- Если бы я знал, что разразится торнадо, я бы провел ночь в Сан-Бернардино. Теперь я рад, что вернулся сюда. Они оба посмотрели на меня: мужчина с нарастающей тревогой, женщина, как мне показалось, - оценивающе. - Вы издалека приехали? - спросил я на правах хозяина и с целью втянуть в разговор гостью. Наступило молчание. Ева смотрела на огонь. Бероу вертел стакан толстыми пальцами, и я почувствовал, что у Херви нет желания отвечать на мой вопрос. - Из Лос-Анджелеса, - наконец выдавил он. - Я довольно часто бываю в Лос-Анджелесе, - сказал я Еве. - Почему же я никогда не встречал вас раньше? Она холодно и безучастно посмотрела на меня и тут же отвернулась, ответив с недовольством: - Не знаю. Обычно, когда я имею дело с женщинами, я нахожу в их глазах немедленный отклик. На этот раз все было иначе. Но это меня не остановило. Я решил продолжать расспросы, отметив про себя, что, если бы женщина узнала, кто я такой, она, наверное, отнеслась бы ко мне с большим интересом. Я подумал, что следует назвать себя, что настало время представиться, чтоб увеличить свои шансы в начавшемся поединке по завоеванию расположения женщины. Но на этот раз меня совсем непредвиденно опередил Бероу. Он, видно, почувствовал или разгадал мои намерения, потому что в следующий момент Херви уже осушал свой стакан и очень решительно и откровенно заявлял свои права на Еву, похлопывая ее по плечу. - Ложитесь спать, - повелительным тоном сказал он женщине. "Если я правильно разгадал ее характер, - подумал я, - она пошлет его к черту". Но Ева против ожидания этого не сделала. - Хорошо, - ответила она безразлично и встала на колени. - Не уходите, - попросил я. - Вы, наверное, оба проголодались. У меня кое-что есть в холодильнике. Может быть, поужинаем? - Мы пообедали в Глендоре, по пути сюда. Пусть идет спать, она устала. Я посмотрел на Херви и рассмеялся, но он промолчал, тупо уставясь на свой пустой стакан. Только на лбу у него вздулись вены, что выдавало сдерживаемое напряжение Бероу. Ева встала. Она была меньше ростом и изящнее, чем я предположил вначале. Ее голова не доставала мне до плеча. - Где я буду спать? - спросила женщина, гладя куда-то поверх моего плеча. - Вы можете занять спальню, а я устроюсь в комнате для гостей. Но если все же не хотите спать, буду рад продолжить с вами разговор. - Я хочу спать, - сказала Ева, направляясь к двери. Когда женщина ушла, я сказал: - Пойду взгляну, есть ли у нее все необходимое. - Я вышел вслед за ней прежде, чем Бероу сделал хотя бы шаг. Ева стояла в спальне у камина, заложив руки за голову. Потянулась, зевнула, не замечая меня, но когда увидела стоящего в дверях, ее губы сжались и в глазах появилось уже однажды отмеченное мною оценивающее выражение. - Есть ли у вас все необходимое? - улыбнувшись, спросил я. - Вы уверены, что не хотите есть? Она рассмеялась. Я решил, что она издевается надо мной, так как прекрасно понимает, чем продиктована моя забота о ее комфорте. Такое понимание женщины меня устраивало: не надо было тратить лишнее время на предварительное ухаживание. - Мне ничего не нужно... Благодарю вас. - Если вы так уверены... Я хочу, чтобы вы чувствовали себя как дома. У меня сегодня праздник: впервые в мой дом вошла женщина. Как только я произнес эти слова, я сразу понял, что совершил ошибку. Улыбка в глазах женщины тут же сменилась холодным недоверием. - Да? - спросила она и, подойдя к кровати, вынула из сумки розовый шелковый пеньюар и небрежно бросила его на стул. Ева знала, что я соврал, и изменившееся выражение ее лица не скрывало того, что она считает меня лжецом. Я разозлился. - Этому трудно поверить? - спросил я, делая шаг вперед. Она собрала разбросанное по кровати белье, засунула его в сумку и поставила ее на пол. - Чему трудно поверить? - спросила Ева, подойдя к трюмо. - А тому, что у меня не бывает женщин. - А мне-то какое дело до того, бывают они здесь или нет? Она, безусловно, была права, но меня задело ее безразличие. - Да, безусловно, это должно быть вам безразлично, - сказал я, чувствуя себя униженным. Женщина сосредоточенно занялась собой: она стала причесывать волосы, внимательно глядя на себя в зеркало. Уход в себя произошел у Евы мгновенно. Я почувствовал, что она забыла о моем присутствии в комнате. - Дайте мне вашу промокшую одежду, - предложил я, напомнив о себе, - ее следует повесить в кухне просушить. - Я сама могу позаботиться об этом, - слова прозвучали резко и даже надменно. При этом Ева повернулась ко мне и плотнее запахнула халат. Две морщинки на переносице обозначились отчетливее и придали лицу хмурое выражение, которое совершенно опростило женщину. Но, несмотря на такое невыгодное для нее преображение - а женщина выглядела совсем простушкой, когда на ее лице появлялась зачастую странная, делающая лицо