у. Мистер Клив... Теперь вы довольны. - Очень жаль, но мисс Марлоу занята. - Занята? - тупо повторил я. - Но ведь еще нет и двух часов. Как она может быть занята? - Сожалею, - без всякого сочувствия прозвучал ответ служанки. - Я передам, что вы звонили. - Одну минутку, - взмолился я, внезапно почувствовав себя больным и опустошенным. - Вы хотите сказать, что у нее какой-то посетитель? - Я передам, что вы звонили, - как автомат отчеканила Марти и повесила трубку. Я же бросил трубку, и она повисла на шнуре. Настроение у меня было отвратительное. Сейчас я вполне мог бы пустить себе пулю в лоб. Если бы у меня был пистолет, я именно так бы и поступил. Застрелился бы прямо здесь, не медля ни минуты. Это самоубийство стало бы сенсацией. Известный писатель покончил с собой, выстрелив себе в голову в телефонной будке. Великолепный заголовок. Но у меня нет пистолета. Плохо мое дело. Если бы я застрелился, Мерль Венсингер решила бы, что я покончил с собой из-за нее. А Кэрол, нежная Кэрол считала бы, что она - причина моего трагического конца. А Френк - известный писатель и сплетник - подумал бы, что я лишил себя жизни из-за случая с ним. И все бы они ошибались. Если бы я размозжил себе голову, единственной виновницей этого была бы Ева. И я готов поспорить на что угодно, что она отнеслась бы к моему самоубийству с полнейшим безразличием, и ей даже в голову бы не пришло, что я застрелился из-за нее. "О'кей, - подумал я. - У меня нет пистолета. Но я могу пойти куда-нибудь и напиться. А это уже выход. Надо напиться вдрызг. Только я со страхом чувствовал, что во всем мире не хватит коньяка, которым я мог бы залить свое горе". Я вышел из автомата на улицу и сел в машину. "Бедняга! - еще раз сказал я себе. - Мне очень жаль тебя". Эти слова я говорил себе уже утром. Оно было ужасным. И я все еще был пьян. Сидел я в машине, закрыв лицо руками, опершись на руль, и плакал. Вот до чего я дошел. Если бы Ева увидела меня вчера, она стала бы презирать меня. Ее муж никогда бы не поступил так. Джек поехал бы к ней, вышиб бы дверь и вышвырнул из дома того, с кем Ева проводила время. Потом Джек схватил бы свою жену за плечи и стал бы бить ее головой об стену. "Я ненавижу бесхарактерных людей, - говорила Ева в ту первую ночь, когда мы лежали на кровати. - У Джека сильный характер. Он знает, чего он хочет, и ничто не в состоянии заставить его свернуть с намеченного пути". Я тоже знал, чего я хочу, но я не поехал к ней и не бил ее голову об стену. Я сидел, закрыв лицо руками, прислонившись к рулю, и плакал. 12 Я пробудился от тяжелого сна и увидел, что Рассел раздвигает шторы. Я со стоном сел. Голова раскалывалась от боли, язык был похож на кусочек дубленой кожи. - Вас хочет видеть мистер Теннет, сэр, - доложил Рассел. Я тут же вспомнил об Ингреме. - Черт возьми! - воскликнул я и откинулся на подушки. - Сколько времени? - Ровно десять тридцать, - ответил слуга, посмотрев укоризненно на меня. - Полегче, Рассел! - крикнул я. - Тебе, наверное, уже известно, что произошло в клубе писателей? - Да, сэр, - сказал слуга, сжав губы. - Очень сожалею, сэр, что так все вышло. - Я не сомневался в твоем сочувствии, - съязвил я, хотя мне было не до игры слов: я жаждал только одного, чтобы перестала так отчаянно болеть голова. Я был жив, значит, не застрелился. Зато осуществил свой второй план: напился до беспамятства. Как я добрался домой, неизвестно. Я ничего не помнил, даже того, как лег в кровать. - Эта вошь сама напросилась на побои и получила по заслугам. Рассел закашлялся. Я застонал. - Прекрасно. Пусть мистер Теннет подождет. Понятия не имею, что ему нужно от меня. Теперь все равно ничего не исправить. Когда слуга вышел, я встал и поплелся в ванную. Холодный душ освежил меня всего, и головная боль почти прошла. Я побрился, смешал виски с содовой, выпил его и оделся, чувствуя, что начинаю приходить в себя. Питер ждал в гостиной. - Привет, - сказал я и, подойдя к буфету, снова приготовил себе стакан виски с содовой. - Я спал. Извини, что заставил тебя ждать. - Это не имеет значения, - сказал Теннет. - Выпьешь? Он покачал головой. Я подошел к кушетке и уселся рядом с гостем. Наступила неловкая пауза. Мы посмотрели друг на друга и отвернулись. - Ты пришел из-за Ингрема, да? - спросил я. - Да. Других причин нет. Ты был пьян? - Я должен оправдываться? - уточнил я, пытаясь сдерживаться, но чувствуя, что начинаю злиться. - Я пришел сюда не за тем, чтобы критиковать твои поступки, - быстро проговорил Питер. - Хотя, должен признаться, меня удивило твое поведение. Я должен известить тебя, что Голд намерен подать на тебя в суд. Я уставился на режиссера. - Голд намерен подать на меня в суд? - повторил я. - Вот это да! Этого я никак не ожидал. Питер кивнул. - Боюсь, что это так. Ингрем получил травму. В течение нескольких дней он не в состоянии работать. Этот простой обойдется студии в копеечку. И Голд бесится. Внезапно я почувствовал себя удовлетворенным: по крайней мере вошь получила как следует. - Понятно, - сказал я. - Я решил прийти к тебе и поговорить, - продолжал Питер. Он чувствовал себя как-то неуверенно и неловко, и по выражению его лица я видел, что ему неприятен этот разговор. - Р.