ледовало сделать, так это побыстрее собрать пожитки и вернуться в Парадиз-Сити. Следовало побывать на приеме у доктора Мелиша и целиком отдаться в его руки. Следовало сознаться в том, что я встретился с женщиной, в прошлом закоренелой преступницей, и сексуальная одержимость ей стала моей навязчивой идеей. Следовало признаться ему, что я испытываю неодолимое желание повторить все сделанное ею, испытать все ее эмоции, руководствуясь желанием разговаривать на равных, когда я доберусь до тела Реи. Следовало поведать о неотвязно преследовавшей меня мысли - раз я мужчина, а она женщина, следовательно, я способен проделать все лучше, чем она. И тогда существовал бы шанс помочь мне, но я не предоставил доктору такой возможности. Я не выехал из отеля и не сбежал в Парадиз-Сити. Я сидел в мрачном баре над засохшим сандвичем и кружкой пива и думал о Рее. Наконец не выдержал, сел в "бьюик" и поехал к ее дому. Рея притягивала меня с магической силой, и я не мог ей противостоять. У поворота на грунтовую дорогу я остановил машину, включил габаритные огни и остаток пути прошел пешком. Приближаясь к дому, я слышал оглушительные звуки джаза, победно грохотавшего над кучами мусора. За поворотом дорожки показались освещенные окна. Я дошел до покосившейся ограды и встал в тени дерева, глядя на окна, как заблудившийся в пустыне путник смотрит на оазис, не подозревая, что это мираж. Ночь была жаркая и воздух совершенно неподвижен. Окна были распахнуты. Я увидел силуэт, пересекший освещенный прямоугольник. Брат! Итак, он здесь. Я осторожно двинулся вперед, старательно обходя бочки, тщательно выбирая место, куда поставить ногу, чтобы не наступить на пустую жестянку, по мере возможности стараясь продвигаться, не делая лишнего шума, хотя эта предосторожность была совершенно излишней, учитывая грохот джаза. С глухо колотящимся сердцем я подобрался достаточно близко, чтобы иметь возможность заглянуть в окно, самому оставаясь незамеченным. Теперь я отчетливо видел брата Реи. Он топтался по комнате с жестянкой консервов в одной руке и ложкой в другой. Переступая и притопывая ногой, он одновременно набивал рот каким-то клейкого вида месивом. Я пошарил взглядом по комнате и в дальнем углу заметил Рею. Она сидела, лениво развалясь в ободранном кресле, некогда обитом кожей, из дыр которой выпирала грязная вата. На ней был красный халат и черные брюки, которые казались нарисованными на ее теле. Сердце забилось сильнее при виде ее длинных ног и красивых бедер. В ее губах торчала неизменная сигарета. С лицом, лишенным выражения, она смотрела в потолок, а брат продолжал раскачиваться и дергаться в такт музыке, притопывая ногой и не забывая совать в рот ложку за ложкой. Глядя на Рею, я гадал, о чем она может думать. Ну и пара! Так говорила одна часть моего рассудка, а другая завидовала. Неожиданно Рея наклонилась вперед и выключила радиоприемник, стоящий на стуле рядом. Наступившая тишина была подобна удару. - Кончай! - крикнула она. - Что ты вечно дергаешься, как прокаженный! Ее брат некоторое время стоял неподвижно, сутулясь и вытянув перед собой руки. Постепенно его лицо приняло злобное выражение. - Черт подери, какая муха тебя укусила! - проревел он. - Включи! Ни слова не говоря, Рея схватила приемник, вскочила на ноги и резким движением швырнула его о стенку. Корпус разбился, детали разлетелись во все стороны. Брат подскочил к ней и отвесил оплеуху, от которой Рея покачнулась, едва не упав. Выкрикнув грязное ругательство, он снова ударил ее. И в ту же секунду я метнулся вперед. Ярость бушевала внутри, как лесной пожар. Я ворвался в комнату в ту минуту, когда он отвел руку для новой затрещины. Перехватив запястье, я рывком развернул его к себе и двинул кулаком в лицо. Он пошатнулся и отлетел в сторону. Я прыгнул вслед и, пока он не оправился, ударил в пах. С глухим стоном он упал на колени. Стоя над ним, я сцепил руки в замок и ударил ими по шее. Мне было наплевать, убью я его или нет, как и в случае с Призраком. Он хрюкнул и растянулся у моих ног без сознания. Я повернулся и посмотрел на Рею, неподвижно застывшую у стены. На ее левой щеке виднелся кровоподтек, и, судя по всему, она все еще была оглушена полученными ударами. Ее глаза были устремлены на неподвижное тело брата. - С ним ничего страшного, не беспокойся. С тобой все в порядке? Пламя бешенства постепенно затухало внутри меня. - Я тут оказался случайно. Она опустилась на колени подле брата и перевернула его на спину. Из носа мерзавца сочилась кровь, но он дышал. Подняв голову, она буквально ожгла меня сверкающими зелеными глазами. - Убирайся! Тебя сюда не звали! - злобно прошипела она. - Убирайся и больше сюда не суйся! С минуту мы смотрели в глаза друг другу. - Когда надумаешь, найдешь меня в отеле "Бендикс". Я вышел в жаркую темную