тнюдь не как типический жизненный факт. Как ни прекрасно естественное состояние первобытных людей, еще не знающих частной собственности, неравенства и угнетения, возврат к нему, как понимает и поэт, невозможен. Но Байрон не видит, что освобождение человечества невозможно без раскрепощения человеческого труда. Об этом свидетельствует и "Остров" и все другие его произведения, в которых затрагивается эта тема. Характерно, что одним из важнейших условий блаженства своих героев-островитян Байрон считает то, что природа освободила их от необходимости трудиться. Их удел: Без пахот жатва, нива без страды. Тропическая природа дает им свои плоды в таком избытке, что им не нужно затрачивать ни малейших усилий для борьбы с нею. Безмятежный покой, чувственные наслаждения, мирная нега - вот все содержание их жизни, из которой поэт, таким образом, выключает труд, выключает всякую творческую созидательную деятельность, обедняя этим свой идеал свободной и естественной человеческой жизни. В утопии Байрона, проникнутой мечтой о расцвете человечества, освобожденного от уродующей власти частной собственности, обнаруживаются вместе с тем созерцательные идеалистические тенденции его мировоззрения. Сам Байрон, однако, не мог удовлетвориться уделом созерцателя. Жизнь в Италии после разгрома карбонарского восстания тяготила его. Он рвался к борьбе. Вести об освободительной войне греческого народа против турецкого гнета окрылили его. Изорванное знамя Свободы снова реяло против ветра, и Байрон поспешил стать под это знамя. В июне 1823 г. он отплыл на корабле "Геркулес" в Грецию для участия в военных действиях. Прибыв в Кефалонию, Байрон направился оттуда в Миссолунги - греческий порт, где его с нетерпением ждали представители греческого правительства. Переезд был опасен. Судно, на котором находился сам Байрон, потерпело кораблекрушение и с трудом спаслось от турецкой погони; корабль, на котором плыли его спутники, - в том числе молодой граф Гамба, брат Терезы Гвиччиоли, - был захвачен турками в плен. В Миссолунги Байрон был восторженно встречен народной манифестацией и воинскими почестями. С присущей ему жаждой активной деятельности, он отдал все силы сложной работе по организации греческих военных частей в Миссолунги. Так называемый Кефалонский дневник и позднейшие письма Байрона дают представление о его кипучей, еще совершенно недостаточно изученной деятельности в Греции. Байрон с жаром и знанием дела входит во все области практической работы по укреплению греческого освободительного движения, стремясь координировать все его силы. Он ведет переговоры с греческими лидерами, он заботится о финансировании военных действий, о своевременной оплате солдат, о снабжении, о медикаментах, об обучении новобранцев, щедро расходуя, в случае необходимости, и свои личные средства. Он принимает меры для укрепления воинской дисциплины, организует обмен военнопленных, вылавливает шпионов. В воспоминаниях современников сохранился его резкий ответ одному из английских резидентов, попытавшемуся представить приезд Байрона в Грецию как прихоть знатного туриста, любителя классической древности. "Вы совершенно ошибаетесь во мне, - возразил ему Байрон, - во мне нет поэтического шарлатанства". Для подлинного поэтического творчества борьба, в гущу которой окунулся Байрон, была могучим источником вдохновения. Последние стихотворения Байрона, написанные в Греции, немногочисленны, но проникнуты глубоким чувством и принадлежат к числу замечательных произведений его лирики. Среди них воинственная "Песнь к сулиотам" - боевой призыв, обращенный к албанским воинам-горцам, несущий следы народно-песенной традиции {На пути из Кефалонии в Миссолунги, вспоминает Гамба, "наши матросы попеременно пели патриотические песни, монотонные, но необычайно трогательные для лиц, находящихся в нашем положении; мы принимали участие в этом пении. Все мы, - но лорд Байрон в особенности, - были в прекрасном настроении". В Драгоместри - маленьком приморском городке, где остановился застигнутый бурей корабль Байрона, и был написан, по свидетельству Гамбы, черновой набросок "Песни к сулиотам".