ок вздумал нарушить очередь. Мейзи этого не допустит. Он нагнулся и погладил ей голову. Мейзи с обожанием взглянула на хозяина. - Глаза твоей собаки, - мечтательно произнес Оппенгеймер, - самое незабываемое на свете. Он широким шагом пошел по мощеной дорожке к административному зданию, а трое боксеров спокойно трусили рядом. - Мистер Марлоу? Я обернулся. Ко мне неслышно подошел рыжеволосый человек, нос его торчал, как локоть держащегося за поручень пассажира. - Я Джордж Уилсон. Рад познакомиться. Вижу, вы знаете мистера Оппенгеймера. - Мы немного поболтали. Он поведал мне, как руководить кинобизнесом. Похоже, для этого требуется лишь полторы тысячи кинотеатров. - Я работаю здесь пять лет, но ни разу не разговаривал с ним. - Просто вас ни разу не обмочили его собаки. - Может, вы и правы. Чем могу быть полезен, мистер Марлоу? - Мне нужно видеть Мэвис Уэлд. - Она на съемочной площадке. Идут съемки. - Можно поговорить с ней там минуту-другую? На лице Уилсона отразилось сомнение. - Какой пропуск вам выдали? - По-моему, обыкновенный. Я протянул ему пропуск. Он просмотрел его. - Вас послал Бэллоу. Это ее агент. Видимо, нас пустят в двенадцатый павильон. Хотите пойти туда? - Если у вас есть время. - Я работаю в отделе рекламы. Это моя обязанность. Мы пошли по мощеной дорожке к проходу между углами двух зданий. Бетонная дорога между зданиями вела к территории натурных съемок и павильонам. - Вы работаете в конторе Бэллоу? - спросил Уилсон. - Я только что оттуда. - Говорят, солидная организация. Я и сам подумывал заняться этим делом. В моей работе нет ничего приятного. Миновав двух полицейских в мундирах, мы свернули в узкий проход между павильонами, посреди которого над дверью с номером 12 трепетал красный флажок и горел красный свет, а над красным фонарем непрерывно звенел звонок. Уилсон остановился у двери. Еще один полицейский, откинувшись назад вместе со стулом, кивнул ему и оглядел меня с тем уныло-мрачным выражением, которое нарастает у них на лицах, как ржавчина на цистерне для воды. Звонок умолк, флажок замер, и красный свет погас. Уилсон открыл массивную дверь и пропустил меня вперед. Еще одна дверь. После солнечного света за ней оказалось совершенно темно. Потом в дальнем углу я увидел свет. Весь остальной громадный павильон казался совершенно пустым. Мы направились к освещенному углу. Когда подошли поближе, стало казаться, что весь пол устелен черными кабелями. Стояли ряды складных стульев, несколько передвижных гардеробных с фамилиями на дверях. К съемочной площадке мы подошли не с той стороны, и я видел только спинки стульев, а по бокам - большие экраны. В стороне стрекотало несколько киноаппаратов. - Крути! - крикнул кто-то. Раздался громкий звонок. Оба экрана засветились, показались вздымающиеся волны. Другой голос поспокойнее произнес: "Следите, пожалуйста, за своими позами, может, нам удастся подогнать эту маленькую синьетку. Начали". Уилсон замер и схватил меня за руку. Невесть откуда послышались негромкие, нечеткие, представляющие собой бессмысленный шум голоса актеров. Внезапно один из экранов погас. Спокойный голос тем же тоном произнес: - Все. Снова раздался звонок. Послышался шум общего движения. Мы с Уилсоном пошли дальше. Он прошептал мне на ухо: - Если Нэд Гэммон до обеда не получит этот дубль, он набьет Торренсу рожу. - О, здесь снимается Торренс, вот как? Дик Торренс был яркой звездой второго класса, в Голливуде таких актеров не так уж мало, и в общем-то, они никому не нужны, но многим режиссерам за неимением лучшего в конце концов приходится брать их. - Дик, хочешь посмотреть эту сцену еще раз? - произнес спокойный голос, когда мы обогнули угол декорации и увидели, что там такое - палуба прогулочной яхты неподалеку от кормы. В этой сцене были заняты две женщины и трое мужчин. Один из них, средних лет, в спортивном костюме - сидел в шезлонге. Другой - рыжеволосый, во всем белом, - походил на капитана. Третий - яхтсмен-любитель в красивой фуражке, синем пиджаке с золотыми пуговицами, белых брюках, белых туфлях, самодовольно-обаятельный, и был Торренс. Женщина помоложе была смуглой красавицей Сьюзен Краули. Постарше - Мэвис Уэлд. На ней был мокрый купальник из плотной ткани, видимо, она только что поднялась на борт. Гример обрызгивал водой ее лицо, руки и копну белокурых волос. Торренс не ответил. Внезапно он повернулся и уставился на оператора. - Думаешь, я не знаю реплик? Из темноты вышел седой человек в сером костюме. Черные глаза его злобно горели, но в голосе злобности не было. - Или же путаешь их нарочно, - сказал он, упорно глядя на Торренса. - Возможно, дело в том, что я не привык играть перед камерой, в которой всякий раз посреди сцены кончается пленка. - Справедливое замечание, - сказал Нэд Гэммон. - Но пленки у него всего двести двенадцать футов. Это моя вина. Если б ты мог играть чуть поживее... - Ха, - возмутился