Г. сказал, что потеряет от этого сто тысяч долларов. - Вполне приличная сумма. Так вот во что обошелся один мой удар! - выпалил я и внезапно ощутил страх, по коже у меня побежали мурашки. - И Голд намерен судом взыскать с меня эту сумму? - Юридически он не правомочен подать на тебя в суд и потребовать выплаты этих денег, - объяснил Питер. - В суд может обратиться только Ингрем. - Питер посмотрел на свои начищенные до блеска ботинки и добавил: - Р.Г. встретился с Ингремом. - Вот как. Он встретился с Ингремом? - Я отпил половину стакана спиртного, как пьют воду. Виски с содовой показалось мне безвкусным. - И Ингрем воспользуется своим правом, чтобы через суд взыскать сто тысяч долларов? Боюсь, что ему не удастся получить эти денежки. Питер осторожно стряхнул мизинцем пепел с сигареты. - Ингрем не подаст на тебя в суд. Он сказал Голду, что не сделает этого. Я поставил стакан на столик. - Почему же? - Не знаю, - откровенно признался Питер. - Я на его месте не пощадил бы тебя. Ты мерзко поступил с ним, так ведь, Клив? Я отмахнулся. - Ты хочешь сказать, что он играет в благородство и подставляет мне вторую щеку? Питер подтвердил мое предположение: - Что-то в этом роде. Я вскочил. Моему возмущению не было предела. - Проклятое животное! Я не позволю ему так обращаться со мной! Пусть подает на меня в суд! Это не имеет для меня никакого значения! Ты думаешь, меня беспокоит, как он поступит? - Послушай, Клив, ты лучше сядь, не горячись. Ты уже и так достаточно наделал глупостей, приди в себя. Что с тобой произошло? Тебе известно, что Кэрол на грани нервного расстройства? Я наклонился к гостю. - Вот что, Питер. Мне ни к чему, чтобы ты меня опекал. Я абсолютно уверен в этом. Не вмешивайся в мои дела. Не вмешивайся, говорю я тебе. - Я и сам не хотел ввязываться, - сказал Питер, сделав какой-то отчаянный жест. - Ты вообразил, мне это доставляет удовольствие? Кажется, ты не понимаешь, насколько все серьезно. Ты вступаешь в борьбу с Голдом. Все, что причиняет вред Голду, причиняет вред студии. Избиение Ингрема вызвало массу толков. Зачем тебе понадобилось избивать его, мне это абсолютно неинтересно. Допустим, у тебя были на это свои причины. Я их не знаю и не хочу знать. Но дело сделано, и план работы киностудии сорван. Положение обострилось еще и тем, что Кэрол в ужасном состоянии. Она не может работать, не может сосредоточиться, и, насколько я понимаю, все это из-за тебя. Немного успокоившись, я снова сел. - Ты во всем готов обвинить меня, - с горечью проговорил я. - Какого черта! Что вы все от меня хотите? - Тебе следовало бы на несколько дней покинуть Голливуд, - сказал Питер. - Ты можешь уехать во Фри-Пойнт? Я хочу только одного: ты не должен связываться с Р.Г., особенно теперь, когда ты в таком ужасном состоянии. Ингрем не станет подавать на тебя в суд, и мы с Френком уговорим Р.Г. оставить тебя в покое. В настоящее время Р.Г. жаждет твоей крови, Клив! "Если Голд бесится из-за меня, - подумал я, - значит, мой сценарий летит ко всем чертям". - Я не могу сейчас уехать из города, - задумавшись на мгновение, сказал я. - У меня много дел, но я постараюсь держаться подальше от Голда. Питер встревожился, но потом, подумав, согласился: - Может быть, все еще уладится. - И встал. - Я должен вернуться на студию. У нас там переполох, и Голд похож на медведя, который ревет от головной боли. Будь разумен и в течение ближайших дней не попадайся ему на глаза, Клив. - Хорошо, - пообещал я. - Между прочим, тебе известно, Питер, что я пишу сценарий для Голда? Как ты думаешь, останется в силе наш договор с ним? Питер пожал плечами. - Может быть, и останется. Все зависит от того, как удастся уладить ваши отношения. Если получится замять эту неприятную историю и твой сценарий будет хорошим, возможно, договор останется в силе: Р.