чуть заметная искорка. -- А из кого же вы выкачивали местную информацию? -- Только не выдавайте меня, мадемуазель. Мы немного побеседовали с мадам Крофт, австралийской леди. -- Что ж, с ней приятно поболтать, когда есть время. Славная старушенция, но страшно сентиментальная Любовь, семья, дети... ну, вы понимаете, все в таком духе. -- Я тоже старомоден и сентиментален, мадемуазель. -- Да что вы! Я бы сказала, что из вас двоих сентиментален скорее капитан Гастингс. Я побагровел от возмущения. -- Он в ярости, -- заметил Пуаро, от души наслаждаясь моим замешательством. -- Но вы не ошиблись, мадемуазель. Нет, не ошиблись. -- Ничего подобного, -- сказал я сердито. -- Он превосходный, исключительный человек. Временами мне это страшно мешает. -- Не городите вздора, Пуаро. -- Начнем с того, что он нигде и ни в коем случае не хочет видеть зла, а если уж увидит, то не способен скрыть свое справедливое возмущение. У него редкая, прекрасная душа. И не вздумайте мне перечить, мой друг. Я знаю, что говорю. -- Вы оба были очень добры ко мне, -- мягко сказала Ник. -- Ла, ла, мадемуазель. О чем тут говорить. Нам предстоит сделать гораздо больше. Так вот, пока что вы останетесь здесь, будете выполнять мои приказы и делать то, что я вам велю. Положение таково, что вы должны мне полностью повиноваться. Ник устало вздохнула. -- Я сделаю все, что хотите. Мне все равно. -- Вы не будете некоторое время встречаться с друзьями. -- Ну что ж. Я никого не хочу видеть. -- Ваша роль будет пассивной, наша -- активной. Ну, а теперь я вас покину, мадемуазель. Не стану мешать вашему горю. Он направился к двери и, уже взявшись за ручку, обернулся и спросил: -- Между прочим, вы как-то говорили, что написали завещание. Где же оно? -- Да где-нибудь валяется. -- В Эндхаузе? -- Ну да. -- Вы положили его в сейф? Заперли в письменном столе? -- Не помню. Где-то лежит. -- Она нахмурилась. -- Я ведь ужасная неряха. Большая часть бумаг и всякие документы лежат в библиотеке в письменном столе. В том же столе почти все счета. И там же, наверное, завещание. А может, у меня в спальне. -- Вы мне даете разрешение на обыск? -- Пожалуйста, можете осматривать все что угодно. -- Спасибо, мадемуазель. Не премину воспользоваться. Глава двенадцатая. ЭЛЛЕН Пока мы не вышли из больницы, Пуаро не сказал ни слова. Но как только за нами закрылась дверь, он схватил меня за руку и воскликнул: -- Видите, Гастингс? Видите? О! Черт побери! Я не ошибся. Я был прав. Я все время чувствовал, что чего-то не хватает, что из мозаики вывалился какой-то кусочек. А без него потеряла смысл и картина. Я никак не мог разделить его ликования. На мой взгляд, мы не сделали никаких сногсшибательных открытий. -- До самой последней минуты я не мог сообразить, в чем дело, -- продолжал Пуаро. -- Впрочем, чему тут удивляться. Одно дело знать, что здесь упущено какое-то звено, другое -- выяснить, что это за звено. Ах! Это гораздо труднее! -- Вы хотите сказать, что это имеет прямое отношение к преступлению? -- Ну да! Неужели вы сами не видите? -- Говоря откровенно, нет. -- Возможно ли? Но мы ведь выяснили то, чего так долго не могли доискаться, -- мотив! Тот самый неведомый мотив, который мы никак не могли нащупать. -- Может, я просто туп, но я все-таки не могу взять в толк, на что вы намекаете. Вы имеете в виду ревность?.. -- Ревность? Нет, дорогой мой. Самую заурядную и, можно сказать, обязательную причину всех преступлений. Деньги, мой друг, деньги. Я вытаращил на него глаза. Он продолжал, но уже более спокойно. -- Послушайте же, мой друг! Сэр Мэтью Сетон умер чуть больше недели назад. А он был миллионером, одним из богатейших людей в Англии. -- Да, но ведь... -- Погодите. За нами никто не гонится. У него был племянник, которого он обожал и которому оставил все свое огромное состояние. В этом мы можем не сомневаться. -- Еще бы, что-то отойдет другим наследникам, что-то достанется птицам, но основной капитал все равно получил бы Майкл Сетон. В прошлый вторник газеты сообщали, что Майкл Сетон исчез, а со среды начинаются покушения на мадемуазель. Нельзя ли в таком случае предположить, что перед вылетом Майкл Сетон написал завещание и оставил все своей невесте? -- Но это же не больше чем догадка. -- Догадка, не спорю. Но она обязательно должна подтвердиться. Иначе все лишается смысла. На карту поставлено огромное состояние, а не какие-то жалкие гроши. Я задумался. Выводы Пуаро казались мне слишком скоропалительными, но в глубине души я не мог с ним не согласиться. Он обладал каким-то сверхъестественным чутьем. Но все же я считал, что многое еще нужно проверить. -- А что, если о помолвке никто не знал? -- возразил я. -- Ба! Кто-нибудь да знал. В таких случаях всегда кто-то знает. А если не знает, так догадывается. Сама мадемуазель признает, что у мадам Раис появились какието подозрения