Торренс. - Если б я мог. Мисс Уэлд надо бы взбираться на борт не за то время, что требуется на постройку яхты. Мэвис Уэлд резко бросила на него презрительный взгляд. - Хронометр у Мэвис в самый раз, - возразил Гэммон. - Исполнение - тоже. Сьюзен Краули грациозно пожала плечами. - Мне кажется, ей не мешало бы двигаться чуть побыстрее, Нэд. У нее выходит неплохо, но могло бы и получше. - Выходи у меня хоть немного получше, милочка, - спокойно ответила ей Мэвис Уэлд, - кое-кто мог бы назвать это игрой. Тебе ведь не хочется, чтобы нечто подобное имело место в твоей картине, так ведь? Торренс засмеялся. Сьюзен Краули повернулась и сверкнула на него глазами. - Что смешного, мистер Тринадцать? Лицо Торренса превратилось в ледяную маску. - Как ты назвала меня? - чуть ли не прошипел он. - О господи, неужели ты не знал? - удивленно спросила Краули. - Тебя называют мистер Тринадцать, потому что всякий раз, когда тебе достается роль, это значит, что двенадцать человек от нее отказались. - Ясно, - недовольно сказал Торренс, потом вновь расхохотался и повернулся к Нэду Гэммону. - Ладно, Нэд. Теперь, когда все отвели душу, мы, наверное, сможем сделать все, как ты хочешь. Нэд кивнул. - Чтобы разрядить атмосферу, лучше всего слегка поцапаться. Ну ладно, начали. Он вернулся назад и встал возле камеры. Помощник крикнул: "Крути", и вся сцена прошла как по маслу. - Все, - сказал Гэммон. - Отпечатай этот дубль. Всем перерыв на обед. Актеры, спускаясь по грубым деревянным ступеням, кивали Уилсону. Мэвис Уэлд шла последней, ей пришлось задержаться, чтобы надеть махровый халат и пляжные сандалии. Увидев меня, она замерла. Уилсон шагнул вперед. - Привет, Джордж, - сказала Мэвис Уэлд, глядя на меня. - Я тебе зачем-то понадобилась? - Мистер Марлоу хочет немного поговорить с вами. Согласны? - Мистер Марлоу? Уилсон бросил на меня быстрый, резкий взгляд. - Из конторы Бэллоу. Я думал, вы его знаете. - Возможно, как-то и видела. - Она продолжала глядеть на меня. - В чем дело? Я промолчал. После небольшой паузы она сказала: - Спасибо, Джордж. Пойдемте ко мне в гардеробную, мистер Марлоу. Она повернулась и пошла вдоль дальней стороны декорации. Бело-зеленая гардеробная стояла возле стены. На двери была надпись "Мисс Уэлд". Подойдя к ней, актриса повернулась и осторожно огляделась. Потом уставилась на меня своими прекрасными синими глазами. - Ну так что, мистер Марлоу? - Значит, все же помните меня? - Кажется, да. - Начнем с того, на чем остановились, - или возьмем новый курс с чистой палубой? - Вас кто-то впустил сюда. Кто? Зачем? Это требует объяснения. - Я работаю на вас. Получил задаток и дал Бэллоу расписку. - До чего же предусмотрительно. А если я не желаю, чтобы вы работали на меня? - Ну-ну, покапризничайте, - сказал я, достал из кармана фотографию и протянул ей. Она пристально посмотрела на меня и опустила глаза. Потом взглянула на снимок, где была запечатлена в кабинете ресторана со Стилгрейвом. Смотрела пристально, не шевелясь. Потом очень медленно подняла руку и коснулась мокрых завитков волос у щеки. Еле заметно вздрогнула. Протянула руку и взяла фотографию. Уставилась на нее. Потом очень медленно подняла взгляд. - Ну и что? - В моем распоряжении негатив и несколько отпечатков. Они достались бы вам, будь у вас побольше времени и знай вы, где искать их. Или если б застали того человека живым и купили их. - Меня слегка знобит, - сказала она. - И мне нужно поесть. Сказав это, она протянула мне фотографию. - Вас слегка знобит, и вам нужно поесть, - повторил я. Мне показалось, что у нее на шее бьется жилка. Но свет был довольно тусклым. Она очень слабо улыбнулась. Словно скучающая аристократка. - Смысл всего этого от меня ускользает. - Поменьше времени проводите на яхтах. Так что же в этом снимке такого, что ради него кому-то вдруг придется расстаться с бриллиантовым ожерельем? - Вы правы, - сказала она. - Что? - Не знаю, - ответил я. - Но выясню, если вы перестанете корчить из себя герцогиню. А между тем вас еще знобит, и вам нужно поесть. - А вы ждали слишком долго, - спокойно сказала она. - Вам нечего продавать. Разве что свою жизнь. - Ее я продам недорого. За любовь женщины в темных очках и в синей шляпе, ударившей меня каблучком туфли. Губы ее дрогнули, словно она собиралась засмеяться. Но глаза ее не смеялись. - Не говоря о трех пощечинах, - сказала она. - До свиданья, мистер Марлоу. Вы явились поздно. Слишком, слишком поздно. - Для меня - или для вас? Она протянула руку назад и открыла дверь гардеробной. - Думаю, для обоих. И быстро вошла, оставив дверь открытой. - Входите и закройте дверь, - донесся изнутри ее голос. Я вошел и закрыл дверь. Это была не роскошная, сделанная на заказ гардеробная кинозвезды. Там было только самое необходимое. Старая кушетка, шезлонг, маленький туалетный столик с зеркалом и двумя светильниками, перед столиком прямой