Ура! Дыра высотой фута три и шириной дюймов восемнадцать. Черная, как сердце священника. Я взял лампу и подзадорил кошек: - Слабо залезть туда и рассказать, что увидите? Слабо, конечно, так я и думал. Я лег на живот и заполз в нору. 26 Внутри стоял не противный, но очень крепкий запах прелого сена. Я и без того был простужен, а тут у меня из носа просто фонтан забил. Устроенная в сене комнатка оказалась больше, чем я ожидал, пять футов в ширину и восемь в длину; чтобы сено не осыпалось, стены Снэйк укрепил досками. Здесь Брэдон хранил свои картины и прочие сокровища, в основном всякий металлический военный хлам и медали. Он собрал целую коллекцию медалей, приколол их к рваному карентийскому знамени и гордо выставил у задней стенки каморки. Я не мог не посочувствовать бедняге: вот как, значит, родина отблагодарила своего храброго защитника, вот до чего он докатился. А наши правители еще удивляются, что Слави Дуралейник стал народным героем. Обе боковые стены были заставлены картинами. Все полотна без рам: Снэйк просто складывал по три-четыре штуки вместе и прислонял к стене. Кухарка не преувеличивала, скорее она недооценивала Снэйка. Я не специалист, но мне его работы показались творениями гения. Сюжеты и краски их не были веселыми, жизнеутверждающими. Порождения мрака, видения ада. Одна простая на первый взгляд картина сразу приковала мое внимание. Меня будто под дых ударили. Снэйк нарисовал болото, может, не то болото, что стало мне домом в бездомные, полные тоски и отчаяния годы службы, но не менее ужасное. Свинцовое небо нависало над унылым пейзажем, едва проступавшим из темноты. Болото было изображено таким, каким оно начинает казаться через несколько сводящих с ума месяцев. Комары размером со шмелей, горящие во тьме глаза, человеческие кости. На переднем плане - повешенный. Стервятники кружатся над его головой, черная птица уселась на плечо и клюет лицо мертвеца. Почему-то не вызывает сомнений, что перед вами - самоубийца, не пожелавший жить и страдать дальше. Двое парней из нашего взвода действительно покончили с собой: не смогли терпеть бесконечную муку. О боги! Мне казалось, что я проваливаюсь в эту картину и лечу в глубь времен, как в пропасть. Я отвернул картину к стене. Довольно, мне не вынести больше. Меня била дрожь, однако я просмотрел картины у одной стены и перешел к другой. Больше ни одна не потрясла меня до такой степени, но в глазах беспристрастного зрителя они не уступили бы той, с болотом. - Сумасшедший, он был сумасшедшим, - шептал я. Мне показалось, что лошади внизу заволновались. Я снова принялся переворачивать и рассматривать картины. В целом они были спокойней, да, пожалуй, не такие безумные, но увидены теми же глазами, тем же живописцем, написавшим страшные видения войны. Я узнал вид Фулл-Харбора, подернутого фантастической, дьявольской дымкой - еще подтверждение тому, что Снэйк переносил на холст свои воспоминания и неотступные мысли. Но Брэдон был не только пейзажистом. Сначала я наткнулся на портрет Дженнифер, относящийся, полагаю, ко времени возвращения генерала с войны. На портрете Дженни неуловимо отличалась от себя нынешней, казалась моложе и еще красивей. И все же нормальный человек не мог так нарисовать. Я внимательно изучил портрет, но он остался для меня загадкой. Художник придал Дженнифер что-то такое, от чего по коже у меня побежали мурашки. Были и другие портреты. Кид выглядел старым, усталым и измученным, точно смерть у него за плечами. В генерале, как и в Дженнифер, Снэйк усмотрел нечто жуткое и вместе с тем хитрое, лисье. Чейн, ну с этим все ясно, мерзкий тип. Уэйн - жадный делец. А ведь я угадал; не во всем, но частично я был согласен со Снэйком, кое-какие его трактовки представлялись мне спорными, но некоторые лица были написаны так, будто художник в самом деле видел насквозь. Второй, более поздний портрет Дженнифер, выражение жестокости явственней, но красота девушки расцвела еще ярче. Портреты людей, с которыми мне не довелось повстречаться, вероятно, кто-то из пропавших. Деллвуд. Он напомнил мне бассетхаунда, ви- димо, Снэйк хотел сказать, что старый служака похож на верного пса, не имеющего собственной воли и собственного мнения. Питерс. Очевидная неудача художника, по портрету ничего нельзя сказать о моем командире. Кухарка. Пожалуй, чересчур выспренне и романтично, она изображена чуть ли не как праматерь всего сущего. Затем еще один, третий, портрет Дженнифер, ошеломляющий, почти отталкивающий этим непостижимым раздвоением - сияющая красота и смертный ужас. Теперь я немного успокоился и был в состоянии хорошенько рассмотреть портрет. Он действовал, если можно так выразиться. на подсознательном уровне. Не знаю, как Снэйк добился такого эффекта, но он нарисовал два лица, одно под другим, верхнее - ослепительно прекрасное и нижнее - оскаленная маска смерти. Надо было долго и пристально вглядываться в картину, чтобы уловить это. Лошади внизу из себя выходили. Я задумался было, в чем дело, но быстро отвлекся. Магическая, да, я не оговорился, колдовская сила таланта Снэйка Брэдона заворожила меня. Прятать от людей красоту Дженнифер - большой грех, но лишить человечество произведений Брэдона, оставить их погибать от сырости и плесени - грех вдвойне, преступление века. Я поклялся на портрете Дженнифер, что вызволю отсюда полотна Снэйка, не допущу, чтобы гений художника погиб вместе с ним. Любил ли он Дженнифер? Только ее он рисовал больше одного раза. Нет, еще сцену, изображавшую какое-то необычное, возможно, священное место до и после осквернившей его, вполне натуральной человеческой битвы. От этой картины буквально несло мертвечиной, я воспринял ее как притчу, как предсказание грядущего конца света. Я высморкался, втянул носом воздух. Нос еще не успел заново наполниться соплями, и я уловил какой-то новый запах. Что это? Я пожал плечами и продолжал осмотр. - Проклятие! Лопни мои глаза! - Я не ругался, я вопил от радости. Снэйк нарисовал мою даму в белом. Он изобразил ее как воплощение красоты, но и в ней было нечто сверхъестественное и потому страшное. Она бежала куда-то, мчалась, летела, списалась от сгустившейся за плечами тьмы. Понятно было. что кто-то гонится за ней, и в то же время вы задавались вопросом - почему, от чего она бежит? Чем дольше и внимательней вы вглядывались в картину, тем загадочнее она становилась. Женщина смотрела прямо в глаза зрителю, в глаза художнику, неуверенным, робким движением протягивала руку, будто молила о помощи. По лицу ее было ясно - она знает, на кого смотрит, и знает, что позади. Картина поразила меня не меньше, чем пейзаж с болотом. На этот раз я не понимал, почему. Ведь с моими личными переживаниями она не была связана. Я опять высморкался и снова почувствовал запах. На этот раз я узнал его. Дым! Проклятая конюшня была охвачена пламенем. Неудивительно, что лошади волновались. Я выкарабкался из каморки, подбежал к краю сеновала. Пламя уже бушевало в углу, там, где Питерс возился с навозом. Лошади метались, рвались прочь из конюшни. Снаружи доносились крики. Жара стояла адская. Но я не был заперт. Стоило поторопиться - и я смог бы выкарабкаться невредимым. Представляю, какую гримасу скорчит Морли, узнав, что я полез обратно в тайник Снэйка, рисковал жизнью ради какой-то мазни. Я схватил холсты в охапку сколько мог унести и вытащил из дыры. Огонь быстро распространялся, меня опалило жаром, брови тлели, дым разъедал глаза. Пошатываясь, я брел к выходу, огонь догонял меня. - Придурок несчастный, - ругал я сам себя. Огонь обжег шею. Глаза слезились, я почти ничего не видел. Даже без этих проклятых картин шансы выбраться были невелики. Но я не мог допустить их гибели, ради спасения наследия Снэйка стоило рискнуть жизнью. В душе я уже сейчас оплакивал картины, которые не сумел вынести. Понизу огонь распространялся быстрее, чем в высоту. Теперь он был впереди меня, дошел до угла, где ночевал Снэйк. Этим путем мне не выйти. Через щели между досками, из которых была сделана наружная стена, я видел дневной свет. Грубо обструганные доски рассохлись от времени, и некоторые бреши были не меньше дюйма. Все равно что заглядывать в щелочку в адских воротах - так близко и так далеко. Опасность приближалась. Я решился. Старая конюшня, если она и в самом деле такая гнилая, как кажется, вот-вот развалится. Можно попробовать разломать стену. Я навалился на нее плечом. Она затрещала, плечо тоже, но ни стена, ни плечо не треснули. Я повернулся спиной и ударил в стену ногой. Одна доска подалась немного. Это плюс отчаяние придало мне силы. Я ударил снова. Доска дюймов шести шириной выгнулась, а потом не выдержала собственной тяжести и отлетела. Я, верно, совсем спятил: сначала выпихнул картины Брэдона и лишь потом расширил дыру и вылез сам. Я чуть не задохнулся от дыма, но все же благополучно выкарабкался наружу. Некоторое время я лежал неподвижно, пытаясь отдышаться и лишь смутно сознавая, что крики доносятся с другой стороны конюшни. Передохнув, я ухватился за оградку, выпрямился, огляделся, ощупал себя - все ли цело. Вокруг никого не было. Я собрал свои бесценные сокровища. Если боги существуют, они согласятся со мной насчет этих картин. Нельзя было позволить им исчезнуть. Я сложил полотна вместе, дохромал до коровника и спрятал их на сеновале. Почему-то мне показалось, что так будет правильно. Затем я поплелся на шум голосов. Вся компания в сборе. Кудахчут, как потревоженный курятник. Они занимались без надежным делом: таскали к пожару ведра с водой из колодца. Отсутствовали только генерал и Питерс. - Гаррет! - вскричала Дженнифер. - Откуда