}, "Строки, написанные в день моего 36-летия", стихотворный отрывок "Из дневника в Кефалонии" и другие. В этих произведениях Байрона иногда прорываются индивидуалистические мотивы. Это особенно ясно в "Строках, написанных в день моего 36-летия", открывающихся скорбными размышлениями об ушедшей юности, неразделенной страсти, которая как одинокий вулкан пылает в груди поэта. Но Байрон-борец, поэт-гражданин, споря с самим собой, возвышается над этими элегическими настроениями: "Проснись, - не ты, о Греция! она уже проснулась! - Проснись, мой дух! уразумей, откуда ты принял начало, и в бой смелей!". Чувство глубокой личной ответственности и тревоги за судьбу народов пронизывает прекрасные строки из дневника в Кефалонии - своего рода завещание Байрона и итог всего его творчества, - опубликованные впервые лишь в 1901 г. и мастерски переведенные Александром Блоком: Встревожен мертвых сон - могу ли спать? Тираны давят мир - я ль уступлю? Созрела жатва - мне ли медлить жать? На ложе - колкий терн; я не дремлю, В моих ушах, что день, поет труба, Ей вторит сердце... Труды и лишения лагерной жизни в осажденном городе подорвали силы Байрона. Он заболел лихорадкой и умер в Миссолунги 19 апреля 1824 г. Умирая, он думал о Греции: "Я отдал ей свое время, средства, здоровье - теперь отдаю ей жизнь! - что мог бы я сделать еще?" Смерть Байрона была отмечена в Греции национальным трауром. "Он умер в чужой стране и среди чужестранцев, - вспоминает Гамба, - но нигде не мог бы быть более любим и искреннее оплакан". Греческое национальное правительство отдало праху поэта воинские почести; на гроб его, покрытый черным плащом, были возложены шлем, меч и лавровый венок. По настоянию греческих патриотов легкие Байрона были похоронены в стране, за свободу которой он отдал свою жизнь. Гроб с его телом был отправлен в Англию. Правящие круги его родины отнеслись к памяти Байрона с такой же враждебностью, с какою преследовали его при жизни. Вестминстерское аббатство, национальная усыпальница великих деятелей Англии, гостеприимно открывающая свои двери всякого рода пигмеям, прославленным своим раболепием, не допустило в свой "Уголок поэтов" прах Байрона. Он был погребен в захолустной церкви в местечке Хакнолл, неподалеку от Ньюстэда. Надпись на надгробной плите, воздвигнутой его сестрой, гласила, что здесь покоятся останки Джорджа Гордона Ноэля Байрона, автора "Паломничества Чайльд-Гарольда", который умер в Миссолунги, в Западной Греции, 19 апреля 1824 года, при героической попытке вернуть этой стране ее древнюю свободу и славу". Творчество Байрона входит неотъемлемой составной частью в демократическую культуру английского народа. Ни гонения, ни клевета не помешали сбыться заветному желанию поэта, мечтавшего "остаться в памяти народной, пока язык Британии звучит" ("Чайльд-Гарольд", песнь IV, строфа 9). Прогрессивная общественность Англии и всего мира дорожит благородным примером Байрона - поэта-гражданина, борца за мир и свободу народов, одного из суровых и безукоризненно правдивых обличителей правящих классов, как охарактеризовал его М. Горький. Глава 7 ШЕЛЛИ 1  Почти одновременно с Байроном вступает в литературу другой выдающийся представитель революционного романтизма в Англии, великий английский поэт Шелли. Во многом сближаясь с Байроном своими политическими и эстетическими взглядами, полностью разделяя его непримиримую критику английского буржуазного общества Шелли обогатил английскую литературу новыми темами и идеями, почти не затронутыми Байроном. Сопоставляя творчество Шелли и Байрона, классики марксизма обращают внимание на несомненное своеобразие каждого из этих английских поэтов. Основное достоинство Байрона Энгельс видит в его социально-политической сатире и в лирическом "чувственном пыле"; у Шелли же он выдвигает на первое место его гениальные прозрения, касающиеся будущих судеб человечества. В "Положении рабочего класса в Англии" Энгельс пишет: "Шелли, гениальный пророк _Шелли_, и _Байрон_ со своим чувственным пылом и горькой сатирой на современное общество имеют больше всего читателей среди рабочих..." {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. III, стр. 520.}. Действительно, в лице Шелли английский народ нашел замечательного поэта-мыслителя и борца, который сумел разглядеть в современности едва заметные ростки будущего и создать лучезарные картины возрожденного человечества, когда исчезнет частная собственность и эксплуатация человека человеком. По свидетельству Элеоноры Маркс-Эвелинг, Карл Маркс назвал Шелли "революционером с головы до пят" {Элеонора Маркс-Эвелинг и Эдуард Эвелинг. Шелли-социалист. "Под знаменем марксизма", 1922, Э 7-8, стр. 102.}. Славу революционного писателя закрепила за ним и передовая русская и советская критика во главе с М. Горьким. Перси Биши Шелли (Percy Bysshe Shelley) родился 4 августа 1792 г. В это время Европа была потрясена революционными событиями во Франции, а в Англии совершался промышленный переворот, в корне изменивший общественно-экономический облик страны. Социальная среда, к которой принадлежал по рождению Шелли, была далека от передовых устремлений эпохи, и не ей обязан великий английский поэт своим революционным вдохновением. Шелли происходил из состоятельной дворянской семьи, поселившейся в графстве Суссекс, в Фильд-Плейсе, близ Хоршема. Ни дед поэта, баронет Биши Шелли, ни его отец, Тимоти Шелли, никогда не принимали активного участия в политической жизни страны; это были