Возможно, у нее нашлись и средства узнать все наверняка. -- Каким образом? -- Ну, во-первых, Майкл Сетон, очевидно, переписывался с мадемуазель. Они ведь были помолвлены А наша молодая леди, мягко говоря, небрежна. Она бросает вещи где попало. И очевидно, ни разу в жизни не пользовалась ключом. Так что удостовериться было вполне возможно. -- В таком случае Фредерика Раис могла узнать и о завещании самой мисс Бакли. -- Безусловно. Видите, дорогой Гастингс, как сузился круг? Вы помните мой список от "А" до "К"? Сейчас в нем только двое. Слуги отпали сами собой, капитан Челленджер -- тоже, даже невзирая на то, что ему потребовалось целых полтора часа, чтобы проехать в машине тридцать миль от Плимута до Сент Лу. Я исключаю даже долгоносого мосье Лазаруса, предложившего пятьдесят фунтов за картину, которая от силы стоит двадцать, хотя, между прочим, если поразмыслить, то это странно и совсем не в его духе. Я также вычеркиваю этих слишком приветливых австралийцев. И в моем списке остаются двое. -- Номер первый -- Фредерика Раис, -- медленно проговорил я. Передо мной возникли ее золотые волосы, тонкое бледное лицо. -- Да. Несомненно. Как бы небрежно ни составила мадемуазель свое завещание, там ясно сказано, что основная наследница -- мадам Раис. Ей досталось бы все, кроме Эндхауза. Так что если бы вчера вечером застрелили не мадемуазель Мегги, а мадемуазель Ник, мадам Раис была бы сегодня богатой женщиной. -- Невозможно поверить! -- Вы не верите, что красивая женщина может оказаться убийцей? Вот предрассудок, из-за которого так часты недоразумения с присяжными. Но я не стану спорить. Подозрение падает не только на нее. -- На кого же еще? -- На Чарлза Вайза. -- Но ведь ему завещан только дом. -- Он может этого не знать. Разве он составлял для мадемуазель завещание? Едва ли. Оно тогда бы у него и хранилось, а не "валялось где-то там", как выразилась мадемуазель. Как видите, вполне возможно, что Вайз ничего не знает о завещании. Он может думать, что завещания вообще не существует, и считать себя в таком случае наследником мадемуазель как самый близкий родственник. -- А знаете, -- заметил я. -- Мне кажется, это куда правдоподобнее. -- У вас романтический склад ума, Гастингс. В романах то и дело попадаются злодеи стряпчие. А если у стряпчего к тому же еще бесстрастное лицо, значит, он почти наверняка злодей. Должен признаться, что в некоторых отношениях Вайз более подходящая фигура, чем мадам. Он скорее мог узнать о револьвере и воспользоваться им. -- И сбросить с обрыва валун. -- Возможно. Хотя я уже говорил, что многое зависело от того, как лежал камень. Уже тот факт, что он упал на минуту раньше и не задел мадемуазель, наталкивает на мысль, что здесь действовала женщина. Испортить тормоза, казалось бы, скорее пришло в голову мужчине -- хотя в наше время многие женщины разбираются в механизмах не хуже мужчин. Зато, с другой стороны, есть некоторые обстоятельства, которые заставляют меня усомниться в виновности мосье Вайза. -- Какие же? -- Ему было труднее, чем мадам, узнать о помолвке мадемуазель Ник. Есть и еще одно немаловажное обстоятельство; преступник вел себя довольно безрассудно. -- Что вы имеете в виду? -- До вчерашнего вечера никто не мог быть уверен в гибели Майкла Сетона. А действовать наудачу, ничего не зная наверняка, совершенно несвойственно таким законникам, как Вайз. -- Вы правы, -- согласился я. -- Так сделала бы женщина. -- Вот именно. Чего хочет женщина, того хочет Бог. Так они все считают. -- Просто поразительно, как уцелела Ник. Можно сказать, чудом. Тут я вдруг вспомнил странную интонацию, с которой Фредерика сказала: "Ник заколдована". Мне сделалось не по себе. -- Да, -- задумчиво отозвался Пуаро. -- Чудо, к которому я не причастен. А это унизительно. -- Воля провидения, -- тихо ответил я. -- Ах, мой друг, зачем же взваливать на плечи Господа Бога бремя человеческих грехов? Вот вы сейчас прочувственно и набожно сказали: воля провидения, и вам даже в голову не пришло, что тем самым вы обвинили Господа Бога в убийстве мисс Мегги Бакли. -- Бог с вами, Пуаро! -- Именно так, мой друг. Но я-то не намерен сидеть сложа руки и повторять: Господь Бог сам распоряжается, а я не стану вмешиваться. Нет! Я убежден, что Господь создал Эркюля Пуаро именно для того, чтобы он вмешивался. Таково мое ремесло. Мы шли берегом, медленно поднимаясь по извилистой дорожке, и, наконец, открыв калитку, очутились во владениях мисс Бакли. -- Уф-ф! -- перевел дух Пуаро. -- До чего же крутой подъем! Мне жарко. У меня даже усы обвисли. Так вот, как я вам только что сказал, я защищаю интересы безвинных. Мадемуазель Ник, которую хотели убить. Мадемуазель Мегги, которую убили. -- Против Фредерики Раис и Чарлза Вайза? -- Нет, что вы, Гастингс. Никакой предвзятости. Я лишь сказал, что в данную минуту на одного