к правило, не знают удержу, когда ими владеет сильное чувство. А она была отчаянно, безумно влюблена в Лоуренса Реддинга, который на несколько лет моложе ее. Мне это не нравилось. 4 Я совершенно позабыл, что мы пригласили к обеду Лоуренса Реддинга. Когда вечером Гризельда прибежала и отчитала меня за то, что до обеда всего две минуты, а я не готов, я, по правде сказать, сильно растерялся. - Я думаю, все пройдет хорошо, - сказала Гризельда мне вслед, когда я поднимался наверх. - Я подумала над тем, что ты сказал за завтраком, и постаралась сочинить что-нибудь вкусненькое. Кстати, позволю себе заметить, что наша вечерняя трапеза подтвердила самым наглядным образом мнение Гризельды, что, когда она старается заниматься хозяйством, все идет гораздо хуже. Меню было составлено роскошное, и Мэри, казалось, получала какое-то нездоровое удовольствие, со злостной изобретательностью чередуя полусырые блюда с безбожно пережаренными. Правда, Гризельда заказала устрицы, которые, как могло показаться, находятся вне досягаемости любой неумехи - ведь их подают сырыми, - но их нам тоже не довелось отведать, потому что в доме не оказалось никакого прибора, чтобы их открыть, - и мы заметили это упущение только в ту минуту, когда настала пора попробовать устриц. Я был почти уверен, что Лоуренс Реддинг не явится к обеду. Нет ничего легче, чем прислать отказ с подобающими извинениями. Однако он явился без опоздания, и мы вчетвером сели за стол. Спору нет - Лоуренс Реддинг чрезвычайно привлекателен. Ему, насколько я могу судить, около тридцати. Волосы у него темные, а глаза ярко-синие, сверкающие так, что иногда просто оторопь берет. Он из тех молодых людей, у которых всякое дело спорится. В спортивных играх он всегда среди первых, отменный стрелок, прекрасный актер-любитель и первоклассный рассказчик. Он сразу становится душой любого общества. Мне кажется, в его жилах есть ирландская кровь. И он совершенно не похож на типичного художника. Но, как я понимаю, художник он тоже изысканный, модернист. Сам я в живописи смыслю мало. Вполне естественно, что в этот вечер он казался несколько distrait [рассеян (фр.)]. Но в общем вел себя вполне непринужденно. Не думаю, чтобы Гризельда или Деннис заметили что-нибудь. Я и сам бы, пожалуй, ничего не заметил, если бы не знал о случившемся. Гризельда и Деннис веселились вовсю - шутки по поводу доктора Стоуна и мисс Крэм так и сыпались - что поделаешь, это же Местная Сплетня! И вдруг я подумал, что Деннис по возрасту гораздо ближе к Гризельде, чем я, и у меня больно сжалось сердце. Меня он зовет дядя Лен, а ее просто Гризельда. Я почему-то почувствовал себя очень одиноким. Наверно, меня расстроила миссис Протеро, подумал я. Предаваться столь безотрадным размышлениям вовсе не в моем характере. Гризельда и Деннис порой заходили довольно далеко в своих остротах, но у меня не хватило духу сделать им замечание. И без того, к сожалению, даже молчаливое присутствие священника обычно оказывает на окружающих угнетающее впечатление. Лоуренс болтал и веселился с ними как ни в чем не бывало. И все же я заметил, что он то и дело поглядывает в мою сторону, поэтому совсем не удивился, когда после обеда он незаметно устроил так, что мы оказались одни в моем кабинете. Как только мы остались с глазу на глаз, он совершенно переменился. - Вы застали нас врасплох, сэр, и все поняли. Что вы намерены предпринять? С Реддингом я мог говорить более откровенно, чем с миссис Протеро. Я высказал ему все напрямик. Он выслушал меня внимательно. - Само собой, - сказал он, - вы не могли сказать ничего другого. Вы же священник, не в обиду будь сказано. По правде говоря, я с вами даже готов согласиться. Но у нас с Анной совсем не обычные отношения. Я ответил, что подобными фразами люди оправдывались еще на заре человечества, и на его губах появилась странная полуулыбка. - Хотите сказать, что каждый считает свой случай единственным в своем роде? Может быть, так оно и есть. Но вы должны мне поверить только в одном. Он начал доказывать мне, что между ними "нет ничего недозволенного". По его словам, Анна - одна из самых преданных и верных женщин на всем белом свете. И что с ними будет, он просто не знает. - Если бы все это было написано в романе, - сумрачно сказал он, - старик умер бы, а для остальных это было бы счастливым избавлением. Туда ему и дорога. Я ответил строгим упреком. - Да нет, я вовсе не собираюсь воткнуть ему нож в спину, хотя любому, кто это сделает, я принес бы глубокую благодарность. Ни одна живая душа не скажет о нем доброго слова. Право, не понимаю, как это первая миссис Протеро его не прикончила. Я ее один раз видел, много лет назад, и мне показалось, что она вполне на это способна. Из тех сдержанных женщин, которые способны на все. Протеро повсюду бахвалится, затевает скандалы, скуп как черт, а характер у него отвратительный, хуже некуда. Вы представить