не время было думать о Дженни. Такое время наступит тогда, когда я уверюсь в своей безопасности. До тех пор она должна оставаться чем-то желанным, но недоступным. Я оставил "шевроле" на стоянке, откуда можно было пешком добраться до Лексингтон-авеню, после чего, прихватив сумку с запасной рубашкой, бритвенным прибором и револьвером, зашагал через трущобы, пока не добрался до нужной улицы. Уже порядочно стемнело, и кое-где горели уличные фонари. Если не считать нескольких пьянчуг, судачивших о чем-то, сидя на помойных баках, да цветной ребятни, гонявшей мяч, улица была пустынна. Напротив дома Э 245, в котором, как я знал, жил Призрак, стояло ветхое четырехэтажное здание. На его ступеньках сидели двое сопливых белых малышей. Зажав между колен грязные кулачки, сутуля узкие плечики, они, за неимением лучшего занятия, любовались коллекцией отбросов, валявшихся в сточной канаве. Она включала в себя даже дохлую кошку. Над облупившейся дверью виднелась надпись: "Сдаются комнаты". В такую удачу с трудом верилось. Я немного задержался, чтобы внимательно осмотреть дом Э 245, потом, обойдя ребят, косившихся на меня с подозрением, поднялся по лестнице. В подъезде воняло мочой, затхлым потом и кошками. В проеме открытых дверей, подпирая косяк, стояла старая карга и ковыряла спичкой в зубах. Те волосы, которые еще оставались, были заплетены в две сальные косички, напоминающие крысиные хвостики, одежда заскорузла от грязи. На вид ей можно было дать лет восемьдесят, а то и больше. Я остановился перед ней, и она окинула меня оценивающим взглядом, от сбитого набок парика до стоптанных тапочек. По ее презрительной усмешке я понял, что она не в восторге от увиденного. - Найдется свободная комната, мамаша? - спросил я, ставя сумку на пол. - Не называй меня мамашей, юный негодяй, - сказала она голосом, булькающим от мокроты. - Я для тебя миссис Рейнольдс, заруби себе на носу. - О'кей, миссис Рейнольдс. Так есть комната? - Двенадцать баксов в неделю, и плата вперед. - Нельзя ли посмотреть? Я понимал, что наш диалог взят прямиком из третьеразрядного фильма, и, судя по ее ухмылке, она тоже это понимала. - Второй этаж. Номер пять. Дверь не заперта. Не прикасаясь к перилам, я поднялся на второй этаж по ничем не застеленной лестнице. Пятый номер находился в конце вонючего коридора. Комната была примерно десять квадратных метров - кровать, два жестких стула, шкаф и вытертый до основы коврик на полу. Обои возле окон отклеились. На покрытом жирными пятнами столике стояла газовая плитка. Оставив сумку, я спустился вниз, уплатил старой карге двенадцать долларов, потом зашел в продовольственный итальянский магазин и купил провизии с таким расчетом, чтобы хватило на несколько дней. К горке консервов я добавил бутылку виски. Оттуда я заглянул в скобяной магазин и купил кастрюльку и сковородку. Миссис Рейнольдс все еще подпирала косяк, когда я вернулся. - Где бы мне умыться? - спросил я. Она удивленно глянула на меня, почесала под мышкой и каркнула: - Общественная баня в конце улицы, туалет на каждом этаже. Чего тебе еще надо? Я отнес покупки в комнату, закрыл и запер дверь, положил все на стол и тщательно осмотрел кровать. Простыни оказались довольно чистыми, лишь на двух тонких одеялах виднелись подозрительные пятна. Интересно, когда появятся клопы? Перемена обстановки? Я вспомнил роскошный пентхаус Сидни, доставшийся мне в наследство. Мне придется смириться с этой конурой, если я хочу сохранить за собой роскошное жилье и миллионы Сидни. Выключив свет, я подтащил к окну стул и, усевшись, принялся наблюдать. С противоположной стороны улицы на меня смотрело восемнадцать грязных окон, в пяти из которых горел свет. Одно из этих окон принадлежало Призраку. Я не имел представления, какое именно, но рано или поздно я это узнаю, если буду достаточно терпелив. Я сидел и курил, не спуская глаз с окон. В освещенных прямоугольниках двигались люди, преимущественно молодежь в несусветных нарядах. На третьем этаже слева красивая молодая негритянка раскачивалась под неслышную мне музыку, поддерживая ладонями обнаженные груди. Наблюдая за ней, я почувствовал, как во мне шевельнулось желание, и заставил себя отвести глаза. Около восьми я захотел есть. Опустив штору, я