ночь, чувствуя ноющую боль в костяшках пальцев, но безразличный к ней. На обратном пути в Луисвилл я убеждал себя, что сделал шаг вперед. Я показал, что я настоящий мужчина, и в сравнении со мной ее брат ничего не стоит. Но этого было явно недостаточно. Нужно доказать, что я смелее, чем она. Уже перед дверью своего унылого номера я услышал телефонный звонок. После короткого колебания я поднял трубку. - Ларри, мой дорогой, милый мальчик! Я сразу перенесся в недавнее прошлое. Так мог говорить только Сидни Фремлин. Я упал на кровать. - Привет, Сидни! Из последовавшей затем трескотни я уловил то, что он давно пытается дозвониться до меня, несколько раз вызывал отель, но меня всякий раз не оказывалось на месте. Его укоризненный тон не произвел на меня ровно никакого впечатления. - Как поживаешь, Ларри? Когда ты вернешься? Ты здесь очень нужен. Мое сознание перестало воспринимать журчащий голос Сидни, перед глазами стояло вспухшее от ударов лицо Реи. - Ларри, ты слушаешь? - Я вернусь. Дай еще немного времени. Вероятно, месяц. Годится? - Месяц! - взвизгнул он. - Но, Ларри, ты мне нужен сейчас же! О тебе постоянно спрашивают. Скажи, как себя чувствуешь? Не мог бы ты вернуться на следующей неделе? - Разве Терри не справляется с работой? - Терри! - Его голос поднялся еще на одну октаву. - Не говори мне о нем! Он совершенно невыносим. Вернись, Ларри, и я его вышвырну! Он надоел мне, и я оборвал его: - Я вернусь не раньше чем через месяц. - Месяц? - голос Сидни поднялся до писка. - Именно, - с этими словами я положил трубку. Пройдя в ванную, я подставил ноющую руку под струю холодной воды. Снова зазвонил телефон. Сидни! После долгих, продолжительных звонков телефон наконец умолк. Я растянулся на постели. От моих мыслей мне начало казаться, будто я по меньшей мере десяти футов роста. Меня буквально распирало от самодовольства. Призрак. Семеро головорезов. А теперь я расправился с братом Реи. Скоро она придет ко мне. Я не сомневался в этом и хотел, чтобы все так и было: она придет и отдастся мне. Но вначале я должен стать на одну доску с ней. Обычно побудительной причиной преступления служат деньги, но я не нуждался в них, пока Сидни платит 60 тысяч в год. Обдумывая преступление, я понял, что нахожусь в уникальной в своем роде позиции. Хочу совершить преступление с целью пережить то же напряжение, то же волнение, ту же опасность, какие пережила Рея, но мне не нужно украденное, чем бы оно ни оказалось. Удовлетворение даст мне сам акт похищения, конечный же продукт не имеет значения. Необходимо сделать первый шаг, говорил я себе. После некоторого размышления я решил вначале угнать машину. Вероятно, это не трудно. Помотаюсь в машине по городу, а после оставлю неподалеку от места, с которого угнал. Сделав это, я стану вором, а ведь и Рея была воровкой. Шансы попасться незначительны, но я все же испытаю чувство опасности и подвергнусь некоторому риску. Ничего другого пока мне не нужно. Не хватит ли раздумывать? Пора действовать. Я посмотрел на часы: восемь минут полуночи. Все в том же приподнятом настроении я надел пиджак, погасил свет и вышел на улицу. Не пользуясь лифтом, бесшумно спустился в вестибюль, где дремал ночной портье, и вышел на жаркую ночную улицу. Украсть машину оказалось несколько сложнее, чем я предполагал. Подойдя к ближайшей стоянке, я наткнулся на делавшего патрульный обход охранника. Коп подозрительно уставился на меня, кладя руку на дубинку, едва я замешкался у входа. - Вам что-нибудь нужно? - спросил он с требовательной интонацией типичного полицейского. - Только не вас, - буркнул я и поспешил ретироваться. Через час я исходил множество улиц, уставленных машинами бампер к бамперу, но едва останавливался проверить, заперта ли дверца, обязательно кто-то появлялся из темноты, на ходу окидывая меня подозрительным взглядом. Я вспотел, сердце громко стучало. Это и было то самое напряжение, и приходилось признаться, мне оно совсем не нравилось. Только в час ночи, когда мужество постепенно начало покидать меня, нашлась незапертая машина, с опрометчиво оставленным ключом зажигания. "Начнем!" - подумал я и вытер вспотевшие ладони о джинсы. Оглядев пустынную улицу, я с отчаянной решимостью открыл дверцу и скользнул за руль. Нетвердой рукой повернул ключ и нажал педаль газа. Послышался слабый звук, напоминающий урчание, через секунду совершенно заглохший. Пот струился по лицу, я совершенно ничего не видел в темноте. Пришлось нащупать выключатель и зажечь свет. Это был едва тлевший огонек, сразу померкший. Я пытался угнать машину, аккумулятор которой был совершенно разряжен! Мои нервы не выдержали. С меня было более чем довольно напряжения на одну ночь. Выскочив из машины, я закрыл дверцу и пошел по улице. Жажда мучила нестерпимо, а мышцы ног дрожали так, словно я пробежал, по