановая змея начала изменяться. Она судорожно дернулась, ощутив в себе дыхание жизни. Она расправила крылья, громадные крылья тьмы, которые отбрасывали тень даже там, где тени от них не могло быть. Красные глаза вспыхнули, будто кто-то приоткрыл заслонки над огнями самой жаркой кузницы ада. Страшные когти, сияющие, как обсидиановые ножи, полосовали воздух. Жуткий хриплый визг вырвался из пасти, утыканной острыми черными зубами. Тварь дышала неровно, ее обжигающее дыхание слабело. Она пристально уставилась на ближайший костер и снова судорожно дернулась, пытаясь вырваться. Плетеный кивнул. Шаманы разжали пальцы, освобождая тварь. Она захлопала черными крыльями и нырнула в огонь. Она купалась в пламени, словно свинья в грязи. Плетеный одобрительно улыбнулся. Его губы прошептали последние заклинания. Огонь костра угасал, пожираемый тварью. Тогда она бросилась в следующий очаг пламени, потом еще и еще. Плетеный позволил змее порезвиться несколько минут. Затем интонации его шепота резко изменились, стали требовательными. Теперь он уже командовал. Тварь протестующе взвизгнула, изрыгнув язык пламени, но повиновалась приказу. Испуская скрипучие вопли, она поднялась в воздух и исчезла в ночи. Теперь Плетеный перенес все свое внимание на Храм Отдохновения Путников. Настало время узнать, на какое колдовство способны защитники монастыря без посторонней помощи. Лесные шаманы подняли Плетеного на руки и понесли его к монастырской стене. Глава26 Побелевшие пальцы Боманца нестерпимо болели. Он намертво вцепился в какой-то выступ на спине воздушного кита. Чудище летело достаточно низко, чтобы вспышки молний, полыхание огня и царивший внизу хаос дали старику ясное представление о том падении, которое ему предстояло, если б он хоть на мгновение ослабил свою хватку. Молчун с Душечкой были рядом и по-прежнему неотступно следили за ним. Одно неправильно понятое движение, и Молчун тут же даст ему пинка под зад, а заодно получит прекрасную возможность выяснить, умеет ли колдун летать. Пришло время решающих испытаний. Белая Роза получила приказ остановить древнее зло здесь, где можно было рассчитывать на помощь тех, кто подвергся его нападению. На этот раз она включила Боманца в свой план. У старика было такое чувство, что этот план целиком опирался на него. Она ничего не объясняла. Может, ей нравилась роль таинственной женщины. А может быть, просто не доверяла ему. Теперь здесь распоряжался он. До тех пор, пока не совершит ошибку. Тогда, сопровождаемый пинком под зад, он получит возможность пропеть лебединую песню, прежде чем рухнет в огненный ад внизу. В речи менгиров редко проскальзывали оттенки чувств. Но в голосе того, что возник за левым плечом старика, сквозило разочарование. - Он опять сумел закрыться. Его не берут ни огонь, ни молнии, - доложил валун. Надежды на удачу с самого начала были призрачными, но попытаться все равно стоило. - А его сторонники? - спросил старик. - Опять уничтожены или рассеяны. Но само чудовище непобедимо. Хотя оно жестоко пострадало, его муки только усиливают его злобу. - Непобедимых не бывает. Дайте мне только подобраться к нему поближе. Ненавистный Боманцу канюк вдруг страшно раскудахтался: - Какая великая личность, а? Ха! Да этот мертвяк прихлопнет тебя как муху, Сиф Шрам! Боманц молча отвернулся и посмотрел вниз, но его желудок сразу запротестовал. Проклятая птица, похоже, всерьез вознамерилась его разозлить. Оптимизм канюка даже забавлял. Старик прошел суровую школу самоконтроля. Он был женат целых тридцать лет. - Разве не пришла пора твоим собратьям сделать свой ход, валун? - Колдун улыбнулся беззаботной улыбкой человека, не имевшего никаких задних мыслей. Некая идейка, словно нарыв, зрела на задворках его сознания. Похоже, он нащупал способ поставить подлого стервятника на место. - Скоро придет, - сказал менгир. - А какова будет твоя лепта в этой потехе? Прежде чем колдун успел подобрать ответ, снова раздался скрипучий визг канюка: - Какого черта! Что там такое? Боманц резко обернулся. Мерзкая птица не боялась ничего на свете, но теперь в ее вопле явно слышался страх. Громадные черные крылья