детелем? -- Кто? Да Эллен, ее горничная, с мужем. -- Ну, а потом? Что же вы сделали с завещанием? -- О, мы послали его Вайзу. Этому адвокату. -- Вы точно знаете? -- Да, мистер Пуаро, голубчик, я сам ведь посылал. Опустил прямо в ящик, в тот, что висит у калитки. -- Но мистер Вайз сказал, что он не получил завещания... Крофт с изумлением взглянул на Пуаро. -- Что же, его на почте, что ли, потеряли? Да ведь такого не бывает. -- Во всяком случае, вы уверены, что отправили его? -- Еще бы не уверен! -- с жаром воскликнул Крофт. -- Да я когда угодно готов в этом поклясться. -- Ну хорошо, -- заметил Пуаро. -- По счастью, все это не так уж важно. Мадемуазель пока еще не на краю могилы. -- Ну вот, -- заметил он, когда мы удалились на почтительное расстояние от флигелька. -- Так кто же из них лжет? Мосье Крофт? Или мосье Вайз? Признаться, я не вижу причин, по которым мог бы лгать мосье Крофт. Что ему за выгода удерживать у себя завещание, написанное к тому же по его собственному совету? Нет, то, что он сказал, вполне правдоподобно и в точности совпадает с рассказом мадемуазель. И все-таки... -- Да? -- И все-таки я рад, что мосье Крофт занимался стряпней, когда мы пришли. На уголке газеты, которая лежала на кухонном столе, остались превосходные следы двух жирных пальцев -- большого и указательного. Мне удалось незаметно оторвать этот уголок. Мы отошлем его нашему доброму приятелю, инспектору Джеппу из Скотланд-ярда. И может статься, что они ему небезызвестны. -- Как так? -- Да понимаете ли, Гастингс, меня не покидает ощущение, что наш добряк мосье Крофт что-то уж слишком хорош. Ну, а теперь, -- добавил он, -- завтрак. Я падаю от голода. Глава пятнадцатая. СТРАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ ФРЕДЕРИКИ В конце концов оказалось, что выдумка Пуаро насчет начальника полиции была не так уж далека от истины. Вскоре после ленча нас навестил полковник Уэстон. Это был высокий, довольно приятной наружности мужчина с военной выправкой. Он с должным уважением относился к подвигам Пауро, о которых был, по-видимому, порядочно наслышан. -- Какая редкая удача, что вы оказались с нами, мосье Пуаро, -- уже в который раз повторял он. Он боялся только одного -- как бы не пришлось обратиться за помощью в Скотланд-Ярд. Ему во что бы то ни стало хотелось распутать тайну и задержать преступника без участия Ярда, Вот почему его так восхитило союзничество Пуаро. Мой друг, по-видимому, был с ним совершенно откровенен. -- Дурацкое, запутанное дело, -- говорил полковник. -- В жизни не встречал ничего подобного. Надеюсь, что за девушку можно пока не опасаться. Но ведь не будете же вы всю жизнь держать ее в лечебнице! -- В том-то и дело, мосье полковник. Нам остается только один выход. -- Какой же? -- Захватить преступника. -- Если ваши предположения справедливы, это будет не так-то просто. Улики! Дьявольски трудно будет раздобыть улики. Он помрачнел и задумался. -- Да, с этими случаями, которые нельзя расследовать обычными методами, всегда приходится возиться. Вот если бы нам удалось заполучить револьвер... -- Он, надо полагать, на дне морском. Конечно, если у преступника есть голова на плечах. -- Э! -- произнес полковник Уэстон. -- Это случается не так уж часто. Каких только глупостей не вытворяют люди! Уму непостижимо. Я говорю не об убийствах, а об обычных уголовных делах. Такая дурость непроходимая, что просто диву даешься. -- Но надо полагать, они не все на одном уровне. -- Да... возможно. Если окажется, что это Вайз, нам под него не подкопаться. Он человек осторожный, дельный; юрист. Вайз себя не выдаст. Вот женщина -- другое дело. Десять против одного, что она сделает еще попытку. У женщин нет терпения. Он встал. -- С завтрашнего утра начнется следствие. Следователь будет работать вместе с нами и постарается все, что возможно, держать в тайне. Нам не нужна сейчас огласка. Он направился к выходу, но что-то вспомнил и вернулся. -- Вот ведь голова! Забыл именно то, что интереснее всего для вас и о чем сам же хотел с вами посоветоваться. Он снова сел, вытащил из кармана исписанный клочок бумаги и отдал его Пуаро. -- Мои полисмены нашли это, когда прочесывали участок неподалеку от того места, где все вы любовались фейерверком. По-моему, это единственное, что может хоть в чем-то нам помочь. Пуаро расправил бумажку. Буквы были крупные и расползались в разные стороны: "...