из них падает подозрение. Вот и все. Мы подошли к газону около дома и увидели мужчину, работавшего на косилке. У него было длинное тупое лицо и тусклые глаза. Тут же стоял мальчуган лет десяти с уродливой, но смышленой физиономией. Я удивился, как это мы не слышали шума работающей косилки, однако предположил, что садовник, который показался мне не слишком усердным, должно быть, отдыхал от трудов и кинулся работать, только заслышав наши голоса. -- Доброе утро, -- сказал Пуаро. -- Доброе утро, сэр. -- Как я догадываюсь, вы садовник. Муж той мадам, что служит в доме. -- Это мой папа, -- сообщил мальчуган. -- Все верно, сэр, -- ответил человек. -- А вы, стало быть, заграничный джентльмен, который на самом деле сыщик. Слышно что-нибудь о молодой хозяйке, сэр? -- Я только что от нее. Она спала спокойно и чувствует себя неплохо. -- К нам поставили полисменов, -- сообщил мальчуган. -- А леди убили вон там, возле ступенек. Я один раз видел, как режут свинью, да, пап? -- Э! -- флегматично отозвался тот. -- Папа часто резал свиней, когда работал на ферме. Да, пап? Я видел, мне понравилось. -- Ребятишки любят глядеть, как режут свиней, -- сказал мужчина, словно утверждая незыблемый закон природы. -- А леди убили из револьвера, во как! -- продолжал мальчик. -- Ей горло Не резали! Мы двинулись к дому, и я рад был убраться подальше от кровожадного дитяти. Дверь в гостиную была открыта. Мы вошли, и на звонок Пуаро появилась Эллен в опрятном черном платье. Увидев нас, она не выказала удивления. Пуаро объяснил, что с разрешения мисс Бакли мы обыщем дом. -- Очень хорошо, сэр. -- Полицейские уже закончили свои дела? -- Они сказали, что видели все, что хотели, сэр. С раннего утра бродили тут по саду. Не знаю, нашли что или нет. Она хотела выйти, но Пуаро остановил ее вопросом: -- Вы были очень удивлены вчера, когда узнали об убийстве мисс Бакли? -- Да, очень, сэр. Мисс Мегги такая славная. Я просто не представляю, каким же надо быть злодеем, чтобы поднять на нее руку. -- Выходит, если бы убили кого-нибудь другого, вы не были бы так удивлены, э? -- Я не пойму, о чем вы, сэр? -- Когда вчера вечером я вошел в холл, -- заговорил я, -- вы сразу же спросили, нет ли какой беды. Разве вы ожидали чего-нибудь подобного? Она молчала и теребила пальцами уголок передника. Наконец, покачав головой, прошептала: -- Вы джентльмены, вам не понять. -- Нет, нет, я пойму, -- ответил Пуаро. -- Даже если вы скажете что-нибудь совсем невероятное. Она поколебалась, но, видимо, решила ему довериться. -- Видите ли, сэр, -- заговорила она, -- у нас в доме нехорошо. Ее слова удивили меня и вызвали неприятное чувство к Эллен. Но Пуаро, казалось, не нашел в ее ответе ничего необычного. -- Вы хотите сказать, что это старый дом? -- спросил он. -- Нехороший дом, сэр. -- Давно вы здесь? -- Шесть лет, сэр. Но я служила здесь и в девушках. На кухне, судомойкой. Еще при старом сэре Николасе. И тогда было то же самое. Пуаро внимательно посмотрел на женщину. -- В старых домах, -- заметил он, -- бывает иногда чтото зловещее. -- В том-то и дело, сэр! -- с жаром воскликнула Эллен. -- Зловещее. Дурные мысли, да и дела такие же. Это как сухая гниль, сэр, которую нипочем не выведешь. Вот словно бы носится что в воздухе. Я всегда знала, что здесь когда-нибудь случится нехорошее. -- Ну что ж, вы оказались правы. -- Да, сэр. В ее ответе я уловил то затаенное удовлетворение, какое испытывает человек, когда сбываются его дурные предсказания. -- Однако вы не думали, что это случится с мисс Мегги. -- Да, сэр, воистину не думала. Ей-то уж наверняка никто зла не желал. Мне показалось, что мы напали на след. Но, к моему удивлению, Пуаро перескочил на совершенно новую тему. -- А вы не слышали выстрелов? -- Где же их расслышишь во время фейерверка? Такой треск кругом. -- Вы не пошли его смотреть? -- Нет, я еще не кончила прибирать после обеда. -- Вам помогал лакей? -- Нет, сэр, он вышел в сад взглянуть на фейерверк. -- Но вы не вышли. -- Нет, сэр. -- Почему же? -- Мне хотелось закончить уборку. -- Вы не любите фейерверков? -- Да нет, не в этом дело, сэр. Но их ведь собирались пускать два вечера, и мы с Уильямом отпросились на следующий вечер и хотели сходить в город и поглядеть оттуда. -- Понятно. А слышали вы, как мадемуазель Мегги искала свой жакет и не не могла его найти? -- Я слышала, как мисс Ник побежала наверх, сэр, и как мисс Мегги кричала ей из передней, что не найдет чего-то, а после сказала: "Ну, ладно, возьму шаль..." -- Пардон, -- перебил ее Пуаро. -- И вы не предложили поискать жакет или посмотреть, не забыли ли его в автомобиле? -- Я была занята работой, сэр. -- Да, верно... А молодые леди к вам, разумеется, не обратились, так как считали, что вы любуетесь фейерверком? -- Да, сэр. -- Так, значит, в прежние годы вы ходили на него глядеть? Ее бледные