себе не можете, что Анне пришлось от него вытерпеть. Не будь я нищ как церковная крыса, я бы увез ее, не задумываясь. Я обратился к нему со всей серьезностью. Я упрашивал его покинуть Сент Мэри Мид. Оставаясь здесь, он причинил бы Анне Протеро еще больше горя, чем и без того выпало ей на долю. Люди станут болтать, дело дойдет до полковника Протеро - и для нее настанут поистине черные дни. Лоуренс возразил мне: - Никто ничего не знает, кроме вас, падре. - Дорогой юноша, вы недооцениваете рвение наших доморощенных детективов. В Сент Мэри Мид всем известны самые интимные отношения между людьми. Во всей Англии ни один сыщик не сравнится с незамужней дамой неопределенного возраста, у которой бездна свободного времени. Он спокойно сказал, что с этим все в порядке. Все думают, что он неравнодушен к Летиции. - А вам не приходило в голову, - спросил я, - что и сама Летиция может так думать? Он искренне удивился. Летиция, по его словам, на него даже внимания не обращает. Он был в этом твердо уверен. - Странная девушка, - сказал он. - Кажется, что она все время во сне или в трансе, но я-то думаю, что за всем этим кроется вполне практичная особа. По-моему, напускная мечтательность и рассеянность - только маска. Летиция отлично знает, что делает. И есть в ней какая-то непонятная мстительность, что ли. Ненависть к Анне, как ни странно. Она ее просто видеть не может. А ведь Анна всю жизнь вела себя с ней, как истинный ангел. Последние его слова я, разумеется, не принял всерьез. Влюбленному молодому человеку его возлюбленная всегда кажется чистым ангелом. Тем не менее, насколько я мог видеть своими глазами, Анна всегда была добра и справедлива к падчерице. Меня поразило, с какой неприязнью и горечью говорила о ней Летиция сегодня. На этом нам пришлось прервать разговор - Гризельда и Деннис влетели в кабинет и заявили, что очень нехорошо с моей стороны делать из Лоуренса скучного старика. - Ох, ну и тоска! - сказала Гризельда, бросаясь в кресло. - Хоть бы случилось что-нибудь интересное! Убийство или грабеж, на худой конец! - По-моему, тут и грабить-то некого, - сказал Лоуренс, подлаживаясь под ее настроение. - Разве что пойти, стащить у мисс Хартнелл вставные челюсти? - Как они жутко щелкают! - сказала Гризельда. - А вот насчет того, что некого грабить, вы ошибаетесь. В Старой Усадьбе есть потрясающее старинное серебро. Прибор для специй и Чаша Карла II - и еще много редкостей. Все это стоит не одну тысячу фунтов, я уверена. - А старик возьмет да подстрелит тебя из своего армейского пистолета! - вставил Деннис. - И сделает это с превеликим удовольствием. Он бы тут всех перестрелял, за милую душу! - Вот еще! Мы бы ворвались и приставили ему дуло к виску! - отвечала Гризельда. - У кого нам найти пистолет? - У меня есть пистолет, системы маузер, - сказал Лоуренс. - Правда? Как здорово! А как он к вам попал? - Сувенир военных лет, - коротко ответил Лоуренс. - Старик Протеро сегодня хвастался своим серебром перед доктором Стоуном, - сообщил Деннис. - Старина Стоун делал вид, что в полном восторге от этих финтифлюшек. - А я думала, они повздорили из-за раскопа, - сказала Гризельда. - Да нет, они договорились в конце концов, - сказал Деннис. - Никак не пойму, чего ради люди роются в этих раскопах. - А мне непонятно, что за птица этот Стоун, - сказал Лоуренс. - Сдается мне, что он чересчур рассеянный. Иногда я готов поклясться, что для него собственная специальность - темный лес и он в археологии ни черта не смыслит. - Виной всему любовь, - подхватил Деннис. - О Глэдис прекрасная Крэм, приятна ужасно ты всем! В зубах белоснежных твоих предел наслаждений земных. И там, в "Кабане Голубом", где спишь ты невиннейшим сном... - Достаточно, Деннис, - сказал я. - Однако мне пора, - сказал Лоуренс Реддинг. - Большое спасибо за приятнейший вечер, миссис Клемент. Гризельда с Деннисом пошли его проводить. Деннис вернулся в кабинет один. Видимо, что-то сильно рассердило мальчика - он принялся слоняться по кабинету, хмурясь и время от времени награждая пинками ни в чем не повинную мебель. Наша мебель находится в столь бедственном состоянии, что ей вряд ли можно нанести дальнейший ущерб, но я все же счел себя обязанным вступиться за нее. - Прости, - буркнул Деннис. Он с минуту помолчал, а потом вдруг взорвался: - Черт бы побрал эти подлые, гнусные сплетни! Я был слегка удивлен. - В чем дело? - спросил я его. - Не знаю, стоит ли тебе говорить. Я удивился еще больше. - Такая жуткая низость, - заговорил Деннис. - Ходят люди и повсюду болтают гадости. Даже не болтают. Намекают. Нет, будь я проклят, - извини, пожалуйста, - если я смогу тебе сказать! Слишком жуткая гадость, честное слово. Я смотрел на него с интересом, но ни о чем не расспрашивал. Стоило, однако, над этим призадуматься - Деннису вообще-то не свойственно принимать что-либо близко к сердцу. В эту минуту вошла