деревянным, маска - гостья по-прежнему продолжала меня интересовать. Ева посмотрела на дверь, потом на меня, еще раз повторила это движение глаз, и я понял, что мне отдается приказ уходить. Для меня это было в новинку и пришлось мне не по вкусу. - Я хочу лечь спать... если вы не возражаете, - сказала женщина и отвернулась от меня. Ни благодарности, ни единого доброго слова, ни извинения, что она выгнала меня из моей собственной комнаты, только холодность и упрямое желание остаться одной. - Доброй ночи! - сказал я, удивляясь тому, что чувствую себя как-то смущенно и неуверенно. Я колебался, не зная, уходить мне или подождать, но Ева снова ушла в себя и забыла обо мне, как и прежде. Ее больше волновало, как уложить волосы для сна, чем я. Мне оставалось только одно: выйти из комнаты. Когда я вернулся в гостиную, Бероу приготавливал себе виски с содовой. Он, шатаясь, подошел к креслу, сел и уставился на меня тяжелым взглядом. Словно для того, чтобы лучше разглядеть, протер глаза, не спуская их с меня. А начатый им разговор выдал те мысли, что не давали мужчине покоя в мое отсутствие. - Выбросьте все мыслишки на этот счет, - сказал Херви, ударяя кулаком по ручке кресла, - держитесь от нее подальше. Ясно? Я в упор посмотрел на порядком надоевшего мне гостя. - Как вы смеете так со мной разговаривать? - спросил я, взбешенный его наглостью. Красное лицо Херви вытянулось. - Оставьте ее в покое, - пробормотал он. - Сегодня она моя. Я знаю, что вы затеяли, но хочу сказать вам пару слов. - Он наклонился вперед и наставил толстый палец в мою сторону. Его рот кривился. - Я купил ее. Она стоила мне сотню баксов! Вы слышите? Я купил ее! Она моя! Прочь руки. Я не поверил ему. - Вы не могли купить ее. Кто угодно, но только не такая трухлявая гнилушка, как вы. Он расплескал виски на ковер. - Что вы сказали? - слезящиеся злые глаза Херви уперлись мне в переносицу. - Я сказал, что вы не могли купить эту женщину, потому что вы - трухлявая гнилушка. - Вы еще пожалеете, что оскорбили меня, - заявил мужчина, не скрывая кипевшей в нем злости. - Как только я увидел вас, я сразу понял, что вы заварите кашу. Вы хотите отнять ее у меня. Я усмехнулся: - А почему бы и нет? Чем вы можете мне помешать, хотел бы я знать? - Но я же купил ее, черт вас побери! - воскликнул он, колотя кулаком по ручке кресла. - Вы что, не понимаете, что это значит? Сегодня она моя! Неужели вы не можете вести себя как джентльмен?! Я все еще не верил пьяному бреду Херви. - Позовите ее сюда, - смеясь ему в лицо, сказал я. - В конце концов сотня долларов не такая уж большая сумма. Я готов предложить больше. Бероу пытался встать с кресла. Он был пьян, но у него были мощные плечи. Если он набросится на меня и застанет врасплох, он сможет изувечить меня. Я отскочил назад. - Не волнуйтесь, - сказал я, продолжая отступать. Он надвигался на меня. - Можно решить этот вопрос без драки. Позовите ее. - Она получила от меня сотню баксов, - прохрипел он яростным голосом. - Восемь недель я ждал этого дня. Я просил Еву уехать со мной, и она соглашалась. Но когда я приезжал за ней, проклятая служанка заявляла, что хозяйки нет дома. Четыре раза сыграли со мной такую шутку, и каждый раз я знал, что Ева дома, что она смотрит на меня из окна и смеется надо мной. Но я хотел ее, я, простачок, понимаете? Я набавлял цену всякий раз, как приходил. И женщина поехала со мной, когда я сказал, что дам ей сотню баксов. Все было хорошо, пока не появились вы. Теперь ни вы, ни какая-нибудь человекообразная обезьяна не остановит меня. Меня тошнило от этого типа. Я не вполне еще поверил ему, но определенно знал, что не потерплю его больше в своем доме. Он должен уйти. Я вытащил бумажник и бросил к ногам Бероу стодолларовый билет. Туда же полетело еще десять долларов. - Убирайся! - сказал я. - Вот твои деньги с процентами. Убирайся из моего дома. Бероу уставился на деньги. Кровь отлила от его лица. Из горла у него вырывались какие-то странные, квакающие звуки. Потом он поднял голову, и я понял, что придется применить силу. Я не хотел драться, но если он предпочитает пустить в ход кулаки, пусть пеняет на себя. Херви бросился на меня, вытянув свои длинные руки, словно собирался самым решительным образом разделаться со мной, и схватил меня за лацканы пиджака. Я не отстранился, я даже шагнул навстречу и, опередив его, с размаху ударил своего гостя кулаком по лицу. Большое кольцо-печатка, которое я носил на мизинце, врезалось ему в щеку, оставив глубокую кровоточащую царапину. И тут же второй рукой я нанес Херви сильнейший удар по голове. Бероу качнулся, хватая воздух ртом. Мой следующий удар пришелся мужчине в переносицу, от него Херви упал на четвереньки. Тогда я подошел к нему и, тщательно прицелясь, стукнул его ногой в подбородок. От удара голова