щеки вдруг вспыхнули. -- Я не пойму, к чему вы клоните, сэр. Нам всегда разрешают выходить в сад. И если в нынешнем году у меня "не было такого желания и мне захотелось управиться с работой и лечь, то это, полагаю, мое дело. -- Ну, конечно, конечно. Я не хотел вас обидеть. Вы могли делать все, что вам угодно. Перемена всегда приятна. Он помолчал и добавил: -- Между прочим, не смогли бы вы мне помочь еще в одном небольшом деле? Это ведь очень старый дом. Вы не слыхали, есть здесь тайник? -- М-м... тут есть какая-то скользящая панель, вот в втой самой комнате. Мне, помнится, ее показывали, когда я была девушкой. Да Только не помню где. Или в библиотеке? Нет, не скажу наверняка. -- За ней мог бы спрятаться человек? -- Да что вы, сэр! Этакий шкафчик вроде ниши. Квадратный фут, никак не больше. -- О! Я имел в виду совсем другое. Она снова покраснела. -- Если вы думаете, что я где-то пряталась, так вы ошиблись! Я слышала, как мисс Ник сбежала по лестнице, и выбежала из дома, и как она закричала, и я пошла в прихожую узнать, не... случилось ли чего. И это истинная правда, сэр. Истинная правда! Глава тринадцатая. ПИСЬМА Распростившись с Эллен, Пуаро повернулся ко мне. Вид у него был довольно озабоченный. -- Вот интересно: слышала она выстрелы? По-моему, да. Она их услыхала, открыла кухонную дверь. А когда Ник побежала по лестнице и выскочила в сад, Эллен вышла в прихожую узнать, в чем дело. Все это вполне естественно. Но почему она не пошла глядеть на фейерверк? Вот что я хотел бы узнать. -- Зачем вы стали спрашивать ее о тайнике? -- Так, чистая фантазия. Мне подумалось, что мы, возможно, не разделались еще с "К". -- С "К"? -- Ну да. Он стоит последним в моем списке. Наш вымышленный незнакомец. Допустим, что вчера он -- я полагаю, мы имеем дело с мужчиной -- пришел сюда, чтобы встретиться с Эллен. Он прячется в тайнике. Мимо него проходит девушка, которую он принимает за Ник. Он идет следом за ней и стреляет. Нет, это абсурд. К тому же тайника не существует. То, что Эллен не захотела уйти из кухни, -- чистая случайность. Полно, давайте-ка лучше поищем завещание. В гостиной не оказалось, никаких документов Мы перешли в библиотеку, полутемную комнату, выходящую окнами на подъездную аллею. В ней стояло, большое старинное бюро орехового дерева. Мы довольно долго изучали его содержимое. Там царила полная неразбериха. Счета, перемешанные с долговыми расписками. Письма пригласительные, письма с требованиями вернуть долг, письма друзей. -- Сейчас мы наведем здесь идеальный порядок, -- непререкаемо заявил Пуаро. Через полчаса он с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула и оглядел дело наших рук. Все было аккуратно рассортировано, надписано, разложено по местам. -- Ну, теперь все в порядке. Нет худа без добра. Нам так внимательно пришлось их разбирать, что мы, конечно, ничего не пропустили. -- Ваша правда. Хотя, впрочем, ничего и не нашли. -- Разве что это. Он перебросил мне письмо. Оно было написано крупным, размашистым, очень неразборчивым почерком. "Милочек! Вечеринка была -- прелесть. Но сегодня мне что-то не по себе. Ты умница, что не притрагиваешься к этой дряни: никогда не начинай, дорогая. Бросить потом чертовски трудно. Приятелю я написала, чтоб поскорей возобновил запас. Какая гнусность наша жизнь! Твоя Фредди". -- Февраль этого года, -- задумчиво заметил Пуаро. -- Я с первого взгляда понял, что она принимает наркотики. -- Да что вы? Мне и в голову не приходило! -- Этого трудно не заметить. Достаточно взглянуть ей в глаза. А эта удивительная смена настроений! То она взвинчена, возбуждена, то вдруг безжизненная, вялая. -- Пристрастие к наркотикам влияет ведь и на нравственность, не так ли? -- сказал я. -- Неизбежно. Но я не считаю мадам Раис настоящей наркоманкой. Она из начинающих. -- А Ник? -- Не вижу ни малейших признаков. Если она и посещает иногда такие вечеринки, то не для того, чтобы принимать наркотики, а лишь ради забавы. -- Рад слышать. Я вдруг вспомнил, как Ник сказала, что Фредерика иногда бывает не в себе. Пуаро кивнул и постучал пальцами по письму. -- Вне всякого сомнения, она имела в виду именно это. Ну что ж, здесь мы вытащили пустой номер, как у вас говорят. Теперь поднимемся в комнату мадемуазель. В комнате Ник стоял письменный стол, но в нем было довольно пусто. И снова никаких признаков завещания. Мы нашли паспорт на машину и оформленный по всем правилам сертификат месячной давности на получение дивиденда. Иными словами, ничего интересного для нас. Пуаро вздохнул -- он был возмущен. -- Молодые девицы! Как их воспитывают нынче? Не учат ни порядку, ни методичности! Она очаровательна, наша мадемуазель Ник, но ведь она ветрогонка. Право же, ветрогонка. Он знакомился теперь с содержимым комода. -- Но, Пуаро, -- сказал я с некоторым замешательством, -- это нижнее