Положив микрофон на место, Софи сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Она злилась на себя за то, что втянула всех в дурацкую затею. Имело смысл прекратить все это прямо сейчас и как можно скорее! Но почему-то она не могла заставить себя это сделать. - Разрази меня гром! Лукас ощущал такое страшное напряжение, словно его тело целиком было наэлектризовано. Зародившись где-то в самом низу живота, это чувство расходилось горячими волнами по всем мышцам и кровеносной системе, заставляя напрягаться каждую клеточку организма. Альпинистам и летчикам хорошо известно это чувство. Преступники тоже знакомы с ним. По их словам, непосредственное совершение преступления всегда сопровождается этой мощной смесью эйфории и животного ужаса. Помотав головой и сплюнув кровавую слюну, Лукас приготовился действовать. На какую-то долю секунды он вспомнил своего отца, который часто говорил ему о всепобеждающей силе человека, исполненного настоящей решимости. В качестве подтверждения он всегда рассказывал одну и ту же историю об одном безымянном чернокожем солдате, которого во время второй мировой войны командир его отряда, убежденный расист, оставил погибать в немецком тылу. Сражаясь в одиночку, тот солдат сумел-таки пробиться сквозь вражеские заслоны на территорию, занятую союзными войсками. В детстве эта история неизменно производила на Лукаса впечатление. Коротко вздохнув, Лукас мягко отодвинул Анхела в сторону, поднял канистру и шагнул на раскачивавшуюся подножку прицепа. Добравшись до самого края, он сумел снова вставить наконечник в отверстие бензобака "камаро". Топливо хлынуло из канистры в бак, слегка разбрызгиваясь по кромке отверстия. Лукас не мог удержаться от победного вопля! Звук его голоса потонул в реве двигателей обеих машин, но Лукас все равно продолжал кричать от радости. Его тело дрожало от напряжения, голова гудела, но все его существо было переполнено ликованием. Кажется, он выиграет в конце концов это идиотское пари! Софи прилипла к монитору. На какую-то долю секунды она полностью забыла обо всем на свете, глядя на крошечный голубоватый экран. Дыхание замедлилось, зубы крепко сжались, она напрочь забыла об управлении грузовиком и необходимости постоянно следить за дорогой. И поэтому не заметила приближавшейся опасности. Бросив взгляд на шоссе, Софи ахнула и, схватив микрофон, пронзительно закричала: - Мелвил! Мелвил! Мелвил! Уезжай! Уезжай к чертовой матери! Впереди, меньше чем в полумиле, хорошо была видна огороженная специальными знаками зона ремонтных работ на той полосе, по которой двигался тяжелый "кенворт". За ограждением виднелись контуры ремонтного оборудования и дорожных машин. У "кенворта" было два звуковых сигнала. Когда грузовик двигался в черте города, Софи и Лукас пользовались электронным клаксоном, расположенным в центре рулевого колеса. Но имелась еще и сирена, приводившаяся в действие шнуром на потолке кабины. Звучала она, как морской ревун. Софи схватила шнур и потянула его вниз. Лукас услышал пронзительный звук сирены за долю секунды до того, как грузовик внезапно резко затормозил. Наконечник канистры вырвался у него из рук, выскользнул из "камаро" и сломался у основания. Облако распыленного бензина обрушилось на Лукаса, пытавшегося ухватиться за дверную петлю, за рукоятку, за угол кузова - за что-нибудь, чтобы удержаться от падения. У него за спиной с грохотом полетела на шоссе канистра, кувыркаясь вокруг своей оси. И уже падая сам, Лукас вдруг почувствовал на поясе чьи-то руки, тащившие его назад, в прицеп. Это был Анхел. Он изо всех сил затаскивал Лукаса в прицеп, ухватившись за его ремень. Лукас ввалился в дверной проем, ловя ртом воздух и цепляясь за металлический пол скрюченными пальцами. "Камаро" тоже ударил по тормозам, оказался сзади, его занесло и повело зигзагами по шоссе, чуть было не перевернув. Передний правый колпак отлетел в сторону, как ржавая монета, застонал, будто жалуясь, двигатель, когда Мелвил переключился на первую скорость. Тем временем грузовик прогрохотал сквозь зону ремонтных работ, оставив в кильватере тучи пыли, мусора и выхлопных газов. Глядя в боковое зеркало, Софи увидела, как "камаро" отстает, снижая скорость. Схватив микрофон, она закричала: - Мелвил, ты слышишь меня? Мелвил, отзовись! Молчание. Только треск статических помех. Она взглянула на монитор, где светилось изображение задних дверей прицепа. Внутри виднелись ковбойские сапоги Лукаса. Справа от них сидел, тяжело дыша, Анхел. Похоже, с обоими ничего страшного не случилось. Софи снова поднесла ко рту микрофон: - Мелвил, отзовись! Прошу тебя, Мелвил! Прием! Никакого ответа. У Софи по позвоночнику пробежал холодок. Взглянув в окно, она стала искать взглядом машину Мелвила. Зеленый "камаро" болтался позади грузовика. Солнечные лучи отражались от его крыши. - Мелвил?! Ты слышишь меня?! Включив более низкую передачу, Софи