Гризельда. - Только что звонила мисс Уэзерби, - сказала она. - Миссис Лестрэндж ушла из дому в четверть девятого и до сих пор не вернулась. И никто не знает, куда она пошла. - А почему они должны это знать? - У доктора Хэйдока ее нет. Мисс Уэзерби знает точно - она созвонилась с мисс Хартнелл, которая живет в соседнем доме и непременно увидела бы ее. - Для меня остается тайной, - сказал я, - как у нас тут люди успевают поесть. Должно быть, едят стоя, только бы не пропустить что-нибудь. - Это еще не все, - доложила Гризельда, сияя от радости. - Они уже произвели разведку в "Голубом Кабане". Доктор Стоун и мисс Крэм занимают смежные спальни, но, - она подняла указательный палец и помахала им, - ДВЕРИ МЕЖДУ НИМИ НЕТ! - Представляю себе всеобщее разочарование, - заметил я. Гризельда расхохоталась. Четверг начался с неприятностей. Две почтенные дамы из моего прихода решили обсудить убранство храма и поссорились. Мне пришлось выступить арбитром в споре пожилых дам, буквально трясущихся от ярости. Не будь все это столь тягостно, я не без интереса наблюдал бы это физическое явление. Затем пришлось сделать выговор двум мальчуганам из хора за то, что они непрерывно сосали леденцы во время богослужения, но я поймал себя на том, что делаю это без должной убедительности, и мне стало как-то неловко. Потом пришлось уговаривать нашего органиста, который на что-то разобиделся - он у нас обидчив до крайности. К тому же в четыре часа беднейшие из прихожан подняли форменный бунт против мисс Хартнелл, которая прибежала ко мне, задыхаясь от возмущения. Я как раз шел домой, когда мне повстречался полковник Протеро. Он был в отменном настроении - как мировой судья он только что осудил троих браконьеров. - В наше время нужно только одно - твердость! Для острастки! Этот негодяй, Арчер, вчера вышел из тюрьмы и обещает свести со мной счеты, как я слышал. Наглый бандит. Есть такое присловье: кому грозят смертью, тот долго живет. Я ему покажу счеты - пусть только тронет моих фазанов! Распустились! Мы стали чересчур мягкотелы, вот что! По мне, так надо каждому показать, чего он стоит. И вечно они просят пожалеть жену и малых ребятишек, эти бандиты. Чушь собачья! Чепуха! Каждый должен отвечать за свое дело, и нечего хныкать про жену и детишек! Для меня все равны! Кто бы ты ни был - доктор, законник, священник, браконьер, пьяный бродяга, - попался на темном деле - отвечай по закону! Уверен, что вы со мной согласны. - Вы забываете, - сказал я, - что мое призвание обязывает меня ставить превыше всех одну добродетель - милосердие. - Я человек справедливый. Это все знают. Я не отвечал, и он сердито спросил: - Почему вы молчите? Выкладывайте, что у вас на уме! Я немного помедлил, потом решил высказаться. - Я подумал о том, - сказал я, - что, когда настанет мой час, мне будет очень грустно, если единственным доводом в мое оправдание будет то, что я был справедлив. Ведь тогда и ко мне отнесутся только справедливо... - Ба! Чего нам не хватает - это боевого духа в христианстве. Я свой долг всегда выполнял неукоснительно. Ладно, хватит об этом. Я зайду сегодня вечером, как договорено. Давайте отложим с шести на четверть седьмого, если не возражаете. Мне надо повидать кое-кого тут, в деревне. - Мне вполне удобно и в четверть седьмого. Полковник зашагал прочь, размахивая палкой. Я обернулся и столкнулся нос к носу с Хоузом. Я собирался как можно мягче указать ему на некоторые упущения в порученных ему делах, но, увидев его бледное, напряженное лицо, решил, что он заболел. Я так ему и сказал, но он стал уверять меня, хотя и без особой горячности, что совершенно здоров. Потом все же признался, что чувствует себя неважно, и с готовностью последовал моему совету пойти домой и лечь в постель. Я наспех проглотил ленч и пошел навестить некоторых-прихожан. Гризельда уехала в Лондон - по четвергам билет на поезд стоит дешевле. Вернулся я примерно без четверти четыре, собираясь набросать план воскресной проповеди, но Мэри сказала, что мистер Реддинг ожидает меня в кабинете. Когда я вошел, он расхаживал взад-вперед, лицо у него было озабоченное. Он был бледен и как-то осунулся. Услышав мои шаги, он резко обернулся. - Послушайте, сэр. Я думал о том, что вы мне сказали вчера. Всю ночь не спал. Вы правы. Я должен бежать отсюда. - Дорогой мой мальчик! - сказал я. - И то, что вы про Анну сказали, - чистая правда. Если я здесь останусь, ей несдобровать. Она - она слишком хорошая, ей это не подходит. Я вижу, что должен уйти. Я и так уже причинил ей много зла, да простит меня Бог. - По-моему, вы приняли единственное возможное решение, - сказал я. - Понимаю, как вам было тяжело, но в конце концов все к лучшему. Я видел, что ему кажется, будто такие слова легко говорить только тому, кто понятия не имеет, о чем идет речь. - Вы позаботитесь об Анне? Ей необходим друг. - Можете быть спокойны - я сделаю все, что в моих