распростерлись в ночи, скрыв от глаз луну и звезды. Вспышка пламени отразилась в светящихся дьявольским умом глазах. Следующая вспышка осветила пасть, полную огромных остроконечных зубов. Эти горящие злобой глаза уставились на тех, кто находился на спине воздушного кита. Молчун лихорадочно сделал несколько пассов, отводящих опасность. Никакого толку. Боманц не мог понять, что это такое. Оно не имело отношения к Властелину, не было порождением Курганья. Старик считал себя экспертом по всем происходившим оттуда орудиям зла. Он полагал, что ему известны каждое перышко, каждая косточка, каждый клочок плоти этих созданий. Но оно не имело отношения и к Империи Госпожи, иначе та не преминула бы им воспользоваться, когда находилась в зените своего могущества. Значит, тварь была трофеем, захваченным в одном из городов, разоренных после того, как Хромой откололся от Империи. Но откуда бы ни взялась эта тварь, она была смертельно опасна. Боманц начал погружаться в транс, из которого ему было легче ответить на вызов сверхъестественных сил. Как только он открыл к себе доступ энергии из другого уровня реальности, его охватил страх. - Переходите на другой уровень! - закричал он менгиру со шрамом. - Прямо сейчас! Отзывайте мант! Всем держаться подальше, от проклятой бестии! По краю крыльев, рассекавших ночь, плясал огонь. Тварь приближалась к воздушному киту с быстротой молнии. Боманц произнес самое сильное охранное заклинание, какое знал. Ночь сотряслась от крика боли, испущенного тварью. Но та лишь немного отклонилась в сторону. Туша воздушного кита вздрогнула от удара. Менгиры один за другим, с легкими хлопками, исчезали со спины кита. Говорящий канюк взмыл в воздух, суматошно хлопая крыльями и ругаясь, как портовый грузчик. Молодые манты визжали от страха. Братья Крученые ринулись к Боманцу, что-то выкрикивая. Он их не понимал, но похоже, они собирались сбросить его вниз. Душечка остановила братьев взмахом руки. В брюхе кита разверзлась дыра; оттуда вырвался шар кипящего огня. Его крылья-плавники свернулись от нестерпимого жара, вдоль всего тела прокатилась судорожная волна. Костяшки пальцев Боманца побелели. Он хотел отступить назад, но его намертво вцепившиеся во что-то руки жили своей жизнью и отказывались повиноваться. Второй взрыв снова вспорол брюхо левиафана. Он стал проваливаться вниз. Неразбериха переросла в панику. - Мы падаем! - заорал своей невнятной варварской скороговоркой один из братьев Крученых. - О боже! Мы падаем! Душечка поймала взгляд Боманца и на языке жестов властно отдала приказ: - Сделай что-нибудь! Немедленно! - Она совсем не казалась напуганной. Прежде чем он успел ответить, весь воздух наполнился струями ледяной воды, хлынувшей из отверстий в спине воздушного кита. Несмотря на исчезновение менгиров, подъемная сила великана продолжала падать, и теперь он сбрасывал балласт через верхние клапаны, надеясь заодно сбить огонь. Холодная вода, во всяком случае, погасила панику. Пробиваясь сквозь стену водяной пыли, из ночной темноты начали возвращаться манты. Они отдыхали несколько мгновений, пока к ним на спины карабкались их малыши и другие обитатели Равнины Страха. Как только очередная манта набирала полностью вес, который могла поднять, она ползла к скользкому наклонному желобу, который позволял ей разогнаться, чтобы взмыть в воздух. Еще один взрыв потряс воздушного гиганта. Его туша начала медленно оседать посередине. Душечка приблизилась к Боманцу. С таким видом, будто намеревалась лично сбросить его за борт, если он сейчас же не предпримет хоть что-нибудь, вместо того чтобы глупо таращиться и трястись от страха. Как только ей удавалось оставаться такой дьявольски спокойной? Ведь им предстояло умереть через несколько минут. Старик прикрыл глаза, попытался сосредоточиться на творце постигшей их катастрофы. Он взвинчивал сам себя. Не зная, что представляло собой чудовище, он не мог позволить ему устрашить себя. Ведь он был тот самый Боманц, который сразил в бою праотца всех драконов. Тот самый Боманц, который прошел сквозь огонь, воду и медные трубы, не побоявшись бросить вызов самой Госпоже, когда та была