Джеймс Хэдли Чейз. Гроб из Гонконга ----------------------------------------------------------------------- Чейз Дж.X. Собрание сочинений. Т.1: Гроб из Гонконга: Детектив. романы Мн., Эридан, 1992. - 448 с. - Перевод Н.Каймачниковой, 1990. OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 17 октября 2003 года ----------------------------------------------------------------------- В сборник известного английского мастера детективного жанра вошли три остросюжетных романа - "Гроб из Гонконга", "Гриф - птица терпеливая", "Ты будешь одинок в своей могиле", переведенные у нас впервые. Многие знатоки детектива считают их вершиной творчества писателя. Глава 1 Я уже собирался запирать на ночь свою контору, когда на столе зазвонил телефон. Было десять минут седьмого. Кончался длинный скучный день, не принесший мне ни цента заработка. За целый день у меня не было ни одного клиента. Всю почту я выбросил в корзину, даже не распечатав. И вот, наконец, первый телефонный звонок. Я энергично и напористо сказал: - Нельсон Райан слушает. Наступила пауза. В трубке послышался звук поднимающегося самолета. Этот шум на мгновенье оглушил меня, потом затих вдали. - Мистер Райан? - сказал низкий и отрывистый мужской голос. - Совершенно верно. - Вы - частный сыщик? - Тоже верно. Опять наступила пауза. Я прислушался к тяжелому дыханию говорившего, а он, наверное, к моему. Наконец незнакомец сказал: - В моем распоряжении всего несколько минут. Я звоню из аэропорта. Мне нужно, чтобы вы выполнили одно мое поручение. Я достал блокнот. - Ваша фамилия и адрес? - Джон Хардвик. Кеннот-бульвар, 33. Записав адрес, я спросил: - Что вы хотите мне поручить? - Я хочу, чтобы вы проследили за моей женой. Наступила еще одна пауза, так как взлетал еще один самолет. Свист реактивных двигателей заглушил следующую фразу клиента. - Я не разобрал, что вы сказали, мистер Хардвик. Он нетерпеливо ответил: - Я работаю в корпорации Герона по производству пластмасс. Корпорация Герона была одной из крупнейших на всем Тихоокеанском побережье. Благосостояние Пасадена-сити на четверть зависело от нее. - Это обойдется вам в пятьдесят долларов в день, не считая расходов, - сказал я, нагло завышая свой обычный гонорар. - Идет! Я сейчас пришлю вам триста долларов. Я хочу, чтобы вы следили за моей женой, куда бы она ни пошла. Если она останется дома, то выясните, не приходил ли к ней кто-нибудь. Вы сделаете это? За триста долларов я готов был и не то еще сделать - поэтому с готовностью ответил: - Я сделаю это, мистер Хардвик. Но не приедете ли вы повидаться со мной? Я предпочитаю знать в лицо своих клиентов. - Понимаю вас, но дело в том, что я только сейчас решился на этот шаг. Мне необходимо выехать в Нью-Йорк, но в пятницу мы с вами увидимся. А пока я хочу быть уверенным, что за время моего отсутствия жена будет под наблюдением. - В этом можете не сомневаться, - сказал я и помолчал, пропуская еще один взлетающий самолет. - Мистер Хардвик, опишите, пожалуйста, внешность вашей жены. - Вы можете найти ее по адресу Кеннот-бульвар, 33, - сказал он. - Простите, но меня зовут. Увидимся в пятницу. Короткие гудки известили, что разговор закончен. Я закурил сигарету и выпустил дым в воздух. Частным сыщиком я работал уже пять лет и за это время встречал много эксцентричных людей. Джон Хардвик, должно быть, из таких сумасбродов, но чутье подсказывало мне, что это не так. Он говорил, как человек, действительно попавший в затруднительное положение. Может быть, он давно подозревал жену в неверности и перед отъездом решил проверить ее. В такой ситуации мужчина способен повиноваться мгновенному импульсу. И все-таки очень не понравилось мне это дело, так как я не люблю анонимных клиентов. Я предпочитаю знать человека в лицо. Обдумывая полученную от клиента информацию, я услышал в коридоре шаги. В дверь постучали, и вошел курьер. Он положил мне на стол толстый пакет и предложил расписаться в книге. Это был веснушчатый парень, еще получавший от жизни удовольствие. Пока я расписывался, он оглядел мою обшарпанную комнату: скептически осмотрел пятна на потолке, пыльную книжную полку, жалкий письменный стол и настенный календарь с голыми девочками. После его ухода я вскрыл конверт. Из него выпало тридцать десятидолларовых купюр и визитная карточка, на которой было написано: "От Джона Хардвика, Пасадена-сити, Кеннот-бульвар, 33". Я не мог понять, каким образом удалось так быстро переправить мне деньги. Но потом решил, что Хардвик, видимо, воспользовался агентством срочной доставки, а их контора находилась в соседнем доме. Я придвинул к себе телефонную книгу и стал искать фамилию Хардвика, но ее там не было. Тогда я позвонил в адресный стол, и мне сразу сообщили, что по адресу Кеннот-бульвар, 33 проживает Джек С. Майерс-младший, а