отошел от окна и зажег свет. Разогревая банку бобов, я вдруг услышал рев приближающегося мотоцикла. Погасив свет и отдернув штору, я прильнул к окну. Призрак на сверкающем новеньком мотоцикле "хонда" затормозил перед домом Э 245. Я смотрел, как он горделивой походкой поднимается по ступенькам. Момент наступил. Я наблюдал, как он исчезает в неосвещенном подъезде. Я надеялся увидеть, как в одном из темных окон зажжется свет. Дожидаясь этого момента, я кинул взгляд на молодую негритянку, которая уже надела блузку и что-то помешивала в кастрюле. После пятнадцатиминутного ожидания мне стало ясно, что в какой бы квартире ни жил Призрак, в ней уже и раньше горел свет. С момента прихода Вонючки не осветилось ни одно новое окно. Означало ли это, что Рея находилась в квартире Призрака? Почему бы и нет? С чего ей сидеть в темноте? Я начал пристально вглядываться в каждое освещенное окно. Три из них не имели занавесок, и я мог видеть всех, кто находился внутри. На двух оставшихся окнах висели тонкие занавески, правда, не до такой степени тонкие, чтобы через них можно было рассмотреть находившихся внутри. Одно из них было на третьем этаже, другое на четвертом, непосредственно над комнатой, занимаемой негритянкой. По всей видимости, одна из этих комнат и принадлежала Призраку. Я опустил штору, включил свет и вновь разогрел бобы. Что ж, для начала первый день принес неплохие результаты. По крайней мере, я уже знаю, что Призрак живет либо на третьем, либо на четвертом этаже. Торопливо съев бобы, я выключил свет и вновь устроился на своем наблюдательном пункте. Около девяти свет в окне третьего этажа погас. Теперь я сосредоточил все внимание на освещенном прямоугольнике четвертого этажа. Я ждал почти час, когда вдруг за занавеской мелькнула тень. Если бы я не наблюдал за этим окном непрерывно, то, несомненно, пропустил бы этот миг. Итак, он живет на четвертом этаже! Но там ли Рея? Огни в окнах гасли один за другим. Я не прекращал наблюдения. Негритянка, прихватив с собой солидных размеров сумочку, подошла к двери и повернула выключатель. Наконец во всем доме осталось освещенным только окно Призрака. Потом я увидел, как он сбежал по лестнице и оседлал "хонду". Напялив шлем на грязную голову, он запустил двигатель и умчался с оглушительным рокотом. Свет в окошке продолжал гореть! Это могло означать одно из двух - либо ему наплевать на счета за электричество, либо там наверху прячется Рея. Но как это узнать? Я был чужим в этом районе. Было слишком опасным сунуться в дом Призрака, пусть даже его там и не было. Я закурил очередную сигарету и обвел внимательным взглядом улицу внизу. Словно крысы, что выползают с наступлением темноты, улицу заполнили люди. Пожилые оборванные мужики и женщины шаркающей походкой направлялись в бары и прочие злачные места. И тут я заметил негритянку. Она стояла, прислонившись к ржавым перилам, сумочка раскачивалась в ее руке. И тут я понял, что она проститутка. Я знал, что ее комната расположена как раз над комнатой Призрака. Вот мой шанс! Может, с помощью этой негритянки я получу подтверждение, что Рея там? Я вспомнил, как полуголой она танцевала у себя в комнате. Она была миловидной и прекрасно сложена. Я не прикасался к женщинам с момента смерти Джуди, то есть очень давно, как теперь мне казалось. Отодвинув стул, я ощупью пробрался через неосвещенную комнату и вышел в вонючий коридор. Спускаясь по лестнице, я никого не встретил. Сквозь тонкую филенку комнаты миссис Рейнольдс доносился звук работающего телевизора. Не спеша, я спустился по ступенькам на пыльную улицу. Уличная пена - юнцы, девчонки, пьяницы и старики - водоворотом кипела вокруг меня. Я кинул взгляд на противоположную сторону. Негритянка профессионально уже заметила меня и смотрела с надеждой во взоре. Переждав, пока две помятые машины с ревом пронеслись мимо, я пересек улицу. Едва я достиг противоположного тротуара, она двинулась в мою сторону. - Привет, голубчик, - сказала она тихо, сверкнув белыми зубами. - Одиноко одному? Я остановился, внимательно глядя на нее. Ее кожа имела оттенок кофе, сильно разбавленного молоком. Лицо обрамляли выпрямленные волосы. У меня из головы вылетело даже то, что я должен найти Рею и заткнуть ей рот. Мне