притормозила и, съехав на правую полосу, подождала, пока мимо нее проедет "камаро". - Мелвил?! И тут "камаро" неожиданно прибавил скорость и с ревом промчался мимо "кенворта", дымя выхлопными газами и яростно дрожа, словно смертельно раненной сильное животное. По рации внезапно раздался отчаянный вопль боли и ужаса. Это был голос Мелвила. На какое-то мгновение Софи показалось, что "камаро" заденет угол кабины грузовика, но машина Мелвила только пыхнула ей в лицо облаком выхлопных газов и промчалась мимо, расплескивая бензин из открытого бака. В считанные секунды "камаро" был уже в полумиле от грузовика. - Мелвил, отвечай! - еще раз сказала Софи в микрофон и, помедлив, невольно добавила: - Прости, что так получилось... Однако загадочный парень за рулем зеленого "камаро" уже скрылся за поворотом. Без ответа. Без "спасибо" хотя бы за попытку помощи. Без ничего. Спустя пять минут Софи увидела подходящее место на обочине и съехала на него. Зашипели пневматические тормоза, и грузовик остановился. Включив габаритные огни, Софи сидела не шевелясь, ожидая, пока утихнет сердце, весь последний час отбивавшее негритянские ритмы. Через некоторое время она достаточно успокоилась, чтобы выбраться из кабины и подойти к двери трейлера. Лукас уже стоял на обочине. Он все еще тяжело дышал, лицо было искажено крайним напряжением. - Только не заводись, - мрачно буркнул он Софи. - Я и слова не сказала. - Ну и как поживает наш псих? - Ты имеешь в виду Мелвила? Умчался, словно ошпаренный. - Софи показала головой в сторону шоссе. - И что он сказал тебе на прощание? - Ничего. Только завизжал, словно резаная свинья. Глубоко вздохнув, Лукас озадаченно покачал головой: - Ну и ну... Вот странный тип! Анхел тронул Лукаса за плечо: - Зато нам поцти удалось сделать то, цто мы хотели. Опустившись на корточки, Лукас стал внимательно осматривать шасси грузовика в поисках серьезной поломки. - Вот именно... почти... - пробормотал он. Софи обуревали противоречивые чувства. С сильно бьющимся сердцем она смотрела на Лукаса и не понимала, чего ей сейчас хочется больше - дать ему затрещину или прижаться к его широкой груди. В конце концов она дружески пнула его в зад и сказала: - Еще раз так напугаешь меня, и я тебя убью! Лукас выпрямился и пожал плечами: - Да я и сам уже думал, что мне пришел конец. - И, обернувшись к Анхелу, добавил: - Но этот смелый омбре [человек (исп.)] меня спас. Паренек смущенно опустил глаза. - Мне нравятся грузовики. Я сам хоцу стать водителем грузовика. Церез месяц мне предстоит сдавать экзамен на водительские права. Все трое замолчали, пытаясь справиться с расшатавшимися нервами. Наконец Лукас нарушил молчание: - Знаешь, что я тебе скажу, амиго... ты нам очень помог, и в благодарность попробуй себя в качестве водителя "Марии". У Анхела загорелись глаза. - Пойдем, - сказал Лукас, направляясь к кабине. Все трое забрались в кабину, причем Анхел сел за руль, любуясь удобной панелью с многочисленными приборами. Лукас сел на пассажирское место, а Софи поместилась сзади. Лицо Анхела светилось от счастья, как у ребенка, сидящего на коленях у Санта-Клауса. Его выразительные карие глаза сияли радостным удивлением, тонкие пальцы слегка подрагивали в нерешительности. - У малышки тринадцать скоростей, - сказал Лукас, роясь в кармане в поисках любимых мини-сигар. - Одиннадцать передних и две задних. Включай самую низкую скорость и дай ей чуть-чуть газу. Взглянув в боковое зеркало, Анхел завел мотор и медленно выехал с обочины на шоссе. - Легче, амиго! - Лукас перекрыл голосом скрежет коробки передач. - Это тебе не шлюха. Мягче с ней, как со школьницей на первом свидании. Не торопись. Анхел стал медленно переключаться на более высокие передачи и увеличивать скорость. Сидя позади мужчин, Софи наблюдала, как скрупулезно и тщательно действует Анхел. За короткое время, что прошло с момента их знакомства с этим невзрачным пареньком, она каким-то непостижимым образом сумела полюбить его почти материнской любовью. Софи вздрогнула, вспомнив, как подвергла его смертельной опасности, втянув в этот идиотский трюк с заправкой на ходу. Потом она склонилась к уху Анхела и спросила: - Ты живешь где-то поблизости, Анхел? - Да, мэм, - ответил тот, не отрывая взгляда от дороги. - И давно ты работаешь на станции "Дикси-бой"? - Третий год узе... с тех пор, как моя мама попала в приют для дусевнобольных... - У тебя есть братья, сестры? - Нет, мэм. Поморщившись, Софи сказала: - Сделай мне одолжение, Анхел, - зови меня просто по имени и на ты. Когда мне говорят "мэм", у меня появляется такое ощущение, словно на меня надевают квадратные ортопедические башмаки и белые хлопчатобумажные носки. - Ладно, Софи! - улыбнулся Анхел. Выпустив облачко дыма, Лукас повернулся к пареньку и сказал: - Значит, ты живешь вдвоем с отцом? В воздухе повисла неловкая пауза, и на лице Анхела появилась ироническая