сейчас же нужны деньги. Если не ты... что случится. Предупреждаю тебя". Пуаро нахмурился. Он два раза перечитал написанное. -- Интересно, -- сказал он. -- Я могу это взять? -- Конечно. Здесь не осталось отпечатков пальцев. Я буду рад, если это вам как-то пригодится. Полковник Уэстон снова встал. -- Мне, право же, пора. Так, значит, завтра следствие. Да, кстати, вас не включили в число свидетелей -- только капитана Гастингса. Мы не хотим, чтобы газетчики пронюхали о том, что в этом деле участвуете вы. -- Понятно. Между прочим, что слышно о родственниках той несчастной девушки? -- Ее отец и мать сегодня приезжают из Йоркшира. Поезд прибудет около половины шестого. Бедняги! Я им сочувствую от всей души. Завтра они увезут тело. Он покачал головой. -- Скверная история. Мне она не по душе, мосье Пуаро. -- Кому же она может, быть по душе, мосье полковник? Вы правильно сказали, скверная история. После его ухода Пуаро снова осмотрел клочок бумаги. -- Важная нить? -- спросил я его. Он пожал плечами. -- Как знать? Немного смахивает на шантаж. У одного из тех, кто вчера вечером был с нами, кто-то весьма бесцеремонно, вымогает деньги. Не исключено, конечно, что это потерял кто-то из незнакомых. Он принялся рассматривать записку в маленькую лупу. -- Вам не кажется, Гастингс, что вы уже где-то видели этот почерк? -- Он мне немного напоминает... ах! Ну, конечно, записку миссис Раис. -- Да, -- с расстановкой вымолвил Пуаро. -- Сходство есть. Бесспорное сходство. Но я все же не думаю, что это почерк мадам Раис. В дверь кто-то постучал. -- Войдите! -- сказал Пуаро. Это оказался капитан Челленджер. -- Я на минутку, -- пояснил он. -- Хотел узнать, насколько вы продвинулись вперед. -- Черт возьми! -- ответил Пуаро. -- Сейчас мне кажется, что я заметно отодвинулся назад. Я как бы наступаю пятясь. -- Скверно. Но вы, наверно, шутите, мосье Пуаро. Вас все так хвалят. Вы, говорят, ни разу в жизни не терпели поражения. -- Это неверно, -- возразил Пуаро. -- Я потерпел жестокую неудачу в Бельгии в 1893 году. Помните, Гастингс? Я вам рассказывал. Дело с коробкой шоколада. -- Помню, -- ответил я и улыбнулся. Дело в том, что, рассказывая мне эту историю, Пуаро просил меня сказать: "коробка шоколада", если мне когда-нибудь почудится, что он заважничал. И до чего же он был уязвлен, когда уже через минуту после того, как он обратился ко мне с этой просьбой, я произнес магическое заклинание. -- Ну, знаете ли, -- отозвался Челленджер. -- Такие давние дела не в счет. Вы намерены докопаться до самой сути, верно? -- Во что бы тони стало. Слово Эркюля Пуаро. Я та ищейка, что не бросает следа. -- Прекрасно. И что-то уже вырисовывается? -- Я подозреваю двоих. -- Мне, очевидно, не следует спрашивать, кто они? -- Я все равно вам не скажу! Вы сами понимаете, я ведь могу ошибаться. -- Мое алиби, надеюсь, не вызывает сомнения? -- спросил Челленджер; в глазах у него зажегся смешливый огонек. Пуаро снисходительно улыбнулся загорелому моряку. -- Вы выехали из Девонпорта около половины девятого. Сюда прибыли в пять минут одиннадцатого, то есть через двадцать минут после убийства. Однако от Сент Лу до Девонпорта всего тридцать миль с небольшим, дорога хорошая, и у вас обычно уходило на этот путь не больше часа. Как видите, ваше алиби вообще никуда не годится. -- Так я же... -- Поймите, я проверяю все. Как я уже сказал, ваше алиби не годится. Но алиби -- это еще не все. Мне кажется, что вы не прочь жениться на мадемуазель Ник? Моряк покраснел. -- Я всегда хотел на ней жениться, -- сказал он хрипло. -- Совершенно верно. Точно -- мадемуазель Ник была помолвлена с другим человеком. Возможно, для вас это достаточное основание, чтобы отправить его на тот свет. Но в этом уже нет необходимости -- он умер как герой. -- Так это правда, что Ник была помолвлена с Майклом Сетоном? Сегодня утром по городу прошел такой слушок. -- Да. Удивительно, как быстро распространяются всякие вести. Значит, вы прежде ничего такого не подозревали? -- Я знал, что Ник с кем-то помолвлена -- она сказала мне об этом два дня назад. Но я не мог догадаться, кто он. -- Майкл Сетон. Между нами, если не ошибаюсь, он оставил ей весьма круглое состояние. О! Это, разумеется, вовсе не причина для того, чтобы лишать ее жизни -- во всяком случае, с вашей точки зрения. Сейчас она оплакивает возлюбленного, но ведь не век же ей плакать. Она молода. И мне кажется, мосье, что вы ей очень симпатичны. Челленджер заговорил не сразу. -- Если бы это случилось... -- прошептал он. Раздался негромкий стук в дверь. Это была Фредерика Раис. -- А я ищу вас, -- обратилась она к Челленджеру. -- И мне сказали, что вы здесь. Я хотела узнать, не получили ли вы мои часы. -- Ох, ну конечно, я заходил за ними нынче утром. Он вынул из кармана часики и отдал ей. Они были довольно необычной форму -- круглые, словно шар, на простой ленточке из черного муара. Я вспомнил, что на руке у Ник видел какие-то очень похожие. -- Надеюсь, что теперь они будут идти лучше. -- Они мне надоели. Вечно в них что-то ломается. -- Их делают для красоты, а не для пользы, мадам, -- заметил Пуаро. -- А разве нельзя совместить то и другое? Она обвела нас взглядом. -- Я помешала совещанию? -- Ни в коем случае, мадам. Мы толковали о сплетнях, а не о преступлении. Мы удивлялись, как