гу взять ее домой, хотя ей и потребуется постоянная сиделка. Дома, по его мнению, Сарита поправится быстрее, чем в санатории. Однажды вечером, вернувшись из санатория, я заметил около дома высокого, полного человека. Он стоял, прислонившись к стене, словно ожидая кого-то. Я сразу узнал сержанта Кэйри. После нашей последней встречи прошло три недели, и я надеялся, что мы больше не увидимся. И вот он появился. Я вышел из машины и не спеша направился к нему. - Привет, инспектор. Сколько лет, сколько зим. Что вы тут делаете? - Поджидаю вас. - Зачем? Что вам еще нужно от меня? - сам того не желая, я повысил голос. - Не на улице же нам разговаривать, мистер Холлидей! Пройдемте в дом. Мы поднялись по лестнице, и я впустил его в квартиру. - Говорят, ваша жена находится в очень тяжелом состоянии? - спросил Кэйри, когда мы вошли в гостиную. - Надеюсь, теперь ей лучше? Я швырнул шляпу и плащ на стул, подошел к камину и пс вернулся к Кэйри. - Теперь ей лучше. Кэйри выбрал самое большое и самое удобное кресло и сел. Шляпу он положил на пол рядом с собой. Затем последов процедура развертывания жевательной резинки. - Во время нашей последней встречи, мистер Холлидей, - заговорил он, глядя куда-то в сторону, - вы утверждали, что не знаете Римму Маршалл и никогда не слышали о ней. Я засунул поглубже в карманы брюк сжатые в кулаки руки. - Да, утверждал. Кэйри поднял на меня глаза. - У меня есть все основания считать, мистер Холлидей, что вы солгали. - Что это за основания? - Фото Маршалл было опубликовано в газетах, и некий Джо Массини, владелец гостиницы "Кэллоуэй-отель", явился в полицию и сообщил некоторые сведения о пострадавшей. Он близко знал Маршалл. По его словам, она встречалась в гостинице с каким-то человеком с полуопущенным веком и шрамом на подбородке. Она, видимо, опасалась этого человека и, уходя из гостиницы, просила Массини задержать его на некоторое время и дать ей возможность скрыться. Этот человек вы, мистер Холлидей. Я промолчал. Медленно двигая челюстями, Кэйри долго смотрел на меня. - В отделении банка в Санта-Барбаре у Маршалл оказался свой счет. Вчера я его проверил. За последние шесть недель с вашего счета дважды переведено ей по десять тысяч долларов. Вы все еще утверждаете, что не знали Римму Маршалл? Я пододвинул стул и уселся на него. - Нет. Теперь не утверждаю. - За что вы платили ей деньги? - Она меня шантажировала. - Я так и думал. Причины? - К чему вам это? Я не убивал Римму, и вы это знаете. - Да, вы ее не убивали, хотя предлог был. Вы не могли ее убить, потому что в момент убийства находились здесь. Я проверил. Я снова промолчал, не в силах произнести ни слова. - Вы избавили бы меня от лишних хлопот, мистер Холлидей, когда бы сказали мне правду во время нашей первой беседы. Вы ездили в Санта-Барбару, чтобы встретиться с ней? - Чтобы разыскать ее. Собирался попросить отсрочку следующего платежа. Операция жены требовала больших расходов. Но из-за отсутствия времени не смог ее найти. Я дважды пытался, и оба раза безрезультатно. - И что же дальше? В конце концов вы уплатили ей? - Не успел. Ее убили. - Счастливый финал для вас, не правда ли? Однако почему же она вас все-таки шантажировала? Вот об этом мне меньше всего хотелось ему рассказывать. - Обычная история... Мы встретились, вступили в связь. Потом она узнала, что я женат, пригрозила рассказать все жене... Кэйри по привычке потер кончик мясистого носа. - Уж больно жирный куш она хотела сорвать с вас в таком случае. - Пользовалась моим безвыходным положением. Жена находилась в крайне тяжелом положении. Всякое потрясение могло оказаться для нее роковым. - Мистер Холлидей, вы понимаете, какую тяжкую ответственность берет на себя человек, если дает ложные показания во время следствия по делу об убийстве? - Понимаю. - Если бы вы сразу признались в своем знакомстве с этой женщиной, мне, вероятно, не пришлось бы делать столько ненужной работы. - Ну, знаете... Кому приятно признаваться в такой связи. - Так-то оно так... - Он поскреб полную щеку. - Пожалуй, все ясно. Можете не беспокоиться. Я не стану упоминать вас в своем рапорте. Наступила моя очередь уставиться на него. - Не станете упоминать в рапорте?! - Разумеется. - Кэйри вытянул длинные ноги. - Ну, побаловался человек с бабенкой. Так что же, доставлять ему неприятности из-за такого пустяка? - Полное лицо Кэйри расплылось в улыбке, похожей скорее на злобную ухмылку. - Мне важно, что вы не имеете