силах. - Благодарю вас, сэр! - Лоуренс крепко пожал мне руку. - Вы славный, падре. Сегодня вечером я в последний раз с ней повидаюсь, чтобы попрощаться, а завтра, может, соберусь и исчезну. Не стоит продлевать агонию. Спасибо, что позволили мне работать в вашем сарайчике. Жаль, что я не успел закончить портрет миссис Клемент. - Об этом можете не беспокоиться, мой дорогой мальчик. Прощайте, и да благословит вас Бог! Когда он ушел, я попытался сосредоточиться на проповеди, но у меня ничего не получалось. Мои мысли все время возвращались к Лоуренсу и Анне Протеро. Я выпил чашку довольно невкусного, холодного черного чая, а в половине шестого зазвонил телефон. Мне сообщили, что мистер Аббот с Нижней Фермы умирает, и меня просят немедленно прийти. Я тут же позвонил в Старую Усадьбу - до Нижней Фермы добрых две мили, так что я никак не смогу быть дома к четверти седьмого. Искусству ездить на велосипеде я так и не научился... Но мне ответили, что полковник Протеро только сейчас уехал на автомобиле, и я отправился в путь, наказав Мэри передать ему, что меня срочно вызвали, но я попытаюсь вернуться в половине седьмого или немного позже. 5 Когда я подошел к калитке нашего сада, время близилось к семи. Но не успел я ее открыть, как она распахнулась, и передо мной предстал Лоуренс Реддинг. Увидев меня, он окаменел, и я был поражен, взглянув на него. Он был похож на человека на грани безумия. Глаза его вперились в меня со странным выражением; бледный как смерть, он весь передергивался. Я было подумал, что он выпил лишнего, но тут же отказался от этой мысли. - Добрый вечер! - сказал я. - Вы снова хотели меня видеть? К сожалению, я отлучался. Пойдемте со мной. Мне надо обсудить кое-какие дела с Протеро, но это ненадолго. - Протеро, - повторил он. Потом вдруг засмеялся. - Вы договорились с Протеро? Вы его увидите, даю слово. О, Господи, - вы его увидите. Я смотрел на него, ничего не понимая. Инстинктивно я протянул к нему руку. Он резко отшатнулся. - Нет! - он почти сорвался на крик. - Мне надо идти - подумать. Я должен все обдумать! Он бросился бежать к деревне и вскоре скрылся из виду, а я глядел ему вслед, вновь задавая себе вопрос, не пьян ли он. Наконец я опомнился и пошел домой. Парадная дверь у нас никогда не запирается, но я все же позвонил. Мэри открыла дверь, вытирая руки передником. - Наконец-то пришли, - приветствовала она меня. - Полковник Протеро здесь? - спросил я. - В кабинете дожидается. Сидит с четверти седьмого. - А мистер Реддинг тоже заходил? - Несколько минут, как зашел. Вас спрашивал. Я сказала, что вы с минуты на минуту вернетесь, а полковник ждет в кабинете, тогда он говорит: я тоже подожду, и пошел туда. Он и сейчас там. - Да нет, - заметил я. - Я только что встретил его, он пошел в деревню. - Не слыхала, как он вышел. И двух минут не пробыл. А хозяйка еще из города не вернулась. Я рассеянно кивнул. Мэри вернулась в свои владения, на кухню, а я прошел по коридору и отворил дверь кабинета. После темного коридора свет вечернего солнца заставил меня зажмурить глаза. Я сделал несколько шагов вперед и прирос к месту. Несколько мгновений я не мог осмыслить то, что видели мои собственные глаза. Полковник Протеро лежал грудью на письменном столе, в пугающей, неестественной позе. Около его головы по столу расползлось пятно какой-то темной жидкости, которая тихо капала на пол с жутким мерным звуком. Я собрался с духом и подошел к нему. Дотронулся - кожа холодная. Поднял его руку - она безжизненно упала. Полковник был мертв - убит выстрелом в голову. Я кликнул Мэри. Приказал ей бежать со всех ног за доктором Хэйдоком, он живет на углу, рукой подать. Я сказал ей, что произошло несчастье. Потом вернулся в кабинет, закрыл дверь и стал ждать доктора. К счастью, Мэри застала его дома. Хэйдок - славный человек, высокий, статный, с честным, немного суровым лицом. Когда я молча показал ему на то, что было в глубине кабинета, он удивленно поднял брови. Но, как истинный врач, сумел скрыть свои чувства. Он склонился над мертвым и быстро его осмотрел. Потом, выпрямившись, взглянул на меня. - Ну, что? - спросил я. - Мертв, можете не сомневаться. И не меньше, чем полчаса, судя по всему. - Самоубийство? - Исключено. Взгляните сами на рану. Даже если он и застрелился, то где оружие? Действительно, ничего похожего на пистолет в комнате не было. - Не стоит тут ничего трогать, - сказал Хэйдок. - Надо поскорей позвонить в полицию. Он поднял трубку. Сообщив как можно лаконичнее все обстоятельства, подошел к креслу, на котором я сидел. - Да, дело дрянь. Как вы его нашли? Я рассказал. - Это... Это убийство? - спросил я упавшим голосом. - Похоже на то. Ничего другого и не придумаешь. Странно, однако. Ума не приложу, кто это поднял руку на несчастного старика. Знаю, знаю, что его у нас тут недолюбливали, но ведь за это, как правило, не убивают. Не повезло бедняге. - Есть