что! - Гостья уже подошла к двери, но остановилась. - На студии разнесся слух, что тебя часто встречают в обществе какой-то проститутки. Я задрожал от гнева. - Хватит Мерль! Для одного утра ты уже достаточно наговорила мне гадостей. Не суй свой нос в мои личные дела, - огрызнулся я, отвернувшись от осточертевшей мне посетительницы. Она воззрилась на меня, как на редкий экспонат, и всплеснула руками. - Значит, это правда! - сделала вывод Мерль. - Ты что, взбесился? Неужели тебе недостаточно женщин в этой огромной помойной яме, именуемой Голливудом, что ты еще стал волочиться за проститутками? Все судачат о тебе, Фарстон. Учти, ни один писатель не может позволить себе, чтобы о нем злословили. Ради всех святых, возьми себя в руки, иначе нам придется расстаться. Я почувствовал дрожь в каждой клеточке тела, сердце, казалось, рванулось, чтоб потом забиться у самого горла. - Голливуд не имеет права распоряжаться моей личной жизнью, не имеет права приказывать мне! - крикнул я. - И тебе тоже не дано такого права, Мерль! Разреши мне самому выбирать себе приятельниц. - Если же они тебе не по душе, что ж, как говорится, - на вкус и цвет товарища нет. А теперь я больше тебя, мисс Винсингер, не задерживаю. - Ну и идиот же ты! - злобно проговорила она. - А я-то думала, что мы вдвоем сможем зарабатывать большие деньги. Я ошиблась. Ну, поступай, как знаешь. Для меня этот разрыв не имеет ни малейшего значения, тем более что ты катишься по наклонной плоскости. Ты знаешь меня, Фарстон, я всегда была откровенной. Если ты не перестанешь встречаться с этой женщиной, твое имя будет смердеть, как труп месячной давности. Будь же благоразумен. Если ты действительно не можешь обойтись без нее, не появляйся с ней в людных местах. Держи ее ото всех подальше, чтобы ее никто не видел. Меня охватила такая злоба, что опять появилось желание ударить бывшую, как я теперь понимал, поверенную в моих делах. - Уходи, Мерль! - крикнул я, открывая перед ней дверь. - На свете и без тебя достаточно хищниц, которые с радостью согласятся вести мои дела. Насколько я сообразил, наши взаимоотношения кончены. - Прощай, - сказала она. - Считай каждую копейку, Фарстон. Скоро тебе это занятие здорово пригодится. Мерль хлопнула дверью, прежде чем я нашелся что-либо ответить на оскорбление этой мегеры. Я стал бегать взад и вперед по комнате. Мои кредиторы? Но у меня, кажется, нет счетов на крупные суммы. Что она имела в виду? Я позвонил Расселу. - У нас есть неоплаченные счета? - спросил я, когда слуга вошел в комнату. - Всего несколько, сэр, - сказал он, вопросительно подняв брови. - Я думал, что вы следите за их оплатой. Я подошел к столу и, открыв один из ящиков, вытащил счета. - Ты, а не я должен следить за их оплатой, - сердито сказал я слуге. - Я не могу сам заниматься всеми делами. - Но я никогда не видел этих счетов, - запротестовал Рассел. - Если бы я знал, что есть неоплаченные... - Хорошо, хорошо, - раздраженно проговорил я, зная, что он прав. - Я привык класть счета в этот ящик и хотел погасить их в конце месяца. Но мне всегда недоставало времени, чтобы просмотреть их. - Я сел за стол. - Вот тебе, Рассел, карандаш и бумага. Я буду диктовать цифры, а ты их записывай, - сказал я. - Что-нибудь не так, сэр? - с тревогой спросил Рассел. - Делай, что я сказал, и, ради бога, не задавай лишних вопросов. Через полчаса я узнал, что должен различным магазинам и портным 13 тысяч долларов. Я был растерян. Лицо слуги выражало озабоченность. - Плохо дело, - сказал я и скорчил гримасу. - Да, очень плохо. - Но они же могут подождать, сэр, - начал успокаивать меня слуга, нервно потирая подбородок. - Ведь мистер Голд заключил с вами контракт, не правда ли? Я хочу сказать, что скоро вы снова начнете зарабатывать, ведь так больше продолжаться не может. Я думал... - Неважно, что ты думал, - взорвался я. - Я плачу тебе жалованье не за мысли, которые вертятся в твоей голове, а за работу. Ладно, как-нибудь перебьемся, надо браться за дело. Когда слуга ушел, я взял банковскую книжку. На моем текущем счету значилось 15 тысяч долларов. Если то, что сказала Мерль о моих кредиторах, правда, и если они действительно встревожились, то скоро я окажусь без гроша в кармане. Я протянул руку, чтобы положить на стол банковскую книжку, и увидел, что рука моя дрожит. Впервые, с тех пор как я приехал в Голливуд, я усомнился в прочности своего финансового положения. До сих пор "Остановка во время дождя" приносила мне стабильные доходы, книги мои все еще находили спрос, и я был уверен в своем будущем. Но поступления гонорара за пьесу и отчисления от продажи книг резко снизились и не могут длиться бесконечно. Чтобы поправить денежные дела, я должен работать над полученным заказом, к выполнению которого я еще не приступал. Мой сценарий должен удовлетворить