быстро распространяются слухи: все уже знают, что мадемуазель Ник была помолвлена с этим отважным пилотом. -- Так Ник и вправду была помолвлена с Майклом Сетоном? -- воскликнула Фредерика. -- Вас это удивляет, мадам? -- Немного. Сама не знаю почему. Я, конечно, видела, что он очень увлекся ею прошлой осенью. Они часто бывали вместе. Но позже, после Рождества, они как будто охладели друг к другу. Насколько мне известно, они даже не встречались. -- Это была их тайна. Они хорошо ее хранили. -- А! Наверное, из-за старого сэра Мэтью. Мне кажется, он и в самом деле стал выживать из ума. -- И вы ни о чем не догадывались, мадам? Такая близкая подруга... -- Ник -- очень скрытный дьяволенок, когда захочет, -- чуть слышно прошептала Фредерика. -- Так вот почему она так нервничала в последнее время! Да, а на днях она сказала мне такую вещь, что я вполне могла бы догадаться. -- Ваша приятельница очень привлекательна, мадам. -- Старик Джим Лазарус одно время тоже так считал, -- вставил Челленджер и довольно некстати захохотал. -- А, Джим... -- Фредерика пожала плечами, но мне показалось, она была задета. Она повернулась к Пуаро. -- А что, мосье Пуаро, вы не... Вдруг она смолкла, покачнулась, ее лицо стало еще бледней. Она, не отрываясь, глядела на середину стола. -- Вам дурно, мадам? Я пододвинул кресло, помог ей сесть. Покачав головой, она шепнула: "Все в порядке", -- и уронила голову на руки. Мы смотрели на нее, чувствуя себя весьма неловко. Наконец она выпрямилась. -- Боже, какая глупость! Джордж, голубчик, у вас такой испуганный вид. Давайте лучше поговорим об убийстве. Это так интересно. Вы уже напали на след, мосье Пуаро? -- Пока еще рано говорить, мадам, -- уклончиво ответил тот. -- Но вы ведь уже сделали какие-то выводы. Не так ли? -- Возможно. Однако мне не хватает еще очень многих улик. -- О! Ее голос звучал неуверенно. Внезапно она встала. -- Голова болит. Пожалуй, мне надо лечь. Может быть, завтра меня пропустят к Ник. Она быстро вышла из комнаты. Челленджер насупился. -- Никогда не поймешь, что на уме у этой женщины. Ник, может быть, ее и любит, но сомневаюсь, чтобы Фредерика отвечала ей тем же. Женщины, кто их разберет? Все "милая" да "милая", а сама небось думает; "Чтоб тебя черти взяли". Вы куда-то уходите, мосье Пуаро? Пуаро встал и тщательно счищал со шляпы пятнышко. -- Да, я собрался в город. -- Я сейчас свободен. Можно мне с вами? -- Конечно. Буду очень рад. Мы вышли. Пуаро извинился и вернулся в комнату. -- Забыл трость, -- пояснил он. Челленджер поморщился. Трость Пуаро с чеканным золотым набалдашником и в самом деле была несколько криклива. Первым долгом Пуаро направился в цветочный магазин. -- Я хочу послать цветы мадемуазель Ник, -- объявил он. Он оказался привередливым клиентом. Но вот наконец выбрана роскошная золоченая корзина, отдано распоряжение наполнить ее оранжевыми гвоздиками и обвязать лентой с большим голубым бантом. Продавец дал -- ему карточку, и мой друг начертал на ней: "С приветом от Эркюля Пуаро". -- Сегодня утром я тоже послал ей цветы, -- заметил Челленджер. -- А можно было фрукты. -- Бессмысленно! -- воскликнул Пуаро. -- Как? -- Я сказал, что это бесполезно. Съестное -- под запретом. -- Кто это вам сказал? -- Я говорю. Я ввел такой порядок. Мадемуазель уже поставлена в известность. И все поняла. -- Силы небесные! -- охнул Челленджер. Он, видимо, порядком напугался и не сводил с Пуаро вопросительного взгляда. -- Так вот оно что. Вы все еще... боитесь? Глава шестнадцатая. БЕСЕДА С МИСТЕРОМ УИТФИЛДОМ Следствие оказалось скучной процедурой, чистой формальностью. Сперва установили тождество убитой. Потом я дал показания о том, как было найдено тело. После этого сообщили результаты вскрытия, и был объявлен недельный перерыв. Дневные газеты ухватились за это убийство, которое тотчас же вытеснило примелькавшиеся заголовки: "Сегон все еще не найден", "Судьба исчезнувшего пилота". Сейчас, когда Сетон был мертв, а его памяти отдано должное, потребовалась новая сенсация. "Тайна Сент Лу" словно манна небесная свалилась на газетчиков, ломавших голову над тем, чем бы заполнить августовские номера. Дав показания и благополучно увильнув от репортеров, я встретился с Пуаро, и мы отправились к преподобному Джайлсу Бакли с супругой. Родители Мегги оказались очаровательной парой. Это были бесхитростные старики, совершенно лишенные светского лоска. В миссис Бакли, женщине волевой, высокой и белокурой, без труда можно было узнать уроженку Шотландии. Ее низенький седоволосый супруг держался с трогательной скромностью. Бедняги были совершенно ошеломлены нежданным несчастьем, лишившим их нежно любимой дочери, "нашей Мегги", как они говорили. -- Я до сих пор просто не могу осознать, -- говорил мистер Бакли. -- Такое милое дитя, мосье Пуаро. Тихая, бескорыстная, самоотверженная. Кому