улыбка. - Нет, сэр. Отец бросил нас с мамой, когда я был есце совсем маленьким, я его дазе не помню. Сейчас я зиву совсем один. Два раза в месяц я еззу к маме, в приют. Это в Цаттануге. Я привозу ей зареного цыпленка и маисовых лепесек, которые сам пеку. А есце я навесцаю своего дядю Флако... - Довольно много обязанностей для такого юнца, как ты, - задумчиво произнес Лукас. Анхел только пожал плечами. Грузовик приближался к повороту. По обеим сторонам шоссе высились старые сосны, упираясь верхушками почти в самое небо. Воздух был чист и свеж. - Смотри-ка, Софи, - улыбнулся Лукас. - Да этот парень просто прирожденный дальнобойщик! Софи улыбнулась: - Да, это мне напоминает... Она замолчала на полуслове. Впереди, в сотне ярдов от "кенворта", странно дергаясь, словно смертельно раненный зверь, на обочину шоссе съезжал автомобиль. Его двигатель то и дело глох, потом снова заводился и снова глох. Судя по всему, у него кончился бензин. Все трое узнали машину тут же. Это был "камаро" Мелвила цвета морской волны. 5. ЗА КУЛИСАМИ Лукас с маху ткнул сигару в пепельницу. - Съезжай следом за ним, парень! И передачу переключи! С трудом справляясь с массивным рычагом переключения передач, Анхел снизил скорость и нажал на тормоз. Раздалось шипение пневматических тормозов, двигатель жалобно застонал, и "Черная Мария" медленно съехала на покрытую гравием обочину, остановившись в нескольких ярдах позади зеленого "камаро". Протянув руку к приборной панели, Лукас включил аварийную сигнализацию. Софи быстрым движением выхватила из-под сиденья два ручных фонарика, и все трое выпрыгнули из кабины. Утренний воздух был Чист и прохладен, напоен волнующим ароматом росистых дикорастущих трав и цветов. Солнце еще не успело разогреть его. Обернувшись, Лукас поискал взглядом другие машины. На шоссе было пусто. - Мелвил?! - окликнул водителя Лукас, осторожно приближаясь к машине. - Ты там жив? Никто не ответил. Зеленый "камаро" стоял неподвижно. За тонированными стеклами никто не шевелился. Лукас направился к заднему бамперу, гравий звонко хрустел под его ногами. Воображение ни с того ни с сего врубилось на четвертую скорость. Лукасу представилось, как Мелвил, подобно ведьме из триллера, тает в кабине, словно мороженое на солнцепеке, и его остроконечная шляпа медленно оседает в большую лужу грязноватого месива. Остановившись в нескольких дюймах от "камаро", Лукас попытался заглянуть в салон. И увидел в тонированных стеклах отражение окружающего пейзажа и своего неуверенного лица. Неожиданно позади него что-то громко захлопало. Лукас подпрыгнул чуть не на шесть дюймов и обернулся. Софи вместе с Анхелом зажигала аварийные шашки, втыкая их в гравий обочины. - Что это ты так дергаешься, а? - сам себя тихо спросил Лукас. - Очко играет? И тут же вздрогнул от другого звука. Он доносился из "камаро". Сдавленный и нечленораздельный, он напоминал вой раненого зверя. Подойдя к водительской дверце, Лукас почувствовал запах протухшего бекона и еще чего-то странного, похожего на горелую резину. Внезапно дверь распахнулась. Лукас отшатнулся и, оступившись, грохнулся на гравий. Острые камешки прорвали штаны и больно вонзились в ягодицы. То, что вырвалось из автомобиля и промчалось мимо Лукаса, уже не было человеком. Это был сгусток смертельной боли и дергающихся конечностей. Изо рта этого существа вылетал пронзительный визг, оно бежало к грузовику, руки его болтались плетьми, с губ свисала струйка кровавой слюны. - Бе... бе... бежать!.. бежать!!! Карабкаясь по лесенке в кабину грузовика, парень пытался что-то сказать, но исторгаемые им звуки, перемежавшиеся с воплями боли и конвульсивными подергиваниями, были совершенно нечленораздельными. Добравшись до пассажирской дверцы, он схватился за ручку, но покрытые кровью руки скользнули, и Мелвил, оставляя липкие кровавые следы крови на черном металле, свалился на гравий, корчась от невыносимой боли. Странное дело, но Лукасу показалось, что как только парень перестал бежать, боль резко усилилась. - Бе... бе... бежать... бежать... бежать!.. бежать!!! Он корчился и бился в конвульсиях, простирая руки к небу, словно моля о пощаде. Его грудь тяжело вздымалась. Казалось, он задыхался. Широко раскрытые глаза выражали немыслимое страдание. Кровавая пена стекала на подбородок, расцвечивая светлую футболку яркими малиновыми пятнами. - Бе... бе... бежать... бежать!!! бежать!!! бежа-а-ать!!! Насмерть перепуганные Софи и Анхел, прижавшись к переднему бамперу грузовика, не могли отвести глаз от ужасного зрелища. И только крик Лукаса вывел их из оцепенения. - Вызовите "скорую"! Спасателей! Хоть кого-нибудь!!! - кричал он, поднимаясь с гравия рядом с распахнутой дверью "камаро". Тут Мелвил издал еще более ужасный, полный страшной боли и отчаяния вопль, словно его било током высокого напряжения. Кое-как встав на четвереньки, он пополз прочь от грузовика в сторону