Голда. Иного выхода нет. И необходимо уменьшить расходы. Я слишком много трачу. Придется отказаться от Фри-Пойнта. Но до конца месяца я все еще должен оплачивать его. Моя квартира тоже обходится в кругленькую сумму. И все ж теперешние мои апартаменты я вынужден буду сменить в самую последнюю очередь, только в случае крайней необходимости: стоит только снять более дешевую квартиру, как весь Голливуд начнет сплетничать. А если пойдет слух о том, что у тебя туго с деньгами, считай, что с тобой покончено. В Голливуде о людях судят не по их талантам, манерам или умению вести себя в обществе, а только по суммам доходов. Весь следующий и два других дня я потерял на то, чтобы написать черновик сценария. Я работал как проклятый, но в конце третьих суток обнаружил, что не написал ничего ценного. Главной причиной моей неудачи было то, что впервые в жизни я знал, что должен написать хорошо. Охваченный паникой, я не мог трезво и ясно думать над тем, что пишу и, нервничая все больше и больше, исписал страницы словами, не имеющими никакого смысла. В конце концов я отодвинул от себя пишущую машинку, налил в стакан виски с содовой и стал как неприкаянный кружить по комнате. Часы показывали 7.10. Без всяких раздумий я подошел к телефону и позвонил Еве. С моей души словно свалился груз, когда я услышал родной голос. Я понял, что последние два дня изнывал от желания позвонить Еве. Она была мне необходима как воздух. Я был убежден: Ева скрасит одиночество и поможет обрести веру в себя. - Привет, - сказал я. - Как себя чувствуешь? - Хорошо, Клив. А ты? - Прекрасно. Послушай, Ева, давай пообедаем вместе. Можно сейчас заехать за тобой? - Нет... нельзя. Такого ответа я просто не ожидал. Мое настроение сразу испарилось. - Не говори так. Мы же договорились в прошлый раз. - Конкретно о каком-то дне недели разговора не было. - Но я хочу видеть тебя сегодня, - настаивал я, слушая, как кровь больно стучит в висках. - А я не могу сегодня, Клив. Я занята. "Неужели эта бессердечная женщина не может хотя бы сказать, что сожалеет, что мы не сможем увидеться?" - подумал я, охваченный злобой на Еву. - Я должен это понимать так, что тебя уже пригласили обедать? - Да... если тебе уж так надо все знать. - Хорошо, хорошо. И все же я настаиваю на встрече. Ты не могла бы отказаться от сделанного тебе кем-то предложения ради меня? - Нет. Я уже готов был бросить трубку, но меня остановил страх остаться наедине с самим собой, со своими безрадостными мыслями. Я сделал последнюю попытку уговорить эту несносную женщину. - А не сможем ли мы встретиться после этого обеда? - В ожидании ответа я думал о том, что совершу что-либо ужасное, если прозвучит и на этот раз: нет. - Пожалуй, сможем, - неуверенно отозвалась Ева. - Ты действительно хочешь видеть меня? Опять она мерит меня общим аршином со своими клиентами. Неужели она воображает, что я стал бы унижаться перед ней, если бы у меня не было потребности во встрече. - Да, очень! - ответил я. - Когда тебе удобнее? - В 9.30. - Может быть, ты позвонишь мне, когда будешь свободна и вернешься домой. Я тут же приеду. - Хорошо. Я дал ей свой телефон. - Значит, в 9.30 я жду твоего звонка. - Хорошо, - согласилась Ева и повесила трубку. Этот разговор оставил неприятный осадок, потому что я как холуй просил проститутку о такой малости - о свидании. Утешил лишь результат, хоть добыт был неприятным мне способом. Но когда невыносимо болит зуб, ничего больше не остается, как удалить его. У меня тоже не было другого выбора, как пойти на этот унизительный разговор: я просто не мог провести эту ночь в одиночестве. Я все еще был занят мыслями о Еве, когда в комнату вошел Рассел. Он увидел разбросанные по столу бумаги, но нужного впечатления они на моего слугу не произвели. - Послушай, Рассел, - раздраженно сказал я, - не будь надутым, как епископ. Да, дела у нас неважные. Фактически все летит кувырком. Брови слуги поползли вверх. - Очень жаль, сэр, - сказал он. - Произошло что-то очень неприятное? Внезапно у меня появилось желание поделиться с ним наболевшим. - Присаживайся, Рассел, - предложил я, махнув рукой в сторону кресла. - Я хочу поговорить с тобой. - Я лучше постою, мистер Клив, - ответил слуга, не скрывая удивления по поводу услышанного предложения. - Сядь же, ради бога! - крикнул я и, когда он сел, глядя на меня с испугом и тревогой, добавил: - Извини, Рассел, мои нервы на пределе. И если ты весь вечер намерен держать себя подобным образом, то нет смысла затевать этот разговор. - Вы правы, мистер Клив, - согласился слуга и поудобнее устроился в кресле напротив меня. - Может быть, я могу чем-нибудь помочь вам? Я покачал головой. - Помочь мне никто не сможет, но я должен поговорить с кем-нибудь, - сказал я и, протянув руку, взял сигарету. - Мы уже порядочное время живем вместе, не