недалекие, законопослушные люди, твердо придерживавшиеся стародавних устоев. Свои голоса в палате общин они неизменно отдавали партии вигов и свято верили в незыблемость существующего порядка вещей. По свидетельству большинства друзей и биографов Шелли, будущий поэт был одинок в семье, с которой впоследствии порвал окончательно. Уже в юности зародилась у него неприязнь к надменным невеждам, составляющим привилегированную верхушку Англии. Эта неприязнь с годами перешла в глубокий социальный конфликт. Поэт рано столкнулся с несправедливостью и тупоумием английских законов о наследстве и первородстве, уродующих человеческие отношения. Он с негодованием наблюдал, как его родной отец нетерпеливо ожидал смерти его деда, чтобы вступить во владение наследством и получить синекуру в парламенте. Частный пансион, а затем аристократическая школа в Итоне дополнили новой страницей жизненный опыт юного Шелли. Это были тяжелые годы. В школе Шелли подвергался жестокой травле: ни учителя, ни ученики не могли простить ему независимого образа мыслей. Образование в Итоне отличалось схоластическим характером; внимание начальства и наставников было направлено на то, чтобы помешать проникновению в школу подлинной науки. Но, вопреки запретам, Шелли увлекается естествознанием, физикой, химией, обнаруживая широкий философский интерес к жизни, так ярко окрасивший впоследствии всю его поэзию. В школьные годы Шелли начинает задумываться над причинами социальных зол, в нем зарождается чувство протеста, мечта о справедливой жизни и желание всеми силами служить этой светлой мечте. В Итоне Шелли знакомится с трактатом Годвина "Политическая справедливость", а немного спустя и с автором его. Годвин надолго становится одним из главных учителей молодого Шелли, утверждавшего, что изучение "Политической справедливости" "открыло его разуму новый и более широкий взгляд на мир". В эти же годы Шелли знакомится с известным произведением Томаса Пэйна "Права человека", оказавшим также большое влияние на будущего поэта. Чтение Годвина, Пэйна, а также французских просветителей, в первую очередь Руссо, способствовало формированию демократических взглядов юного Шелли. Ко времени пребывания в Итоне относится и начало его литературной деятельности. В Итоне он написал большую часть своего первого романа "Застроцци" (Zastrozzi, 1810) и начал роман "Сент-Ирвин, или Розенкрейцер" (St. Irvyne, or the Rosicrucian), законченный в 1811 г. Эти первые опыты Шелли в области прозы несут на себе отпечаток незрелости и несамостоятельности. Они написаны под сильнейшим воздействием модного в то время в Англии "готического" романа А. Радклиф и М. Льюиса, а также романа Годвина "Сент-Леон". В Итоне Шелли пробует свои силы и в области лирики. Его первый сборник стихов, включавший также стихи сестры поэта, был выпущен анонимно в 1810 г. под названием "Подлинные стихотворения Виктора и Казиры" (Original Poetry. By Victor and Cazire). Сборник был изъят из продажи самим Шелли, признавшим его незрелость. Однако уже в нем встречаются стихотворения, позволяющие предугадать дальнейшее направление поэзии Шелли. Он клеймит тиранию и воспевает свободу; его волнует тяжелое положение народа. Такова, например, "Песнь ирландцев" (1809), где Шелли воспевает отважных борцов, павших за независимость Ирландии, тени которых призывают народ к мщению. Ирландия, бессмертен подвиг твой! . . . . . . . . . . . . . . . . Бесчисленны страдания народа, Ирландия, мечом верни свободу! Увы, твои отважные солдаты В сырой земле, могильным сном объяты, Но даже тени их врагов пугают, И к мщению сограждан призывают. (Перевод К. Б.). В 1810 г. Шелли поступил в Оксфордский университет. Что представляли собой английские университеты в первой половине XIX века, видно из характеристики, которую дает им Энгельс в "Письмах из Лондона". "Всему свету известно жалкое крохоборство английских университетов....", - писал он в 1843 г. {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. II, стр. 282.}. Университет служил главным образом питомником духовенства. Образование покоилось на религиозной основе, кафедры занимали узколобые педанты; разгул, пирушки, аристократическое ничегонеделание характеризовали стиль жизни студенческой "золотой молодежи". В поисках ответов на волнующие вопросы бытия: о происхождении мироздания, о смысле и назначении человеческой жизни, о границах и возможностях познания - Шелли должен был развиваться совершенно самостоятельно, вступая в конфликт с официальной университетской "наукой". По воспоминаниям университетского товарища Шелли, Хогга, комната, в которой жил Шелли, походила на настоящую лабораторию, где "юный химик" доискивался "тайны вселенной". Гальваническая батарея, воздушные насосы, взрывчатые вещества, множество всяких склянок, реторт и ламп заполняли его