ты?! У них челюсти поотвисали - наверное, выглядел я потрясно. - Задремал в конюшне, - солгал я. Она немного побледнела. Я улыбнулся самой героической своей улыбкой. - Пустяки. Прошел сквозь стену - и вот я снова здесь, с вами. Меня одолел кашель. Проклятый дым. - Для меня не существует преград. - Ты мог погибнуть. - Мог. Но не погиб же. Слишком я дошлый, чтоб погибнуть. - Кто-то пытался убить тебя, парень, - сказал Кид, проходя мимо с огромным ведром воды. Я взглянул на бушующее пламя. Мне это в голову не пришло, а вдруг он прав? Нет. Никто не стал бы убивать меня, запалив конюшню. Слишком легко было спастись. Может, он хотел выманить меня, но... Нет, не сработает, чересчур много свидетелей. Даже в таком смятенном состоянии я ясно сознавал, что поджигатель хотел уничтожить конюшню и то, что не успел обнаружить во время обыска. Удивительная вещь - информация Снэйка второй раз ускользнула от меня. Воду носили все, даже кухарка. Кроме Питерса. Я уже начал подозревать его, но вспомнил, что услал его сам. Черт возьми, Плоскомордый запаздывает. - Зря теряете время, мужики, - сказал я. - Единственно, что можно сделать, - проследить, как бы огонь не перекинулся на другие строения. - А мы что, по-твоему, делаем, придурок?! - окрысился Чейн. - Не помогаешь, так вали отсюда. Хороший совет. - Пойду в дом, обработаю ожоги. Я еще не осматривал их, но надеялся, что ничего серьезного нет. Не хватало еще этой чепухи, и так простуда замучила. Я тихонько побрел прочь. Никто не обратил внимания. 27 Я прошел через парадный холл, мимо неутомимых бойцов и хмурых Стэнтноров. Я пробыл в конюшне слишком долго, Плоскомордый сильно задерживается, если только я правильно рассчитал время. Никого. Я вышел на крыльцо. Ожоги, хоть и неопасные, давали о себе знать. Надеюсь, доктор захватит с собой обезболивающее. Проклятый Тарп, где его носит? Неужели так трудно скрутить пару парней и приволочь их сюда? По ступенькам застучали дождевые капли. Я взглянул на небо - опять все затянуло свинцовыми тучами. Похоже, у Стэнтноров по- другому и не бывает. Мне это уже стало надоедать. Ветер усиливается. Надо полагать, поджигатели сейчас здорово разочарованы, они-то, конечно, надеялись, что дождя не будет. А он зарядил не на шутку. Не сказать чтобы ливень, но огонь потушить поможет. Минут через пятнадцать совсем разойдется. Завывал ветер, и тут из тумана показалась карета. Чертов Плоскомордый. Теперь он еще карету нанял! Кучер осадил лошадей, пассажиры вылезли из кареты. Питерс бегом поднялся на крыльцо, за ним крепкий, видный мужчина. Я решил, что это и есть доктор. Затем подленького вида низкорослый человечек, Плоскомордый и Морли Дотс. - Где тебя черти носили? - спросил я Морли. - Я тебя все утро искал. Он странно посмотрел на меня. - Я был дома, занимался своими делами. - Слушай, Гаррет, - перебил нас Плоскомордый, - вот доктор Стоун. - Он указал на невысокого человечка. Да, никогда не надо судить о людях по внешности. - Он с тебя семь шкур сдерет. А это тот парень. Мы условились - никаких имен. - Ладно. Пусть только укажет вора. Питерс, идемте наверх. Вид у сержанта был озадаченный. - Что здесь происходит? - Кто-то поджег конюшню. Вместе со мной. Идемте. Док, у вас есть что-нибудь от ожогов? Мы зашли в дом. - Хочешь, чтоб он и последнюю шкуру с тебя спустил? - спросил Плоскомордый. Питерс прошел вперед, к лестнице. - Где ты был так долго? - Это все Морли. Он искал врача поплоше, чтоб сошел за компаньона такой вот темной личности. Резонно. - Ладно. Морли, я думал, ты пошатаешься по дому, поглядишь, что и как, а то у меня времени не хватает, просто на части рвут. Он снова странно посмотрел на меня. По-видимому, недоумевая, чего это Гаррет разболтался. Питерс тоже был недоволен. - Делаю, что могу, Гаррет, - ответил Дотс, - но у меня есть свои дела, я не могу весь день быть у тебя на подхвате. - Но я слышал, как ты ходишь туда-сюда. Он остановился. - Ты лег спать, примерно через часок я обошел дом, не обнаружил ничего интересного и решил наведаться домой, проверить, не ограбил ли меня Клин. Он тот еще тип, стоит только отвернуться... Я не возвращался в комнату. Я вздрогнул, по коже пробежали мурашки. - Не возвращался? - Нет. - Бог мой. Честное слово, я тебя видел. - Это был не я. Но я-то не сомневался. Я вставал на горшок, видел Морли, даже пробормотал какое-то приветствие, и он как будто ответил. Так я ему и сказал. - Это был не я, Гаррет. Я ушел домой, - серьезно и обеспокоенно повторил Морли. - Тебе виднее. - Я тоже говорил очень серьезно. - Но кто же это был? - Оборотень? Мне случалось сталкиваться с ними и не хотелось повторять этот опыт. - Оборотень? Но они сначала убивают людей, личину которых хотят принять. Потом овладевают их душой - и пошло-поехало. Но все равно абсолютного