Г. - человек дела и не пропустит выигрышного сюжета. Но твой сценарий, естественно, должен быть на высоте. - Понятно. - Я проводил режиссера до двери, чувствуя, что настроение мое ухудшается и нервы мои изрядно сдали. Я начал осознавать, какую потрясающую глупость я сотворил, избив Ингрема. Это может испортить всю мою карьеру. - А Кэрол ты ничем не можешь помочь? - с надеждой в голосе спросил Питер. - Пожалуй, ничем. Он пристально посмотрел на меня, и мне вдруг стало стыдно. - Она любит тебя, Клив, - тихо проговорил Теннет. - Она - большой ребенок, и не заслуживает такого отношения. Было время, когда я думал, что у вас серьезные намерения относительно друг друга. Я знаю, что это не мое дело, но мне больно смотреть на нее: ее состояние ужасно. Я не проронил ни слова. Питер стоял, не зная, уходить или подождать. Видя, что я молчу, закончил: - Очень жаль. Будем надеяться, что она как-нибудь переживет это. До свидания, Клив. Нигде не показывайся. Я уверен, что если ты будешь достаточно осторожен, все обойдется. - Надеюсь, - сказал я и добавил: - Спасибо, что зашел. Когда гость ушел, я вернулся в гостиную и выпил еще один стакан виски. Я хотел поехать к Кэрол, но не нашел в себе достаточно мужества, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Я причинил ей боль и был уверен, что если поеду к ней сейчас, то только усложню свою задачу примирения. Нет, надо подождать и дать Кэрол время прийти в себя. Мне же следовало подумать, как быть дальше. Ингрем не беспокоил меня. Я волновался из-за Голда. Если он захочет войны, то может оказаться очень опасным противником. Я сел и принялся решать эту задачу. Может, лучше попробовать увидеться с ним и постараться объясниться. Такой вариант показался сначала удачным для выхода из опасной ситуации. Но после долгих раздумий я решил, что вернее всего поступить так, как советует Питер: пока все не успокоится, держаться подальше от Голда. Я прямо-таки с ненавистью оглядел большую гостиную, сознавая, что не смогу день за днем сидеть здесь взаперти, как зверь в клетке. Я сойду с ума, потому что давно разучился уютно устраиваться с книжкой в руках и наслаждаться тишиной и покоем. Голливуд сделал меня беспокойным, и мысль о том, что я вынужден буду находиться в полном одиночестве хотя бы несколько часов, была невыносима. Я посмотрел на часы. Одиннадцать сорок пять. Сделав поворот, мысли мои сами по себе вернулись к Еве. Она, пожалуй, еще в кровати и спит. Теперь я знал, что мне надо делать. Заеду за Евой и приглашу позавтракать со мной. Как только я это решил, мне сразу стало легче. С Евой не только проблема одиночества, но и все другие испарятся, исчезнут. Останемся только мы сами. И главным будет то, что мы вместе. В двенадцать с небольшим я приехал на Лаурел-Каньон-Драйв. Остановив машину рядом со знакомым уже домом, я быстро спустился по тропинке, постучал и стал ждать. Дверь тут же открылась. Ева стояла на пороге и мигала глазами, ослепленная ярким солнечным светом. Она уставилась на меня. - Это ты, Клив! - воскликнула она и захихикала. - А я думала, что это молочник! - Женщина, по-видимому, только что встала с постели. Волосы ее были расчесаны, но лицо не накрашено. - Что это ты делаешь здесь в такое время? Я улыбнулся, довольный уже той удачей, что меня встретила сама хозяйка дома. - Привет, Ева! - поздоровался я. - Мне хотелось сделать тебе сюрприз. Можно войти? Она запахнула халатик и зевнула. - Я как раз собиралась принять ванну. Ты переходишь все границы, Клив. Ты мог бы, по крайней мере, позвонить мне. Я прошел за хозяйкой в спальню. В комнате чувствовался смешанный запах духов и пота. Ева открыла окно. - Фу! Здесь такой тяжелый воздух, правда? - сказала она и присела на кровать, растрепав рукой волосы. - Как же я устала! Я сел на кровать рядом с Евой, тесно прижавшись к ней. - Ты выглядишь так, словно провела кошмарную ночь, - заметил я. - Чем ты занималась? - Я ужасно выгляжу, да? - спросила женщина. Она откинулась на подушки и вытянулась всем телом. - Мне все равно. Сегодня мне все безразлично. - У меня такое же настроение. Поэтому я и пришел к тебе, - сказал я, глядя сверху вниз на ее бледное, измученное лицо. Под глазами у Евы были мешки, и две линии на переносице залегли глубокими морщинками. - Давай поскучаем вместе. Поедем куда-нибудь позавтракать? - Нет. Не надоедай мне, - отозвалась с ленцой Ева. - Не упрямься же, - сказал я. - Мы позавтракаем, и ты тут же вернешься домой, если захочешь. Поедем, не будь такой несговорчивой! Она посмотрела на меня. Я почувствовал, что она уже колеблется. - Не знаю, - медленно проговорила она, словно соглашаясь, и тут же пошла на попятную: - Надо будет одеваться. А мне лень! Нет, Клив, я не поеду! Я взял руки Евы и притянул к себе. Ее тело касалось моего. - Ты поедешь, - твердо сказал я. - Я хочу, чтобы ты одела платье. А что ты выберешь? Ева вырвалась, но к гардеробу все-таки подошла. - Не знаю, - ответила она и зевнула. - Я устала и никуда не хочу уходить из дома. Я открыл платяной шкаф и увидел около полудюжины прекрасно сшитых костюмов разных фасонов. - Может быть, ты наденешь сегодня для разнообразия платье? - спросил я. - Почему ты всегда так строга в выборе одежды? Как бы я хотел увидеть тебя в каком-нибудь прозрачном платье. Ты бы от этого