крайней мере, милю. "Так вот что такое риск! - думал я. - А ведь я всего-то и сделал, что попытался угнать машину, - тысячи подростков проделывают это каждый день. И не сумел! То-то посмеялась бы Рея, узнай о моих жалких похождениях!" Приходилось сознавать - на пути честности, бывшей моим уделом более тридцати лет, и нечестности есть препятствия, преодоление которых потребует больше дерзости и отваги, чем у меня в настоящий момент имелось. На углу улицы находился бар, открытый всю ночь. Я зашел выпить пива. В баре было всего трое посетителей: неизбежный пьяный, толстая немолодая шлюха и гомосексуалист, мальчик лет семнадцати, в вишневом костюме, с волосами до плеч и дорогими золотыми часами на тонком запястье. Он жеманно улыбнулся мне, и тут, при виде часов, у меня появилась идея. Я отнес пиво на дальний столик и посмотрел на мальчика. В единый миг тот оказался рядом. - Мы можем стать друзьями? - спросил он с волнением. - Я уверен, вы так же одиноки, как и я. Я окинул его взглядом. - Цена? - Десять долларов. Со мной ты чудесно проведешь время. - Где? - Дальше по улице есть отель. Там меня хорошо знают. Я допил пиво и встал. - Так чего же мы ждем? Мы вышли в жаркую темноту и пошли по улице. Время от времени он беспокойно улыбался и льнул ко мне, словно боялся потерять. Он отлип только, когда мы проходили мимо копа, который уставился на нас, словно мы были, по крайней мере, инопланетянами, а потом сплюнул от отвращения. - Нам недалеко, милый, - прошептал мальчик. - Это как раз в конце улицы. Я оглянулся. Копа не было видно. Мы как раз поравнялись с проходом между домами, уставленным вонючими баками. Я схватил парнишку и затолкал в проход. Он издал испуганный писк протеста, но это был не более чем писк. Мой кулак врезал гомику по челюсти, и я сделал это с удовольствием, так как извращенец принадлежал к другой породе. Придерживая, опустил его головой прямо на кучу отбросов и, склонившись, снял золотые часы, вероятно, подарок влюбленного клиента. Затем, воровато оглядевшись, направился к своему отелю. Проходя мимо очередного помойного бака, задержался, чтобы бросить в него свою добычу. Присыпав часы отбросами, я зашагал дальше. Теперь я и впрямь казался себе великаном. Первый шаг сделан - я стал вором! На следующее утро я пробудился от беспокойного сна, услыша голос, отчетливо раздававшийся в моем сознании. Голос вещал: "Ты должен немедленно уехать в Парадиз-Сити, пойти к доктору Мелишу, рассказать ему о своей вчерашней выходке и попросить помощи". Я проснулся окончательно и осмотрелся вокруг. Голос звучал так громко и отчетливо, что начинало казаться - в комнате кто-то есть. Потом до меня дошло, что это сон, и я снова уронил голову на подушку. О возвращении не могло быть и речи. Я не желал, чтобы мне помогали. Мои мысли были целиком посвящены Рее, и вожделение настолько сильно охватило меня, что пришлось вылезти из постели и некоторое время простоять под холодным душем, пока не остыл жар моего тела. Затем я побрился, одел рубашку и джинсы и спустился в ресторан выпить пару чашек неизменно скверного кофе. В компании со мной завтракали несколько коммивояжеров, попутно листая свои записные книжки. Никто из них не обращал на меня внимания. Я закурил сигарету и вспомнил вчерашнюю ночь. Что за жалкая выходка! Как издевалась бы Рея, узнай о моих подвигах. Как глупо провалилась операция по угону машины! А потом этот щупленький педерастик! Такое может сделать кто угодно. Чем я рисковал? Отобрал часы, вероятно, самую дорогую для него вещь. Да, здесь действительно нечем гордиться! Я вспомнил, как Призрак Джинкс назвал меня Дешевкой. Судя по событиям прошедшей ночи, это имя подходит мне как нельзя лучше. Но сегодняшней ночью будет иначе. Я твердо решил, что поднимусь на одну ступеньку выше. Нужно только разработать план действий. Я сидел, курил и после напряженных размышлений составил план действий. Выйдя из отеля, я сел в "бьюик" и выехал из города. Миль за сто севернее по шоссе находился городишко под названием Джексонов Полустанок, чистенький и процветающий. Его жители специализировались на выращивании апельсинов. На его главной улице, забитой машинами скупщиков фруктов, я с трудом отыскал место для стоянки и зашагал по горячему асфальту в поисках нужного мне магазина. В универмаге самообслуживания мне пришлось буквально проталкиваться сквозь толпу покупателей, делавших необходимые покупки на конец недели: волнующаяся масса людей, для которых я был невидимкой. Поднявшись на эскалаторе в отдел игрушек, я попросил продавца показать игрушечные пистолеты, упомянув несуществующего племянника. Девушка представила на выбор множество пистолетов, револьверов и даже кольт полковника Джека. После недолгого размышления я остановился на пистолете "беретта", который благодаря агенту 007 сделался