необходимо было разрядить напряжение, накопившееся в моем теле. - И еще как! - сказал я хрипло. - Давай исправим это дело. Она окинула меня испытующим взглядом больших черных глаз. - Это обойдется тебе в десять баксов, голубчик, - сказала она. - Есть у тебя десять баксов? Я подумал о пяти сотнях, которые я предлагал Рее за подобную услугу. - Есть. - По виду у тебя нет и двух, - она улыбнулась мне. - Ты здесь новенький, верно? Я полез в задний карман и показал ей десятидолларовую банкноту. Ее тонкие, проворные пальцы выхватили банкноту с проворством ящерицы, хватающей муху. - Пошли, голубчик, - сказала она. - Конец разговорам, пора за дело. Она ввела меня в подъезд, который вонял еще хуже, чем мой. Я поднимался по лестнице, а она виляла задом перед моими глазами. Подъем был долгим, и к тому времени, когда мы добрались до ее квартиры, у меня едва не лопалась ширинка. Она знала свое дело и не разочаровала меня. В прошлом, когда мне не хотелось тратить время, увиваясь за какой-нибудь девчонкой, я брал шлюху. Обычно, когда я занимался делом, они лежали подо мной, безразлично глядя в потолок, некоторые даже курили при этом. Но эта негритянка так сыграла свою роль, что я чувствовал, будто расшевелил ее, хотя и знал, что это не так. Когда все кончилось и я скатился с нее, она не сделала того, что делает большинство из них - слезают с постели и начинают одеваться. Лежа рядом со мной, она раскурила две сигареты и протянула одну мне. - Определенно, тебе это было нужно, голубчик, - сказала она, поглаживая свои груди. Да! Это действительно было мне нужно. Теперь я испытывал блаженный покой и облегчение, словно лопнул мучивший меня нарыв. Я втягивал дым в легкие, глядя в потолок. И тут впервые обратил внимание на шаги наверху. До того, как я насытился девушкой, это было у меня как бы не в фокусе. Но теперь я отчетливо слышал шаги: легкое тук-тук-тук женских каблучков. Тогда я и вспомнил Рею и причину, из-за которой я оказался в этой убогой конуре, на постели с молодой негритянкой. Я прислушался. Женщина у меня над головой ходила взад-вперед не переставая. Негритянка загасила окурок. - Пора опять идти на работу, - сказала она. - Ты хорошо провел время? - Что там творится? - спросил я, указывая на потолок. - Какая тебе забота? - Она села, спустив длинные ноги с кровати. - Поднимайся, голубчик, мне пора на работу. Я обхватил рукой ее тонкую талию и притянул к себе. - Мне еще на десятку. Она распласталась на мне своим теплым телом. - Ты серьезно? - Хочешь деньги вперед? - Только так, голубчик, мне надо жить. Я слез с кровати, нашел свои штаны, вынул десять долларов и подал ей. Едва я вновь оказался подле нее, как она перекинула через меня свою ногу и принялась покусывать за ухо. - Что там такое? - спросил я. - Похоже на марафон. - Одна психованная, - негритянка принялась гладить мою шею. - Она сводит меня с ума. День за днем, ночь за ночью ходит по комнате. Если бы не Призрак, я поднялась бы туда и дала ей по шее, но она подстилка Призрака, а он большая куча в этом сортире. - Ты ее видела? Она приподнялась на локте и уставилась на меня с выражением любопытства в больших черных глазах. - К чему вопросы, голубчик? Давай-ка займемся делом. - Так у Призрака есть девчонка? - Ты знаешь Призрака? - Я знаю, какой он ублюдок. Она успокоилась и опять опустилась на меня. - Они влипли в какую-то историю. Он прячет ее от копов, - невнятно пробормотала она и прижалась губами к моей шее. - Она две недели там торчит и никуда не выходит, только непрерывно топчется по своему проклятому полу и сводит меня с ума. Теперь я знал все, что хотел. Я нашел Рею. Вернувшись в свою убогую комнатенку, я улегся на кровать, не зажигая свет и не опуская штору. Свет уличных фонарей позволял различать предметы. Я испытывал приятную расслабленность. Секс был тем, в чем я давно нуждался. Сади - негритянка сказала мне свое имя, когда я уходил, - оказала на меня благотворное терапевтическое воздействие. Теперь я знал, Рея находится у Призрака. Пока она жива, моя свобода и унаследованное от Сидни состояние подвергаются постоянному риску. Если она попадет в руки полиции, ее показания изобличат меня. Я должен заставить ее молчать, но как? И тут мне в голову пришла тревожная