Бероу запрокинулась, и он растянулся на ковре. С Бероу было покончено, причем он даже пальцем не прикоснулся ко мне. Ева стояла в дверях и наблюдала за дракой. Ее глаза были широко открыты от удивления. Я улыбнулся ей. - Все в порядке, - сказал я и подул на кулаки. - Ложитесь в кровать. Он сейчас уйдет. - Вы не имели права бить его ногами, - холодно сказала женщина. - Правильно. - Мне понравилось, что глаза ее горели гневом. - Я не должен был делать этого. Я, наверное, сошел с ума. А теперь я хочу, чтобы вы ушли. Ева ушла, и я услышал, как закрылась дверь спальни. Бероу, сломленный и неприятно дрожащий, приподнялся и приложил руки к лицу. Кровь стекала между пальцами и заливала манжеты рубашки. Он удивленно посмотрел на кровь и дотронулся до горла. Присев на край стола, я наблюдал за Херви. - До Биг-Биэ-Лейка две мили хода. С дорога вы не собьетесь. Идите прямо по направлению к горе. Недалеко от озера имеется отель. Они пустят вас. А теперь убирайтесь! Внезапно Херви закрыл лицо руками и заплакал. Да, с ним действительно было покончено. - Вставайте и уходите, - с отвращением сказал я. - Меня тошнит от одного вашего вида. Бероу встал, подошел к двери, закрыл глаза ладонью и снова заплакал, как обиженный ребенок. Я поднял деньги и сунул их в карман его пиджака. При этом он даже поблагодарил меня. Этот тип оказался еще и трусом. Я подвел его к двери, подал ему чемодан, который стоял в прихожей, и выпихнул его за дверь, в непогодь, из которой Бероу и появился у меня в доме. - Я не люблю таких слюнтяев, как вы, - сказал я. - Держитесь от меня подальше. Он спустился по ступенькам - и тут же ветер, дождь и темнота поглотили его. Я запер дверь и постоял в прихожей. Мне ужасно хотелось выпить, но прежде всего следовало кое-что выяснить. Выпивка подождет. Я подошел к спальне и открыл дверь. Ева стояла у трюмо, сложив руки на груди. Мой приход не удивил женщину. Она спокойно смотрела на меня. - Он ушел, - сказал я, останавливаясь в дверях, - я отдал ему сто долларов, которые вы от него получили, и он горячо поблагодарил меня. Выражение ее лица не изменилось. Ева молчала и была похожа на опасное, готовое наброситься на свою жертву животное. Я посмотрел на нее и спросил: - Вам не жаль его? Ее губы презрительно сжались. - С какой стати я буду жалеть мужчину? - прозвучало в ответ. Когда были произнесены эти слова, я понял, кто она. Сомнений не осталось. Значит, Бероу не лгал. Слишком гладко он рассказал, как купил ее, и слишком точно назвал цену. Если раньше я и надеялся, что Херви наговаривает на Еву, чтоб быть с ней и обезопасить таким образом меня как соперника, то теперь знал, что он говорил правду. Да, Ева была одной из тех, кто принадлежит всем, кому это захочется. Никто не подумал бы этого при взгляде на нее. И она, эта женщина, на которую в обществе смотрели, как на отброс, смела игнорировать меня, она имела наглость пренебрегать мною. Внезапно у меня появилось желание унизить ее, причинить ей боль. Раньше я никогда не испытывал такого желания ни к одной из женщин. - Он сказал мне, что купил вас, - сказал я, закрыв за собой дверь и пройдя в глубь комнаты. - Ваша внешность обманчива. Знаете, а мне и в голову не приходило, что вы - продажная женщина. Ваша такса сто долларов, не так ли? Я перекупил вас у изгнанного мной из дома Бероу. Только не воображайте, что я заплачу больше. Я не добавлю ни цента. На мой взгляд, ваша красная цена - сто долларов. Ева не сделала ни единого движения. Лицо ее хранило знакомое уже мне деревянное выражение, только потемнели глаза и побелели ноздри. Она наклонилась над трюмо. Ее маленькая, белая рука поглаживала тяжелую медную пепельницу. Я подошел к Еве. - Незачем бросать на меня такие свирепые взгляды. Я не из трусливого десятка. Пойдем, покажи мне, на что ты способна. Когда я протянул к ней руку, женщина внезапно схватила пепельницу и ударила меня по голове. 4 Большинство мужчин ведет двойную жизнь: явную и тайную. Люди судят о нас, о наших характерах только по фактам явной жизни. Однако если мужчина допускает ошибку и скрываемые им пороки становятся достоянием многих или всех, его осуждают, хотя никаких перемен в мужчине ни в лучшую, ни в худшую сторону не произошло, он остался тем же самым человеком, который совсем недавно пользовался благосклонностью общества. Но теперь вторая, тайная суть мужчины раскрыта, и отношение к нему резко меняется. Большинству мужчин, по крайней мере, многим удается дурачить общество, и оно принимает их за людей достойных и приятных только потому, что никто не знает их постыдных тайн, которые держатся в секрете. Я абсолютно откровенен с вами. Возможно, из-за этого вы пришли к заключению, что я чрезвычайно неприятный человек: бесчестный, тщеславный и недостойный любви. Такой вывод вам удалось сделать