так ли? Таким образом, твое будущее тесно связано с моим. Если дела мои станут плохи, тебе от этого не станет легче. Готов ли ты делить со мной не только мои успехи, но и неприятности? Рассел, пристально глядя на меня, молчал. - Шансы мои значительно упали, - продолжил я. - Кэрол меня бросила. Мисс Венсингер отказалась вести мои дела, сценарий не продвигается ни на шаг, и я в долгах. Я попал в чертовски трудное положение. Ты мог себе такое представить? Я видел, что озадачил слугу своим признанием. Рассел, собираясь ответить, почесал затылок, зачем-то провел ладонью по лысине. - Я не понимаю, что на вас нашло, мистер Клив, - сказал он. - Было время, когда вы работали с утра до ночи. Потом вы забросили работу. Меня это очень тревожило. Не сердитесь, но с тех пор, как вы послали меня с книгой к этой мисс Марлоу, у вас начались одни неприятности. - Все вы стараетесь свалить всю вину на нее, - возразил я, вскочив с кресла и принимаясь расхаживать по комнате. - И все вы ошибаетесь. Я даже представить себе не могу, что бы я делал без мисс Марлоу. - Мне трудно этому поверить, сэр, - сказал слуга, не мигая уставясь на меня. - Надеюсь, она не влюблена в вас? Меня рассмешило предположение, пришедшее в голову слуге. - Не бойся, Рассел, я не намерен жениться на ней, если тебя это беспокоит. К тому же, должен откровенно сознаться: она совершенно безразлична ко мне. Ты не поверил бы мне, если бы я рассказал тебе, как эта женщина обращается со мной. - Я загасил сигарету и тут же закурил новую. - Ты ведь не знаешь, что я чувствую себя очень одиноким. Наверное, это удивляет тебя, но это именно так. Я ужасно одинок, и не найдется ни одного человека, с которым я мог бы поговорить по душам. Мои голливудские знакомые не годятся для этого. С ними откровенно не поговоришь. Мы все боимся сказать друг другу лишнее слово. Доверься - и тебя поднимут на смех. Если ты не занимаешься саморекламой и не кричишь о своих достижениях и доходах, там тобой никто не интересуется. Рассел сидел, сложа руки на толстых коленях, слушал внимательно. Мои последние слова его особенно поразили. - Мне это непонятно, мистер Клив, - недоуменно произнес слуга. - Ведь у вас же есть друзья. Например, мистер Теннет. Почему вы никогда не пригласите его в дом пообедать с вами? - Питера? Не будь идиотом. У него есть все на свете. Зачем ему скучать в моем обществе? - Я сел. - И Кэрол не до меня. Она - талант. Кроме того, она выходит замуж за Голда. Неплохо, не правда ли? Она станет женой старого негодяя Голда только потому, что он гребет деньги лопатой. - Но ведь вы же сами виноваты в этом, сэр, не так ли? - вежливо уточнил Рассел. - Мне кажется, вы могли бы быть очень счастливы с мисс Кэрол, если бы не ваша новая знакомая. - Хватит говорить о мисс Марлоу, - раздраженно перебил я. - Понимаешь, я не могу бросить ее. - Помолчав немного, я продолжал: - Дело в том, Рассел, что я влип, как кур во щи. Я начал с того, что забавлялся с ней, а теперь - проклятье! - дело обернулось гораздо серьезнее. Она у меня в крови. Лицо Рассела стало мрачным. - Но, сэр... - Брось увещевать меня! - взорвался я. - Я в отчаянном положении. Я ничего не могу поделать с собой. Мне нужна эта женщина, и я не могу расстаться с ней. Слуга немного подумал и заговорил: - В этом нет ничего странного, сэр. Вы не первый и не последний, кто попал в лапы такой женщины, как эта мисс Марлоу. Это и раньше происходило и будет случаться, пока земля вертится. Я уставился на Рассела. - Что ты имеешь в виду? Что ты-то обо всем этом знаешь? Он спокойно посмотрел на меня. - Я значительно старше вас, мистер Клив, у меня больше опыта в житейских делах, и неприглядные стороны жизни мне известны в большей степени. Боюсь, что, если мужчина свяжется с подобной женщиной, он рано или поздно пожалеет об этом. Я провел рукой по волосам. - Знаешь, Рассел, она совсем не похожа на обычную проститутку. Ева - особенная женщина! Господи! Уж не думаешь ли ты, что я мог связаться с обыкновенной уличной потаскушкой? Ведь не думаешь же ты так? Он покачал головой. - Знаете, сэр, что я скажу вам: эта Марлоу ничем не отличается от любой уличной девки. Неужели вам это непонятно? Ева, как вы ее назвали, может иначе выглядеть. У нее могут быть другие методы завлечения мужчин, но по своей сути она такая же, как все продажные женщины. Они - монстры. И с ними могут справиться только такие же выродки, как они сами. Дамочки этого сорта не испытывают к своим клиентам никаких чувств, кроме тайного презрения, и считают мужчин, которые тратят на них свои деньги, рабами своих страстей, полагая, что рассчитываться за свои пагубные наклонности эти сластолюбцы должны кошельком. Иного расчета, кроме как денежного, в той среде не существует. Главное в жизни для проституток - деньги. Большинство из них - пьяницы. Как