знаменитым. Он был точной копией настоящего и выглядел достаточно угрожающе. После этого я спустился на второй этаж и купил яркую сумку на ремне, с буквами "ТВА", отпечатанными по бокам. Оттуда прошел в отдел готовой одежды и, поискав на вешалках, купил красный пиджак с черными накладными карманами, который можно было легко запомнить. В отделе, где торговали всякой всячиной для розыгрышей и маскарадов, я разжился битловским париком и зеркальными очками, сквозь которые можно прекрасно видеть, спрятав глаза. Все покупки я уложил в сумку. В Луисвилл я возвратился в пятом часу. По дороге в отель, проезжая мимо городской больницы, я вдруг вспомнил, что совершенно забыл о Дженни, и она, видимо, не знает, что и думать. Чья-то машина вырулила со стоянки, и я тут же встал на ее место, повинуясь первому побуждению. Несколько минут я сидел в машине, размышляя, а хочу ли я увидеть Дженни. И был уже склонен отказаться от встречи, но что-то притягивало меня к ней. Выйдя из машины, я подошел к киоску и купил книгу Фредерика Форсайта "День Шакала" и классический роман Грэма Грина "Власть и слава". - А я о вас думала, - сказала Дженни, поблагодарив меня за книги. - Хотела бы я, чтобы вы были уже дома. - Не беспокойтесь по пустякам, - я улыбнулся ей, думая, как она не похожа на Рею. - Я еще недостаточно окреп для развеселой жизни в Парадиз-Сити. - Но чем же вы занимаетесь? Я пожал плечами. - Да так. Этот город заинтересовал меня. - Вы повредили руку? Мои пальцы еще не зажили после удара, нанесенного брату Реи. - Неполадка в машине. Полез исправлять. Пустяки, до свадьбы заживет. Как вы, Дженни? - Поправляюсь. Лодыжка медленно срастается. Я рассказал о встрече с Деревяшкой и девочкой. - Пришелся не ко двору. - Мисс Мэтис очень профессионально относится к работе. - Дженни покачала головой. - Вы обиделись? - Не сказал бы. - Помолчав, я спросил то, что очень хотел бы узнать: - Скажите мне, Дженни, одну вещь. Брат Реи Морган с виду тертый парень. На какие средства он живет, вы не знаете? - Фел? - Его зовут Фел Морган? - Фелдон. Он внук Фелдона Моргана. Так его назвали в честь деда. Того застрелили в момент ограбления банка. - В самом деле? А чем он зарабатывает себе на жизнь? - Что-то связанное со старыми автомобилями. Он продает металлолом или что-то в этом роде. А почему вас это интересует? - Да из-за их дома. Ну и местечко. Не думал, что человек хотя бы с минимальным заработком может жить в такой дыре. - О, некоторым просто безразлично, где жить. - Что-то похожее на волнение отразилось на ее лице. - Меня тревожит Рея. Она так легко может снова попасть в беду. От брата мало толку. А она так одержима мыслью разбогатеть. И никак не может понять: чтобы иметь много денег, их надо заработать. Она заявляет, что не может ждать так долго. Я столько с ней говорила на эту тему, но ее ничем не прошибешь. Начинаю сознавать, что она безнадежна. Неловко говорить такое о ком-либо, но Рея может оказаться неисправимой. Я чувствую, что вскоре она снова ввяжется в какое-нибудь темное дело и на сей раз попадет в тюрьму на долгие годы. - Это ее дело и забота, - заметил я. - Да, теперь я понимаю, какое у вас нелегкое занятие. Она приподняла руки в бессильном жесте и снова уронила на простыню. - Я не жалуюсь, это моя работа. - Помолчав, она продолжала: - Человек должен сам прожить свою жизнь. Время от времени мне все же удается влиять на людей, и это меня утешает. - Она улыбнулась мне. - Не могу ли я повлиять на вас, Ларри, хоть немного? Не согласитесь ли вы вернуться в свой город и забыть о нас, чтобы я могла порадоваться за вас? Я на секунду задумался. Дженни - человек, желающий всем добра. Человек, поднимающийся по эскалатору, идущему в обратном направлении. У меня же на уме другое. Представляется удобный случай втереть ей очки. Она прикована к постели и еще недели две не сможет выйти из больницы. Я притворился, что колеблюсь, потом кивнул головой. - Хорошо, Дженни, считайте, вы на меня повлияли. Я уеду. Вы правы, я зря теряю время, находясь здесь. Очень не хочется покидать вас, вы были хорошим другом, но вы правы. Я уеду завтра утром. Может быть, я недостаточно убедительно говорил эти слова, или Дженни была более проницательной, чем мне показалось, так как она печально на меня посмотрела, потом сказала: - Я убедилась: человек должен сам прожить свою жизнь. Лишь очень немногие следуют советам, даже если они и хороши. Но что делать, если такова человеческая природа? Неожиданно мне очень захотелось рассказать ей, что со мной происходит. Я сознавал, что никогда не откроюсь доктору Мелишу, но под ее испытующим взглядом я уже было собрался покаяться. Однако в сознании снова всплыл образ Реи, и момент признаний миновал. Я прикоснулся к ее пальцам, выдавил улыбку, произнес несколько банальностей насчет того, чтобы