никакого отношения к ее смерти, в чем я теперь абсолютно убежден. - Ухмылка на его лице стала еще шире. - А вы счастливчик, мистер Холлидей! Ведь в конце этого месяца я ухожу в отставку. Так сказать, на подножный корм. Иначе я не проявил бы к вам такую снисходительность. Кстати, взгляните на меня, можно ли поверить, что мне скоро стукнет шестьдесят? Что-то в нем определенно мне не нравилось. Не знаю почему, но с каждой минутой он становился все неприятнее. - Вы правы, инспектор, поверить трудно. Ну что ж, большое вам спасибо. - В таких делах, когда речь идет о шантаже, мы действуем очень деликатно, - он снова заулыбался. - А таких дел у нас великое множество. Вы и не представляете, сколько идиотов наживают себе неприятности, когда путаются со шлюхами. Вам повезло, мистер Холлидей, что Мендон заткнул ей рот. - Она шантажистка, ее мог убить каждый, у кого она вымогала деньги. - Ее убил Мендон. И не спорьте со мной. Я чуть было не рассказал ему об Уилборе, но удержался. Достаточно было упомянуть о нем, чтобы всплыла история ограбления киностудии и убийства охранника, и все было бы кончено. - Еще раз благодарю, инспектор. Кэйри грузно поднялся. - Все в порядке, мистер Холлидей! На этом поставим точку. Но если уж вы так признательны, небольшое пожертвование в полицейский спортивный фонд было бы вполне уместным... Нет, нет, мистер Холлидей, я ничего не предлагаю, я просто размышляю вслух. - Понимаю. - Я вынул бумажник. - Сумма? - На ваше усмотрение. - Маленькие глазки Кэйри загорелись. - Скажем, сотняжку, а? Я вручил ему двадцать пятидолларовых бумажек. - Квитанцию пришлю. Ребята останутся довольны. - Деньги исчезли у него в кармане. - Спасибо, мистер Холлидей. Но я не был совсем уж идиотом. - Зачем же квитанцию? Можно и без квитанции. Физиономия Кэйри снова расплылась в улыбке. - Как угодно, мистер Холлидей. Всего доброго. Я посмотрел ему вслед. Мне повезло и, пожалуй, даже чересчур. Ну, а что, если полицейские все-таки найдут Вассари? ГЛАВА ДЕВЯТАЯ 1 На другой день, когда я работал в конторе, Клара доложила, что меня хочет видеть мистер Тирелл. Я не сразу сообразил, о ком идет речь. И лишь после некоторых усилий вспомнил, что так зовут владельца коттеджа из Саймеон-хилл, того самого домика, о котором так мечтала Сарита. Отодвинув в сторону бумаги, я попросил Клару пригласить его. - Мистер Холлидей, - заговорил Тирелл, пожимая мне руку, - я слышал, что на будущей неделе Сарита выписывается из больницы. У меня есть предложение, возможно, оно вас заинтересует. Я предложил ему сесть. - Слушаю вас, мистер Тирелл. - Мне не удалось продать дом, покупатель нашел что-то поближе к месту своей работы, а в конце недели мы с женой уезжаем в Майами. Сарите очень нравился наш коттедж. Если хотите, то можете арендовать его у меня за самую невысокую плату, ну, предположим, за двадцать долларов в неделю. Позже, возможно, вы захотите его купить, но это уже ваше дело. Признаюсь, мы с женой просто неравнодушны к вашей Сарите. Уверены, что ей будет очень приятно приехать из больницы прямо в наш коттедж. Что вы скажете? Я не верил своим ушам. Вскочив со стула, я принялся энергично трясти Тиреллу руку. - Но это же превосходно! Не знаю, как и благодарить вас. Разумеется, я принимаю ваше предложение. И знаете, что я сделаю? Я немедленно выпишу вам чек на десять тысяч долларов, а потом, когда расплачусь с врачами и за операцию, вы получите остальное. По рукам? Так я стал владельцем коттеджа. Сарите я ничего заранее не сообщил, мне хотелось увидеть ее лицо, когда санитарная машина остановится у дома Тирелла. Элен Мэттисон помогла мне перебраться в новое жилище. До приезда Сариты оставалось полных шесть дней, в течение которых надо было привести дом в полный порядок. Я допоздна засиживался на работе, а ночью трудился над оборудованием коттеджа; но что бы я ни делал, мысль о Вассари нет-нет да и приходила мне в голову. Каждое утро я внимательно просматривал газеты, но в последние дни они перестали писать о деле Риммы Маршалл. Из санатория Сариту вынесли на носилках. Вместе с ней вышла санитарка, которой предстояло некоторое время жить с нами. Сарита взволнованно улыбалась. - Наконец-то, - сказал я, как только машина тронулась, и взял Сариту за руку. - Теперь, дорогая, ты обязательно поправишься. Ты даже не представляешь себе, с каким нетерпением я ждал вот этой минуты. - Я быстро поправлюсь, Джефф, - проговорила Сарита, слабо пожимая мне руку. - И снова