л он, выколачивая контракт из менеджера "Пелоты". - Вы же хотите, чтобы они были довольны? Поэтому найти комнату Менди Люкас Поку не составляло труда. Когда он приоткрыл дверь, в ноздри ему ударил запах дешевой парфюмерии и пота. Свет луны падал прямо на спящую девушку. Став главной свидетельницей, Менди с работой в клубе сразу распрощалась. Она только и делала, что спала - наверстывала упущенное. Ей снился ее телевизионный триумф, волнующий момент, когда впервые в жизни на нее была направлена телевизионная камера. Рука в перчатке мягко сомкнулась вокруг ее носа и рта. Девушка проснулась, забилась в ужасе, тело ее выгнулось дугой, но хватка Пока только крепла. Свободной рукой он вонзил ей в сердце наточенный как лезвие нож. Глава 5 Уолтон Уолбек оказался первым среди богачей, членов клуба "Пятьдесят", кто обнаружил в своей почте записку. Этот высокий, бледнолицый и весьма изнеженный мужчина унаследовал от отца весьма солидное состояние и за всю свою жизнь не ударил и пальцем о палец, не освоил никакого полезного занятия, разве что научился недурно играть в бридж. Сейчас, в шестьдесят пять лет, он был обузой для своих знакомых - друзей у него не было, - обузой для себя самого и как черт ладана боялся смерти. В то утро за завтраком - яйца в мешочек - он нервничал более обычного. Жуткая смерть миссис Данк Браулер его просто потрясла. Старушенцию он ненавидел от всего сердца, но как партнер по бриджу она его вполне устраивала. Какая жуткая смерть! Ужас! А потом еще этот развязный комментатор в утренних новостях подлил масла в огонь. "Похоже, полиция не знает, с какой стороны взяться за дело". Как тут не забеспокоиться! А дальше - эта женщина... Менди, как там ее... закололи ножом! И полицейского, что ее охранял - тоже! Охрана! И это полиция называет охраной? Струны его нервов забренчали совсем не в лад, когда он услышал, как его слуга Джексон что-то выронил в кухне. Он потянулся к очередному письму и увидел перед собой конверт, надписанный аляповатыми печатными буквами. Что это еще за мерзость? Чуть поколебавшись, он вспорол клапан, извлек сложенный лист писчей бумаги и резким движением пальцев развернул его. Записка была написана крупными корявыми буквами; Уолбек вчитался в строки, и сердце его бешено заколотилось, вдоль позвоночника поползли ледяные щупальца страха. "Если вам дорога жизнь. Точно следуйте этим инструкциям: Положите в конверт пять банкнот по сто долларов и прикрепите конверт клейкой лентой к днищу телефона-автомата в будке А в вестибюле аэропорта сегодня в 12.00. Иначе вас ждет смерть. Думаете вас защитит полиция? Спросите Менди Люкас. ПАЛАЧ Эту записку вложите в конверт с деньгами, и вам гарантирована безопасность." Уолбек отбросил письмо, будто оно его укусило. В панике он вскочил на ноги и бросился в другой конец комнаты к телефону. Но на полпути остановился. Сердце тукало по ребрам так неистово, что он того и гляди мог потерять сознание. - Джексон! - позвал он и бухнулся в кресло. - Джексон! Слуга, терпевший его прихоти вот уже десять лет, не спеша подошел к двери. Он был примерно на год моложе Уолбека, но сохранился заметно хуже. - Вы звали, сэр? Уолбек посмотрел на слугу, и сердце у него упало. От Джексона нечего ждать помощи, какая помощь, он еще будет счастлив, что хозяин попал в такое кошмарное положение. Он знал, как его "любит" Джексон, и не питал на этот счет никаких иллюзий. - Нет... ничего... уходи! Что ты на меня уставился? Занимайся своим делом! - Да, сэр. Когда Джексон вышел, Уолбек заставил себя подняться. Подошел к бару и налил себе хорошую порцию бренди. Выпил, подождал, пока алкоголь начнет действовать. Мозг его тем временем метался под черепной коробкой, будто попавшая в капкан мышь. Палач! Маккьюэн, миссис Данк Браулер, любовница Риддла... теперь еще эта Менди! Этот тип - просто сумасшедший, и полиция ничего с ним не может сделать! Неверной походкой он вернулся к столику для завтрака и снова глянул на письмо. Сообщить полиции? Вызвать своего адвоката? Но чем они смогут помочь? Нет... лучше всего... и надежнее всего - заплатить. Конечно, заплатить, и немедленно! Сейчас же в банк, снять деньги, потом - в аэропорт. Да и сумма не бог весть какая... всего пятьсот долларов... укус комара! Пок Тохоло с рюкзаком за спиной вошел в вестибюль аэропорта и смешался с толпой авиапассажиров. Нашел свободное место возле ряда телефонных будок и сел, положил между ног рюкзак. Никто не обратил на него внимания, он мгновенно стал частью фона. Здесь было несколько семинолов в цветных рубахах и джинсах, стоя небольшими группками, они ждали своих самолетов. Пок развернул газету и стал читать спортивную страницу. Чуть после 11.30 он увидел: в вестибюль входит Уолтон Уолбек. Он был завсегдатаем клуба "Пятьдесят", и Пок его мгновенно узнал. Уолбек направился к телефонной будке А. Там разговаривала какая-то девушка, и Уолбек принялся ждать, нервно поглядывая по сторонам, отирая высокий лоб шелковым платком. Наконец, девушка повесила трубку, вышла из будки и быстро зашагала прочь. Уолбек забрался в будку, захлопнул за собой стеклянную дверь. Его спина скрывала все его манипуляции. Через несколько мгновений он вышел, украдкой глянул направо, налево и поспешил к выходу. Пок обвел взглядом переполненный вестибюль. Войти в будку и проверить, есть ли деньги? Соблазн был велик, но Пок сдержался. То, что он здесь, уже огромный риск. Заявил Уолбек в полицию или нет? А они: велели ему следовать инструкциям и теперь ждут, кто придет за деньгами? Пок еще раз огляделся. Вокруг никого, кто смахивал бы на фараона; но это ничего не значит. Если Уолбек связался с полицией, фараоны не будут маячить возле будки, а установят за ней наблюдение из какого-нибудь укромного уголка, готовые в нужную секунду кинуться наперехват. Он продолжал читать газету. Время от времени в будку А кто-то заходил. Деньги - если они там - прикреплены к автомату снизу, на них не наткнешься, если не искать специально... ведь так? Наконец он поднялся и прогулочной походкой направился к выходу - там стояли автобусы, курсировавшие между аэропортом и городом. У выхода он задержался, будто что-то вспомнил, подошел к телефонной будке напротив той, куда заходил Уолбек, и захлопнул за собой дверь. Чак посмотрел на часы: 11.45. Он сидел на кровати и курил: под ногами скопилась кучка окурков. Мег сидела на стуле у окна и смотрела на текший внизу людской поток. Она знала: Чак чего-то ждет, но уже научилась не задавать вопросов. Звонок телефона заставил их обоих вздрогнуть. Чак схватил трубку. - Чак? Он узнал голос Пока. - Угу. - Аэропорт... будка А, - сказал Пок, и раздались гудки. Чак положил трубку на место. Глаза его загорелись. Пок не стал бы звонить просто так... значит, деньги принесли... номер удался! - Тебе надо кое-куда съездить, - тоном, не терпящим возражений, произнес Чак, глядя на Мег. - Слушай внимательно. Автобусом доедешь до аэропорта. Где остановка, знаешь? Она безмолвно кивнула. - В аэропорту войдешь в главный вестибюль. Справа - ряд телефонных будок. Они все обозначены буквами: А, В, С и так далее. Зайдешь в будку А. Дальше слушай внимательно: наберешь этот номер. - Он протянул ей клочок бумаги. - Это телефон городского центра информации по туризму. Тебя интересует, где можно выкупаться бесплатно. Мег слушала, и глаза ее округлялись. - Должна же ты зачем-то зайти в телефонную будку, - продолжал Чак. - Вдруг полицейский тебя об этом спросит? Или почему ты вообще оказалась в аэропорту. Скажешь, что у тебя отпуск, вот ты и решила, что и на аэропорт стоит поглядеть... скажешь, что аэропорты - это вообще твоя слабость. - Он окинул ее изучающим взглядом. - Никакой фараон тебя ни о чем спрашивать не будет, но если что, легенда у тебя должна быть наготове. Ясно? Она кивнула. - Так, слушай дальше... пока будешь набирать номер, пошарь под дном аппарата. К нему клейкой лентой прикреплен конверт. Конверт забираешь, кладешь в сумочку. Только чтобы никто не видел. Поняла? Она облизнула губы. - А почему ты сам не поедешь? Зачем посылаешь меня? - внезапно охрипшим голосом спросила она. Чак свирепо глянул на нее. - Опять старые песни? Она дернулась, как от удара. - Нет... я все сделаю. - Вот и умница. С конвертом вернешься прямо сюда. Пок будет за тобой наблюдать. Имей это в виду. С каменным лицом она взглянула на него. - Кто такой Пок? Он осклабился, потом кивнул. - Молодец, делаешь успехи... но помни, ты под присмотром. А теперь вперед. Она подхватила свою обшарпанную сумочку и вышла. Он прислушался к звуку ее удаляющихся шагов, потом, убедившись, что она ушла, сам сбежал по деревянным ступеням, кивнул толстяку-индейцу, сидящему за своим столиком, - и оказался на залитом солнцем берегу. Он быстро пробирался сквозь толпу. Вот и остановка... Он спрятался за лотком с бананами. Мег и еще несколько человек стояли и ждали автобуса. Вскоре он приехал, и Мег поднялась в салон. Едва автобус ушел, Чак побежал к причалу, где запарковал "бьюик". Лихо газуя по боковым улочкам, он примчался в аэропорт на десять минут раньше автобуса. В вестибюле аэропорта он огляделся - найти место, откуда просматриваются телефонные будки, а самому при этом оставаться незамеченным. Устроившись около газетного киоска, он увидел: в вестибюль быстро вошла Мег. Направилась прямиком к будке А, и он удовлетворительно кивнул. Вроде не паникует. Не трясется от страха. Она вошла в будку, закрыла за собой дверь. И вдруг... мышцы живота у Чака завязались тугим узлом. Откуда ни возьмись появились два детектива. В