сходства им добиться не удается. - Верно, а парень был вылитый я? - Я чертовски устал. Горела только одна лампа. Я просто прошел мимо, почти не обращая внимания. Но готов поклясться, это был ты. - Мне это не нравится. Меня это тревожит, Гаррет. Очень даже. Еще бы. Не хватало нам, чтобы по дому разгуливал какой-то негодяй и прикидывался кем ему заблагорассудится. Морли, конечно, думал только о себе. У него и так забот полон рот, а тут еще кто-то начнет под его именем и видом вмешиваться в его же грязные делишки. У меня перспективы куда шире. Если некто смог прикинуться Морли, значит, он в любой момент сможет прикинуться кем угодно. А значит, никто из нас не сможет с уверенностью сказать, с кем имеет дело в данный момент. Начнется страшная неразбериха, сам черт ногу сломит. Никто не сможет разобраться, где правда, где вымысел. - Лучше тебе остановиться, пока не поздно, - заявил Морли. Соблазнительно, на редкость соблазнительно. Но... - Не могу. Я взялся за это дело. Если я откажусь, потому что оно стало слишком сложным, ничто не помешает мне отступить и в следующий раз. Эдак я скоро вообще не смогу работать. Морли удержался и не напомнил мне, что я полжизни трачу на увиливание от работы. - Положим, ты прав. Оставайся. Но я сматываю удочки. - Мы дошли до последней лестничной площадки. - Ты молоко пьешь? - Предпочитаю пиво. - Оно и видно. - Почему? Остальные смотрели на нас как на шутов. - Не знаю почему, но молоко благотворно влияет на зубы, кости и мозги. Люди, которые пьют много молока, никогда не теряют здорового чувства самосохранения. Пропойцы же постепенно начисто лишаются его. Ну сел на своего конька, завел волынку - про диеты и тому подобное. Лучше бы прямо сказал: "Боюсь, ты вконец спятил, старина". - Не пойму, о чем вы, - вмешался Питерс. - Впрочем, не важно. Но, думаю, не стоит тянуть время. - Он смотрел в окно. Пламя было видно и отсюда. Похоже, сержанту очень хотелось бросить нас и мчаться на пожар. - Правильно. Пошли к старику. Все направились к покоям генерала. Я отстал, еще раз взглянул на огонь. - Гаррет! - Иду. Я поймал на себе взгляд блондинки. Она пряталась за колонной, улыбаясь, и, казалось, готова была ответить на мое приветствие. Я выругался про себя и продолжал путь. Ее портрет мне удалось спасти. Вот принесу его в дом и задам парочку вопросов. И, черт возьми, на этот раз им не отвертеться. Мне надоело корчить из себя добрячка. 28 Питерс прошел во внутренние покои, а мы остались ждать в кабинете. Чтобы убить время, я подбрасывал в камин дрова и обменивался недоумевающими взглядами с Морли. Каждый из нас гадал, что еще выкинет другой. Появился генерал, закутанный, точно в Арктику собрался. Он посмотрел на огонь, посмотрел на меня - я как раз шевелил поленья, чтобы втиснуть еще несколько, - и благодарно просиял: - Очень мило с вашей стороны, мистер Гаррет. - Он оглядел собравшихся. - Кто эти люди? - Мистер Морли Дотс - владелец ресторана и мой помощник. Морли кивнул. - В самом деле? Вид у старика был слегка испуганный и озадаченный: похоже, имя моего друга ему приходилось слышать раньше, и теперь я тоже упал в его глазах. - С мистером Тарпом вы знакомы, - продолжал я. - Остальные джентльмены предпочитают остаться неизвестными, но готовы опознать вашего вора. - О! - ничего не выражающий звук. Оказавшись лицом к лицу с правдой, он вовсе не горел желанием узнать ее. Но я помнил инструкции: не давать ему ускользнуть. - Где остальные? - спросил генерал. Я попросил Питерса привести их. Он повиновался только, когда генерал выразил свое согласие. - Они пытаются потушить огонь. Кто-то поджег конюшню. - Пожар? Поджог? - Он был ошарашен. Доктор и Морли внимательно изучали старика. - Да, сэр. Я полагаю, человек, убивший Брэдона, боялся оставить в конюшне что-то, что может разоблачить его. Убийца обыскал помещение, но, наверное, торопился и не смог сделать это как следует, поэтому и решил уничтожить улики наверняка. - О! - опять этот пустой звук. Я подошел к двери, выглянул наружу. Никого. - Плоскомордый, скажи нам. когда все соберутся. Он что-то пробурчал и приблизился ко мне. - Ты предупредил тех двоих? - шепнул я. Он снова буркнул нечто невразумительное. Но времени на объяснения не было, приходилось рассчитывать на смекалку Тарпа. - Генерал, вы позволите мне расположиться, как в прошлый раз? Мистер Дотс и мистер Тарп смогут охранять дверь. - Конечно, конечно. Огонь разгорелся, в комнате стало светлее, и теперь я мог разглядеть, что цвет лица у старика вновь такой же мертвенно- бледный, как и в день моего приезда. Я занял свое место. Через несколько минут Плоскомордый сообщил: - Пришли. - Проведи их сюда, а обратно не выпускай. - Понял. Доктор ретировался в уголок, скупщик краденого тоже. Морли и Плоскомордый встали по обе стороны двери. Вошли