только выиграла. Оно подчеркнуло бы твою женственность. - Хватит, Клив, я сама знаю, что мне больше идет, - сказала Ева, вынув из гардероба и снимая с вешалки серый костюм. - Вот что я выбрала. Нравится? - Конечно. А теперь беги в ванную, - сказал я, садясь на кровать. - Я выкурю сигарету и подожду тебя. - Я мигом, - сказала Ева довольно бодро, закрывая шкаф. Пока она была в ванной, я ходил взад и вперед по комнате. Открывал ящики, заглядывая внутрь, и снова задвигал их. Передвигая стеклянные фигурки животных, я подумал о муже Евы. В комнате царила атмосфера какой-то мрачной таинственности. Сколько постыдных тайн хранят стены этой спальни, сколько здесь побывало мужчин! Мужчин, которые приходили сюда украдкой, которых охватил бы страх, если бы их друзья узнали о посещениях этого дома. Эти мысли расстроили меня. Я злился, чувствуя, что все мои попытки завоевать Еву не дадут никаких результатов. Мне была ненавистна мысль, что я должен делить ее со всеми теми мужчинами, которые являются сюда. В конце концов атмосфера, царящая в спальне, стала настолько невыносимой, что я выскочил в коридор и крикнул Еве, чтобы она поторопилась. - Сейчас иду! - отозвалась она. - Имей терпение! Я услышал, как открылась входная дверь. Вошла Марта. Она бросила на меня быстрый, удивленный взгляд и улыбнулась. - Доброе утро, сэр, - сказала она. - Сегодня чудесное утро, не правда ли? - Да, - ответил я, не глядя на служанку. Мне было противно смотреть на нее. Я терпеть не мог угодливого выражения ее лица, ненавидел ее за то, что она знает, зачем я здесь. Интересно, что рассказала ей обо мне Ева. Обсуждают ли они между собой приходящих сюда мужчин, смеются ли над ними? Я не могу находиться в одной комнате с этой женщиной, подозревая, что в глубине души она смеется надо мной. - Скажите мисс Марлоу, что я жду ее в машине, - резко сказал я и вышел из дома. Минут через двадцать пять появилась Ева. Она была шикарной и нарядной, но ярко освещенная солнцем, она показалась мне постаревшей и усталой. Я открыл дверцу, и женщина, которую я хотел завоевать, села в машину. Мы посмотрели друг на друга. - Я нормально выгляжу? - задала свой обычный вопрос Ева. Я улыбнулся и заверил: - Восхитительно! - Не лги. Я действительно выгляжу нормально? - В таком виде, Ева, ты могла бы пойти куда угодно и с кем угодно, - ответил я, как и в первую нашу встречу. - Ты не шутишь? - Нет, не шучу. Причина всех твоих сомнений в том, что ты стыдишься своих поступков и, стыдясь их, чувствуешь себя неполноценной. Пока у тебя все в порядке. Твои тревоги напрасны. Моя спутница испытующе посмотрела на меня, решила, что я не лгу, и откинулась на сиденье. - Благодарю тебя, - сказала она. - Куда мы направимся? - К Никабобсу, - сообщил я, повернул на Сансет-стрит и выехал на улицу Франклина. - Тебя это устраивает? - Полагаю, что да. - Я попытался позвонить тебе вчера вечером, но Марта сказала, что ты занята. Ева состроила гримасу, но промолчала. - Ты, видно, работаешь целый день и всю ночь напролет? - спросил я, подвергая себя тайной пытке. - Не будем говорить об этом. Интересно, почему мужчины так любят рассуждать на эту тему? - Извини... Я совсем забыл, что это твоя профессия. - Я замолчал. Когда обида немного ослабла, я продолжил: - Ты удивляешь меня, Ева. Ты же не жестокая, не правда ли? Она облизала губы, спросила озадаченно: - Почему ты так думаешь? - Потому, что тебя легко обидеть. - Я никогда не говорила тебе этого. - Ты очень странная. Всегда настороже и боишься, что тебе причинят зло. Ты всех считаешь своими врагами. Я хочу, чтобы ты видела во мне друга. - Я не нуждаюсь в друзьях. Я не верю мужчинам. Я слишком много знаю о них. - Это происходит оттого, что сталкиваешься с самыми отвратительными качествами, какие только есть в них. Так ты не хочешь, чтобы я был твоим другом? Ева безразлично посмотрела на меня. - Нет, и хватит городить всякий вздор. Ты никогда ничем не станешь для меня. Я все время твержу тебе это. Почему ты не прекратишь эти пустые разговоры? Да, все бесполезно. Я снова почувствовал, как во мне растет гнев против этой женщины за то, что она разрушает мои надежды. Если бы я мог хоть чем-нибудь растрогать ее, разбить ее холодность и полнейшее равнодушие, добраться до ее нутра. - Ты достаточно откровенна со мной, - сказал я, - по крайней мере мне известны мои шансы в отношении тебя, вернее, мне ясно, что у меня нет таковых. - Интересно, чего ты добиваешься? - спросила Ева. И не только в словах, но и в глазах ее промелькнуло любопытство. - Что скрывается за твоими гладкими фразами? Чего ты хочешь, Клив? - Тебя, - просто ответил я. - Ты мне нравишься. Ты заинтересовала меня. Я хочу знать, что занимаю какое-то место в твоей жизни. Вот и все. - Ты - сумасшедший! - раздраженно