вы вообще можете сравнивать их с нормальными женщинами? Я облизал губы и уставился на Рассела. - Пожалуй, ты прав, - наконец сказал я. - Но почему же такое произошло со мной? Почему эта проклятая Ева, словно болото, засосала меня? Что она так держит меня? - А вы уверены, что она держит вас, сэр? - спросил он. - Ведь с такими женщинами знаются чаще всего те, кто испытывает комплекс неполноценности. Вы, считая себя неудачником в жизни, решили, что Ева, чье социальное положение ниже вашего, чья жизнь вообще растоптана, укрепит вашу веру в себя. Вы, утверждаясь в глазах существа более несчастного, чем сами, укрепитесь верой в своем превосходстве. Вам жаль в первую очередь себя, поэтому вы прониклись этим чувством и к падшей женщине, видя, что обоих жизнь завела в тупик. Вы уверились, что Еву никто не любит. Она и сама это знает, понимает, что фактически никому не нужна, поэтому она и не верит ни одному из мужчин, которые крутятся вокруг нее. Сегодня, завтра, через неделю, через год она надоест им, и они уйдут к другим. Такие женщины не имеют жизненных корней. Они живут только сегодняшним днем, а завтрашнего они просто боятся. Вы, наверное, считаете, что у вас много общего с мисс Марлоу. У нее нет будущего. Вы склонны думать, что у вас тоже нет его. Она одинока, ее окружают недостойные, грязные люди. И вы считаете себя одиноким среди незаурядных людей и уверены, что они не интересуются вами, ставя вас ниже себя. Если вы допускаете подобного рода мысли в отношении себя, то вполне закономерно они привели вас к убеждению, что вы не можете обойтись без этой женщины. Я бросил сигарету. - Ну и умен же ты, старый дьявол! - произнес я, боясь посмотреть слуге в глаза. - Мне даже и в голову не приходило, что ты так хорошо во всем разбираешься. Он позволил себе вежливо улыбнуться. - Надеюсь, я не обидел вас, мистер Клив, - сказал Рассел и, вынув носовой платок, вытер им вспотевший лоб. Весь следующий час я не находил себе места и, по мере того как минутная стрелка продвигалась к заветной цифре, мое волнение становилось все сильнее. После ужина я включил радио. В 9.25 я выключил его и попробовал читать, но глаза мои то и дело устремлялись к телефону. Еще пять минут - и раздастся звонок. Это будет самым настоящим триумфом для меня: впервые за время нашего знакомства она, а не я предпримет попытку встретиться со мной. Впервые инициатива будет исходить от Евы. Это будет лучшим доказательством тому, что я что-то значу для нее. Я снова посмотрел на часы. Они показывали 9.37. Время, на которое был назначен звонок Евы, прошло. Я успокаивал себя тем, что, хоть эта своенравная женщина и не может быть пунктуальной, но данное слово сдержит. Я убеждал себя, что вот-вот телефон зазвонит. Но лучше от этого не становилось. Я уже не мог концентрировать свое внимание на книге, я сидел и ждал, держа в руках сигарету и ощущая в желудке какую-то странную боль и пустоту. Рассел заглянул в комнату, чтобы узнать, не угодно ли мне что-нибудь. Я нетерпеливо отмахнулся от него. - Поставить машину в гараж, сэр? - Нет. С минуты на минуту я уеду. - У вас больше нет распоряжений, сэр? Я едва сдержался, чтобы не закричать. - Благодарю тебя, Рассел, - сказал я подчеркнуто спокойно. - Доброй ночи, и не ворчи, если я вернусь поздно. Когда он ушел, я тут же хотел посмотреть на часы, но сдержался. "Ты не будешь сверять время, пока она не позвонит, - сказал я себе. - Бесполезно то и дело смотреть на часы. Это тебе не поможет. Ева обещала позвонить - значит, она позвонит. Наберись терпения и жди". Я закрыл глаза и стал ждать, охваченный сомнениями и разочарованием, что надежды мои не оправдались. Потом я начал считать. Досчитав до 800, я открыл глаза и глянул на часы. Было 10.05. Подойдя к телефону, я набрал Евин номер. Телефон звонил, но к нему там, куда рвалась моя душа, никто не подходил. "Будь ты проклята, Ева, - сказал я себе. - Будь ты трижды проклята!" Я налил стакан виски и закурил сигарету. Меня охватила холодная ярость. Я проклинал Еву. Она всегда была такой: лживой, эгоистичной и равнодушной. Она же сама обещала позвонить мне. Для чего? Чтоб тут же забыть об этом. Ей и в голову не приходит, что она испортила мне весь вечер. Ей наплевать на меня. В 10.30 я позвонил снова, но результат был тот же: мне никто не ответил. В ярости я метался по комнате. Я безразличен этой твари. Она ведь свободна в выборе клиентов. Я покажу этой шлюхе! Она поплатится за то, что дурачит меня! Я с отвращением бросил сигарету. Но как я могу отомстить ей, когда не могу даже сделать ей больно? У меня нет возможности разбить ее безразличие. Я бессилен. "Если когда-нибудь ты будешь у меня в руках, Ева, - поклялся я себе, - ты пожалеешь, что была так бессердечна со мной. Ты еще раскаешься в этом". Но, произнося эти слова, я прекрасно