постараюсь сделать тебя счастливым. - Она посмотрела в окно. - Как приятно опять видеть улицы, людей... Послушай, Джефф, куда мы едем? Это не та дорога. - Нет, милая, та самая. В наш новый дом: догадываешься? И вот тогда-то я был вознагражден за все. Не берусь описывать выражение глаз Сариты, когда машина начала подниматься на Саймеон-хилл. - Джефф, любимый! - срывающимся слабым голосом воскликнула она, и все, что мне пришлось пережить за последнее время, исчезло из моей памяти. Следующие несколько дней были самыми счастливыми в моей жизни. В контору я не ходил и работал дома, связываясь в нужных случаях по телефону с Уэстоном и Кларой. Кровать мы поставили в гостиной, чтобы Сарита могла все время проводить со мной. Пока я работал, она читала или вязала. Иногда я откладывал дела в сторону, и мы болтали. С каждым днем Сарита чувствовала себя лучше, и вскоре доктор Циммерман, навестивший жену, разрешил мне перенести ее в кресло-коляску. - Ну, теперь меня ничто не удержит, - заявила Сарита. - Такое событие нельзя не отпраздновать. Давай устроим обед и пригласим Мэттисонов и Джека. Мы устроили настоящий банкет - с индейкой и шампанским. После обеда Сарита по настоянию сиделки прилегла отдохнуть, а когда ушла и чета Мэттисон, мы с Джеком решили выкурить по сигаре на террасе, выходившей на реку. Оба мы чувствовали себя превосходно, поговорили о том, о сем, потом Джек, лениво поднимаясь со стула, заметил: - Наконец-то полицейские поймали убийцу из Санта-Барбары. А я уже думал, что так это дело и кончится ничем. Меня словно ударило под сердце кулаком в железной перчатке. Прошло не меньше минуты, пока я пришел в себя и мог спросить: - О чем ты говоришь? Позевывая и потягиваясь под лучами горячего солнца, Джек равнодушно пояснил: - Да о том типе, что пристукнул какую-то потаскушку в Санта-Барбаре. Полицейские застали его в ночном клубе в Нью-Йорке. Началась перестрелка, он был ранен и, говорят, не выживет. Я услышал это в машине, по радио, в последних известиях, когда ехал к вам. - Вот оно что! - заметил я, сам не узнавая своего голоса. - Ну, пожалуй, пора и за работу. Очень рад, Джек, что ты навестил нас. - Спасибо за обед. - Он положил руку мне на плечо. - Я очень рад, что Сарита выкарабкалась. Совершенно чудесный она человек, тебе дьявольски повезло. Я долго смотрел вслед черно-белой машине Джека, спускавшейся с Саймеон-хилла. "Тебе дьявольски повезло". Я все еще не мог унять дрожь. Выходит, Вассари все же схватили. "Был ранен и, говорят, не выживет..." Вот тогда мне повезет, даже слишком. Мне не терпелось узнать подробности. Я сказал сиделке, что должен съездить в город. Остановившись у первого же киоска, я купил газету, но об аресте Вассари в ней ничего не сообщалось. Очевидно, соответствующие материалы появятся только в ночном выпуске. Я приехал в контору в состоянии полнейшего смятения. Выживет ли Вассари? Если выживет, то его будут судить за убийство, которое - я знал это - он не совершал. Я не мог сосредоточиться на работе, а в беседе с субподрядчиком вел себя так странно, что он в недоумении посмотрел на меня. Позже со строительной площадки вернулся Уэстон. Он принес с собой вечернюю газету и небрежно бросил ее на письменный стол. Как только мой клиент ушел, я повернулся к Уэстону и спросил: - Тед, могу я воспользоваться вашей газетой? - Конечно, мистер Холлидей. На первой полосе была помещена фотография Вассари и хорошенькой брюнетки лет восемнадцати на вид. Вассари обнимал девушку и, глядя на нее, улыбался. Подпись гласила: "Джинкс Мендон в день ареста женится на певичке из ночного клуба". Далее шло краткое изложение событий. "В клубе "Корнет-клуб" Вассари праздновал свою женитьбу на Паулине Терри. Случайно оказавшийся здесь детектив опознал его. Когда он подошел к столику, за которым вместе с женой ужинал Вассари, последний выхватил револьвер, но детектив успел выстрелить первым. Тяжело раненного Вассари срочно доставили в больницу, и сейчас врачи отчаянно борются за его жизнь". Работа совершенно не шла мне на ум. Я сказал Уэстону, что поеду домой, но не смог этого сделать, зашел в ближайший бар и выпил одну за другой две порции виски. "Врачи отчаянно борются за его жизнь..." Какая ирония! Борются за его жизнь, чтобы отправить на электрический стул. Но что же мне предпринять? Если Вассари выживет, я должен явиться в полицию. Теперь у меня не было оснований избегать заслуженной кары. Сарита уже не беспомощна, она скоро снова начнет ходить. Но, может, Вассари не выживет? И тут же передо мной вставал другой вопрос: а если выживет? 