она помешала? -- Гляжу на телеграмму и ничего понять не могу, -- рассказывала миссис Бакли. -- Ведь только что, накануне утром, мы ее провожали. -- Пути Господни неисповедимы, -- тихо сказал ее муж. -- Полковник Уэстон был очень добр, -- продолжала рассказывать миссис Бакли. -- Он нас заверил, что делается все, чтобы найти этого человека. Он не иначе как сумасшедший. Другого объяснения не придумаешь. -- Я не могу выразить, мадам, как я сочувствую вам и вашей утрате и как восхищаюсь вашим мужеством. -- А разве Мегги вернется к нам, если я поддамся горю? -- грустно ответила миссис Бакли. -- Я преклоняюсь перед женой, -- сказал священник. -- У меня нет такой веры, такого мужества. Я так растерян, мосье Пуаро. -- Я знаю, знаю. -- Вы ведь самый знаменитый сыщик, мосье Пуаро? -- спросила миссис Бакли. -- Так говорят, мадам. -- Нет, это действительно так, я знаю. Даже в нашу глухую деревушку дошли слухи о вас. И вы взялись выяснить правду, мосье Пуаро? -- Я не успокоюсь, пока не сделаю этого, мадам. -- Она откроется вам, мосье Пуаро, -- дрогнувшим голосом сказал священник. -- Зло не может остаться безнаказанным. -- Зло никогда не остается безнаказанным, мосье. Но наказание не всегда бывает явным. -- Как вас понять, мосье Пуаро? Но Пуаро лишь покачал головой. -- Бедная маленькая Ник, -- проговорила миссис Бакли. -- Мне никого так не жаль, как ее. Я получила от нее письмо, она так страшно убивается, бедняжка. Говорит, что из-за нее погибла Мегги -- ведь она сама ее сюда вызвала. -- Это у нее просто болезненная впечатлительность, -- сказал мистер Бакли. -- Да, но представляю, каково ей. Мне хотелось бы ее повидать. Как это странно, что к ней не допускают даже родственников. -- Там очень строгие доктора и сиделки, -- уклончиво заметил Пуаро. -- К тому же у них раз навсегда установлены правила. А сверх всего они, конечно, опасаются, что ее слишком взволнует свидание с вами. -- Может быть, и так, -- с сомнением в голосе произнесла миссис Бакли. -- Но я не вижу ничего хорошего в лечебницах. Ник было бы куда полезнее, если бы они отпустили ее со мной, и я бы поскорее увезла ее отсюда. -- Возможно, так было бы лучше, но боюсь, что она не согласится. А как давно вы не виделись с мадемуазель Бакли? -- С прошлой осени. Она была в Скарборо. Мегги ездила к ней туда на денек, а потом Ник ее проводила и ночевала у нас. Она славная, но не могу сказать, что мне по сердцу ее друзья. И ее образ жизни... Впрочем, разве она в этом виновата? Ведь ее, бедняжку, никогда никто не воспитывал. -- Странный какой-то этот Эндхауз, -- задумчиво заметил Пуаро. -- Я его не люблю, -- сказала миссис Бакли. -- И прежде не любила. Есть в этом доме что-то недоброе. А старого сэра Николаса я просто терпеть не могла. Меня от него в дрожь бросало. -- Боюсь, что он нехороший человек, -- подтвердил ее муж. -- Хотя в нем чувствовалось своеобразное обаяние. -- Ну, на меня-то уж оно не действовало, -- сказала миссис Бакли. -- А этот дом, он просто какой-то зловещий. Лучше бы мы никогда не отпускали сюда нашу Мегги. -- Ах! Лучше бы... -- мистер Бакли грустно покачал головой. -- Ну что ж, -- заговорил Пуаро. -- Не стану больше вам докучать. Я хотел лишь выразить свое глубокое соболезнование. -- Вы очень добры к нам, мосье Пуаро. И мы вам искренне благодарны за все, что вы делаете. -- Вы возвращаетесь в Йоркшир... когда же? -- Завтра. Печальное путешествие. Всего доброго, мосье Пуаро, и еще раз спасибо. -- Чудесные, добрые люди, -- сказал я, когда мы вышли. Пуаро кивнул. -- Да, просто сердце разрывается. Такая бессмысленная, нелепая трагедия. Эта девушка... Я не могу себе простить. И я, Эркюль Пуаро, был там и не предотвратил преступления! -- Его никто не смог бы предотвратить. -- Вы говорите, не подумав, Гастингс. Обыкновенный человек не смог бы, но какой прок быть Эркюлем Пуаро и обладать столь тонко организованным мозгом, если я стану пасовать там, где пасуют все остальные. -- Ну, если так, тогда конечно... -- ответил я. -- Да, только так. Я обескуражен, убит... и опозорен. Я подивился странному сходству между уничижением Пуаро и тщеславием простых смертных, однако благоразумно воздержался от замечаний. -- Ну, а теперь, -- сказал он, -- в путь. В Лондон. -- В Лондон? -- Ну да. Мы вполне успеваем к двухчасовому. Здесь воцарился мир. Мадемуазель в лечебнице, цела и невредима. Ее никто не тронет. Сторожевые псы могут взять отпуск. Мне нужно получить кое-какую информацию. В Лондоне мы первым долгом отправились к поверенным покойного капитана Сетона мистерам Уитфилду и Парджайтеру. Пуаро условился о встрече заранее. И хотя было уже начало седьмого, нас вскоре принял глава фирмы, мистер Уитфилд. Мистер Уитфилд обладал внушительной внешностью и изысканными манерами. На столе перед ним лежало письмо от начальника полиции и одного крупного должностного