еще одно странное обстоятельство, - сказал я. - Мне сегодня позвонили, вызвали к умирающему. А когда я туда явился, все ужасно удивились. Больному стало гораздо лучше, чем в предыдущие дни, а жена его категорически утверждала, что и не думала мне звонить. Хэйдок нахмурил брови. - Это подозрительно, весьма подозрительно. Вас просто убрали с дороги. А где ваша жена? - Уехала в Лондон, на целый день. - А прислуга? - Она была в кухне, на другой стороне дома. - Тогда она вряд ли слышала, что происходило. Да, отвратительная история. А кто знал, что Протеро будет здесь вечером? - Он сам об этом объявил во всеуслышание. - Хотите сказать, что об этом знала вся деревня? Да они бы и так до всего дознались. Вы знаете кого-нибудь, кто мог затаить на него зло? Передо мной встало смертельно бледное лицо Лоуренса Реддинга с застывшим взглядом полубезумных глаз. Но от необходимости отвечать я был избавлен - в коридоре послышались шаги. - Полиция, - сказал мой друг, поднимаясь. Наша полиция явилась в лице констебля Хэрста, сохранявшего внушительный, хотя и несколько встревоженный вид. - Добрый вечер, джентльмены, - приветствовал он нас. - Инспектор будет здесь незамедлительно. Тем временем я выполню его указания. Насколько я понял, полковника Протеро нашли убитым в доме священника. Он замолчал и устремил на меня холодный и подозрительный взгляд, который я постарался встретить с подобающим случаю видом удрученной невинности. Хэрст прошагал к письменному столу и объявил: - Ни к чему не прикасаться до прихода инспектору! Констебль извлек записную книжку, послюнил карандаш и вопросительно воззрился на нас. Я повторил рассказ о том, как нашел покойного. Записав мои показания, что заняло немало времени, он обратился к доктору. - Доктор Хэйдок, что послужило причиной смерти, по вашему мнению? - Выстрел в голову с близкого расстояния. - А из какого оружия? - Точно сказать не могу пока не извлекут пулю. Но похоже, что это будет пуля из пистолета малого калибра, скажем, маузера-25. Я вздрогнул, вспомнив, что накануне вечером Лоуренс признался, что у него есть такой револьвер. Полицейский тут же уставился на меня холодными рыбьими глазами. - Вы что-то сказали, сэр? Я отрицательно покачал головой. Какие бы подозрения я ни питал, это были всего лишь подозрения, и я имел право их не высказывать. - А когда, по вашему мнению, произошло это несчастье? Доктор помедлил с минуту. Потом сказал: - Он мертв примерно с полчаса. Могу с уверенностью сказать, что не дольше. Хэрст повернулся ко мне: - А служанка что-нибудь слышала? - Насколько я знаю, она ничего не слышала, - сказал я. - Лучше вам самому у нее спросить. Но тут явился инспектор Слак - приехал на машине из городка Мач Бенэм, что в двух милях от нас. Единственное, что я могу сказать про инспектора Слака - то, что никогда человек не прилагал столько усилий, чтобы стать полной противоположностью собственному имени [Slack - разболтанный, вялый (англ.)]. Это был черноволосый смуглый человек, непоседливый и порывистый, с черными глазками, шнырявшими туда-сюда. Вел он себя крайне грубо и заносчиво. На наши приветствия он ответил коротким кивком, выхватил у своего подчиненного записную книжку, полистал, бросил ему несколько коротких фраз вполголоса и подскочил к мертвому телу. - Конечно, все тут залапали и переворошили, - буркнул он. - Я ни к чему не прикасался, - сказал Хэйдок. - И я тоже, - сказал я. Инспектор несколько минут был поглощен делом: рассматривал лежавшие на столе вещи и лужу крови. - Ага! - торжествующе воскликнул он. - Вот то, что нам нужно. Когда он упал, часы опрокинулись. Мы знаем время совершения преступления. Двадцать две минуты седьмого. Как вы там сказали, доктор, когда наступила смерть? - Я сказал - с полчаса назад, но... Инспектор посмотрел на свои часы. - Пять минут восьмого. Мне доложили минут десять назад, без пяти семь. Труп нашли примерно без четверти семь. Как я понял, вас вызвали немедленно. Скажем, вы освидетельствовали его без десяти... Да, время сходится, почти секунда в секунду! - Я не могу утверждать категорически, - сказал Хэйдок. - Время определяется примерно в этих границах. - Неплохо, сэр, совсем недурно. Я уже некоторое время пытался вставить слово. - Кстати, часы у нас... - Прошу прощенья, сэр, здесь я задаю вопросы, если мне что понадобится узнать. Времени в обрез. Я требую абсолютной тишины. - Да, но я только хотел сказать... - Абсолютной тишины! - повторил инспектор, буравя меня бешеным взглядом. Я решил исполнить его требование. Он все еще шарил взглядом по столу. - Зачем это он сюда уселся? - проворчал он. - Хотел записку оставить - эге! А это что такое? Он с видом победителя поднял вверх листок бумаги. Слак был так доволен собой, что даже позволил нам приблизиться и взглянуть на листок из своих рук. Это был лист моей писчей бумаги, и сверху стояло время: 6:20. "Дорогой Клемент, - стояло