стул, а на столике поднос с чашкой кофе. Мэвис Уэлд опустила руку и включила круглый рефлектор. Потом взяла полотенце и стала вытирать мокрые волосы. Я сел на кушетку и стал ждать. - Дайте мне сигарету. - Актриса отбросила полотенце. Когда я поднес ей огонь, она в упор посмотрела мне в лицо. - Что скажете про сценку, которую мы сымпровизировали на яхте? - Стервозная. - Мы все стервозные. Одни улыбаются больше, другие - меньше, вот и вся разница. Зрелищный бизнес. В нем есть что-то дешевое. Изначально. Когда-то актеров не пускали в парадную дверь. Большую часть не следует пускать и сейчас. Громадное напряжение, громадное упорство, громадная ненависть, и все это прорывается в отвратительных сценках. Совершенно бессмысленных. - Злословите, - сказал я. Мисс Уэлд протянула руку и чиркнула меня ногтем по щеке. Щеку словно бы обожгло раскаленным железом. - Сколько вы зарабатываете, Марлоу? - Сорок долларов в день плюс расходы. Такую цену я запрашиваю. А беру двадцать пять. Случалось брать и меньше. Мне вспомнились мятые двадцать долларов Орфамэй Квест. Мисс Уэлд снова чиркнула меня ногтем, и я едва не схватил ее за руку. Она отошла и, плотно запахнув халат, села в шезлонг. Маленькое помещение согрелось от рефлектора. - Двадцать пять долларов в день? - изумленно спросила она. - Маленьких одиноких долларов. - Очень одиноких? - Как маяки. Она забросила ногу на ногу, и бледное сияние ее колен, казалось, заполнило все помещение. - Задавайте вопросы, - предложила она, не сделав попытки прикрыть колени. - Кто такой Стилгрейв? - Человек, которого я знаю несколько лет. И хорошо к нему отношусь. У него есть собственность. Один или два ресторана. Откуда он приехал - не знаю. - Но его-то вы знаете очень хорошо. - Почему вы не спросите, сплю ли я с ним? - Таких вопросов я не задаю. Мэвис Уэлд засмеялась и стряхнула пепел с сигареты. - Мисс Гонсалес охотно сказала бы вам. - Ну ее к черту. - Она смуглая, красивая и страстная. Притом очень, очень податливая. - И оригинальная, как почтовый ящик, - сказал я. - К черту ее. Вернемся к Стилгрейву. Бывали у него неприятности? - А у кого их не бывало? - С полицией? Глаза Мэвис Уэлд округлились слишком уж наивно. Смех прозвучал слишком уж звонко. - Не смешите меня. Этот человек стоит около двух миллионов. - Как он их добыл? - Откуда мне знать. - Ну ладно. Действительно, откуда. Сигарета обожжет вам пальцы. Я подался вперед и выхватил окурок. Рука лежала на голой ноге. Я коснулся ладони пальцем. Мэвис Уэлд отпрянула и сжала руку в кулак. - Не надо, - резко сказала она. - Почему? Я делал это с девочками, когда был мальчишкой. - Знаю. - Она дышала слишком уж часто. - От этого я чувствую себя очень юной, невинной и слегка шаловливой. А я уже далеко не юна и не невинна. - Значит, в сущности, вы о Стилгрейве ничего не знаете? - Так что же у вас на уме - допрос с пристрастием или заигрывание? - У меня на уме совсем другое, - ответил я. Помолчав, она сказала: - Мне и в самом деле нужно поесть, Марлоу. Съемки продлятся до вечера. Вы ведь не хотите, чтобы я упала в обморок перед камерой? - Это позволительно только звездам. - Я поднялся. - Ладно, ухожу. Не забывайте, что я работаю на вас. Если б я думал, что вы убили кого-то, то не взялся бы. Но вы явились туда. Вы очень рисковали. Там было что-то очень вам нужное. Мисс Уэлд откуда-то извлекла фотографию и, закусив губу, уставилась на нее. Не шевельнув головой, она подняла взгляд. - Вряд ли это могло быть таким уж необходимым. - Именно это он и спрятал, да так хорошо, что вам ничего не удалось найти. Но что особенного в этой фотографии? Вы и человек по фамилии Стилгрейв сидите в кабинете ресторана "Танцоры". Ничего предосудительного в этом нет. - Совершенно ничего, - сказала она. - Значит, тут все дело или в Стилгрейве, или в дате. Мисс Уэлд быстро снова посмотрела на снимок. - Дату здесь определить невозможно, - торопливо произнесла она. - Если дата имеет какое-то значение. Разве что на отрезанном куске... - Возьмите. - Я протянул ей отрезанную часть. - Только вам потребуется лупа. Покажите эту фотографию Стилгрейву и спросите, значит ли для него что-либо эта дата. Или у Бэллоу. Я направился к выходу. - Не тешьте себя надеждой, что дату невозможно определить, - сказал я через плечо. - Вы просто строите песчаные замки, Марлоу. - Вот как? - Я обернулся к ней с усмешкой. - Вы и вправду так считаете? О нет. Вы отправились туда. У вас был пистолет. Тот человек был уже убит. Он был известным мошенником. То, что вам было нужно от него, нашел я. За утайку этого полицейские с удовольствием загребли бы меня. Потому что мотив убийства там налицо. Если полиция узнает об этом, у меня не окажется лицензии. А если обнаружит еще кое-что, у меня в затылке окажется пешня. Ну что, слишком много я зарабатываю? Мисс Уэлд, стиснув пальцами колено, молча смотрела на меня. Пальцы другой руки, лежащей на подлокотнике, беспрестанно шевелились. Мне было нужно только повернуть дверную ручку и выйти. Не знаю, почему, но это оказалось очень трудно. 