штатском, но он готов был поклясться, что это детективы: рослые, гладко выбритые, подтянутые, широкоплечие и целеустремленные. Они взрезали толпу, приближаясь к линии телефонных будок... на лбу у Чака выступила испарина. Выдаст ли его Мег? Эта мысль пришла первой. Надо рвать когти, уносить из города ноги к чертовой матери! Он оцепенел от страха, просто стоял и смотрел. Детективы неожиданно поменяли курс и остановились перед молодым индейцем-семинолом, только что вошедшим в вестибюль. Чак смахнул пот с подбородка и перевел дыхание. Детективы препроводили индейца в угол и устроили ему перекрестный допрос. Он протестовал и размахивал руками, а люди стояли, разинув рты. Опомнившись, Чак перевел взгляд на будку А - оттуда как раз вышла Мег и направилась к выходу. Она не видела того, что произошло десять секунд назад, но шла слишком быстро... подозрительно быстро. Чака снова сковал страх. Вдруг один из полицейских сейчас обернется и увидит ее? Куда это, интересно, эта крошка так спешит? Но Чак тревожился напрасно. Детективы увлеченно допрашивали индейца. На негнущихся ногах Чак вышел из аэропорта. Вон и Мег, садится в автобус. Он поспешил к своему "бьюику". В автобусе ехало всего пять пассажиров. Мег заплатила за билет и прошла в дальний конец салона, где не было вообще никого. Водитель, когда она садилась, взглянул на нее с любопытством. Да, вид у нее, наверное, будь здоров. По спине ползли мурашки, едва она села, ее заколотило, как в лихорадке. Лишь бы другие пассажиры ничего не заметили. Несколько минут она пыталась унять дрожь, но вот автобус, погромыхивая, выбрался на шоссе, а на нее все никто не оборачивался. И постепенно она успокоилась. Автобус влился в густой поток машин, и Мег открыла сумочку, вытащила из нее коричневый конверт, взятый в будке. Посмотрела на него, перевернула, поколебалась минутку, потом - она должна знать! - достала из сумки пилочку для ногтей и вскрыла конверт. Внутри оказалось пять купюр, по сто долларов каждая. При виде этих денег, она вся скорчилась от страха... а это что? Записка... Палач! Страх сменился ужасом. К горлу подкатил ком, рот наполнился слюной. Ее чуть не вывернуло наизнанку, но ей все же удалось справиться со спазмом. Она снова прочитала записку, чувствуя, что покрывается холодным потом. Вот все и выяснилось! То, чего она смутно опасалась, оказалось правдой! Палач! Пок - это Палач! Сколько людей он убил? Мысли ее заметались - она попыталась вспомнить. Хотя так ли это важно? Разве одного убитого мало? Трясущимися руками она положила деньги и записку в конверт, убрала обратно в сумочку. А Чак повязан с этим жутким индейцем... и она повязана тоже! Она повернула голову и стала смотреть сквозь замызганное окно - пальмы, пляжи, купальщики, - парализованная от ужаса. Потом заставила себя сосредоточиться, подумать. Пок запугивает людей и вымагает у них деньги, а она эти деньги собирает! Ведь ее могла караулить полиция! Ее могли арестовать, когда она брала конверт из-под телефона! И обвинить в убийстве! Ну, нет! Связываться с убийством она не желает - этого не стоит даже Чак! В голове все помутилось, ну где же, где же выход? Что делать? Рот опять наполнился слюной, усилием воли она снова подавила позыв к рвоте. Заявить в полицию? Она поежилась. Легко сказать: в полицию! Ну, допустим, она идет в логово этих фараонов и обо всем им рассказывает. Пусть даже они ей поверят, что дальше? Отправят назад к родителям? Скорее всего запихнут куда-нибудь, где она якобы будет в безопасности! Мозг ее яростно искал выход, но лишь ударялся о стенки черепной коробки, словно теннисный мячик. Она закинула ногу на ногу, еще раз переменила позу. Стиснула кулачки, застучала ими по коленкам, потом опомнилась и в страхе посмотрела вдоль прохода. Никто в автобусе не обращал на нее внимания. Ей хотелось закричать, чтобы эти пятеро ее услышали: люди, помогите! Но она заставила себя сдержаться. Нет, выход только один. Сразу же, сейчас же - в Майами. Из Майами - на север, как можно дальше от Парадиз-Сити. И затеряться где-нибудь, забыть про Чака, и все начать сначала. Стоило ей принять это решение, паника враз схлынула. Уж этот номер она как-нибудь провернет, невелика хитрость. Через пару миль автовокзал. Она попросит водителя остановиться. И автобусом же - до Майами. А оттуда... И снова ее сковал лед отчаяния. Все ее барахлишко - в этой вшивой комнатенке, где заправляет толстяк-индеец! А с собой - ничего! И что она за дура такая? Только сама себя заводит! Ну как, как она доберется до Майами? Все ее бегство - два доллара в сумочке, да и тех не наберется! Минуту она сидела, вперив застывший взгляд в окно. Два доллара? Что она, совсем спятила? А пятьсот? Только... хватит ли у нее духа их взять? Ведь тогда она - соучастница или как там это называется у фараонов? Зато - свобода! Кончится этот кошмар! Вот уж точно надо быть дурой, чтобы этим подарком не попользоваться! Она глубоко, сквозь бившую дрожь, втянула в себя воздух. Пять сотенных ей хватит, чтобы добраться до Нью-Йорка. Там она растворится... устроится на работу! Дрожь улеглась, вернулась уверенность в себе. Украдкой она открыла сумочку и пересчитала пять сотенных купюр, не вынимая их из конверта. Так тому и быть! Она едва не зарыдала от облегчения. Никакого тебе больше Чака! Никакого Пока! Никакой полиции! И никаких сомнений! Она решительно захлопнула сумочку, поднялась с места и пошла по проходу к водителю. - Остановите, пожалуйста, у автовокзала, - попросила она, удивившись, как ровно звучит ее голос. - Уже близко, да? Водитель автобуса был отцом пяти дочерей. Девчонки все добрые, симпатичные, аккуратные. Старшая - примерно ровесница вот этой, подумал он. Да он просто счастливчик! Слава богу, дочки у него - народ вполне приличный, порядочный. А эта! Вся потом провоняла! А одета во что? Рвань да грязь! Такую дочку иметь - не дай господь! - Угу... через пару минут, - буркнул он, не глядя в ее сторону. - Остановлю. - Спасибо, - поблагодарила Мег и вернулась на место. Через несколько минут автобус подрулил к людному в этот час автовокзалу. Едва автобус начал тормозить, Мег двинулась по проходу. В дверях выдавила из себя улыбку. - Спасибо. - Тебе спасибо, - откликнулся водитель со злой иронией. Включил сцепление, и автобус тронулся. Вцепившись в сумочку, Мег зашагала к кассе. - Привет! Ее словно громом поразило. Она медленно повернулась, цепенея от ужаса. Из окошка "бьюика" на нее смотрел Чак. На лице его поигрывала знакомая ухмылка. - Тебя подвезти, крошка? - спросил он. Эллиот Хансен считался блестящим мастером бриджа, мирового уровня, но его вполне устраивал пост секретаря клуба "Пятьдесят" - он был отпетым гомосексуалистом, и спортивная сторона бриджа его абсолютно не интересовала. В этот жаркий и солнечный день он сидел за своим столом и разглядывал детектива Лепски, как разглядывают большого мохнатого паука, невесть откуда свалившегося к вам в ванну. Эллиот Хансен был статный, осанистый и видный мужчина. Густые седые волосы спадали на воротник. Ровнейшие ряды вставных зубов, которые он чистил минимум три раза в день, так и лучились, стоило ему улыбнуться. Он уверял, что ему шестьдесят, но даже набросив лет семь, вы бы все равно промахнулись. В сфере его общения находились только богачи, люди богатые до неприличия. Он купался в роскоши, пил только старые выдержанные вина. В маленьком мире клуба его окружала только роскошь, но даже сейчас Хансен не упускал случая легонько облапить где-нибудь в туалете первого попавшегося красавчика. Шеф полиции Террелл решил: к Хансену нужно послать Тома Лепски, здесь нужен именно он, - человек, который не витает в облаках, далек от снобизма, не робеет перед богатством, а самое главное - обладает недюжинным честолюбием. - Слушаю вас, - нежно пропел Хансен. Он вытащил из-за манжеты надушенный шелковый платок и помахал перед своим изысканным носом. Своим полицейским голосом, заставившим Хансена поморщиться, Лепски объяснил цель своего прихода. По происхождению Эллиот Хансен был англичанином. Много лет назад он служил мажордомом у некоего герцога, но однажды герцог здорово вляпался с каким-то бойскаутом. Вскоре английская полиция пресытилась и собственными деяниями Хансена, ему пришлось уехать из страны, и он с радостью принял пост секретаря самого престижного клуба для игроков в бридж во Флориде, клуба для избранных. Хансен слушал Лепски, едва веря собственным ушам. - Но, мой дорогой друг, это в высшей степени немыслимо! Один из нашей обслуги? Нет! Нет! Категорически невозможно! Лепски ненавидел гомосексуалистов не меньше, чем Хансен ненавидел детективов. Он заерзал в кресле, сдерживая раздражение. - Мы ищем индейца, - сказал он. - По нашим данным, ему года двадцать три - двадцать пять, густые черные волосы, ходит в темных джинсах и цветастой рубахе. У вас есть индеец, который подходит под это описание? - Такой молодой? - Хансен поморщился. - Нет... нет... все наши индейцы - народ в возрасте. Работают у нас много лет... да, еще как много... и всю жизнь - в цветастых рубахах. - Он отвел голову назад и засмеялся. Произведенный им звук напомнил Лепски ржание кобылы. - Угу... но поставьте себя на наше место, - напирал Лепски. - Два члена вашего клуба убиты. Третий решил сыграть в ящик сам: убили его любовницу. У нас, естественно, возникает вопрос: нет ли связи между убийцей и вашим клубом? Нам известно, что убийца - индеец-семинол. Улавливаете? Может, кто-то из вашего персонала взялся за отстрел членов клуба? Хансен высокомерно