лица из Скотланд-Ярда. -- Все это очень необычно и выходит за рамки правил, мосье... ах да, мосье Пуаро, -- проговорил он, протирая очки. -- Именно так, мосье Уитфилд. Но ведь убийство -- такой факт, который выходит за рамки правил и, рад заметить, считается не слишком обычным. -- Согласен, согласен. Однако я не вижу такой уж близкой связи между этим убийством и завещанием моего покойного клиента. -- Я другого мнения. -- О! Вы другого мнения. Ну что ж, при данных обстоятельствах и учитывая, что сэр Генри также убедительно просит об этом, я буду... гм... счастлив сделать все, что в моих силах. -- Вы были официальным поверенным покойного капитана Сетона? -- Всей их семьи, мой дорогой сэр. Мы ведем их дела -- я хочу сказать, наша фирма ведет их дела -- уже сто лет. -- Превосходно. Покойный сэр Мэтью Сетон оставил завещание? -- Мы приготовили для него завещание. -- И как он распорядился своим имуществом? -- Он сделал несколько пожертвований, одно из них в пользу музея естественной истории, однако основную часть своего большого -- я сказал бы, очень большого -- состояния он передал в безусловное владение капитану Майклу Сетону. У сэра Мэтью не было других близких родственников. -- Очень большое состояние, говорите вы? -- Покойный сэр Мэтью был вторым богачом Англии, -- сдержанно отозвался мистер Уитфилд. -- Он придерживался, кажется, несколько странных воззрений? Мистер Уитфилд устремил на Пуаро суровый взгляд. -- Миллионеру позволительно быть эксцентричным, мосье Пуаро. От него этого даже ожидают. Пуаро смиренно принял эту отповедь и задал следующий вопрос: -- Как я понял, он умер неожиданно? -- Совершенно неожиданно. Сэр Мэтью обладал завидным здоровьем. Однако у него оказалась раковая опухоль, о которой не подозревали врачи. Появились метастазы, и сэра Мэтью пришлось без промедлений оперировать. Операция, как это и всегда бывает в таких случаях, прошла вполне успешно. Но сэр Мэтью умер. -- И его состояние перешло к капитану Сетону? -- Именно так. -- Перед тем как покинуть Англию, капитан Сетон, насколько мне известно, написал завещание? -- Да, если это можно так назвать, -- с нескрываемым пренебрежением ответил мистер Уитфилд. -- Оно законно? -- Вполне. Воля завещателя выражена ясно, завещание должным образом засвидетельствовано. О да, оно законно. -- Но вы его не одобряете? -- Мой дорогой сэр, а для чего же существуем мы? Вот этого я никогда не мог понять. Мне самому довелось однажды составить весьма несложное завещание. Но, побывав в руках у моего поверенного, оно наполнилось головоломными формулировками и разбухло до устрашающих размеров. -- Суть в том, -- продолжал мистер Уитфилд, -- что капитану Сетону в те времена завещать было почти что нечего... Он целиком зависел от тех денег, которые выплачивал ему дядя. По-видимому, он считал, что ему нет смысла ломать над этим голову. "И правильно считал", -- шепнул я про себя. -- А каковы условия этого завещания? -- осведомился Пуаро. -- Он оставляет все, чем владеет в день смерти, в полное распоряжение своей нареченной супруги мисс Магдалы Бакли. Меня он назначает душеприказчиком. -- Стало быть, мисс Бакли наследует? -- Мисс Бакли, безусловно, наследует. -- А если бы она скончалась в прошлый понедельник? -- Поскольку капитан Сетон скончался раньше понедельника, то деньги перешли бы к наследнику мисс Бакли, а в случае, если б она не оставила завещания, к ее ближайшему родственнику. Должен сказать, -- с нескрываемым удовольствием добавил мистер Уитфилд, -- что налог на наследство достиг бы в этом случае неслыханных размеров. Неслыханных! Три смерти, не забудьте, дорогой сэр, три смерти, одна за другой. -- Он потряс головой. -- Неслыханно! -- Но что-нибудь все же осталось бы? -- кротко осведомился Пуаро. -- Мой дорогой сэр, я уже говорил, что сэр Мэтью был вторым богачом Англии. Пуаро встал. -- Я очень благодарен вам за информацию, мистер Уитфилд. -- Не стоит, не стоит. Да, кстати, вскоре я свяжусь с мисс Бакли, я даже думаю, мое письмо уже отправлено. Я буду очень рад помочь ей, чем смогу. -- Молодой леди, -- заметил Пуаро, -- будет очень полезен совет дельного юриста. -- Боюсь, что ее окружат охотники за приданым, -- качая головой, промолвил мистер Уитфилд. -- Это, должно быть, неизбежно, -- согласился Пуаро. -- Всего доброго, мосье. -- Всего доброго, мосье Пуаро. Я рад, что был, вам полезен. Ваше имя... кгм!.. небезызвестно мне. Он произнес это с милостивым видом человека, делающего лестное признание. -- Все оказалось в точности как вы предсказывали, Пуаро, -- заметил я, выйдя из конторы. -- Вы могли в этом не сомневаться, мой друг. Единственный возможный вариант. Ну, а сейчас мы с вами отправляемся в "Чеширский сыр", где инспектор Джепп ждет нас к раннему обеду. Инспектор Джепп из Скотланд-Ярда поджидал нас в условленном месте. Он встретил Пуаро с