знал, что этого никогда не произойдет. Никогда не будет по-моему! Если наши встречи все-таки продолжатся, страдающей стороной всегда буду я. Я постоянно стану уступать этой дрянной женщине, всегда буду идти у нее на поводу, потому что она равнодушна ко мне, потому что ей наплевать на меня. Вот и теперь, проявляя бесхарактерность, я звонил Еве непрерывно через каждые десять минут. Я твердо решил поговорить с ней, даже если мне придется звонить всю ночь напролет. В 11.30 мне ответили. - Кто говорит? - Ева... - Я замолчал. Ярость и усталость лишили меня дара речи. Только спокойствие и безразличие, прозвучавшие в голосе женщины, заставили меня собраться с мыслями. - Я все время ждал твоего звонка. Ты же сказала, что позвонишь в 9.30. Посмотри на часы. Я все ждал и ждал... - Да? - произнесла с недоверием Ева и добавила: - Господи! Я совершенно пьяная! - Ты пьяная? - закричал я. - Ты даже не вспомнила обо мне? - Хватит, Клив. Я устала и не хочу разговаривать с тобой. Сейчас не время! - Но мы же должны были встретиться. Почему ты так поступила? - А почему я не должна поступать так, как мне нравится? - огрызнулась она. - Ты слишком много позволяешь себе. Говорю тебе, я устала... Я знал, что сейчас разговор прервется: Ева просто-напросто повесит трубку. Я занервничал и запаниковал. Меня продолжала мучить бессильная злоба. Но сказанные мной слова были полны унизительной мольбы: - Подожди, Ева, не бросай трубку. Выходит, встреча не состоится и я не увижу тебя сегодня. Очень жаль, я понимаю, что ты устала, но ты могла бы позвонить мне. Ты же знала, что я жду твоего звонка. Неужели после всего того, что произошло в уик-энд, я не заслужил, чтобы ты относилась ко мне хоть немного лучше? - Хватит! - воскликнула она. - Если тебе уж так хочется, то приезжай сейчас. Только прекрати эту пустую болтовню. Еще ведь не слишком поздно? Приезжай, и хватит ныть. Прежде чем я успел что-либо ответить, прозвучали гудки. Я не колебался и, схватив шляпу, побежал к лифту. Через несколько минут я уже сидел за рулем и мчался на Лаурел-Каньон-Драйв. Ночь была тихая и лунная. Несмотря на оживленное движение, я через 13 минут подъехал к Евиному дому. Я постучал, и она тут же открыла дверь. - Ты невыносим, Клив, - сказала моя мучительница, входя в спальню. - Что с тобой происходит? Мы же недавно виделись. Я смотрел на Еву, стараясь побороть раздражение. На ней был голубой халат, и от нее ужасно пахло виски. Она посмотрела на меня и скорчила гримасу. - Господи! - произнесла Ева и зевнула. - Как же я устала! Она растянулась на кровати и смотрела на меня, как на что-то неодушевленное. Я заметил, что глаза женщины слипаются. Я склонился над ней, и внезапно меня охватило отвращение. - Ты совсем пьяная, - недовольно проговорил я. Ева приложила руку к голове. - Да, - подтвердила она, снова зевнула и добавила, закрыв глаза: - Я много выпила. - Как ты могла так поступить со мной? - закричал я, испытывая огромное желание схватить ее за плечи и хорошенько встряхнуть. - Я так долго ждал. Неужели в тебе совсем нет человечности? Ева с трудом приподнялась на локте. Лицо ее застыло в гримасе, а глаза были похожи на мокрые камешки. - Человечности? - повторила пьяная женщина. - К тебе? С чего бы я стала по-человечески относиться к тебе? Да кто ты такой есть? Я предупреждала тебя, Клив. Для меня существует только один человек на свете - Джек. - Замолчи, я не хочу слушать о твоем проклятом Джеке! - взорвался я. Ева разразилась смехом. - Если бы ты только посмотрел на себя со стороны! Как же глупо ты выглядишь! - еле смогла выговорить она сквозь свой идиотский хохот. - Сядь и не стой надо мной как вкопанный! Внезапно я возненавидел ее. - Где ты шлялась все это время? - Нигде. Я работала. А тебе нет до этого никакого дела. - Ты хочешь сказать, что забыла обо мне? - Нет, не забыла. - Ева снова захихикала. - Я помнила, но я подумала, что ожидание пойдет тебе на пользу. Именно поэтому я заставила тебя ждать. Теперь ты, может быть, уже не станешь смотреть на меня, как на свою собственность. Я готов был ударить Еву за ее безжалостные слова. - Хорошо! - сказал я. - Если ты так со мной поступаешь, то мне лучше уйти. Женщина с трудом встала с кровати и обвила руками мою шею. - Не глупи, Клив, оставайся... Я хочу, чтобы ты остался. "Ты хочешь сказать, что тебе нужно вытянуть из меня деньги, грязная шлюха", - подумал я и, разняв руки Евы, толкнул ее на кровать. - Ты, Ева, безобразно пьяна, - сказал я и отошел от кровати. - Мне и в голову не приходило, что после нашего уик-энда ты можешь так относиться ко мне. Ева закинула руки за голову и захихикала. - Хватит тебе жалеть себя. Я, помнишь, предупреждала, что получится, если ты влюбишься в меня! Ведь предупреждала же? Будь пай-мальчиком и ложись в кроватку! Я присел на кровать. - Неужели