2 Я прожил трудную, мучительную неделю. Газеты скоро поняли, что за столь энергичными попытками врачей спасти Вассари кроется нечто необычное. Сообщения о состоянии его здоровья печатались ежедневно. "Гангстер при смерти", - гласили заголовки сегодня. "Состояние Джинкса Мендона улучшилось", - кричали они назавтра. На шестой день мне бросился в глаза заголовок: "Операция для спасения гангстера. Один шанс из ста тысяч на успех". В газетах сообщалось, что последней попыткой спасти жизнь Мендона явится операция, которую взялся сделать один из известнейших хирургов Нью-Йорка. Сам хирург, отвечая на вопросы журналистов, подтвердил, что шансы Мендона выжить действительно очень невелики. Операция предстоит настолько сложная и необычная, что, несомненно, привлечет внимание специалистов со всего мира. Я как раз читал эту заметку, когда до меня донеслись слова Сариты: - Джефф! Я уже дважды к тебе обращаюсь. В чем дело? - Прости, дорогая, я читал. Что ты говоришь? Мне было трудно заставить себя посмотреть в ее недоумевающие глаза. - Произошло что-нибудь нехорошее, Джефф? Мы только что позавтракали, и она сидела за столом напротив меня в кресле-коляске. Кроме нас в комнате никого не было. Сарита выглядела неплохо и уже порывалась начать ходить. - Нехорошее? Что ты! Ничего нехорошего не произошло. Карие глаза Сариты внимательно изучали мое лицо. - Правда? В последние дни ты так нервничаешь, Джефф, и это меня беспокоит. - Прости, родная. Мост! Все мост виноват. Столько всяких проблем - голова идет кругом. - Я встал из-за стола. - Мне пора в контору. Вернусь часов в семь. Еще накануне мы с Джеком договорились встретиться на строительной площадке. В тот день мне предстояло поставить первую ферму. В ожидании этого момента Джек взглянул на меня и сказал: - Что-то тебя угнетает, Джефф. Вид у тебя отвратительный. - Мост совершенно выбивает меня из колеи. - И напрасно. Все идет как по маслу! "Надо следить за собой, - с тревогой подумал я. - Постоянное нервное напряжение рано или поздно подведет меня". Спустя два дня грянул гром. Газеты сообщили, что сделанная Мендону операция прошла успешно, его жизнь находится вне опасности. Через неделю преступника самолетом доставят в Санта-Барбару (в тюрьму), и через некоторое время, нужное для того, чтобы он окреп, состоится суд. То, чего я ждал и боялся, произошло. Вассари выжил и теперь, если я не скажу правду, будет казнен. Сарита сидела за книгой. Меня подмывало открыться ей во всем, но в последнее мгновение инстинкт подсказал мне, что этого не стоит делать. Больше я не должен медлить. Надо завтра же поехать в Санта-Барбару, рассказать все Кэйри, и пусть он немедленно начнет разыскивать Уилбора. - Забыл предупредить тебя, Сарита, - сказал я небрежным тоном. - Завтра мне придется дня на два выехать в Сан-Франциско. Нужно встретиться с поставщиком стали. Сарита удивленно посмотрела на меня. - Завтра? Поезжай, Джефф, только что-то слишком уж неожиданно. - Мы не удовлетворены темпами поступления стали. Джек просил меня повидаться с представителями фирмы. Как только Сарита легла спать, я позвонил Джеку домой. - Хочу завтра поехать в Сан-Франциско и поговорить со Стовеллом. Сталь поступает плохо. - Вот как? - весьма удивился Джек. - А мне-то казалось, что фирма отлично выполняет соглашение. Во всяком случае, никаких перебоев с поставкой стали я не наблюдал. - Мне все равно нужно поговорить со Стовеллом. - Пожалуйста. - В голосе Джека слышалась все та же недоумевающая нотка. - Поступай, как находишь нужным. На следующий день после четырех часов дня я появился в полицейском управлении Санта-Барбары. Дежурный - долговязый, раскормленный сержант - сидел за столом и грыз кончик пера. Бросив на меня равнодушный взгляд, он спросил меня, что мне нужно. - Вызовите, пожалуйста, инспектора Кэйри. Дежурный вытащил перо изо рта, с подозрением посмотрел на меня и спросил: - Что ему сказать? - Скажите, что его хочет видеть Джефф Холлидей. Он протянул свою ручищу к телефону, но затем, решив, видимо, что не стоит себя утруждать, показал на коридор: - Третья дверь налево. Я прошел по коридору, остановился около третьей двери и постучал. - Войдите! - рявкнул Кэйри. Инспектор сидел, развалившись на стуле, и читал газету. Увидев меня, он отбросил газету и так откинулся на стуле, что тот затрещал. Глазки