комнату. Хогг уверял, что ни за что не решился бы напиться из стакана Шелли, так как на дне его легко мог бы оказаться серебряный шиллинг, полурастворенный в серной кислоте. Интересы Шелли в университетские годы приобретают глубоко общественный характер: не личная судьба, не карьера, а положение страны, положение народа - вот те вопросы, которые все больше овладевают его мыслями. Молодой Шелли внимательно всматривается во все происходящее вокруг него. Он не может оставаться равнодушным ни к борьбе внутри университета между горсткой вольномыслящих людей и схоластами, обскурантами, ни к событиям, развертывающимся в Ирландии, в Шотландии, в больших промышленных городах Англии. Шелли-студент с глубоким интересом следит за политической жизнью на континенте Европы, в Америке и других странах. В эти годы определяется демократическая ориентация Шелли. В одном из писем к Хоггу, в конце 1810 г., Шелли пишет: "Люди равны, и я убежден, что равенство будет достигнуто при более высоком и совершенном состоянии общества... Долой фанатизм! Долой нетерпимость! Этому делу твой верный друг отдаст все свои силы, все свои небольшие средства". В университетские годы складывается и нравственный, необычайно светлый, облик поэта, которого все, знавшие его лично, характеризуют как человека неподкупного, отзывчивого, целиком посвятившего свою жизнь заботам о страждущих и угнетенных. В сборнике стихотворений "Посмертные фрагменты Маргарет Николсон" (Posthumous Fragments of Margaret Nicholson, 1810) {Маргарет Николсон в 1786 г. покушалась на жизнь Георга III. Она была объявлена сумасшедшей и заперта в Бедлам. Выдав свои стихотворения за стихотворения Маргарет Николсон, Шелли тем самым подчеркнул их тираноборческий характер.}, написанных и опубликованных в оксфордский период, а также в других стихотворениях этого времени преобладают тираноборческие, политические мотивы. Для оксфордского периода характерно стихотворение "К смерти", в котором юный Шелли бросает вызов тиранам, проливающим кровь народов, истребляющим целые поколения. Стихотворение завершается провиденьем будущего освобождения человечества, которое Скоро сбросит цепи рабства: Перестанет литься кровь, И помирит в светлом братстве Нас Свобода и Любовь. Короли! ничто не вечно Кроме пламенной любви, Ваша власть не бесконечна, Как все люди, смертны вы. (Перевод К. Б.). Все это делает Шелли личностью, нетерпимой для Оксфордского университета. Когда же университетское начальство узнало, что Шелли - автор крамольной брошюры "Необходимость атеизма" (The Necessity of Atheism, 1811), он был незамедлительно исключен из университета, а вместе с ним и его товарищ Хогг, пытавшийся заступиться за Шелли. Отказалась от Шелли и его семья, и его невеста. Никто не желал компрометировать себя связью с бунтовщиком и вероотступником. Так началась самостоятельная жизнь. Поэту было 19 лет, когда он оказался выброшенным из круга, к которому принадлежал по рождению. Он мог теперь отдаться деятельности более всего привлекавшей его - борьбе с тем, что калечит человека и превращает его в жалкого раба. Впоследствии Шелли писал Байрону: "Я не могу жаловаться на старых педантов за то, что они помогли мне выйти из университета скорее, чем я хотел. Останься я там еще на несколько лет, они задушили бы во мне всякую любовь к образованию, всякое желание уйти из стада скотов, подобных им". 2  Направление политической, философской и художественной деятельности Шелли определяется прежде всего теми коренными изменениями, которые происходили в социальной жизни Англии во второй половине XVIII и в начале XIX столетия в результате промышленного переворота. "Промышленная революция имеет для Англии то же значение, что политическая революция для Франции и философская - для Германии...", - пишет Энгельс в "Положении рабочего класса в Англии" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. III, стр. 314.}. Эту мысль Энгельс развивает позднее и в "Анти-Дюринге": "В то время как над Францией проносился ураган революции, очистивший страну, в Англии совершался менее шумный, но не менее грандиозный переворот" {Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Госполитиздат, 1950, стр. 245. - В дальнейшем все цитаты из "Анти-Дюринга" приводятся по этому изданию.}. Промышленный переворот, резко изменивший весь облик старой Англии, сопровождался ростом пролетариата, обнищанием широких масс трудящихся. "Все быстрее и быстрее совершалось разделение общества на крупных капиталистов и неимущих пролетариев, а между ними, вместо устойчивого среднего сословия старых времен, мы видим изменчивую массу ремесленников и мелких торговцев, обреченных на весьма шаткое существование и представляющих самую текучую часть населения" {Там же.