служаки, усталые, настороженные и удрученные. Они с опаской поглядывали на Морли и Плоскомордого, как будто все они, даже Питерс, боялись, что сейчас их уличат в преступлении. - У мистера Гаррета есть новости. - объявил генерал. Мистер Гаррет и мистер Тарп поглядели на скупщика. Взгляд Плоскомордого не сулил парню ничего хорошего, если тот вздумает запираться. Но ему не пришлось ничего говорить. Преступник вышел вперед. - Кто-то крадет из дома безделушки, сумма достигла уже двадцати тысяч. Генерал хотел знать, кто. Теперь мы знаем - Деллвуд. Но я не пойму, зачем. Он держался прекрасно. Возможно, он никогда не сомневался, что разоблачение неминуемо. - Чтобы покрыть расходы по дому. Не было другого способа достать деньги. Сперва генерал лишь лопотал что-то невразумительное, потом перешел к напыщенным обвинениям. Лица солдат оставались непроницаемы, но у меня возникло подозрение, что симпатии не на стороне хозяина. Какую-то долю секунды я даже допускал, что все они желают его смерти. Деллвуд твердо гнул свое: - Генерал выдавал мне средства, достаточные для содержания дома десять лет назад, ко времени нашего возвращения из Кантарда. Он не верил, что цены с тех пор выросли. Я и медной монетки не положил себе в карман, ничего не истратил зря. Но поставщики отказывались продлить кредит. Препаршиво, надо полагать, чувствовать, что разорен, особенно если привык к богатству. - Ты должен был все рассказать, а не подвергать меня такому унижению, - не унимался генерал. - Я повторял вам неоднократно, сэр. В течение двух лет. Но вы видите только прошлое. Вы отказываетесь верить, что времена изменились. Я оказался перед выбором: или сделать то, что я сделал, или отдать вас на растерзание кредиторам. Я решил защитить вас. Сейчас я соберу вещи. Деллвуд повернулся к двери. Плоскомордый и Морли преградили ему путь. - Генерал? - спросил я. Старик молчал. - Не знаю, имеет ли это значение, сэр, но я не сомневаюсь - он говорит правду. - Высчитаете меня скрягой? - Ничего подобного я не говорю. Но репутация у вас такая. Что-что, а маневрировать и ублажать я мастер. И до сих пор ни с кем из клиентов - мужчин, во всяком случае, - не испортил отношений. Старик еще что-то пискнул, а потом с ним опять случился припадок. Сначала мне показалось, что он играет. Видимо, остальным тоже. Наверное, он не однажды поднимал ложную тревогу. Все просто стояли и ждали, когда это кончится. Но потом, отпихивая друг друга, кинулись к хозяину, Деллвуд впереди. Ни один не отступился. - Плоскомордый, твой парень больше не нужен. Напрасно я надеялся, что, стоит разрубить один узелок, остальное распутается само собой. - Отойдите, - сказал я. - Ему не хватает воздуха, но худшее осталось позади. Плоскомордый, Деллвуд пусть идет тоже. Деллвуд проследовал к выходу с видом, полным достоинства. Кстати, выходит, что и я, и Плоскомордый, все вообще получают деньги только благодаря его усилиям. Я взглянул на кухарку. Она рассказывала, что у генерала даже собственного ночного горшка нет. За всю жизнь старый осел так и не научился управлять хозяйством. И вот Деллвуд уходит - кто займет его место? И не попытается ли этот кто-то спасти поместье другим способом: убрав с дороги его жадного и ни черта не смыслящего владельца? Генерал взял себя в руки. - Не могу сказать вам "спасибо", мистер Гаррет, хотя сам просил об этом. Деллвуд! Где Деллвуд? - Ушел, сэр. - Верните его. Он не может уйти. Что я буду делать без него? - Понятия не имею, генерал, меня это не касается. Мы сделали все, что могли. - Хорошо. Да. Оставьте меня. Но верните Деллвуда. - Все свободны. Питерс, вам лучше остаться. Кид? Морли, Плоскомордый, мне надо поговорить с вами. Я вышел первым, почти выбежал. 29 Я застал Деллвуда в его комнате. Он упаковывал вещи и даже не потрудился закрыть дверь. - Пришли проверить, не прихватил ли я семейные драгоценности? - Я пришел сказать, что генерал просит тебя остаться. - Я большую часть жизни потратил на выполнение его желаний. Баста. Приятно наконец стать свободным человеком. - Он лгал. - Преданность тоже имеет границы. - Ты расстроен. Ты сделал то, что должен был сделать, а заработал только кучу неприятностей. Но никто, даже я, не ставит этот поступок тебе в вину. - Чушь. Он будет костить меня всю оставшуюся жизнь. Такой уж он человек. Не важно, почему, зачем, но я ткнул его носом в его же дерьмо. Он не простит ни за что, не важно, кто из нас прав. - Но... - Уж поверьте мне, я его лучше знаю. Я верил. - Но, уйдя, ты все потеряешь. - Наследство мало для меня значит. Я не бедный человек, мистер Гаррет. Мне удалось кое-что скопить, и я выгодно вложил свои сбережения. На жизнь мне хватит и без наследства. - Тебе решать. - Я не двигался. Он перестал бросать вещи в сумку и взглянул на меня. - В чем дело? - Генерал нанял