20 По коридору мимо моего офиса, как всегда, сновали люди, а когда я, открыв дверь, вошел в душную тишину малой приемной, у меня, как всегда, появилось ощущение, будто я брошен в пересохший двадцать лет назад колодец, к которому никогда никто не придет. В воздухе, отдающем несвежестью, как интервью о сыгранном матче, стоял запах старой пыли. В кабинете - тот же спертый воздух, та же пыль на плинтусе, то же крушение надежд на беззаботную жизнь. Я открыл окна и включил радио. Оно заорало вовсю, я убавил звук до нормального и услышал, похоже, уже не первый телефонный звонок. Сбросив шляпу, я поднял трубку. Мисс Орфамэй Квест было самое время позвонить снова. Ее холодный твердый голосок произнес: - На сей раз я скажу все начистоту. - Так-так. - Раньше я лгала. Теперь - говорю правду. Я в самом деле разговаривала с Оррином. - Так-так. - Вы не верите мне. Я слышу по вашему тону. - По моему тону вам ничего не понять. Я детектив. Как вы разговаривали с ним? - Он позвонил из Бэй-Сити. - Минутку. - Я положил трубку на коричневую книгу записей и закурил. Не спеша. Лжецы всегда терпеливы. Вновь поднял трубку. - Звонок от Оррина у нас уже был, - сказал я. - Для своего возраста вы слишком забывчивы. Доктору Загсмиту это может не понравиться. - Пожалуйста, не дразните меня. Дело очень серьезное. Он получил мое письмо. Пошел на почту и спросил, нет ли ему писем. Он знал, где я остановилась. И когда примерно приеду. Вот и позвонил. Живет он у одного врача. Делает для него какую-то работу. Я уже говорила, что он два года учился на доктора. - У этого врача есть имя? - Да. Какое-то странное. Доктор Винсент Лагарди. - Минутку. Кто-то стучит в дверь. Я очень осторожно положил трубку. Словно она была очень хрупкой. Словно она была сделана из стекловолокна. Достав платок, я вытер ладонь, в которой держал ее. Встал, подошел к встроенному гардеробу и погляделся в зеркало. Это был я, вне всякого сомнения. У меня был очень утомленный вид. Я вел слишком беспутную жизнь. Доктор Винсент Лагарди, Вайоминг-стрит, 965. Почти напротив похоронного бюро Гарленда. Каркасный дом на углу. Тихий. В приличном районе. Доктор, возможно, друг покойного Клозена. Сам он это отрицает. Но все же возможно. Я вернулся к телефону и заговорил как можно мягче. - Как, вы сказали, его имя? Орфамэй произнесла фамилию по слогам - легко и точно. - Тогда мне больше нечего делать, так ведь? - сказал я. - Баба с воза... - или как там выражаются в Манхетене, штат Канзас? - Перестаньте насмехаться надо мной. Оррин попал в беду. Ему... - голос ее дрогнул, и она быстро задышала. - Ему угрожают какие-то гангстеры. - Не говорите глупостей, Орфамэй. В Бэй-Сити гангстеров нет. Там все работают в кино. Какой телефон у доктора Лагарди? Она назвала номер. Совершенно правильно. Не скажу, что все части стали становиться на свои места, но, по крайней мере, начали казаться частями одной и той же головоломки. Этого было достаточно. - Пожалуйста, съездите туда, повидайте его и помогите ему. Он боится выходить из дома. В конце концов, я же вам заплатила. - Деньги я вам вернул. - Но я же ведь предлагала вам их снова. - Вы, можно сказать, предлагали мне совсем другое, но я отказался. Наступило молчание. - Ладно, - согласился я. - Съезжу. Только б меня не арестовали. Я тоже попал в беду. - Почему? - Лгал и скрывал правду. Я всегда попадаюсь на этом - не такой везучий, как некоторые. - Но я не лгу, Филип. Не лгу. Я вне себя. - Вдохните поглубже и выйдите из себя так, чтобы я услышал. - Оррина могут убить, - спокойно проговорила она. - А как относится к этому доктор Винсент Лагарди? - Он, само собой, ничего не знает. Прошу, прошу вас, поезжайте немедленно. Адрес у меня записан. Одну минуту. И тут раздался звонок, заранее предупреждающий об опасности. Звучит он негромко, но его все же нужно слышать. Какой бы ни стоял шум, его надо слышать. - Адрес можно найти и в телефонном справочнике, - сказал я. - И, по странной случайности, телефонный справочник Бэй-Сити у меня есть. Позвоните мне часа в четыре. Или лучше в пять. Я торопливо повесил трубку. Встал и выключил радио, не расслышав из передачи ни слова. Снова закрыл окна. Открыл ящик стола, вынул "люгер" и пристегнул кобуру. Надел шляпу. Выходя, еще раз поглядел в зеркало. Лицо у меня было такое, словно я решил съехать с утеса. 