не Джон Хардвик. Сложившаяся ситуация требовала разрешения. Кеннот-бульвар находился примерно в трех милях от центра города и представлял собой шоссе, ведущее в горы Пальма Маунтен. Здесь обычно снимают дома люди, приезжающие к нам отдыхать. Это вполне может относиться и к Джону Хардвику с женой. А может, он снял этот дом у Джека Майерса в ожидании, пока выстроят его собственный? Я всего один раз был на Кеннот-бульваре и то уже давно. Этот район застраивался сразу же после войны. Большая часть домов представляла собой бунгало, наполовину кирпичные, наполовину деревянные. Кеннот-бульвар имел свои преимущества: прекрасный вид на горы и море и, если вы в этом нуждались, - полнейшее уединение. Чем больше я раздумывал над этим заданием, тем меньше оно мне нравилось. У меня даже не было описания женщины, которую предстояло выслеживать. Но, получив деньги, я чувствовал себя обязанным их отработать. Я запер контору и пошел к лифту. Мой сосед Джек Уэйд все еще трудился в поте лица своего. Слышно было, как за дверью он что-то диктовал своей секретарше. Выйдя из вестибюля, я пересек улицу, вошел в бар, где обычно обедал, и попросил бармена Сперроу сделать мне сэндвичи с ветчиной и курицей. Этот высокий, тощий малый с копной седых волос принимал близко к сердцу все мои дела. Он был неплохим парнем, и я время от времени развлекал его неправдоподобными россказнями. - Вы сегодня на работе, мистер Райан? - спросил он с любопытством. - А что, заметно? - ответил я вопросом на вопрос. - Сегодняшний вечер я проведу с женой клиента и присмотрю, чтобы она не попала в беду. Сперроу вытаращил глаза и открыл рот. - Правда? А какая она, мистер Райан? - Ты знаешь Лиз Тейлор? Он кивнул, затаив дыхание. - А Мэрилин Монро? Его кадык судорожно заходил. - Конечно, знаю. Я печально улыбнулся. - Так вот, она на них похожа. Он недоуменно мигнул, потом понял, что я его разыгрываю, и смущенно улыбнулся. - Вечно лезу не в свое дело? - спросил он. - Поторапливайся, Сперроу, - в ответ сказал я. - Мне пора работать. Он положил сэндвичи в бумажный пакет. - Делайте только то, мистер Райан, за что вам заплатили, - посоветовал он, передавая мне пакет. Было без двадцати минут семь, когда я сел в машину и не спеша поехал на Кеннот-бульвар. Дорога поднималась в горы, за которые садилось сентябрьское солнце. Бунгало на Кеннот-бульваре были закрыты от нескромных взоров изгородями и цветущими кустарниками. Я медленно проехал мимо дома 33. К нему вела довольно широкая аллея, оканчивающаяся двойными воротами. Недалеко от дома была стоянка автомобилей, откуда открывался чудесный вид на море. Я поставил машину туда и перебрался на заднее сидение. С этого места хорошо просматривались ворота дома 33. Мне оставалось только ждать. Это я умел делать в совершенстве, иначе нечего было выбирать профессию частного сыщика. В течение часа проехало несколько машин. За рулем в основном сидели мужчины, возвращавшиеся с работы и, проезжая мимо, они равнодушно оглядывали меня и мою машину. Я надеялся, что похож на влюбленного, ожидающего девушку, а не на частного сыщика, стерегущего жену клиента. Мимо прошла девушка в узеньких брючках и свитере. Перед ней трусил пудель, с энтузиазмом отмечаясь возле каждого дерева. Девушка бросила на меня взгляд, полный любопытства, я же со знанием дела оценил ее ладную фигурку, сожалея, что она так быстро исчезает во мраке. В девять часов стало совсем темно. Я достал пакет и съел сэндвичи, которые запил хорошим глотком из бутылки. Наступило долгое и томительное ожидание. Никто не въезжал и не выезжал из интересующих меня ворот, но было уже достаточно темно, и я мог начать действовать. Я вылез из машины и перешел дорогу. Открыв ворота, заглянул в аккуратный дворик. Мне был виден забор, цветник и дорожка, ведущая к дому. Окна не были освещены, и я пришел к выводу, что внутри никого нет. На всякий случай я обошел дом сзади. Окна не светились и там. Я вернулся к машине несколько растерянным. Оказывается, как только муж уехал на аэродром, жена сбежала из дома. Мне оставалось только сидеть и ждать ее. И я решил ждать, поскольку триста долларов взывали к моей совести. Около трех часов я неожиданно уснул. Разбудили меня первые лучи солнца, пробившиеся сквозь ветровое стекло машины. Шея затекла, спину ломило и, кроме того, я понимал, что провинился, проспав три часа. Вверх по дороге поднимался грузовик, развозящий молоко. Молочник останавливался перед каждым бунгало и относил к крыльцу бутылки. Он пропустил дом 33 и остановился возле дома 35. Когда он отошел от крыльца, я направился к нему. Это был пожилой человек с морщинистым лицом. Он вопросительно посмотрел на меня, сжимая в руке корзину с бутылками. - Вы пропустили 33-й, - сказал я. Он удивительно поднял брови. - Хозяева в