благодаря тому, что я сам разоблачил себя, изобразив себя без всяких прикрас. Но если бы вы встретили меня в обществе и мы стали бы друзьями, вы сказали бы, что я милейший человек: ведь я был бы с вами не до конца откровенным; осторожничал в словах и поступках и старался бы казаться лучше, чем я есть на самом деле. И теперь, когда я откровенно написал о невыгодных для меня, а в общем-то, о понятных, известных и элементарных вещах, у вас может возникнуть вопрос, за что же меня полюбила такая хорошая девушка, как Кэрол. Прошло много лет, но я до сих пор вспоминаю ее с чувством глубокой привязанности. Какой она была сердечной, терпеливой и доброй! Кэрол знала обо мне только то, что я открывал ей сам о себе. Когда настало время разрыва, обстановка настолько обострилась, что я был уже не в состоянии скрыть свои недостатки. Но до этого я обманывал ее так же успешно, как некоторые из вас обманывают тех, кто любит вас. Кэрол всегда понимала меня, всегда была очень дружелюбной, именно поэтому на четвертый день после того, как я встретил Еву, я отправился в Голливуд повидаться с Кэрол. Работники станции обслуживания в Сан-Бернардино позаботились о моей машине и "паккарде". Когда я спустился по горной дороге из Биг-Биэ-Лейка, я увидел группу мужчин, занятых расчисткой дороги. Несмотря на то, что их работа близилась к концу, проехать все равно было трудно. Руководитель работ был моим знакомым, поэтому он приказал положить на размытую дождем землю доски. Несколько человек практически перенесли машину на руках и опустили ее на сухом месте. Я приехал к Кэрол на Сансет-стрит около семи часов вечера. Франческа, горничная Кэрол, сказала, что мисс только что вернулась со студии и переодевается. - Входите, мистер Фарстон, - улыбаясь, проговорила горничная, - подождите немного. Я последовал за пышными формами Франчески в гостиную. Это была красивая, современная и уютная комната со скрытым освещением. Пока горничная готовила мне виски с содовой, я ходил взад и вперед по комнате. Когда я бывал в этом доме, Франческа всегда начинала суетиться, стараясь услужить мне, и Кэрол как-то, смеясь, сказала мне, что служанка считает меня самым почетным ее, мисс Рай, гостем. Я сел к с восхищением осмотрелся. Обстановка была предельно простой. Кресла и большая кушетка были обиты серой замшей и прекрасно гармонировали с винно-красными портьерами. - Каждый раз, когда я прихожу в эту комнату, - сказал я, взяв из рук девушки виски с содовой, - она нравится мне все больше. Мне нужно проконсультироваться с мисс Рай, как обставить свой дом, чтоб в нем было так же уютно и мило, как здесь. В это время в гостиную вошла Кэрол в прозрачном пеньюаре, перехваченном в талии широким красным поясом. Волосы ее были распущены и лежали на плечах. Выглядела она прекрасно, хотя ее нельзя было назвать красавицей согласно штампованным стандартам Голливуда. Когда она вошла, я подумал, что она очень похожа на Одри Хепберн: такая же изящная фигурка, бледное, без единой морщинки лицо и очень яркие губы. Но самым красивым у Кэрол были глаза: большие, живые и умные. - Здравствуй, Клив! - весело сказала она. В руках у нее была сигарета в 18-дюймовом мундштуке. Он был единственной манерной чертой в ее облике, так как этот длинный мундштук выгодно подчеркивал изящество рук и запястий его обладательницы. - Где это ты пропадал три последних дня? - спросила она и замолчала, вопросительно посматривая на мой поцарапанный лоб. Я взял красивые руки Кэрол в свои. - Боролся с дикаркой, - улыбнулся я ей. - Я так и подумала, - продолжала хозяйка дома, взглянув на костяшки моих пальцев, с которых была содрана кожа при расправе над Бероу. - Судя по твоему виду, она действительно дикарка. - Да, - подтвердил я, подводя Кэрол к кушетке. - Это самая дикая женщина во всей Калифорнии. Я специально приехал сюда из Фри-Пойнта, чтобы рассказать тебе о ней. Кэрол устроилась в углу кушетки, поджав под себя ноги. - Пожалуй, я тоже выпью виски с содовой, - обратилась мисс Рай к Франческе. А затем, устремив на меня погрустневшие глаза, продолжала: - У меня предчувствие, что рассказ мистера Фарстона расстроит меня. - Вздор! - сказал я. - Мне хочется, Кэрол, развеселить тебя. - Я сел рядом с ней и взял ее руку. - Судя по синякам под глазами, у тебя сегодня был трудный день. Синяки, конечно, идут тебе, но откуда они? Ты плакала? Устала? А может быть, ты, наконец, стала вести распутный образ жизни? Кэрол вздохнула. - Я работала. У меня нет времени на распутство. И вообще я на это не способна. Я никогда не занимаюсь тем, что меня не интересует. - Она взяла у Франчески виски с содовой и взглядом поблагодарила ее. - А теперь, - продолжала Кэрол, - расскажи мне об этой дикарке. Ты влюбился в нее? Я мельком посмотрел на Кэрол. - С какой стати я должен влюбляться