}. Это время характеризуется обострением классовых противоречий, первыми стихийными выступлениями рабочего класса. Только народные массы и их авангард - рабочие, а не буржуазия, и тем более - не аристократия, могли стать творцами великих дел и вдохновителями великих идей эпохи. "Положение рабочего класса, - пишет Энгельс, - есть действительная основа и исходный пункт всех социальных движений современности, будучи высшим и наиболее обнаженным проявлением наших современных социальных бедствий... Фурьеризм и английский социализм... косвенно обязаны ему своим происхождением" {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. III, стр. 298.}. Именно эти особенности исторического развития Англии создают почву для возникновения английского утопического социализма начала XIX века (Р. Оуэн), - течения, с которым во многом связан английский революционный романтизм. Шелли испытал сильное влияние французской буржуазной революции 1789 года, а также английского и французского Просвещения. В его памфлетах, письмах, художественных произведениях встречаются имена Локка, Вольтера, энциклопедистов и Руссо. В примечании к пятой песне "Королевы Маб" Шелли ссылается на трактат Ж.-Ж. Руссо "О происхождении неравенства" и цитирует его. В одном из писем к Годвину Шелли говорит о своем намерении написать "для блага человечества" "Исследование о причинах поражения французской революции". Французская революция нашла в иносказательной форме отражение и в поэме "Восстание Ислама". На политических и некоторых философских сочинениях Шелли - на "Декларации прав", "Необходимости атеизма" и других - лежит несомненный отпечаток традиций Просвещения и французской буржуазной революции 1789 года. Шелли разделяет в данном случае общую судьбу радикальной, социалистической мысли начала XIX века, закономерно опирающейся на демократическое наследие Просвещения. Энгельс говорит в "Анти-Дюринге" о том, что современный социализм по своей теоретической форме "...выступает сначала только как дальнейшее и как бы более последовательное развитие принципов, выдвинутых великими французскими просветителями XVIII века. Как всякая новая теория, социализм должен был исходить прежде всего из накопленного до него идейного материала..." {Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 16.}. Но вместе с тем Энгельс подчеркивает, что корни раннего социализма лежали глубоко в современности, "в (материальных) экономических фактах". "Современный социализм, - пишет Энгельс, - по своему содержанию является прежде всего результатом наблюдения, с одной стороны, господствующих в современном обществе классовых противоположностей между имущими и неимущими, наемными рабочими и буржуа, а с другой - царящей в производстве анархии" {Там же.}. Вся общественная и поэтическая деятельность Шелли органически связана с утопическим социализмом. Социалистом и революционером называет Шелли дочь Маркса Элеонора Маркс-Эвелинг в написанной совместно с Э. Эвелингом статье "Шелли-социалист": "Мы не можем ожидать, чтобы Шелли ясно мог понять значение купли и продажи рабочей силы и процесса ее использования на службу капиталу, как и вытекающие отсюда последствия. Это вряд ли было тогда возможно даже для его гения. Но он, все же, улавливал эти отношения и при их обсуждении становился инстинктивно на сторону рабочего класса. Уже по одному этому мы имеем право назвать его социалистом" {Элеонора Маркс-Эвелинг и Эдуард Эвелинг. Шелли-социалист. "Под знаменем марксизма", 1922, Э 7-8, стр. 116.}. Действительно, временами Шелли довольно близко подходит к верному пониманию многих важных особенностей современного ему буржуазного общества. Сознательная жизнь Шелли совпала с периодом наступления в Англии жестокой реакции, которая тщетно пыталась подавить нараставший народный протест против социального гнета. Английская буржуазия была напугана революционными событиями во Франции и опасалась, что революция может охватить всю Европу. Не менее тревожил ее подъем народного возмущения в самой Англии. Английская буржуазия превращается в одну из главных вдохновительниц и кредиторов европейской контрреволюции. В 1793 г. британское правительство начинает войну против революционной Франции, одновременно объявляя беспощадную борьбу революционному движению внутри страны. Распускаются радикальные организации и клубы, вводятся законы, ограничивающие свободу слова, печати и собраний, приостанавливается действие закона о неприкосновенности личности - habeas corpus act. Однако, несмотря на все репрессии и ограничения, в конце XVIII - начале XIX века в Англии повсеместно наблюдается рост народного недовольства, принимавшего особенно серьезные формы в связи с движением луддитов. В этой атмосфере напряженной борьбы формируется Шелли - поэт, публицист и общественный деятель. В 1811 г. Шелли приезжает в Кесвик, городок Кэмберленда. Задолго до