в записке. - Простите, ждать больше не могу, но я обязан..." Слово обрывалось росчерком, там, где перо сорвалось. - Яснее ясного, - раздувшись от гордости, возвестит инспектор Слак. - Он усаживается, начинает писать, а убийца потихоньку проникает в окно, подкрадывается и стреляет. Ну, чего вы еще хотите? - Я просто хотел сказать... - начал я. - Будьте любезны, посторонитесь, сэр. Я хочу посмотреть, нет ли следов. Он опустился на четвереньки и двинулся к открытому окну. - Я считаю своим долгом заявить... - настойчиво продолжал я. Инспектор поднялся в полный рост. Он заговорил спокойно, но жестко. - Этим мы займемся потом. Буду очень обязан, джентльмены, если вы освободите помещение. Прошу на выход, будьте так добры! Мы позволили выставить себя из комнаты, как малых детей. Казалось, прошли часы - а было всего четверть восьмого. - Вот так, - сказал Хэйдок. - Ничего не попишешь. Когда я понадоблюсь этому самовлюбленному ослу, можете прислать его ко мне в приемную. Всего хорошего. - Хозяйка приехала, - объявила Мэри, на минуту возникнув из кухни. Глаза у нее были совершенно круглые и шалые. - Минут пять, как пришла. Я нашел Гризельду в гостиной. Вид у нее был утомленный, но взволнованный. Она внимательно выслушала все, что я ей рассказал. - На записке сверху помечено "6:20", - сказал я в заключение. - А часы свалились и остановились в 6:22. - Да, - сказала Гризельда. - А ты ему разве не сказал, что эти часы всегда поставлены на четверть часа вперед? - Нет, - ответил я. - Не удалось. Он мне рта не дал раскрыть. Я старался, честное слово. Гризельда хмурилась, явно чем-то озадаченная. - Послушай, Лен, - сказала она, - тогда это все вообще уму непостижимо! Ведь когда эти часы показывали двадцать минут седьмого, на самом-то деле было всего шесть часов пять минут, а в это время полковник Протеро еще и в дом не входил, понимаешь? 6 Мы некоторое время ломали голову над этой загадкой, но так ни к чему и не пришли. Гризельда сказала, что я должен сделать еще одну попытку сообщить об этом инспектору Слаку, но я проявил несговорчивость, которая заслуживает скорее названия "ослиное упрямство". Инспектор Слак вел себя чудовищно грубо без всякого повода. Я предвкушал ту минуту, когда к его вящему посрамлению выступлю со своим важным сообщением. Пожалуй, я замечу с мягкой укоризной: - Если бы вы тогда соблаговолили меня выслушать, инспектор Слак... Я все же надеялся, что он хотя бы поговорит со мной, прежде чем покинуть мой дом, но, к нашему удивлению, мы узнали от Мэри, что он уже ушел, закрыв на ключ двери кабинета и приказав, чтобы никто не смел туда входить. Гризельда предложила пойти в Старую Усадьбу. - Какой это будет ужас для Анны Протеро - полиция, и все такое, - сказала она. - Может быть, я смогу ей хоть чем-то помочь. Я одобрил ее намерения, и Гризельда отправилась в путь, с наказом, чтобы она мне непременно позвонила, если окажется, что я смогу быть чем-то полезен или если кто-нибудь будет нуждаться в утешении, Анна или Летиция. Я тут же принялся звонить учителям воскресной школы, которые должны были прийти в 7:45, - каждую неделю по средам они собирались у меня для подготовки к занятиям. При сложившихся обстоятельствах я счел за лучшее отложить встречу. Следующим действующим лицом, появившимся на сцене, был Деннис, возвратившийся после игры в теннис. Судя по всему, убийство, происшедшее в нашем доме, доставило ему громадное удовольствие. - Вот это повезло! - радовался он. - Убийца среди нас! Всю жизнь мечтал участвовать в расследования убийства. А почему полиция заперла кабинет? Ключи от других дверей не подойдут, а? Я наотрез отказался допустить подобные попытки. Деннис надулся. Вытянув из меня все до малейших подробностей, он отправился в сад на поиски следов, заметив на прощанье, что нам еще повезло - ухлопали всего-навсего старика Протеро, которого и так никто терпеть не мог. Меня покоробила его бессердечная веселость, но я рассудил, что не стоит так строго спрашивать с мальчика. Деннис был в том возрасте, когда любят детективы больше всего на свете, так что он, обнаружив настоящую детективную историю, да еще и мертвое тело впридачу прямо, так сказать, на пороге своего дома, должен быть на седьмом небе от счастья, как и положено нормальному молодому человеку. В шестнадцать лет мало задумываются о смерти. Гризельда вернулась примерно через час. Она повидалась с Анной Протеро и пришла как раз когда инспектор сообщал ей о случившемся. Узнав, что миссис Протеро рассталась со своим мужем в деревне примерно без четверти шесть, и ей нечего добавить по этому поводу, он распрощался, но сказал, что завтра зайдет поговорить посерьезнее. - По-своему он был очень внимателен, - Гризельда была вынуждена это признать. - А как перенесла эту весть миссис Протеро? - Как сказать, - она была очень спокойна, - но ведь она всегда такая. - Да, - сказал я. - Я не могу