распростертыми объятиями. -- Сто лет не виделись, а, мосье Пуаро? А я-то думал, вы растите тыквы где-нибудь на природе. -- Пробовал, Джепп, пробовал. Но даже когда выращиваешь тыквы, никуда не спрячешься от убийств. Он вздохнул. Я знал, о чем он вспоминает о странном деле в Ферили Парк. Я очень сожалел, что был тогда в других краях. -- Ба, и капитан Гастингс тут! -- проговорил Джепп. -- Как поживаете, сэр? -- Благодарю, отлично. -- Так, значит, новые убийства? -- игриво продолжал Джепп. -- Вы угадали... новые убийства. -- А вешать голову не годится, старина, -- заметил Джепп. -- Пусть даже вы кое в чем и не в силах разобраться. Что ж тут такого, в ваши годы нельзя рассчитывать, что каждый раз попадешь в яблочко, как бывало. Все мы с годами изнашиваемся. Пора, знаете ли, уступать дорогу молодым. -- И все же старый пес не обманет, -- тихо ответил Пуаро. -- У него есть сноровка. Он не бросит след на полпути. -- Э! Мы ведь толкуем не о собаках, а о людях. -- Да велика ли разница? -- А это как посмотреть. Ну и силен же он, а, капитан Гастингс? Всегда был такой. С виду не изменился, только волосы малость поредели на макушке, зато вот метелки вымахали почище прежнего. -- Э? -- удивился Пуаро. -- О чем это он? Он восхищается вашими усами, -- успокоительно ответил я. -- О да, они великолепны. -- Пуаро самодовольно расправил усы. Джепп оглушительно захохотал. -- Так вот, -- заговорил он немного погодя, -- я провернул ваши делишки. Помните, те отпечатки пальцев, что вы мне прислали... -- Ну-ну? -- встрепенулся Пуаро. -- Пустой номер. Кто бы ни был этот господин, в наших руках он не побывал. Хотя, с другой стороны, я связался с Мельбурном -- там не знают человека с такой внешностью или под такой фамилией. -- Ага! -- Так что в конце концов с ним, может, что-то и не ладно. Только он не из наших. Теперь насчет второго дела, -- продолжал Джепп. -- Что же? -- У "Лазаруса и сына" хорошая репутация. Сделки ведутся честно, по всем правилам. Конечно, пальца в рот им не клади, но это уж другой вопрос. В делах иначе невозможно. Но у них все чисто. Хотя они и сплоховали в смысле финансов. -- Да что вы? -- По ним чувствительно ударило падение спроса на картины. И на старинную мебель. Входит в моду всякая современная дребедень, которую привозят с континента. В прошлом году фирма построила новое помещение, ну и... как я уже сказал, считайте, что в долгу как в шелку. -- Я вам очень обязан. -- Пустое. Вы ведь знаете, что собирать такие сведения не по моей части. Но я поставил себе за правило выискивать все, что вам интересно. Мы всегда можем получить информацию. -- Мой милый Джепп, что я стал бы делать без вас! -- О, можете быть спокойны! Всегда рад услужить старому другу. В старину вам, бывало, перепадали от меня недурные дела, а? Я сообразил, что таким образом Джепп выражает Пуаро свою признательность за то, что тот распутал многие дела, оказавшиеся не по зубам инспектору. -- Да, добрые были времена. -- Я и сейчас порой не прочь поболтать с вами. Может, ваши методы и устарели, но голова у вас работает как надо. -- Ну, а последний мой вопрос? Насчет доктора Мак Эллистера? -- А, этот-то! Он по дамской части. Только не гинеколог. Он лечит нервы. Предписывает спать среди пурпурных стен и под оранжевым потолком, толкует о каком-то либидо -- и не велит его обуздывать. По-моему, он порядочный шарлатан, но к дамам у него подход. Они к нему так и льнут. Он часто ездит за границу, кажется, ведет какую-то еще медицинскую работу в Париже. -- Что еще за доктор Мак Эллистер? -- изумился я. Эта фамилия была мне совершенно незнакома. -- Откуда он взялся? -- Доктор Мак Эллистер -- дядя капитана Челленджера, -- пояснил Пуаро. -- Помните, он говорил о своем дяде-докторе. -- Ох, и дотошный же вы человек! -- воскликнул я. -- Вы что, решили, что он оперировал сэра Мэтью? -- Он не хирург, -- заметил Джепп. -- Мой друг, -- возразил Пуаро. -- Я люблю до всего допытываться. Эркюль Пуаро хорошая ищейка, а хорошая ищейка всегда идет по следу. В том прискорбном случае, когда след пропадает, она обнюхивает все вокруг в поисках чего-нибудь не очень приятного. Таков и Эркюль Пуаро. И часто -- ох как часто! -- он находит. -- Наша профессия не из приятных, -- заметил Джепп. -- Это стильтон? Не возражаю... Нет, неприятная профессия. А вам еще хуже, чем мне: вы ведь не официальное лицо -- вам куда чаще доводится пролезать тайком. -- Я не маскируюсь, Джепп. Я никогда не маскировался. -- Да вам бы и не удалось, -- воскликнул Джепп, -- вы ведь единственный в своем роде! Кто раз увидел -- в жизни не забудет. Пуаро взглянул на него с сомнением. -- Только шутка, -- пояснил Джепп. -- Не обращайте внимания. Стаканчик портвейну? Вечер протекал в полном согласии. Вскоре мы погрузились в воспоминания. Один случай, другой, третий... Мне, признаться, было приятно