в первую попавшуюся женщину? Ты же знаешь, что я влюблен в тебя. - Да, это мне известно. - Она погладила меня по руке. - Мне следовало помнить об этом, но после того как я не видела тебя три дня подряд, я уже было решила, что ты меня бросил. Значит, ты не влюблен в нее? - Не будь такой скучной, Кэрол, - сказал я. Мне не нравилось ее сегодняшнее настроение. - Могу сказать абсолютно точно: я не влюблен в нее. - И, откинувшись на подушку, я рассказал Кэрол о шторме, о Бероу и о Еве. Конечно, о некоторых деталях я благоразумно умолчал. - Почему ты замолчал? Продолжай, - поторопила меня Кэрол, когда я остановился, чтобы потереть пальцем ссадину на лбу. - Что предприняла женщина после того, как ты упал на пол? Облила тебя водой? Убежала с твоим бумажником? - Она убежала без бумажника и не взяла ни одной вещи. Поведение ее было отличным от тех шаблонов, которыми привыкли мерить поступки женщин подобного сорта. Нужно отдать должное, Кэрол, - и ты в этом со мной можешь согласиться, - что Ева не обычная потаскушка. - Потаскушки редко бывают обычными, - пробормотала Кэрол и улыбнулась. Замечание мисс Рай я принял без возражений. Немного помолчав, я продолжал: - Пока я был без сознания, Ева, вероятно, собрала свои вещи и ушла в шторм. Можно предположить, что она храбрая женщина. Ведь ветер завывал неистово и дождь лил как из ведра. Кэрол внимательно смотрела на меня и сказала то, что могла сказать именно она: - И у проституток есть своя гордость, Клив. Ты отвратительно вел себя с ней. Она правильно сделала, что ударила тебя. Нельзя быть таким самодовольным. А тебе известно, кто был тот мужчина - Бероу? - Понятия не имею. Он похож на коммивояжера. Такие, как он, не пользуются успехом у женщин и поэтому вынуждены покупать их. - Не у всех же такое громкое имя, великолепная внешность и обаяние, как у тебя, Клив, - сказала Кэрол, и в глазах у нее промелькнула досада. - Возможно, и одна девушка не захотела утешить этого беднягу. А твоя дикарка решила быть доброй и сжалилась над ним. - Не думаю, чтобы она была доброй, - пробормотал я, - нет, она не добрая. - А может быть, ты сам не был добрым в тот вечер? - Ты имеешь в виду Бероу? Он смертельно надоел мне. Я хотел избавиться от него, а он напился и полез в драку. Я скрыл от Кэрол, что дал ему сто десять долларов. Этот поступок был бы ей непонятен. - Надеюсь, ты избавился от него не для того, чтобы поговорить со своей гостьей о сердечных делах? Внезапно я почувствовал раздражение: моя проницательная собеседница слишком быстро добралась до истины. - Послушай, Кэрол! - резко сказал я. - Я не люблю женщин такого типа. Тебе не кажется, что ты просто смешна со своими подозрениями? - Извини, - сказала хозяйка дома и подошла к окну. - Питер Теннет обещал зайти ко мне. Может быть, ты поужинаешь с нами? Услышав о Питере, я пожалел, что пооткровенничал с мисс Рай и рассказал ей о Еве. - Нет, сегодня я занят. Он заедет за тобой? Я не был занят, но у меня появилась одна идея, и я решил развязать себе руки. - Да, но ты же знаешь Питера... Он, как всегда, запаздывает. Я хорошо знал Питера Теннета. Он был единственным из друзей Кэрол, в присутствии которого у меня возникало чувство неполноценности. Вместе с тем, это был великолепный парень. У нас с ним были очень хорошие отношения, но я завидовал ему: он был разносторонне талантливым человеком, режиссером, сценаристом и техническим консультантом по съемкам. Все, что он предпринимал до настоящего времени, было удивительно удачным. Можно было подумать, что он обладатель волшебной палочки: во всем ему сопутствовал успех. На киностудии Питера считали человеком номер один. Я с завистью думал о том, как много он достиг за один год. - Ты действительно не сможешь поехать? - погрустнев, спросила Кэрол. - Тебе надо почаще встречаться с Питером. Он может быть тебе полезен. В последнее время Кэрол постоянно предлагала мне поддерживать дружбу с различными людьми, которые могли бы быть мне полезными. Ее опека и тревога, что я нуждаюсь в помощи, раздражали меня. - Он может оказаться мне полезным? - удивился я, пытаясь улыбнуться. - Интересно, что же он может сделать для меня? Послушай, Кэрол, мои дела идут прекрасно... Я не нуждаюсь в чьей-либо помощи. - Извини меня еще раз и не сердись, - попросила Кэрол, отвернувшись к окну. - Кажется, я сегодня говорю невпопад. - Дело не в тебе, - сказал я, подходя к ней. - У меня чертовски болит голова, и я очень раздражен сегодня. Она обернулась. - А чем ты занят, Клив? - Чем занят? Я приглашен на обед. Моими... издателями... - Я не об этом. Над чем ты работаешь? Уже два месяца ты живешь во Фри-Пойнте. Что происходит? Именно об этом я не хотел говорить с Кэрол. - Пишу роман, - беспечно сказал я. - Разрабатываю сюжет. На следующей неделе я возьмусь за работу. Не