отъезде, - сказал он. - А какое вам до этого дело? Я понял, что с подобным типом нужно быть откровенным - он вполне мог вызвать полицию. Поэтому я без лишних слов протянул удостоверение. Он внимательно прочел его, присвистнул и вернул мне. - Вы не обслуживаете 33-й? - повторил я. - Обслуживаю, но они на месяц уехали. - Кто они? Некоторое время он раздумывал. - Семья Майерс. - Мне казалось, что теперь здесь живут Хардвики. Молочник поставил корзину на землю и сдвинул шляпу на затылок. - В настоящее время здесь никто не живет, - ответил он, почесывая лоб. - Иначе я бы знал об этом. Людям ведь нужно молоко, а доставляю его сюда только я. - Понятно, - сказал я, хотя, откровенно говоря, ничего не понимал. - Вы не думаете, что они могли сдать дом кому-нибудь в аренду? - Я обслуживаю мистера Майерса уже в течение восьми лет, и за это время он никогда и никому не сдавал дом. Он всегда уезжает в это время в отпуск. Молочник поднял корзину, и я понял, что разговор со мной ему порядком надоел. - Вы не знаете здесь Джона Хардвика? - спросил я без особой надежды. - Такого здесь нет. Иначе я бы знал. - Кивнув мне, он сел в грузовик и поехал к дому 37. Моей первой мыслью было проверить адрес: может, я что-то перепутал. Но я хорошо знал, что это невозможно. Хардвик ясно назвал адрес и даже записал на карточке. Выходит, мне заплатили триста долларов за ночное дежурство у пустого бунгало? Может быть, молочник ошибается, и в доме все же кто-то есть? Я вернулся к дому 33 и снова открыл ворота. Мне не понадобилось заходить внутрь чтобы убедиться, что дом пуст... У бунгало был нежилой вид. У меня появилось неприятное чувство. Не собирался ли этот таинственный Хардвик убрать меня с дороги на эту ночь? Трудно поверить, чтобы человек, находящийся в здравом уме, мог выбросить триста долларов только за то, чтобы убрать меня на двенадцать часов. Я ведь не какая-то там важная персона. Эта мысль не давала мне покоя. Внезапно мне захотелось побыстрее попасть в свою контору. Это в данный момент было важнее, чем душ и бритье. Я сел в машину и поехал в город. Уличное движение еще не было интенсивным, и я добрался до конторы за несколько минут. Швейцар подметал пол, что-то ворча себе под нос. Он бросил на меня тупой взгляд и отвернулся. Этот человек ненавидел всех, включая и себя самого. Я поднялся на четвертый этаж и быстро прошел по коридору к знакомой двери, на которой черными облупившимися буквами было написано: "Нельсон Райан, частный детектив". Я достал ключ, но почему-то не вставил в замок, а взялся за ручку и повернул ее. Дверь была не заперта, хотя накануне вечером я запирал ее. Я осторожно отворил дверь и заглянул в небольшую прихожую, где стояли стол с растрепанными журналами и четыре расшатанных стула. Внутренняя дверь, ведущая в мой кабинет, была приоткрыта! Перед уходом я ее запер... Неприятное чувство снова охватило меня. Подойдя к двери, я распахнул ее настежь. Лицом ко мне в кресле для клиентов сидела хорошенькая китаянка в зеленом с серебром "чунгазане" с разрезами по бокам, обнажавшими красивые ноги. У девушки был спокойный, безмятежный вид. Судя по небольшому пятнышку на левой груди, ее застрелили быстро и профессионально. Так быстро, что она даже не успела испугаться. Кто бы это ни сделал - чистая работа. Я осторожно коснулся ее лица. По-видимому, она умерла несколько часов назад. Глубоко вздохнув, я взялся за телефонную трубку и набрал номер полиции. В ожидании полиции я постарался лучше рассмотреть свою посетительницу. Молодая, года 23 - 24, в дорогом платье, тонких нейлоновых чулках и модных туфлях. Как я уже заметил, ноги у нее были безупречные. Я не мог узнать ее имя, так как у нее не было сумочки. Вероятно, ее забрал убийца. Такая женщина, как она, вряд ли вышла бы на улицу без сумочки. Минут через десять после моего звонка полицейские слетелись ко мне в контору, как пчелы на мед. Последним прибыл детектив-лейтенант Том Ретник. Мне пришлось как следует познакомиться с ним за последние четыре года. Это был низкорослый, щегольски одетый тип с мелкими лисьими чертами лица. На своем посту он держался только потому, что ему посчастливилось жениться на сестре мэра. Как полицейский офицер он приносил пользы не больше, чем дырка в ведре. К счастью, со времени его назначения на пост в Пасадена-сити не произошло ни единого мало-мальски серьезного преступления. Это было первое убийство с тех пор, как он из сержанта-писаря сделался лейтенантом. Ретник влетел в мою комнату в сопровождении своего оруженосца, сержанта Палски, с очень уверенным видом, хотя все знали, что ему не хватит мозгов и для решения детского кроссворда. Сержант Палски был огромным детиной с красным мясистым лицом и здоровенными кулаками, так и норовившими войти в соприкосновение с чьей-нибудь физиономией. Мозгов