Кэйри расширились. - Ну и ну! Мистер Холлидей! Вот сюрприз! Приветствую вас в Санта-Барбаре. Я сел лицом к нему. - Вам повезло, мистер Холлидей, что вы застали меня здесь, - продолжал Кэйри, вынимая пачку жевательной резинки. - Рад сообщить вам, что сегодня я работаю в последний день. Я прослужил в полиции тридцать пять лет и, думаю, заслужил отдых. Не скажу, правда, что меня ждет сладкая жизнь. Какая уж тут сладкая жизнь на паршивую пенсию, которую мне обещают? Ну, ладно. Как мост? - Нормально. - Как жена? - Поправляется. Кэйри положил в рот плитку резинки и заработал челюстями. - Отлично. - Он оперся жирной спиной на спинку стула. - Вас привело сюда какое-нибудь дело, мистер Холлидей? - Да. Я пришел сказать, что Мендон не убивал Римму Маршалл. Маленькие глазки Кэйри расширились. - На каком основании вы утверждаете это, мистер Холлидей? - Ее убил человек, называющий себя Уилбором. Он наркоман и недавно освобожден из тюрьмы под честное слово. - Почему вы думаете, что именно он убил Римму Маршалл? Я глубоко вздохнул. - Я это знаю. По ее показаниям его осудили на двадцать лет тюрьмы. Как только его выпустили на свободу, он стал разыскивать свою бывшую сожительницу, чтобы убить ее, но не нашел. Тогда я сообщил ему ее адрес. А несколько раньше по телефону предупредил Вассари, что полиция напала на его след. Когда Уилбор появился в "Бунгало", Вассари уже исчез. Кэйри взял карандаш и принялся постукивать им по столу. Его полное лицо ничего не выражало. - Вообще-то интересно, но не совсем понятно. Откуда вы знали Уилбора? - Это длинная история. Может, лучше начать с самого начала? Кэйри долго не сводил с меня взгляда. - Как хотите, - сказал он наконец. - Мне некуда торопиться. - Я хочу дать компрометирующие меня показания. Не следует ли позвать кого-нибудь и запротоколировать их, чтобы не тратить потом время на повторение? Кэйри нахмурился и почесал подбородок. - Вы серьезно намерены сделать такое заявление? - Да. - Дело ваше. Он выдвинул ящик стола, достал портативный магнитофон, поставил его рядом со мной и нажал кнопку. - Начинайте, мистер Холлидей. Я заговорил в маленький микрофон и рассказал, как впервые встретился с Риммой Маршалл и спас ее от руки Уилбора, как она сообщила о нем в полицию, после чего он был осужден на двадцать лет тюремного заключения. Рассказал о ее необыкновенном голосе и о моей попытке стать ее антрепренером, и о том, как хотел вылечить ее, и как мы проникли на киностудию "Пасифик", чтобы добыть денег на ее лечение. Кэйри молчал. Тяжело дыша, он уставился на покрытый пылью письменный стол и лишь время от времени посматривал на медленно вращающиеся кассеты магнитофона. Только когда я перешел к обстоятельствам убийства охранника, он взглянул на меня, но тут же снова отвел глаза. Далее я рассказал, как вернулся в родной город, закончил университет и взял в партнеры Джека Осборна, и о получении заказа на постройку моста, о появлении моего фото в журнале "Лайф" и о том, как Римма приехала в Голланд-Сити и начала меня шантажировать. Упомянул я и о несчастном случае с Саритой, и о том, как нуждался в деньгах, чтобы спасти ее. - Вот почему я решил убить Римму Маршалл. Однако вскоре понял, что не в состоянии этого сделать. Мне удалось найти в "Бунгало" револьвер, из которого Римма застрелила охранника киностудии. - Я вынул из кармана оружие и положил его на стол. - Вот он. Кэйри наклонился над столом, взглянул на револьвер, что-то промычал и вновь откинулся на спинку стула. - Разыскивая в "Бунгало" револьвер, я наткнулся на коробку с письмами. Одно из них было послано некоей Клэр Саймс... - Знаю, знаю, - прервал меня Кэйри. - Я тоже нашел его и прочитал. Я удивленно посмотрел на полицейского. - Почему в таком случае вы не начали поиски Уилбора? - Продолжайте показания, мистер Холлидей. Что вы сделали, когда прочли письмо? - Приехал в Сан-Франциско, отыскал Уилбора и послал ему адрес Риммы с тридцатью долларами на поездку в Санта-Барбару. Уилбор, как я потом проверил, действительно исчез из Сан-Франциско. Это было в день смерти Риммы. Он приехал в Санта-Барбару и убил ее. Кэйри протянул толстый палец и остановил магнитофон. Затем он вынул объемистую папку и начал быстро перебирать ее содержимое. Отыскав какое-то письмо, он протянул его мне. - Не та ли это записка, которую вы ему писали? Я сразу узнал свой почерк и сердце у меня упало. - Как оно оказалось у вас? - Найдено в гостинице "Андерсон" в Сан-Франциско. Уилбор