не потерять связь в будущем, и вышел из больницы уже полностью поглощенный мыслями о том, что я буду делать сегодня вечером. У себя в номере я распаковал покупки. Надел пиджак, парик и зеркальные очки. С "береттой" в руке я прошел в ванную, где висело зеркало в рост человека, и всмотрелся в отражение. Вид у меня получился весьма несимпатичный, и я был абсолютно уверен - никто из моих знакомых не узнал бы меня. Я злобно оскалил зубы, и вышло довольно устрашающе. Вскинув пистолет, я прицелился в отражение и прорычал: - Ни с места! Ограбление! Если бы грозная фигура, подобная той, что я видел в зеркале, вошла в мой офис в Парадиз-Сити, я без колебания выложил бы все бриллианты из сейфа. Удовлетворенный, я снял парик, очки, пиджак и сложил в сумку. Не поленившись съездить за ними в такую даль, я лишил полицию возможности проследить их происхождение, а значит, и добраться до меня. Я был доволен собой. Теперь оставалось дождаться ночи - потом я стану настоящим преступником. Я лежал на кровати и пункт за пунктом перебирал в голове предстоящую операцию. Убедившись, что все заучено наизусть, я уснул, радуясь наступившей дремоте. Это доказывало - мои нервы в порядке. Около девяти я проснулся и спустился в закусочную, где поужинал сальными тефтелями со спагетти. Выйдя из закусочной, зашел в отель, прихватил сумку с реквизитом и пошел к машине, стоящей в конце улицы. Я выехал из города и покатил по шоссе. В шести милях от Луисвилла находилась автозаправочная станция фирмы "Калтекс". Я ни разу не останавливался там, но проезжал мимо довольно часто. Дела у них шли бойко, и я знал, что они не закрываются всю ночь. Проезжая мимо, я сбавил скорость. Толстый, мощного телосложения мужчина сидел в застекленной будке. Больше никого не было видно. Я решил, что этот человек заступил на смену и работает один. При первой же возможности я развернулся и поехал обратно в Луисвилл. Следующие два часа я провел в ночном кинотеатре, где смотрел старый вестерн. Он оказался достаточно увлекательным, чтобы привлечь мое внимание. Когда зажегся свет, я вышел с толпой зрителей и сел в машину. Прежде чем завести мотор, я неподвижно просидел несколько минут. "Пора!" - подумал я и был несколько обескуражен, ощутив, как сильнее забилось сердце, а ладони покрылись потом. Ярдов за триста от заправочной находилась стоянка. Я завернул туда, выключил мотор и габаритные огни. Впереди ритмично вспыхивали яркие огни рекламы "Калтекс". Выйдя из машины, я отступил в тень и надел пиджак, парик и очки. У меня так дрожали руки, что я уронил игрушечный пистолет, доставая его из сумки. Несколько секунд я лихорадочно шарил в траве, прежде чем нашел его. Сердце уже стучало как молот. Секунду я колебался, размышляя, не вернуться ли в отель, но потом перед моим мысленным взором всплыла Рея, ее рыжие волосы и циничные зеленые глаза. Это придало мне решимости. Я решительно зашагал по обочине к сверкающим огням рекламы. Лишь изредка мимо меня проносились машины. Приблизившись к станции, я замедлил шаг. Держась в тени, я медленно продвигался вперед, теперь уже отчетливо различая маленький, ярко освещенный офис. Толстяк-служитель с сигаретой, свисавшей с нижней губы, смотрел ночную телепередачу. От нервного напряжения мое сердце билось так, что я едва мог дышать. Несколько минут я стоял, наблюдая за ним. Шоссе было пустынным. Если действовать, то только сейчас! Я услышал собственное бормотание: - Рехнулся! Ведь ты можешь угодить за такое в тюрьму! И все же я двинулся вперед, до боли стискивая рукоятку игрушечного пистолета. И обратной дороги больше не было! Дежурный бензоколонки поднял голову, когда я толчком распахнул дверь в его кабинет. Глаза его едва не выскочили из орбит при виде пистолета. На мгновение он окаменел. - Это ограбление! - прорычал я. К сожалению, это прозвучало не очень убедительно. Я был испуган не меньше, чем он. На короткое время мы уставились друг на друга. Он был примерно пятидесяти лет от роду, толстый, лысеющий и по виду настоящий семьянин, со спокойными карими глазами и решительным ртом человека, привыкшего к ответственности за близких. И он первым оправился от испуга. Его пристальный взгляд остановился на пистолете и вдруг утратил напряженность. - Здесь нет никаких денег, сынок, - сказал он спокойно. - Не повезло тебе! - Давай деньги, или эта штука выстрелит! - Мне самому сделалось тошно от звука моего голоса. Даже сам я сознавал, что выгляжу не грознее мыши. - У нас здесь система, сынок, - проговорил он, старательно выговаривая слова, словно разговаривая с ребенком. - Ночной сейф. Все, что я получаю, идет вот в этот стальной ящик. Все, до последнего бакса. Только босс может его открыть. Я все еще пытался выдерживать грозный вид, но по моему лицу предательски катились струйки пота. - Я подарил своему