у него было еще меньше, чем у Ретника, но их нехватку он компенсировал вышеупомянутыми кулаками. Ни тот, ни другой даже не взглянули на меня. Они прошли в кабинет и долго глазели на убитую. Потом Палски стал осматривать место происшествия, а Ретник подошел ко мне. Вид у него стал еще более уверенным. - Ну, сыщик, рассказывай, как было дело, - сказал он, усаживаясь на стол и покачивая начищенными до блеска ботинками. - Это твоя клиентка? - Я понятия не имею, кто она такая и что здесь делала, - ответил я. - Я нашел ее в своем кабинете сегодня утром. Ретник жевал сигару, пристально уставившись на меня. Он считал, что полицейские именно так должны пялиться на подозреваемых. - Ты всегда открываешь контору так рано? Я рассказал ему все без утайки. Закончив дела в кабинете, Палски вышел к нам и, подперев дверь могучим плечом, тоже стал слушать мой рассказ. - ...Поняв, что бунгало пустует, я приехал сюда, - закончил я. - Я предполагал, что тут какой-то подвох, но такого, признаться, не ожидал. - Где ее сумка? - спросил Ретник. - Не знаю. Должно быть, убийца прихватил ее с собой. Ретник почесал щеку, вынул сигару изо рта, посмотрел на нее и снова засунул в рот. - Что было в сумке?.. Признайся, ведь это ты убил ее? - спросил он. Ничего другого я от Ретника не ожидал. Вызывая полицию, я был уверен, что стану подозреваемым номер один. - Даже если бы у китаянки в сумочке был бриллиант "Кохинор", я не стал бы убивать ее здесь, - терпеливо сказал я. - Я выследил бы, где она живет, и убил бы ее там. - Что она здесь делала и как сюда попала? - Думаю, у этой женщины было ко мне дело. Парень, назвавшийся Джоном Хардвиком, не хотел, чтобы наше свидание состоялось. Почему он этого не хотел, я могу только предполагать. По-моему, Хардвик отправил меня сторожить пустой дом, чтобы под благовидным предлогом убрать отсюда. Скорее всего, что он ожидал ее здесь. Замки на дверях конторы простые, и ему не составило труда открыть их. Вероятно, когда она вошла, он сидел за моим столом. Судя по ее спокойному виду, она не знала, кто этот парень, и приняла его за меня. После того, как она рассказала ему все, он застрелил ее. Она даже не успела испугаться. Ретник посмотрел на Палски. - Этот сыщик отобьет у нас всю работу, если за ним не присмотреть. - Палски смолчал и сплюнул на ковер. Разговоры - не по его части. Он был профессиональным слушателем. Ретник секунду раздумывал, и этот процесс явно причинял ему страдания. Наконец он изрек: - Я скажу, умник, что в твоей версии не сходится. Этот парень говорил по телефону из аэропорта, который находится в паре километров отсюда. Если ты не врешь, что ушел вскоре после шести часов, то раньше пол-седьмого ему сюда попасть было нельзя. Слишком интенсивное движение на главной магистрали. Любой человек, даже эта желтокожая, знает, что это уже нерабочее время, и вместо того, чтобы ехать сюда наудачу, она сначала позвонила бы по телефону. - Откуда вы знаете, что она не звонила? Может, ей ответил Хардвик и от моего имени велел приезжать сюда. По выражению лица Ретника, я понял, что он обдумывает мою версию. В дверях показался врач и санитары с носилками. Палски поневоле отлип от косяка и проводил их в кабинет. Ретник нервно поправил жемчужную заколку в галстуке. - Проследить ее будет нетрудно, - сказал он, как бы разговаривая сам с собой. - Такие куколки всегда на виду. А когда этот Хардвик пообещал встретиться с тобой? - Послезавтра, в пятницу. - Думаешь, он появится? - Совершенно исключено. Зевнув, он посмотрел на часы. - Ты отвратительно выглядишь. Может, выпьешь чашечку кофе? Только поблизости. И не болтай. Я поговорю с тобой через полчаса. Такая трогательная забота объяснялась просто: он хотел освободиться на какое-то время от моего присутствия. - Кофе я выпью, - согласился я. - Но, может, мне стоит съездить домой и переодеться? - И так сойдет, - сказал он. - Просто выпей кофе где-нибудь поблизости. Я спустился на лифте. Хотя было еще без двадцати семь, у подъезда собралась небольшая толпа зевак, которых привлекли четыре полицейские машины и "Скорая помощь". Всю дорогу я слышал за собой тяжелые шаги. Я даже не оглядывался, так как и без того знал, что кофе пить мне придется в компании полицейского. Я вошел в бар и уселся на табурет. Сперроу с трудом оторвался от окна, откуда глазел на машины, и выжидательно посмотрел на меня. - Что вам приготовить, мистер Райан? - Кофе покрепче и погорячее и яичницу с ветчиной. Следовавший за мной полицейский не вошел в бар, а остался у наружной двери. Пританцовывая от возбуждения и нетерпения, Сперроу налил мне кофе и начал готовить яичницу. - Кто-нибудь умер, мистер Райан? - спросил он, разбивая яйца на сковородку. - Когда ты закрыл бар вчера вечером? - вопросом ответил я, посматривая на копа у