21 В похоронном бюро Гарленда только что закончилась заупокойная служба. У бокового подъезда стоял большой серый катафалк. По обе стороны улицы теснились легковые автомобили, у дома доктора Винсента Лагарди выстроились в ряд три черных седана. Люди неторопливо шли к углу и рассаживались по машинам. Я остановился за треть квартала и стал ждать. Но машины не трогались с места. Появились трое мужчин с одетой в черное женщиной под густой вуалью. Они чуть ли не отнесли ее к большому лимузину. Владелец похоронного бюро суетился, выделывая руками и корпусом легкие, изящные, как финалы произведений Шопена, движения. Серое сосредоточенное лицо его так вытянулось, что длиной вдвое превосходило окружность шеи. Неумелые носильщики вынесли из боковой двери гроб, профессионалы приняли у них ношу и легко, словно противень с катышками масла, сунули в кузов катафалка. Над гробом стал вырастать курган из цветов. Стеклянные двери закрылись, и по всему кварталу заработали моторы. Через несколько секунд остались только один седан на другой стороне улицы и нюхающий розу владелец похоронного бюро, идущий подсчитывать доход. С лучезарной улыбкой он скрылся в аккуратном дверном проеме, выполненном в колониальном стиле, и мир снова стал безлюдным и тихим. Оставшийся седан не трогался с места. Я проехал вперед, развернулся и остановился позади него. Водитель был одет в саржевый костюм, на голове у него была мягкая кепочка с блестящим козырьком. Он решал кроссворд в утренней газете. Надев зеркальные темные очки, я прошествовал мимо него к дому доктора Лагарди. Водитель даже не поднял на меня глаз. Отойдя на несколько ярдов, я снял очки и, сделав вид, что протираю стекла, в одном из них поймал его отражение. Он по-прежнему не поднимал глаз. Все его внимание было сосредоточено на кроссворде. Я снова нацепил очки и подошел к парадной двери дома. Табличка на двери гласила: "Звоните и входите". Я позвонил, но дверь оказалась запертой. Я подождал. Снова позвонил. Снова подождал. В доме было тихо. Потом дверь очень медленно приоткрылась, и на меня уставилось худощавое невыразительное лицо над белым халатом. - Прошу прощения. Сегодня доктор не принимает. Увидев зеркальные очки, женщина замигала. Они ей не понравились. Язык ее неустанно двигался между губами. - Мне нужен мистер Квест. Оррин П.Квест. - Кто? - В глазах женщины появилось что-то похожее на ужас. - Квест. Квинтэссенция, вольный, естественно, сублимация, трусы. Сложите первые буквы, и у вас получится "брат". Женщина глядела на меня так, словно я только что вынырнул с океанского дна, держа под мышкой мертвую русалку. - Прошу прощения. Доктора Лагарди не... Невидимая рука отстранила ее, и в полуоткрытой двери появился смуглый, худощавый встревоженный человек. - Я доктор Лагарди. Что вам угодно? Я протянул ему свою визитную карточку. Он просмотрел ее. Глянул на меня. У него было измученное лицо человека, над которым нависло несчастье. - Мы с вами беседовали по телефону, - сказал я. - О человеке по имени Клозен. - Прошу вас, - торопливо сказал он. - Я не припоминаю, но входите. Я вошел. Медсестра попятилась и села за маленький столик. Мы находились в обычной гостиной со светлыми деревянными панелями, которые, судя по возрасту дома, когда-то были темными. Квадратный проем отделял гостиную от столовой. Стояли удобные кресла, в центре - столик с журналами. Выглядела она как и положено приемной доктора, ведущего прием на дому. На столике медсестры зазвонил телефон. Женщина вздрогнула и потянулась было к аппарату, но на половине пути к нему рука ее вдруг замерла. Она не сводила с телефона глаз. Вскоре он перестал звонить. - Какое имя вы назвали? - негромко спросил меня доктор Лагарди. - Оррин Квест. Его сестра сказала мне, что он выполняет у вас какую-то работу. Я разыскиваю его несколько дней. Вчера вечером он ей звонил. По ее словам, отсюда. - Такого человека здесь нет, - вежливо сказал доктор Лагарди. - И не было. - Вы его совершенно не знаете? - Впервые слышу о нем. - Не могу понять, почему же он сказал сестре, что работает у вас. Медсестра украдкой вытерла глаза. Телефон на ее столике зазвонил снова, и она опять вздрогнула. - Не отвечайте, - сказал ей доктор Лагарди, продолжая глядеть на меня. Пока звонил телефон, мы молчали. Когда телефон звонит, молчат все. Вскоре он утих. - Почему вы не идете домой, мисс Уотсон? Здесь вам нечего делать. - Благодарю вас, доктор. Она посидела совершенно неподвижно, глядя на стол. Зажмурила глаза, потом замигала. Безнадежно потрясла головой. - Пойдемте ко мне в кабинет, - пригласил меня доктор Лагарди. Мы вышли в другую дверь и оказались в каком-то коридоре. Я шел очень осторожно. Атмосфера в доме была зловещей. Доктор открыл какую-то дверь и впустил меня в комнату, очевидно, когда-то бывшую спальней. Но теперь ничто в ней спальню не напоминало. Это был маленький, тесный кабинет врача. Сквозь приоткрытую дверь виднелась часть смотровой комнаты. В углу кипел стерилизатор. Там кипятилось множество шприцевых игл. - Масса игл, - ляпнул я, как всегда не подумав. - Садитесь, мистер Марлоу. Доктор зашел за стол, сел и взял в руки длинный нож для бумаг. Потом спокойно поглядел на меня своими печальными глазами. - Так вот, мистер Марлоу, я не знаю никакого Оррина Квеста. И не имею ни