мысль: что, если она рассказала обо всем Призраку? Если я заткну ей рот, не появится ли на моем горизонте Призрак, готовый к шантажу? Сказала ли она ему, что у нее имеется колье, стоящее, как она воображала, более миллиона долларов? Станет ли она делиться такой важной информацией с такой мразью, как Призрак? Это следовало выяснить. Если она все рассказала, придется заткнуть рот им обоим. Эта мысль не испугала меня. Я считал, что ни Рея, ни Призрак не имеют права на жизнь. Для меня они были опасными животными, а сам я воображал себя охотником, но если удастся избежать двойного убийства, это будет легче и безопасней. Размышляя таким образом и строя планы на будущее, я незаметно задремал. Около двух часов ночи началось нашествие клопов. Остаток ночи я провел, сидя на жестком стуле, опустив голову на сложенные руки. В четвертом часу безмолвие ночи было расколото ревом мотоцикла. Стоя у окна, я наблюдал, как небрежной походкой Призрак направляется в свои апартаменты. На другое утро, после скудного завтрака, я зашел в общественные бани. Примерно до полудня я убивал время, слоняясь по улицам, обходя стороной центр города. Я боялся наткнуться на Дженни. Купив в магазине коробку порошка против клопов, я вернулся в свою комнату и принялся за приготовление ленча из консервированной говядины и картошки. Поев, я густо посыпал простыни и матрас порошком, лег и уснул. Проснулся я в семь часов вечера. Подойдя к окну, я увидел свет в комнате Призрака. В комнате ниже Сади что-то готовила на плите. Посмотрев вниз, я убедился, что "хонды" Призрака нет. Я перебрал купленные мной консервы, выбрал одну и поел, после чего устроился у окна с сигаретой в зубах. Так я провел время до девяти часов, пока не увидел, что Сади выходит. Быстро достал из сумки револьвер, сунул его в задний карман брюк и, выйдя из комнаты, присоединился к Сади, едва она вышла на улицу. - Привет, моя сладость, - сказал я. - Как насчет маленькой разминки? Она улыбнулась мне. - Ну, ты настоящий мужчина! - Сади профессионально просунула руку мне под локоть. - Нет проблем, это моя работа. Едва мы оказались в ее комнате, как я достал из кармана стодолларовую банкноту и показал ей. - Хочешь заработать столько, Сади? Ее глаза расширились. - Ты хочешь каких-нибудь особенных штучек? - Я просто хочу провести ночь у тебя, - сказал я. - Понимаешь, у меня в комнате клопы. Она склонила голову набок, но в ее глазах светилось недоверчивое любопытство. - Где ты берешь эти красивые бумажки, голубчик? - Неужели это так важно? Так я сплю здесь или иду в отель? Она протянула руку. - Ха! Ты спишь здесь. Разговаривая с Сади, я слышал непрекращающиеся шаги Реи над головой. - Твоя психованная все еще ходит, - заметил я, отдавая деньги Сади. - И не говори. Знаешь, я уже начинаю привыкать. Теперь меня начинает донимать, когда она перестает ходить, - положив деньги в сумочку, она подошла к кровати и сняла постельное белье. Подойдя к шкафу, она достала чистые простыни. - Обслуживание на самом высоком уровне, - заметил я, делая попытку ей помочь. - Когда мужчина платит за ночь сто баксов, он имеет право на дополнительные удобства, - сказала Сади. - Раз вся ночь наша, не помешает принять душ. Как насчет выпивки? - Святое дело! Она достала бутылку дешевого виски, принесла воду из-под крана и лед, после чего, с сознанием выполненного долга, удалилась в ванную. Я сидел в старом кресле с бокалом виски в руке и слушал, как Рея вышагивает у меня над головой. Казалось, это мечется животное в клетке. Я вспоминал то время, когда испытывал к ней желание, и радовался, что сейчас она ничего для меня не значит, просто у меня над головой мечется из угла в угол опасное животное. Можно было бы подняться наверх, вышибить пинком дверь и застрелить ее, но я понимал, что это не самый лучший выход из положения, чтобы закончить нашу маленькую драму. Надо убить ее так, чтобы и тень подозрения не упала на меня. Эта ночь с Сади была не такой бурной, как в прошлый раз. Я быстро утолил сексуальный голод, и мы уснули в объятиях друг друга. Сади спала крепко, но я парил между сном и явью. Мое полусонное состояние фиксировало стук каблуков непрерывно вышагивающей Реи. Но полностью я проснулся лишь тогда, когда послышался рев