двери. - Ровно в десять вечера, - ответил он. - А что там происходит? - Убита китаянка, - я отпил немного кофе. - Полчаса назад я нашел в своей конторе ее труп. Кадык Сперроу так и заплясал от нетерпения. - Это правда?.. - Чистая правда, - кивнул я, допивая кофе. - Налей еще чашку. - Китаянка?.. - Да, и не задавай мне вопросы. Я знаю столько же, сколько и ты. Ты не видел здесь китаянку после моего ухода? Он покачал головой и налил еще кофе. - Нет. Думаю, я заметил бы ее, если бы она пришла до десяти. Вчера у меня работы было немного. Меня прошиб холодный пот. У меня было алиби на время до восьми часов, когда мимо прошла девушка с пуделем. Я подсчитал, что китаянка могла прийти в мою контору приблизительно в это время. Что касается ночи, то тут полиции придется верить мне на слово, что я проторчал в своей машине на Кеннот-бульваре. - Ты не заметил никого постороннего после моего ухода? - Кажется, нет. Швейцар запер дверь в десять вечера, как обычно. - Он поставил передо мной яичницу. - А кто ее убил? - Не знаю. Аппетит у меня пропал. Дело пахло керосином. Я знал Ретника, этот парень хватается за соломинку. Если у меня не будет железного алиби, способного убедить даже грудного младенца, в покое меня не оставят. - Ты не мог проглядеть ее? - Я не смотрел все время в окно. Вошли двое мужчин и заказали завтрак. Они поинтересовались у Сперроу, что происходит. Тот покосился на меня, но сказал, что ничего не знает. Один из мужчин, толстый малый в куртке а-ля Марлон Брандо, сказал: - Кого-то пристукнули. Здесь "скорая". Я отставил тарелку. Еда проста не лезла мне в горло. Допив кофе, я слез с табурета. Сперроу с несчастным видом посмотрел на меня. - Не нравится, мистер Райан? - Нет, просто я не рассчитал свои силы. Запиши за мной, - сказал я и вышел на улицу. Ко мне тут же подошел здоровенный коп. - Куда вы собираетесь идти? - осведомился он. - Естественно, в контору. А в чем дело? - Когда вы понадобитесь, вас вызовут, а пока посидите в моей машине. Я молча уселся на сидение. Толпящиеся вокруг зеваки тут же с лицезрения "скорой помощи" переключились на меня. Я закурил сигарету и старался не обращать на них внимания. Чем больше я думал над своим положением, тем меньше оно мне нравилось. Ясно было одно - я попал в ловушку. Через час вышли два санитара с носилками. Под простыней китаянка казалась совсем маленькой. Толпа зашумела. Санитары вдвинули носилки внутрь, и машина уехала. Вслед за ними отправился врач на своей машине. И опять наступило долгое ожидание. Наконец вышли парни из отдела, занимающегося расследованием убийств. Один из них подал знак моему копу, и они тоже укатили. Коп открыл дверцу машины и ткнул в меня пальцем: - Пошевеливайся, - сказал он. - Лейтенант хочет тебя видеть. У двери я столкнулся со своим соседом - химиком Джеком Уэйдом, чья контора рядом с моей. Уэйд был на три года моложе меня. Атлетически сложенный, загорелый, с короткой стрижкой и живым взглядом - типичный мальчик из колледжа. Мы не раз встречались в лифте по дороге на работу. Он производил впечатление отличного парня и, так же, как и Сперроу, интересовался моей жизнью. Он часто расспрашивал меня о моих делах, и за то короткое время, что мы поднимались в лифте, я пичкал его теми же рассказами, что и Сперроу. - Что случилось? - спросил он, когда мы вошли в лифт. - Сегодня утром я нашел у себя в конторе мертвую китаянку, - ответил я. - Отсюда и суматоха. Он ошарашенно уставился на меня. - Мертвую?! - Кто-то застрелил ее. Он был потрясен. - Вы хотите сказать, ее убили?! - Да, можно сказать и так. - Великий боже! Ну и ну! - То же самое сказал и я, увидев ее. - Кто же убил ее? - В том-то и дело, что это неизвестно. Когда вы ушли вчера из конторы? - Около девяти, когда швейцар запирал дверь. - Вы не слышали выстрела? - Господи... Нет. - Уходя, вы не обратили внимания, горел ли свет в моей конторе? - Не знаю. Я слышал, вы ушли после шести. - Совершенно верно. - Я почему-то успокоился. Значит, китаянку убили после девяти. Мое алиби имело бледный вид. Лифт остановился на четвертом этаже, и мы вышли. В этот момент в дверях моей конторы показались сержант Палски со швейцаром. Швейцар посмотрел на меня так, словно я, по крайней мере, был двухглавым чудовищем. Ни слова не говоря, они вошли в лифт. - Ну, я полагаю, что теперь вы долго будете заняты, - сказал Уэйд, глядя на копа, стоявшего возле моей двери. - Могу ли я чем-нибудь вам помочь? - Спасибо, - сказал я. - Если понадобится - я дам вам знать. Я прошел мимо копа в приемную. Комната была совершенно пуста, если не считать обгорелых спичек, валявшихся где угодно, но только не в пепельнице. В моем кабинете лейтенант Ретник сидел развалясь в кресле. Когда я вошел, он уставился на меня особым "полицейским" взглядом и молча указал на