белье. -- Ну и что ж, мой друг? -- А вам не кажется, что мы, так сказать, не имеем... Он рассмеялся. -- Нет, право же, мой бедный Гастингс, вы человек викторианской эпохи. Будь здесь мадемуазель, она сказала бы то же самое. Наверное, она бы заметила, что у вас мозги набекрень. В наши дни молодые леди не стыдятся своего белья. Лифчики и панталоны перестали быть постыдной тайной. Изо дня в день на пляже все эти одеяния сбрасываются в двух шагах от нас. Да почему бы и нет? -- Я все-таки не понимаю, зачем вы это делаете? -- Послушайте, мой друг. Можно не сомневаться, что мадемуазель Ник не держит свои сокровища под замком. А где же ей прятать то, что не предназначено для посторонних глаз, как не под чулками и нижними юбками? Ого! А это что такое? Он показал мне пачку писем, перевязанную выцветшей розовой ленточкой. -- Если не ошибаюсь, любовные письма мосье Майкла Сетона. Он хладнокровно развязал ленточку и начал раскрывать конверты. Мне стало стыдно за него. -- Нет, так не делают, Пуаро! -- воскликнул я. -- Что это вам, игра? -- А я ведь не играю, мой друг. -- Его голос стал вдруг жестким и властным. -- Я выслеживаю убийцу. -- Да, но читать чужие письма... -- Может быть, бесполезно, а может быть, и нет. Я ничем не должен пренебрегать, мой друг. Между прочим, мы могли бы читать вместе. Две пары глаз увидят больше, чем одна. И пусть вас утешает мысль, что преданная Эллен, возможно, знает их наизусть. Все это мне было не по душе. Однако я понимал, что в положении Пуаро нельзя быть щепетильным. Я постарался заглушить голос совести, вспомнив в утешение прощальные слова Ник: "Можете осматривать все, что угодно". Письма были написаны в разное время, начиная с прошлой зимы. 1 января Ну, вот и Новый год, родная, и я полон самых лучших замыслов. Я так счастлив, что ты меня любишь, я просто поверить боюсь своему счастью. Вся моя жизнь стала другой. Мне кажется, мы оба знали это -- с той самой первой встречи. С Новым годом, хорошая моя девочка. Навсегда твой Майкл. 8 февраля Любимая моя! Как мне хотелось бы видеть тебя чаще. Идиотское положение, правда? Я ненавижу эти мерзкие уловки, но я ведь рассказал тебе, как обстоят дела. Я знаю, как тебе противно лгать и скрытничать. Мне тоже. Но мы и в самом деле могли бы все погубить. У дяди Мэтью настоящий пунктик насчет ранних браков, которые губят мужскую карьеру. Как будто ты могла бы погубить мою карьеру, ангел мой милый! Не падай духом, дорогая. Все будет хорошо. Твой Майкл. 2 марта Я знаю, что не должен был писать тебе два дня подряд. Но не могу. Вчера в самолете я думал о тебе. Я пролетал над Скарборо. Милое, милое, милое Скарборо, самое чудесное место на свете. Родная моя, ты и не знаешь, как я люблю тебя. Твой Майкл. 16 апреля Любимая! Все решено. Окончательно. Если я выйду победителем (а я им буду), то с дядей Мэтью можно будет ваять твердую линию, а не понравится -- его дело. Ты прелесть, что интересуешься моим длинным описанием "Альбатроса". Как я мечтаю полетать с тобой на нем. Дай срок. Бога ради, не тревожься обо мне. Все это и вполовину не так опасно, как кажется. Я просто не могу погибнуть теперь, когда знаю, что ты меня любишь. Все будет хорошо, голубонька, поверь мне. Майкл. 20 апреля Ты ангел, я верю каждому твоему слову и вечно, буду хранить твое письмо. Я не стою такого счастья. Как не похожа ты на всех остальных! Я обожаю тебя! Твой Майкл. На последнем письме не было даты. Ну все, любимая, метра в полет. Жду не дождусь, волнуюсь и абсолютно убежден в успехе. Мой "Альбатрос" в полной готовности. Старик меня не подведет. Не падай духом, дорогая, и не тревожься. Конечно. я иду на риск, но ведь вся наша жизнь -- риск. Между прочим, кто-то сказал, что мне следовало бы написать завещание. (Тактичный парень, что и говорить, но у него были хорошие намерения.) Я написал завещание на половинке почтового листка и отослал старому Уитфилду. Заходить в контору у меня не было времени. Мне как-то рассказали, что один человек написал в завещании всего три слова: "Все моей матери", и оно была признано вполне законным. Мое не очень отличается от этого, но я был ум" ник и запомнил, что твое настоящее имя Магдала. Двое ребят засвидетельствовали завещание. Не принимай все эти мрачные разговоры по поводу завещаний близко к сердцу, ладно? Я буду цел и невредим. Пошлю тебе телеграмму из Индии, из Австралии и т.