бросила она. - У тебя, наверное, были сотни женщин. Что ты привязался ко мне? Да, зачем я привязался к ней? Зачем она мне, когда у меня есть Кэрол? Для чего напрасно терять время и биться головой о каменную стену, когда при каждой встрече я все отчетливее вижу, что Ева никогда не воспримет меня всерьез? Я понимал: бесполезное занятие уговаривать себя не делать того, что с упорством делаешь, задавать вопросы, на которые есть ответы, но которые не устраивают тебя. На все мои разумные доводы против этой продажной женщины имелся один безрассудный контрдовод: я не могу порвать с ней. И вместе с тем, я сознавал, что если не произойдет чего-то, что всколыхнет и перевернет душу Евы, наши отношения всегда будут такими же безнадежными, как и теперь. - К черту других женщин, - сказал я, останавливаясь у Никабобса. - Они не в счет. Для меня существуешь только ты. Ева нетерпеливо отмахнулась рукой. - По-видимому, ты сумасшедший. Я же сказала тебе, что ты ничего не значишь для меня. Не могу же я все время повторять тебе одно и то же. Ты для меня - пустое место и навсегда останешься им. Я вышел из машины. От долгого сидения затекли ноги. Мне было невыносимо скверно от всего, но я решил все выдержать. Поэтому я любезно открыл для Евы дверцу, заговорил почти спокойно, продолжая наш диалог: - Хорошо. Тебе незачем тревожиться обо мне. Кроме того, если ты уверена, что абсолютно безразлична ко мне, зачем ты согласилась поехать со мной? Она сурово посмотрела на меня. Я даже подумал, что зашел слишком далеко и что она повернется и уйдет, оставив меня одного. Но Ева отпарировала с обычным своим смешком: - Должна же я жить! Не правда ли? Я почувствовал, как кровь отлила от моего лица, но я на свою обидчицу даже не взглянул. Мы вошли к Никабобсу и сели за столик, стоящий напротив входа. Все мои сомнения, которые я пытался от себя гнать прочь, вернулись ко мне с этими проклятыми словами: "Должна же я жить! Не правда ли?" Она сносила мое присутствие только потому, что я платил ей за ее терпение. Это были самые бессердечные, грубые и мерзкие слова, которые приходилось мне когда-либо слышать. Для этой потаскушки я был ничем: не лучше и не хуже любого из украдкой посещающих ее мужчин, готовых оплачивать ее услуги. Я впал в прострацию. Как сквозь сон донесся до меня голос Евы. Он возвращал меня снова к ней. Голос был резким и недовольным. Моя спутница с удивлением смотрела на меня. - Ты намерен что-нибудь заказать или нет? Я увидел, что у столика стоит официант. Он с любопытством посмотрел на Еву. Дрожащей рукой я взял меню, но мой мозг все еще отказывался повиноваться мне. Кое-как я овладел собой. Мне было совершенно безразлично, что заказывать: теперь еда не доставит мне никакого удовольствия. Я почувствовал себя больным и опустошенным. Оттого, что Ева не проявила ни малейшего интереса к выбору блюд, мне стало еще хуже. Она пожала плечами и сказала: - Выбери сам, что хочешь... Мне все равно. Заказав завтрак, я попросил официанта принести бутылку шотландского виски. Мне ужасно хотелось выпить. Пока официант ходил за виски, я и Ева не проронили ни слова. - Ты ко всему безразлична и очень хладнокровна, малышка, не так ли? - сказал я и налил в стакан изрядное количество виски. - Ты так думаешь? - со скучающим лицом спросила она. Да, завтрак не удался! Чтобы исправить положение и вконец не испортить аппетита, надо что-то предпринимать. От Евы этого не дождешься! Она абсолютно пассивна. - Есть ли какие-нибудь новости о Джеке? - поинтересовался я, внезапно переменив тему. - Раз в неделю я разговариваю с ним. - У него все в порядке? - Да, все прекрасно. - Собирается домой? Ева молча кивнула. - Сколько он пробудет здесь? - Неделю... дней десять... я не знаю. - И я не увижу тебя? Она покачала головой. У нее был какой-то отсутствующий вид, и я почувствовал, что она не слушает меня. Чтоб заставить Еву проявить интерес к разговору, я сказал: - Я хотел бы встретиться с твоим мужем. На этот раз мои слова дошли до слуха моей спутницы. Она резко подняла голову и посмотрела на меня. - Да? - А почему бы и нет? - Тебе он понравится. - Глаза женщины оживились. - Он всем нравится... но только я по-настоящему знаю его. Все считают его прекрасным парнем. - Она попыталась насмешливо улыбнуться, но улыбка не получилась. - Меня бесит, когда я смотрю, как люди толпятся вокруг него... Если бы они только знали, как он обращается со мной! Но я знал, что Еве нравится его обращение с ней. Как бы грубо он ни обходился с ней, она готова все простить ему. Это сквозило в каждой черточке ее лица, в выражении глаз. - Так мы встретимся все вместе? - Я поговорю с ним. Официант принес суп из омаров. Суп был великолепен, но Ева почти не прикоснулась к нему. - Ты почему не ешь? - Я не голодна. Ведь