высокой придорожной травы. Но уже через мгновение упал снова, скрючившись и бессильно разевая рот в беззвучном крике. Лукас подбежал к нему, крича на ходу: - Что с тобой, браток?! Что случилось?! Но Мелвил уже не мог издать ни звука. Невидимый мучитель уничтожал его изнутри. Он попытался подняться, но сумел только встать на колени. Поднеся руки к лицу, он вцепился пальцами в собственные глазницы, как человек вцепляется в больной зуб, словно пытаясь вырвать его. Мгновение - и глазные яблоки оказались у него в ладонях, струи крови хлестнули по щекам, перекошенный от боли рот издавал безумный пронзительный вой. - Мелвил! - Лукас придвинулся ближе. - Что ты делаешь?! Но Мелвил уже ничего не слышал и не чувствовал. Лукас внезапно вспомнил, как однажды нечаянно наехал задним ходом на немецкую овчарку у складов "Игл фудз" в Санта-Монике. Тяжелые задние колеса раздавили собаке голову, но несчастное животное еще три минуты с жалобным визгом ползло рядом с грузовиком. Самые долгие три минуты в жизни Лукаса. До сегодняшнего дня. Лукас решил действовать. Склонившись над Мелвилом, он попытался отвести его руки от лица - и чуть не вскрикнул: руки были невероятно горячими, словно раскаленные щипцы для клеймения скота. Тогда Лукас, обняв парня за пояс, попытался посадить его, но тщетно - Мелвил словно рассыпался на куски, выпадая из рук Лукаса. Его дрожащие губы произносили одно и то же, едва различимое слово: - Бе... бе... бежать... бежать!.. И тут вспыхнуло пламя! Оно полыхнуло из окровавленных глазниц Мелвила, словно оранжевые язычки кухонной газовой плиты. Волна жара обдала Лукаса, отшвырнув его назад, и едва не спалила брови и ресницы. Мелвил всхлипнул, словно больной ребенок. Крошечные язычки пламени лизали его лоб, воспламеняя волосы. Из широко раскрытых ноздрей доносился булькающий звук вытекающей горящей слизи. На щеках и шее появились красные волдыри и тут же стали с треском лопаться. Плечи опустились, а спина неестественно выгнулась, конвульсивно подергиваясь, но тело еще несколько секунд стояло вертикально, дергаясь в языках пламени. Лукас задыхался от запаха горящих хрящей и жировой ткани. Последним усилием Мелвил широко раскрыл рот. Такого страшного крика Лукас еще никогда не слышал. Невероятно пронзительный предсмертный вопль подействовал на Лукаса словно прикосновение холодного лезвия опасной бритвы к горлу. Пламя заглушило крик. Столб огня вырвался из раскрытого рта, из ноздрей, ушей, из пупка, из промежности, из кончиков пальцев... Оранжевое пламя, подобно жуткому кокону, окутало все тело Мелвила с головы до ног. Он горел изнутри, и никто и ничто не могли ему помочь. Лукас в оцепенении наблюдал страшное зрелище, лежа в нескольких футах от живого факела. Руки и ноги не слушались его. От жуткой вони горелой плоти кружилась голова. Но хуже всего было слышать шипящие, потрескивавшие и булькающие звуки, которые издавало обезображенное тело, пожираемое изнутри огнем. Спустя несколько секунд, показавшихся Лукасу вечностью, человеческий факел, бывший только что молодым негром, рухнул, рассыпая вокруг себя искры и ошметки горелой плоти и паленой одежды. Борясь со страхом и подступившей тошнотой, Лукас медленно поднялся на ноги и огляделся в поисках Софи и Анхела. Мальчик прятался за передним бампером грузовика, и глаза его были неправдоподобно огромными от пережитого ужаса. Софи сидела в кабине, лихорадочной скороговоркой сообщая кому-то по рации координаты происшествия. В ушах у Лукаса зазвенело. Сначала он решил, что начинается приступ мигрени, потом подумал, что это просто результат пережитого ужаса. Однако высокий, пронзительный, звенящий звук становился все громче и громче, и тогда Лукас понял, что дело вовсе не в его голове. Это была полицейская сирена, приближавшаяся к ним с востока. Лукас снова взглянул на труп. Пламя почти погасло, если не считать груды тлевших останков того, что несколько минут назад было телом молодого мужчины. Лукас оцепенело глядел на дымящиеся человеческие останки, и внутри у него все похолодело. Дело с самого начала было безнадежным... Сзади к нему подошла Софи. Ее глаза были широко раскрыты, губы мелко дрожали, и она повторяла, будто стараясь сама себя убедить: - Это из-за бензина... на его одежду попал бензин, а потом возникла искра... да? Лукас ничего не ответил. Он не мог оторвать глаз от обугленного, обезображенного трупа, еще и еще раз мысленно прокручивая все подробности страшной трагедии. Он задыхался от густой вони горелого мяса и жира, от едкого дыма щипало глаза. Пронзительный вой полицейской сирены быстро приближался. Взгляд Лукаса случайно упал на его собственные руки, покрытые тонким слоем пепла, от которого его черная кожа на мускулистых предплечьях стала почти белой. Волосы встали у него дыбом, рот наполнился вязкой слюной, и тут его немилосердно вырвало на придорожную траву. К нему подбежала Софи, тревожно