меня не только, чтобы найти вора. Он хочет знать, кто пытается убить его. Деллвуд фыркнул. - Убить его? Никто его не убьет. Это просто больное воображение. - Когда я появился здесь, все, кроме тебя, так же думали о кражах. Но генерал оказался прав. Думаю, он прав и насчет убийства. - Чушь. Кому какая польза от этого? - Хороший вопрос. Не пойму, какой толк от этого поместья. Однако другого мотива я не вижу. Пока не вижу. Я выжидательно посмотрел на Деллвуда. Он молчал. - Не возникало ли у генерала когда-либо каких-либо трений с кем-нибудь из вас? - Не ждите от меня подсказок, мистер Гаррет, мне нечего сказать. У всех бывали неприятные разговоры с генералом, но за это не убивают. Вопросы дисциплины, не более. - А злопамятные среди вас есть? - Чейн. Разжиревший у кормушки крестьянский мальчишка без царя в голове. Он всегда на кого-нибудь злится, но не на генерала. Я свободен, сэр? - Еще нет. Ты понял, что разоблачение не за горами с того момента, как я появился здесь, верно? - Да, вы меня не удивили. Удивило одно - что вам удалось найти скупщика. Это все? - Нет. Кто убил Хокеса и Снэйка? - Вы меня спрашиваете? Я надеюсь, что вы ответите на этот вопрос. Ведь вы первоклассный сыщик. - Этим я и занимаюсь. А ты, случайно, не пытался обезвредить меня, дабы избежать лишних неприятностей? - Сэр? - В этом доме на мою жизнь покушались уже трижды. Что, если тебе взбрело в голову кокнуть меня, чтобы твои проделки не вышли на свет Божий? - Не в моем духе, сэр. За все время службы в морской пехоте я не убил ни одного человека. Не собираюсь начинать и теперь. Говорю вам, мне нечего здесь терять. Может быть, а может, он искусный лжец. Я пожал плечами. - Честно говоря, я не считаю, что ты поступил нехорошо, и вовсе не горжусь тем, что вывел тебя на чистую воду. - Я не держу на вас зла, сэр. Вы лишь послужили орудием; это неминуемо должно было случиться. Но мне хотелось бы дотемна выйти на дорогу. - Не передумаешь? По-моему, без тебя старик откинет копыта. - Кид позаботится о генерале. Все равно долго он не протянет. - Ты знаешь, кто такая блондинка? - Теперь ему действительно нечего терять и он смело может сказать мне. - Подозреваю, что она плод вашего воображения. Здесь нет ни одной женщины со светлыми волосами. Ни одной, только вы видите ее. - Брэдон тоже видел. Он нарисовал ее портрет. Он застыл на месте. - Брэдон? - Да. Он поверил мне и не нашелся что возразить, кроме не особо уверенного: "Снэйк был ненормальным!" Я убедился, что Деллвуд ничего не знает о блондинке. Тем интереснее и загадочней казалась она мне. Я отошел от двери, показывая, что путь свободен. - Ты ничего не хочешь мне сказать, ничего, что могло бы сохранить жизнь остающимся? - Нет. Я сказал все, что мог. Он поднял сумки. - Поезжайте вместе с моими помощниками, - предложил я. Деллвуду безумно хотелось послать меня к черту, но он сдержался и сухо поблагодарил: - Спасибо. Шел дождь, а сумки, видно, весили немало. - Еще одно, - остановил я его. - Что стало с телом Тайлера и с трупом? Они валялись там, перед домом. - Спросите Питерса. Я не знаю. Я занимался только домом. - Труп, который пытался ворваться через черный ход, тоже как сквозь землю провалился. Он не вернулся в болото. Где он мог спрятаться и переждать светлое время? Предположим, что ожившие покойники, как им и положено, днем не отваживаются выходить на охоту. - В служебных постройках. Мне в самом деле надо идти, мистер Гаррет. - Хорошо. Спасибо, что поговорил со мной. Деллвуд вышел, прямой, как всегда. Ни капли раскаяния. Он выполнил свой долг, ему нечего стыдиться. Но уговаривать его остаться бесполезно. Итак, еще одним человеком меньше. Осталось шесть наследников. Их доля возросла почти до пятисот тысяч каждому. Морли, Плоскомордый и доктор ждали меня у фонтана. Но я не торопился: надо было подумать, как отразить атаку мертвецов. Кухарка перехватила Деллвуда по дороге к двери. Они о чем-то горячо заспорили. Очевидно, она пыталась его удержать. 30 Я присоединился к Морли и остальным. - Ну каков ваш вердикт? Морли пожал плечами. - Это не то, что я думал: он не трясется и речь не нарушена. А раньше ты замечал за ним что-нибудь такое? - Его била дрожь, но не очень сильная. Нарушений речи не было. Что скажешь о припадке? - Не знаю. Спроси Стоуна. Я спросил. - Я не вполне уверен, - ответил он. - Надо бы осмотреть старика получше и поговорить с ним. Но, насколько я успел понять, вам скорей нужен не врач, а заклинатель духов. - Кто-кто? Морли был поражен не меньше моего. Заключение доктора застало его врасплох. Таких изумленных глаз я у него никогда не видел. - Заклинатель бесов. Или демонолог. Или маг. Может, все трое сразу. Хотя, повторяю, прежде всего следовало бы как следует осмотреть пациента. - Обождите, вы мне все карты спутали. - Между нами, и