приближающегося мотоцикла, от которого задребезжали стекла. Сади застонала во сне, перевернулась на другой бок и продолжала спать. Внизу грохнула дверь подъезда, и послышались тяжелые шаги Призрака, поднимающегося на четвертый этаж. Я отчетливо слышал, как он открыл дверь своей квартиры и с треском захлопнул ее за собой. - Слушай, сука, это последняя бутылка виски, - его низкий, угрожающий голос доносился сквозь потолок так отчетливо, словно он находился в комнате Сади. - Давай ее сюда! - я сразу узнал голос Реи. - Бери и упейся насмерть. Мне-то какого черта беспокоиться. Сади тихо застонала во сне. Наступила пауза, потом Призрак снова заговорил: - С меня хватит! Нечего тебе здесь отсиживаться! Помещение нужно мне самому. Выметайся отсюда! - Заткнись, безмозглое отродье! - в голосе Реи звучала истерическая нотка, заставившая меня насторожиться. - Я останусь здесь. Мне некуда идти! Попробуй сделать какую-нибудь гадость в отношении меня, и я прижму тебя к ногтю. Копам давно не терпится наложить на тебя лапу. После длительного молчания Призрак сказал: - Черт, никак не пойму, чего ты здесь торчишь. Что ты натворила, что даже нос боишься показать на улице? За каким чертом ты явилась сюда и теперь прячешься от копов? Я хочу знать! Где Фел? Хватит с меня твоего проклятого присутствия и непрерывного пьянства. Выметайся! - Да ну? Чувствуя тепло, исходящее от тела Сади, я напряженно вслушивался в каждое слово. Рея между тем продолжала: - Я останусь здесь до тех пор, пока не смогу уйти без риска. Мне нельзя показываться на улице до тех пор, пока все не успокоится. Ведь я для тебя немало сделала. Кто купил тебе твой чертов мотоцикл? Неужели ты не можешь сам что-нибудь заработать? На что ты годен, кроме как гонять на мотоцикле да хвастать напропалую? - О'кей! - Призрак понизил голос, и мне приходилось напряженно вслушиваться, чтобы разобрать его слова. - Выметайся! Можешь настучать на меня копам. Они меня не тронут, когда зацапают тебя. Так что собирай свои вещи и уходи. - Выпей, Призрак... - Я уже сказал, выметайся! - Ну перестань, чего там. Вечно мы ругаемся, - в голосе Реи вдруг послышалась плаксивая нотка. - Выпей. Я хочу в постель... С тобой... - Кому ты нужна? Сказано, катись к чертовой бабушке!.. - Я слышала, дорогой. Но я хочу лечь. Давай... - Я сыт по горло, пьяная корова! Пошла вон! Иди устраивай сама свои проклятые делишки, а меня оставь в покое. По звучавшей в его голосе злобе я вдруг понял, что он говорит всерьез и не отступится от своего. Я соскользнул с кровати и торопливо натянул одежду. Возможно, я дождался своего часа! Итак, Призрак мне не опасен. Когда я надевал туфли, Сади перевернулась на спину. - Голубчик, где ты? - пробормотала она и снова уснула. Призрак заорал: - Вон! - Дверь с треском распахнулась. - Забирай свои вещи... Что-то грохнуло об пол, потом дверь захлопнулась. В тот же миг я выскочил в коридор. Тихо открыв дверь квартиры Сади, я сбежал по лестнице в подъезд. Стоя в темноте, я ждал. Рея спускалась по лестнице. Я уже слышал ее бормотание: - Ублюдок... ублюдок... В следующую минуту я увидел смутные очертания ее фигуры. Она ощупью пробиралась к двери. - Не спеши, детка, - тихо произнес я. - На улице копы. Она остановилась, задохнувшись от неожиданности. - Кто ты такой, черт тебя подери? - она пыталась рассмотреть меня. - Вроде тебя, пережидаю. Она тяжело привалилась к стене, рядом со мной. Я слышал запах виски из ее рта. - Пережидаешь? Как тебя понимать? - у нее заплетался язык. Судя по всему, она была пьяна в стельку. - Хочешь, детка, смоемся вместе. У меня машина, и я знаю надежное место за городом. Она соскользнула на пол. - Господи, как я пьяна, - в ее голосе слышался вопль отчаяния. - Я хочу умереть. "Но не здесь", - подумал я. Грохот выстрела неминуемо привлек бы внимание. Надо выманить ее в безлюдное место, а уж потом пристрелить. - Пошли, детка. Она всматривалась в меня. - Кто ты такой? Я тебя не вижу. Кто ты такой, черт тебя задери!.. Я отбуксировал ее вниз по ступенькам и вывел на темную, безлюдную улицу. Рея шла спотыкаясь, и мне все время приходилось поддерживать ее. Под уличным фонарем она отстранилась от меня, и мы взглянули друг на друга. Я едва узнал ее. Она страшно постарела. В