спрашивая на ходу: - Лукас... ты как... что с тобой? - Все нормально, - ответил Лукас, вытирая рот и делая ей знак рукой, чтобы не подходила к нему. Потом он повернулся в сторону "камаро", жарившегося на солнце. Передним бампером автомобиль уткнулся в кювет и был сейчас чем-то похож на динозавра под наркозом. Лукас медленно подошел к "камаро" и заглянул в салон. Увиденное заставило его отшатнуться, словно он заглянул в ад. Весь салон был забит мусором и отходами, на полу валялись пластиковые коробки из-под гамбургеров и хот-догов, покрытые засохшим соусом, скомканные обрывки газет, промасленная бумага, пустые бутылки из-под вина и содовой воды. В нос ударила нестерпимая вонь мочи, кала и протухших остатков пищи. Но что-то в интерьере этой машины завораживало неотвратимо. Будто ты заглянул за кулисы психоделического театра. Задержав дыхание, Лукас просунул голову в салон. На полу, рядом с педалью газа, стояла ржавая бадья, полная мочи. Все пассажирское сиденье было завалено смятыми конфетными фантиками и коробками из-под печенья. Из-под груд мусора проглядывали темно-красные полосы, пересекавшие оба сиденья, приборную доску и даже боковые стекла, словно кто-то, обмакнув палец в темно-красное машинное масло, провел эти линии с непонятной для Лукаса целью. Приглядевшись, он различил очертания пересекающихся квадратов, внутри которых были начертаны тайные слова на каком-то непонятном языке: АЛИМУС. ДЕЛИОС. ЗИЗИМУТ. Протянув руку, Лукас дотронулся до черты - на ощупь она оказалась липкой, словно смола. - Что за черт? - пробормотал Лукас, заметив странный предмет, свисавший с зеркала заднего вида. Тонкий шнурок. Пушистая коричневая бечевка. Лукас пригляделся и понял, что она сплетена из волос. Волос человека, который только начал седеть. - О Господи!.. На конце скрученных волос был прикреплен ювелирный золотой зажим, нижнее кольцо которого расстегнулось, очевидно, под тяжестью висевшего на нем амулета. Внимание Лукаса привлекло что-то на полу, под зеркалом, - что-то странное и блестящее. Он встал на колени, чтобы рассмотреть получше. Изысканное ювелирное украшение в форме человеческой руки, усыпанное драгоценными камнями. Дюймов шести в диаметре, из темно-коричневого мрамора, похоже. Чья-то фамильная драгоценность, наверное, большая редкость... И тут почти одновременно произошло два события. Сначала Лукас услышал за своей спиной тревожный вскрик Анхела, но слов разобрать не смог: они потонули в пронзительном вое полицейской сирены. А потом на сцене появилось новое лицо. Этот старик вынырнул из придорожного леса. Более шести футов роста, худой, но ширококостный. С виду лет семидесяти. Одет в странную, побитую молью форму - серые эполеты, бриджи, словно для верховой езды, и фуражка, как у шоферов прежних времен. Какого черта этот скоморох направляется прямо к машине бедняги Мелвила? - Лукас! Ради всего святого!!! - раздался пронзительный крик Софи. Старик замер на месте, словно выскочивший на шоссе олень, попавший в яркий свет фар. Теперь он увидел возле машины Лукаса. Потом заметил еще что-то, резко повернулся на месте и скрылся в зарослях как ошпаренный. - Лукас!!! Берегись!!! - снова закричала Софи, и в ее голосе прозвучал неподдельный ужас. Лукас посмотрел и увидел. Он отскочил от "камаро", сгреб стоявшую за его спиной Софи в охапку и побежал. Для своих размеров Лукас был быстр. Чертовски быстр. Когда-то в юности, когда он играл в нападении, его зазывали в сборную города. Его коронкой был самоубийственный косой проход через все поле, и он уводил за собой четверых, а то и пятерых защитников. Не повреди он левый мениск, мог бы играть в национальном чемпионате. Но сейчас, когда он волок Софи через покрытую гравием обочину, его гнал не спортивный азарт. Он бежал от смерти. Шериф Дик Баум подоспел к месту происшествия как раз, когда ад вырвался наружу. К счастью, шериф был очень наблюдателен, и все равно он еле успевал следить, что происходит. Сначала он увидел белую женщину и огромного чернокожего мужчину, изо всех сил бежавших вдоль обочины. Достигнув грузовика, стоявшего тоже на обочине, они нырнули за него, словно в них должны были стрелять. Неподалеку стоял, уткнувшись носом в кювет, зеленый "камаро", рядом с которым в высокой придорожной траве дымился обугленный человеческий труп. От открытого бензобака машины по земле тянулся тонкий след, по которому теперь стремительно бежало невысокое пламя. Вдавив педаль тормоза в пол, Баум сумел остановить свой джип в двадцати ярдах от "камаро". Грохнуло так, что от звука затряслись кости. Баум пригнулся, инстинктивно закрыв лицо руками. Через открытое окно волна жара окатила пол-лица, ухо, шею. И тут полыхнуло. Будто шоссе озарила сотня фотовспышек. Крыша джипа задребезжала под ударом воздушной волны. Спустя секунду Баум выглянул из-под приборной панели, "камаро" превратился в пылающий ад. Языки пламени