я только что встала. Я резко оттолкнул свою тарелку. - Ты сожалеешь, что поехала? - Нет. Я не отправилась бы с тобой, если бы не хотела этого. - Ты не привыкла говорить людям приятные слова, да? - Мне это ни к чему. Тебе придется принимать меня такой, какая я есть, или перестать встречаться со мной. - Ты всегда так груба со своими знакомыми мужчинами? - А почему бы и нет? - Это, согласись, неразумно в твоем положении. - Почему? Они всегда возвращаются. А если так, то зачем тревожиться на этот счет? Да, ей незачем волноваться. Она говорит правду. Если другие любовники похожи на меня, они, как и я, все равно возвращаются. Я посмотрел на Еву. Я увидел ее холодное, надменное лицо, и у меня появилось желание причинить ей боль. - Тебе лучше знать, - сказал я, - но с годами ты не станешь моложе. Наступит время, и мужчины не только не будут возвращаться, но они перестанут тобой интересоваться. Я, кажется, задел Еву за живое. Ее губы сжались. Она вздрогнула. - Теперь слишком поздно переделывать себя, - сказала она. - Я никогда не бегала за мужчинами и не намерена бегать за ними впредь. - Знаешь, Ева, - продолжал я, - мне кажется, ты несчастлива. У тебя ужасная жизнь, верно? Почему ты не бросишь все это? - Все вы одинаковы. Все мужчины говорят так, но не в состоянии изменить что-либо. Кроме того, что бы я стала делать? Заниматься нудной работой по хозяйству? Нет уж, уволь! Я на это не способна. - Что ж, твой Джек всю жизнь намерен путешествовать? А вдруг он навсегда вернется домой, и ты должна будешь создать ему семейный уют? Избегая моего взгляда, Ева смотрела в зал. Ее глаза потеплели. - Когда-то мы с мужем хотели купить отель... - начала она, но не досказала и безнадежно добавила: - Не знаю, что нас ждет в будущем. Официант принес второе блюдо. Когда он ушел, женщина внезапно призналась: - Ты не поверишь, но вчера вечером я плакала. - Она мельком взглянула на меня, словно желая удостовериться, что я не смеюсь над ней. - Ты не веришь мне, да? - Почему ты плакала? - Я почувствовала себя такой одинокой. У меня был тяжелый день. - Ева нахмурилась. - Ты даже не представляешь, какими мужчины бывают отвратительными. Всем им нужно только одно. Ты не знаешь, как я одинока. Как трудно никому не верить. - Да, у тебя тяжелая жизнь. Ничего отрадного. А ты не можешь зарабатывать деньги как-нибудь иначе? Лицо женщины стало холодным и замкнутым. - Нет, - резко бросила она. - Каким образом? Глупо жаловаться, но сегодня у меня скверное настроение. - Ева глубоко вздохнула и сказала: - Как же я ненавижу мужчин! - Ты расстроена? Почему? - Пустяки. Не обращай внимания, Клив. Все равно я не скажу тебе. - Кто-то вчера плохо обошелся с тобой? - Да. Он пытался... Я не хочу говорить об этом. - Надеюсь, ты вывела его на чистую воду? - спросил я. Мне не терпелось узнать, что же произошло. В глазах Евы были гнев и презрение. - Да, вывела. Ноги его больше не будет в моем доме. - Внезапно Ева оттолкнула тарелку, так и не прикоснувшись ко второму блюду. - Пойдем отсюда. Я жестом подозвал официанта. - Послушай, Ева, давай иногда завтракать или обедать вместе. Это пойдет тебе на пользу. Я хочу, чтобы ты считала меня своим другом. Даже если ты решила, что не нуждаешься в друзьях, наши встречи дадут тебе возможность выговориться. Я отношусь к тебе по-человечески. Другие мужчины ведут себя с тобой иначе, правда? Какое-то мгновение моя спутница с удивлением смотрела на меня, а потом сказала: - Правда. - Так ты согласна? Тебе будет полезно время от времени уходить от всей этой дряни, верно? Женщина, казалось, раздумывала, принимать или нет такое предложение. Выбор был сделан в мою пользу. - Хорошо, - ответила Ева, затем, немного оживившись, добавила: - Спасибо тебе, Клив. Мне бы хотелось этого. У меня было такое чувство, словно я победил в трудном бою. - Прекрасно, - сказал я. - На следующей неделе я заеду за тобой, и мы где-нибудь побываем вместе. Я оплатил счет. С неудачно начатым завтраком было покончено. Финал же меня вполне устроил. Я и Ева покинули ресторан. Когда мы ехали назад и повернули на Лаурел-Каньон-Драйв, моя спутница неожиданно для меня призналась: - Я получила большое удовольствие. Ты странный парень, Клив. Это правда. Я рассмеялся. - Да? Но только по сравнению с твоими другими знакомыми. Я вижу, ты все еще думаешь, что я чего-то хочу от тебя. А мне ничего не надо. Ты интересуешь меня. Мне нравится проводить с тобой время. Мы остановились у ее дома. Я не имел намерения идти в дом, поэтому задержался у машины. - Ты зайдешь? - спросила Ева и улыбнулась. Я покачал головой. - Нет... Сегодня нет. Все будет хорошо, Ева. Я хочу поскорее встретиться с тобой. Она стояла и смотрела на меня. Губы ее улыбались, но глаза стали печальными. - Ты правда не хочешь