улыбнулся, демонстрируя шикарные вставные челюсти. - Уверяю вас, дорогой друг, вы совершенно не там, абсолютно не там ищете. Наши слуги работают у нас не первый год... Далеко не первый. Они нас обожают. Вы себе этого просто представить не можете. Эти индейцы - народ исключительно преданный, такие душки. Они нас обожают. - А вдруг кто-то из них заимел на вас зуб? - настойчиво допытывался Лепски. - Может, кто-то считает, что с ним плохо обошлись? - Плохо обошлись? - Хансен искренне поразился. - К персоналу здесь - наипрекраснейшее отношение. Мы как одна семья - большая и счастливая. Лепски тяжело задышал через нос. - Вы никого из персонала не увольняли? Может, кто-то не отвечал вашим требованиям? Во время всего разговора Хансен поигрывал ручкой с золотым пером. Тут она выскользнула из пальцев и покатилась по столу. Он чуть вздрогнул, будто на секунду дал о себе знать какой-то зубной нерв. От глаз Лепски это не укрылось. Последовала долгая пауза, потом Хансен поднял ручку и принялся снова катать ее между пальцами. - Ну... разве что в прошлом... да, такое бывало, - выдавил он медленно и неохотно. Ему вспомнился тот молодой индеец. Когда это было? Четыре месяца назад? Он старался не вспоминать об этом неприятном случае, но сейчас память все высветила с пугающей ясностью. Как его звали? Тохоло? Да... его отец работает в клубе уже двадцать лет. Однажды этот старик пришел к нему и попросил взять на работу сына. Увидев его, Хансен согласился... такой красивый, прекрасно сложенный мальчик! Но какой дикарь! Когда Хансен ему улыбнулся... они были одни в туалете, возле умывальника, и он его легонько погладил. Воспоминание ожгло Хансена. Каков дикарь! Тут любой испугается. Он, конечно, позволил себе лишнее. Но уж слишком обманчивый вид был у парня. Короче, пришлось от него избавиться. Отцу он тогда как можно вежливее объяснил: ваш сынок в клубе пока не на месте... слишком молод. Старик тогда посмотрел на него недобрым взглядом. Хансен обеспокоенно задвигался в кресле. Перед ним возникли черные глаза, пылавшие презрением. Но не говорить же этому кошмарному детективу насчет Тохоло! Только начни объяснять... нет! Невозможно! - Вы помните конкретно какого-нибудь индейца, которого пришлось уволить? - повторил вопрос Лепски. Суровый полицейский голос резанул по нервам Хансена. - Такого не случалось уже несколько лет, - сказал он. - Люди, конечно, уходят. - Он посмотрел на Лепски и тут же отвел глаза в сторону. - Возраст поджимает. Мы отправляем их на пенсию. Лепски уже учуял след. - У вас есть список персонала? Хансен растерянно моргнул. Вытащил шелковый платок и коснулся им висков. - Конечно. - Можно посмотреть? - Но, уверяю вас, вы просто тратите время. Лепски откинулся в кресле. Лицо худощавое, подумал Хансен, прямо ястреб. - Мне платят за то, чтобы я тратил время, - жестко возразил Лепски. - Вы, что, не хотите мне показывать этот список? На Хансена вдруг накатила слабость. Но он призвал в помощь все свое достоинство. - Прошу вас держаться в рамках приличий, - сказал он, но голос его предательски подрагивал. - Если хотите видеть список, я вам его покажу. Полицейские глаза Лепски тускло замерцали. - Да, я хочу его видеть. - Пожалуйста. Хансен открыл ящик стола. Передал Лепски книгу в кожаном переплете. Лепски изучил список имен, который не сказал ему ровным счетом ничего, но он был убежден: Хансен пытается что-то скрыть. - Мне нужна копия. Со всеми этими людьми придется поговорить, - отчеканил он и бросил книжку на стол. - Пожалуйста. Но Хансен продолжал сидеть неподвижно. Какой-то момент они смотрели друг на друга, потом Лепски сказал: - Прямо сейчас, я подожду. - Пожалуйста. На трясущихся ногах Хансен поднялся и, подхватив книгу, вышел. Через пять минут он вернулся и протянул Лепски лист бумаги. - Вот, держите... вряд ли это вам что-то даст, но раз вы просили... Лепски изучил список, потом поднял голову и тусклыми глазами уставился на Хансена. - Одного не хватает, - сказал он. - В вашем списке было пятнадцать индейцев, а здесь - четырнадцать. Лицо у Хансена вытянулось. - Извините... вы не представляете, сколько страданий мне доставляют мои сотрудники. Секретарша - почти полная идиотка. - Неужели? - Лепски протянул руку к списку в кожаном переплете, который Хансен держал под мышкой. Побледнев, Хансен передал список. Лепски быстро сверил имена. - Кто такой Тохоло? - спросил он. Хансен облизнул пересохшие губы. - Она не включила в список Тохоло? Что же она, совсем того? Это наш старейший и самый верный работник! Уверяю вас, можете о нем не думать. Тохоло! Да он работает лет двадцать! Лепски поднялся. - Хорошо... извините, что пришлось побеспокоить. - Он пошел к выходу, потом остановился и спросил: - Вы не возражаете, если я поговорю с Тохоло