ты, Ева, или как там тебя зовут еще, действительно думаешь, что я влюблен в тебя? А ты ко мне безразлична, совершенно безразлична, да? Женщина облизала губы и отвернулась. - Мне надоели мужчины, которые влюбляются в меня. Они мне не нужны. Почему они не могут оставить меня в покое? - Не волнуйся, скоро твое желание исполнится. Если ты обращаешься с ними так же, как со мной, все они оставят тебя рано или поздно. Ты заслуживаешь этого. Она передернула плечами. - Все они возвращаются. Они все равно хотят добиться меня независимо от того, как я с ними обхожусь. А если бы и не возвращались, плевать мне на это. Я ни от кого не завишу, Клив. На мой век мужчин хватит. - Ты чувствуешь себя независимой только потому, что у тебя есть Джек, - сказал я, борясь с желанием ударить женщину. - А что если с ним что-нибудь случится? Что ты тогда будешь делать? Ее лицо омрачилось. - Тогда я покончу с собой, - ответила Ева. - Почему ты спросил меня об этом? - Это только легко сказать. Но когда настанет такая минута, ты не сможешь пойти на это. - Оставь свое мнение при себе, - огрызнулась Ева и задумалась. - Однажды я уже пыталась покончить с собой. Я выпила целую бутылку лизола. Ты знаешь, что это означает? Я в течение нескольких месяцев выплевывала кусочки внутренностей. - Почему ты это сделала? - спросил я, и моя злоба на нее тут же испарилась. - Не скажу. Послушай, Клив, мне надоели твои расспросы. Ложись в кровать. Я устала. Ева дохнула на меня перегаром, и я снова почувствовал отвращение. - Хорошо, - сказал я, желая под любым предлогом вырваться из этой отвратительной комнатушки. - Я останусь. Только на минутку схожу в ванную. Я пошел к двери. А Ева сняла халат и скользнула под одеяло. - Приходи скорее, - прошептала она, закрыв глаза. Дыхание с шумом вырывалось из полуоткрытого рта женщины. Я глянул на то место на кровати, что предназначалось мне. Вид подушки меня ужаснул. Она была далеко не свежей и с какими-то сальными пятнами. Ева предлагала мне лечь на эту грязную подушку и на такую же простыню, на которых недавно спал какой-то другой мужчина. И тут во мне созрело окончательное и бесповоротное решение о разрыве с этой женщиной. Даже не посмотрев на нее, я поднялся в ванную комнату и, сев на край ванны, закурил сигарету. Я знал, что между мной и этой женщиной, продающей себя мужчинам, все кончено. Первой моей реакцией было огромное облегчение. Я знал, что надо принимать Еву такой, какова она есть, что никакая сила не заставит ее перемениться, что бы я ни делал для нее, что бы я ни говорил ей, потому что ей все было безразлично. Я был для нее просто средством зарабатывать деньги. Я мог бы примириться с ее бессердечностью, с тем, что она пьет, но грязное постельное белье убило мою страсть к ней раз и навсегда. Странно и необъяснимо, но интимные отношения между женщиной и мужчиной сбалансированы настолько тонко, что достаточно малейшего пустяка, о котором ты даже не подозреваешь, чтобы нарушить их. Один неосторожный поступок: неосторожное слово, некрасивый жест, превратившийся в привычку, могут привести к тому, что страсть угаснет. Тот, кто допустит эту досадную оплошность, будь то мужчина или женщина, даже не поймет, что произошло, в то время как другой воспримет внезапное охлаждение как неизбежность. Какое-то время внешне жизнь будет течь точно так же, как и раньше. Не будет сказано ни единого лишнего слова, все останется по-прежнему, и все же из их отношений уйдет что-то бесконечно дорогое им обоим. Так и мои отношения с Евой внезапно нарушились. Моя страсть к ней прошла, и Ева стала мне безразлична. Я немного еще посидел в ванной, потом спустился вниз и тихо вошел в спальню. Ева, раскинув руки, лежала на кровати, рот ее был открыт, щеки раскраснелись. Когда я посмотрел на женщину, она стала храпеть. Я испытывал к ней только отвращение. Вынув из бумажника сорок долларов, я просунул их между стеклянными фигурками животных. Потом на цыпочках подкрался к двери и отправился восвояси. 14 Сквозь неплотно задернутые шторы в комнату проникли первые лучи солнца. Я лежал в кровати и размышлял о своих отношениях с Евой. Просто удивительно, что они длились так долго. Она сделала все, чтобы убить мое влечение к ней. Она вела себя в высшей степени эгоистично и выказывала грубое безразличие ко мне, и если бы не моя всепоглощающая страсть к ней, наши встречи давным-давно прекратились бы. Во мне были живы еще подавленность, досада и угрызения совести, что я связался с продажной женщиной, что позволил ей всецело завладеть мной. А от чувств ревности и страстного желания быть рядом с ней, от тех чувств, что переполняли меня с первой встречи с Евой, не осталось следа. Вспоминая о прошлом, я понял, как прав был Рассел. Все проститутки одинаковы. Все они вылеплены из одного теста. Каким идиотом я был, считая, что