д. Будь мужественной. Все кончится благополучно. Ясно? Спокойной ночи и да благословит тебя Бог. Майкл. Пуаро снова сложил письма в лачку. -- Видите, Гастингс? Мне надо было их прочесть, чтоб убедиться. Все оказалось так, как я предсказывал. -- А вы не могли убедиться как-нибудь иначе? -- Нет, мой дорогой, чего не мог, того не мог. Я использовал единственный путь. И мы получили очень ценное свидетельство. -- Какое же? -- Теперь мы убедились, что Майкл оставил все своей невесте, и это написано на бумаге и может быть известно каждому, кто прочитал письмо. А когда письма прячут так небрежно, их может прочитать любой. -- Эллен? -- Почти наверняка. Мы проведем с ней маленький эксперимент перед уходом. -- А завещания нет как нет. -- Да, странно. Впрочем, скорей всего оно заброшено на книжный шкаф или лежит в какой-нибудь китайской вазе. Надо будет заставить мадемуазель порыться в памяти. Во всяком случае, здесь больше нечего искать. Когда мы сошли вниз, Эллен стирала пыль в прихожей. Проходя мимо, Пуаро весьма любезно с ней простился. В дверях он обернулся и спросил: -- Я полагаю, вам известно, что мисс Бакли была помолвлена с пилотом Майклом Сетоном? Она изумилась. -- Что? С тем самым, о котором так шумят в газетах? -- Да, с ним. -- Вот уж не думала. И в мыслях не было. Помолвлен с мисс Ник! -- Полнейшее и искреннее удивление, -- заметил я, когда мы вышли из дому. -- На вид вполне. -- Возможно, так оно и есть, -- предположил я. -- А эта пачка писем, несколько месяцев провалявшаяся под бельем? Нет, мой Друг. "Ну да, конечно, -- подумал я. -- Однако не каждый из нас Эркюль Пуаро. Не все суют нос, куда их не просят". Но я промолчал. -- Эта Эллен -- какая-то загадка, -- говорил Пуаро. -- Мне это не нравится. Я здесь чего-то не могу понять. Глава четырнадцатая. ИСЧЕЗНУВШЕЕ ЗАВЕЩАНИЕ Мы тут же вернулись в лечебницу. Ник посмотрела на нас с некоторым удивлением. -- Да, да, мадемуазель, -- сказал Пуаро, отвечая на ее вопросительный взгляд. -- Я словно попрыгунчик. Хоп -- и снова выскочил. Ну-с, для начала я сообщу вам, что разобрал ваши бумаги. Теперь они в образцовом порядке. -- Пожалуй, это уже почти необходимо, -- сказала Ник, не удержавшись от улыбки. -- А вы очень аккуратны, мосье Пуаро? -- Пусть вам ответит мой друг Гастингс. Девушка вопросительно взглянула на меня. Я рассказал о некоторых маленьких причудах Пуаро -- вроде того, что тосты следовало бы делать из квадратных булочек, а яйца должны быть одинаковой величины, о его нелюбви к гольфу, как к игре "бесформенной и бессистемной", с которой его примиряло только существование лунок! Под конец припомнил то знаменитое дело, которое Пуаро распутал благодаря своей привычке выстраивать в симметричном порядке безделушки на каминной доске. Пуаро улыбался. -- Он тут состряпал целую историю, -- заметил он, когда я кончил. -- Но в общем это правда. Вы представляете, мадемуазель, никак не могу убедить его делать пробор не сбоку, а посередине. Взгляните, что у него за вид, какой-то кособокий, несимметричный. -- Так, значит, вы и меня не одобряете, мосье Пуаро? -- сказала Ник. -- У меня ведь тоже пробор сбоку. А Фредди, которая делает его посередине, наверно, пользуется вашим расположением. -- На днях он ею просто восхищался, -- коварно вставил я. -- Теперь я понял, в чем причина. -- Довольно, -- проговорил Пуаро. -- Я здесь по серьезному делу. Ваше завещание, мадемуазель. В доме его не оказалось. -- О! -- Ник нахмурилась. -- Но разве это так уж важно? Я все-таки еще жива. А завещания играют роль лишь после смерти человека, верно? -- Зерно-то верно. Но все-таки оно меня интересует. У меня с ним связаны некоторые идейки. Подумайте, мадемуазель. Попробуйте вспомнить, куда вы его положили или где видели его в последний раз? -- Едва ли я его положила в какое-то определенное место, -- сказала Ник. -- Я никогда не кладу вещи на место. Наверное, сунула в какой-нибудь ящик. -- А вы не могли случайно положить его в тайник? -- Куда, куда? -- Ваша горничная Эллен говорит, что у вас в гостиной или в библиотеке есть какой-то тайник за панелью. -- Чушь, -- ответила Ник. -- Впервые слышу. Эллен так говорила? -- Ну, конечно. Она, кажется, служила в Эндхаузе, когда была молодой девушкой, и кухарка показывала ей тайник. -- Впервые слышу. Я думаю, что дедушка не мог не знать о нем, но он мне ничего не говорил. А он бы обязательно рассказал. Мосье Пуаро, а вы убеждены, что она не сочинила всю эту историю? -- Отнюдь не убежден, мадемуазель! Мне кажется, в ней есть нечто странное, в этой вашей Эллен. -- О! Странной я бы ее не назвала. Уильям-слабоумный, их сын -- противный звереныш, однако Эллен вполне Нормальна. Она воплощенная респектабельность. -- Вчера вечером вы разрешили ей выйти из дому И поглядеть на фейерверк? -- Конечно. Они всегда ходят. А убирают после. -- Но ведь она осталась дома. -- Да ничего подобного. -- Откуда вам известно, мадемуазель? -- Э... да, пожалуй, ниоткуда. Я ее отпустила, она сказала спасибо... Ясное дело, я решила, что она пойдет. -- Наоборот, она осталась в доме. -- Но... Боже мой, как странно! -- Вам кажется, что это странно? -- Еще бы. Я убеждена, что она никогда раньше так не делала. Она объяснила вам, что случилось? -- Ничуть не сомневаюсь, что настоящей причины она мне не открыла. Ник вопросительно