сыну точно такой же пистолет на Рождество, - продолжал он. - Сын прямо-таки помешался на Джеймсе Бонде. - Толстяк перевел взгляд на экран телевизора. - Шел бы ты домой, а? Может быть, я и отсталый, но мне вот нравится Бенни Хилл. Он благодушно рассмеялся, так как Бенни только что произнес: "У меня даже пузо с брюшком!" Совершенно уничтоженный, я вышел на пустынное шоссе, подошел к машине и поехал в город. ГЛАВА 5 Оказавшись у себя в номере, я повалился на кровать, охваченный отчаянием. - Дешевка! - насмешка Призрака звучала в ушах. - Да! Дешевка! Ужасно болела голова, я весь дрожал от отчаяния и стыда. Я трус! Что-то не так в моем механизме. Видимо, лишь попадая в экстремальную ситуацию, я способен на решительные действия. Но в спокойном состоянии я не грознее мыши. Теперь было отчетливо видно: моя жалкая попытка состязаться с Реей оказалась мертворожденной. На вторую попытку у меня не было никакого желания - она неминуемо окончилась бы моим арестом. Я безнадежный, никчемный, малодушный дилетант. Мне еще повезло с толстяком-заправщиком. Едва взглянув на пистолет, он тут же распознал в нем игрушку и отмахнулся от меня с пренебрежением, которого я заслуживал. Мои мысли снова переключились на Рею, я мучительно желал ее и больше не думал о том, что ее порочность и злоба неминуемо погубят меня. Песня сирен неумолимо звучала в ушах, и я не в силах был им противиться. Я помнил ее слова: "Когда ты получишь меня, это тебе обойдется дороже обеда!" Я помнил, как она выглядела, говоря это: зеленые глаза, полные обещания, тело, выгнутое в мою сторону, чувственная улыбка. Теперь мне было наплевать, какой будет цена. Куда девалась высокомерная уверенность, что я получу ее задаром! Но я должен обладать ею, пусть даже на ее собственных условиях. Чего она потребует? Досье Дженни содержало и тот факт, что некоторое время Рея была проституткой. А если предложить ей 200 долларов? Это чертовски высокая цена для шлюхи - она просто не сможет отказаться от этого. Может быть, поимев Рею, я избавлюсь от своего наваждения? Я начал понемногу успокаиваться, хотя голова буквально разламывалась от боли. В нетерпении я слез с кровати, проглотил восемь таблеток аспирина, запил водой и снова лег на кровать, ожидая действия лекарства. За деньги можно купить все, убеждал я себя. Хватило бы их! Я куплю ее! Дженни сказала, будто Рея одержима мыслью разбогатеть. Она с радостью ухватится за возможность заработать двести долларов. Для меня уже не имело значения, что я покупаю ее за деньги. Непреодолимая похоть мучила меня, требуя увидеть ее в постели обнаженной. Стоит мне овладеть ею, удовлетворить свою похоть, и я вернусь в Парадиз-Сити, уже забыв о ней. Я уснул, согреваемый такими мыслями. На следующее утро я чувствовал себя гораздо увереннее. В девять часов я зашел в банк и обменял на деньги пять стодолларовых дорожных чеков, просто на всякий случай, как говорил я себе. Я предложу ей две сотни и, если она заартачится, подниму до пяти, но я не сомневался, что Рея удовлетворится и этими двумя. Я вернулся к "бьюику", завел мотор, но тут мои мысли переключились на брата Реи. Что, если он торчит в своей убогой лачуге? Я с силой стиснул руль. Если он дома, я не смогу сделать Рее предложение! При мысли об этом по мне прокатилась волна мучительного разочарования. Я выключил зажигание, вышел из машины и зашагал по улице. Было еще слишком мало времени. Часы на здании муниципалитета били десять. Я с трудом сдерживал нетерпение. Придется подождать, по крайней мере, до полудня, но и тогда я не буду уверен, что ее брат уйдет на работу. Я шел бесцельно, никого не видя. Мысли о Рее жгли мое воображение. Так я бродил, пока часы не пробили одиннадцать. К тому времени я готов был лезть на стенку. Зайдя в бар, я заказал двойной скотч со льдом. Виски немного успокоило меня. Я закурил и уже собрался было заказать еще выпивки, когда увидел на другой стороне улицы Фела Моргана, вылезающего из потрепанного "бьюика" образца 1960 года. Я поспешно расплатился и пошел к выходу из бара. Фел неспешно удалялся, сунув руки в карманы джинсов. Грязная белая майка в обтяжку обрисовывала его мощную мускулатуру. Я проследил за ним до склада металлолома. Остановившись, я наблюдал, как он зашел и помахал рукой толстяку в комбинезоне, разрезавшем автогеном покореженный лист металла. С сильно бьющимся сердцем и прерывисто дыша, я устремился к своей машине. Сев за руль, я, как угорелый, рванул с места. Уже через двадцать минут я трясся по грунтовой дороге, ведущей к дому Морганов. Одна мысль сверлила мой мозг: "Пожалуйста, Господи, пусть она будет дома!" Тормозя перед домом, я с облегчением увидел - входная дверь распахнута настежь. Выключив мотор, я остался сидеть в машине, стискивая руль обеими руками, слыша стук собственного сердца и не