рыжих волосах появилась седина. Ее изумрудно-зеленые глаза мигали, словно за ними горели лампочки, но вид был истощенный. Пошатываясь, она всматривалась в меня. На ней был надет красный брючный костюм, через плечо висела сумка. - Привет, кудлатый, - наконец сказала она. - У тебя есть хоть какие-нибудь волосы под этим париком? - Шевелись. Машина в конце улицы, так что вперед. Она пьяно рассматривала меня. Мой растрепанный парик, густая борода, грязная одежда как будто придали ей уверенности. - Ты тоже в бегах? - Допустим. - Мой брат умер, - сказала она. - Единственный сукин сын, который меня понимал. Его убили копы. Я взял ее под руку. - Давай, пошли отсюда. Она послушно двинулась следом, но была так пьяна, что растянулась бы ничком, не поддержи я ее. Петляя, мы двигались по пустынной улице к тому месту, где я оставил "шевроле". Когда я отпирал дверцу, она прислонилась к машине, с подозрением глядя на меня. - Мы не встречались, кудлатый? - За что тебя ищут копы? - вопросом на вопрос ответил я. - На кой черт тебе это знать? - Тоже верно. Так ты садишься или останешься? Она открыла правую дверцу и шлепнулась на пассажирское сиденье. Мне пришлось перегнуться через нее, чтобы захлопнуть дверь. - Куда мы едем, кудлатый? - Не знаю, куда ты, а я мотаю на побережье. У брата есть катер. Он переправит меня в Гавану. - В Гавану? - она прижала руки к лицу. - Я тоже хочу туда. - Вот и договорились. У тебя есть какие-нибудь деньги? Она хлопнула по объемистой сумке. - А как же! Поехали, кудлатый. Когда мы выехали из города, она уснула. Было четыре часа утра. Еще час, и начнет светать. Широкое шоссе было пустынно. По обеим сторонам тянулись густые сосновые и кипарисовые леса. Я смотрел на Рею. Ее голова была откинута на сиденье, глаза закрыты. Все, что мне нужно было, так это мягко затормозить, достать из заднего кармана револьвер, прострелить ей голову, выбросить тело на обочину и уехать. Нетрудно. Не доезжая до Неплза, избавлюсь от парика, брошу машину и на автобусе компании "Грейхаунд" доберусь до Сарасоты. Там куплю новую одежду, сбрею бороду, пересеку страну, направляясь в Форт-Пирс, а оттуда вернусь автобусом в Литл-Джексон, где я оставил свой "бьюик". Потом вернусь в Парадиз-Сиги, вольный, как птица. Этот план, промелькнувший у меня в голове, был очень прост. Я воображал, что покончить с Реей будет необычайно трудно и опасно, но вот она сидит, погруженная в пьяный сон, полностью в моей власти. Остается только нажать курок... Я взглянул в зеркальце заднего вида. Ни одной машины. Я плавно ослабил нажим на педаль акселератора. Машина начала терять скорость, катясь по инерции, и остановилась в тени большого бука, когда я перевел рычаг скорости в нейтральное положение и включил ручной тормоз. Рея по-прежнему спала. Мои пальцы обхватили рукоятку револьвера. Я медленно вытащил оружие и снял предохранитель. Подняв револьвер, прицелился ей в голову и положил палец на спусковой крючок. Но на большее меня не хватило. Я сидел и глядел на нее, в отчаянии целясь ей в голову, но отчетливо понимал, что не смогу нажать на курок, не смогу хладнокровно убить ее. В горячке я убил Фела, но у меня не хватило решимости застрелить спящую женщину. Внезапно Рея открыла глаза. - Смелее, Ларри Карр, - сказала она громко. - Докажи, что ты не трус. Смелее! Убей меня! Ослепительные фары приближающегося грузовика осветили кабину "шевроле". Я смог отчетливо рассмотреть ее. Боже! Она выглядела ужасно. Глядя на нее, я не понимал, как мог испытывать к ней влечение. Теперь это мне казалось каким-то страшным эротическим кошмаром. Она сжалась в комок в углу, глаза смотрели тупо, губы кривились в издевательской усмешке. У нее был вид сумасшедшей. - Смелее! Убей меня! - повторила она. Грузовик с ревом пронесся мимо. Я вздрогнул от мелькнувшей в моем сознании мысли, что, если бы я убил ее, машина поравнялась бы с нами именно в тот момент, когда я вытаскивал на обочину ее безжизненное тело. Я опустил револьвер и разжал пальцы. Оружие упало между нами на сиденье. Я понимал, что мой путь окончен, и мне стало вдруг безразлично. - В чем дело, Дешевка? - спросила она. - Ведь ты же все обдумал, верно? Кишка тонка? Или ты думал, что я не узнаю тебя в твоем дурацком парике? Я