тревожься. - Я попытался улыбнуться. Обмануть Кэрол было очень трудно: она чувствовала фальшь. Чтобы не попасть впросак, мне следовало быть осторожным. - Я рада, что ты пишешь роман, но было бы лучше, если бы ты написал пьесу. Ведь за роман ты получишь несравненно меньше, не правда ли, Клив? Я вопросительно посмотрел на нее. - Я не знаю... Получу за право издания. За право издания серии... Может быть, роман возьмет Колинер. Его фирма заплатила Ингрему 50 тысяч долларов за право издания серии. - Ингрем написал отличную пьесу. - А я напишу великолепную книгу, - заверил я. Но мои слова прозвучали как-то неубедительно. - А после романа я напишу пьесу. Сейчас у меня есть хорошая фабула для романа, значит, надо ковать железо, пока оно горячо. Я подумал, что Кэрол начнет расспрашивать о содержании романа, и мне стало не по себе. Если бы это произошло, я попал бы в глупейшее положение. Но в эту минуту вошел Питер, и я почувствовал облегчение оттого, что опасный для меня разговор был прерван. Питер был одним из самых удачливых англичан в Голливуде. Все его костюмы были сшиты в Лондоне на Секвилл-стрит, и их покрой удивительно шел к чисто английской фигуре Теннета, широкой в плечах и узкой в бедрах. Его загорелое, умное лицо просияло при виде Кэрол. - Ты не успела одеться? - спросил он, поздоровавшись с ней за руку. - Ты очаровательна, Кэрол. Надеюсь, ты не очень устала и мы поедем куда-нибудь поужинать? - Конечно, поедем, - улыбаясь, ответила Кэрол и посмотрела на меня. - Как ты поживаешь, дорогой? - Мы пожали друг другу руки. - Кэрол все хорошеет. Правда? Я кивнул головой. Теннет вопросительно посмотрел на мой исцарапанный лоб. - Приготовь Питеру виски, Клив, пока я оденусь, - сказала Кэрол. - Я мигом. - И, посмотрев на режиссера, добавила: - Клив сегодня такой обидчивый... Не хочет ужинать с нами... - Ты обязательно должен поехать... Такое событие надо отпраздновать, не правда ли, Кэрол? Кэрол беспомощно покачала головой. - Клив обедает со своими издателями... Я не верю этому, но мне ничего не остается, как быть тактичной и делать вид, что так оно и есть. Ты только посмотри на его лоб. Он боролся с дикаркой. - Мисс Рай, смеясь, обернулась ко мне. - Расскажи о ней Питеру, Клив... Питер проводил даму до двери и напутствовал словами: - Не торопись. У меня сегодня много свободного времени. - Но я голодна, - запротестовала Кэрол и выбежала из комнаты. Питер подошел к маленькому бару, где я приготавливал ему виски. - Так, значит, ты боролся? - спросил он. - Какие глубокие царапины! - Пустяки! - сказал я. - Что будешь пить? - Выпью немного виски. - Теннет наклонился к бару и вынул сигарету из тяжелого золотого портсигара. - Кэрол рассказала тебе последние новости? Я протянул молодому режиссеру сифон с минеральной водой. - Нет... Что за новости? Питер с недоумением посмотрел на меня. - Странный ребенок... Почему она скрыла это от тебя? - Он закурил сигарету. Внезапно мне стало не по себе. - Какие новости? - повторил я, не отрывая от Питера глаз. - Ей поручили написать сценарий по лучшему роману года. Это решено сегодня утром... сценарий по роману Ингрема. Я поставил стакан с виски на полированный бар. Меня охватило чувство горечи. Я не смог бы отработать этот роман. Для меня он был слишком объемным, и все же то, что его передали такому ребенку, как Кэрол, было для меня настоящим ударом. - Это просто замечательно! - сказал я, стараясь казаться обрадованным. - Я читал этот роман. Он действительно великолепен. А кто будет ставить фильм? Ты? Питер ответил с большой охотой: - Да. Этот фильм должен быть многоплановым. Я всегда мечтал поставить такой фильм и всегда настаивал на том, чтобы работу над сценарием поручили Кэрол. Правда, я сомневался, что Голд согласится на это. Пока я раздумывал, с какой стороны подойти к нему и как уговорить его, Голд Рекс вызвал меня сам и объявил, что писать сценарий будет Кэрол. Взяв стакан, я подошел к кушетке, обрадовавшись возможности сесть. - Что она выиграет от этого? - спросил я заинтересованно. Питер помедлил с ответом и, как бы еще раздумывая, сказал: - Пока судить трудно. Будет заключен контракт. Она станет больше получать... Кинофирма предоставит ей кредит... И, если она оправдает надежды и сценарий получится хорошим, будет обеспечено ее будущее. - Теннет отпил глоток виски. - А сценарий обязательно получится хорошим! Кэрол талантлива! Я подумал о том, что все замешанные в этой игре люди, за исключением меня, наделены талантом. Питер подошел и сел в кресло рядом с кушеткой. Кажется, он понял, что сообщенная им новость расстроила меня. - Над чем работаешь сейчас ты, Клив? Мне стало надоедать это: все, буквально все интересуются моей работой. - Я думаю, что мои сюжеты тебя не смогут привлечь. - Жаль. Я хотел бы поставить фильм по твоему