зайти ко мне? - Я хочу быть твоим другом. Я заеду за тобой на следующей неделе. Ты пойми, я не могу относиться к тебе так, как другие мужчины. Глаза женщины стали холодными, а губы все еще сохраняли улыбку. - Понимаю, - сказала она. - До свидания. Спасибо тебе, Клив, за обед. Для меня наступил критический момент. Я видел, что Ева разочарована и сердится за то, что я отказываюсь побыть с ней. Я видел это по выражению ее глаз. Но я должен придерживаться своей линии поведения, чтоб рано или поздно все-таки завладеть этой женщиной. Несмотря на ее резкие слова, сказанные при входе в ресторан, я твердо решил довести дело до конца. Я не буду, как Херви Бероу, платить ей деньги за удовольствие побыть в ее обществе. Я настроен всячески развлекать эту сумасбродку, выслушивать излияния о Джеке и ее неприятностях, но платить не стану. Отныне Ева не получит от меня ни копейки. - Значит, ты позвонишь мне? - Да, до свидания, Ева, и не вздумай плакать. Она отвернулась и быстрыми шагами направилась к дому. Я сел в машину, закурил сигарету, включил мотор и медленно поехал по улице. Завернув за угол, я увидел мужчину, идущего навстречу машине. Я сразу же узнал его. Да, это был Херви Бероу. Я сначала проехал мимо. Интересно, что понадобилось Херви Бероу в этом районе? Я обманывал себя наивным отрицанием очевидного. Да, мне было ясно, для чего объявился здесь этот тип, но я отказывался верить тому, что он приехал повидать Еву. Подрулив к обочине, я остановился. Я выскочил из машины и побежал за ненавистным мне Херви. Миновав поворот, я увидел, что этот мерзавец направился на Лаурел-Каньон-Драйв. У дома Евы он замедлил шаги и нерешительно остановился у калитки. Я хотел заорать, хотел подбежать и врезать кулаком по безобразному, жесткому лицу Херви. Но вместо этого я стоял и смотрел ему вслед. Он пинком ноги открыл калитку и быстрыми шагами направился к дому. 13 Я успел забыть о своей первой встрече с Херви Бероу. Он казался мне тогда таким незначительным и мелкотравчатым существом, что, выгнав его из Фри-Пойнта, я перестал думать о его существовании. Мне и в голову не приходило, что он попытается снова встретиться с Евой. Она так грубо обращалась с ним, и я так унизил его в ее присутствии, что я считал невероятным, чтобы он снова попытался встретиться с ней. И все-таки он пошел к ней. Он делил ее со мной, тем самым низводил меня до своего собственного уровня. Я возвращался домой, окончательно еще не отделавшись от охватившего меня при виде Бероу чувства стыда и унижения. Войдя в квартиру, я в коридоре встретил слугу. Достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что меня ждут новые неприятности. - Вас ожидает мисс Венсингер, сэр, - объявил Рассел. Я уставился на него. - Она ждет меня? - переспросил я. - Давно она здесь? - Только что вошла. Она сказала, что пришла по важному делу и хочет минут десять подождать вас. Интересно, зачем Мерль Венсингер приехала ко мне? Если она бросила работу и проделала из-за меня немалый путь, значит, дело действительно важное и срочное. Обычно эта особа редко покидает свою контору. - Хорошо, Рассел, - сказал я, вручив ему шляпу. - Я немедленно переговорю с мисс. Я вошел в гостиную. - Привет, Мерль! - сказал я, подходя к ней. - Ты у меня, какой сюрприз! Мерль Венсингер была высокой, полной, рыжеволосой, приятной женщиной. Она прекрасно выглядела для своих сорока лет и являлась самой шикарной дамой в Голливуде. Стоя перед холодным камином, эта деловая особа с яростью посмотрела на меня. - Если это для тебя сюрприз, то пойди налей себе бренди, - сказала она, сделав вид, что не замечает протянутой мной руки, и усаживаясь на подлокотник кушетки, - оно тебе может здорово пригодиться. - Послушай, Мерль, приношу тебе свои нижайшие извинения за статью в "Дигест"... - сказал я. - К черту статью! - огрызнулась мисс. - У тебя и без этой статьи неприятностей хоть отбавляй. - Мерль порылась в сумке и вытащила оттуда помятую пачку "Кэмел". - У меня мало времени, поэтому перейдем к делу. Скажи мне только одно... ты на самом деле ударил Френка Ингрема? Я провел рукой по волосам. - Ну а что, если ударил? Тебе то какое до этого дело? - И он еще спрашивает, какое мне дело! - Мерль возвела глаза к потолку. - Просто смех. Он избивает человека, от которого зависят колоссальные доходы Голливуда, ломает ему зубной протез и при этом он еще спрашивает, какое мне до этого дело! - Гостья впилась в меня взглядом. Ее зеленые глаза горели злобой. - Ты животное! Презренное животное! Я даже представить не могу, какие родители могли произвести на свет такое чудовище. Ты подвел меня со статьей в журнале, но это пустяки. В дальнейшем я учту, что с тобой нельзя связываться. Но твоя выходка в отношении Ингрема... она же равносильна