взглянула на него. -- А это имеет какое-то значение? Пуаро развел руками. -- Право, не знаю, мадемуазель. Любопытно. Вот все, что я пока могу сказать. -- Теперь еще новое дело с этим тайником, -- задумчиво заговорила Ник. -- Странная какая-то история... и неправдоподобная. Она вам показала эту нишу? -- Она сказала, что не помнит места. -- Уверена, что все это вздор. -- Весьма возможно. -- Эллен, бедняжка, должно быть, выживает из ума. -- Да, у нее явная склонность к фантазиям. Она еще говорила, что Эндхауз недобрый дом. Ник поежилась. -- А вот в этом она, может быть, и права, -- медленно выговорила она. -- Мне и самой по временам так кажется. В нем испытываешь какое-то странное чувство... Ее глаза расширились и потемнели. В них появилось обреченное выражение. Пуаро поспешил переменить разговор. -- Мы уклонились от темы, мадемуазель. Завещание. Последняя воля и завещание Магдалы Бакли. -- Я так и написала, -- не без гордости сказала Ник. -- Я написала так и велела уплатить все долги и издержки. Я вычитала все это в одной книге. -- Вы, стало быть, писали не на бланке? -- Нет, у меня не было времени. Я торопилась в больницу, к тому же мистер Крофт сказал, что с бланками мороки не оберешься. Лучше написать простое завещание и не ввязываться во всякие формальности. -- Мосье Крофт? Так он был при этом? -- Конечно. Ведь это он меня и надоумил. Самая ни за что бы не додумалась. Он мне сказал, что если я умру без завещания, то государство почти все загребет себе, а это все-таки обидно. -- Как он любезен, этот превосходный Крофт! -- Да, очень, -- с жаром подтвердила Ник. -- Ион привел Эллен и ее мужа, чтобы, они были свидетелями. О Господи! Что я за идиотка! Мы удивленно посмотрели на нее. -- Я просто законченная идиотка. Заставила вас шарить по всему Эндхаузу. Оно же у Чарлза! У Чарлза Вайза, моего кузена. -- О! Вот оно в чем дело! -- Мистер Крофт сказал, что завещании положено хранить у адвоката. -- Он совершенно прав, этот милейший Крофт. -- Мужчины бывают иногда полезны, -- заметила Ник. -- У адвоката или в банке, вот что он мне сказал. И я решила, что лучше у Чарлза. Мы сунули его в конверт и тут же отослали. Со вздохом облегчения она откинулась на подушки. -- Мне очень жаль, что я была такая дура. Но теперь, слава Богу, все в порядке. Завещание у Чарлза, и, если вы действительно хотите с ним познакомиться, Чарлз, конечно, его покажет. -- Если на то будет ваша санкция, -- с улыбкой произнес Пуаро. -- Какая глупость! -- О нет, простая осмотрительность, мадемуазель. -- А по-моему, глупость. -- Она взяла со столика, стоявшего у изголовья, листок бумаги. -- Так что же надо писать? Покажите гончей зайца? -- Как? Он был так изумлен, что я невольно рассмеялся. Затем он начал диктовать, и Ник послушно писала под его диктовку. -- Благодарю, мадемуазель, -- сказал он, принимая у нее листок. -- Мне совестно, что я вам задала столько хлопот. Но я правда забыла. Знаете, как это бывает, вдруг раз -- и выскочит из головы. -- У человека с последовательным и методическим складом ума так не бывает. -- Как бы мне не пришлось лечиться, -- сказала Ник. -- Вы прямо развиваете у меня комплекс неполноценности. -- Ни в коем случае. До свидания, мадемуазель. -- Он обвел взглядом комнату. -- Ваши цветы очаровательны. -- Правда? Красную гвоздику принесла Фредди, розы -- Джордж, а лилии -- Джим Лазарус. А вот еще... Она сняла обертку с большой корзинки винограда. Пуаро изменился в лице. -- Вы его уже пробовали? -- спросил он, бросаясь к ней. -- Нет. Еще нет. -- Не трогайте его. Вы не должны есть ничего из того, что вам приносят знакомые. Ничего. Вы поняли, мадемуазель? -- О Господи! Она впилась в него глазами, и краска медленно отхлынула от ее щек. -- Я поняла. Вы думаете... это с тем делом еще не покончено? Вам кажется, они все еще не угомонились? -- прошептала она. Он взял ее за руку. -- Не думайте об этом. Здесь вы в безопасности. Только помните -- не пробовать ничего. Мы вышли, но ее бледное испуганное лицо долго еще стояло у меня перед глазами. Пуаро взглянул на часы. -- Прекрасно. Мы как раз успеем захватить мосье Вайза в его конторе, прежде чем он отправится обедать. Как только мы появились, нас почти сразу же провели к Чарлзу Вайзу. Молодой адвокат поднялся нам навстречу. Он, как всегда, был сух и официален. -- Доброе утро, мосье Пуаро. Чем могу служить? Пуаро без предисловий протянул ему записку Ник. Тот взял ее, прочел и, продолжая держать в руках, растерянно уставился на нас. -- Прошу прощения. Но я, право же, ничего не понимаю. -- Разве мадемуазель Бакли пишет недостаточно ясно? -- В этом письме, -- он постучал по письму ногтем, -- она просит меня дать вам завещание, которое в феврале сего года она написала и отдала мне на хранение. -- Да, мосье. -- Но, дорогой мой сэр, мне никто ничего не передавал! -- Как? -- Насколько