взметнулись ввысь почти на сорок футов, издавая оглушительный рев и завиваясь вокруг вертикальной оси. Над пламенем поднялся грибовидный столб дыма и пепла. На землю, словно сюрреалистические черные снежинки, сыпались сгоревшие дотла крошечные хлопья бумаги и ткани. Быстро осмотрев свой джип и убедившись, что серьезных повреждений нет, Баум схватил служебную рацию. Вызвав диспетчера окружной полиции, он потребовал выслать на место происшествия пожарную машину, "скорую помощь" и полицейский патруль. Еще он продиктовал диспетчеру номера черного грузовика - не числится ли за ним чего. Потом расстегнул кобуру, чтобы револьвер был под рукой. Внезапно, боковым зрением, Баум различил какое-то движение позади грузовика. Двое, а может, трое, людей осторожно ползли по земле. Схватив мегафон, Баум рявкнул: - Эй, за грузовиком! Оставаться на месте! Вы меня поняли?! Вытащив револьвер, Баум выбрался из джипа. Обошел прицеп, держа наготове оружие. Он еще не знал, с чем придется иметь дело. Не знал точно, что натворили эти трое. Пожалуй, зря он так увлекся преследованием этого призрачного "роллс-ройса". Но хуже всего было то, что Делберт Моррисон оказался прав. Следовало прикрыть эту идею в зародыше, пока ничего не случилось. Теперь было уже слишком поздно. У Баума на руках был труп, горящий автомобиль и несколько подозрительных типов из грузовика. - Всем стоять на месте! - еще раз рявкнул Баум. Кто там? Ага, негр, женщина и пацан с девичьей прической. Чернокожий мужчина поднялся на колени и сказал: - Нужно отогнать грузовик, пока он тоже не загорелся! - Стой на месте, сынок. И руки за голову! - словно не слыша его, приказал Баум, слегка взмахнув револьвером. Чернокожий снова лег на землю. Все трое положили руки на затылок. Некоторое время Баум осматривал всех троих, определяя, нет ли у них оружия или вообще чего-нибудь такого, чего быть не должно. Шериф знал, что в случаях вроде этого главное - контроль над ситуацией. И брать его в свои руки нужно сразу. Оглядевшись, Баум увидел, что пламя по другую сторону обочины начинает слабеть. Вынув из-за пояса рацию, он поднес ко рту микрофон: - Три-двадцать, говорит три-девятнадцать! Прием! В ответ раздался хрипловатый голос диспетчера: - Говорите, три-девятнадцать! - На эти калифорнийские номера что-нибудь есть? - Пока не успели проверить, шериф! - Так какого вы там... Шериф осекся на полуслове. У него от природы был острый слух, и сейчас, несмотря на гудение пламени, все еще пожиравшего зеленый "камаро", он отчетливо услышал знакомый звук, похожий на тарахтение старой стиральной машины. От этого звука, доносившегося откуда-то с соседних холмов, у Баума зашевелились волосы на затылке. Это было урчание двигателя старинного лимузина. Шериф озадаченно помотал головой и пробормотал себе под нос: - Так, глядишь, скоро голоса начну слышать... 6. КАЛЕЙДОСКОП СЛОВ Лимузин с работавшим на холостом ходу двигателем стоял там, где его и оставил Эрик Келсинджер, - на обочине, в тени старой ивы. Спрятанная от дневного света, машина казалась нереальной, призрачной. Добравшись до машины, Эрик остановился. Он задыхался, колени у него подгибались. Да, давно уже ему не приходилось так бегать! Легкие горели от недостатка кислорода, грудь тяжело вздымалась. Окно задней дверцы лимузина было чуть опущено, открывая вид на лежащее внизу шоссе. Оттуда доносился густой запах ментоловой мази и крепких духов. Духи маскировали другой запах. Он выделялся на этом фоне - едкий запах. Горячий и чуть отдававший молоком запах заразы. Ее запах. Открыв водительскую дверцу, Эрик уселся за руль. Он с силой захлопнул за собой дверь, и хрупкие старческие кости хрустнули. Семидесятидвухлетний Эрик Келсинджер двигался помедленнее, чем раньше. Куда как помедленнее. В прежние дни он был здорово проворен. Настолько, что шесть раз подряд выигрывал чемпионат мира по реслингу. И кличка у него была - "Тевтонский титан". Впрочем, последний раз это было еще в шестидесятых годах, до того, как он стал слугой у Мадам... Прожитые годы избороздили его лицо. Глубоко посаженные голубые глаза выцвели. Редкая светлая щетина покрывала шею и грубо очерченный подбородок, под которым старческая кожа свисала дряблыми складками, словно у индюка. Униформа свободно болталась на некогда могучем, а теперь сильно исхудавшем теле. Былая выпуклая мускулистая грудь, плоский живот и железные бицепсы переродились в жировую и соединительную ткани. Стыд и срам... Перед ним загорелся маленький экран, и на нем появились слова: ВЫ... Небольшой выносной монитор компьютера был вмонтирован в приборную панель рядом с полицейским сканером. Эрик со все возраставшим ужасом смотрел на яркие желтые буквы, появлявшиеся на экране, предчувствуя окончание фразы еще до того, как она полностью высветилась на мониторе. ВЫ... ЕЕ... НАШЛИ? Эрик сглотнул подступивший к горлу ком. Он уже почти десять лет ездил с Мадам в эти странные поездки. Десять лет погони за несчастными обреченными неграми, чтобы Мадам своими собственными глазами могла наблюдать их гибель, восседая на заднем сиденье "роллс-ройса". И за все эти десять лет Эрик ни разу не ошибся. Хотя возможностей для ошибки было много. Однажды в Бартон-Руж один негритянский политик сумел добраться до больницы, и тогда чуть не сгорело все многоэтажное здание. В другой раз, в Панама-сити, чернокожий адвокат, выступавший на суде против Мадам, нашел смерть прямо в переполненном клиентами офисе мотеля. В тот день погибло несколько несчастных, случайно оказавшихся рядом с ним, но и тогда Эрик все же сумел вернуть талисман Мадам. Нет, ни разу он не подвел ее. До этого дня. ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ??? Экран заполнялся калейдоскопом слов, с каждой фразой все более отчаянных. На секунду Эрику показалось, что экран сейчас лопнет под напором эмоций Мадам, как лопается перезрелая дыня, открывая изъеденную копошащимися червями сердцевину... Порой Эрик спрашивал себя, почему он продолжает служить у Ванессы Дега. Ведь он не испытывал ни малейшей враждебности по отношению к ее будущим жертвам. У него не было того поистине неистового дара ненавидеть, каким обладала Мадам. Кроме того, ее магия иногда даже пугала его - настолько она была непредсказуемой, опасной и для него непостижимой. Впрочем, возможно, именно поэтому он оставался ее верным слугой все эти годы. Она была столь же загадочна, как и ее магия. Сильна и притягательна. Повернувшись назад, Эрик собрался было отодвинуть стекло перегородки и сообщить ей плохую новость, но замер в нерешительности. Он еще не чувствовал себя готовым для неприятного разговора. Сердце билось сильно и болезненно, и это беспокоило его. Всю жизнь Эрик обожал пиво и жареную колбасу с кислой капустой, и они сделали свое дело. Доктора в Мобиле сказали, что у него блокада коронарных артерий и скоро потребуется операция. Когда об этом узнала Мадам, она тут же настояла, чтобы Эрик больше в клинику не ходил. Она предпочла, чтобы он лечил свою грудную жабу, повесив на шею жало скорпиона, завернутое в лоскут оленьей кожи. Однако Эрик побоялся выполнить это предписание и принимал таблетки так, чтобы не видела Мадам. Порывшись в кармане, Эрик достал оттуда коробочку с таблетками нитроглицерина. Быстро положив под язык одну таблетку, он прикрыл глаза и подумал, что, наверное, стал слишком старым для таких приключений. Вне всяких сомнений, эта экспедиция оказалась чрезвычайно сложной, и хуже всего ему пришлось, когда Мадам велела силой похитить свою внучатую племянницу. Жившая в Новом Орлеане Саманта Мосби была привлекательной и очень умной девушкой с большим будущим. Улыбчивая, с нежной кожей и здоровым цветом лица, с гибким и сильным телом, она обладала к тому же чистой и невинной душой. К несчастью, она была еще и единственной наследницей всего состояния семьи Дега, и у нее хватило глупости влюбиться в негра. Мадам решила преподать ей суровый урок. И вот два дня назад Эрик неожиданно напал на Саманту и силой увез ее с собой. Чтобы моментально привести ее в бессознательное состояние, он воспользовался носовым платком, пропитанным пентоталом. Эрику было велено привезти Саманту в поместье Дега, где она должна была находиться, пока с ее женихом не будет покончено. К несчастью, по дороге к поместью девушка впала в кому. То ли она слишком много вдохнула пентотала, то ли платок закупорил гортань, то ли все вместе. Как бы там ни было, а в Мобил Саманта доехала уже мертвой. Несчастный случай с Самантой только подстегнул Мадам. Она настаивала на продолжении. Эрик неохотно повиновался. Однако парень оказался куда более изобретателен, чем они ожидали. Прошло почти трое суток, прежде чем Эрик и Мадам стали свидетелями его гибели. А финальное непотребство вообще превратилось в комедию ошибок. Появление дальнобойщиков. Неуклюжие попытки спасти парня. Но хуже всего то, что Эрик не успел забрать из машины талисман до приезда полиции. Священный талисман... Черное сердце магии Мадам. Где-то он сейчас там, с этими черномазыми... Снова раздалось тихое жужжание монитора, и на нем высветились ярко-желтые буквы: ПОЖАЛУЙСТА... ЭРИК... ОТВЕЧАЙТЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ??? ПОЖАЛУЙСТА... ГОВОРИТЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ??? ПРОШУ ВАС... ОТВЕЧАЙТЕ... ОТВЕЧАЙТЕ!!! ПОЖАЛУЙСТА!!! ОТВЕЧАЙТЕ!!! ВЫ!!! НАШЛИ!!! ЕЕ??? В этих словах отражалась странная смесь аристократических манер старой южанки и бурных эмоций, охвативших Мадам. Эрику она всегда казалась экзотической птицей, заключенной в золотую клетку искалеченного тела. Лишь первобытная страсть ненависти и черная магия сохраняли в этом теле жизнь. Преодолев страх, он отодвинул стеклянную перегородку и рассказал ей все как было. И приготовился выдержать бурю. 7. НЕПОСЕДА Слишком долгое