вспомнить прошлое. Добрые были деньки. Каким старым и опытным чувствовал я себя сейчас! Бедняга Пуаро! Судя по всему, орешек оказался ему не по зубам -- у него уж не те силы. Я чувствовал, что он потерпит неудачу и что убийца Мегги Бакли выйдет сухим из воды. -- Мужайтесь, друг мой, -- проговорил Пуаро, хлопая меня по плечу. -- Еще не все потеряно. И не сидите с похоронным видом, прошу вас. -- Не беспокойтесь. Со мной все в порядке. -- Со мною тоже. И с Джеппом. -- Мы все в полном порядке, -- радостно возвестил Джепп. И мы расстались, весьма довольные Друг другом. На следующее утро мы вернулись в Сент Лу. Едва мы прибыли в отель, Пуаро позвонил в лечебницу и попросил к телефону Ник. Внезапно он изменился в лице и чуть не выронил трубку. -- Как? Что это значит? Повторите, прошу вас. Минуту или две он молча слушал, потом сказал: -- Да, да, я немедленно приеду. Он повернулся ко мне; лицо его побледнело. -- И зачем только я уезжал, Гастингс! Боже мой! Зачем я уезжал! -- Что же случилось? -- Мадемуазель Ник опасно больна. Отравление кокаином. Добрались все-таки. Боже мой! Боже мой! Зачем я уезжал! Глава семнадцатая. КОРОБКА ШОКОЛАДНЫХ КОНФЕТ По дороге в лечебницу Пуаро не умолкая что-то шептал и бормотал себе под нос. Он не мог простить себе того, что случилось. -- Я должен был предвидеть, -- вздыхал он. -- Я должен был предвидеть. Хотя что я мог сделать? Ведь я и так принял все меры предосторожности. Она была недосягаема. Кто же ослушался меня? Нас проводили в комнату на первом этаже, а через несколько минут туда явился доктор Грэхем. Он заметно побледнел и осунулся. -- Все обойдется, -- сообщил он. -- Можно уже не беспокоиться. Самое трудное было установить, какое количество этой дряни она проглотила. -- Что это было? -- Кокаин. -- Она останется в живых? -- Да, да, она останется в живых. -- Но как это произошло? Как смогли до нее добраться? К ней кого-нибудь впустили? -- Пуаро чуть ли не подпрыгивал от возбуждения. -- Никого. -- Не может быть. -- Уверяю вас. -- Но ведь... -- Это была коробка шоколадных конфет. -- О черт! Я же ей говорил, чтобы она не ела ничего, кроме того, что ей дают в больнице. -- Мне об этом неизвестно. Шоколадные конфеты -- большой соблазн для девушки. Слава Богу, что она съела всего одну. -- Они все были отравлены? -- Нет, не все. Одну съела мисс Бакли, в верхнем слое были обнаружены еще две. Все остальные были совершенно безвредны. -- Как был положен яд? -- Чрезвычайно примитивным способом. Разрезали конфету пополам, примешивали к начинке кокаин и снова склеивали шоколадом. Дилетантская, так сказать, кустарная работа. Пуаро горестно вздохнул. -- Ах, если б я знал, если б я знал!.. Могу я повидать мадемуазель? -- Через час, очевидно, сможете, -- ответил врач. -- Не падайте духом, дружище. Она не умрет. Весь следующий час мы пробродили по улицам Сент Лу. Я изо всех сил старался успокоить Пуаро, доказывая ему, что в конце концов все обошлось, несчастья не случилось. Но он только качал головой и время от времени повторял: -- Я боюсь, Гастингс, я боюсь... Он говорил это таким странным тоном, что меня и самого охватил страх. Неожиданно он схватил меня за руку. -- Послушайте, мой друг. Здесь все не так. Я заблуждался с самого начала. -- Вы хотите сказать, что не деньги... -- Нет, в этом-то я не ошибся. Деньги, конечно, деньги. Я говорю о тех, кого мы подозревали, об этих двоих. Уж слишком здесь все неприкрыто... слишком в лоб... Напрашивается еще какой-то поворот. Определенно здесь должно быть еще что-то. Внезапно он вскипел. -- Ах! Эта крошка! Разве я ей не запретил? Разве не сказал: "Не прикасаться ни к чему, принесенному извне"? И она меня ослушалась, меня, Эркюля Пуаро! Мало ей было четыре раза уйти от смерти? Ей захотелось попробовать в пятый! О! Это неслыханно! Но вот, наконец, мы вернулись в больницу. Нас почти сразу же проводили наверх. Ник сидела в постели. Ее зрачки были неестественно расширены, руки судорожно вздрагивали. Она казалась чрезвычайно возбужденной. -- Ну вот вам опять, -- прошептала она. Ее вид тронул Пуаро до глубины души. Он откашлялся и взял ее за руку. -- Ах, мадемуазель, мадемуазель! -- Мне было б ровным счетом наплевать, -- сказала она с вызовом. -- Пусть бы они меня прикончили. Мне так все опротивело, так опротивело! -- Бедная малютка! -- И все-таки что-то во мне восстает против этого. -- Спортивный дух. Вы молодец. -- Как видите, меня не уберегла даже ваша хваленая больница. -- Если б вы повиновались приказу, мадемуазель... Она взглянула на него с легким удивлением. -- Я так и делала. -- Вам было ясно сказано: не ешьте ничего, принесенного извне. -- Я и не ела. -- А шоколадные конфеты? -- Но это же совсем другое дело. Ведь их прислали вы. -- Как вы сказали, мадемуазель? -- Вы их прислали. -- Я? Никогда. Я ничего подобного не присылал. -- Как же не