я, и мистер Дотс отлично разбираемся в ядах. И не знаем ни одного, который дает подобное сочетание симптомов. При отравлении симптомы, психические и физические, были бы еще сильнее, больной полностью утратил бы контроль над собой или просто помер бы. Но мало ли что генерал мог подцепить в Кантарде. Болезнь вероятнее, чем яд. Я сам оттрубил там восемь лет и повидал немало весьма странных недугов, хотя ни с чем похожим не сталкивался. Он принимает какие-нибудь лекарства? - Смеетесь? Да он скорей умрет. - Меня осенило. - Может, это малярия? - Я был одним из немногих в морской пехоте счастливчиков и никогда не болел малярией. - Или какая-нибудь разновидность желтой лихорадки? - Я думал об этом. Опасная форма малярии плюс злоупотребление хинином могут дать подобную картину. Да еще неправильное лечение... Но вы говорите, он скорее умрет, чем прибегнет к помощи врачей. Нет, я не рискну делать выводы, не ознакомившись предварительно с историей болезни генерала. - Почему вы заговорили о заклинателе духов? - Я подозреваю, что природа болезни генерала сверхъестественна. Это самое вероятное. Некоторые разновидности злых духов вызывают такие симптомы. Мой совет - покопайтесь в его прошлом: возможно, там вы найдете объяснение происходящему. Поищите также источник враждебных колдовских влияний. Возможно, какой-нибудь враг наслал на генерала порчу. Черный Пит появился как раз вовремя и услышал большую часть нашего обсуждения. - Что скажете? - спросил я. - Есть у генерала враги, которые могли учудить такое безобразие? Он покачал головой. - Разгадка в доме, Гаррет, я абсолютно уверен. У генерала нет врагов, желающих ему смерти. Во всяком случае, даже худшие из них ограничились бы тем, что послали к ста- рику кого-нибудь вроде твоего дружка. - Он ткнул пальцем в Морли. - Здесь поблизости нет колдунов. Не считая покойного Снэйка. Стоун, мог ли чародей-любитель наслать на генерала злого духа, который бы продолжал вредить и после смерти хозяина? - Любитель? Сомневаюсь. Только очень сильный колдун, если это такие духи, которые могут действовать самостоятельно. Как правило, ненависть - единственная сила, оживляющая их. Я имею в виду ненависть достаточно сильную, чтобы попрать законы природы, ненависть, заставляющую желать своему врагу вечных мук. И тогда порча начинает разъедать жертву изнутри. Но я не специалист, поэтому и предложил пригласить демонолога, заклинателя духов или колдуна. Вы можете раскрыть природу враждебного влияния, а потом уничтожить его. Или вызвать духа, узнать причину ненависти и попробовать умиротворить его. - Это безумие, Гаррет, - вмешался Питерс. - У генерала никогда не было таких врагов. - Мы лишь обсуждаем варианты. Стоун допускает, что болезнь носит естественный характер. Но ему нужно осмотреть генерала и ознакомиться с подробной историей болезни. Есть ли возможность устроить это? Питерс посмотрел на меня, глянул на Морли и Плоскомордого. - Устроим. - В голосе его зазвучал металл. - Пускай старый ублюдок бранится сколько влезет, мы не оставим ему выбора. Я вернусь через пять минут. - Он зашагал в сторону кухни. Морли примостился на ограде фонтана, у дракона под крылышком. - Что теперь? - Подождем. Он поговорит с кухаркой, и, если она возьмется за дело, вы получите возможность осмотреть Стэнтнора. - Возводить кухарку в ранг матери-земли, прародительницы всего сущего, конечно, перебор, но она, безусловно, владычица дома Стэнтноров. - Доктор, можете вы рекомендовать специалистов? - Давайте сначала попытаемся осмотреть пациента. Если я не обнаружу физической причины болезни, тогда уж придется пригласить их. Но это обойдется недешево. - Хотел бы я знать, что в наше время обходится дешево, кроме моих услуг? Морли хмыкнул. - Не прибедняйся. Одно дельце - и на дом заработал. - Не спорю, один клиент заплатил, зато с пятьюдесятью наемниками Плоскомордый расплатился из моего гонорара. Ты знаешь что-нибудь о мире искусства? - Ничего себе поворотик. Я знаю кое-что обо всем. Мне это необходимо. Что интересует тебя? - Скажем, я открыл неизвестного гения, его полотна достойны быть выставленными в музее. К кому мне обратиться? Он пожал плечами, усмехнулся. - Не темни. Если у тебя есть ворованные картины старых мастеров, я помогу. Я знаю людей, которые имеют выходы на не особо щепетильных коллекционеров. Кстати, ты можешь обратиться к своему приятелю, владельцу пивоварни. - Вейдеру? - Он липнет ко всем культурным начинаниям, только и слышишь - здесь он почетный председатель и там, ко всякой бочке затычка. У него большие связи. Но ведь у тебя нет старинных полотен? Морли оглянулся кругом. Пари держу, в уме он уже подсчитывал барыши. - Зря смотришь. Ничего не найдешь, кроме потертых усатых, насупленных стариканов. Здесь нет ни одной картины сколько-нибудь известного