представить себе Анну Протеро в истерике. - Конечно, для нее это страшный удар. Это было заметно. Она меня поблагодарила за то, что я пришла, но сказала, что ни в какой помощи не нуждается. - А как Летиция? - Ее не было - играла где-то в теннис. До сих пор не вернулась. После небольшой паузы Гризельда сказала: - Знаешь, Лен, она вела себя странно, очень, очень странно. - Шок, - предположил я. - Да, конечно, ты прав... И все же... - Гризельда задумчиво нахмурила брови. - Что-то не то, понимаешь? Она была не подавлена, не огорчена, а перепугана до смерти. - Перепугана? - Да, и изо всех сил старалась это скрыть, понимаешь? Не хотела выдавать себя. И в глазах такое странное выражение - настороженность. Я подумала, а вдруг она знает, кто его убил? Она то и дело спрашивала, кого они подозревают. - Вот как? - задумчиво сказал я. - Да. Конечно, Анна умеет держать себя в руках, но видно было, что она ужасно встревожена. Гораздо больше, чем я от нее ожидала: в конце концов, она не была к нему так уж привязана. Я бы сказала, скорее, что она его вовсе не любила, если уж на то пошло. - Подчас смерть меняет чувства к человеку, - заметил я. - Разве что так... Влетел Деннис, вне себя от радости - он нашел на клумбе чей-то след. Он был в полной уверенности, что полиция пропустила эту главнейшую улику, которая откроет тайну убийцы. Ночь я провел неспокойно. Деннис вскочил ни свет ни заря и удрал из дому не дожидаясь завтрака, чтобы, как он сказал, "быть в курсе дела". Тем не менее не он, а Мэри принесла нам в то утро самую сенсационную новость. Только мы сели завтракать, как она ворвалась в комнату - глаза горят, щеки пылают, и со свойственной ей бесцеремонностью обратилась к нам: - Слыхали что-нибудь подобное? Мне сейчас булочник сказал. Они арестовали молодого мистера Реддинга! - Арестовали Лоуренса? - Гризельда не верила своим ушам. - Не может быть! Опять какая-нибудь идиотская ошибка. - А вот и не ошибка, мэм, - заявила Мэри, упиваясь своим торжеством. - Мистер Реддинг сам туда пошел, да и признался во всем, как на духу. На ночь глядя, в последнюю минуту. Входит, бросает на стол пистолет и говорит: "Это сделал я", так и сказал. И все тут. Она победоносно взглянула на нас, энергично тряхнула головой и удалилась, довольная произведенным впечатлением. Мы с Гризельдой молча смотрели друг на друга. - Да нет, этого не может быть! - сказала Гризельда. - Не может быть! Заметив, что я промолчал, она сказала: - Лен, неужели ты думаешь, что это _правда_? Я не находил слов. Сидел и молчал, а мысли вихрем носились у меня в голове. - Он сошел с ума, - сказала Гризельда. - Буйное помешательство. Как ты думаешь, если они вместе рассматривали пистолет, а он вдруг выстрелил, а? - Это маловероятно. - Я уверена, что это несчастный случай. Ведь нет ни малейшего намека на мотив преступления. С какой стати Лоуренс стал бы убивать полковника Протеро? Я мог бы дать вполне определенный ответ на этот вопрос, но мне хотелось уберечь Анну Протеро, насколько это возможно. Пока оставалась еще возможность не впутывать ее имя в это дело. - Вспомни, они перед этим поссорились. - А, из-за Летиции и ее купальника. Да это же чистый пустяк! Даже если они с Петицией были тайно обручены - это, знаешь ли, вовсе не причина убивать ее родного отца! - Мы не знаем истинных обстоятельств дела, Гризельда. - Значит, ты этому _веришь_, Лен! Как ты можешь! Говорю тебе, я совершенно уверена, что Лоуренс ни волоска у него на голове не тронул! - А ты вспомни - я встретил его у самой калитки. У него был совершенно безумный вид. - Да, знаю, но... Господи! Это невозможно! - Не забывай про часы, - сказал я. - Тогда все ясно. Лоуренс мог перевести их назад, на 6:20, чтобы обеспечить себе алиби. Ты же знаешь, как инспектор Слак попался на эту удочку. - Ты ошибаешься. Лен. Лоуренс знал, что часы переставлены. "Чтобы наш падре никуда не опаздывал", - он всегда так говорил. Лоуренс никогда бы не стал переставлять их обратно на 6:22. Он бы поставил стрелки на более вероятное время - без четверти семь, например. - Он мог и не знать, когда Протеро пришел в дом. Мог и просто забыть, что часы переставлены. Гризельда не сдавалась. - Нет уж, коли дело доходит до убийства, всегда ужасно стараешься помнить все мелочи. - Откуда тебе знать, дорогая моя, - мягко заметил я. - Ты никогда никого не убивала. Не успела Гризельда ответить, как на скатерть легла чья-то тень, и мы услышали негромкий, очень приятный голос: - Надеюсь, я не помешала? Простите меня, ради бога. Но при столь печальных обстоятельствах, весьма печальных обстоятельствах... Это была наша соседка, мисс Марпл. Мы вежливо ответили, что она нисколько не помешала, и она, приняв наше приглашение, переступила через порожек двери; я пододвинул ей стул. Она была настолько взволнована, что даже слегка порозовела. - Ужасно, не правда ли? Бедный полковник Протеро! Человек он был