убийству! - Говори о деле! - прервал я Мерль. - Чем мне это грозит? Она бросила сигарету и подошла к окну. - Дела хуже некуда, Фарстон. Ты настроил против себя самого могущественного и влиятельного человека в Голливуде... ты... пошел против Голда. Он намерен покончить с тобой, и он это сделает. Между нами говоря, тебе остается только одно: собрать чемоданчик и удрать как можно скорее. Что касается Голливуда... то тут твоя карьера окончена! Я подошел к буфету и налил большой стакан виски. Мне это было необходимо. И моя посетительница это верно предвидела. - Налей и мне! - потребовала Мерль. - Ты думаешь, что только у тебя есть нервы? Я принес ей стакан виски и сел. - А как же мой контракт с Голдом? - спросил я. - Надеюсь, ты поможешь Голду расторгнуть его? Мерль была сражена моими вопросами. Они поставили ее в тупик своей наивностью. - Нет, вы только послушайте, что он говорит! - воскликнула мисс Венсингер, глядя на вазу с цветами. И было такое впечатление, что именно им адресуются слова Мерль. - Контракт! Этот парень воображает, что он заключил контракт с Голдом! - Она резко повернулась и уставилась на меня. - Даже несведущему в деловых вопросах человеку ясно, что такое контракт! Разве это соглашение? В нем же нет ничего определенного. Если Голду не понравится твое сочинение, он вправе отказаться от него, не заплатив тебе ни гроша. - А может быть, оно ему понравится, - неуверенно пробормотал я. - Уж не хочешь ли ты сказать, что Голд способен отказаться от выигрышного сценария только из-за того, чтобы свести со мной счеты? Мерль с жалостью глядела на меня. - Неужели ты не понимаешь, что твоя пьяная выходка обошлась Голду в сто тысяч долларов? Твой сценарий должен быть шедевром, чтобы заставить такого человека, как Голд, простить потерянные по твоей вине сто тысяч. Если ты хочешь знать мое мнение на этот счет, то изволь: во всем Голливуде не отыщется такого писателя, ради которого Голд поступился бы такой огромной суммой. Я допил стакан и закурил сигарету. - Хорошо, - сказал я, стараясь не поддаваться панике. - Что же мне теперь делать? Ты же моя поверенная в делах! Какой выход ты можешь предложить мне? - Выхода нет. Голд занес тебя в черный список, и теперь ничего не поделаешь. Тебе остается писать только романы. С пьесами и киносценариями дело покончено. - Ну нет! - разозлившись, воскликнул я. - Он не смеет так поступать со мной. Это же сумасшествие... - Возможно, что и так, но я-то его приемы хорошо знаю. Голд - единственный человек в Голливуде, на которого я не имею ни малейшего влияния, с которым я не могу управиться. Только известная нам обоим особа может сгладить обстановку и примирить тебя с Голдом. Я уставился на мисс Венсингер. - О ком это ты? Кто это? - Твоя приятельница... Кэрол Рай. Я поднялся. Упоминание имени Кэрол рядом с именем Голда меня покоробило. - Что ты хочешь этим сказать? Гостья жестом указала мне на кресло. - Сейчас я скажу тебе кое-что, только не расстраивайся! Кэрол Рай могла бы помочь тебе, потому что она и Голд - вот так. - Мерль скрестила пальцы. - С каких это пор? - спросил я, стараясь унять дрожь в голосе. На лице Мерль отразилось недоумение. - Разве ты не знаешь, что Голд сделал твоей подружке предложение? - Знаю. Но это еще ничего не значит. - Да что с тобой происходит? Я объясню тебе более доступно, тогда, может быть, ты поймешь... Голд никогда не был женат. Ему около шестидесяти лет. Внезапно он влюбляется в девушку, а ты говоришь, что это ничего не значит. Для Голда - это все. Если человек влюбляется в таком возрасте, то это чувство обрушивается на него с такой силой, которая граничит с крушением, землетрясением, потопом, а может, с еще более грандиозным по масштабности событием. Поверь мне, эта девушка может вить из Голда веревки, он сделает все, что только ей заблагорассудится. Дошло теперь, что только Кэрол может примирить тебя со стариком Голдом. Я глубоко вздохнул и попытался сдержать раздражение, чувствуя, что от напряжения мой лоб покрывается потом. - Спасибо тебе, Мерль. Я подумаю об этом. - Не знаю, каким чудом мне удалось устоять против соблазна избить ее. Наверное, я подумал о том, что и так нажил себе слишком много врагов. - Я позабочусь об этом. Мисс Венсингер встала. - Тебе придется поклониться ей в ножки, Фарстон, - сказала она. - Это единственный выход для тебя. Собственно, поступай, как знаешь. На твоем месте я бы бросила писать этот киносценарий и взялась бы за роман. Ко мне, кстати, уже заглядывали твои кредиторы и расспрашивали о твоих взаимоотношениях с Голдом. Пока мне удалось успокоить этих шакалов, но шила в мешке не утаишь. Скоро им будет известно, что ваш контракт расторгнут. Я был как громом поражен этим сообщением и, не находя слов, уставился на Мерль. - Да, вот еще