смотрел на нее с ненавистью. Она была отвратительна мне, как прокаженная. - Я скажу тебе то же, что недавно сказал твой дружок: "Выметайся!" Вон из моей машины! Она следила за выражением моего лица. - Не мечи икру. Колье у меня. Мы еще можем выкрутиться. Она открыла сумку, пошарила в ней и вынула кожаный футляр для драгоценностей. - Смотри, оно у меня! Миллион долларов! Ты говорил, что сумеешь его продать. Мы можем вместе уехать в Гавану и начать новую жизнь там. "Вместе с ней!" - я содрогнулся. - Продать его? Жить с тобой? Я не стал бы жить с тобой, даже если бы ты осталась последней шлюхой на свете! Это колье не стоит таких денег... оно поддельное. Ее глаза широко раскрылись, она подалась вперед. - Ты врешь! - Это стеклянная копия, несчастная ты дура! Неужели ты воображала, что я позволил бы тебе и твоему братцу унести на миллион долларов бриллиантов? Она с присвистом втянула в себя воздух. Я ожидал вспышки неистовой ярости, но она была буквально уничтожена моими словами. - Я предупреждала идиота, - сказала она как бы про себя. - Я знала, что ты змея с той самой минуты, как мы встретились. Но он и слышать не желал. "Этот парень в порядке!" Но я-то знала, какое гнилое у тебя нутро. Она откинулась на спинку сиденья. - Ладно, мистер Дешевка Карр, твоя взяла. Если меня поймают, то дадут пожизненное. Я уже отсидела в тюрьме восемь лет и знаю, что это такое, а ты нет. Фел тоже не знал. Ему повезло, что он умер. Я больше не мог выносить ее присутствия. - Пошла вон! Когда тебя арестуют, можешь говорить все, что тебе вздумается. Мне на все наплевать. Вылезай и проваливай! Казалось, она не слышала моих слов. - Две недели я торчала взаперти в вонючей конуре. Две недели! Каждую минуту я ждала, что придут копы. Господи! Выпить бы! Она закрыла лицо руками. Глядя на нее, я совершенно не испытывал жалости. Я хотел поскорее избавиться от нее, вернуться в Парадиз-Сиди и дожидаться полиции. - Убирайся! - заорал я на нее. - Ты прогнила насквозь! Не нужна даже такой безмозглой твари, как Призрак! Пошла от меня к черту! - Один Фел не мог без меня жить. А когда стало горячо, он сбежал. Оказался трусливее зайца. Она рассмеялась каким-то лающим смехом. - Что ж, похоже, все кончено. Интересно, каково это быть мертвой?.. Тут я увидел, что она держит в руке мой револьвер. - Брось его! - заорал я. - Пока, Дешевка. Придет и твое время! Я рванулся к ней, но она, отпихнув мою руку, вскинула револьвер и, прижав к виску, нажала на спуск. Вспышка выстрела ослепила меня, грохот оглушил. Я почувствовал на своем лице что-то липкое и мокрое и, содрогаясь всем телом, вывалился из машины. Я стоял дрожа, промакивая лицо платком, а из открытой дверцы вилась тонкая струйка дыма. Сержант О'Халлорен сидел за своим столом, катая карандаш по промокашке. Напротив него, на скамье у стены, сидели пятеро сорванцов из банды Призрака, юнцы в возрасте от десяти до пятнадцати лет, одетые в униформу, состоящую из грязных джинсов и черной рубашки. Я произвел сенсацию, когда показался на пороге в сопровождении двух патрульных полисменов: это по всему было видно. В заскорузлом шелковом парике, криво сидящем на голове, заляпанной кровью Реи рубашке, с кровоподтеком на челюсти, нанесенным ретивым полицейским, наручниками, защелкнутыми на кистях рук, сфотографированный, я произвел бы сенсацию где угодно. Мое появление вызвало оживленное перешептывание среди парнишек, и О'Халлорен, подавшись вперед, рявкнул: - Молчать, маленькие негодяи, или я сейчас возьмусь за вас! Мне показалось, что я вернулся по времени назад. Один из полицейских прошел вперед и начал излагать суть дела. Я улавливал только обрывки его фраз: "Национальное шоссе...", "мгновенная смерть...", "револьвер в руке..." Временами его голос замолкал, пока О'Халлорен все старательно записывал. Я понимал, что меня принимают за убийцу Реи, и ничего не мог с ним поделать. В течение долгого возвращения в Луисвилл у меня было достаточно времени все обдумать. Самоубийство Реи явилось для меня сильнейшей встряской, вернувшей, как это ни странно, к тому состоянию, в котором я пребывал накануне смерти Джуди. Я вновь стал самим собой и мог спокойно проанализировать свои действия. Моя подсознательная жадность и зависть