не такой уж симпатичный, и душой общества его никак не назовешь, но все равно это очень, очень грустно. И убит прямо здесь, у вас в кабинете, как мне сказали? Я ответил утвердительно. - Но ведь нашего дорогого викария в тот час не было дома? - продолжала допрос мисс Марпл, обращаясь к Гризельде. Я объяснил, почему меня не было. - А мистер Деннис сегодня не завтракает с вами? - спросила мисс Марпл, оглядевшись. - Деннис вообразил себя великим сыщиком, - сказала Гризельда. - Чуть не сошел с ума от радости, когда обнаружил какой-то след на клумбе. Наверно, понесся в полицию с этой потрясающей вестью. - Боже, боже! - воскликнула мисс Марпл. - Какой переполох, подумайте. И мистер Деннис уверен, что знает убийцу. Впрочем, каждый из нас считает, что знает виновника преступления. - Вам кажется, что это настолько очевидно? - Нет, моя душечка, я вовсе не думаю этого. Я хотела сказать, что каждый из нас думает о разных людях. Оттого-то так важно иметь _улики_. Взять хоть бы меня - я _совершенно уверена_, что знаю, кто это сделал. Но, должна признаться, у меня нет ни одной самой ничтожной улики. И я знаю, что в таких случаях нужна исключительная осмотрительность - всякое необдуманное слово может быть сочтено клеветой, а это ведь подсудное дело, не так ли? Я решила вести себя как можно более осторожно с инспектором Слаком. Он велел мне передать, что зайдет сегодня утром, но только что звонил и сказал, что надобность в этом отпала. - Должно быть, после ареста надобность и вправду отпала, - заметил я. - После ареста? - мисс Марпл наклонилась вперед, и щеки у нее от волнения зарделись. - Про арест я ничего не знала! Неслыханное дело, чтобы мисс Марпл не знала того, что известно нам. Я к этому не привык и нисколько не сомневался, что она в курсе самых свежих событий. - Боюсь, что мы говорили о разных вещах, - сказал я. - Да, они взяли под арест молодого Лоуренса Реддинга. - Лоуренса Реддинга? - казалось, мисс Марпл не может прийти в себя от удивления. - Ни за что бы не подумала!.. Гризельда живо подхватила: - А я и теперь не думаю! Не верю, и все, хотя он сам признался. - Признался? - повторила мисс Марпл. - Вы сказали, что он сам признался? Ах, теперь я вижу, что ничего не понимала, вот беда... - Мне все кажется, что произошел какой-то несчастный случай, - сказала Гризельда. - А тебе, Лен? После того, как он сам пришел в полицию и признался, я это почувствовала. - Он сам явился в полицию, вот как? - Да. - Ох, - сказала мисс Марпл, переводя дыхание. - Как я рада, как я рада! Я взглянул на нее, не скрывая удивления. - Мне кажется, это говорит об искреннем раскаянии, - сказал я. - Раскаяние? - мисс Марпл была поражена. - Только не говорите, дорогой мой викарий, что вы верите в его виновность! Настала моя очередь окаменеть от удивления. - А как же, если он сам признался... - Конечно, это лучшее доказательство его невиновности, не так ли? Ясно, что он полковника не убивал. - Только не мне, - сказал я. - Может быть, я туповат, но мне абсолютно неясно. Если человек не совершал убийства, не вижу никакой причины, которая могла бы заставить его взять вину на себя. - О, что вы! Разумеется, причина есть, - сказала мисс Марпл. - Естественно. Причина всегда есть, не правда ли? А молодые люди - это такие горячие головы, и частенько готовы поверить в самое дурное. Она обратилась к Гризельде. - А вы согласны со мной, душечка? - Я... Я не знаю, - призналась Гризельда. - Прямо не знаю, что и подумать. Нет никакой причины, чтобы Лоуренс вел себя как полный идиот. - Если бы ты видела его лицо прошлым вечером... - начал я. - Расскажите мне, - попросила мисс Марпл. Я рассказал о своем вчерашнем возвращении домой, и она выслушала меня с глубоким вниманием. Когда я кончил рассказ, она заговорила сама. - Признаюсь, я частенько по глупости воспринимаю все не так, как следовало бы, но на этот раз я вас совсем не поняла. Мне кажется, что если уж молодой человек задумал такое черное дело - отнять жизнь у своего ближнего, то после этого он не станет приходить в безумное отчаяние. Это было бы заранее обдуманное, хладнокровное преступление, и, хотя убийца мог бы несколько взволноваться и совершить какой-нибудь мелкий промах, я не думаю, что он пришел бы в такое неистовство, как вы описали. Нелегко вообразить себя на месте другого человека, но я не представляю, что могла бы настолько потерять власть над собой. - Мы не знаем всех обстоятельств, - возразил я. - Если они поссорились, и Лоуренс выстрелил под влиянием приступа ненависти, то после он мог прийти в ужас от того, что натворил. Признаюсь, мне хотелось бы так думать. - Знаю, дорогой мистер Клемент, что мы хотели бы все видеть в определенном свете. Но ведь приходится соглашаться с фактами, каковы бы они ни были, правда? А мне кажется, что факты никак нельзя подогнать под ваше объяснение. Прислуга ясно показала, что мистер Реддинг пробыл