мне известно, моя кузина вообще не делала завещания. Я, во всяком случае, для нее такового не составлял. -- Как я понял, мадемуазель Бакли сама написала его на листке почтовой бумаги и отослала вам по почте. Адвокат покачал головой. -- В таком случае мне остается лишь сказать, что до моей конторы оно не дошло. -- Но, право же, мосье Вайз... -- Я не получал никакого завещания, мосье Пуаро. Воцарилось молчание, затем Пуаро встал. -- Ну что ж, мосье Вайз, тогда наш разговор окончен. По-видимому, произошло какое-то недоразумение. -- Да, явное недоразумение. -- Он тоже встал. -- Всего доброго, мосье Вайз. -- Всего доброго, мосье Пуаро. -- Ну вот и все, -- заметил я, когда мы снова очутились, на улице. -- Именно так. -- Вы думаете, он лжет? -- Попробуй угадай. Его ничем не прошибешь, даже той кочергой, которую он проглотил, если судить по его осанке. Одно мне ясно: он будет намертво держаться за свое. Он не получал никакого завещания. И с этого его уж никуда не сдвинешь. -- Но ведь у Ник должно быть извещение о доставке. -- Эта малютка, да разве она станет забивать себе голову такими вещами? Отправила, и дело с концом. Вот и все. К тому же в тот день ее клали в больницу на операцию аппендицита. Я думаю, ей было не до этого. -- Что же нам теперь делать? -- Черт возьми, мы повидаемся с мосье Крофтом. Возможно, он что-нибудь вспомнит. Ведь вся эта история, можно сказать, его рук дело. -- Ему это ни с какой стороны невыгодно, -- заметил я с сомнением. -- Да, я не представляю, чем бы он здесь мог поживиться. Возможно, что он просто хлопотун, из тех, кто обожает устраивать дела своих соседей. Я был уверен, что мистер Крофт таков и есть. Доброжелательный всезнайка, способный натворить немало бед в нашем мире. Мы застали его в кухне. Он был без пиджака и что-то помешивал в кипящей кастрюльке. По флигельку распространялся дразнящий, аппетитный запах. Он с готовностью отставил свою стряпню, явно сгорая от желания потолковать об убийстве. -- Минуточку, -- проговорил он. -- Идемте наверх. Матери тоже ведь любопытно. Она нам не простит, если мы будем разговаривать внизу. Куй, Милли! К тебе идут двое друзей. Миссис Крофт сердечно поздоровалась с нами и засыпала нас вопросами о Ник. Она мне нравилась гораздо больше мужа. -- Бедная девочка, -- говорила она. -- Так, стало быть, она в больнице, вот оно что. Еще бы ей не заболеть после такого потрясения! Жуткое дело, мосье Пуаро, просто кошмар. Подумать только, взяли и застрелили ни в чем не повинную девушку. Вспомнить страшно И ведь не в какой-нибудь Богом забытой глуши, а в самом центре Англии. Я глаз нынче не сомкнула, всю ночь не спала. -- А мне теперь страх как боязно уходить из дому и бросать тебя здесь, старушка, -- сказал ее супруг, который, надев пиджак, присоединился к нам. -- Как вспомню, что вчера вечером ты оставалась здесь одна-одинешенька, так прямо мороз по коже. -- Да я тебя и не пущу, -- сказала миссис Крофт. -- А вечером-то и подавно. Вообще мне не терпится уехать поскорей из здешних мест. Мне уж тут не будет так, как прежде. Бедная Ник Бакли теперь, наверное, и ночеватьто никогда не сможет в этом доме. Нам было не так-то просто добраться до цели своего визита. Мистер и миссис Крофт говорили без умолку и проявляли ко всему живейший интерес. Приедет ли родня той бедной девушки? Когда похороны? Будет ли следствие? Что думает полиция? Напала ли она на след? И правда" ли, что в Плимуте задержали какого-то человека? Получив ответ на все свои вопросы, они принялись уговаривать нас позавтракать вместе с ними. Нас спасло только измышление Пуаро о том, что мы торопимся на завтрак к начальнику полиции. Но вот, воспользовавшись мимолетной паузой, Пуаро спросил о завещании. -- А как же, -- сказал мистер Крофт. Задумчиво наморщив лоб, он дергал за шнурок от шторы, то поднимая, то опуская ее. -- Помню все как есть. Мы, кажется, тогда только приехали. Да, я все помню. Аппендицит -- вот что сказал ей доктор. -- А может, у нее и не было-то ничего, -- вмешалась миссис Крофт. -- Дай только волю этим докторам -- они кого угодно искромсают. Это ведь был не такой случай, когда во что бы то ни стало надо оперировать. У нее было несварение желудка да еще что-то такое, а они ее послали на рентген да и говорят, что лучше, дескать, избавиться. Вот и отправилась она, голубушка, в какую-то паршивую больницу. -- А я просто спросил ее, оставила ли она завещание. Так, больше шутки ради... -- Ну и... -- И она его прямо при мне написала. Хотела было взять на почте бланк, да я ей отсоветовал. С ними, случается, хлопот не оберешься, мне как-то рассказывал один человек. А потом у нее двоюродный брат -- адвокат. Когда она поправилась бы -- а я ведь в том не сомневался, -- он бы выправил ей документ по всей форме. Я это так просто, ради предосторожности. -- Кто был сви