кресло для посетителей, на спинке которого осталось пятно крови. Мне не хотелось касаться его, и я сел на подлокотник. - У тебя есть разрешение на ношение оружия? - спросил он. - Да. - Какой марки револьвер? - Специальный полицейский, тридцать восьмого калибра. Он протянул руку ладонью вверх. - Давай. - Он в правом верхнем ящике. Ретник долго молча смотрел на меня, потом убрал руку. - Его там нет. Я вздрогнул от неожиданности. - Он должен лежать там. Ретник достал сигару и закурил, не спуская с меня взгляда. - Ее застрелили из револьвера тридцать восьмого калибра. Врач установил, что смерть наступила в районе трех часов ночи. Слушай, Райан, почему бы тебе не рассказать откровенно, что было в сумочке этой желтокожей? Стараясь держать себя в руках, я сказал: - Может быть, я кажусь вам всего лишь глупым сыщиком, но ведь я не настолько глуп, чтобы застрелить клиентку в своей конторе, к тому же из собственного револьвера, даже если в этой проклятой сумочке было все золото мира. Ретник прикурил новую сигару и выпустил в мою сторону струю вонючего дыма. - Не знаю, может, так оно и было. А может быть, ты решил обмануть всех и придумал себе железное алиби, - сказал он не очень убежденно. - Если бы я убил ее, то мне было бы известно время, на которое я должен обеспечить себе алиби. Тогда я не давал бы вам алиби на восемь тридцать, а сразу представил на три ночи. Он повернулся в моем кресле. - Что она делала в твоей конторе в три часа ночи? - Хотите, чтобы я высказал свои предположения? - Послушай Райан, у нас в городе за последние пять лет не было ни одного крупного преступления. Мне нужно будет что-то сказать прессе. Я выслушаю те идеи, которые придут тебе в голову. Ты поможешь нам - я помогу тебе. Тебя хоть сейчас можно арестовать и посадить за решетку на основании имеющихся у меня улик, но я даю тебе возможность доказать, что ошибаюсь. Так что выкладывай свои соображения. - Предположим, что она живет не в нашем городе, но ей срочно понадобилось поговорить со мной. Не спрашивайте меня, зачем ей это было надо и почему она не могла поговорить с любым другим частным сыщиком во Фриско. Просто предположим, что так случилось. Допустим, что она решила лететь самолетом, и это решение пришло ей в голову в семь часов вечера. Она знает, что пока долетит до места, меня в конторе не будет. Поэтому и позвонила сюда. Хардвик избавился от меня и сел в конторе ждать ее звонка. Она говорит ему, что прилетает и будет здесь в три часа утра. Он обещает ждать. Из аэропорта она едет на такси сюда. Он выслушивает ее информацию и потом убивает. - Воспользовавшись для этого твоим револьвером? - Видимо, да. - Вход в здание был закрыт с девяти часов вечера. Замки не были взломаны. Как же они сюда проникли? - Хардвик должен был приехать сюда вскоре после моего ухода, и это произошло до того, как швейцар закрыл дверь. Он знал, что меня не будет в конторе и спокойно ждал звонка. Когда она приехала, он спустился и провел ее сюда. Там на двери английский замок, и его легко открыть изнутри. - Тебе нужно писать сценарии для кино, - раздраженно сказал Ретник. - И эту сказку ты собираешься рассказать журналистам? - Эту версию нетрудно проверить. Девушку должны были видеть в аэропорту. И шофер такси может ее вспомнить. - Допустим, что все было так, как ты рассказываешь, но если вместо этого неизвестного Хардвика с ней разговаривал ты и впустил ее в контору тоже ты? - Этот Хардвик совсем не неизвестный. Если вы справитесь в агентстве срочной доставки, то вам скажут, что он прислал мне триста долларов. Вы можете узнать, что с 19.30 до 22.00 я был на Кеннот-бульваре и после этого я все еще был там, но мимо меня в два часа ночи проехала только одна машина, и я не знаю, заметил меня шофер или нет. Молочник подтвердит, что в шесть часов утра я все еще был там. - Меня интересует только то, где ты был между двенадцатью и пятью часами утра. - Я был на Кеннот-бульваре, 33. Ретник пожал плечами. - Для порядка покажи, что у тебя в карманах. Я вывернул карманы и положил все на стол. Он посмотрел на весь этот хлам без особого интереса. - Будь я даже тупоголовым идиотом, то и тогда не стал бы таскать улики в карманах! - разозлился я. Он встал. - Не выезжай никуда из города. Один твой неверный шаг - и ты сядешь за решетку. - С этими словами он вышел из конторы, оставив дверь распахнутой. Я собрал свои вещи, и рассовал их обратно по карманам. Потом закрыл дверь, присел на стол и закурил. Пока у полиции не было против меня решающих улик, но все же кое-что она имела. Многое зависело от того, что удастся разузнать в ближайшие часы. Убийца решил повесить это преступление на меня - следовательно, он не замедлит подкинуть дополнительные улики Ретнику. Исчезновение пистолета доказывало, что именно из него преступник