отрывая взгляда от двери. Я сидел так с минуту или около того, затем, снедаемый сексуальной горячкой, вывалился из машины и пошел к дому по заросшей сорной травой тропинке. Когда я приблизился к открытой двери, на пороге возникла Рея. Мы остановились, глядя друг на друга. Она принарядилась со времени нашей последней встречи. Хлопчатобумажное платье, выгодно подчеркивающее все ее достоинства, едва доходило ей до колен. Она была без чулок и босиком. Шею обвивали дешевые синие бусы. Лицо хранило все то же холодное, бесстрастное выражение, зеленые глаза смотрели на мир все так же цинично. - Привет! - произнесла она своим хрипловатым голосом, от которого по моему телу пробежал трепет. - Чего надо? Стараясь придать голосу твердость, я ответил: - Ты знаешь, чего мне надо. Она бросила на меня изучающий взгляд, потом отступила в сторону. - Зайди-ка лучше и поговорим об этом. Я прошел вслед за ней в убогую маленькую комнату. На столе стоял треснувший кофейник и две грязные чашки. Жестяная пепельница, переполненная окурками, дополняла сервировку. Под моим неотступным взглядом она прошла к поломанному креслу и опустилась в него. Ее платье при этом задралось до самых бедер, а когда Рея закинула нога за ногу, мелькнули голубые трусики. - Ты, вроде, собирался ждать, пока я приду к тебе? Она потянулась за пачкой сигарет, лежащей на столе. - Сколько? - хрипло спросил я. - Брось сигарету. Говори сколько и давай начинать. Она прикурила сигарету и издевательски усмехнулась. - Ишь, как тебя скрутило! Дрожащей рукой я достал из кармана две стодолларовые бумажки и бросил их ей на колени. - Давай за дело! Она взяла деньги и посмотрела на них с ничего не выражающим лицом, потом подняла глаза на меня. Я надеялся увидеть в них огонек алчности, на крайний случай удовольствия, но вид холодного лица-маски моментально привел меня в уныние. - Интересно, за что же это? Две сотни баксов! У тебя не все дома? Это были самые правдивые слова, которые от нее мне доводилось слышать, но я не обратил на них внимания. Я желал ее со страстью, которая пугала меня, но не мог отступить. Я вытащил остальные три сотни и швырнул ей. Хотя вожделение и толкало меня к ней, я никого так не ненавидел, как ее в этот момент. - Это больше, чем ты стоишь, но все равно бери, - сказал я грубо. - А теперь давай-ка... Нарочито медленно она сложила пять бумажек и положила их на стол. Откинувшись на спинку кресла и не спуская с меня взгляда, она медленно выпустила дым из тонких ноздрей. - Было время, когда я ложилась за доллар, - сказала она. - Было время, когда я ложилась за двадцать долларов. Было даже время, когда я ложилась за сто долларов. Когда несколько лет торчишь в камере, есть время подумать. Я знаю, чего хотят мужчины. Я знаю, чего тебе от меня надо, и это у меня есть. Но я также знаю, чего хочу - денег, не сто долларов, и не пятьсот, и даже не пять тысяч. Я хочу настоящих денег! В этой стране водятся старые жирные дураки, сидящие на миллионах. Да, да, я считаю на миллионы. Я найду такого старого жирного дурака и продам свое тело за миллионы, то есть за настоящие деньги, пусть даже это будет не сразу. Она презрительно указала пальцем на деньги, лежащие на столе. - Забери их, Дешевка! Я не раздвину ног, пока не найду типа с деньгами, какие мне надо. Я стоял и молча смотрел на нее, не зная, как поступить. - Тебе не нужны пятьсот долларов? - Твои пятьсот долларов - нет! Похоть так одолевала меня, что я утратил остатки гордости. - Но почему же нет? Пятьсот долларов за полчаса. Давай бери деньги и за дело! - Ты слышал, что я сказала, мистер Бриллиантовый Карр! Я замер и в изумлении уставился на нее. - Что ты сказала? - Я знаю, кто ты. Фел докопался. Он записал номер твоей машины и навел справки в Парадиз-Сити. Там ты довольно известная фигура, верно, Бриллиантовый Карр? Красный огонек тревоги загорелся в тумане безумия, окутывавшего мой мозг, предупреждая: надо бежать от этой женщины и больше не встречаться с ней, но я уже не мог рассуждать разумно, и через секунду красный огонек потускнел и погас. - Какая разница, кто я, - возразил я. - Я такой же, как и все остальные мужчины. Бери деньги и раздевайся. - Если ты не берешь их, детка, возьму я, - раздался голос у меня за спиной. Я резко обернулся и увидел Фела, подпирающего косяк двери и смотрящего на меня с гнусной улыбочкой. Его вид раздул искру уже знакомой мне ярости, и он, должно быть, понял это по моим глазам. - Легче, парень, - сказал он. - Я на твоей стороне. Эта сука только разыгрывает из себя недотрогу. Хочешь, сейчас она станет шелковая. Рея проворно вскочила на ноги, схватила деньги и скомкала их в кулаке. - Только подойди, ты, зараза! - закричала она. - И я вырву твои проклятые гляделки! Он рассмеялся. - И ведь вырвала бы, - сказал он мне. - Что, если нам поостыть