Шелли знаменитый край озер Кэмберленд был воспет реакционными романтиками Вордсвортом, Саути и Кольриджем. Живописная природа Кэмберленда не оставила Шелли равнодушным. "Эти гигантские горы... эти водопады, эти разнообразно очерченные облака, переливающиеся всеми тонами радуги и нависающие друг на друга, и озеро - такое спокойное и глубокое, словно отполированное, - о, это зрелище настраивает на размышление. Я нахожусь под неотразимым впечатлением этих величественных картин..." - писал Шелли из Кесвика в письме к Э. Хитченер 23 ноября 1811 г. Но там, где поэты "Озерной школы" видели поэтический пейзаж и безмятежную сельскую идиллию, Шелли нашел картины народных бедствий, нищеты и бесправия. "В этом Кесвике, - писал Шелли, - природа прекрасна, но жизнь людей ужасна... Кесвик похож скорее на предместье Лондона, чем на деревню в Кэмберленде". По поводу прославленных озер и рек Шелли в письме Э. Хитченер от 7 января 1812 г. пишет, что в них часто находят детские трупы: несчастные женщины, работающие на фабрике, убивают своих детей. Цитируемое письмо - одно из наглядных подтверждений того, что именно положение английских рабочих послужило главным источником в формировании мировоззрения Шелли. Зрелище народных страданий, по словам поэта, заставляет его "все больше ненавидеть существующий порядок вещей во всех его проявлениях. Я задыхаюсь от негодования, когда думаю о серебре, о роскоши, о балах, о титулах и о королях. Я видел картины нищеты. Ремесленники умирают от голода...". Шелли возмущен правительственной расправой над народом, над луддитами. "Военные отряды, - пишет он, - направились в Ноттингэм. Проклятие на их голову... если они станут расстреливать измученное голодом население". Шелли находит благородное применение своим силам и способностям в борьбе ирландского народа за независимость. Ирландский вопрос во времена Шелли был одним из самых острых в Великобритании, объединяя в себе и социальные и национальные противоречия. Не случайно Маркс и Энгельс уделяют ему большое внимание. "Англия разрушила условия ирландского общества. Во-первых, она конфисковала землю ирландцев; затем "парламентскими указами" она подавила ирландскую промышленность; наконец, вооруженной силой она уничтожила активность и энергию ирландского народа", - писал Маркс {К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. IX, стр. 721.}. Особенно тяжелое бремя легло на плечи крестьянской бедноты и рабочего класса Ирландии, которые жестоко эксплуатировались и ирландской знатью, и английской буржуазией. Но, несмотря на репрессии и введение военного положения, народные волнения не прекращались. Создавались тайные общества, собиралось оружие для грядущих битв. Наиболее памятной датой последних лет борьбы было восстание под руководством Роберта Эммета (1803). Он опирался на дублинских рабочих и пытался захватить резиденцию английского правительства в Дублине, но потерпел поражение и был казнен. Шелли воспел Эммета как национального героя Ирландии в стихотворении "Могила Роберта Эммета" (1812). Как и все передовые люди его страны, Шелли был глубоко взволнован тяжелым положением ирландского народа, возмущен политикой насилия и гнета, осуществлявшейся английским правительством в Ирландии. Порабощенной Ирландии - "несчастной зеленой стране" - он посвятил трогательные строки своего юношеского стихотворения - "Ирландии" (1812). Шелли считает своим долгом гражданина содействовать всеми силами освобождению ирландского народа. С этой целью он уезжает в Дублин. "Я посвящу себя с неслабеющим жаром, поскольку позволят мои силы, достижению великих целей добродетели и счастья в Ирландии. Я вижу в настоящем положении этой страны наилучшую возможность проявить себя в той роли, которую я избрал себе в жизни", - писал Шелли Годвину 28 января 1812 г. Знакомство с жизнью Ирландии укрепило убеждение поэта в справедливости освободительной борьбы ирландского народа. Шелли писал Э. Хитченер из Дублина 10 марта 1812 г.: "Я не могу рассказать о всех ужасах неограниченной и безудержной тирании, о которых мне довелось слышать или с которыми я столкнулся лично... Богатые доводят бедных до крайней нищеты, а затем сетуют на их недовольство. Они мучают их голодом, а затем вешают за кражу хлеба". Жизненный опыт Шелли обогащается непосредственным общением с народом. "Я до сих пор не имел представления о глубине человеческой нищеты, - пишет Шелли Годвину 8 марта 1812 г., - бедняки Дублина решительно самые убогие и самые нищие. В узких проулках ютятся тысячи людей - куча живой грязи. Каким огнем воодушевляют меня подобные зрелища! И как уверенно я себя чувствую в стремлении преподать урок тем, кто топчет равных себе и доводит их до состояния, которое хуже, чем смерть". "Обращение к ирландскому народу" (An Address to the Irish People, Dublin, 