прямо сейчас? Хансен плюхнулся в кресло. Взял ручку с золотым пером, посмотрел на нее. Он как-то сразу сник и обернулся глубоким стариком. - Если не будете мешать членам клуба, говорите, - хрипло произнес он. - Он в баре. - Где у вас бар? Хансен продолжал смотреть на свою ручку. - В дальнем конце коридора, левая дверь. Тут он взял себя в руки. Надо что-то предпринять. Не позволять же, чтобы вся его отлаженная жизнь взяла и рухнула? Он поднялся и в отчаянии посмотрел на Лепски. - Но, уверяю вас... вы просто потратите время. - Угу... это вы уже говорили, - отозвался Лепски и вышел из кабинета. Ручка выпала из пальцев Хансена. Страх болезненно расползался по всему телу. Он вспомнил, как двадцать лет назад ему позвонил добрый друг и предупредил: им интересуется полиция, и лучше ему уносить из Англии ноги... он надеялся, что испытать этот ползучий страх ему уже не доведется, и вот опять... - Но это же чувство караулило его на следующее утро, когда он получил письмо, первой строкой в котором стояло: "Если вам дорога жизнь..." Автор письма требовал с него пятьсот долларов, а внизу стояла подпись: "Палач". Чак вырулил на проселочную дорогу, что вела к одному из многочисленных пляжей на побережье. Этот пляж из-за песчаных дюн был не очень популярным, но и здесь уже стояли машины, а в море купались люди. Свой "бьюик" Чак запарковал чуть в сторонке. Потом повернулся к Мег: съежившись, она сидела подальше от него. За время короткой поездки к пляжу они не сказали друг другу ни слова. - Взяла? - спросил он. Трясущимися руками она открыла сумочку, вытащила из нее конверт и передала ему. - Ты видела, что там? - спросил он, когда обнаружил, что конверт вскрыт. Потом вытащил пять сотенных купюр. - Блеск, - пробормотал он. - Какие хрустяшки! Мег всю предернуло. Из конверта выпорхнуло лежавшее между банкнотами послание от Палача и опустилось на сиденье. - И это видела? Мег стиснула кулачки, зажала их между коленями. Слова застряли в горле. Она просто сидела и смотрела на Чака. - А куда это ты, крошка, ехала? - спросил Чак. - В Майами? Она кивнула, потом, сделав над собой усилие, сказала: - Я в это больше не играю! - Свой голос показался ей сиплым карканьем. - С меня хватит! Я никому не скажу! Обещаю! Но с меня хватит! - Ну, конечно. - Чак сложил банкноты и убрал их в карман рубашки. - Такое многим недоумкам приходит в голову... кому-то из них даже везет... но тебе не повезет, крошка, ручаюсь. Она смотрела на него горящим, почти безумным взглядом, от бессилия стуча кулачками друг о друга. - Я же обещаю! Никому ни слова! Только отпусти меня! Ведь у этого индейца мозги совсем стухли. На кой тебе вязаться с чокнутым индейцем? - Она снова воткнула кулачки между коленками и принялась раскачиваться взад-вперед. - Чак! Ты подумай! Давай убежим, а? Ведь он же людей убивает! Чак, послушай меня, а? С неба вдруг свалился большой красно-белый пляжный мяч, бухнул по крылу машины, перекатился через лобовое стекло. Чак и Мег от неожиданности отпрянули. За мячом прибежал худенький загорелый мальчонка в тонюсеньких плавках. Подобрав мяч, он радостно улыбнулся Чаку. - Извините, мистер, - сказал мальчишка, на секунду замялся, потом предложил: - Стукнуть не хотите? - Чего бы не стукнуть? - Чак вылез из машины. Взял у мальчика мяч, бросил его перед собой на песок, потом как следует шваркнул его ногой - и мяч взвился высоко в небо. Завизжав от восторга, мальчишка припустил за мячом, летевшим в сторону океана. Чак вернулся в машину. - Малый симпатяга, - сказал он. - Знаешь, в его годы у меня не было... вообще ни хрена не было. - С меня хватит! - вскрикнула Мег фальцетом. - Слышишь ты меня? Не могу больше! Чак подобрал записку Палача и прочитал ее, потом взглянул на Мег. - А жизнь твоя, крошка, тебе дорога? - спросил он. Она вся съежилась, словно усохла в своей одежонке, забилась в угол. - Ты что, совсем не петришь? - продолжал он. - Ладно, он чокнутый. Значит, такая уж ты везучая. Может, и я такой же. Хочешь сниматься - дело твое, но далеко тебе не уйти. Мы с тобой повязаны с полоумным индейцем, а это - дело особое. Давай, снимайся, только подумай, далеко ли ты от него уйдешь. Ну, допустим, доберешься до Майами. Не знаю, правда, как это тебе удастся без денег, но, допустим, туда ты добралась. Да что толку от этого Майами, когда тебе, того и гляди, в печенку воткнут нож или всадят пулю в башку? - Он постучал пальцем по письму. - Прочитала? Вот и спроси себя: дорога мне жизнь или нет? Мег рывком приподняла волосы с плеч, не зная, на что решиться. - Нечего меня запугивать! Пуганая! Все, выхожу из игры! Чак принялся ковырять в носу. - Знаешь что? Мне это что-то стало надоедать. Давай... линяй. Вылезай к чертовой матери из машины, только я знаю одно... Она уставилась