всегда толкали меня на скользкую дорожку. Именно моя жадность привела к такому трагическому финалу, как смерть Сидни. Из-за патологической жадности я убил Фела Моргана. Я помнил тот момент, когда пальцы легли на спусковой крючок револьвера, нацеленного в голову Реи. И время возвращения в Луисвилл стало для меня моментом постижения истины. Наконец О'Халлорен закончил запись и поманил меня к себе. Но я неподвижно стоял до тех пор, пока полицейский не начал толкать меня к столу сержанта. - Ваше имя? - требовательно спросил О'Халлорен. - Лоуренс Полторы Тысячи Долларов Карр, - ответил я. Он подался вперед, его маленькие жесткие глазки раскрылись пошире, затем мне показалось, что он узнал меня. - Снимите с него этот дурацкий парик, - приказал он полицейскому. Тот моментально выполнил приказание и положил парик на стол перед сержантом. О'Халлорен некоторое время смотрел на него, потом шумно вздохнул и обратился ко мне: - Ты имеешь право говорить все, что угодно, но знай, что бы ты ни сказал, все это может быть использовано против тебя. - Она устала от жизни так же, как и я, - сказал я. - Она хотела умереть, так что мне пришлось застрелить ее. Он фыркнул, затем откинулся на спинку стула, глядя на патрульных. - У него, вероятно, крыша поехала. Так просто признаться в убийстве. Итак, я был препровожден в отдел по расследованию убийств. Лейтенант, под чью юрисдикцию я попал, был маленьким человеком с седыми волости, жесткими, стального цвета глазами, красным лицом и агрессивно выдвинутой вперед челюстью. Он задал мне несколько вопросов, но в этот момент я не был расположен к разговору. Я упорно молчал, уставясь неподвижным взглядом в пол, и даже когда он ударил меня по лицу, я не открыл рта. Наконец меня заперли в камере. Я сидел там, спрашивая себя, как я мог стать причиной смерти человека, который так хорошо относился ко мне, что даже оставил мне большую часть своего состояния. Мне принесли еду, но я отказался. Позже О'Халлорен зашел в мою камеру и, засунув пальцы за ремень, некоторое время разглядывал меня. - Чего ты добиваешься, мерзавец? - спросил он, и, к моему удивлению, голос его звучал достаточно дружелюбно. - Сейчас не время для такого поведения... Предположим, ты расскажешь мне, как все это случилось? Я упрямо глянул на него. - Я убил ее. Остальное неважно. О'Халлорен почесал под мышкой. - Лейтенант хотел бы знать, когда вы сделаете заявление. - Он водрузил шляпу на голову. - Слушай, мерзавец, если бы не кое-какие обстоятельства, меня бы здесь не было... Я видел, что его что-то беспокоит. - Чего вы хотите? - спросил я. Он опять сдернул шляпу, потоптался по камере, потом решительно повернулся в мою сторону. - Сугубо между нами. Я думаю, у вас что-то неладно с головой, так что я не верю, что вы могли убить ее. Я думаю, для тебя будет лучшим молчать и ждать, когда приедет твой адвокат. - Вы думаете, я сумасшедший? Он кивнул. - Угу... все путем. Послушай мой совет. Сиди тихо. Я сообщу в Парадиз-Сити твоему адвокату, а также партнеру Тому Люсу. А пока сиди тихо. Это была бы последняя вещь на свете - чтобы Том Люс увидел меня в столь неприглядном положении. - Скажи лейтенанту, что я готов сделать заявление. О'Халлорен некоторое время переминался с ноги на ногу. - Смотри, парень, лучше тебе сделать вид, что ты не в своем рассудке, но если ты будешь упрямиться, я вряд ли смогу помочь тебе, - он подался вперед и понизил голос. - Зачем лишнее беспокойство. Понимаешь... Я вызвал мисс Бакстер и разговаривал с ней... она просила помочь тебе. Вот так-то, парень. Дженни? Я ни в коей мере не желал, чтобы Дженни повторила путь Джуди... Чудесно, что она беспокоится обо мне, но слишком поздно. - Скажи лейтенанту, что я готов сделать заявление, - сказал я. О'Халлорен удивленно уставился на меня, потом махнул рукой. - Должен сказать, что тебе грозит как минимум пятнадцать лет тюремного заключения, - сказал он, и я видел, что он встревожен. - Даже если они придут к выводу, что ты невменяем, ты получишь лет десять. Но я уже принял решение. - Скажи лейтенанту, что я готов сделать заявление. - Ведь с какой стороны ни взгляни, я виноват в смерти Сидни. - Пятнадцать лет... десять лет? Что ж, это действительно перемена обстановки, не так ли?