малейшего понятия, с какой это стати он сказал, что находится в моем доме. - Он прячется, - объяснил я. Брови доктора поднялись. - От кого? - От парней, у которых, очевидно, руки чешутся от желания всадить ему в затылок пешню. Потому что он слишком уж старательно направо и налево щелкает своей "лейкой". Снимает людей, которые вовсе не желают этого. Или, может, тут что-то другое, например, торговля наркотиками, и он что-то пронюхал. Я говорю загадками? - Это вы направили сюда полицию, - холодно проговорил доктор. Я не ответил. - Это вы позвонили и сообщили о смерти Клозена. Я опять промолчал. - Это вы звонили и спрашивали, знаю ли я Клозена. Я ответил, что нет. - Это было неправдой. - Я не обязан перед вами отчитываться, мистер Марлоу. Я кивнул, достал сигарету и закурил. Доктор взглянул на свои часы, повернулся в кресле и выключил стерилизатор. Я поглядел на иглы. Масса игл. У меня как-то были осложнения с одним жителем Бэй-Сити, который стерилизовал массу игл. - Куда их столько? - спросил я. - В гавань для яхт? Доктор взял зловещего вида нож с серебряной рукояткой в форме обнаженной женщины. Уколол подушечку большого пальца. На ней выступила красная капелька. Подняв палец ко рту, он слизнул ее. - Мне приятен вкус крови, - негромко сказал он. Вдали открылась и закрылась дверь. Мы напряженно прислушались. Донеслись удаляющиеся по парадному крыльцу дома шаги. Мы жадно ловили их звук. - Мисс Уотсон ушла, - сказал доктор Лагарди. - Теперь здесь, кроме нас, никого нет. Он обдумал это и снова лизнул большой палец. Затем осторожно положил нож на журнал регистрации пациентов. - Да, - сказал он. - О гавани для яхт. Вы, конечно, подумали о близости Мексики. О том, как легко можно марихуану... - Марихуану я, можно сказать, выбросил из головы, - перебил я и снова уставился на иглы. Он посмотрел в ту же сторону и пожал плечами. - Почему их так много? - спросил я. - Вас это не касается. - Меня здесь ничто не касается. - Однако вы, кажется, ждете ответов на свои вопросы. - Я просто болтаю, - ответил я. - Тяну время, пока что-нибудь не стрясется. В этом доме что-то обязательно стрясется. Это "что-то" уже злобно глядит на меня изо всех углов. Доктор Лагарди слизнул с большого пальца еще одну каплю крови. Я сурово поглядел на него. Но проникнуть таким образом ему в душу не удалось. Он был спокоен, мрачен, подавлен, в глазах его можно было прочесть глубокое страдание. Однако, несмотря на это, он оставался любезным. - Сказать вам, для чего эти иглы? - спросил я. - Конечно. - Он снова взял длинный острый нож. - Не надо, - резко сказал я. - От этого у меня по коже бегают мурашки. Как от прикосновения к змее. Доктор Лагарди положил нож и улыбнулся. - Мы, кажется, отклонились от темы. - Мы вернемся к ней. Об иглах. Года два назад меня привело в этот город одно дело, которое свело меня с доктором Элмором. Жил он на Элтейр-стрит. У него была странная практика. Ночами он выходил из дому с большим контейнером шприцев. И с наркотиками. Странная практика. Пьяницы, богатые наркоманы, которых гораздо больше, чем кажется. Другими словами, все те, кто зашел так далеко, что уже не может обходиться без дозы. Люди, страдающие бессонницей, - все невротики, уже не владеющие собой. Им необходимо принимать таблетки и делать уколы в руку. Это приносит облегчение. Вскоре они уже не могут обходиться без этого. Недурной бизнес для врача. Элмор и был их врачом. Сейчас об этом можно говорить. Около года назад он скончался. От собственного лекарства. - И вы думаете, что я мог унаследовать его практику? - Кто-то унаследовал. Пока есть пациенты, есть и врачи. Вид у доктора стал еще более изможденным. - По-моему, вы осел, мой друг. Я не знал доктора Элмора. И у меня не та практика, которую вы ему приписываете. Что касается игл - просто, чтобы покончить с этим пустяком, - в наше время врачи постоянно пользуются ими, зачастую для таких безобидных целей, как инъекция витаминов. Притом иглы тупятся. А тупые, они причиняют боль. Поэтому на день их может потребоваться дюжина, а то и больше. Причем ни единой для наркотиков. Доктор Лагарди медленно приподнял голову и взглянул на меня с застывшим презрительным выражением. - Возможно, я ошибаюсь, - согласился я. - Вчера я унюхал у Клозена дым марихуаны, потом он звонил сюда и обращался к вам по имени - может быть, это привело меня к поспешному и ошибочному умозаключению. - Мне приходилось иметь дело с наркоманами, - сказал доктор. - Как и всем врачам. Лечить их - пустая трата времени. - Иногда они излечиваются. - Наркоманов можно лишить зелья. В конце концов после многих страданий они способны обходиться и без него. Но это не излечение, мой друг. Не снятие нервных или эмоциональных изъянов, которые сделали их наркоманами. Они становятся тупыми, бесцветными людьми, сидят на солнцепеке, вертят большими пальцами и умирают просто от скуки и душевной