убил девушку, и он подбросит пистолет туда, где полиция его легко отыщет. Я слез со стола. Нужно действовать, а не размышлять. Я запер контору и пошел к лифту. Через матовое стекло двери конторы Джека Уэйда четко был виден силуэт Ретника. Он собирал улики против меня. Спустившись в вестибюль, я прошел мимо двух копов к своей машине, сел в нее и захлопнул дверцу. Нервы у меня были так напряжены, что я чувствовал настоятельную необходимость глотнуть виски. Обычно я не позволяю себе этого раньше шести вечера, но сегодня был исключительный случай. Я открыл отделение для перчаток, где у меня всегда хранилась бутылка виски. Потянувшись за ней, я вдруг застыл. Во рту пересохло. В отделении для перчаток лежал мой револьвер и сумочка из крокодиловой кожи! Сумочка, несомненно, принадлежала мертвой китаянке. Позади полицейского участка находился большой двор, обнесенный высокой изгородью. Здесь располагался парк патрульных машин. На стене висело объявление, гласящее, что здесь могут останавливаться только полицейские машины. Я свернул в открытые ворота и поставил автомобиль рядом со служебной машиной. Не успел я заглушить мотор, как передо мной возник коп. На его ирландском лице была написана ярость. - Эй! В чем дело? - заорал он так, что было слышно за два квартала. - Вы что, читать не умеете? - Ни в чем, - невозмутимо ответил я, вынимая ключ из зажигания. - Читать я умею и даже длинные слова. Я подумал, что малый лопнет от ярости. Некоторое время он только открывал и закрывал рот, стараясь подобрать наиболее подходящее для данного случая выражение. Не дождавшись этого, я улыбнулся ему. - Мне разрешил остановиться здесь Ретник, родственник мэра. Обратитесь с претензиями к нему, но не обижайтесь, если получите хороший пинок. У копа был такой вид, словно он проглотил пчелу. Молча смерив меня уничтожающим взглядом, он зашагал прочь. Мне пришлось прождать минут двадцать, прежде чем машина Ретника въехала во двор. Лейтенант вылез из нее и не глядя на меня направился к дверям полиции. - Лейтенант... Я позвал его негромко, но тем не менее он услышал и оглянулся через плечо. - Что ты здесь делаешь? - удивленно спросил он. - Жду вас. - Ну, вот он я. В чем дело? Я вышел из машины. - Вы обыскали меня, но забыли обыскать мою машину, лейтенант. Он стоял, тяжело дыша через узкие ноздри. - Чего ради я должен ее обыскивать? - Вам хотелось знать, где сумочка желтокожей и пистолет, из которого я застрелил ее. Вот я и подумал, что следовало бы обыскать и мою машину. Поэтому и привел ее сюда... Лицо Ретника потемнело от ярости. - Послушай, ты, сукин сын! - выдавил он из себя. - Мне некогда с тобой разговаривать. Я поручу это Палски. Он прочистит тебе мозги, а то ты стал что-то слишком умным. - Лучше загляните в отделение для перчаток, лейтенант. Я отошел от машины, оставив отделение открытым. Ретник наклонился и заглянул туда. Я наблюдал за его реакцией. Его ярость сменилась недоумением. Он не дотронулся ни до сумочки, ни до револьвера. Просто некоторое время молча взирал на все это, потом повернулся ко мне. - Это твой револьвер? - Да. - А сумочка принадлежала китаянке? - Не мне же! - Итак, это ты убил ее? - Я открыл свои карты так, как они мне выпали, - сказал я. - Большего сделать не могу. Это уж ваше дело - принимать решения. Ретник подозвал стоявшего у двери копа и приказал найти Палски. Затем снова перенес свое внимание на револьвер и сумочку, не притрагиваясь к ним. - Теперь у тебя нет ни единого шанса выкрутиться, - сказал он. - Его не было бы, если бы я не показал вам эту находку. Но теперь я выиграл один шанс, не более. - Ты всегда запираешь машину? - спросил он, в то время как его мозг буквально кипел от умственной работы. - Да, но в ящике стола, где лежал револьвер, находился запасной ключ. Я специально не искал, но держу пари, его там нет. Ретник почесал щеку. - Верно, когда я искал револьвер, в ящике никакого ключа не видел. К нам подошел Палски. - Займись этой машиной, - приказал ему Ретник. - Проверь все, что можно. Осторожнее с револьвером. Не помешает показать его Лейси. Ретник кивнул мне, и мы пошли к зданию полицейского участка. В длинном коридоре стоял обычный для подобных заведений запах. Кабинет Ретника был размером с куриный насест. В нем стояли стол, два стула и шкаф с картотекой. Комната была уютна, как приемный покой сиротского дома. Ретник указал мне на стул, а сам уселся на свое место. - Это ваш кабинет? - спросил я с интересом. - Мне кажется, что родственнику мэра можно было бы подобрать что-нибудь более комфортабельное. - Думай не о моем кабинете, а о своем невезении, - отрезал Ретник. - Если девушку убили из этого револьвера, и это ее сумочка, считай, твоя песенка спета. - Вы так думаете? - спросил я, усаживаясь поудобнее на жестком