1812) начинает период политической и литературной деятельности Шелли, который проходит под знаком национально-освободительной борьбы в Ирландии, а также движения луддитов, развертывающегося по всей Англии. Этот памфлет свидетельствует о глубоко демократических источниках творчества Шелли. Роль народа в истории была им осознана далеко не до конца; но вся его поэзия развивалась в борьбе за счастье и свободу широких народных масс. Хотя ближайшей целью борьбы Шелли считает отмену унии и свободу вероисповедания католиков, "Обращение к ирландскому народу" ставит гораздо более широкий социальный вопрос. "Я пишу не только с точки зрения эмансипации католиков, - говорит Шелли в "Обращении", - но во имя всеобщего освобождения человечества" (for universal emancipation). Шелли сознает, что в основе бедствий ирландского народа лежит не религиозная рознь, а глубокая социальная несправедливость, порождаемая антагонизмом богатства и бедности, когда "одни очень богаты, другие - очень бедны". "Самая бедная часть народа бессовестно угнетается привилегированным классом... Я не менее желаю уничтожения этого зла, как и многих других зол, чем эмансипации католиков". Вся характеристика Ирландии в этом памфлете дается с точки зрения положения народа: "Ужасно, что низшие классы должны отдавать свою жизнь и свободу, доставляя своим же угнетателям средства для еще большего угнетения". "Обращение к ирландскому народу" содержит глубокую для того времени критику буржуазной Англии и много замечательных высказываний относительно будущего "счастливого состояния общества". Своим "Обращением" Шелли надеется пробудить в народе дух независимости, помочь ему осознать унизительность своего рабского положения. Шелли полон веры в народ. Всех, кто несчастен, Шелли считает своими братьями и согражданами. "Обращение" рассчитано на широкую народную аудиторию. Шелли распространяет его в дешевом издании, чтобы оно быстрее разошлось, и делает все для того, чтобы быть услышанным народом. Однако, несмотря на революционные тенденции "Обращения", нельзя не заметить в нем следов незрелости политического сознания Шелли, отражающей и неразвитость общественной борьбы его времени, и неопытность самого поэта. Шелли допускает возможность мирного разрешения социального конфликта; он призывает ирландцев сложить оружие и добиваться своих прав мирным путем. Его положительная программа еще чрезвычайно абстрактна, неопределенна. Но нарисованная им картина социальной несправедливости была так убедительна и правдива, что волей-неволей возбуждала революционные настроения. Не случайно Годвин и другие современники Шелли восприняли "Обращение" и всю пропагандистскую деятельность Шелли в Ирландии как прямой призыв к восстанию, "Шелли, вы готовите кровавую бойню", - писал ему в 1812 г. Годвин, всецело возлагавший надежды на мирное реформистское разрешение общественных противоречий. Примечательно, что Шелли в письмах к Годвину, споря с ним, выражает сомнение в возможности преобразования мира исключительно силою доброго слова: ""Политическая справедливость" была впервые напечатана в 1793 г., и почти двадцать лет прошло с тех пор, как распространились ее положения. Каковы же результаты? Разве люди перестали бороться? Разве порок и нищета исчезли с лица земли?" Так пишет он в письме от 8 марта 1812 г. Путешествуя по Ирландии, Шелли видит повсюду голодных, раздетых, изможденных непосильным трудом людей. Зрелище народного горя побуждает Шелли на создание другого замечательного политического документа - "Декларации прав" (Declaration of Rights, 1812): "Декларация" заключает в себе откровенно антиправительственную и антибуржуазную тенденцию, хотя и не свободна от абстрактности и выспренности. "Правительство существует для защиты прав человека", - утверждал Шелли. Но его представления об этих правах резко расходятся с буржуазными воззрениями и органически родственны идеям утопического социализма. "Права человека, - писал Шелли, - заключаются в свободе и в участии на равных началах с другими людьми в использовании благ природы". Шелли в корне отвергает существующую систему общественных отношений, когда одному принадлежит все, а другому ничего: "Никто не должен захватывать больше, чем он может употребить". Напечатав "Декларацию прав", Шелли поручил доверенному человеку, Даниэлю Гиллу, раздавать ее на улицах прохожим. Несмотря на то, что "Декларация" не содержала открытого призыва к революции, она была сочтена политически опасным произведением, призывающим к возмущению. На Шелли поступил донос, посланный лорду Сидмуту, министру внутренних дел. Даниэль Гилл был арестован. Лорд Сидмут заинтересовался Шелли. В полицию городка Барнстепл, где Шелли вел активную пропаганду и распространял свою "Декларацию", поступило следующее сообщение: "Лорд Сидмут с благодарностью уведомляет о получении письма. Советует следить за мистером Шелли, если он еще в Лондоне. Желательно было бы получить из почтамта адреса всех корреспондентов, которым он пишет. Лорд Сидмут будет благодарен за дальнейшие сведения о мистере Шелли. В то же время и здесь будут наведены справки о нем. Лорд Сидмут вполне одобряет меры, принятые в отношении Даниэля Гилла. Августа 22-го 1812 г." {Цит. по статье: М. К. Цебрикова. Шелли. "Отечественные записки", 1873, Э 1, стр. 204-205.