пустоты. - Это очень спорная теория, доктор. - Вы заговорили на эту тему. Я покончил с ней. Предлагаю другую. Очевидно, вы заметили какую-то гнетущую, напряженную атмосферу, царящую в этом доме. Заметили, несмотря на свои нелепые зеркальные очки, которые вы теперь можете спокойно снять, - они вовсе не придают вам сходства с Кэри Грантом. Я снял очки. Я совсем забыл о них. - Здесь была полиция, мистер Марлоу. Некий лейтенант Мэглешен, расследующий убийство Клозена. Он будет рад познакомиться с вами. Позвонить ему? Я уверен, что он вернется. - Ну-ну, звоните, - ответил я. - Я просто заглянул сюда перед тем, как совершить самоубийство. Доктор потянулся к телефону, но руку его, словно магнит, притянул нож для бумаг. Он снова взял его. Казалось, обходиться без ножа он не может. - Этой штукой можно убить человека, - сказал я. - Запросто, - ответил доктор и слегка улыбнулся. - На полтора дюйма в затылок, точно посередине, прямо под затылочную кость. - Пешня лучше, - сказал он. - Особенно спиленная, остро заточенная. Она не согнется. Но если не попасть в позвоночник, то большого вреда не причинишь. - Значит, требуются кой-какие познания в медицине? Достав полупустую пачку "Кэмел", я вытащил сигарету. Доктор продолжал улыбаться. Очень слабо, чуть печально. Испуганные люди так не улыбаются. - Они были бы кстати, - негромко уронил он. - Но любой более-менее сообразительный человек может овладеть этой техникой за десять минут. - Оррин Квест два года был студентом-медиком, - заметил я. - Я уже говорил вам, что не знаю этого человека. - Да, говорили. Но я не очень-то поверил. Доктор пожал плечами. И опять поглядел на нож. - Мы прямо-таки приятели, - сказал я. - Сидим за столом и ведем разговоры. Словно у нас нет совершенно никаких забот. А ведь к вечеру мы оба будем в тюрьме. Доктор снова приподнял брови. Я продолжал: - Вы - потому, что Клозен обращался к вам по имени. Я - потому, что позволил себе вещи, которые не могут сойти с рук частному детективу. Я скрывал улики, сведения, трупы и не являлся со шляпой в руке к прекрасным неподкупным полицейским Бэй-Сити. Да, я конченый человек. Совершенно конченый. Но сегодня в воздухе стоит какой-то сильный запах. А я его словно бы не замечаю. Может быть, я влюбился. Словно бы не замечаю, и все тут. - Вы пьянствовали? - неторопливо спросил доктор. - Я опьянялся только духами "шанель" номер пять, легким сиянием прекрасных ног и насмешливым заигрыванием темно-синих глаз. Такими безобидными вещами. Доктор стал выглядеть еще печальнее. - Женщины могут ужасно обессилить мужчину, разве не так? - сказал он. - Клозен? - Безнадежный алкоголик. Возможно, вы знаете, что они собой представляют. Пьют, пьют и не едят. Недостаток витаминов постепенно вызывает симптомы белой горячки. Для них нужно только одно. - Он обернулся и взглянул на стерилизатор. - Иглы и опять иглы. От этого я чувствую себя дрянью. Я выпускник Сорбонны. Но практикую здесь, среди мелких грязных людишек в мелком грязном городишке. - Почему? - Из-за одного случая несколько лет назад - в другом городе. Не задавайте слишком много вопросов, мистер Марлоу. - Клозен обращался к вам по имени. - Так принято у людей определенного класса. Особенно у бывших актеров. И бывших мошенников. - О, - сказал я. - Это все, что вы можете сказать? - Все. - В таком случае визит полицейских беспокоит вас не из-за Клозена. Вы боитесь той истории, случившейся давным-давно в другом городе. Может быть, это даже любовь. - Любовь? Доктор медленно уронил это слово, будто оно было ему неприятно. На лице его осталась злобная усмешка: так после выстрела остается пороховая гарь. Пожав плечами, он достал из-за ящичка с картотекой коробку с сигаретами и придвинул к моему краю стола. - Значит, не любовь, - сказал я. - Я пытаюсь понять вас. Вы, врач с дипломом Сорбонны, ведете дешевую мелкую практику в дешевом мерзком городишке. Я хорошо знаю Бэй-Сити. Так почему же вы живете здесь? Почему общаетесь с людьми вроде Клозена? За что вы получили срок, доктор? Наркотики, аборты или, может быть, были врачом у гангстеров в каком-нибудь восточном городе? - Например, в каком? - Он чуть заметно улыбнулся. - Например, в Кливленде. - Весьма нелепое предположение, мой друг. - Голос его теперь был ледяным. - Нелепее некуда, - согласился я. - Но человек с весьма ограниченным умом, вроде моего, всегда старается привести в систему известные ему факты. Зачастую эта система оказывается ошибочной, но у меня это профессиональное заболевание. Если вы согласны выслушать, у меня получается вот что. - Я слушаю. Он снова взял нож и легонько ткнул им в книгу регистрации. - Вы знали Клозена. Его профессионально убили пешней, как раз в то время, когда я находился в том доме и разговаривал наверху с мошенником по имени Хикс. Хикс спешно покинул дом и вырвал из регистрационной книги страницу, где был записан Оррин Квест. В