немного и потолковать по-свойски? Мы тут уже о тебе говорили. Можно было бы поладить. Как насчет обмена кое-каких камушков, с которыми ты имеешь дело на... Я изумленно уставился на него. - Что скажешь, кореш, - продолжал он спокойно. - Она согласится. Рея сама все и придумала, когда выяснилось, кто ты. Без камушков ты ее не получишь. Давай договариваться. - Бери деньги, - сказал я ей. Она язвительно улыбнулась, качая головой. - Я передумала. Мне пригодятся пятьсот баксов, даже если они и твои. И не пробуй их отнять. Мы с Фелом запросто тебя успокоим. Обдумай хорошенько предложение Фела. Если хочешь получить мое тело, то только в обмен на бриллианты. Не за один бриллиант, а за целую кучу. Подумай, а пока убирайся отсюда. Я взглянул на Фела и увидел у того в руках короткий железный ломик. - Даже и не пробуй, кореш, - сказал он. - Я запросто раскрою тебе башку. В прошлый раз тебе удалось застать меня врасплох, но сейчас этот номер не пройдет. Так что не следует горячиться. А теперь катись! Он посторонился, освобождая мне дорогу. Я ненавидел его. Ее я ненавидел еще больше, но одновременно желал каждой клеткой своего тела. Я вышел и, вдыхая насыщенный смогом воздух, зашагал к своей машине. Не помню, как доехал до отеля. Я полностью пришел в себя лишь лежа на постели, когда утренний свет посеребрил цементную пыль на стекле окна моего номера. Меня переполняло безнадежное уныние. Даже Рея зовет меня Дешевкой! Боже, как я ненавидел ее. Мне вдруг захотелось покончить с собой. Лежа на кровати и спрашивая себя - а почему бы и нет, - я не желал давать этой женщине время мучить меня и дальше. Но как это сделать? Снотворное?! Но у меня оставалось только шесть таблеток. Выброситься из окна? Я могу свалиться кому-нибудь из прохожих на голову на этой шумной улице. Я осмотрелся. Здесь не было ничего, способного выдержать мою тяжесть, если вдруг я надумаю повеситься. Машина! Да! Я сяду в машину, разгонюсь и врежусь в дерево. Так и сделаю! Соскочив с кровати, я зашарил по карманам, ища ключи от машины. Куда я их дел? Обведя комнату диким взором, я увидел их на пыльном столе. Едва я сделал шаг в том направлении, зазвонил телефон. Какое-то время я колебался, потом сорвал трубку с рычага. - Ларри, мой дорогой мальчик! Черное облако уныния рассеялось при звуке голоса Сидни Фремлина. Чувствуя, как весь дрожу и обливаюсь потом, я упал на кровать. - Привет, Сидни, - голос мой напоминал карканье. - Ларри, ты должен вернуться! По его голосу я сразу догадался, что Сидни в каком-то серьезном затруднении. Его интонации наводили на сравнение с пчелой, которая попала в бутылку и жужжит как сумасшедшая. - В чем дело? Я вытер пот со лба тыльной стороной ладони. - Ларри, золотко, я просто боюсь говорить все по телефону. Какой-нибудь отвратительный субъект может нас подслушать. Ты просто обязан вернуться. Миссис П. хочет продать... ты сам знаешь что. Сам я не справлюсь. Только ты, умница, мог бы это уладить. Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать, правда, Ларри? Это абсолютный, страшный, полнейший секрет! Ну скажи, ты понял? Миссис П! Я медленно перевел дыхание, мысленно перенесясь на пять лет назад, когда успешно провел свою крупнейшую для фирмы Сидни Фремлина сделку с бриллиантами. Миссис Генри Джексон Плессингтон, жена одного из богатейших торговцев земельными участками во Флориде - а богаче и не бывает, - пожелала бриллиантовое колье. Она была давним клиентом "Люс и Фремлин". До моего поступления к ним Сидни продал ей несколько мелочей, среди которых не было ничего по-настоящему ценного. Но когда на сцене появился я и, познакомившись с ней, узнал, насколько богат ее муж, я тут же увидел возможность сбыть ей что-нибудь грандиозное. Когда я сообщил о своем замысле Сидни, тот страшно разволновался, не без основания заметив, что я слишком честолюбив. Мне пришлось пустить в ход все свое обаяние, чтобы очаровать эту немолодую уже женщину, убеждая, что она достойна носить только все самое лучшее. Она реагировала на мой подход, как растение реагирует на хорошую порцию удобрения. Вслед за тем я перевел разговор на бриллианты. Намекнул, что мечтаю создать бриллиантовое колье, и оно своим великолепием превзойдет все до сих пор созданное. Я объяснил, какие старания понадобятся для подбора гармонирующих между собой камней. Мне доставило бы удовольствие, как бы между прочим добавил я, сознавать, что это произведение искусства будет принадлежать ей. Она упивалась моими словами с удовольствием кошки, лакающей сливки. - Но откуда мне знать, что колье мне понравится, - начала сдаваться миссис Джексон. - У нас с вами могут оказаться разные вкусы. Именно такого поворота событий я и ждал и заранее подготовил ответ: - Я закажу и заранее ознакомлю вас с эскизом, но и к тому же знакомый гранильщик из Гонк