художника. - Да, я обратил внимание. Нечего сказать, теплая компашка. Любопытно, их что, с детства отучали улыбаться? - Может, это наследственное, хотя мне кажется, Деллвуд просто притворяется. - Идет твой сержант. Питерс вылетел из кухни на всех парусах. Я заранее знал, что он скажет. - Мы не будем спрашивать разрешения у старика. - Он вычеркнет вас из завещания. - Наплевать. Пошли. Однако он задержался и взглянул на меня. Я догадался, что Пит хочет побеседовать со мной с глазу на глаз, и пропустил остальных вперед. - В чем дело? - За всеми треволнениями я совсем забыл о завещании. Генерал сжег только одну копию, но она не единственная. Он всегда делает по два экземпляра каждого документа, иногда три. - Да? - Интересно: значит, если убийца в курсе, ничего не изменилось. - Сколько копий завещания существует? - Еще одна точно. Он дал ее мне, чтобы я передал тебе, как ты просил. Я оставил ее в комнате, отвлекся на что-то и не вспомнил, пока кухарка не сказала то же самое - старик, мол, тебя вычеркнет. - Для вас это было несущественно? - Нет. Я выполнил твою просьбу, но не довел дело до конца. Но сейчас меня осенило. Я понял, какие последствия это может иметь. - Ясно, какие. Значит, убийца, если он знает о копии, не остановится. Кто знает? - Деллвуд и Кид. Они были там. Да все знают, что генерал всегда делает несколько копий. - Куда вы ее положили? Дайте мне ключ, я схожу за ней. А вы ступайте займитесь стариком. Питерс грозно взглянул на меня. Я понял, о чем он думает. Что я собираюсь устроить у него обыск. - Разве вам есть что скрывать? - спросил я. - Сукин ты сын, Гаррет. Все время пакостишь. - Вам есть что скрывать? - Нет! - вспыхнул он. - Тогда сделайте это сами. Я поверю вам на слово. Мне вспомнился пожар в конюшне. Не Пит ли его виновник? Я ведь там попал в ловушку и вынужден был рассчитывать лишь на собственное мужество и ловкость. Он отдал мне ключ. - В ящике письменного стола. Кухарка прошествовала наверх, лестница трещала под ней. - Мы дело будем делать? - осведомилась она. - Или языком чесать? Молодец тетка. Старику с ней не сладить. Она его просто придавит своей тушей, а там - ругайся он сколько душе угодно, ничего не поможет. - Спасибо, - поблагодарил я ее. Она криво усмехнулась. - За что? Он мне как сын, понимаешь? - Да. Я проводил взглядом Питерса. Он поспешил догнать остальных. Никогда в жизни генерал не попадал в такое затруднительное, тактически невыгодное положение. Ему нечем припугнуть ни Морли, ни Плоскомордого, ни доктора, ни кухарку. И у него должно хватить мозгов не прогонять Питерса, иначе он останется прак- гически без всякой помощи. Сейчас не до личных амбиций - главное, выжить и сохранить поместье хоть в каком-то порядке. Я подозревал, что стоимость его быстро падает. Я нащупал в кармане ключ Питерса, осмотрелся. Мне казалось, что за мной наблюдают, но никого вокруг не было. Наверное, опять блондинка. Интересно, где все? Работают, наверное. Хоронят оживших мертвецов. Приятное местечко, черт возьми! 31 Опять что-то не так - дверь в комнату Черного Пита оказалась не заперта. Такая небрежность не в его духе. Я применил старый прием: схватил щит, ногой распахнул дверь и ворвался внутрь. И опять ничего не обнаружил. Черт возьми. Сколько шутников в этом проклятом сарае! Я прислонил щит к деревянному косяку, поставил рядом свой увесистый аргумент и подошел к письменному столу. Комната была зеркальным отражением моей. Я сел на абсолютно такой же стул за абсолютно такой же стол. Полагаю, я услышал шарканье подошв по ковру, начал поворачиваться... Начал, но не кончил. Что-то обрушилось мне на голову, из глаз посыпались искры. Помнится, я заорал, свалился и долбанулся мордой об стол. Неприятное ощущение. Вырубить человека не так-то просто: ударишь недостаточно сильно - жертва опомнится и нанесет ответный удар, ударишь слишком сильно - убьешь ненароком. Если нападающий соображает, что делает, он не будет бить по затылку, разве что захочет проломить тебе череп. Этот удар был нацелен как раз на мой затылок, но я изменил положение, и он пришелся по шее, а затем скользнул по плечу. Бандит достиг цели, вернее, достиг лишь на девяносто девять процентов. С полминуты я еще мог различить какое-то движение рядом с собой, а потом свет померк в моих глазах. Первой моей мыслью было: надо завязывать, стар становлюсь, удовольствия никакого - одно похмелье. Мне показалось, что я отрубился у себя дома прямо за столом. Только попытавшись встать, я вспомнил ужасную правду. Меня обступали чужие вещи. Голова кружилась. Я упал, стукнувшись подбородком о край стола, скорчился на полу и изверг съеденное за завтраком. Когда я попробовал пошевелиться, рвота началась снова. Пока я развлекался таким образом, некто пробежал мимо меня к двери. Я заметил лишь, как