роману. - Режиссер вытянул длинные ноги. - Я уже давно хотел поговорить с тобой. Ты когда-нибудь думал о том, чтобы работать на Голда? Я мог бы представить тебя ему. У меня появилось подозрение, что за меня хлопотала Кэрол. - К чему, Питер? Ты же знаешь меня. Я не могу работать на заказчика. Кэрол часто говорила мне, что работа на студии - сущий ад. - Да. Но и большие деньги, - сказал Питер, взяв протянутый мной стакан с виски. - Подумай об этом, но не слишком затягивай с ответом. Память у публики очень короткая, а у голливудской тем более. - Теннет не смотрел на меня, но у меня появилось ощущение, что это не просто случайный разговор. Это было предупреждением. Я закурил сигарету и глубоко задумался. Есть такие вещи, о которых невозможно признаться тем, кто пишет или ставит фильмы для Голливуда. Им не признаешься, что у тебя нет творческих планов, что ты исписался. Они и сами очень скоро поймут это. Я знал, что, если я снова вернусь во Фри-Пойнт, случится то, что происходило со мной последние два дня. Я снова начну неотступно думать о Еве. Она вошла в мои мысли с того самого момента, как, придя в себя, я обнаружил, что лежу на полу в полном одиночестве и что сквозь портьеру в комнату проникает солнечный луч. Я старался выбросить из головы эту оказавшуюся случайно в моем доме женщину, но ничего не получалось. Она преследовала меня: приходила в мою спальню, садилась рядом со мной на крыльцо, мешая мне сосредоточиться над сюжетом книги, смотрела на меня с чистого листа бумаги, заправленного в пишущую машинку. В конце концов мысли о падшей женщине так измучили меня, что появилось желание поговорить с кем-нибудь о ней. Именно поэтому я приехал в Голливуд к Кэрол. Но, когда я стал рассказывать ей о Еве, я обнаружил, что не могу раскрыть ей того, что больше всего беспокоит меня. Питеру я тоже не мог поведать об этом. Они решили бы, что я сошел с ума. Может быть, все так: я, действительно, сошел с ума. Я мог выбрать любую из двадцати самых шикарных и привлекательных актрис Голливуда. У меня была Кэрол, которая любила меня и очень много значила для меня. Но мне этого было недостаточно. Меня свела с ума проститутка. Пожалуй, слова "свела с ума" выбраны неудачно. Прошлую ночь я провел, сидя на террасе перед бутылкой шотландского виски и пытаясь понять, почему это произошло, почему я не могу выбросить из головы падшую женщину. Ева затронула мою гордость. Ее холодное безразличие прозвучало как вызов. Я почувствовал, что эта продажная женщина живет в своем особом мире, который является для нее каменной крепостью, куда нет хода любовникам. Сделав такое заключение, я поставил себе целью предпринять атаку и разбить стены этой крепости. К тому времени, когда я пришел к этому решению, я был изрядно пьян и твердо решил, что завоюю Еву. Все женщины, с которыми я флиртовал в прошлом, были слишком легкой добычей. Я хотел встретить такую женщину, которую нужно было бы отнимать не только руками, но вырывать зубами, за которую стоило бы драться всеми доступными, известными и немыслимыми способами. Ева была именно такой женщиной. Она легко не сдастся! Даже сами мысли о предстоящей схватке будоражили меня. Я предвидел, что будет борьба не на жизнь, а на смерть. Ведь эта проститутка не маленькая глупышка, которую можно без труда обвести вокруг пальца. Она, сама того не зная, бросила мне вызов, и я готов принять его. У меня не было сомнений в том, каков будет финал. Только я старался не думать о том, что произойдет, когда я одержу победу над Евой, завладев ею всецело. Об этом можно будет позаботиться в свое время. Вошла Кэрол, и я тут же отключился от мыслей о Еве. Мисс Рай выглядела великолепно. На ней было серебристо-голубое вечернее платье и накидка из горностая. - Почему ты не рассказала мне? - вскочив с кресла, спросил я. - Я ужасно рад и горд за тебя, Кэрол. Она испытующе посмотрела на меня. - Приятно, не правда ли? Клив, может быть, теперь ты пойдешь с нами... нужно отпраздновать... Я хотел пойти, но у меня было более важное дело. Если бы мы отправлялись с ней вдвоем, то я бы пошел, но с Питером мне идти не хотелось. - Если я смогу вырваться, я присоединюсь к вам, - заверил я. - Где состоится торжественный ужин? - На Вейн-стрит в "Браун-Дерби", - ответил Питер. - Когда приблизительно ждать тебя? - Все зависит от обстоятельств, - сказал я. - Если мне не удастся открутиться, то после ужина встретимся здесь... не возражаете? Кэрол подала мне руку. - Ты должен прийти. Клив, ты сделаешь все возможное, чтобы быть с нами, правда? Питер встал. - Идемте. Тебе по пути с нами? - Я обещал быть у издателя в восемь, - объяснил я. На часах было 7.30. - Кэрол, ты не будешь возражать, если я на несколько минут задержусь здесь? Я допью свое виски и позвоню по телефону. - Не буду заставлять