стуле. - Знаете, минут десять я боролся с искушением выбросить револьвер и сумочку в море. Если бы я это сделал, то ни вы, ни ваши умники ничего не смогли бы узнать. Но я решил дать вам шанс на случайный успех. - Что ты хочешь этим сказать? - Я не выбросил эти вещи в море лишь потому, что они мне явно подброшены. Это завершает всю интригу. Если бы я выбросил их, то вам не удалось бы распутать дело. Ретник склонил голову набок. - Итак, я получаю сумочку и револьвер, но почему ты думаешь, что я распутаю это дело? - Потому что вы теперь не будете сосредоточивать все свое внимание на мне, а станете искать настоящего убийцу, а этого он как раз и боится. После некоторого раздумья Ретник вынул портсигар и милостиво предложил мне закурить. За все время нашего знакомства это был первый дружеский шаг с его стороны. Я взял сигару, чтобы показать, что ценю этот жест, хотя терпеть не могу сигар. Мы закурили. - Хорошо, Райан, - сказал он. - Я верю тебе. Мне было бы гораздо легче доказать, что девушку убил ты. Но мне этого не хочется. Ты дешевый сыщик, но далеко не дурак. О'кей, можешь считать, что купил меня. Я снимаю с тебя подозрение в убийстве. "Так-то лучше" - подумал я. - Но ты не очень-то радуйся, - продолжал он. - Тебе еще придется убедить в этом прокурора, а он весьма неприятный тип. Зная, что ты на подозрении, он может затеять против тебя дело. Зачем ему ждать, пока все выяснится. Господи, на это нечего было возразить. Ретник посмотрел в окно, выходившее на двор многоквартирного дома. Там висело белье и стояли детские коляски. - Я должен покопаться в этом деле, прежде чем приму окончательное решение, - наконец изрек он. - Как тебя зарегистрировать, как свидетеля или как добровольно помогающего? - Как добровольно помогающего. Он поднял трубку телефона и вызвал полицейского. Это оказался молодой человек в штатском, по-видимому, паренек из породы добросовестных людей. Полицейская служба еще не успела ему надоесть. Он посмотрел на Ретника преданным собачьим взглядом. Тот ткнул в меня пальцем, как в бедного родственника. - Это сыщик Нельсон Райан. Развлеки его, пока он мне не понадобится. - Он посмотрел на меня. - Это Паттерс. Он только начал служить в полиции. Постарайся не развращать его больше, чем надо. В сопровождении Паттерса я прошел в комнату, пропахшую потом, дезинфекцией и страхом. Я уселся на подоконник, а Паттерс - на краешек стула. - Чувствуй себя свободнее, - разрешил я. - Нам, скорее всего, придется довольствоваться обществом друг друга. Твой босс попытается доказать, что это именно я убил китаянку, но ему вряд ли это удастся. Он выкатил на меня глаза, и я решил расшевелить его, предложив огрызок сигары, которой угостил меня Ретник. - У тебя есть коллекция? Не хочешь ли приобщить музейный экспонат? Эту сигару мне подарил твой лейтенант. Лицо Паттерса застыло, он удивительно стал похож на обычного копа. - Послушайте, мы не любим... - Знаю, знаю, - перебил я его. - Мне не раз приходилось слышать это от Ретника. Я мешаю вам и становлюсь у вас на дороге. Ну и что из этого? Мне ведь надо как-то зарабатывать себе на хлеб? Так неужели я не имею права немного подурачить вас? Почему копы так обидчивы? - Я усмехнулся и он, после некоторого раздумья, улыбнулся в ответ. Так мы поладили друг с другом. Когда подошло время ленча, какой-то коп принес нам бобы с мясом. Паттерс с удовольствием уплетал их, я же немного поковырял в тарелке и отставил. Потом Паттерс достал из кармана карты, и мы начали играть в джин на спички. Выиграв целую коробку, я показал ему, как обжуливать, и предложил научить этому несложному фокусу. Он оказался прилежным учеником. Около восьми все тот же коп снова принес нам бобы с мясом. Мы съели их только для того, чтобы отвлечься. Потом снова засели в джин. Паттерс научился так хорошо мошенничать, что отыграл коробку спичек обратно. Около двенадцати зазвонил телефон. Мой партнер снял трубку. Выслушав, что ему сказали, он произнес: "Слушаюсь, сэр", - и повесил трубку на место. - Лейтенант Ретник хочет вас видеть, - сказал он, вставая. Мы оба почувствовали себя, как пассажиры поезда, когда паровоз дает последний гудок и можно больше не слушать разговоры провожающих. Через минуту я был в кабинете Ретника. Выглядел он неважно. Указав мне на стул, он сделал знак Паттерсу выйти. Когда тот послушно ретировался, я сел. Наступила долгая пауза. - Тебе повезло, - наконец сказал он. - Хотя я не инкриминировал тебе убийство девушки, но дело это раскручивала прокуратура... Доказано, что ты не мог сделать этого. Считай себя счастливчиком. Я провел в полицейском участке долгих пятнадцать часов, терзаясь сомнениями, правильно ли разыграл свои карты. Иногда меня охватывала тревога. Теперь, услышав эти слова, я облегченно вздохнул. - Да, мне повезло, - хмыкнул я.