присылали, если там лежала ваша карточка? -- Что-о? Ник порывисто повернулась к столику. Сиделка поспешила к ней на помощь. -- Вы ищете ту карточку, которая была в коробке? -- Да, пожалуйста, сестра. Сиделка вышла. Через минуту она вернулась с карточкой. -- Вот она. У нас с Пуаро перехватило дыхание. На карточке стояла та же надпись, какую сделал Пуаро, отправляя корзину цветов: "С приветом от Эркюля Пуаро". И росчерк был таким же пышным. -- Черт побери! -- Вот видите, -- укоризненно проговорила Ник. -- Я этого не писал! -- воскликнул Пуаро. -- Как? -- И все же, -- прошептал Пуаро, -- и все же это моя рука. -- Я знаю. Точно такая карточка пришла с оранжевой гвоздикой. Я ни минуты не сомневалась, что конфеты от вас. Пуаро покачал головой. -- Где уж тут сомневаться! Ах, дьявол! Умный, жестокий дьявол! Додуматься до такого! Нет, он просто гений, он гений, этот человек. "С приветом от Эркюля Пуаро"?! Так просто, но это надо было предусмотреть. А я... не предусмотрел. Я проморгал этот ход. Ник заметалась на кровати. -- Не надо волноваться, мадемуазель. Вы не виноваты, вы ни в чем не виновны. Это я во всем виноват, я жалкий идиот! Я должен был предвидеть этот ход. Да, да, я должен был его предвидеть. Пуаро уронил голову на грудь. Он был воплощенное отчаяние. -- Мне, право же, кажется... -- заговорила сиделка. Все это время она топталась рядом, неодобрительно поглядывая на нас. -- А? Да, да, я ухожу. Мужайтесь, мадемуазель. Это моя последняя ошибка. Я опозорен, я убит! Меня провели, одурачили, как школьника. Но больше этого не повторится. Нет, не повторится. Даю вам слово. Идемте, Гастингс. Прежде всего он встретился с сестрой-хозяйкой. Незачем говорить, что она была в отчаянии. -- Нечто невероятное, мосье Пуаро, нечто совершенно невероятное. Чтобы у меня в больнице произошла такая вещь! Пуаро был само сочувствие и тактичность. Он как мог утешал ее и принялся расспрашивать, при каких обстоятельствах была принесена роковая передача. Сестра-хозяйка полагала, что об этом следовало бы поговорить с санитаром, дежурившим в то время. Этот человек, по фамилии Худ, оказался глуповатым, но честным на вид парнем лет двадцати двух. Он нервничал и был напуган, однако Пуаро сумел его успокоить. -- За вами нет никакой вины, -- сказал он ласково. -- Я просто хочу, чтобы вы подробно рассказали мне, когда и как была принесена эта передача. Дежурный, казалось, был озадачен. -- Трудно сказать, сэр, -- проговорил он, собираясь с мыслями. -- Много народу ходит к нам, справляются насчет больных или оставляют им что-нибудь передать. -- Сиделка говорит, что ее принесли вчера вечером, -- заметил я. -- Часов в шесть. Лицо парнишки прояснилось. -- А, вот теперь припоминаю, сэр. Ее принес джентльмен. -- С худым лицом, со светлыми волосами? -- Волосы светлые... а вот насчет худого лица не скажу. -- Неужели Чарлз Вайз принес бы ее сам? -- тихо спросил я Пуаро. Мне и в голову не пришло, что санитар тоже может знать эту фамилию. Но он вдруг сказал: -- Нет, это был не мистер Вайз. Мистера Вайза я знаю. Тот джентльмен, что приходил, был выше ростом, красивый такой и приехал в большом автомобиле. -- Лазарус! -- воскликнул я. Пуаро метнул на меня предостерегающий взгляд. Я прикусил язык. -- Итак, -- проговорил Пуаро, -- этот джентльмен приехал в большом автомобиле и оставил передачу. Она предназначалась для мисс Бакли? -- Да, сэр. -- Что же вы с ней сделали? -- Ясене трогал, сэр. Санитарка унесла ее наверх. -- Это понятно. Однако вы все же притрагивались к коробке, когда брали у джентльмена, не правда ли? -- А! Ну конечно, сэр. Я ее взял и положил на стол. -- На какой стол? Покажите мне его, сделайте милость. Санитар провел нас в вестибюль. Входная дверь была открыта. Возле нее стоял длинный мраморный стол, на котором лежали письма и свертки. -- Сюда кладут все, что приносят, сэр. А санитарки уж разносят потом по палатам. -- Вы не помните, в какое время была оставлена та передача? -- Наверно, в полшестого, сэр, или чуть-чуть попозже. Помнится, только что пришла почта, а ее всегда приносят около половины шестого. День выдался довольно хлопотливый, много народу перебывало, и цветы приносили, и навещали больных. -- Благодарю вас, -- сказал Пуаро. -- Ну, а теперь нам, очевидно, надо повидаться с той санитаркой, которая относила передачу. Оказалось, что это одна из стажерок, -- крохотное существо с пушистыми волосами, захлебывающееся от возбуждения. Она помнила, что взяла сверток в шесть часов, когда явилась на дежурство. -- В шесть часов, -- тихо повторил Пуаро. -- Выходит, около двадцати минут он пролежал на столе в вестибюле. -- Простите? -- Нет, ничего, мадемуазель. Продолжайте. Вы отнесли его мисс Бакли? -- Ну да, и не только его. Там была эта коробка, потом еще цветы, душистый горошек, по-моему, от мистера и миссис Крофт. Я ваяла все с