на него. - На твой гроб я ни единого цветка не брошу, чтоб мне провалиться! - Эй, мистер! Мальчишка вернулся. Чак улыбнулся ему широкой улыбкой. - Хотите еще раз звездануть, мистер! Чак глянул на Мег. - Проваливай... У меня видишь какое общество. Он вылез из машины, взял у мальчишки мяч и как следует поддал его ногой. Потом вместе с мальчишкой побежал за ним к воде; мяч ударился о землю, Чак позволил пареньку подобрать его, потом выхватил и снова запулил мяч в сторону океана. Мег сидела и смотрела на них. Одинокая, никакой надежды на будущее... что ее ждет впереди? Да и страшно... Она осталась в "бьюике". Там и застал ее Чак, вдоволь набегавшись с мальчишкой и вернувшись к машине. На полмили вдоль берега тянулись лавчонки и лотки - городской рынок. Здесь продавали местные дары природы, от бананов и апельсинов до черепах, креветок и даже океанских губок. Над каждым лотком развевался веселый многоцветный навес. Торговали почти сплошь индейцы. За лотком, заваленным апельсинами, стоял Пок Тохоло. Хозяином лотка был индеец по имени Джупитер Люси. Люси напоминал резиновый мячик, тугой, веселый и упругий, он на нюх не переносил богачей и полицию, но был не настолько глуп, чтобы лезть на рожон. Среди торговцев он был известен как "верный", потому что никогда не задавал вопросов и не лез в чужие дела. Когда к нему подошел Пок и попросился поработать у него за бесплатно, Люси долго раздумывать не стал. Он знал отца Пока. Он знал, что Пок человек вспыльчивый, эдакая взведенная пружина. И понял - раз Пок просится к нему работать за бесплатно, значит, ему нужно прикрытие. И Люси без колебаний согласился. И когда к его лотку в конце концов подошли два вспотевших детектива в штатском, Люси должен был как-то выгородить Пока, объяснить, что он здесь делает. Детективы прекрасно понимали - их миссия обречена на провал. Они протащились по жаре уже полмили, останавливаясь у каждой лавчонки, у каждого лотка, задавая вопросы и записывая имена, но ни секунды не сомневались, что проверка индейцев - это пустая трата времени. - Это мой двоюродный, - объяснил Люси насчет Пока, показывая в счастливой улыбке золотые коронки. - Парень что надо... весь в меня. И фамилия у него такая же - Люси. Он - Джо, а я - Джупитер. Детективы записали имена и двинулись дальше... легче отыскать иголку в стоге сена. Люси и Пок с улыбкой переглянулись. А вот Макс Джейкоби, которому поручили проверить все пригородные мотели, кое на что наткнулся. Миссис Берта Харрис к полицейским относилась с предубеждением. Лет тридцать назад ее поймали за руку в магазине самообслуживания, и она до сих пор помнила, как с ней обращался арестовавший ее легавый. И когда к мотелю "Добро пожаловать" подкатил Джейкоби, она решила: ну, уж тебе-то, голубчик, я окажу достойный прием. Как обычно, она жевала гамбургер. Она предпочитала рецепт старины Сэма: лука больше, чем мяса. Правда, получалась довольно вязкая кашица, но это ее не смущало. - Мы ищем индейца, - заговорил Джейкоби без особой надежды в голосе. - Лет примерно двадцать пять, густые черные волосы, высокий, цветастая рубаха и темные джинсы. - Эту фразу он произнес за день уже раз тридцать и не приблизился к цели ни на шаг, но твердо верил: капля камень точит... такая уж, настраивал он себя, у полицейских работа. - У вас такой человек не останавливался? Берта икнула, прикрыв рот рукой. - Что такое вы сказали? Джейкоби повторил описание. Берта задумалась, дыша в лицо Джейкоби луковыми парами. - У меня тут жильцов хватает, - сказала она наконец. - Одни приезжают, другие уезжают. Запоминай я каждого, я бы уж целое состояние нажила, как в телевикторине. - Значит, у вас часто останавливаются индейцы, так? - спросил Джейкоби, понимая, что на этой ожиревшей ведьме где сядешь, там и слезешь. Берта откусила кусок гамбургера, пожевала, поглядела пустым взглядом куда-то мимо Джейкоби. - Нет... не сказала бы. - Дело-то серьезное. - Голос Джейкоби зазвучал тверже. - Мы ищем убийцу. Поэтому спрашиваю еще раз: не останавливался ли у вас молодой индеец? Мизинцем Берта выковыряла полоску мяса откуда-то из коренного зуба. - Не слыхала я ничего про ваше убийство. Вы полиция, вот и ищите. - В третий раз повторяю вопрос: у вас останавливался недавно молодой индеец? Убийство! Берту внезапно прошиб пот. И ведь наказала себе: никакой им помощи, этим легавым... Но тут, видно, не до шуток. - Был такой... останавливался. Десять минут Джейкоби вытягивал из нее описание, но в конце концов он прямо-таки возликовал: сомнений нет, это он! - А он зарегистрировался? - У меня все регистрируются, - с достоинством ответила добродетельная Берта и передала ему захватанную книгу. - Харри Льюкон? Это он? - Угу. - А эти двое: мистер и миссис Джек Аллен? - Симпатичные