так и не получил его. Я почувствовал, как пол уходит у меня из-под ног. - Не получил? Вздор! Получил и убил Римму Маршалл. Не понимаю, о чем вы толкуете. - Не получил, - твердо повторил Кэйри. - Письмо доставили в гостиницу утром семнадцатого, а Уилбор был арестован ночью, шестнадцатого. Его арестовали за торговлю наркотиками и отправили в тюрьму отбывать оставшийся срок заключения. Он сидит в тюрьме. - Кэйри снова взял отложенный карандаш и принялся постукивать им по столу. - Обнаружив письмо Клэр Саймс, я немедленно связался с полицией Сан-Франциско, и мне сообщили, что Уилбор уже арестован. Утром на следующий день администрация гостиницы передала ваше письмо местной полиции, а та передала его нам. Мы не стали ничего предпринимать, поскольку Уилбор не только не убивал Маршалл, но даже не получил письма с ее адресом. Я молча смотрел на Кэйри, не в силах заставить себя поверить услышанному. - Так кто же тогда убил ее? - хрипло спросил я. - Фома неверующий - вот вы кто, - со скучающим видом отозвался Кэйри. - Я же говорил вам: ее убил Джинкс Мендон. У нас достаточно оснований, чтобы посадить его на электрический стул, что мы и сделаем. Мендон обманывал Римму Маршалл. В Санта-Барбаре он встретил певичку Паулину Терри и влюбился в нее. Римма каким-то образом узнала об этом и пригрозила, что выдаст его полиции, если он не прекратит свои шашни с Терри. Мендон и так уже готовился смыться, а тут еще ваш звонок. Вполне удобный предлог для бегства. Но Маршалл не сомневалась, что он просто-напросто хочет отделаться от нее, и бросилась на него с ножом. Произошла схватка, и Мендон ее убил. У нас есть нож, которым было совершено преступление, есть испачканный кровью костюм Мендона. Наконец, у нас есть его собственное признание. Я не сводил глаз с Кэйри, слишком ошеломленный, чтобы что-то сказать. Мы оба долго молчали. Кэйри рассеянно постукивал карандашом по столу. - Похоже, мистер Холлидей, - произнес он после паузы, - что своим рассказом вы поставили себя в крайне невыгодное положение, а? - Я ни секунды не сомневался, что Римму Маршалл убил Уилбор, и не хотел пострадавшим за это видеть Мендона. Кэйри нажал кнопку, с помощью которой перематывалась лента магнитофона. - А почему, собственно, вас должна беспокоить судьба такого мерзавца, как Мендон? Он снял с магнитофона ленту, спокойно положил ее на стол. - Ни один человек, если он не хочет оказаться подлецом в собственных глазах, не мог бы на моем месте поступить иначе, - ответил я. - Ну, ну... Обвинить вас в умышленном убийстве, пожалуй, не удастся, но лет пятнадцать тюрьмы вам обеспечено. Как отнесется к этому ваша жена? Она не возражала против того, чтобы вы пришли сюда и сознались в преступлении, за которое полагается пятнадцать лет тюрьмы? - Она ничего не знает. - А когда узнает, это явится для нее непоправимым ударом. Да? Я нетерпеливо пошевелился на стуле. Садистская ухмылка Кэйри раздражала меня. - Вас это не касается. Кэйри наклонился, взял со стола револьвер, осмотрел его и положил обратно. - А кто будет достраивать мост, когда вас упрячут за решетку? - Найдут кого-нибудь. Незаменимых людей нет. - Что верно, то верно. - Стул под Кэйри заскрипел. - Вот и вместо меня с сегодняшнего вечера будет работать другой. Я и домой-то не успею дойти, как все здешние умники забудут о моем существовании... Ну, а как же ваша жена? Останется, бедняжка, одна-одинешенька? - Вам-то что, в конце концов? Что сделано, то сделано, и я должен расплачиваться. А вы поступайте, как положено в таких случаях. Кэйри закрыл лежавшую перед ним папку, положил ее в стол и взглянул на часы. - Подождите минуток пять, мистер Холлидей. - Он взял со стола револьвер и кассету с лентой, с трудом протиснулся мимо меня к двери и вышел. Я ждал. Пятнадцать лет! Я думал о Сарите и проклинал себя за то, что не сказал ей правду. Это были самые мрачные и самые длинные полчаса во всей моей жизни. Когда дверь распахнулась и на пороге вновь появился Кэйри, стрелки часов на стене показывали половину шестого. Он курил сигару и усмехался. - Пришлось попотеть, мистер Холлидей? Наверное, представляли себя за решеткой, а? Я промолчал. - А я тут прощался с ребятами. В пять часов сдал свой полицейский значок, и теперь меня уже нет, я в отставке. За вас возьмется сержант уголовной полиции Карноу. Между прочим, другого такого мерзавца и сыскать невозможно. - Кэйри вынул из кармана кассету с пленкой. - Подпрыгнет от