тот же день Хикса прикончили пешней в Лос-Анджелесе. Комнату его обыскивала женщина, приехавшая кое-что у него выкупить. Но не нашла. У меня оказалось больше времени для поисков. Вещь эта досталась мне. Предположение первое. Клозен и Хикс убиты одним и тем же человеком, не обязательно по одной и той же причине. Хикс - потому что вторгся в рэкет этого человека и вытеснил его. Клозен - потому что был пьян, несдержан на язык и мог знать, кому на руку смерть Хикса. Ну как, интересно? - Для меня - ничуть, - ответил доктор Лагарди. - Однако вы слушаете. Видимо, дело просто в хороших манерах. Ладно. И чем же я завладел? Фотографией киноактрисы и кливлендского экс-гангстера, теперь владельца ресторана в Голливуде и так далее, обедающих вместе в определенный день. Тот самый, когда прежний сообщник этого кливлендского экс-гангстера был застрелен в Лос-Анджелесе на Франклин-авеню, а кливлендскому экс-гангстеру полагалось находиться в окружной тюрьме. Почему он оказался в тюрьме? Потому, что в полицию сообщили, кто он такой, а лос-анджелесские полицейские, как бы их ни бранили, всеми силами стараются изгнать гангстеров с востока из своего города. Кто сообщил? Арестованный сам донес на себя, потому что экс-сообщник доставлял ему неприятности, и его нужно было убрать, а пребывание в тюрьме создавало прекрасное алиби. - Фантастично. - Доктор Лагарди устало улыбнулся. - В высшей степени. - Конечно. Дальше будет еще фантастичней. Полицейские ни в чем не смогли уличить экс-гангстера. Кливлендская полиция и ухом не повела. Лос-анджелесские полицейские освободили его. Но если бы они видели эту фотографию, то освобождать бы его не стали. Таким образом, снимок представляет собой великолепный материал для шантажа, во-первых, кливлендского экс-гангстера, если это действительно он; во-вторых, киноактрисы, потому что она была в его обществе на людях. Толковый человек мог бы нажить на этом снимке состояние. Хикс оказался недостаточно толковым. Абзац. Второе предположение: Оррин Квест, парень, которого я ищу, сделал этот снимок "контаксом" или "лейкой" без вспышки, незаметно для тех, кого он снимал. У Квеста есть "лейка", и он любит делать подобные вещи. В данном случае, разумеется, главным мотивом у него был мотив коммерческий. Вопрос в том, как он получил возможность сделать этот снимок? Ответ - он брат этой киноактрисы. Поэтому вполне мог подойти и заговорить с ней. Квест лишился работы, нуждался в деньгах. Вполне возможно, что она дала ему денег и потребовала держаться от нее подальше. Ей не хотелось общаться с членами своей семьи. Все это по-прежнему в высшей степени фантастично, а, доктор? Лагарди угрюмо глянул на меня. - Не знаю, - медленно произнес он. - История начинает казаться правдоподобной. Но почему вы делитесь со мной этими довольно опасными сведениями? Он достал из коробки сигарету и небрежно бросил мне. Я поймал ее и осмотрел. Египетская, овальная, плотно набитая, слишком крепкая для меня. Я не стал закуривать и, держа сигарету между пальцами, глядел в его темные печальные глаза. Он закурил и нервно выпустил дым. - Чтобы перейти к вашей роли в этой истории, - сказал я. - Вы знали Клозена. По вашим словам, как пациента. Узнав, что я частный детектив, он тут же стал звонить вам. Но был слишком пьян, и разговора не получилось. Я запомнил номер и впоследствии сообщил вам о его смерти. Почему? Будь вы здесь совершенно ни при чем, то обязательно бы позвонили в полицию. Вы не стали звонить. Почему? Вы знали Клозена, могли знать и кое-кого из жильцов того дома. Ни доказать, ни опровергнуть этого нельзя. Абзац. Предположение третье: вы знали Хикса, или Оррина Квеста, или обоих. Лос-анджелесские полицейские не разоблачили кливлендского экс-гангстера - давайте воспользуемся его новым именем и будем называть Стилгрейвом. Но кто-то способен это сделать - если из-за этого снимка стоит убивать людей. Вы когда-нибудь практиковали в Кливленде, доктор? - Разумеется, нет. - Голос его, казалось, доносился откуда-то издалека. Взгляд тоже был каким-то отдаленным. Губы приоткрывались лишь настолько, чтобы между ними поместилась сигарета. Он был очень спокоен. - На телефонной станции целый склад справочников, - сказал я. - Со всей страны. Я отыскал вас в одном из них... Клиника в административном здании в центре города, - продолжал я. - А теперь - почти тайная практика в приморском городишке. Вы охотно сменили бы и фамилию - но при этом не смогли бы сохранить диплом. Ведь кто-то руководил этим делом, доктор. Клозен - забулдыга, Хикс - тупой болван, Оррин Квест - мелкий подонок. Но их можно было использовать в своих целях. Вы не могли открыто выступить против Стилгрейва. Тогда вам недолго осталось бы жить. Пришлось действовать через пешек - расходуемых пешек. Ну как - пришли мы к чему-нибудь? Доктор чуть заметно улыбнулся и со вздохом откинулся на спинку кресла. - Пр