тебя, мистер Фарстон, искать телефон где-то в другом месте. Пойдем, Питер, мы не должны мешать деловым разговорам. - Кэрол помахала мне рукой. - Значит, мы увидимся? Ты намерен сегодня возвратиться во Фри-Пойнт? - Да, если, конечно, не задержусь здесь слишком долго. Я хотел бы начать работу завтра утром. Когда они ушли, я снова налил себе виски и взял телефонный справочник. В нем я нашел целый список людей по фамилии Марлоу. Потом я увидел ее имя, и меня охватило волнение. Она жила на Лаурел-Каньон-Драйв. Я не имел ни малейшего представления о том, где находится эта улица. Немного поколебавшись, я поднял телефонную трубку и набрал нужный мне номер. Я прислушивался к гудкам. Когда трубку на том конце сняли, кровь бросилась мне в голову. Какая-то женщина, не Ева, спросила: - Кто говорит? - Мисс Марлоу? - Кто говорит? - снова послышался осторожный голос. Я усмехнулся и ответил: - Мое имя ей ничего не скажет. Оно ей неизвестно. Воцарилось молчание, потом женщина сказала: - Мисс Марлоу просила узнать, что вам нужно. - Попросите мисс Марлоу подойти к телефону, - сказал я. - Мне посоветовали позвонить ей. Снова длительная пауза, а потом прозвучал голос Евы: - Слушаю! - Могу ли я повидаться с вами? - Я изменил голос, чтобы она не узнала меня. - Когда? - Через полчаса. - Полагаю, что да. - В голосе ее была какая-то нерешительность. - Я знаю вас? - Скоро узнаете, - сказал я и рассмеялся. Она тоже рассмеялась, и ее смех прозвучал как музыка. - Тогда приезжайте, - разрешила Ева и повесила трубку. Как же все оказалось легко и просто! 5 Я остановился на углу улиц Санта-Моника и Мелроз и спросил полицейского, как проехать на Лаурел-Каньон-Драйв. Поставив ногу на подножку машины и сдвинув шляпу на затылок, полисмен сказал, что это не улица, а переулок, находившийся между Голливудской улицей и Сансет-стрит. И самым подробным образом объяснил мне дорогу. Проехав мимо бесчисленных магазинов, таверн, бунгало и многоэтажных домов, я наконец-то нашел то, что искал. Лаурел-Каньон-Драйв оказался узеньким переулком с типовыми домиками, спрятанными за живыми изгородями и пышными клумбами. Я ехал медленно, чтобы заметить и не пропустить нужный мне дом. Увидев написанный на калитке номер, я остановился и вылез из машины. Ева жила в этом доме. Улица была пустынная, дом казался необитаемым. Как только я вошел в калитку, высокий забор скрыл меня от взоров тех, кто мог бы в это время находиться в переулке. Кругом царила тишина, и у меня появилось ощущение, что я попал в сонное царство. Тропинка вывела меня к двери, которая была скрыта встроенным крыльцом. С обеих сторон от двери были окна, прикрытые кремовыми муслиновыми шторами. Поднявшись на крыльцо, я остановился. Прежде чем постучать, я внимательно рассмотрел дверной молоток в виде железного кольца, насаженного на обнаженную женскую фигуру. Эта незначительная деталь дома Евы хоть и казалась остроумной, напомнила мне снова, к кому я пришел. Однако назад дороги не было. Я постучал и стал ждать какого-нибудь признака жизни в этом доме. Ожидание привело меня в волнение, с которым я справлялся с трудом. Наконец я услышал, как щелкнул выключатель, и вскоре после этого дверь открылась. Загородив своим телом весь проход, на пороге стояла высокая, почти такого же роста, как я, угловатая женщина. Я почувствовал, что ее глаза впились в меня, потом, словно удовлетворенная моим видом, она посторонилась и пропустила меня. - Добрый вечер, сэр! Вас ожидают? - Добрый вечер, - ответил я. - Мисс Марлоу дома? - Обойдя женщину, я вошел в прихожую. Чувствовал я себя неловко, и это злило меня. Мне было мерзко оттого, что эта женщина с худым, красным лицом, остреньким носиком и маленькими, горящими глазами оценивающе разглядывает меня, и оттого, что она великолепно знает, для чего я явился в этот убогий, скрытый от любопытного взгляда домик. - Не пройдете ли вы за мной, сэр? - женщина прошла по коридору и открыла дверь. Во рту у меня пересохло, в висках от волнения пульсировала кровь. Я вошел в комнату. Она была небольшой. Прямо напротив двери я увидел трюмо, перед ним лежал белый толстый ковер, на котором стояли изящные стеклянные фигурки животных. В глубине комнаты справа стоял дешевый платяной шкаф. Широкий диван-кровать, покрытый розовым покрывалом, занимал все остальное пространство. Ева стояла перед потухшим камином, рядом находилось уютное кресло и прикроватный столик с настольной лампой. На столике лежало несколько книг. На Еве - знакомый мне голубой халат с короткими рукавами. Ее грубо загримированное лицо хранило застывшее деревянное выражение. Мы посмотрели друг на друга. - Хэлло, - широко улыбаясь, проговорил я. - Хэлло. - Выражение ее лица не изменилось, она не сделала ни единого движения. В ее приветствии были подозрительность и безразличие. Я