радости, когда услышит ваши похождения в вашем же собственном изложении. - Кэйри не сводил с меня испытующего взгляда. - Но мыто с вами можем сделать так, что он ничего не услышит. Я с изумлением посмотрел на него. - То есть? Гнусная улыбка Кэйри стала еще шире. - Небольшая сделка, мистер Холлидей. В сущности, что лучше денег? Если хотите, я могу продать вам эту ленту. И точка. Вы сможете вернуться к своей женушке и к мосту, и вам не о чем будет беспокоиться. "Что лучше денег?" Кэйри употребил те же самые слова, что и Римма. Выходит, все начнется сначала? Мне внезапно захотелось наклониться над столом и ударить его по лицу, но вместо этого я спросил: - Сколько? Физиономия Кэйри расплылась в улыбке. - Она хотела содрать с вас еще сорок тысяч, если я не ошибаюсь? Я согласен на двадцать. - А потом? Сколько вы потребуете потом? - спросил я, не спуская с него глаз. - Меня устроят двадцать тысяч. За это вы получите обратно револьвер и ленту. Справедливо? - Да, устроят, пока вы их не истратите. Потом явитесь ко мне и начнете жаловаться, как не повезло вам в жизни. - Ну уж, дружище, придется вам рискнуть. А впрочем, выбирайте. Можете отправляться в тюрьму. - Ну, хорошо, по рукам. - Отлично. Деньги мне нужны наличными. Вы отдаете деньги, я вам - револьвер и кассету с пленкой. Когда вы сможете набрать нужную сумму? - Послезавтра. Придется реализовать облигации займов. Заходите в четверг утром в контору. Кэйри хитро подмигнул. - Нет, уж, дружище, только не в контору. Я позвоню вам в четверг утром, и мы договоримся, где встретиться. - Ясно. Я встал и, не взглянув на Кэйри, вышел. На поезд, уходивший в Голланд-Сити в шесть вечера, я поспел в последнюю минуту. Я смотрел в окно и размышлял. Мне не удалось бы отделаться от Риммы, потому что ей нечем было рисковать. Иное дело Кэйри. Он рисковал многим. Конечно, надо соблюдать осторожность, но я не сомневался, что сумею перехитрить его. Во всяком случае, он не получит от меня ни цента. Уж скорее я соглашусь нести ответственность за преступление, которого не совершал, чем всю жизнь подвергаться шантажу со стороны этого жирного, продажного полицейского. В четверг утром я сказал Кларе, что мне должен позвонить инспектор Кэйри. - Не соединяйте его со мной. Скажите, что меня нет в конторе, и вы не знаете, когда я вернусь. Спросите его, что он хочет мне передать. Вскоре после одиннадцати Клара сообщила, что Кэйри звонил. - Он будет ждать вас в час дня в "Теверенс-армс". "Теверенс-армс" - небольшой придорожный ресторан - находился в нескольких милях от Голланд-Сити. Я приехал туда около часу дня и с объемистым портфелем в руках под мышкой вошел в ресторан. Кэйри сидел в углу. На столике перед ним стоял стакан виски с содовой. В ресторанчике, в стороне от Кэйри, закусывало еще двое посетителей. Направляясь к полицейскому, я заметил, что он внимательно посмотрел на мой портфель. - Хэлло, дружище! - поздоровался он. - Присаживайтесь. Какую отраву вам заказать? - Никакой. - Я сел на скамью рядом с Кэйри и поставил портфель между нами. - Вижу, вижу! Денежки привезли? - Нет. Усмешка исчезла с его лица, выражение глаз внезапно стало жестким. - Что значит "нет"? - со злобой спросил он. - Ты что, хочешь отправиться в тюрьму? - Облигации удалось продать только сегодня утром, а деньги я не успел положить из банка в свой портфель. Если хотите, можем сейчас поехать вместе. Мне выдадут деньги, и я вручу их вам. На лице Кэйри выступили пятна. - Что еще за чертовщина? Ты пытаешься надуть меня? Попробуй только! И пикнуть не успеешь, как окажешься за решеткой. - Не так-то просто, инспектор, пересчитать двадцать тысяч долларов, - спокойно ответил я. - Вы же сами, надеюсь, заинтересованы, чтобы не произошло ошибки. Но если вам так не терпится, я сейчас же отправлюсь в банк и привезу деньги сюда. Кроме того, у меня и в мыслях не было вас обманывать. Во взгляде Кэйри все еще читалось подозрение. - Не такой я дурак, чтобы вместе с тобой появляться в банке. Возьми деньги в двадцатидолларовых купюрах. Я сам пересчитаю. Отправляйся сейчас же. - А что получу я? - Как и договаривались: револьвер и ленту. - Вы вернете мне кассету с лентой, на которой записаны те самые показания, что я дал в вашем кабинете - о моей причастности к убийству охранника в киностудии "Пасифик"? - Ты что-то разговорился... Именно это ты и получишь. - А где гарантия, что вы не станете меня шантажировать и дальше? Я подумал, что Кэйри вот-вот ударит