Ева не похожа на проститутку. Ну и что из того, что внешне она ничем не напоминает уличную женщину, но по своему мировоззрению она недалеко ушла от них. И, тем не менее, я готов был признать, что, если забыть о том домике, который Ева снимала, чтобы принимать своих любовников, она весьма выгодно отличалась от большинства голливудских потаскушек. Многие из последних безвольно плывут по воле волн, а Ева - женщина с характером. С ней можно появиться где угодно, и никому не придет в голову, что эта женщина торгует своим телом. Именно поэтому я и увлекся Евой. Но в своем дурацком голубом халате, в тесной и дешево обставленной спальне, с кроватью с несвежим и смятым постельным бельем и сальными пятнами пота на подушке, где лежали головы ее многочисленных любовников, Ева была ничем не лучше любой из женщин, занимающихся ее профессией. Мне повезло, что в последний раз я увидел Еву в истинном свете: без прикрас и вдребезги пьяной. Она спала сном измученной дегенератки. То, что я собственными глазами увидел ее в таком жутком виде, подействовало на меня гораздо сильнее всех предупреждений о том, что лучше не связываться с такой, как она, и что встречи с ней плохо кончатся. Это зрелище было самым убедительным доказательством того, что я и Ева живем в разных мирах, что у нас нет ничего общего. Какое счастье, что с Евой покончено! Я с ужасом подумал о том, что могло бы произойти, если бы я продолжал встречаться с ней. Я снова вспомнил недавнее прошлое и осознал, каким идиотом и подлецом я был. Я подумал о Джоне Коулсоне, Кэрол, об Ингреме. Я вспомнил, сколько за это время совершил низких и жестоких поступков, и меня охватила паника. Я лихорадочно стал искать, совершено ли мной в последнее время хоть что-то благородное, и не находил. И этому не могло быть никаких оправданий. Мне уже почти сорок лет, а гордиться в своей жизни нечем, за исключением, может быть, одного единственного поступка: я ушел из Евиной жизни, преодолев ценой невероятных мучений тягу к шлюхе. А если я сумел побороть себя и порвать с проституткой, значит, смогу еще вернуть потерянное уважение к самому себе и стать хорошим писателем. Но я сознавал, что эта задача слишком трудна, чтобы решать ее в одиночку. Только один человек может помочь мне. Я должен увидеться с Кэрол. Внезапно на меня нахлынуло чувство любви и нежности к ней. Я безобразно относился к ней. Меня мучило раскаяние. Я преисполнился благих намерений, которые звучали как клятва: теперь я уже никогда не причиню Кэрол боли и ничем не огорчу ее. С ее же стороны очень неразумно выходить замуж за Голда. Я должен сегодня же повидаться с ней! Я позвонил Расселу. Через несколько минут он вошел в комнату с кофе, который поставил на столик у кровати. - Рассел, - сказал я, приподнимаясь на локте. - Я был идиотом. Ты прав. Все, что ты сказал мне вчера, очень мне помогло и сослужило большую службу. Полночи я не спал, думая об этом, и теперь я намерен взять себя в руки. Сегодня утром я увижусь с мисс Рай. Слуга испытующе посмотрел на меня, не скрыв удовлетворения. Подойдя к окну, он отдернул шторы, сказал покровительственно: - Значит, мисс Марлоу была не очень сговорчива вчера, мистер Клив? Это меня рассмешило и одновременно несколько смутило. - С чего ты взял? - спросил я и закурил сигарету. - Я действительно встречался с нею вчера. И я увидел ее такой, какова она на самом деле, а не такой, какой я старался представить ее в своем воображении. Я ошибся в ней. Она была пьяна и... но к черту детали. Представь, Рассел, я убежал от нее. С ней покончено, и сегодня я намерен снова взяться за работу. Но прежде всего я повидаюсь с Кэрол. - Я посмотрел на слугу. Глаза его светились, я знал, что он радуется за меня и что у него отлегло от сердца. - Как ты думаешь, она не прогонит меня? - Надеюсь, что нет, сэр, - серьезно ответил Рассел. - Все зависит от того, как вы будете вести себя. - Конечно, - согласился я. - После всего того, что произошло между нами, помириться с мисс Рай будет нелегко. Я очень обидел ее. Но если она выслушает меня, она поймет и простит. Слуга налил мне кофе. Несмотря на то, что внешне он казался спокойным, я заметил, что у него дрожат руки. - Ты был мне верным другом, Рассел, - сказал я, погладив его по руке. - Может быть, ты этого не знаешь, но я очень благодарен тебе за все. К моему крайнему изумлению, он вытащил носовой платок и начал шумно сморкаться. - Вы всегда были добры ко мне, мистер Клив, - заикаясь, проговорил слуга. - Я всегда огорчался, когда видел, что вы несчастны и что вам не везет. - Приготовь мне ванну, - заторопился я, - а то еще немного - и расплачемся в объятиях друг друга. Ровно в 9.30 я вошел в гостиную Кэрол. Через несколько минут появилась хозяйка дома. Она была бледна. Под глазами у нее были синие круги. - Спасибо, что