размышление по поводу самых тривиальных вещей любого может свести с ума. Но не такова была Софи. От природы склонная к навязчивым состояниям, она могла подолгу, что называется, "заклиниваться" на самых незначительных мелочах, окружавших ее, и размышлять о них до тех пор, пока глаза едва не сходились к ее переносице. Вот и теперь, сидя на потрепанном зеленом виниловом диванчике у дверей в кабинет шерифа Баума в здании окружного суда, она разглядывала оштукатуренный потолок коридора, пытаясь рассмотреть структуру покрытия, считая мельчайшие трещинки, анализируя ритмичность и повторяемость лепных украшений. "Хватит", - прошептала она сама себе. Отвернувшись от потолка, она попыталась сосредоточить свои мысли на чем-то другом, заранее зная, что это ей не удастся. Как только она переставала думать о потолке, перед ее мысленным взором тотчас же вставала картина трагедии на двадцать четвертом шоссе. "Нет, только не это", - хрипло прошептала она, изо всех сил пытаясь отогнать от себя кошмарную картину гибели Мелвила. Внутри у нее все дрожало от напряжения. Она стала свидетельницей чего-то ужасного и непонятного, и теперь ей предстояло нести этот груз в душе всю жизнь. Порывшись в сумочке, она достала сигарету и закурила. Казалось, табачный дым вернул ее к жизни. "Ладно, давай подумаем, что, собственно, случилось", - снова прошептала она сама себе. Откинувшись на спинку дивана и сделав глубокую затяжку, она попыталась мысленно выстроить ретроспективу случившегося. Что она, собственно, видела? Молодой парень в зеленом "камаро" съезжает на обочину шоссе и вспыхивает ярким пламенем. Этому факту могло быть много правдоподобных объяснений. Вполне возможно, его одежда пропиталась бензином во время той безумной заправки на ходу. Возможно, она уже давно успела пропитаться бензином за те двое суток, что он ездил от заправки к заправке. С таким шизофреником, каким был Мелвил, несчастье могло случиться в любую минуту. Однако внутренний голос противился столь упрощенному объяснению: "А не слишком ли сложным был его бредовый рассказ?" Что и говорить, в словах Мелвила присутствовала определенная логика, и вообще его рассказ не был похож на случаи психозов, с которыми приходилось сталкиваться Софи. Она достаточно долго изучала паранормальную психологию, чтобы суметь распознать признаки помешательства. Впрочем, правдоподобность рассказа еще ничего не доказывала. Скорее всего Мелвил просто перемешал правду с вымыслом. Возможно, и Саманта Мосби, и Ванесса Дега существовали на самом деле. Не исключено, что старуха действительно убежденная расистка. Но все остальное, несомненно, плод его больного воображения. Однако внутренний голос не сдавался: "Ну хорошо, а как тогда объяснить, что Мелвил действительно погиб страшной смертью, как только его машина остановилась?" Нельзя было отрицать, что Мелвил действительно погиб, как и предсказывал несколькими часами раньше. Впрочем, Софи было хорошо известно, насколько действенной может оказаться сила самоубеждения, подпитываемая буйным воображением. Мелвил настолько уверовал, будто на нем лежит смертельное проклятие, что подсознательно нашел способ воплотить свой вымысел. "Ну хорошо, - продолжал внутренний голос, - ты такая умная и начитанная и так здорово рассуждаешь с позиции науки, но как объяснить то необъяснимое, что ты видела собственными глазами?" Об этом Софи думать не хотела. Она устала от бесконечных мысленных прокрутов ужасных утренних событий. Уж лучше смотреть на потолок, изучая лепнину и пятна копоти, считая вентиляционные решетки и мелкие трещинки и... "Так как же с этим быть?" - не унимался внутренний голос. То, что она видела, представлялось одновременно и очень простым, и ужасным, потому что не могло иметь реального объяснения. Это страшное воспоминание чернильным пятном залило все иные мысли и впечатления... "Ты собственными глазами видела, что тот парень горел изнутри!" Да, верно... К чему обманывать себя? Он действительно горел изнутри, и это никак не объяснить попаданием бензина или какой-либо еще банальной причиной. Софи чувствовала себя так, словно после многих лет непоколебимой веры в то, что земля плоская, ей вдруг показали, что земля на самом деле круглая, как шар. Вся ее система воззрений, понятий и концепций полетела ко всем чертям. Она поймала себя на том, что старается во всех подробностях вспомнить прослушанные ею эзотерические курсы по паранормальным явлениям, шаманизму и пограничным наукам. Она и не догадывалась тогда, что в один прекрасный день ей придется примерять всю эту чепуху к событиям реальной жизни. Сделав последнюю затяжку, Софи загасила окурок в стоявшей рядом пепельнице и теперь нетерпеливо поглядывала на дверь кабинета шерифа, за которой скрылся Лукас. Интересно, оштрафует его шериф или нет? Или сунет в камеру предварительного заключения по какому-нибудь притянутому за уши обвинению? С э