меня. - Не смей, мерзавец, употреблять это слово в разговоре со мной. Радуйся, что можешь отделаться так легко. Я мог бы потребовать с тебя тридцать тысяч. Избавиться от пятнадцати лет тюрьмы за двадцать тысяч... Уж куда дешевле! - Ждите меня через час. - Я взял портфель, вышел из ресторана и на машине вернулся в Голланд-Сити. Клары в конторе не было - был обеденный перерыв. Тед Уэстон собирался уходить. - Вы со мной, мистер Холлидей? - спросил он, увидев меня. На ленч мы обычно ходили вместе. - Нет, я уже поел. Мне нужно кое-что сделать, а потом я должен снова уехать. После ухода Уэстона я открыл портфель, вынул из него две пустые коробки из-под сигар и сверток газет и выбросил в корзину для мусора. Закуривая сигарету, я даже несколько удивился своему спокойствию. Мне представилось, как Кэйри сидит один в "Теверенс-армс" и поджидает меня. "Что ж, посиди, - подумал я. - Ты заставил меня пережить ужасные полчаса, прежде чем начать шантажировать. Теперь наступил твой черед". Я не сомневался в том, что Кэйри в моих руках. Да, мы оба рисковали потерять все. Но я уже смирился с этой мыслью, а для него эта перспектива будет как гром среди ясного неба. В два часа я вышел из конторы и снова приехал в "Теверенс-армс". Кэйри все еще сидел там. Его полной фигуре явно было неуютно, лицо покрывал пот, маленькие глазки злобно посверкивали. Я с удовлетворением подумал, что сейчас он переживал и мучился так же, как переживал и мучился я в его кабинете. Обнаружив, что я пришел с пустыми руками, Кэйри побагровел. В ресторане теперь собралось человек двадцать, но все они сидели чуть поодаль. Пока я шел к нему, Кэйри злобно наблюдал за мной и шевелил губами. Я пододвинул стул и сел. - Где деньги? - еле сдерживая себя, спросил он. - Я передумал. Ни шиша вы не получите, можете меня арестовать. Кэйри сжал красные кулачищи. - Хорошо, мразь. Ты дорого поплатишься за это. Я добьюсь, что тебя упекут на пятнадцать лет. - За компанию с вами, - ответил я, не сводя с Кэйри пристального взгляда. - Судьи рассматривают шантаж так же, как причастность к убийству. - Да ну? Кому ты пытаешься морочить голову? Уж я-то знаю, кому сперва поверят - тебе или мне. Пытаешься запугать меня, негодяй? Либо плати, либо садись в тюрьму. - Я все думал, почему за тридцать пять лет вашей службы в полиции вам удалось дослужиться только до инспектора. Теперь я знаю. Потому, что вы дурак. Не с вашим умом шантажировать кого-либо. Хотите знать, почему? Я с удовольствием объясню. Я дал вам показания до того, как вы ушли в отставку, - дежурный подтвердит, что я пришел к вам в четыре пятнадцать. От вас я ушел один, вы еще оставались у себя. Если я не давал показания, то чем я занимался у вас, если не разговаривал с вами? Почему вы сразу не арестовали меня? Почему перед последним уходом со службы вы не передали мои показания полицейскому, который принял от вас дела? Что вы делаете в Голланд-Сити и какие разговоры вы тут ведете со мной? - Я жестом указал на бармена. - Он подтвердит, что мы здесь встречались и разговаривали. Подумайте над всем этим и добавьте еще одно обстоятельство. Кассета с пленкой есть не только у вас. Вы помните портфель, с которым я приходил сюда? Помните, что он стоял между нами? В портфеле был портативный магнитофон. Сейчас у меня есть превосходная запись нашего с вами разговора. Отсюда я сразу же поехал в свой банк, передал служащим магнитофон и пленку и попросил позаботиться о них. Если воспроизвести записанное на судебном заседании, вы сейчас же окажетесь вместе со мной на скамье подсудимых, получите лет пятнадцать, а уж пенсии, конечно, вам не видать, как своих ушей. - Вы лжете! - хрипло сказал Кэйри. - Никакого магнитофона в портфеле не было. Тебе не удастся взять меня на пушку. Я встал. - Возможно. Но где у вас доказательства? Попробуйте меня арестовать, а потом посмотрим, что из этого выйдет. Лишайтесь своей пенсии и получайте пятнадцать лет тюрьмы. Мне-то что? Если меня арестуют, то готов поспорить, что через день-другой и вы окажетесь в тюрьме. Я поручил банку в случае моего ареста передать прокурору Лос-Анджелеса пленку с записью и мое заявление о вашей попытке шантажировать меня. Вот я и загнал вас в тупик, продажная вы душа и мелкий жулик! Теперь попробуйте что-нибудь предпринять. Я вышел из ресторана и направился к машине. На безоблачном небе ярко светило солнце. Я сел в машину и помчался в Голланд-Сити - к своему любимому делу, к своей Сарите.