}. К Шелли был приставлен шпион. Поэту пришлось покинуть Барнстепл. Предварительно он испробовал еще один необычайный, наивно-утопический способ распространения своих прокламаций. Он закупоривал их в бутылки, привязанные к маленьким деревянным лодочкам, и пускал в море, надеясь, что, таким образом, они достигнут желанной цели. Шелли избежал ареста чисто случайно: продолжай он свою деятельность далее, полиция, пользуясь отменой habeas corpus act, могла бы беспрепятственно арестовать "бунтовщика". Реакционные круги были весьма обеспокоены деятельностью Шелли в Ирландии. В одном из реакционных органов был опубликован следующий отзыв о публичном выступлении Шелли. "Я услышал, - писал корреспондент, - отвратительные разглагольствования мальчишки, которого я не знаю, но который, к моему сожалению, называет себя моим соотечественником - англичанином. Этот юнец, заявивший, что он прибыл в Ирландию всего две недели назад, стал распространяться о несчастиях, которые эта страна претерпевает вследствие своего присоединения к его стране; он утверждал, что города Ирландии опустели, а поля лежат необработанными, что ее население деградирует, что оно порабощено; и все это из-за союза с Англией. Если такие слова из уст моего соотечественника оскорбляли мои принципы, господин редактор, то вы легко поймете, что мое возмущение бесконечно возросло при виде того, с каким восторгом приветствовало собрание инвективы этого ренегата-англичанина против своей родной страны. Радость сияла на каждом лице и восторг блестел во всех глазах". Этот враждебный Шелли отчет недвусмысленно свидетельствует, однако, о том, что общественная деятельность поэта в Ирландии не прошла незамеченной для участников национально-освободительной борьбы. Агитация Шелли вызвала глубокое сочувствие у ирландской общественности. В дублинской газете "Ивнинг пост" от 29 февраля 1812 г. появилось следующее сообщение о публичном выступлении Шелли: "Мистер Шелли попросил слова. Он сказал, что он - англичанин, но что при мысли о преступлениях, совершенных его нацией в Ирландии, он не может не краснеть за своих сограждан; он знает, как произвол развращает сердце (громкие рукоплескания в продолжение нескольких минут). Он приехал в Ирландию с единственной целью разделить ее бедствия, он глубоко потрясен страданиями Ирландии и, по зрелом размышлении, полагает, что их следует приписать гибельным последствиям присоединения к Великобритании. Он ходил по улицам города и видел храм свободы, превращенный в храм Маммоны; он видел в этой стране нищету и голод, каких никогда не видел в другой, и считает, что причина зла - уния с Великобританией. Он решил делать все возможное для отмены этой унии. Эмансипация католиков должна была бы во многом способствовать улучшению положения народа, но он убежден, что отмена унии несравненно прямее поведет к цели". Участие в национально-освободительной борьбе в Ирландии, непосредственное знакомство Шелли с народными нуждами, послужили мощным толчком для всей его дальнейшей деятельности. Письма Шелли из Ирландии свидетельствуют о том, что уже в юношеском возрасте он достиг относительно большой для своей эпохи политической зрелости и был искренне встревожен положением своего народа и государства. В письме к Томасу Хукему от 18 августа 1812 г. Шелли опровергает официальную консервативную точку зрения на важнейшие явления современности. Он иронизирует над теми, кто "представляет себе, будто бы торговля есть процветание, а слава британского флага есть счастие английского народа; что Георг III вовсе не тиран, что он - патриот. Мне все это представляется иначе, - пишет Шелли, - и я приучил себя решительно не обольщаться фальшивым красноречием или сладкими напевами об интеллектуальной терпимости, которая не может быть терпима для тех, кто любит свободу, правду и добродетель". В письме от 17 декабря 1812 г., адресованном Хукему, Шелли называет себя "мстителем за многовековую несправедливость". Первое большое поэтическое произведение Шелли, поэма "Королева Маб" (Queen Mab, 1813), написано под непосредственным впечатлением от ирландских событий. Первые известия о замысле поэмы относятся ко времени пребывания Шелли в Ирландии. "Королева Маб" отражает политические, философские и эстетические взгляды Шелли. Демократическая критика