навестил меня, Клив, - сказала она и села, сложив руки на коленях. - Я не мог не придти, - начал я, стоя у окна и следя за Кэрол. Я опять чувствовал, как она мне дорога и как мне страшно ее потерять. Не скрывая тревоги, я продолжил: - Я вел себя как последний дурак, Кэрол. Можно ли мне поговорить с тобой обо всем, что меня мучит? - Полагаю, что да, - равнодушно проговорила она. - Садись, Клив, тебе незачем переживать за меня. Голос ее был ровным и безразличным, и это расстроило меня. Я видел, что Кэрол совершенно все равно, о чем я хочу рассказать, и что этот разговор ее нисколько не интересует. Я сел рядом с ней. - Ты можешь не верить, но я раскаиваюсь в том, что нагрубил тебе. Я просто сошел с ума. Я сам не знал, что говорил. Она протянула мне руку. - Незачем вспоминать об этом. У тебя неприятности, Клив, да? - Неприятности? Ты имеешь в виду Голда? Нет, это меня не беспокоит. Мои взаимоотношения с Голдом меня меньше всего волнуют. Я все обдумал, и поэтому я здесь. Кэрол внимательно и недоверчиво посмотрела на меня. - Я думала... - Она замолчала и, опустив голову, уставилась на свои руки. - Ты думала, что я пришел попросить тебя уладить мои отношения с Голдом, да? Мерль уже советовала мне обратиться к тебе за помощью, но я отказался. Я пришел по другой причине. Мне безразлично, как поступит со мной Голд. Мне все равно, купит он мой сценарий или нет. Теперь я вообще решил бросить эту писанину. С этим покончено. Я пришел, чтобы извиниться перед тобой за свою грубость и сказать тебе, что через день или два снова начну работать. Кэрол вздохнула и провела рукой по волосам. - Мне очень бы хотелось поверить тебе, Клив. Но ты уже сколько раз говорил это! - Я заслужил этот упрек. Я был негодяем, причиняя тебе страдания. Не знаю, что на меня нашло, но теперь это не повторится. Я сожалею, что встречался с этой женщиной, Кэрол. Она сводила меня с ума. Я ничего не мог поделать с собой. Пока ее образ жизни был непонятен, Ева меня интриговала. Но теперь я знаю одно: я не мог бы жить так, как живет она. С нею все кончено, Кэрол. Вчера... Она перебила меня: - Не надо, Клив, я не хочу слышать этого. Я представляю, что произошло с тобой. - Она встала и подошла к окну. - Ты сказал, что все позади, и я верю тебе. Я подошел к Кэрол и, повернув лицом к себе, обнял, не обращая внимания на ее попытку вырваться. - Прости меня, Кэрол, - умолял я. - Я ужасно вел себя по отношению к тебе, я был самым последним мерзавцем. Ты так нужна мне. Только ты и есть у меня на всем белом свете. Сможешь ли ты забыть причиненную тебе боль? Кэрол слегка оттолкнула меня. - Ты попал в тупик, Клив, я тоже. Понимаешь, Р.Г. знает, что я люблю тебя. Он хочет, чтобы я вышла за него замуж, и уверен, что если ты уйдешь с его дороги, у него появится шанс на успех. Голд сделает все, что в его силах, чтобы убрать тебя со своего пути. Я боюсь его. Он готов идти напролом, и в этом он всесилен, так как обладает огромной властью. Я уставился на Кэрол. - Ты боишься, что Голд расправится со мной? Значит, ты действительно любишь меня? Будь великодушна, Кэрол, скажи, что это правда. Внезапно все время грустившая хозяйка дома улыбнулась. - Я очень давно люблю тебя, Клив, - сказала она. - Если ты порвал с этой женщиной, тогда... - Она замолчала, опять улыбнулась и продолжала: - Я рада за тебя. Я никогда бы не поверила, что эта женщина может надолго удержать тебя. Я взял ее за руки. - Я не могу жить без тебя, Кэрол, - признался я. - Я так одинок и так не уверен в себе. Только прости меня, это главное, больше меня ничто не тревожит. Кэрол погладила меня по волосам. - Глупышка! - нежно проговорила она. - Я всегда любила тебя. Мне приятно было держать в объятиях ее стройное, молодое, упругое тело. Это ощущение было новым и волнующим. Но, пересилив себя, я отодвинулся от нее и посмотрел ей в глаза. - Я вел беспутную жизнь, Кэрол, из-за этого все мои неприятности, из-за этого я попал теперь в переплет, но если ты действительно меня любишь, я исправлюсь, я стану другим человеком. - Я люблю тебя. Все улаживалось. Она простила меня. Это можно было прочесть на ее лице. Я обнял ее и поцеловал. - Значит, все в порядке, - сказал я. - Все решено. Кэрол смотрела на меня, глаза ее сияли. - Что решено? - Наша свадьба. - Но, Клив... Я снова поцеловал ее. - Ты бросишь свою киностудию, и мы великолепно проведем эту неделю, мы все время будем вместе, только ты и я. Потом ты вернешься обратно, чтоб выдержать разгоревшийся сыр-бор из-за твоего внезапного исчезновения. Но на студии ты появишься не иначе как миссис Клив Фарстон. И если Голд решится уволить тебя, он лишится самой лучшей сценаристки в Голливуде, а любой другой режиссер тут же возьмет тебя. Кэрол покачала головой. - Я не могу поступить так, - сказала она твердо. Я еще никогда никого не подвод