воробушки. Они приехали вместе с ним. - Домики 4 и 5... так? Берта вздохнула. - Угу. - Мне надо позвонить, - заявил Джейкоби. - Сколько угодно, - с кислой миной разрешила Берта. Джейкоби позвонил в управление Беглеру. Выслушав его, Беглер обещал немедленно выслать в мотель бригаду из отдела по расследованию убийств. - А ты, Макс, покрутись там до их приезда... похоже, след верный. Джейкоби повесил трубку. - Только этого не хватало, - с отвращением пробурчала Берта. - Теперь тут от вашего брата проходу не будет. Джейкоби улыбнулся. - Это еще слабо сказано, миссис Харрис, - утешил ее он. В это время дня роскошный бар клуба "Пятьдесят" пустовал. Лепски застал Боку Тохоло одного. Тот спокойно выкладывал на блюда из граненого стекла оливки, соленый миндаль и тому подобное, готовясь к пиковому времени - посетители нахлынут через пару часов. Бока Тохоло был маленький щуплый человечек с седеющими волосами, глаза - две бусины черного янтаря. Завидев Лепски, вошедшего в тускло освещенный зал, он поставил банку с соленым миндалем на стойку, лицо его ничего особенного не выражало. Полицейский здесь, в этой святая святых - не иначе, как что-то очень серьезное. Но лично у него совесть была чиста, и в глаза Лепски он посмотрел не таясь и без боязни. - Вы Тохоло? - спросил Лепски. - Да, сэр... это я, - спокойно ответил старик. - Я Лепски... из полицейского управления. - Лепски взобрался на табурет. Локти положил на отполированную стойку бара и изучающе, но без враждебности посмотрел на индейца. - Понятно, сэр. - Я разговаривал с мистером Хансеном, - сообщил Лепски. - Похоже, его что-то подводит память. Я думал, мне поможете вы. Старик наполнил миндалем еще одно блюдо. После паузы Лепски продолжал: - Я спросил у мистера Хансена, не работал ли здесь молодой индеец, лет двадцати трех, с густыми черными волосами. Мистер Хансен такого не помнит. А вы? Тохоло поднял голову: - Может, вы о моем сыне, сэр? На такой подарок Лепски не рассчитывал. - Ваш сын? Он здесь работает? Старик покачал головой. - Он мог здесь сделать отличную карьеру. Он прирожденный бармен, мне до него далеко. Прямо талант, но мистер Хансен решил, что он слишком молод, и ему пришлось уехать. Лепски внимательно посмотрел на старика. От него не укрылась ненависть, застарелой раной открывшаяся в глазах индейца. - Где ваш сын сейчас, Тохоло? - Не знаю, сэр. Из города он уехал. Уж четыре-пять месяцев от него ни весточки. Надеюсь, устроился в каком-нибудь приличном баре. На это дело у него прямо талант. - А он долго здесь проработал, прежде чем мистер Хансен посчитал его слишком молодым? - Долго ли? Месяца два. - А еще кто-нибудь, кроме мистера Хансена, считал, что он молод для этой работы? - Нет, сэр. На моего сына никто не жаловался. Лепски задумался, погрыз ноготь большого пальца. - Может, мистер Хансен и ваш сын чего-то не поделили? - спросил он наконец. - Это не мое дело, сэр. Вот где собака зарыта, подумал Лепски. - Расскажите о вашем сыне, Тохоло. Почему он не пишет? У вас с ним испортились отношения? Тохоло посмотрел вниз, на свои темные, тонкие руки. - Мой сын что-то натворил, сэр? Лепски заколебался. Потом решил: надо выкладывать карты на стол. Хуже не будет. Конечно, у него перед носом могут захлопнуть дверь... а если повезет? - Вы про Палача слышали? Старик поднял голову и посмотрел на Лепски. - Да, сэр. - Нам известно, что этот убийца - индеец, - сказал Лепски как можно мягче. - Он убил двух членов вашего клуба и приятельницу третьего. У этого человека повредился рассудок. Мы должны найти его, пока он не убил кого-то еще. Мы знаем, что он - молодой. И стараемся выйти на его след. Поэтому я хочу у вас узнать: что за человек ваш сын? Лицо старика стало мраморно-серым. - Вы думаете, сэр, это натворил мой сын? - Я этого не утверждаю. Мы все должны проверить. Пока мы ищем больного индейца, который хорошо знает личную жизнь членов вашего клуба. Что произошло между Хансеном и вашим сыном? В растерянности Тохоло поднял стакан и начал его протирать. Лепски увидел: руки его подрагивают. - Я про это ничего не знаю, сэр. Просто мистер Хансен решил, что для работы здесь мой сын еще молод, вот и все. - Фотографии сына у вас нет? Старик замер. Заставил себя поставить стакан на стойку, взять другой. - Нет, сэр. Мы индейцы, не любители фотографироваться. - А как ваш сын уживался с другими членами клуба? Наблюдая за стариком, Лепски инстинктивно чувствовал: эти вопросы вот-вот сломят Тохоло. Еще чуть-чуть его потрясти, и что-то обязательно высыплется. - Что? - хрипло переспросил Тохоло. Лепки повторил вопрос. Тохоло совсем сжался, будто уменьшился в размерах. - Я надеялся, сэр, он здесь приживется, но иногда ему приходилось трудно. Лепски обдумал услышанное. - Вы хотите сказать,